Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

Интересна в свете обсуждаемого анатомия пятнистой гиены. Дело в том, что самка гиены обладает гигантским клитором (у некоторых особей он достигает 15 сантиметров). По своим размерам и форме он похож на настоящий пенис. Кроме того, у самок имеется заполненная жиром псевдомошонка, поэтому половые органы самки выглядят очень похожими на органы самца, что на ранней стадии наблюдений приводило к ошибочным утверждениям, что гиены – гермафродиты. Тем не менее, самца от самки отличить по внешнему виду можно. Кормящие самки имеют одну пару хорошо видимых сосков между задними конечностями, а псевдомошонка самки является менее дольчатой, чем мошонка самца. Эректильный клитор самок не имеет шейки, а его кончик – тупоконечный, в то время как член самцов имеет узкую шею и резкий заостренный кончик. Половой диморфизм очень заметен и в размерах: самка значительно крупнее самца.

Поскольку вульва у гиен сросшаяся, то и все процессы, связанные с этим органом, – мочеиспускание, спаривание и деторождение – осуществляются через клитор. Поэтому при родах довольно часто происходят травмы данного органа, что является причиной смерти каждой десятой «роженицы». Вполне логично предположить, что подобное «неудобство» обязано быть отбраковано эволюцией, однако этого не наблюдается. И дело здесь в первую очередь в социальной структуре сообщества гиен. Дело в том, что пищевая специализация гиен такова, что у них практически нет конкурентов. Как известно, их массивные челюсти способны разгрызать кости, которые больше не в состоянии расколоть ни одно животное. Это делает гиен своего рода уникальными падальщиками, которым не нужно вступать в жесткую борьбу с другими видами, чтобы добыть пропитание. Соответственно, самка не зависит от самца как кормильца и подателя всевозможных благ: она всегда может самостоятельно добыть пищу. Именно поэтому в социальной пирамиде гиен самцы занимают самую низшую ступень, стоящую даже ниже детенышей. Это особенно ярко проявляется в очередности доступа к добыче. Первыми к добыче получают доступ главные особи сообщества – т. е. самки. За самками следуют детеныши. Самцы в это время крутятся неподалеку, жалобно повизгивая от нетерпения. И лишь когда насытятся самки и детеныши, самцы могут полакомиться тем, что осталось. В сообществе гиен самцы вообще не имеют права ни на что. Единственное, для чего они нужны, это продление рода. Причиной, по которой самки гиен отрастили себе столь внушительное достоинство, вероятнее всего, является демонстрационное поведение. На каком-то этапе в сообществе доминировали самцы, но с возникновением описанной выше пищевой специализации их «авторитет» сильно упал. Самки стали вступать в борьбу с самцами за доминирование. Демонстрационным атрибутом здесь (как, впрочем, и у многих других животных) являлся эрегированный половой орган. Постепенно у самок образовался соответствующий атрибут, а когда самцы были оттеснены естественным ходом вещей на обочину жизни, то и конкурировать они уже начали между собой, однако с использованием тех же самых, испробованных и хорошо зарекомендовавших себя средств. К слову, похожая организация социальной жизни, по всей видимости, была свойственна и некоторым группам Homo sapiens. Достаточно вспомнить легенды про амазонок, которые в том или ином виде присутствуют у многих этносов от античности до средневековья. Это были женщины-воительницы, которые, по легенде, даже специально выжигали себе правую грудь, чтобы можно было без помех целиться из лука. Мужчины в таком сообществе уничтожались, а роль продолжателя рода возлагалась на чужестранцев, которые, впрочем, после исполне-ния своих «обязанностей» тоже предавались казни. В другом варианте мужчины не убивались, но влачили жалкое существование на положении бесправных, униженных рабов, приглашаемых изредка к воительницам в целях продления рода. Вряд ли это только легенды, вероятнее всего, под ними все же есть какая-то реальная основа. Надо заметить, наш вид вообще достаточно пластичен в смысле социальной организации, поскольку включает в себя как сообщества с гаремным способом формирования групп, так и моногамные. Есть, как уже говорилось выше, сообщества с так называемым групповым браком, имеются также племена, в которых процветает промискуитет. То, что в итоге превалирующей стала моногамия, вовсе не говорит о том, что наши далекие предки были к ней склонны. Такой вид отношений практикует лишь около 5 % млекопитающих. Социальная структура Homo sapiens всегда адаптировалась под изменчивые условия окружающей среды. Единственное, данное разнообразие возникло, скорее всего, позднее, когда численность вида серьезно возросла и он расселился на большой территории. В условиях же «бутылочного горлышка» эволюция имела характер моноцентричности. Но вернемся к гиенам.

Столь внушительный клитор имеет у них вполне определенную функцию, а именно – является атрибутом главенства в социальной иерархии. Фактически самки гиен, выясняя отношения, в прямом смысле слова «меряются» достоинством, имитирующим половой орган самца. Мало того, зачастую «победившая» в противостоянии самка взбирается на проигравшую и символически производит некоторое количество фрикций, имитируя половой акт (к слову, это наблюдается не только у гиен). Другими словами, воспроизводит поведение доминантного самца. Однако, несмотря на всю увлекательность темы, нас будет интересовать не сам факт существования подобных взаимоотношений, но то, каким образом они могли возникнуть биологически.

К такому положению привело то, что можно было бы назвать «андрогинными признаками». Дело в том, что видовая изменчивость и мутации приводят к тому, что в каждом поколении рождается некоторое количество особей, обладающих значительной вариативностью какого-то признака. Возьмем в качестве такого признака гормональный фон. И самцы и самки вырабатывают оба вида гормонов – женские и мужские (эстроген и тестостерон). Разница состоит в том, что мужские особи вырабатывают значительное количество тестостерона и небольшое эстрогена. У женских все происходит с точностью до наоборот. Однако у некоторого количества особей это соотношение сдвинуто, например, из-за дисфункции яичников или, соответственно, семенников. Это, в свою очередь, приводит к изменениям внешнего вида и поведения. В некоторых случаях данные изменения оказываются полезными адаптивными признаками, способствующими приспособлению к изменившимся условиям среды, вследствие чего закрепляются в потомстве. Так произошло в сообществе гиен. «Матриархальное» устройство, возникшее вследствие того, что самки не зависели от самцов и вполне могли сами себя прокормить, было подкреплено «андрогинностью». При этом, естественно, преимущество имели те особи, у которых был повышенный уровень тестостерона. Внешние атрибуты в виде клитора, изображающего пенис, оказались также весьма кстати. Теперь перейдем к тому, ради чего, собственно, затеяли данный разговор. Самки сапиенсов, как мы уже упоминали, нуждались в некой «морковке», которая содействовала бы способности спариваться в любое время, вне зависимости от готовности к зачатию. Андрогинные признаки проявляются не только в размере клитора, но также в способности при механическом раздражении головки полового члена получать сексуальное удовольствие (оргазм). Естественно, такая андрогинная особенность также периодически проявлялась у некоторых представительниц «слабого пола». Те, кто обладал данной способностью, имели больше шансов на выживание, поэтому признак закреплялся генетически. Напомним функциональные особенности клитора Homo sapiens. Примерно у 50 % женщин при половом возбуждении объем клитора значительно увеличивается в связи с большим притоком артериальной и сравнительно меньшим оттоком венозной крови. При этом наблюдаются сокращения мышечных волокон, способствующие тому, что клитор становится более плотным (эрекция). К слову, клитор, особенно его головка, чрезвычайно богато снабжен нервными окончаниями (в 3–4 раза обильнее, чем головка мужского полового члена). При эрекции головка клитора приближается к входу во влагалище. Другими словами, данный орган ведет себя вполне похоже на свой мужской аналог. Характерно, что клинические наблюдения свидетельствуют о том, что увеличение размеров клитора отмечается при массивном лечении мужскими половыми гормонами, а также при гиперфункции надпочечников, гермафродитизме, конституциональном вирилизме (т. е. внешнем проявлении мужских половых признаков).

Надо сказать, что проявление «андрогинных» признаков происходит не только благодаря генетическим изменениям, но также из-за гормональных сбоев во время внутриутробного развития. Поэтому подобные случаи отмечаются гораздо чаще, чем это можно было бы предположить.

Клитор является специфическим органом женской половой чувствительности. Его единственная физиологическая роль – вызывание чувства сладострастия. Не случайно по-русски он называется «похотник» (от слова «похоть»).

Мнения ученых о том, испытывают ли самки животных оргазм, расходятся. Некоторые утверждают, что женщина – единственное из всех животных, которое способно испытывать оргазм. Другие это оспаривают, приводя наблюдения (хотя и не слишком убедительные), что оргазм испытывают также шимпанзе бонобо, крольчихи, хорьки, дельфины и даже улитки, впрочем (тут же оговариваются эти ученые) не столь ярко и сильно, как это происходит у самки Homo sapiens.

Как бы то ни было, очевидно одно – развитие двинулось в эту сторону, после чего чувствительность клитора только возрастала (в соответствии со стоящей задачей – сделать процесс спаривания приятным вне зависимости ни от чего). Причем повышением чувствительности клитора дело не ограничилось, чувствительность (в соответствии с уже выбранной стратегией) повысилась и у влагалища. Именно поэтому для женщины стали возможны не только клитерический, но и вагинальный оргазм.

С клитором связно достаточно много обрядов и ритуалов. В частности, у ряда этносов принят обычай обрезания клитора в определенном возрасте. Впрочем, этот обряд не был связан с ограничением сексуального влечения, а скорее имел символическое значение: существо неопределенного пола, каковым, по мнению представителей данных этносов, являлся ребенок до некоего возраста, становилось наконец мужчиной или женщиной. Для этой цели у девочек отрезался «зародыш» мужского полового члена, а у мальчиков обрезалась крайняя плоть (напоминающая половые губы, прикрывающие вход во влагалище), и тем самым подчеркивались, если так можно выразиться, «раскрывались» мужские первичные половые признаки. Другими словами, с этого времени ребенок становился «определенного пола». О том, что удаление клитора производилось не с целью уменьшить сексуальность, говорит хотя бы тот факт, что хирургическое удаление клитора, производимое в современной медицине при злокачественных опухолях этой области, не достигает результата. Имеются данные о том, что у оперированных женщин раздражение области лобка или послеоперационного рубца вызывает оргазм почти также быстро, как и у не оперированных.

География таких обычаев (обрезание клитора) тем не менее довольно обширна. Например, в Древнем Египте существовал обычай (до наших дней он сохранился в Абиссинии и некоторых других Африканских странах) проводить у девочек обрезание клитора (его головки), а иногда и одновременное вырезание малых губ. Но поскольку это имеет отношение в первую очередь к обрядам инициации, то и обсуждаться эти вопросы будут в соответствующей главе.

4

Итак, стратегия «секс за ресурс» была избрана самками сапиенсов вынужденно, вследствие той зависимости от самцов, в которой они оказались из-за того, что стали рожать чаще и заботиться сразу о нескольких детенышах. Самцы большую часть времени жили отдельно от детско-женского коллектива, периодически навещая сообщество с сексуальными целями. Приносимая ими «оплата» играла важнейшую роль в жизнеобеспечении детско-женского сообщества. Это привело к тому, что более конкурентоспособными оказывались самки, которые не только имели способность спариваться в любое время (вне зависимости от готовности к зачатию), но и получали от процесса удовольствие. Этот «поощрительный» механизм развился при помощи проявления «андрогинных» черт, которые позволили самке испытывать оргазм по мужскому типу.

Надо сказать, что такая вещь, как «секс за ресурс» отнюдь не является чем-то уникальным в природе и довольно распространена в животном мире, в частности, у приматов. Например, это свойственно шимпанзе, которые (как показали наблюдения) специально воруют фрукты для того, чтобы потом «соблазнять» этими подношениями самок.

Частично его можно наблюдать едва ли не у всех животных на примере такого обряда, как «кормление». В свое время описанное еще Конрадом Лоренцом, «кормление» представляет собой особый вид брачного ухаживания, когда самец, например, птиц, приносит еду и кормит самку. Тем самым он демонстрирует ей свою способность добывать пищу, а также надежность, столь необходимую на период высиживания и кормления птенцов. О том, что в точности такой же обряд «предварительных ласк» существует у со-временных людей, выражающийся в походах в рестораны и другом «кормлении самки», излишне напоминать. Ряд ученых полагает, что в целом для гоминид были свойственны такие взаимоотношения («секс в обмен на ресурс»), однако этими взаимоотношениями (на мой взгляд, ошибочно) они пытаются объяснить возникновение моногамии, утверждая, что это был «взаимовыгодный обмен» – самка была заинтересована в еде, самец в том, чтобы самка ему не изменяла. Из последнего также выводится то, что у самки гоминид отсутствуют внешние признаки овуляции – мол, теперь ей не надо было демонстрировать свою способность к зачатию, мало того, ей было выгодно это скрывать, чтобы самец приносил еду постоянно. Самцу это было тоже выгодно, поскольку возле самки теперь в его отсутствие не возникало ненужного ажиотажа. Увеличенные груди, столь характерные для нашего вида, – также признак того, что самка сейчас кормит детеныша и не может зачать нового. Для шимпанзе, например, не характерно спаривание с кормящими самками, поскольку увеличенная грудь их не привлекает. Изначально, как полагают придерживающиеся данной теории ученые (напр., О. Лавджой), увеличенная грудь была призвана не привлекать самцов, а наоборот – «расхолаживать», т. е. входила в комплекс мер по укреплению моногамии и снижению враждебности между самцами. Уменьшение внутривидовой агрессивности привело к уменьшению клыков. Произошло это задолго до начала производства каменных орудий, еще на стадии ардипитека.

На мой взгляд, это типичный пример искусственного «притягивания» поведения наших далеких предков к тому, что имеется сейчас, подгонки «решения» под заданный результат, проявление «антропоцентричного» подхода. Моногамия, как мы уже говорили, вообще довольно позднее «нововведение» (об этом явно говорят многочисленные данные о жизни примитивных народов), а о социальной жизни родственных вымерших видов, начиная австралопитеками и заканчивая эректусами, вообще мало что известно. Что уж говорить о пристрастии к большой груди. Если уж на то пошло, шимпанзе всегда более или менее «плоскогрудые» – и в кормящем, и в обычном состоянии. К тому же есть и куда более простое объяснение возникновения большой груди у Homo sapiens – в частности, необходимость одновременно кормить 2–3 детенышей.

По моему мнению, моногамия как социальный институт могла возникнуть лишь тогда, когда мужское сообщество начало жить совместно с детско-женским, иными словами, в те времена, когда, во-первых, отпала необходимость в далеких переходах для добывания охотничьих трофеев, а, во-вторых, вследствие этого понадобился механизм для ограничения внутривидовой агрессии. При этом надо сказать, что ограничение внутривидовой агрессии возможно отнюдь не только за счет внедрения моногамии. Изучение жизни первобытных племен дает нам массу возможностей подобных ограничений. Например, у каледонцев жены были общими и их дети принадлежали всему племени. В языке индейцев, населяющих Калифорнию, не существовало слова, выражающего понятие «брак», а ревность у них проявлялась только тогда, когда женщина отдавалась мужчине другого племени. У массагетов (ираноязычный кочевой народ, обитавший на территории Скифии) каждый мужчина брал себе жену, которой потом пользовались все. Если кто-то из них желал обладать какой-либо женщиной, то он просто привязывал свой колчан к повозке и тут же удовлетворял свое желание. У назамонов (кочевые древнеливийские племена) и агатирзов (предки гуннов) общая принадлежность женщин являлась вполне определенным положением. Они строго придерживались ее, чтобы иметь право называться всем братьями, и чтобы среди них не было ни неудовольствия, ни взаимной зависти. С этой же целью тирренцы (этруски) воспитывали своих детей вместе, причем отец ребенка оставался обыкновенно неизвестным. У андаманов женщины принадлежали одинаково всем мужчинам, и у них считалось тяжким преступлением, если какая-нибудь из них не соглашалась отдаться кому-нибудь из мужчин. У кафров нет слова для выражения понятия о девственности. Когда девушка у них достигает совершеннолетия, об этом возвещается публичным праздником, и отныне всякий, кто захочет, может ею обладать. В Дарфуре (Судан) принято давать каждой девушке, достигшей совершеннолетнего возраста, отдельную хижину, куда всякий мужчина может заходить, чтобы провести с ней ночь. В Австралии существует обычай, по которому место отсутствующего мужа на супружеском ложе заступает другой мужчина из того же племени. Девушки, начиная с 10-летнего возраста, могут вступать в связь с мужчинами, к чему их сподвигают специально устраиваемые с этой целью празднества. Почти у всех индейских племен, живущих на севере Америки, например, у апачей, девушка до выхода замуж, как и после этого, одинаково свободна и может отдаваться, кому захочет. У некоторых племен на Панамском перешейке самые знатные женщины считали недостойным для себя поступком отказать в своих любовных ласках кому бы то ни было, кто бы ни просил их об этом…

Примеры можно приводить бесконечно, но в целях экономии места и времени, остановимся на этом. Думается, и этого вполне достаточно для того, чтобы показать – моногамия не только возникла сравнительно недавно, но и отнюдь не является панацеей для ограничения внутривидовой агрессии. И уж тем более объяснять редукцию клыков у ардипитека, жившего 5,8–4,4 млн. лет назад, стремлением к моногамии, распространенной у современного человека, по меньшей мере, странно.

Хотелось бы обратить внимание еще на одну существенную деталь. Помимо уже названных физиологических изменений организма женщины, произошедших в силу использовании стратегии «секс в обмен на ресурс» (готовность спариваться вне зависимости от способности к зачатию, изменение функции клитора, обретение способности получения оргазма по мужскому типу) произошло еще одно важное изменение. Дело в том, что в виду долгих периодов отсутствия высококалорийной пищи, а также необходимости кормить сразу несколько детенышей, организм самки приобрел гипертрофированную способность «запасать» энергию и необходимые вещества в виде жира. Сосредотачивается этот «запас» в основном по бокам туловища, на передней стенке брюшины, в ягодицах, бедрах. Именно такой женский «образ» доносят до нас «неолитические Венеры». Даже если сравнивать современных женщин с самками других приматов, то не составит особого труда заметить, что самки Homo sapiens намного «жирнее» самок остальных видов. Более того, образ «неолитической Венеры» доносит до нас не только облик женщины, но саму идею полового влечения. Эта жирная фигура является не чем иным, как своего рода идеалом женской красоты, средоточием всего того, что вызывает сексуальное влечение. К слову, этот «идеал красоты» благополучно дожил до середины XX века (особенно в деревнях), и современные астенические представления о красоте, воплотившиеся в облике девочки-подростка (напр., знаменитые модели Твигги, Джин Шримптон, Лиза Фонсагрив, или актриса Одри Хепберн) – всего лишь предпочтения последнего столетия, не более. В этой связи можно вспомнить не только «неолитических Венер», но и, скажем, специфическое телосложение готтентотов, у которых женщины характеризуются такими большими «запасами» жира в бедрах и ягодицах, что способны переносить детей на спине, пока те стоят на их ягодицах, образующих внушительный уступ, расположенный по отношению к телу практически под 90 градусов. Можно вспомнить и дебелых дам фламандских художников, телеса обнаженных моделей Рубенса. Так что внешний облик наших далеких доисторических предков может быть и не совсем таким, каким нам его зачастую рисуют в книгах или научно-популярных фильмах.

Однако мы не собираемся вести дискуссию эстетического плана. Мало того, мы бы не стали столь подробно останавливаться на данной теме, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что спаривание с самкой, имеющей значительные жировые отложения в ягодицах, бедрах и других прилегающих к половым органам местах, имеет ряд особенностей. Для успешного спаривания с ней необходим значительно более длинный пенис, чем имеется у большинства приматов. И именно эта особенность наблюдается у самцов Homo sapiens (как мы помним, у них самый длинный пенис среди сородичей по эволюционному древу). Ни одной внятной попытки объяснить этот феномен не существует, по крайней мере, мне его найти не удалось. А у всего должна быть причина. И если мы ее не видим, это вовсе не значит, что ее нет. У огромных горилл член всего 3 см., и данный факт имеет четкое объяснение – гаремный способ организации сообщества. У шимпанзе царят так называемые «спермовые войны». Это является причиной того, что самцы шимпанзе в процессе эволюции обзавелись огромными семенниками. Самцы же Homo sapiens, как мы теперь понимаем, заполучили длинный пенис, поскольку им теперь приходилось иметь дело с «толстыми» самками.