Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

Глава 4

Приспособление к сухопутному образу жизни. Совершенствование прямохождения. Homo erectus и его экспансия за пределы Африканского континента. Великий симбиоз

1

Итак, с течением времени гоминиды приспосабливались к сухопутному образу жизни. Водоемы, служившие им местом обитания, постепенно мелели. Это касалось водоемов как пресных, так и солоноватоводных. В мелеющих и заболачивающихся из-за надвигающейся засухи водоемах все меньше встречалось достаточное количество пищи, поэтому гоминиды все больше употребляли падаль. Даже в том случае, если в их распоряжении оказывались лишь кости, они при помощи примитивных каменных орудий могли добывать питательный костный мозг. Поскольку ранее в рацион наших далеких предков входили моллюски и ракообразные, к животной пище организм был уже адаптирован. В силу постепенно изменяющегося пищевого поведения гоминиды должны были все больше времени проводить на суше в поисках пропитания. Как мы помним, это привело к целому ряду изменений в их морфологии. Во-первых, окончательно оформились навыки бипедии (прямохождения). Во-вторых, начала бурно эволюционировать система охлаждения организма при помощи потовых желез. Увеличившаяся гигроскопичность кожи, которая помогала на некоторое время сохранять влагу и охлаждать тело, была недостаточно эффективным средством, но именно это определило то направление, по которому позже пошла эволюция. По аналогии с кожей амфибий (путем актуализации «выключенных» признаков) у гоминид начали формироваться потовые железы, которые черпали влагу из подкожного жирового слоя. Жировой слой, развившийся во время водного образа жизни в качестве термоизолирующей «одежды», поменял свои функции, став хранилищем влаги, откуда теперь потовые железы могли ее черпать гораздо в больших объемах, чем из кожных пор. Естественно, функция хранилища энергии за жировым слоем сохранилась и на новом этапе.

Стадия «прибрежной обезьяны», в которую постепенно эволюционировал наш далекий предок, продолжалась довольно долго. Время существования ореопитека, у которого ученые обнаружили признаки одного из вариантов прямохождения, относится к периоду 9–7 млн. лет назад. Находки его останков были сделаны в угольных копях Тосканы, на Сардинии, а также в Восточной Африке. Это вовсе не значит, что данный вид был распространен только на данном ареале. Находки, относящиеся к столь отдаленным эпохам, довольно скудны. Ареал, вероятно, был намного шире. Кроме того, к подобным видоизменениям еще надо было подойти. Соответственно, должны быть «промежуточные» виды, у которых признаки бипедии развиты меньше.

Как именно в подробностях происходила эволюция на данном этапе, скорее всего, установят в будущем. В настоящее время можно лишь выдвигать гипотезы. В частности, расселение древних существ, скорее всего, происходило вместе с изменением береговой линии. Как уже говорилось, с отступлением неогеновых морей и изменением конфигурации водоемов существа, привыкшие вести полуводный образ жизни, вынуждены были мигрировать вслед за отступающей водой.

Миграция в природе вообще происходит всего по двум причинам. Во-первых, это изменение условий окружающей среды, в нашем случае – пересыхание водоемов, служивших ареалом обитания предков человека. Следует помнить, что миграция – вещь исключительная и предпринимается в самом крайнем случае, когда изменения среды носят такой характер, что приспособиться к ней у вида нет никаких шансов. Переселение здесь – единственная возможность выжить. Фактически в данном случае миграция – это бегство от неблагоприятных условий.

Второе. Миграция может происходить под воздействием демографического давления. В этом случае она носит форму экспансии. Известно, что каждое сообщество (семья, племя, прайд и проч.) имеет территорию, которую считает своей и которую охраняет от посягательств других представителей собственного вида, поскольку она является источником пищи (размер этой территории напрямую зависит от того, может ли она прокормить сообщество). «Наследовать» территорию может лишь ограниченное количество потомков хозяев территории. Остальные вынуждены двигаться дальше и осваивать новые горизонты. Как правило, территория такими вынужденными «пионерами» выбирается по соседству, поэтому миграция носит характер расширения ареала обитания вида. В дальнейшем какие-то из территорий, занятых видом, могут стать не пригодными для его проживания, и их обитатели либо вымрут, либо отправятся осваивать новые земли путем заселения или отвоевывания у конкурентов. Соответственно, ареал перестанет уже быть непрерывным. Дискретизация ареала способствует тому, что между отдельными группами данного вида теряется взаимосвязь, развитие идет изолированно, что, в свою очередь, способствует увеличению видовой изменчивости, а зачастую и образованию новых видов.

Итак, миграция вида всегда происходит либо из-за критического изменения условий среды, либо из-за демографического давления. В любом случае это происходит очень постепенно, шаг за шагом. Здесь мы сознательно оставляем за скобками события катастрофического характера (наводнения, падения метеоритов, извержения вулканов и проч.). Наши далекие предки мало походили на конквистадоров, отправлявшихся покорять Новый Свет. Они не совершали длительных марш-бросков, они просто медленно заселяли территорию, пригодную для жизни.

Есть еще один момент, который надо помнить. Экспансия всегда означает, что вид оказывается успешнее конкурентов, т. е. обладает рядом преимуществ, которые позволяют ему выигрывать эволюционное сражение, постепенно вытесняя соперников с их территорий (либо занимая не занятые до того ниши). Известно, что активное расселение гоминид началось на стадии Homo erectus. До этого они проживали компактно в некоторых областях восточной Африки. Считается, что ни австралопитеки, ни Homo habilis не покидали африканского континента. Разумеется, речь идет о массовых миграциях, сколь-нибудь значимых с биологической точки зрения.

Что же произошло на стадии эректуса, чего не было ранее? Что возникло новое, давшее виду очевидные преимущества и позволившее расселиться практически по всему миру? Мы обязательно ответим на этот вопрос, но пока вернемся к тому, как формировалась предыдущая разновидность Homo – а именно, Homo habilis.

2

Как уже говорилось выше, разделение общей линии гоминид на ветви австралопитековых и Homo произошло по той причине, что часть вида адаптировалась к жизни в саванне, часть – стала искать подходящую среду обитания и двигаться вслед за уходящей водой. Предки австралопитековых приспособились к жизни в новых условиях. Часть из них предпочла жить в лесистой местности, возможно, заново освоив лазанье по деревьям (не в той степени, что их далекие обезьяньи предки, но в гораздо большей, чем их ближайшие родственники), часть осталась в саванне, сменив диету из морепродуктов на рацион, в котором преобладали растительные ингредиенты. В качестве новых адаптаций у австралопитеков развился более мощный зубной аппарат для пережевывания грубых растительных волокон, появился сагиттальный гребень, к которому крепились мощные жевательные мышцы. Возник более значительный по сравнению с предками половой диморфизм. Вполне вероятно и изменение волосяного покрова. Вряд ли австралопитеки (в отличие от того, как их обычно изображают) приобрели «сплошную волосатость», но определенные изменения в этом направлении вполне возможны. Впрочем, к моменту разделения гоминид на две означенные ветви формирование новой «системы охлаждения» организма в виде потовых желез вряд ли было завершено. Это произошло уже на стадии эректуса.

Дальнейшая эволюция австралопитеков пошла, как известно, по пути укрупнения – к австралопитекам массивным и «бойсовым». Вероятно, это было еще связано с хищниками, противостоять которым крупным особям было гораздо проще.

Что же делали те, кто предпочел не приспосабливаться к новым реалиям, а искать подходящих привычных условий? Они продолжали жить в той же все более и более сужающейся экологической нише. Постепенно переходя от одного обмелевшего озера к другому, они пытались хоть как-то выжить. Скудный рацион гоминид все более смещался в сторону всеядности и, в частности, падали. В силу того, что ареал уменьшался, неизбежно сокращалась и численность популяции. Фактически на данном этапе вторая ветвь гоминид оказалась в роли проигравшей. Она продолжала прозябать в тех условиях, от которых первая ветвь предпочла отказаться. У нее оставалось всего лишь два пути: в более или менее близком будущем исчезнуть с лица земли, либо все же приспособиться к изменившимся условиям. Вероятно, Homo habilis и был попыткой выйти из того эволюционного тупика, в котором оказались гоминиды.

В свое время было много споров о том, стоит ли вообще выделять Homo habilis в самостоятельный вид, поскольку его еще очень многое сближало с австралопитеками.

Основное отличие состояло в объеме мозга, который у хабилисов был примерно на 40 % больше, чем у австралопитеков (700 куб. см. против 530), а также в несомненном использовании хабилисами орудий труда (как уже говорилось, вместе с хабилисами обнаружено множество орудий так называемой олдувайской культуры).

Насколько приведенные параметры относительны, можно судить по следующим фактам. В настоящее время величина мозга вообще считается сомнительным критерием для идентификации видов, поскольку слишком непостоянна. Так у современного человека объем мозга колеблется от 1000 до 1800 куб. см, перекрываясь в своих нижних значениях с верхней областью соответствующего диапазона для вида Homo erectus (700-1250 куб. см). Если поставить рядом самого продвинутого эректуса и современного сапиенса с самым маленьким мозгом, то (если не брать во внимание все остальные признаки) их определенно придется поменять местами на генеалогическом древе. Точно так же диапазон размеров мозга Homo habilis (от 500 до 800 куб. см) перекрывает соответствующие величины для Homo erectus. Кроме того, различия в величине мозга (в частности, в пределах нашего собственного вида) никак не связаны с уровнем интеллекта, а скорее зависят от размеров тела. У крупных людей мозг больше, у маленьких меньше. Но это никак не отражается на интеллекте. Далее. Мужчины в среднем превосходят женщин по размерам тела и, соответственно, по величине мозга, однако это тоже ни о чем не говорит. С уверенностью можно сказать лишь одно. Во время периода существования Homo habilis наметилась вполне четкая тенденция к увеличению мозга.

Теперь – об орудиях. Столь примитивные орудия, какими являются орудия олдувайской культуры, идентифицировать очень сложно. Поскольку обработка минимальна, не совсем ясно, что перед нами – результат орудийной деятельности, либо игра природы и предмет имеет вполне естественное происхождение. Тем не менее, количество предметов олдувайской культуры таково, что если даже половина из них имеет естественное происхождение, оставшихся вполне достаточно, чтобы сделать однозначный вывод – именно на стадии хабилиса началось сознательное изготовление орудий.

В эволюционном смысле это был огромный скачок вперед. Использование орудий – дело вполне обычное даже для обезьян, об этом мы уже говорили. Но изготовление одних орудий при помощи других (для корректировки использовались другие камни) – это принципиально новый подход. В чем же здесь новаторство?

Во-первых, удлинилась цепочка орудийной деятельности. Если обезьяна, «изготавливая» палочку для добывания из термитника термитов, делает ее форму более подходящей для этой цели, то она обрывает с нее веточки и листья, а также очищает зубами кору. То есть использует то, чем наделила ее природа. Когда она при помощи камня раскалывает орех, то цепочка также состоит лишь из одного звена, поскольку орех – это то, что предстоит съесть. В случае же с орудиями олдувайской культуры перед нами совершенно другая ситуация. Камень (которым раскалывают другой камень и производят корректировку) здесь нужен не для того, чтобы направить его действие на достижение непосредственной цели, он нужен для того, чтобы получить промежуточный результат. То есть цепочка состоит из двух звеньев. На первый взгляд это может показаться очень простым, но это далеко не так. Дело в том, что для получения промежуточного результата в процессе орудийной деятельности нужно обладать совершенно иными умственными способностями, а именно – зачатками абстрактного мышления. Орудие должно существовать в голове как некая абстрактная идея, способ, при помощи которого позже будет достигнута утилитарная цель. Именно поэтому для решения такой сложной задачи и возникла тенденция к росту мозга.

Но не это главное. Главное то, для чего понадобилось такое головоломное сальто-мортале. Почему нельзя было обойтись тем же инструментарием, что и предки? Для чего вообще нужно было изготовлять орудия? Что ими делали такого, что нельзя было сделать ничем другим (ногтями, зубами, обычным камнем и т. п.)? Давайте разберемся.

Как мы помним, рацион гоминид составляли моллюски и ракообразные. Кроме того – рыба, птичьи яйца. Еще в него традиционно входила пища растительная – плоды, ягоды, орехи, съедобные коренья, молодые листья и побеги, клубни. Однако из данного рациона все, требующее механического воздействия, чтобы добраться до съедобного содержимого, может быть расколото при помощи обычного камня. Раковины моллюсков, панцири ракообразных, орехи не требуют целенаправленного изготовления орудий. Даже для выскребания моллюсков из раковин можно обойтись другой раковиной. Проанализировав возможные варианты, мы приходим к выводу, что единственное, для чего могли понадобиться орудия, – это расщепление костей с целью добычи из них костного мозга. Обычным камнем раздробить крупные кости вряд ли возможно, поскольку они весьма прочны, а кроме того, имеют в сечении «сводчатую» структуру, которую особо сложно разрушить с помощью внешнего воздействия, направленного на сжатие. О том, насколько могут быть прочны кости, можно судить хотя бы по тому, что существуют животные, которые специализируются на их разгрызании, например, гиены с их мощными челюстями. То есть другим животным такое просто не под силу. Вероятно, не под силу это было и гоминидам. Однако расщепить кости при помощи удара острого камня оказалось вполне возможно. Правда, камень для этого должен обладать именно острым краем, т. к. предназначен для расщепления, а не дроб ления кости.

Таким образом, оказавшись в сложной с эволюционной точки зрения ситуации, постепенно теряя обычные условия обитания, гоминиды были вынуждены изменять свое привычное пищевое поведение. Водоемы превращались в небольшие реки и то и дело пересыхающие ручьи, годные лишь для того, чтобы утолять жажду. В них уже не водилось достаточно ракообразных и моллюсков, чтобы прокормить гоминид. Растительной пищи также стало меньше, а конкуренция за нее возросла. Поиск новой пищевой ниши был для гоминид чрезвычайно важен, без преувеличения можно сказать, что это был вопрос жизни и смерти. Таким выходом для них стало использование падали. Навыки, полученные при использовании камней для разбивания раковин моллюсков и панцирей ракообразных, очень пригодились на новом этапе. Гоминиды оказались способны расщеп лять камнями кости, которые не в состоянии были разгрызть другие падальщки. С гиенами, скорее всего, гоминиды предпочитали не сталкиваться. Если гиены были активны в основном в сумерках и ночью, то гоминиды выбрали себе другое время для активности, превратившись в полуденных падальщков. Естественно, жара и серьезная инсоляция требовали защиты. Именно такой защитой стала система охлаждения в виде потовых желез. Постепенно переключаясь на падаль, гоминиды были вынуждены совершать все более продолжительные марш-брос ки в поисках съестного. Ареал их поисков серьезно расширялся, а соответственно, время, проводимое вдали от воды, увеличивалось. Естественно, все эти эволюционные изменения не происходили быстро. Они продолжались сотни тысяч лет. Росту мозга способствовал переход на животную, более питательную пищу. Костный мозг – очень питательный продукт, а большой мозг требует гораздо больше энергии, как на этапе своего формирования в период взросления детеныша, так и для поддержания его активности (у современного человека – 40 % и 25 % для детеныша и взрослого, соответственно). По данным ряда ученых, для мозга хабилисов по сравнению с австралопитеками характерно усиленное развитие именно тех участков, которые у людей связаны с координацией движения рук.

Процесс применения особых камней с острым краем, которые могли бы расщеплять кости, вероятно, состоял из двух этапов. На первом гоминиды просто находили нужный предмет среди множества камней, устилающих дно рек и отмели. Для этого требовалось установить четкую взаимосвязь между формой предмета и тем, насколько он эффективен в работе. После этого среди всех возможных предметов найти именно такой, который годится для совершения необходимых действий. В силу того, что с течением времени применять орудия приходилось чаще (падаль в рационе начинала занимать все большее место), они быстрее изнашивались. Соответственно, потребность в орудиях возрастала. Каменные орудия вообще не отличаются прочностью и долговечностью, поэтому находить их становилось все труднее, а тем более такие, которые были бы в состоянии расщепить кость. Соответственно, возникла необходимость в обработке материала, чтобы получить желаемое. Вероятнее всего, вначале брался подходящий камень, после чего с силой бросался на другой камень. В результате получались как минимум два осколка, у которых оказывались острые края. Насколько не часто в природе встречаются камни, подходящие по своей прочности для изготовления орудий, можно судить хотя бы по тому, что ученые, исследовавшие орудия хабилисов, установили, что некоторые из них сделаны из материала (кварцита), который не встречался в окрестностях – хабилисы специально приносили его за несколько километров. Соответственно, прочные орудия (и материал для их изготовления) ценились, поэтому и возникла необходимость затачивать их для повторного применения. Возможно, что нужная форма придавалась и неудачно расколовшимся кускам. Иными словами, хабилису пришлось для того, чтобы освоить начала орудийной деятельности, пройти основы сопромата, а для этого, как известно, и в наше время требуются некоторые умственные способности.

3

Итак, возвращаемся к уже задававшемуся вопросу – что на стадии Homo erectus произошло такого, что дало виду новые возможности, позволившие получить преимущества перед другими видами и предоставившее возможность расселиться далеко за пределы африканского континента? Для Homo habilis, как мы уже уяснили, важным стали начало орудийной деятельности и изменение пищевого поведения. Из-за этого у «хабилиса» вырос мозг, начало изменяться строение кисти руки – пальцы приобрели большую чувствительность, ногти уплощились, большой палец стал приобретать для лучшего захвата орудий противопоставленное положение относительно других пальцев. Однако этих, казалось бы, очевидных достижений было недостаточно для того, чтобы вид начал экспансию за пределы своего ареала обитания. Экспансия активно пошла только на стадии Homo erectus. Почему? Вероятно, адаптации, возникшие на данном этапе, были таковы, что все остальные конкурирующие виды проигрывали «эректусам». Произошло серьезное увеличение численности и, как следствие, – расселение вида на огромной территории.

Конспективно вспомним, что нам известно об эректусах на настоящий момент (подробно см. 1 главу).

1. Эректусы появились примерно 2 млн. лет назад и по разным оценкам дожили на окраинах расселения до появления современного человека ок. 30 тыс лет назад (в Индонезии 27 тыс. лет назад; на островах неподалеку от Индонезии, так называемые Homo forensis, – 18 тыс. лет назад).

2. Ближайшим предшественником эректусов считается Homo rudolfensis или Homo habilis (здесь мнения ученых расходятся, хотя в настоящий момент большинство склоняется в пользу того, что эволюция шла от хабилисов в сторону эректусов через Homo rudolfensis).

3. Выйдя из Африки около 1,8 млн. лет назад, эректус попадает через территорию Ближнего Востока на евразийский континент. Из-за того, что у эректусов со временем, а также в связи с широким расселением, возникали специфические особенности, вид принято разделять на несколько разновидностей. За африканским, самым ранним подвидом закрепилось название Homo ergaster. За ближневосточной – Homo georgicus (представитель этого подвида был обнаружен на территории Грузии). Попав в Европу, эректусы образовали новый вид «гейдельбергского человека». В Азии существовали более прогрессивные синантропы (Китай) и более примитивные питекантропы из Индонезии (питекантроп с Явы).

4. Средний рост эректусов составлял 1,5–1,8 м. Походка была прямая, они обладали способностью к длительным переходам, а также бегу. Строение черепа отличалось толстыми стенками, низкой лобной костью, выступающими надглазничными валиками, скошенным подбородком.

5. Объем головного мозга составлял от 700 до 1250 куб. см. По сравнению с хабилисами (от 500 до 800 куб. см.) мозг увеличился примерно на 50 %.

6. Половой диморфизм у эректусов в основном развит намного значительнее, чем у современного человека (но меньше, чем у австралопитеков). В среднем самцы крупнее самок где-то на 25 %.

7. Эректус использовал орудия, которые были объединены исследователями в ашельскую культуру (иногда особо выделяют ее ранний период – шелльскую или аббевильскую культуру). Наиболее типичным инструментом ашельской эпохи является ручное рубило – уплощенный камень каплевидной симметричной формы, обработанный с обеих сторон. Сужающаяся сторона заострена, широкая используется для удержания рукой в процессе работы. Для изготовления использовались камни, имевшиеся в данной местности. В Европе это часто был кремень, в Африке – базальт. Однако могли использоваться и другие горные породы: халцедон, кварцит, андезит, песчаник, глинистый сланец и т. д. Важнейшим отличием ашельских техник от олдувайских является использование для изготовления и обработки не только камня, но и более мягких материалов – дерева, кости и рога.

8. Считается, что именно эректусы «приручили» огонь, поскольку рядом с их костями были найдены остатки кострищ, (ЮАР, Израиль). Впрочем, ряд ученых наличие этих «кострищ» объясняют естественными причинами, напр., пожарами.

9. Долгое время считалось, что эректусы были теми, кто перешел к активной охоте. Однако в настоящее время все больше ученых склоняется к мнению, что из животной пищи эректусы в основном потребляли падаль (что, впрочем, не исключает охоты на мелких животных).

10. Многие ученые приписывают эректусам каннибализм (об этом говорит ряд находок).

11. Считается, что эректусы жили сообществами охотников-собирателей, используя для жилищ в том числе пещеры. Наличие у них в мозгу центра Брока (ряд находок свидетельствуют об этом) позволил некоторым ученым предположить у них наличие речевой активности – возможно, некоего примитивного праязыка.

Итак, на стадии эректусов произошло нечто, что заставило мозг усиленно расти. Следует заметить, что большой мозг – это не только «дорогое» удовольствие в смысле энергетических затрат, но и в смысле последствий. Дело в том, что большеголовых детенышей намного труднее рожать. Это усугубляется двуногостью, из-за которой кости таза располагаются довольно узко. Несмотря на то, что эволюция нашла «выход» из положения, заставив эректусов и их потомков рожать детенышей с недоразвитым мозгом, проблемы это окончательно не сняло – смертность при родах сильно возросла. Кроме того, недоразвитые детеныши требуют гораздо большей заботы, поэтому период «детства» у гоминид серьезно удлинился.

Выходит, выгоды от нового приобретения были существенно выше. В чем же они состояли? Попробуем ответить на этот вопрос.

Как мы уже упоминали, из-за изменений среды обитания гоминиды были вынуждены претерпевать не только морфологические изменения, но и менять пищевое поведение. Падальщик – это тот, кто потребляет не им убитую добычу. При этом скэвинджинг, как мы уже отмечали, может носить как пассивный, так и активный характер. При пассивном падальщик подбирает остатки за хищником, а при активном отгоняет хищника от добычи. Естественно, не имея никаких преимуществ, какими обладают хищники, гоминиды были вынуждены довольствоваться остатками их трапез. Однако, ключевым здесь был момент, когда именно они получат доступ к остаткам пищи. Известно, что кошачьи, в частности, львы, способны за один раз съесть достаточно много мяса (5–7 кг). Тем не менее, это весьма незначительная часть добычи, если речь идет о крупных копытных. Даже после того, как к туше получат доступ самки и детеныши, от добычи остается не меньше половины. В первую очередь поедаются мягкие внутренности жертвы. Примечательно, что, насытившись, львы (как и большинство других кошачьих), не сохраняют и не доедают добычу позднее, а снова отправляются на охоту. Таким образом, достаточно значительная часть добычи достается падальщикам. Интересно то, как ученые описывают охоту саблезубых кошек (махайродов). Некоторые из них считают, что данный вид хищников, имея столь внушительные клыки, в основном «вспарывал» брюхо или шею жертвы. При этом в пищу употреблялись кровь и внутренности. Практически вся остальная туша животного доставалась падальщикам. Подобная «расточительность» вполне компенсировалась обилием стад травоядных, населяющих саванну. Впрочем, именно эту причину ряд ученых называют и в качестве того, почему махайроды внезапно вымерли. С сокращением стад копытных в пределах ареала обитания саблезубых кошек, а также с появлением конкурентов в виде более мелких, но охотящихся стаей хищников махайроды утратили конкурентоспособность и скоро сошли с эволюционной дистанции.

Итак, после хищников остается достаточно много пищи, но ключевым моментом является то, когда именно падальщик получит доступ к туше.

Стараясь опередить других претендентов на остатки трапезы хищников, гоминиды были вынуждены конкурировать с достаточно большим количеством живых существ. Речь идет не только о «традиционных» падальщиках, таких как шакалы, гиены и др., которые в основном активны в сумерках и ночью, но в первую очередь о птицах, которые появляются около хищника еще в то время, когда он насыщается. Их стратегия состоит в том, что они сидят на некотором отдалении и зорко следят, когда добыча останется без присмотра. Надо сказать, что стая грифов может довольно быстро расправиться с тушей даже крупного копытного животного. Поэтому гоминидам нужно было опередить не только шакалов и гиен, но и гораздо более проворных птиц. Каким же образом можно было решить все эти задачи? Поскольку шакалы и гиены появлялись в сумерках и ночью, следовало как можно быстрее разделать тушу на куски, каждый из которых мог бы нести один гоминид. Также надо было успеть доставить их в безопасное место – к своему жилищу или временной стоянке. Что из этого следует? Во-первых, становится более понятным, для чего гоминидам нужны были орудия, причем орудия именно такой конфигурации. Дело в том, что учеными давно подмечено, что орудия, которые использовали эректусы, совсем не похожи на оружие, с которым можно было бы охотиться. Действительно, ручное рубило (типичное орудие ашельской эпохи) вряд ли можно назвать эффективным орудием войны или охоты. Но вот для чего оно подходит идеально, так это для разделки туш. Его форма прекрасно приспособлена для того, чтобы дробить суставы и разрубать сухожилия и мышцы. Деревянные «копья» тоже, скорее всего, использовались вовсе не для охоты на крупных животных, а для той же разделки туш в качестве рычага для раздвигания ребер и более успешного расчленения крупной добычи.

Если для противостояния сумеречным и ночным падальщикам эректусам нужно было как можно быстрее разделать добычу и перенести ее в безопасное место, то для противодействия пернатым падальщикам приходилось выбирать совершенно иную стратегию.

Нет сомнения в том, что птицы способны гораздо быстрее гоминид найти убившего жертву хищника и в надежде на поживу устроиться неподалеку. В этом им помогает скорость перемещения по воздуху, да и несравнимо больший обзор территории. С одной стороны, в этом их бесспорное преимущество, но с другой – именно по скоплению птиц гоминиды могли обнаружить, где именно их ждут остатки трапезы крупного хищника (или, например, мертвое водное животное, выброшенное на берег, если речь идет о прибрежной зоне). После обнаружения подобного очага активности гоминидам следовало: а) как можно быстрее переместиться туда, б) отогнать от добычи птиц-падальщиков и держать их на расстоянии, пока тушу (или ее остатки) разделывают.

Таким образом, скэвинждинг с самого начала должен был носить не только пассивный, но и отчасти активный характер. При этом отбить добычу у пернатых падальщиков – не такая простая задача, как может показаться на первый взгляд. Они обладают острыми когтями, сильными острыми клювами, предназначенными для того, чтобы разрывать плоть, да и размеры у них, как правило, не маленькие. Например, размах крыльев американского грифа может достигать более трех метров. Естественно, вступать в единоборство с подобными существами гоминидам без специальной «экипировки» было крайне опасно. Помочь здесь могли орудия, но только не те, которые использовались для разделки туш. Иными словами, ручное рубило здесь не годилось. Отогнать падальщиков можно было либо швыряя в них камни, подобранные неподалеку, либо при помощи палки, если камней не было в пределах досягаемости. Что из этого следует? А следует из этого как минимум несколько важных вещей:

1. Эректусам приходилось развивать навыки прямохождения и даже бега, поскольку добычу надо было не только обнаружить, но и оперативно до нее добраться. Зачастую расстояния эти были довольно значительны. Соответственно, развивалась выносливость и «система охлаждения» организма при помощи потовых желез.

2. Приходилось совершенствовать орудийное производство. Во-первых, это ручные рубила, чопперы и проч., которые служили для оперативной разделки туши, чтобы как можно быстрее перенести ее в безопасное место, куда не могли бы добраться сумеречные и ночные падальщики вроде шакалов и гиен. Кроме того, оперативность заставляла держать эти орудия наготове, а следовательно – изготавливать их заранее. Во-вторых, совершенствовались орудия, служившие для того, чтобы отгонять от добычи других претендентов, в основном – птиц. Палка (или, скажем, большая кость) здесь была незаменимым помощником. Особой точности действий не требовалось – вполне достаточно было угрожающе размахивать ею (как это умеют делать даже шимпанзе). Если палка при этом была заострена, то это было еще лучше: она могла наносить незначительные раны птицам и надолго отбивать у них желание вступать в единоборство с гоминидами. Швыряние камней также не требовало особой точности, достаточно было таким образом отгонять птиц, пока идет разделка туши. Вероятно, некоторые особо точные броски приводили к тому, что некоторым птицам наносились серьезные повреждения, в результате чего те также становились добычей гоминид. Скорее всего, именно на этой основе позднее развились метательные орудия, предназначенные для охоты. Видимо, первоначально охота шла лишь на птиц и мелких животных вроде грызунов. Кроме того, она была побочным продуктом основного занятия гоминид как падальщиков.