Текст книги "Ночь над водой"

Эдди по-прежнему был озадачен тем, каким образом он заставит пилота посадить самолет. Он может разыграть выход из строя одного из двигателей, но «Клипер» способен лететь на трех двигателях из четырех, а ведь есть еще и помощник бортинженера, Микки Финн, которого обмануть можно, но ненадолго. Эдди перебирал в уме разные варианты, но решения не находил.

Замышлять подобное по отношению к капитану Бейкеру и другим своим товарищам значило стать подонком худшего типа. Он предавал людей, которые ему доверяли. Но у него не было выбора.

Однако теперь перед ним вдруг возникла еще более трудная проблема. Том Лютер может не сдержать обещания. С какой стати ему быть таким уж пунктуальным? Он же гангстер! Эдди может посадить самолет и не вызволить Кэрол-Энн.

Вошел Джек, штурман, с новыми сводками погоды и как-то странно посмотрел на Эдди. Тот вдруг понял, что как только он появился в комнате, с ним никто даже не заговорил. Все словно ходят вокруг него на цыпочках. Неужели они заметили, что Эдди чем-то сильно озабочен? Надо постараться вести себя как обычно.

– Постарайся на этот раз не заблудиться, Джек, – повторил он старую шутку. Актерскими способностями Эдди не отличался, и шутка прозвучала не слишком естественно, но все засмеялись, и обстановка несколько разрядилась.

Капитан Бейкер пробежал глазами свежие погодные сводки и сказал:

– Шторм усиливается.

Джек кивнул:

– Кажется, что нас ждет то, что Эдди назвал бы бедламом.

В экипаже всегда подтрунивали над ним по поводу его словечек, свойственных говору Новой Англии. Эдди выдавил из себя улыбку и сказал:

– Или поджариванием на углях.

– Я попробую обогнуть шторм, – сказал Бейкер.

Капитан и Джонни Дотт набросали план полета в Ботвуд в Ньюфаундленде, обходя шторм стороной и избегая смертоносных встречных ветров. Когда они закончили, Эдди обложился погодными сводками и принялся за расчеты.

Для каждого отрезка полета у него были предсказания направления ветра и его силы на высоте тысячи футов, четырех тысяч, восьми тысяч и двенадцати тысяч. Зная крейсерскую скорость самолета и силу ветра, Эдди мог высчитать путевую скорость на любой высоте и выбрать наиболее благоприятный из эшелонов для каждого сектора полета. Затем он, пользуясь готовыми таблицами, получит расход топлива на конкретных участках с учетом загрузки «Клипера». Далее Эдди нанесет количество потребного топлива для каждого отрезка полета на график, который команда окрестила «кривой выживаемости». Так он получит общее количество требуемого для полета топлива и добавит к нему для безопасности некоторый излишек.

Закончив расчеты, он, к своему ужасу, понял, что до Ньюфаундленда потребуется больше топлива, чем помещалось в баках «Клипера».

Некоторое время он сидел молча и неподвижно.

Дефицит получался очень маленький: нагрузка чуточку великовата, и потому чуточку не хватает топлива. А где-то ждет напуганная до смерти Кэрол-Энн.

Сейчас он должен сказать капитану Бейкеру, что вылет следует отложить до того времени, пока не улучшится погода.

Но нехватка топлива так невелика, «Клипер» может и дотянуть…

Имеет ли Эдди право солгать?

Ему была ненавистна сама мысль об обмане капитана. Эдди всегда хорошо понимал, что от него лично зависят жизни пассажиров, и гордился своей доведенной до щепетильности точностью.

Правда, некий запас безопасности все же имелся. Если в полете станет окончательно ясно, что топлива не хватит, можно полететь напрямик сквозь шторм, а не огибать его.

К тому же его нынешнее решение, так или иначе, не станет окончательным. Каждый час в ходе полета он будет сравнивать действительный расход топлива с расчетным на «кривой выживаемости». Если они израсходуют его больше, чем ожидалось, то просто повернут обратно.

Он снова погрузился в вычисления, но на этот раз внес в расчет две намеренные ошибки, взяв расход топлива при меньшей нагрузке самолета из следующей колонки таблицы. Теперь результат укладывался в пределы, обеспечивающие безопасность.

Эдди могут поймать на обмане, что будет означать конец его карьеры, но какое это имеет значение, когда на кону жизни его жены и еще не родившегося ребенка?

Однако он по-прежнему колебался. Ложь давалась ему нелегко, даже с учетом ужасных обстоятельств, в которых он оказался.

Наконец капитан Бейкер начал терять терпение и, заглянув через плечо Эдди, сказал:

– Ну давай же, Эд, – мы летим или остаемся?

Эдди показал ему сфальсифицированный расчет топлива в своем рабочем блокноте и опустил голову, не решаясь посмотреть капитану прямо в глаза. Он нервно откашлялся и заговорил, стараясь изо всех сил, чтобы голос его звучал твердо и уверенно:

– Все впритык, капитан, но мы летим.

Часть третья
От Фойнеса до середины Атлантики

Глава одиннадцатая

Диана Лавзи ступила на пристань Фойнеса с чувством неизъяснимой благодарности к твердой поверхности под ногами.

Она была печальна, но спокойна. Она приняла решение, она не вернется на «Клипер», она не полетит в Америку и не выйдет замуж за Марка Элдера.

У нее дрожали коленки, и в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот рухнет, но это ощущение прошло, и Диана направилась к таможне.

Она взяла Марка под руку. Она все скажет ему, как только они останутся наедине. Она грустно подумала, что разобьет этим его сердце. Ведь он так любит ее. Но теперь думать об этом уже поздно.

Пассажиры вышли из самолета, все, кроме странной пары, что сидела рядом с Дианой, – красавчик Фрэнк Гордон и лысоватый Оллис Филд. Лулу Белл, не переставая, болтала с Марком. Диана старалась не обращать на нее внимания. Она ее больше не раздражала. Женщина эта назойлива и невыносима, но благодаря ей Диана осознала свое истинное положение.

Они миновали таможню, пристань осталась за спиной. Пассажиры оказались в западном конце деревни с единственной улицей. По ней гнали стадо коров, и пришлось подождать, пока они освободят дорогу.

Она услышала, как княгиня Лавиния громко воскликнула:

– Зачем меня привезли на эту ферму?

Дэйви, маленький стюард, попытался ее утешить:

– Я провожу вас на аэровокзал, княгиня. – Он показал рукой на большое здание на противоположной стороне улицы, похожее на старую гостиницу с обвитыми плющом стенами. – Там очень приятный бар, именуемый «Пабом миссис Уолш», где дают отличное ирландское виски.

Когда коровы прошли, несколько пассажиров последовали за Дэйви в «Паб миссис Уолш».

– Давай прогуляемся по деревне, – сказала Диана Марку. Она хотела оторвать его от собеседницы.

Марк улыбнулся, он был не против. Но и другим пассажирам пришла в голову та же идея, и среди них Лулу. В результате по главной улице Фойнеса прогуливалась маленькая толпа.

На улице была железнодорожная станция, почта и церковь, затем показались два ряда серых каменных домов с шиферными крышами. В некоторых домах на первом этаже помещались магазины. Время от времени попадались запряженные пони повозки, но только один настоящий грузовой автомобиль. Местные жители в шерстяной и домотканой одежде глазели на гостей, разодетых в шелк и меха, и Диане почудилось, что она участвует в некой показательной процессии. Фойнес пока еще не привык к роли перевалочного пункта для богатой и привилегированной мировой элиты.

Она надеялась, что пассажиры разобьются на группки, но все держались вместе, как первооткрыватели, боящиеся заблудиться. Диана чувствовала себя так, будто оказалась в ловушке. Время шло. Они подошли к еще одному бару, и тогда она вдруг сказала Марку:

– Давай зайдем.

– Какая прекрасная идея! – немедленно воскликнула Лулу. – Больше в Фойнесе смотреть нечего.

Но с нее этой дамы было уже достаточно.

– Вообще-то я хотела бы поговорить с Марком наедине, – сказала она раздраженно.

– Дорогая! – запротестовал Марк, ощутивший некоторое неудобство.

– Не беспокойся! – сразу же отозвалась Лулу. – Мы погуляем, а вас, влюбленных, оставим одних. Скоро на нашем пути будет еще один бар, если я хоть что-нибудь знаю об Ирландии. – Голос ее казался веселым, но глаза были холодными.

– Извини, Лулу, – сказал Марк.

– Да будет тебе! – бодро ответила Белл.

Диане не понравилось, что Марк за нее извинился. Она повернулась и вошла в бар, предоставив Марку послушно следовать за ней.

Бар был сумрачный и прохладный. За высокой стойкой стояли бутылки и бочонки. В передней части на дощатом полу были расставлены деревянные столики и стулья. Два старика в углу уставились на Диану. На ней было оранжево-красное шелковое пальто, накинутое поверх платья в горошек. Она чувствовала себя как принцесса в лавке старьевщика.

За стойкой появилась маленькая женщина в фартуке.

– Можно мне бренди? – попросила Диана. Ей хотелось выглядеть смелой и решительной. Она села за столик.

Вошел Марк; наверное, задержался, принося извинения Лулу, раздраженно подумала Диана. Он сел рядом с ней и сказал:

– В чем дело?

– Не могу ее видеть! – отрезала Диана.

– Но зачем же было ей грубить?

– Я не грубила, просто сказала, что хочу поговорить с тобой наедине.

– Разве нельзя было сказать об этом более вежливо?

– Мне кажется, что намеков она не понимает.

Марк выглядел обиженным.

– Ты не права. Она очень чувствительная особа, хотя подчас ведет себя довольно дерзко.

– Да какое это имеет значение?

– Какое? Ты оскорбила мою старую подругу!

Барменша принесла бренди. Диана сразу же отпила глоток, чтобы успокоиться. Марк заказал стакан темного пива «Гиннесс».

– Это не имеет значения, потому что я передумала. Я не полечу с тобой в Америку.

Он побледнел.

– Что все это значит?

– Я передумала. Я не хочу ехать. Я вернусь к Мервину, если он меня примет. – Она была, однако, уверена, что примет.

– Ты его не любишь. Ты мне говорила. Я знаю, что это правда.

– Что ты знаешь? Ты никогда не был женат. – Он выглядел подавленным, и она смягчилась. Положила руку ему на колено. – Ты прав, я не люблю Мервина, я люблю тебя. – Ей вдруг стало стыдно за все, что она делает и говорит, и ее рука покинула колено Марка. – Но это нехорошо.

– Я уделил Лулу слишком много внимания, – сказал он с виноватым видом. – Прости меня, дорогая. Просто мы с ней столько лет не виделись. Я как бы забыл про тебя. Это наше с тобой по-настоящему большое приключение, и на какой-то час я упустил сие из виду. Пожалуйста, прости меня.

Когда он был в чем-то виноват, у него появлялся очень располагающий тон. На лице промелькнуло выражение провинившегося мальчишки. Диана постаралась вспомнить чувства, которые разрывали ее всего час назад.

– Дело не только в Лулу, – сказала она. – Я поняла, что поступила безрассудно. – Барменша принесла Марку пиво, но он даже не прикоснулся к кружке. – Я бросила все, что у меня было, – продолжала Диана, – дом, мужа, друзей, страну. Я лечу через Атлантику, что опасно само по себе. Я еду в чужую страну, где у меня не будет ни друзей, ни денег, вообще ничего.

У Марка был убитый вид.

– Боже, я понимаю, что я наделал. Я оставил тебя одну в тот момент, когда ты почувствовала себя особенно уязвимой. Крошка, я вел себя просто по-идиотски. Обещаю, что ничего подобного больше не случится.

Возможно, он выполнит это обещание, а может быть, и нет. Марк влюблен, но он так легкомыслен. Ему несвойственно действовать по плану. Сейчас Марк искренен, но вспомнит ли он о своем обещании, когда в следующий раз встретит старого друга? В Марке Диану прежде всего привлекло легкое отношение к окружающей действительности, но теперь по иронии судьбы она начала понимать, что именно такое отношение делает его ненадежным спутником жизни. О Мервине же одно можно сказать определенно: плохие или хорошие, его привычки неизменны.

– Я не чувствую, что могу на тебя положиться, – сказала она.

– Разве я когда-нибудь подводил тебя? – Он, похоже, рассердился.

Она действительно не могла такого припомнить.

– Боюсь, все еще впереди, – нашелся единственный ответ.

– Вспомни, Диана. Ты несчастлива с мужем, твоя страна находится в состоянии войны, тебе обрыдли твой дом, твои друзья – ты сама мне все это говорила.

– Мне дома многое наскучило, но не повергает меня в страх.

– Бояться нечего. Америка похожа на Англию. Люди говорят на том же языке, смотрят те же фильмы, слушают те же джаз-оркестры. Ты полюбишь Америку. А я буду о тебе заботиться, я это обещаю. – Ей хотелось бы ему верить. – Есть еще кое-что, – продолжал он. – Дети.

Эти слова достигли цели. Ей так хотелось детей, а Мервин говорил, что не желает их иметь. Марк будет очень хорошим отцом, любящим, счастливым, нежным. Диана смешалась, ее решимость начала улетучиваться. Может быть, она действительно должна в конце концов бросить все? Что такое дом и безопасность, если у нее нет настоящей семьи?

А что, если Марк бросит ее на полпути в Калифорнию? Предположим, где-нибудь в Рино, сразу после развода, подвернется еще одна Лулу, и Марк с ней сбежит? А она, Диана, останется без мужа, без детей, без дома и денег.

Она пожалела, что в свое время не медлила с ответом «да». Вместо того чтобы броситься Марку на шею и сразу со всем согласиться, ей следовало тщательно обговорить свое будущее, учесть все подводные камни. Ей нужна была какая-то страховка, хотя бы стоимость обратного билета, если все сложится неудачно. Но это могло оскорбить Марка, да к тому же теперь, когда война вспыхнула всерьез, для возвращения домой через Атлантику потребуется нечто большее, чем обратный билет.

«Не знаю, что надо было сделать, – подумала она в отчаянии, – но сожалеть уже поздно. Я приняла решение, и меня не удастся переубедить».

Марк взял ее руки в свои ладони, но она была настолько погружена в мрачные мысли, что даже не заметила этого.

– Один раз ты передумала, так сделай это еще раз, – убеждал он. – Поезжай со мной, будь моей женой, и мы заведем с тобой детей. Мы купим дом на берегу океана, а малыши будут резвиться в воде. Это будут светловолосые, симпатичные, загорелые дети, они вырастут, начнут играть в теннис, кататься на велосипеде, заниматься серфингом. Сколько детей ты хотела бы завести? Двух? Трех? Шестерых?

Но момент охватившей ее слабости миновал.

– Не надо, Марк, – сказала она грустно. – Я возвращаюсь домой.

Диана поняла по его глазам, что сейчас он ей окончательно поверил. Они печально смотрели друг на друга. Оба некоторое время молчали.

И тут в бар вошел Мервин.

Диана не могла поверить своим глазам. Она смотрела на него, как на привидение. Его просто здесь не может быть, это же невозможно!

– Вот ты где! – произнес он столь знакомым ей баритоном.

Диану раздирали противоречивые чувства. Она была в смятении, возбуждена, напугана, пристыжена и ошеломлена, хотя испытала и чувство облегчения.

Диана поняла, что ее муж смотрит на их руки. Она высвободила свои из рук Марка.

– В чем дело? – спросил Марк.

Мервин подошел к их столику и смотрел на них, уперев руки в бока.

– Черт возьми, кто этот тип? – все еще не мог сообразить Марк.

– Мервин, – едва слышно выдавила Диана.

– Господи Иисусе!

– Как ты здесь оказался… Мервин? – спросила Диана.

– Прилетел, – ответил он с присущей ему лаконичностью.

Она обратила внимание, что на нем кожаная куртка, а в руке он держит шлем.

– Но… но как ты узнал, где меня искать?

– В письме ты сообщила, что улетаешь в Америку, и я узнал, что есть только один рейс, – сказал он с ноткой торжества в голосе.

Диана видела, что Мервин очень доволен собой: тем, что вычислил, где она находится, и перехватил ее вопреки всем трудностям. Ей даже не пришло в голову, что он может их догнать на своем самолете, и она вдруг ощутила чувство благодарности к мужу за то, что он отправился за ней в погоню.

Мервин сел напротив них.

– Принесите мне большую порцию ирландского виски! – крикнул он барменше.

Марк дрожащей рукой поднес к губам кружку и сделал глоток пива. Диана смотрела на него. Сначала Мервин, похоже, Марка напугал, но сейчас он понял, что обманутый муж не собирается лезть в драку, однако ему все равно было не по себе. Марк чуточку отодвинул свой стул от стола, словно дистанцируясь и от Дианы. Наверное, ему тоже было неловко из-за того, что этот человек увидел их со сплетенными руками.

Диана отпила немножко бренди, надеясь, что это придаст ей сил. Мервин настороженно ловил каждое ее движение. Выражение боли и ожесточения на лице Мервина вызвало в ней желание броситься в его объятия. Ведь он проделал весь этот путь, не зная, какой его ждет прием. Она протянула руку и мягко коснулась руки мужа.

К ее удивлению, он ощутил некое неудобство и бросил беспокойный взгляд на Марка, давая понять, что прикосновение жены, сидящей рядом с любовником, ему неприятно. Принесли виски, и Марвин быстро осушил стакан. На лице Марка вдруг появилась гримаса боли, и он снова придвинулся к столу.

Диана была в смятении. Она никогда не попадала в такую ситуацию. Они оба любят ее. Она была в постели с тем и другим, о чем каждый из них знал. Мысль об этом казалась невыносимой. Она откинулась назад на спинку стула, словно защищаясь и увеличивая расстояние, отделявшее ее от обоих мужчин.

– Мервин, – сказала она, – я не хотела причинить тебе боль.

– Я тебе верю. – Но глаза его смотрели жестко.

– Ты… ты понимаешь, что произошло?

– Могу понять в общих чертах, хотя я не семи пядей во лбу, – усмехнулся он. – Ты сбежала с этим модно одетым человеком. – Он бросил взгляд на Марка и агрессивно повернулся к нему. – Этот американец, насколько я понимаю, размазня и будет тебе во всем потакать.

Марк ничего не сказал, он пристально смотрел на Мервина. Марк не принадлежал к тем, кто склонен к конфликтам. Он не почувствовал себя оскорбленным – казалось, что все происходящее просто его забавляет. Мервин занимал в последнее время почти все его мысли, хотя они до этой минуты не встречались. Просто Марку было любопытно увидеть мужчину, с которым Диана каждую ночь ложилась в постель. Наконец он этого мужчину увидел и с интересом наблюдал за ним. Мервин, напротив, не проявлял к Марку никакого интереса.

Диана следила за обоими. Вряд ли можно найти двух столь непохожих людей. Мервин – высокий, агрессивный, злой, возбужденный; Марк – маленький, аккуратный, настороженный, независимый. Ей пришла в голову мысль, что в один прекрасный день Марк вставит эту сцену в свою очередную радиопьесу.

Глаза ее застилали слезы. Диана достала платок и высморкалась.

– Я понимаю, что поступила непорядочно, – сказала она.

– Непорядочно! – фыркнул Мервин. – Да ты просто спятила.

Диана беспомощно заморгала. Когда он ее ругал, она никогда не оставалась в долгу. Но сейчас Диана понимала, что получает по заслугам.

Барменша и двое мужчин в углу с нескрываемым интересом следили за этой сценой. Мервин подозвал барменшу.

– Принеси мне бутерброды с ветчиной, красотка!

– С удовольствием, – ответила та. Мервин всегда нравился барменшам.

– Я просто… чувствовала себя такой несчастной в последнее время. Я просто хотела немного счастья.

– И отправилась на поиски счастья в Америку! Туда, где у тебя нет ни друзей, ни родных, ни дома… О чем ты думала?

Она была рада тому, что муж приехал, но ей хотелось, чтобы он был чуточку добрее. Марк коснулся ее плеча.

– Не слушай его, – сказал он тихо. – Почему ты не будешь счастлива в Америке? И в том, что ты сделала, нет ничего дурного.

Она опасливо посмотрела на Мервина, боясь обидеть его еще сильнее. Он может в конце концов от нее отказаться. Как это будет унизительно, если Мервин презрительно пошлет ее ко всем чертям прямо при Марке (и где-то в мозгу промелькнула мысль, что произойдет это сейчас, когда рядом маячит Лулу). Он на такое способен, подобные решения вполне в его характере. Теперь Диане стало неприятно, что Мервин отправился по ее следу и столь быстро нашел сбежавшую жену. Это значило, что он в любой момент может принять любое решение. Если бы у нее было больше времени, она могла бы смягчить его уязвленную гордость. Но все происходит слишком стремительно. Она взяла стакан с бренди и поднесла к губам, но тут же поставила его на стол.

– Мне это не по вкусу, – сказала она.

– Я думаю, что тебе надо выпить чаю, – предложил Марк.

Да, это именно то, что ей сейчас нужно, подумала она.

– Что ж, с удовольствием.

Марк подошел к стойке бара и попросил чаю.

Мервин никогда бы этого не сделал: по его представлениям, чаем должны заниматься женщины. Он презрительно взглянул на Марка.

– В этом и состоит моя вина? – сердито спросил он. – Я не подаю тебе чай, да? Ты хочешь сделать меня гувернанткой, а не только содержателем? – Ему подали бутерброды, но он к ним не притронулся.

Диана не знала, что сказать.

– Нет смысла устраивать сцену, – наконец тихо произнесла она.

– Нет смысла? Когда же, если не сейчас? Ты сбежала с этим хлыщом, не попрощавшись, оставив глупую записку…

Он достал листок бумаги из кармана, Диана узнала его. Она залилась краской. Это было унизительно. Она рыдала, когда писала эту записку, как он может размахивать ею в баре? Диана отодвинулась от стола, глаза ее смотрели осуждающе.

Принесли чай, Марк взял чайник. Он взглянул на Мервина и сказал:

– Не хотите ли, чтобы хлыщ налил вам чашку чая?

Ирландцы в углу бара расхохотались, но Мервин оставался непроницаемым и ничего не ответил.

Диана начала сердиться:

– Может быть, я действительно спятила, Мервин, но я имею право на счастье.

Он с прокурорским видом указал на нее пальцем:

– Выходя за меня замуж, ты клялась в верности и не имеешь права уходить.

Он ни в чем не готов ей уступить, подумала она в отчаянии, объяснять ему что-нибудь – все равно что обращаться к стенке. Почему он такой? Почему он всегда так уверен в своей правоте, а ошибаются все, кроме него?

Внезапно она поняла, что это чувство ей хорошо знакомо. Оно приходило примерно раз в неделю в течение пяти лет. В последние часы страхов на борту самолета Диана совсем забыла, каким неприятным мог быть Мервин, как умел сделать ее несчастной. Теперь все это вернулось – ужасом хорошо знакомого кошмара.

– Она имеет право поступать по своему желанию, Мервин, – заметил Марк. – Вы не можете ее заставить жить так, как хочется вам. Она взрослая женщина. Если она захочет вернуться с вами домой, она вернется, если же хочет уехать в Америку и выйти за меня замуж, она уедет.

Мервин стукнул кулаком по столу:

– Она не может выйти за вас замуж, она замужем за мной!

– Она получит развод.

– На каком основании?

– В штате Невада не требуется никаких оснований.

Мервин зло посмотрел на Диану:

– Ты не поедешь в Неваду. Ты вернешься со мной в Манчестер.

Она подняла глаза на Марка. Он ей нежно улыбнулся:

– Ты не обязана никому подчиняться. Поступай так, как ты находишь нужным.

– Надевай пальто, – сказал Мервин.

Своим поведением Мервин вернул Диане понимание ее ситуации. Страх полета, опасения, связанные с привыканием к Америке, показались ей мелочью в сравнении с главным: с кем она хочет дальше жить? Она любит Марка, Марк любит ее, а все остальное не столь уж значительно. Громадное чувство облегчения овладело ею, когда она приняла решение и объявила его двум мужчинам, которые ее любят. Диана глубоко вздохнула:

– Извини меня, Мервин. Я уезжаю с Марком.