Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

3

Развитие мозга шло рука об руку с другим важным процессом – образованием речи. Принято считать, что наличие речи – это то, что отделяет человека от животного. Тем не менее, среди ученых существует масса споров, что, собственно, такое речь? Ведь у животных также существуют средства общения, порой весьма богатые. Но тогда как провести границу, отделяющую человека от животного, в чем заключается фундаментальное отличие его речи от «речи» животных (если таковое, конечно, есть).

Начнем с того, что попытаемся непредвзято взглянуть, что собой представляет «речь» животных. Не трудно увидеть, что состоит она из сигналов, причем отнюдь не только звуковых. Зачастую окраска животного недвусмысленно говорит: «Не трожь меня! Я ядовито!», или «Я готово к спариванию», или «Не подходите близко! Я сильно раздражено и готово к агрессивной реакции!» и т. д. Звуковые сигналы (а это именно сигналы) являются органичной частью данной системы. Каждый сигнал дает информацию другим особям о чем-либо, существующем «здесь и сейчас»: о наличии пищи, об опасности, о том, что территория занята, о поиске партнера и т. д. Другими словами, это сигнальная система (и именно так мы в дальнейшем будем называть «речь» животных), которая призвана передавать информацию о том, что происходит в настоящий момент в окружающем мире, а также с самим животным. Но она никогда не передает «то, чего нет». Совершенно иную картину мы видим у человека. Человеческая речь включает в себя сигнальную сис-тему, но основная функция речи как раз состоит в том, чтобы передавать «то, чего нет». Слова (т. е. определенный набор звуков) обозначают понятия и, по существу, являются теми самыми архетипами («шаблонами»), о которых мы говорили выше. Каждое слово – это не что иное, как архетип.

Для того, чтобы наглядно проиллюстрировать суть работы нашего мозга, приведем такую аналогию. Во многом то, что он делает, похоже на очки дополненной реальности. Как известно, очки дополненной реальности, сравнительно недавно изобретенные, ото-бражают окружающую нас действительность и в этом смысле ничем не отличаются от обычных очков. Но вместе с этим мы можем в эту действительность помещать какие-то предметы, которых в ней нет. Это делает компьютер, при этом все выглядит достаточно правдоподобно. Когда мы произносим какое-либо слово, происходит аналогичная вещь. В нашем сознании возникает образ предмета (понятия), которого в окружающей действительности нет. Когда древний человек произносил: «Заяц», то образ зайца действительно для него возникал из небытия.

Язык образовывался постепенно. Первоначально он разрастался, стремясь отобразить все стороны жизни древнего человека. Выполнив эту задачу, он начал оптимизироваться с помощью упрощений и иной экономии средств. Впрочем, этому сознательному упрощению всего два-три столетия.

Первыми в языке возникли (и к этому склоняется большинство ученых) указательные местоимения. Т. е. это были звуки, которые должны были обращать внимание присутствующих на тот или иной предмет, находящийся в пространстве, куда может «дотянуться» взгляд. Следом (и к этому также склоняется большинство ученых) появился глагол. Причем не просто глагол, а глагол в форме долженствования. Повелительное наклонение выражало побуждение кого-либо к действию, что отражало насущную необходимость коммуникации между людьми и координации их действий.

Только после этого появляются личные местоимения и существительные. Это был важный этап развития языка, и он во многом соответствовал отделению понятия от предмета, о котором мы говорили выше. Все, что происходило до этого, в принципе, находилось в пределах сигнальной системы, поскольку отображало то, что есть «здесь и сейчас». Глагол был своего рода переходным звеном, поскольку предполагал уже некоторую степень абстрагированности: он побуждал к действию, которого пока еще нет. Но только с появлением абстрактного предмета, то есть такого предмета, которого «не существует» возникает язык в том смысле, который мы обычно вкладываем в это понятие. Первыми существительными, вероятно, были звукоподражания, которые обрели предметность. Если раньше звукоподражания являлись имитацией звуковых сигналов тех или иных животных (напр., с целью приманить животное на охоте, наоборот – отпугнуть хищника и проч.), то теперь эти звукоподражания начинают обозначать само животное. Аналогичный процесс мы можем наблюдать у детей, когда они овладевают речевыми навыками. Первыми здесь оказываются также указательные местоимения и глаголы в форме долженствования (смысл их прост: «дай», «убери», «обрати внимание» и проч.). То, что дети первыми произносят слова типа «мама» и «папа», говорит лишь о простоте их произнесения и вовсе не свидетельствует о том, что произнося их, они имеют в виду то, что взрослые вкладывают в это понятие. С большой долей вероятности они просто воспроизводят те сочетания звуков, которые вызывают у окружающих положительную реакцию. Процесс отделения «формы» от «предмета», «образа» от «живого существа» происходит у детей почти так же, как происходил у наших далеких предков. Это и рисование (обводка) рук, и подбор подходящих под определенные отверстия геометрических фигур, и проч. То же касается звукоподражаний. Когда дети осваивают существительные, они не называют собаку «собакой», а говорят «гав-гав», кошку называют «мяу-мяу», корову – «му-му», барана – «бе-бе», курицу – «ко-ко» и т. п.

Как мы уже упоминали выше, процесс образования языка был похож на функцио-нирование очков дополненной реальности. Абстрактные понятия были нужны для того, чтобы «помещать» в окружающую реальность то, что в ней «в настоящее время» отсутствовало. С образованием новых «шаблонов» отрезки речи становились длиннее, «отсутствующих» (но помещенных туда сознанием) предметов в окружающей реальности, таким образом, становилось все больше. Они начинали образовывать связки (паттерны), состоящие из нескольких понятий – напр., существительное + глагол («олень идет», «кабан лежит» и т. д.). Теперь в окружающую реальность помещался уже не только предмет, но и действие, производимое этим предметом. Все большее разрастание «библиотеки шабло-нов» (т. е. словарного запаса языка) приводило к тому, что «дополненная реальность» начинала все больше и больше состоять из «дополнений». Паттерны становились все длиннее, возникал синтаксис. «Дополнения» превратились в отдельную, самостоятельную реальность, с той только разницей, что это реальность была виртуальной.

Что представляет собой наше мышление? Это непрерывный внутренний монолог (в какие-то моменты – диалог), который мы произносим на том языке, которому научились в детстве. Великий русский фольклорист и языковед В. Даль говорил, что у человека та национальность, на языке которой он думает. Фактически получается, что мышление – это непрерывный процесс виртуализации, оперирования шаблонами, которые составляют основу любого языка. Примечательно, что ребенок начинает помнить себя с того момента, когда овладевает речью в достаточной степени для того, чтобы осмысленно общаться с окружающими и, соответственно, обеспечивать мыслительный процесс, т. е. внутренний монолог.

Речь, как все прекрасно понимают, нужна человеку для того, чтобы выполнять коммуникативную функцию. Но мне хотелось бы обратить внимание не на это, а на то, чем мыслительный процесс, внутренний монолог, отличается от произнесения речи вслух. «Думание» – это иной мир, виртуальный, альтернативный миру реальному. Все, что происходит в нем, живет по своим собственным «мыслительным» законам. Произнесение же слов, словосочетаний, предложений и проч. – это уже действие, совершаемое по законам «дополненной реальности». Мы помещаем все то, что произносим вслух, в окружающий нас мир. Действительность для тех, кто нас слушает, начинает существовать уже вместе с теми дополнениями, которые мы сочли нужным внести в окружающий мир. В этом смысле рисование картин на стенах пещеры со сценами охоты ничем не отличается от описания охоты при помощи речи – и то и то есть дополненная реальность.

Теперь попытаемся четко разобраться, как именно сконструировано наше сознание. Сразу следует сказать, оно включает в себя несколько уровней.

Однако вначале следует пояснить следующую вещь. Функционирование мозга отчасти похоже на работу компьютера, в первую очередь тем, что осуществление тех или иных функций обеспечивается не конкретной деталью, а целым устройством, включающим в себя большой набор совершенно разных деталей. Компьютер (как и наш мозг) – это набор «плат», неких «контуров», каждый из которых обеспечивает осуществление той или иной функции. Детали при этом вполне могут участвовать в работе нескольких контуров, «пересекаться». Поэтому в первую очередь нам важно понять, что это за «контуры», увидеть принципиальную схему устройства. Именно это мы попытаемся сделать.

4

Итак, уровень первый – это восприятие, которое обеспечивается органами чувств. На этом уровне у человека все так же, как у животных, а тем более так же, как у соседей по генеалогическому древу. Обоняние, осязание, зрение, слух, вкус. Есть, конечно, некоторые особенности вроде сильно редуцировавшегося за последнее время обоняния и невероятно возросшей нагрузки на зрение, но в целом все остается в пределах общей нормы. Назовем этот контур «В», т. е. контур «Воспринимающего субъекта».

Второй уровень представляет собой все, что связано с «шаблонами» (архетипами) и языком. Это довольно специфический «контур». Он обеспечивает: создание и хранение «шаблонов» («архетипов», «лексем»), а также законов их взаимодействия (синтаксис), распознавание «мест, в которых реальность должна быть дополнена», поиск в «хранилище» нужных шаблонов, конструирование речевых паттернов, речевую моторику, воплощающую мысль в звучащую речь. Другими словами, это механизм, обеспечивающий наш мыслительный процесс, а также построение и воспроизведение речи. Если иллюстрировать нашу схему совсем наглядно, то можно ввести некую фигуру (условно обозначим ее «Хранитель»), которая ответственна за распознавание того, какие шаблоны требуются в тот или иной момент. После распознавания она отправляется в хранилище, находит нужный шаблон (а если необходимо, то составляет из нескольких шаблонов соответствующий паттерн), после чего доставляет его к месту назначения – туда, где мысль уже превращается непосредственно в речь. Обозначим этот контур «КВ», т. е. контур, «конструирующий восприятие».

Несложно заметить, что данного «контура» нет у животных, что подтверждается и анатомическими исследованиями. У человека есть целый ряд отделов мозга, отвечающих за указанные выше функции и отсутствующие у животных. В первую очередь это зона Брока. Это двигательный центр, ответственный за воспроизведение речи. Этот участок коры управляет мышцами лица, языка, глотки и челюстей. При поражении центра Брока наблюдается моторная (двигательная) афазия, характеризующаяся тем, что больные не могут объединить отдельные речевые движения в единый речевой акт. Следующий участок мозга, участвующий в данном контуре, это зона Вернике. Расположена она в заднем отделе верхней височной извилины доминантного (для правшей – в основном левого) полушария мозга. Эта область отвечает за понимание информации (письменной и устной речи). Основная его функция – преобразование звуков речи в нейронные коды слов, которые активируют соответствующие образы или понятия. Повреждения этой области влияют на способность человека воспринимать звуки речи как лингвистически значимые. При повреждении этой области возникает рецептивная, или беглая, афазия. Больной способен без труда соединять слова друг с другом, однако его фразы будут бессмысленны. Это отличает ее от моторной афазии (афазии Брока), при которой больной употребляет осмысленные слова, но не способен их соединить, говорит в «телеграфной» манере.

До недавнего времени считалось, что эти две зоны соединяются так называемым «крючковидным пучком» (см. рисунок 3), однако новые исследования внесли в эту точку зрения существенные сомнения. Они показали, что, возможно, «крючковидный пучок» связывает задние рецептивные зоны (т. е. отвечающие за прием информации из внешнего мира) с премоторными и двигательными зонами мозга. В рамках этого оказывается, что зона Брока связывается с передними верхними височными областями. Как видим, у исследователей нет единого мнения о «топографии» мозга, даже размеры и границы зон Брока и Вернике учеными оцениваются по-разному. По-разному (хотя и в нюансах) описывается и их функционал. На рисунке ниже представлены области, которые, возможно, входят в контур «КВ». Зрительная кора (или «первичная зрительная кора») выделена, поскольку большая часть информации поступает к нам именно по этому каналу. «Дополнительная моторная область» – это область, расположенная на медиальной поверхности полушарий, непосредственно перед первичной моторной корой. К слову, эволюционно «дополнительная моторная область» впервые отмечена у обезьян. Клетки данной области предположительно участвуют в планировании последовательности движений.

рисунок 3

Помимо второго уровня, характерного только для людей и о котором мы только что говорили, существует еще третий. Дело в том, что деятельность «Хранителя» сложна и многопланова, а потому нуждается в постоянном контроле. Основная причина возникновения такого «контролера» – по всей вероятности, то, что человек живет в обществе и вынужден свое поведение приводить в соответствие с разного рода правилами, законами, установлениями, запретами. При этом речь идет не только о законах, диктуемых общественными институтами или государством, а абсолютно обо всех взаимоотношениях подобного рода – в том числе о семье, которая является первым «институтом», транслирующим некие предписания ребенку. Нечто подобное пытался описывать Фрейд, вводя понятие «Сверх-я», однако при этом он вкладывал, скорее, сугубо этический смысл в свой термин. «Сверх-я» у него это обобщенный образ общества, что-то запрещающий индивидууму. Постепенно этот образ (естественно, в соответствии с Эдиповым комплексом персонифицированный в виде отца) перекочевал на уровень подсознания и начал контролировать индивида изнутри. О том, что при почти верных вводных Фрейд пришел к неверным выводам, станет ясно из дальнейшего анализа.

Однако в чем был прав австрийский психиатр, так это в том, что «Сверх-я» является порождением системы запретов (или табу). Если говорить в общем, то данный контур отвечает за социальную адаптивность индивидуума, который обладает способностью «дополнять реальность» (т. е. у него есть контур «КВ»). Я назвал его «Контролером субъекта, конструирующего реальность» (сокращенно – «ККВ»). В чем же состоит специфика и функционал данного контура? Самое главное, как мы уже сказали, – это контролировать действия Хранителя. Речь и мышление слишком серьезные вещи, чтобы оставлять их без опеки. Характерно, что думать мы можем о чем угодно, в то время как наша речь подвергается существенной редактуре (иногда с точностью до наоборот). И это можно понять – нельзя говорить все, что придет в голову, поскольку любой индивид живет в обществе и должен считаться с нормами, установленными в нем. Мало того, мыслительный процесс порой приобретает у людей не контролируемый характер. Достаточно вспомнить знаменитую притчу, в которой мудрец поставил условие пришедшему к нему человеку, который хотел обрести мудрость и бессмертие, не думать о белой обезьяне – и тогда его желания исполнятся. Но, как и следовало ожидать, человек не смог не думать о белой обезьяне, поскольку уже сам запрет содержал в себе название запретной темы. Задача неразрешимая для сознания, построенного на основе внутреннего монолога. Но система общественных запретов (табу) требует именно этого – «не думать о белой обезьяне». Поэтому роль Контролера вполне понятна. «Разрешив» думать человеку о чем вздумается и тем самым как угодно нарушать табу, Контролер взял в свои руки «социальную активность»: речь и конкретные действия. В этом смысле известное изречение о том, что «сознание и речь нам даны для того, чтобы скрывать свои истинные намерения», вполне справедливо. Кроме того, Контролер несет ответственность за то, что принято называть «воля». В психологии это понятие рассматривается как способность человека к сознательной саморегуляции. Она необходима как для совершения действия, так и для отказа от него. По сути это и есть Контролер (по крайней мере, одна из его функций). Известно, что нейрофизиологические процессы, отвечающие за самоконтроль, сосредоточены во многих областях мозга, но наиболее важной для самоконтроля считается лобная доля головного мозга. Повреждения лобной доли или ее врожденные патологии ведут к нарушению самоконтроля. Агрессивное и преступное поведение также часто связываются с патологией лобной доли.

Второй пункт, за который отвечает Контролер, это за социальную адаптивность и «преуспеяние» индивида. Здесь можно возразить, что данная задача находится в приоритетах у всех живых существ, в чем же тогда состоит «особая роль» Контролера? Безусловно, данная задача – одна из самых важных (если не самая важная) для всех животных, но не следует забывать, что в данный момент мы говорим о существе, которое обладает способностью «конструировать восприятие», которое может оперировать тем, «чего нет». А это в корне меняет дело. Если животное соприкасается с неизменной реальностью (ну, или очень медленно изменяющейся), то Homo sapiens имеет дело с «дополненной реальностью» (к этим «дополнениям» можно отнести и слова-архетипы, и общественные установления типа разного рода табу, и традиции и т. д. – одним словом, все то, «чего нет»). Соответственно, «успешность» здесь равна тому, насколько человек адаптивен к подобного рода вещам. Но ведь это же те вещи, «которых нет»! Соответственно, надо все их помнить. Мало того, помнить в динамике, поскольку общественные установления имеют обыкновения изменяться несколько быстрее, чем природная среда, под которую «заточены» животные. И главное, надо помнить, насколько успешен и адаптивен был сам индивид в той или иной ситуации «дополненной реальности». Что из этого следует? А следует очень важная вещь. Индивиду становится необходима долгосрочная память о жизненных ситуациях и событиях, происходивших с ним. Именно данный контур отвечает за сохранение всей этой информации на протяжении долгого времени – фактически всей жизни. Это наш жизненный опыт, который дает нам серьезные адаптивные преимущества.

Каким же образом записываются данные о нашем жизненном опыте в мозгу? Вероятнее всего, они представляют собой нечто вроде непрерывного фильма. Данные эти могут быть разной глубины залегания, но что примечательно, в состоянии гипноза человек способен в мельчайших подробностях вспомнить давным-давно произошедшие события, о которых он, казалось бы, уже давно позабыл. Выходит, вся эта информация постоянно хранится у нас на каком-то таинственном «винчестере» и ждет своего часа. Но тогда получается, что это поистине гигантский объем информации! Ни одно из известных ныне устройств не способно вместить даже тысячную долю такого объема. Надо сказать, данная проблема – настоящая головная боль для современных ученых, поскольку они не могут ответить на вопрос – где и как может храниться столь чудовищный объем информации. К слову, недавние исследования ученых установили, что мозг получает порядка 11 миллионов бит информации ежесекундно (т. е. чуть меньше полутора гигабайт). Соответственно, всего за 10 минут это получается почти терабайт! Где же могут поместиться все эти терабайты информации? Были попытки локализовать место, где «расположена память», впрочем, закончившиеся неудачей. Некоторые ученые высказали мнение, что память не имеет локального характера, а «распределена по всему мозгу». Высказывалось также предположение, что память построена по голографическому принципу. Впрочем, все может быть намного проще. В принципе, для того, чтобы память работала, нет никакой необходимости в каких-то сверх-теориях (например, голографических). В коре больших полушарий мозга содержится от 10 до 14 миллиардов нервных клеток. Поэтому, если предположить, что нервный импульс, пробегая по некому пути, составленному из соединенных в цепь нейронов, образует некий уникальный путь, таких путей будет по существу неограниченное количество. Таким образом, каждый «кадр» – это не что иное, как цепь из некоего количества нейронов, по которым прошел нервный импульс. К слову, последние исследования подтверждают именно эту теорию. Известно, что в процессе обучения аксоны (и в особенности дендриты, более короткие, но более разветвленные отростки нервных клеток) образуют новые маленькие отросточки, так называемые дендритные шипики. Ученые доказали, что именно этот процесс играет ключевую роль в обучении у млекопитающих. Шипики образуют синаптические контакты с другими нейронами и служат для приема сигналов. Наряду с отращиванием новых шипиков постоянно происходит исчезновение старых. Соответственно, это приводит к полному или частичному забыванию результатов прежнего обучения. Нейрон может «подключаться» к тем или иным своим соседям и отсоединяться от них, усиливать и ослаблять силу контакта с ними, придавая больший или меньший «вес» получаемым от них сигналам. То есть «узор» новых связей постоянно меняется, их количество все время увеличивается. Кроме того, если какой-то «путь» используется часто, то место синаптическго контакта может менять свой объем – оно способно разрастаться, делаясь намного больше и, таким образом, производя большее количество медиатора (действующего вещества, проводящего импульс) и таким образом усиливая его. Однако если все это так, то вопросов возникает едва ли не больше, чем было раньше. Как информация о длине и уникальной форме электрической цепи кодируется, где она хранится, как и с помощью чего читается?

Вероятно, будущие исследователи дадут ответ на все эти вопросы, а мы пока вернемся к описанию нашего контура.

Итак, получается, что каждый из «человеческих» контуров (КВ и ККВ) обладает своей собственной памятью. Выражаясь компьютерным языком, своим модулем памяти. В первом записываются шаблоны-архетипы, во втором – «жизненный опыт».

Помимо двух уже названных задач у контура ККВ есть и еще одна. Это формирование стратегических жизненных целей и задач для индивида, а также контроль за их осуществлением. У животных вещи подобного рода контролируются инстинктами, которые даются им от рождения. У человека помимо основных инстинктов (напр., выживания, продления рода и т. д.) имеется еще «надстройка», позволяющая ставить цели и достигать их в той самой «дополненной реальности», о которой шла речь выше. Другими словами, это функции долгосрочного планирования и концентрации для достижения поставленных целей, или как это часто называют, «воля». Подобная функция вполне логически вытекает из того, что контур ККВ должен отвечать за успешность индивида в социальной среде, формирующей дополненную реальность. Успешность здесь – это занятие в социальной иерархии достойного места, обретение благосостояния (которое, к слову, тоже зависит от положения человека в обществе). Таким образом, две функции – долгосрочная память о событиях и формирование целей – оказываются в тесной взаимосвязи. Цели формируются исходя из опыта, а их исполнение контролируется анализом прошлых эпизодов жизни и сравнением с настоящим.

Таким образом, контур ККВ выполняет три функции. Напомним.

1. Контроль за деятельностью «Хранителя», разведение функций мышления и речи;

2. Обеспечение деятельности долгосрочной памяти: «запись» и хранение информации о событиях жизни индивида, формирование базы жизненного опыта;

3. Создание на основе «жизненного опыта» целей и задач индивида, концентрация усилий для их исполнения.

Выделив эти три важнейших пункта, мы вплотную подошли к очень важному моменту. Дело в том, что контур ККВ есть не что иное, как личность индивидуума. Другими словами, это то самое «Я», которым мы наблюдаем за окружающим миром и которое позволяет нам осознавать самое себя. Это очень важное утверждение, поскольку в этом осознании заключается коренное отличие нашего вида от всего остального животного мира.

Современная наука, к сожалению, не дает нам ответа на вопрос, что же собой представляет личность человека, что есть его «Я» и какова его природа. Поэтому здесь нам приходится пробираться что называется на ощупь. Тем не менее, есть два момента, которые способны нам помочь. Первый – это то, что онтогенез в большинстве случаев повторяет филогенез, т. е. этапы развития отдельного индивида повторяют этапы развития всего вида, поэтому, наблюдая стадии становления организма, можно с достаточной долей достоверности восстановить, как именно развивался весь вид. Второй момент – это нарушения нормального функционирования организма, всевозможные расстройства и изменения личности, исследуя которые, мы можем попытаться понять суть вещей.

Итак, развитие ребенка во многом следует за тем, как развивался наш вид. В связи с этим вспомним следующее. Активная выработка речевых навыков у ребенка идет начиная с полугода, а заканчивается примерно к четырем годам. Именно в это же время начинает формироваться личность. Поскольку контур ККВ возникает после контура КВ и является своего рода результатом его деятельности, то, соответственно, возникнуть он может только тогда, когда имеется уже достаточный арсенал владения языком (шаблонов-архетипов) и появилось то, что носит название «внутренний монолог». Приведем последовательность овладения ребенком речевыми навыками в таблице:

2–5 месяцев

– гуление, которое возникает в ответ на эмоциональное общение со взрослым; произносит нараспев звукосочетания («а-а-а», «агу» и др.);

– появляется первый смех и первая улыбка на появление взрослого (комплекс оживления);

5–6 месяц

– лепет, произносит слоги и цепочки слогов сначала без интонации, затем с разными интонациями;

10–12 месяц

– учится понимать и произносить слова «да», «нет», сопровождая их жестами;

К 1 году

– в словаре появляется около 15 слов («мама», «папа», «баба», «дай», «на», «пить», «би-би», «ав-ав» и т. д.);

К 1,5–2 г.

– в речи появляются простые предложения, состоящие из двух-трех слов («мама, дай пить», «мишка, сиди там» и т. д.);

– отмечается появление в активной речи первых прилагательных («хороший», «большой», «красный» и т. д.);

3 года

– накопление лексических средств языка, связанных с развитием представлений об окружающей действительности;

– учится наблюдать, сравнивать предметы (чайник и лейка);

– устанавливает смысловые связи между словами, обозначающими предмет и его часть (собака и хвост), животное и его детеныша, предмет и лицо, которое принадлежит ему (мамина сумка);

– накопление лексикона (причём происходит группировка первоначальных сходных случаев, которые потом будут служить базой для формирования словообразовательных моделей – розочка и вазочка, убежал и улетел);

– усваиваются простые синтаксические конструкции, позволяющие выразить актуальные ситуации (кошка спит, сестра ест кашу);

– формирование словоизменительных навыков начинается с отработки базовых грам. категорий: категории рода и одушевлённости/неодушевленности;

– звукопроизношение: у, а, о, и, ы – к, г, х – п, б, м – ф, в – т, д– с, з; характерным для возраста является смягчение звуков: д’, т’, с’, ц’. Что происходит вследствие несовершенства артикуляционной моторики и трудностей различения фонем; Становление правильного звукопроизношения напрямую зависит от развития фонематического слуха (процесс складывается к двум годам, но формируется на протяжении всего периода дошкольного детства). Коррекция звукопроизношение предполагает только работу над звуками раннего онтогенеза;

4 года

– пополнение словарного запаса;

– устанавливает более сложные связи между лексическими единицами;

– может установить более сложные связи, например, между членами семьи (бабушка и внучка) или курица-петух-цыпленок;

– арсенал языковых средств пополняется словами с суффиксами (-онок, – енок, – ниц, – ник,) и приставками (-пра, – пере, – за,– вы, – от);

– начинают применять модели неправильно, подбирая по аналогии (куренок, скрипист);

– усвоение падежной системы языка и системы глагольных окончаний;

– развивается фонематический слух, ребенок способен к более тонкой дифференциации звуков;

– развивается артикуляционная моторика;

– формируются навыки фонологического анализа (понятие о количестве и после-довательности звуков);

– включаются оппозиционные звуки: переднеязычные-заднеязычные, губные-губно-зубные, твердые-мягкие);

5 лет

– пополнение словарного запаса за счет лексических единиц тематических групп (туфли, босоножки);

– освоение антонимов, синонимов, паронимии, сочетаемости слов (накладывать сок);

– вводится расширенная номинация предметов (воздушный транспорт, полевые цветы);

– ребенок знакомится с различными словообразовательными моделями (сущ. с суф. – ист, – ач, – чик, – ник, – щик, – чик, – ниц, – ник; прилаг.: – ов, – н-; глаг. с приставка-ми за-, вы-, пере-, от-; при-);

– постепенное овладение системой форм глаголов продуктивных классов (щеко-тать-щекочу, мыть-мою);

– овладение множественным числом сущ.;

– усваивает предложно-падежные конструкции (р. пад., тв. пад.);

– фонематический слух достигает совершенства;

– ребенок способен произносить двусложные, трёхсложные и четырехсложные слова, состоящих из открытых и закрытых слогов;

– способен определить звук в слове и определить его положение.

6 лет

– словарный запас активно пополняется за счет «периферийных» слов, относящихся к малоупотребительной лексике;

– способны устанавливать более сложные связи между словами;

– способны установить связи между одноко-ренными словами (снег-снегокат), синонимии (старый-ветхий), омонимии (норка – животное и жилище);

– осваивает менее типичные словообразовательные модели, например притяжа-тельные прилагательные (медведь-медвежий, песок-песчаный);

– ребенок знакомится с образованием слов путем сложения (мышеловка);

– понимает сравнительные обороты и многозначность слов;

– осваивает падежную парадигму существительных мужского рода, женского рода, среднего рода, во множественном числе (розами, роз; карандашами, карандашей);

– освоение конструкций, в которых полные прилагательные и порядковые числительные согласуются с существительным в роде, числе, падеже (дом из красного кирпича, красному шару);

– трудности вызывают формы согласования притяжательных прилагательных с существительными. в роде, числе, падеже (медвежий хвост);

– трудности словосочетания количественных числительных с существительным (два мяча, пять баклажанов);

– способен усвоить производные предлоги из-за, из-под;

– устанавливают более сложные отношения (причинно-следственные).

Все эти данные общеизвестны и взяты мной из общедоступной учебной литературы. Не составляет труда заметить, что активное овладение речевыми навыками у ребенка приходится на возраст 3 года. В 4–5 лет идет освоение синтаксиса. По всей вероятности, в это же время возникает «внутренний монолог» и, как следствие, Контролер со всеми своими функциями. Естественно, функции Контролера возникают не все сразу. Например, известно, что маленькие дети не умеют (или умеют плохо) лгать. Это вовсе не говорит о том, что дети в моральном смысле чисты, а потом становятся более грешны. Дело, скорее всего, в недостаточном разведении внутреннего монолога и звучащей речи, т. е. в недостаточной проявленности Контролера на данном этапе. Способность к концентрации и постановке целей также мала. Примечательно, что и долгосрочная память (для накопления жизненного опыта) также в этом возрасте слабо развита. Другими словами, контур ККВ только формируется. Не случайно, что любой человек помнит себя примерно с возраста 4–5 лет, причем это, как правило, некие случайные обрывки воспоминаний, характеризующиеся интенсивным эмоциональным фоном (радость от покупки велосипеда, поход в необычное место, испуг от встречи с большой собакой и проч.). Полностью контур ККВ формируется, по всей вероятности, лишь к возрасту 10–12 лет, к началу полового созревания. Впрочем, некоторые моменты – концентрация, воля в достижении целей, тренировка памяти – продолжаются еще очень длительное время – вплоть до окончания средней школы и вуза, т. е. примерно до 20–23 лет. Совпадение этапов «становления личности» с периодами обучения не случайно, поскольку тотемизм, как система, устанавливал определенные периоды обучения основным понятиям и законам. Существовали обряды инициации, призванные помочь в этом и обозначить переход индивида на новый уровень. Но об этом подробно будет говориться в следующей главе.