Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

Глава 10

Увеличение мозга, способность «виртуализировать» и «орудийная революция» Homo sapiens . Когда возникли охота, скотоводство, земледелие? Существовали ли матриархат и патриархат? Возникновение моногамии. Гендерные роли первобытного и современного человека

1

Мы переходим к последней главе книги, которая является, с одной стороны, итогом всего того, о чем говорилось ранее, а с другой – добавляет к общей картине многое, о чем мы еще не успели сказать.

Итак, образование вида Homo sapiens сопровождалось не только увеличением мозга, но и серьезным перераспределением массы, а также перестройкой больше части его структуры. В первую очередь это было связано с тем, что мозгу приходилось теперь обслуживать не только «реальность», существующую вокруг (как это происходит у животных), но и «реальность виртуальную», которую образовывали «архетипы», из которых составлялся внутренний монолог. Возникло то, что мы назвали «контуром КВ». Однако вместе с этим неизбежно должен был возникнуть некий центр, контролирующий этот процесс, а также то, «что можно озвучивать, а что нельзя», исходя из требований социума. Другими словами, центр, который был призван приспосабливать контур КВ к жизни в обществе и, по возможности, повышать конкурентоспособность индивида. Для этого потребовалось развить долгосрочную память (поскольку теперь мозг мог на основе предшествующего опыта виртуально моделировать возможные ситуации и прокручивать их, выбирая наилучший вариант), способность к долгосрочной концентрации для достижения определенной цели, умение сдерживать (откладывать) аффективную, непосредственную реакцию. Контур, отвечающий за это, – «контур ККВ». Именно данный контур является тем самым «я», который каждый из нас с вами осознает и который принято называть «личностью».

Все эти изменения не могли, естественно, не коснуться орудийной деятельности человека. Что же изменилось в этой области? И что появилось такого, чего не было прежде? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо помнить следующее. Создание орудий отличается от простого использования подручных средств тем, что при их изготовлении получается «промежуточный результат». Иными словами, производственная цепочка состоит из двух и более «звеньев». При этом метод, которым пользовались Homo sapiens, в корне отличался от метода неандертальцев. Неандертальцы, по всей видимости, тщательно запоминали последовательность действий, которые должны были привести к нужному результату. При этом что-то могло добавляться к ней, последовательность могла разрастаться, но тем не менее воспринималась как нечто целое, как своего рода дистанция, которую необходимо пройти всю, чтобы дойти до финиша. Образа же конечного орудия (как это ни странно для нас звучит) у неандертальцев не было. Запоминалась, повторим, точная последовательность действий. Именно поэтому в каменной индустрии неандертальцев прогресс шел столь медленно, порой попросту застывая на месте. У сапиенсов метод был совершенно иным. В их памяти находился идеальный образ орудия (своего рода «архетип»), а также другие «архетипы», представляющие собой отдельные действия для достижения промежуточных результатов. Происходила дискретизация производственного процесса, каждый значимый кусочек превращался в некий «кирпичик» (архетип). Вследствие этой дискретизации «кирпичики» могли комбинироваться, в результате чего происходила оптимизация производственного процесса. Кроме того, все действия могли вначале производиться с виртуальной моделью, да и сама модель могла улучшаться в соответствии с некой поставленной целью. В любом случае все эти манипуляции сапиенс мог делать в уме, что на порядки убыстряло процесс.

Теперь человек мог производить орудия намного более сложные, чем ранее. Единственное, чем он был в данном случае ограничен, так это фантазией и находящимися в пределах досягаемости материалами. Человек мог вначале «выдумать» нечто, а потом изыскивать способы к его осуществлению, что было совершенно недоступно для его предшественников.

Какие же принципиально новые орудия теперь мог использовать человек? Что он смог сделать такого, чего до него не было?

Во-первых, это лук и стрелы. Во-вторых, это всевозможные ловушки для зверей, что существенно упрощало охоту. В-третьих, это иной (по сравнению с неандертальцами) тип копий – легких и предназначенных исключительно для метания. В-четвертых, это но-вый тип жилища, который характеризовался гораздо более сложной конструкцией, а также тем, что его возводили зачастую независимо, без использования естественных убежищ типа пещер. В-пятых, это использование открытого огня для приготовления пищи и в других целях, умение добывать огонь и, как следствие его использования, – открытие керамики и начало производства посуды. В-шестых, появление орудий, связанных с началом скотоводства, приручение лошади (см. ниже). В-седьмых, переход к земледелию и связанное с этим появление целого класса орудий.

Все, перечисленное нами, уложилось в рекордно небольшой по меркам эволюции промежуток времени – что-то около 50 тыс. лет. Это при том, что за предыдущие сотни тысяч лет путь был проделан (в плане появления новых орудий) на порядки меньший. Впрочем, качественный скачок, который произошел у Homo sapiens в устройстве мозга и изменении его функций во многом это объясняет.

2

Приручение домашних животных, скотоводство и земледелие – важнейшие вехи на пути человечества, поэтому на них стоит остановиться особо. Тем более что их реальное происхождение существенно отличалось от того, что зачастую нам внушают в учебных заведениях.

Привычная картина одомашнивания животных, которую нам рисуют учебники и которую я помню еще с детства, примерно такова. Вначале люди охотились, а соответственно, убивали и съедали добычу. Затем, в какой-то момент «x» некий охотник не убил добычу (или ее детеныша), а принес домой. Детеныш прижился возле человеческого дома и начал обитать здесь же. Потом «сапиенс» понял, что подросшее животное (если это самка) можно доить, а также состригать с него шерсть, и что это гораздо выгоднее, чем просто животное сразу убить и съесть. Тогда он начал разводить скот. Собак человек приручил примерно так же. Поначалу дикие собаки болтались неподалеку от человеческого жилища, привлеченные запахом объедков и готовящейся пищи. Здесь они могли найти то, что человек не доедал, – кости, требуху и прочие остатки древних трапез. Человек не препятствовал этому, поскольку, вероятно, предчувствовал выгоду, которой все это обернется в будущем. Может, ему было просто лень это делать. Со временем собаки настолько «подсели» на корм, выдаваемый человеком, что стали выполнять (за награду в виде пайка) всякие служебные функции – сторожить дом, помогать пасти скот и проч. Одним словом, вся история очень похожа на приключения Робинзона Крузо на необитаемом острове – один из самых распространенных мифов эпохи рационализма. Думается, нет необходимости объяснять, что все это не имеет ни малейшего отношения к реальности. Если бы человек, наш современник, или хотя бы современник Дефо, волей случая попал на остров и начал упорно обживать дикую природу, приспосабливая ее под собственные нужды, то данный сюжет еще имел бы право на существование (хотя бы с художественной точки зрения, поскольку реальный прототип Робинзона Крузо, прожив на острове не 28, а всего 4 года, сильно одичал и практически разучился говорить). Однако наш далекий предок, к сожалению, не только не был приверженцем идей рационализма, но даже не обладал зачатками логического мышления. Поступками его руководили аффекты и необходимость, продиктованная желанием выжить.

Исходя из того, о чем мы говорили в предыдущих главах, совершенно очевидно, что приручение животных явилось прямым следствием того своеобразного симбиоза, в котором жили наши предки с хищниками и травоядными. Будучи изначально падальщиками, гоминиды сосуществовали с крупными кошачьими. Затем, в виду изменившихся условий, были вынуждены перейти к «сотрудничеству» с псовыми, которые охотились стаей. Благодаря тесному взаимодействию со стаей у сапиенсов выработалась особая система запретов, направленная на сохранение и поддержание функционирования симбиоза. Данная система известна нам под названием тотемизма. С улучшением климата во многих регионах Земли стада травоядных стали больше, а расстояния, на которые они были вынуждены перемещаться в поисках корма, меньше. Зависимость человека от псовых уменьшилась, а постепенно те и вовсе превратились в спутников и «помощников» человека на охоте и выпасе скота. Первый этап скотоводства – это, как известно, кочевой способ хозяйствования. Стада травоядных здесь еще полудикие и перемещаются достаточно свободно в поисках хорошего травостоя. Люди идут следом. Весь быт кочевых этносов завязан на это. Отсюда – жилища не постоянные, их легко быстро собрать и разобрать, имущества мало, при этом оно все имеет исключительно узко-практическое значение. Функции человека сводятся здесь к тому, чтобы оберегать стаю от хищников и подыскивать места с хорошей кормовой базой. При таком укладе исключена оседлость, нет, соответственно, городов, а также необходимых элементов государства. Надо заметить, что приручение лошади в данных условиях является крайней необходимостью и логически вытекает из подобной системы хозяйствования. Когда табун перемещается, особенно спасается бегством от чего-либо (пожара, хищников и т. п.), то его «ведут» несколько особей – как правило, наиболее сильные самцы. Куда они ведут, туда слепо бегут остальные. Поведут в пропасть – все поскачут в пропасть. Соответственно, эффективно управлять стадом можно тогда, когда эти особи тебе подчиняются, когда ими можно как-то руководить. Как видим, в предлагаемых мной решениях нет никаких «вдруг», никаких случайностей. Все вполне закономерно вытекает из уклада жизни, из сложившихся обстоятельств.

Теперь несколько слов о земледелии. Вполне понятно, что земледелие могло появиться только после возникновения оседлости. Но никак не наоборот. Люди замечали, что в каком-то определенном месте периодически вырастает одно и то же растение. Соответственно, приходили, чтобы его собирать. Для этого они должны были жить достаточно долго в данной местности, по меньшей мере, несколько лет. Вероятнее всего, основы земледелия были заложены детско-женским сообществом, которое жило оседло и не перемещалось в поисках добычи. Добывая «подножный корм», древние люди примечали некоторые закономерности в произрастании растений, их «вкусовые» особенности.

Интересен вопрос о начале культивирования злаков. Вопрос не такой простой, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что злаки (особенно дикорастущие) – не самая высокоурожайная культура изо всех возможных. Есть масса других вариантов, причем не таких затратных в плане ухода и сбора урожая. Во множестве мест земного шара люди вообще не занимались выращиванием злаков, обходясь овощами, фруктами, мучнистыми плодами хлебного древа и т. п. Кроме того, в случае, если растительных ресурсов в округе достаточно (например, в джунглях), то заниматься культивированием чего бы то ни было, а тем более злаков, у людей нет никакой необходимости. Нужда в этом возникает только тогда, когда появляется насущная потребность в запасах на случай погодных изменений (сезонность, засуха и проч.). Исходя из этого, вероятнее всего, культивирование злаков возникло в том районе мира, где а) не было особого выбора, т. е. попросту ничего не росло более выгодного с точки зрения урожайности, б) имели место достаточно длительные периоды бескормицы, на которые требовалось делать запасы, в) по крайней мере периодически возникал дефицит воды.

Последний пункт следует пояснить. Всем хорошо известно, что самый очевидный способ приготовления пищи – это пожарить ее или сварить. Последнее благополучно делается, в том числе со злаками. Блюдо это всем хорошо знакомо и называется оно каша. Отсюда возникает резонный вопрос: для чего понадобилось еще производить со злаками столь сложные манипуляции, которые сопровождают выпекание хлеба? Нетрудно заметить, что при выпекании хлеба используется намного меньшее количество воды. Бедуины, например, вообще воды не используют, а обходятся верблюжьим или козьим молоком. Термическая обработка (выпекание) хлеба, вероятно, нужно для того, чтобы обеспечить его более длительную сохранность.

Местом, которое соответствует всем перечисленным выше условиям, с большой степенью вероятности является Ближний восток, территория Аравии и долины Нила. Климат в целом уже около 30–40 тыс. лет здесь установился близкий к современному, – с той разницей, что он был немного мягче.

Однако есть еще один вопрос – как могла вообще возникнуть идея размельчать зерна злаков, а затем делать из муки тесто и выпекать хлеб?

В одном из научно-популярных фильмов о примитивных племенах имелся такой эпизод. Печеные в банановых листьях куски хлебного дерева вынимали из огня, остужали, после чего женщины племени садились в круг и принимались его жевать. Однако они его не глотали, а выплевывали и складывали в большую кучу посередине. Некоторое время куча лежала, пока в ней шла ферментация, после чего превращалась в кушанье, которое мужчины брали с собой на охоту. При этом они очень его расхваливали и явно предпочитали всем другим видам пищи. Объясняется это, вероятнее всего, тем, что под воздействием ферментов крахмал, содержащийся в продукте, начинал расщепляться, в результате чего образовывались сахара и «кушанье» приобретало сладкий вкус. Кроме того, для его усвоения требовалось гораздо меньше энергии, что экономило силы охотников.

Для современного человека описание не слишком аппетитное. Тем не менее, подобный способ «приготовления» легко усваиваемой пищи просуществовал вплоть до XX века. Его, например, практиковали в деревнях для прикармливания грудных детей, а также стариков, не имевших зубов для самостоятельного пережевывания твердой пищи.

У процесса брожения есть и еще один немаловажный положительный момент. За счет размножения дрожжевых грибков продукт (опара) существенно увеличивается в объеме. Другими словами, его становится «намного больше», что должно было играть важную роль в развитии приверженности к подобному типу приготовления.

Возможно влияние и других причин на выработку привычки к хлебопечению. Во-первых, это проблема хранения зерна. Дело в том, что имеется опасность его прорастания при повышении влажности или попадании на него воды (вследствие, скажем, дождя), в то время как в размолотом виде данная опасность полностью исключается.

Кроме того, процесс изготовления хлеба (как уже упоминалось в одной из предыдущих глав) во многом напоминает процесс изготовления бетона, из которого делались в древности всевозможные мегалитические сооружения (пирамиды, храмы и проч.). В основе данных манипуляций лежит один и тот же архетип (переход из одного качества в другое), который ярко воплотился в мифе об умирающем и воскресающем боге (Осирисе), а также в обрядах инициации. Вполне вероятно, изначально выпечка хлеба носила (хотя бы отчасти) ритуальный характер, воспроизводя смерть, существенные изменения и последующее воскресение бога. Скорее всего, первоначально хлеб не выпекали, а просто высушивали на солнце. И только потом для ускорения процесса стали делать это на огне.

Но вернемся к земледелию. Первоначально, как мы уже сказали, оно возникло в детско-женском сообществе. Однако окончательный переход к нему, вероятно, стал возможен лишь тогда, когда детско-женское и мужское сообщества начали более или менее постоянно проживать в пределах одного селения. Известно, что в земледелии существовало разделение труда. Во всех крестьянских хозяйствах пахота и обработка земли (как наиболее тяжелая работа) ложилась на плечи мужчин, а полив, прополка сорняков и частично уборка урожая – на женские. Впрочем, в тех местах, где для обработки земли использовались легкие орудия типа мотыги, с этим вполне могли справляться и женщины. Надо, однако, напомнить, что земледелие – всего лишь один из многих способов хозяйствования, и на свете существовало и продолжает существовать огромное множество народов, которые не занимались и вовсе не занимаются земледелием.

3

Нет никакого сомнения в том, что начало совместного проживания детско-женского и мужского сообществ было растянуто во времени и представляло собой процесс постепенного сближения. Некоторая автономность их проживания сохранялась у некоторых этносов вплоть до XX века (а кое-где сохраняется до их пор). При этом автономность эта совершенно разного порядка. От существования в пределах селения «мужских» домов и «женских», разведенных по разным сторонам деревни, до мужской и женской половины в пределах одного дома (как, например, у казаков, у мусульман и др.).

Совместное проживание было вызвано существенными климатическими изменениями. В результате отступления ледников и общего потепления степная зона расширилась, большие пространства вновь заняли леса. Пастбища стали гораздо более обильными, поэтому стадам уже не приходилось кочевать на дальние расстояния, чтобы прокормиться. Зверей в лесах также прибавилось, поэтому мужскому сообществу не требовалось совершать длительные переходы в поисках добычи. В реках и озерах снова возникло изобилие рыбы, поэтому прокормиться вполне можно было и ее ловлей. Мужчины по-прежнему отправлялись в лес, но их отсутствие становилось все краткосрочнее, а охота все более недолгой. К тому же в детско-женском сообществе для них появилась масса новых дел. Это и строительство, и гончарное дело и прочие ремесла. Окончательный переход к оседлости был связан, как уже говорилось, с началом земледелия.

Именно переход от раздельного проживания к совместному отразился в археологических слоях и впоследствии был воспринят целым рядом ученых как свидетельство матриархального и патриархального укладов. При этом артефакты, свидетельствующие о почитании «женских божеств», находили в слоях более ранних, чем слои, в которых содержались признаки поклонения «мужским божествам». На этом основании была создана теория о матриархате, когда женщина являлась главой рода, ее почитание и авторитет были непререкаемыми и все жизненно важные вопросы решала именно она. Придуман был и другой термин – «патриархат» – который обозначал общественный уклад, основанный на доминировании мужчин. Надо сказать, что в чем-то теория была правильная, кроме своей главной части. Смена общественного уклада происходила не по половому принципу, а по возрастному. До обряда инициации ребенок проживал в детско-женском сообществе, где имелись свои правила и табу. Так называемые «палеолитические венеры» – это статуэтки, изображающие тучных, часто беременных женщин с гипертрофированными половыми признаками. Назначение их учеными не установлено. Исходя из наших построений, предположу, что это образ производящей самки рода, главы детско-женского сообщества. Назначение данного «произведения искусства» очень простое: служить своего рода «психологическим якорем», напоминанием о правилах и запретах, наложенных «матерью». Этакое своеобразное «недремлющее око». Функция вполне понятна, если учитывать отсутствие на данном этапе развития стойкой долгосрочной памяти, усиленное еще и тем, что речь идет о детях. Вероятнее всего, эти образы служили некими амулетами, которые следовало носить с собой. С одной стороны, они напоминали о существующих в обществе запретах, с другой – олицетворяли материнскую защиту. Как ни странно, данный образ дошел до нас в фольклоре, в частности, в сказках, где рассказывается о путешествии девочки «в лес» (типичный сюжет, связанный с обрядом инициации), при котором с ней имеется «куколка», которая периодически подсказывает ей нужные решения и вообще – всячески помогает. Ясно, что речь здесь идет вовсе не о тех куклах, в которые играют современные девочки, вырабатывая навыки общения с детьми и приучаясь к роли будущей матери. В данном случае кукла – это покровитель, тот который помогает и оберегает, т. е. назначение ее совершенно противоположное. Получается что «палеолитические венеры» и им подобные изображения были своего рода «напоминалкой», делающей ближе образ матери и, соответственно, всего того, что было с ней связано.

Во времена раздельного проживания детско-женского и мужского сообществ, у каждого из них, по всей вероятности, были свои «идолы», свои табу, свои «знания». Отчасти эта раздельность сохранилась в том, что в большинстве примитивных племен «сакральные знания» (т. е. главные мифы племени) являются достоянием исключительно взрослых мужчин, дети и женщины до него не допускаются. Причем запрет соблюдается очень строго, поскольку если его нарушить, боги могут рассердиться и удача покинет племя. Знание передается подросшим мальчикам во время обрядов инициации.

Особенности женской и мужской психологии говорят нам о том, что «религия» сообществ могла сильно различаться. Если в детско-женском сообществе основные усилия были направлены на выработку навыков соблюдения правил общежития (отсюда «якорение» при помощи всевозможных «божков», система жестких наказаний за нарушение запретов и проч.), то в мужском сообществе акценты смещались на взаимодействие с внешним миром. Это были мифы об устройстве ойкумены, истории племени, деяниях выдающихся предков. При таких особенностях материальные свидетельства «религии» не были компактными (как палеолитические венеры), а представляли собой объекты окружающего мира (напр., «скала, в которую превратился героический предок», «река, с которой началось творение мира», и проч.). Именно они выполняли роль «напоминалок». Естественно, для мужского сообщества гораздо важнее было то, что объединяло их, делая «братьями». Этим объединяющим началом, естественно, был тотем. Возможно, во время культовых церемоний, когда охотники собирались в одном из своих лесных жилищ, один из них, облаченный в одежду из шкур, маску или другие уместные атрибуты, представлял животное-тотем. Подобные церемонии всегда сопровождались коллективным принятием «священного напитка» или кушанья, содержащего психотропные вещества. Это обеспечивало встречу с духами и переживание ощущения единства с окружающими. Предваряющий процедуру «перфоменс» с явлением «ряженого» задавал направление видениям, обеспечивал явление «нужных» духов. Появление «произведений древнего искусства» вроде тотемных столбов связано, вероятно, с более поздней эпохой, когда ведущей «религией» уже стал шаманизм, поскольку сам столб представляет собой образ «мирового древа». Наиболее правдоподобным является предположение, что «мужские» культы той эпохи не требовали особой внешней атрибутики, способной «дожить» до нашего времени. Необходимый эффект достигался при помощи тотемистических «костюмов», татуировок и т. п. Появление мужских «божков» относится к более позднему времени, связано с началом совместного проживания и принятием на себя функций чисто социальных, связанных с повседневной жизнью племени.