Текст книги "Ночь над водой"

– Нам нужно все спланировать, – сказал Гарри. – Быть может, это наш последний шанс поговорить с глазу на глаз.

Маргарет понимала, что мать скоро вернется, отец и Перси тоже возвратятся вместе с остальными пассажирами, и тогда наедине им уже не остаться. Ее охватила паника, когда она представила себе, как они расстанутся в Порт-Вашингтоне и больше никогда друг друга не увидят.

– Быстро скажи, где мне тебя найти!

– Не знаю, я ведь ничего не подготовил заранее. Но не волнуйся, я тебя разыщу. В каком отеле вы намерены остановиться?

– В «Уолдорфе». Ты мне позвонишь сегодня вечером? Ты должен!

– Успокойся, конечно, позвоню. Я представлюсь как мистер Маркс.

Спокойствие Гарри убедило Маргарет, что она ведет себя глупо и, наверное, даже эгоистично. Ей надо думать не только о себе, но и о нем.

– Где же ты переночуешь?

– Найду дешевую гостиницу.

Вдруг ее пронзила безумная мысль.

– А ты не хотел бы проникнуть в мою комнату в «Уолдорфе»?

Он улыбнулся:

– Ты серьезно? Конечно, хотел бы!

Ей было приятно это услышать.

– Обычно мы занимаем одну комнату с сестрой, а теперь я буду одна.

– О Боже! Но как же долго придется ждать!

Она знала, как ему нравится роскошная жизнь, и ей хотелось сделать его счастливым. Какую еду он предпочитает?

– Мы закажем в номер яичницу и шампанское.

– Хотел бы я поселиться там навсегда!

Эти слова вернули ее к реальности.

– Родители собираются через несколько дней переехать в дом моего деда в штате Коннектикут. До этого мне надо будет подыскать жилье.

– Мы найдем его вместе. Может быть, сумеем поселиться в одном доме или поблизости.

– Неужели? – Она была взволнована. Они будут жить в одном доме! Именно этого ей и хотелось. Маргарет была немного напугана тем, что Гарри сразу предложит ей выйти за него замуж, а также и тем, что не захочет ее больше видеть, но его предложение выглядело идеально: она будет рядом с ним и сможет узнать своего друга лучше, прежде чем брать на себя скоропалительные обязательства. И они смогут спать вместе. Но есть и некоторое затруднение. – Если я поступлю на работу к миссис Ленан, мне придется жить в Бостоне.

– Но я ведь тоже могу поселиться в Бостоне.

– Правда? – Она не верила своим ушам.

– Город не хуже любого другого. Кстати, где он, этот Бостон?

– В Новой Англии.

– Это похоже на нашу старую Англию?

– Ну, я слышала, что люди там немножко снобы.

– То есть как в нашей стране.

– Какие у нас будут комнаты? – спросила она дрожащим голосом. – Я хотела сказать, сколько их будет, и прочее?

Он улыбнулся:

– Всего одна, да и за ту платить будет нелегко. Если все так, как в Англии, в ней окажется дешевая мебель и одно окно, а при удаче – газовая горелка или плитка, чтобы варить кофе. Ванну придется делить с остальными жильцами.

– А кухня?

Он помотал головой:

– Кухню ты не сможешь себе позволить. Обед будет единственной горячей едой за день. Вернувшись домой, можешь выпить чаю с кексом или поджарить хлебцы, если найдется электроплитка.

Она понимала, что Гарри хочет подготовить ее к тому, что он считает суровой действительностью, но все это казалось ей весьма романтичным. Думать о том, что она сама будет готовить чай и жарить хлебцы в любое время, когда только пожелает, в своей маленькой комнате, без необходимости все время думать, что скажут родители, без ворчливой прислуги… Все это звучало в ее голове как божественная музыка.

– А хозяева обычно живут там же?

– Иногда. И тогда это хорошо, потому что они следят за состоянием жилья, хотя иной раз суют нос в чужие дела. А если хозяин живет в другом месте, дом обычно ветшает – краны текут, стены шелушатся, протекает крыша, ну и все такое.

Маргарет понимала, что ей придется многому учиться, но ничто из того, что сказал Гарри, не огорчило ее, напротив, вызвало прилив бодрости. Она не успела задать новые вопросы, потому что на борт возвратился экипаж, и в этот же момент из дамской комнаты вернулась мать, она была бледна, но необыкновенно красива. Подъем, который испытывала Маргарет, сразу куда-то улетучился. Вспоминая разговор с матерью, она понимала, что радость побега с Гарри будет сопряжена с горькими переживаниями.

По утрам она обычно ела очень мало, но сегодня просто умирала от голода.

– Хочу яичницу с ветчиной, – сказала Маргарет. – Очень большую.

Она увидела в этот момент, что на нее смотрит Гарри, и поняла, что аппетит объясняется очень просто – Маргарет всю ночь занималась с ним любовью. Она выдавила из себя улыбку. Он понял, о чем подумала Маргарет, и быстренько отвернулся.

Через несколько минут самолет поднялся в воздух. Маргарет взлет показался необыкновенным, хотя произошло это уже в третий раз и она теперь совсем ничего не боялась.

Маргарет вспоминала разговор с Гарри. Он хочет поехать вместе с ней в Бостон! Обаятельный мужчина, красавец, у него же столько возможностей завязывать знакомства с такими девушками, как она, а он взял да, кажется, влюбился в нее. Это было совершенно неожиданно. И Гарри такой разумный, не дает никаких немыслимых обещаний, но готов делать все, что угодно, лишь бы быть с ней.

Эта преданность стерла любые сомнения в ее сознании. До сей минуты она не позволяла себе думать о совместном с Гарри будущем, но вдруг почувствовала, что полностью уверена в нем. У нее будет все, к чему она стремилась, – свобода, независимость и любовь.

Как только самолет набрал высоту, их пригласили к расставленному на столах завтраку, и Маргарет отдала ему должное. Все ели клубнику со сливками, кроме Перси, который предпочел кукурузные хлопья. Отец запивал клубнику шампанским. Маргарет съела еще и несколько горячих роллов с маслом.

Когда Маргарет была уже готова вернуться в свой салон, она встретилась взглядом с Нэнси Ленан, которая выбрала на завтрак овсянку. Она, как всегда, выглядела ухоженной и подтянутой, в синей шелковой блузке вместо серой, в которой была вчера. Нэнси подошла к Маргарет и тихо сказала:

– В Ботвуде у меня был очень важный звонок по телефону. Сегодня я должна победить. Это значит, что вы можете рассчитывать на место в моей компании.

Маргарет просияла от радости:

– О, я вам так благодарна!

Нэнси положила на блюдечко для хлеба в руке Маргарет маленькую визитную карточку:

– Позвоните мне, когда будете готовы.

– Позвоню! Через несколько дней! Спасибо!

Нэнси приложила палец к губам и подмигнула.

Маргарет вернулась в свой салон как на крыльях. Она надеялась, что отец не видел визитную карточку, ей так не хотелось отвечать на его вопросы. К счастью, он был настолько поглощен едой, что не замечал ничего вокруг.

Но она понимала, что рано или поздно ей придется все ему рассказать. Мать умоляла ее избегать стычек с отцом, но как? В прошлый раз Маргарет попыталась исчезнуть, и у нее ничего не вышло. На сей раз она должна открыто заявить, что уходит, так, чтобы об этом знали все. Тут не может быть никаких секретов, никаких поводов вызывать полицию. Маргарет должна ясно сказать, что у нее есть куда уйти и есть друзья, которые ей помогут.

Самолет – самое подходящее место, чтобы заявить о своем уходе. Элизабет сделала это в поезде, и все сработало, потому что отец был вынужден сдерживаться. Потом, в гостиничном номере, он сделает все, что взбредет ему в голову.

Когда же объясниться с отцом? Лучше раньше, чем позже – после завтрака он бывает в самом добродушном настроении, вкусно поев и выпив шампанского. Позже, проглотив в течение дня несколько коктейлей и бокалов вина, он опять станет злым и раздражительным.

– Пойду попрошу еще кукурузных хлопьев, – сказал Перси, вставая.

– Сядь, – приказал отец. – Скоро подадут ветчину. Ты уже объелся этой ерундой. – Он почему-то ненавидел кукурузные хлопья.

– Но я еще голоден, – сказал Перси и, к изумлению Маргарет, вышел из салона.

Отец был огорошен. Перси никогда открыто не отказывался ему подчиняться. У матери расширились глаза. Все ждали, что Перси сейчас же вернется. Он и вернулся с полной чашкой хлопьев с молоком. Все смотрели, что будет. Он сел и начал есть.

– Я запретил тебе брать добавку кукурузных хлопьев, – сказал отец.

– Желудок не твой, а мой, – ответил Перси, жуя.

У отца был такой вид, будто он сейчас вскочит с места, но в этот момент вошел Никки и протянул ему тарелку с колбасой, ветчиной и вареными яйцами. Маргарет подумала, что отец непременно швырнет тарелку в сына, но он тоже был голоден. Взял нож и вилку и сказал Никки:

– Принесите мне английской горчицы.

– Боюсь, у нас нет горчицы, сэр.

– Нет горчицы? – взбесился отец. – Как я буду есть колбасу без горчицы?

У Никки был испуганный вид.

– Извините, сэр… горчицу никто никогда не просил. Я позабочусь, чтобы в следующем полете…

– Какое мне дело до следующего полета?

– Наверное, никакого. Еще раз извините, сэр.

Отец хмыкнул и принялся за еду. Он выпустил пар на стюарда, Перси как бы улизнул. Маргарет была поражена. Прежде такого никогда не случалось.

Никки принес ей яичницу с ветчиной, и Маргарет принялась за еду. Неужели отец наконец-то смягчился? Конец политических надежд, начало войны, вынужденное изгнание, бунт старшей дочери – все это вместе сокрушило его эго, ослабило его волю.

Лучшего момента не будет.

Она покончила с едой и принялась ждать, когда закончат другие. Затем подождала, пока стюард убрал тарелки, затем, пока отцу принесли вторую чашку кофе и он ее допил. Наконец ждать больше было нечего.

Она передвинулась на середину дивана так, чтобы быть рядом с матерью и прямо напротив отца. Набрала полные легкие воздуха и начала:

– Я хочу кое-что сказать тебе, папа, и надеюсь, что ты не будешь сердиться.

– О нет, не надо, – еле слышно сказала мать.

– Ну что еще? – спросил отец.

– Мне девятнадцать лет, и я не работала ни одного дня. Пора начинать.

– Ради Бога, зачем? – воскликнула мать.

– Я хочу быть независимой.

– Миллионы девушек, которые работают на фабриках и в конторах, отдали бы все на свете, лишь бы быть в твоем положении.

– Я это понимаю, мама. – Маргарет понимала и то, что мать затеяла с ней спор, чтобы не дать вмешаться отцу. Но это все равно ненадолго.

Мать удивила ее, почти сразу капитулировав.

– Ну, если ты преисполнилась решимости, твой дед подыщет тебе местечко, переговорив со своими друзьями.

– У меня уже есть работа.

Это застало мать врасплох.

– В Америке? Каким образом?

Маргарет решила не говорить им про Нэнси Ленан: родители вмешаются и все испортят.

– Все уже обговорено, – сказала она с вызовом.

– Что это за работа?

– Помощником менеджера в отделе продаж обувной фабрики.

– Боже ты мой, не смеши меня.

Маргарет прикусила губу. Почему в голосе матери столько презрения?

– Это вовсе не смешно. Я даже очень горда. Я получила работу без помощи отца, деда или твоей, просто в силу собственных качеств. – Быть может, это было не совсем точно, но Маргарет уже почувствовала себя защищающейся стороной, что делало ее позиции более слабыми.

– Где находится эта фабрика? – спросила мать.

Тут впервые заговорил отец:

– Она не будет работать на фабрике, и точка.

– Я буду работать в отделе продаж, не на самой фабрике. Это в Бостоне.

– Что и решает дело, – объявила мать. – Ты будешь жить в Стамфорде, а не в Бостоне.

– Нет, мама, не буду. Я поеду в Бостон.

Мать хотела что-то сказать, но замялась, осознав, что дочь оказалась менее податливой, нежели она ожидала. Мать выдержала паузу и спросила:

– Что ты хочешь всем этим сказать?

– Только то, что я уезжаю от вас в Бостон, буду снимать жилье и работать.

– Но это ведь так глупо.

– Не будь такой высокомерной! – вспыхнула Маргарет. Мать вздрогнула от этой дерзости, и Маргарет сразу же пожалела о своих словах. Сказала спокойнее: – Я просто делаю то, что в моем возрасте делает большинство моих сверстниц.

– Сверстниц – возможно, но не девушек твоего класса.

– Какая разница?

– Потому что тебе нет никакого резона работать за пять долларов в неделю и жить в квартире, которая будет стоить твоему отцу сто долларов в месяц.

– Я не хочу, чтобы отец оплачивал мою квартиру.

– И где же ты будешь жить?

– Я уже сказала. Сниму комнату.

– Среди нищеты и убожества! В чем все-таки смысл такого поступка?

– Я накоплю денег на билет домой, а вернувшись, поступлю во Вспомогательные войска.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – вмешался отец.

– Чего я не понимаю, папа?

– Нет, не надо… – попыталась остудить закипавшего отца мать.

Но Маргарет его опередила:

– Я знаю, что буду бегать по поручениям, подавать кофе и отвечать на телефонные звонки. Я знаю, что буду жить в одной-единственной комнате с газовой горелкой и пользоваться общей ванной с другими жильцами. Я знаю, что бедность малопривлекательна, но мне понравится чувствовать себя свободной.

– Ты ничего не понимаешь, – презрительно фыркнул отец. – Свободной? Ты? Ты будешь как крольчонок в псарне. Я скажу, чего ты не знаешь, моя девочка, – ты не знаешь, что тебя баловали и портили всю твою жизнь. Ты даже в школу не ходила…

Несправедливость этих слов заставила ее ответить сквозь слезы:

– Я хотела в школу! Ты мне не позволил!

Отец пропустил ее слова мимо ушей:

– Тебе стирали одежду, тебе готовили еду, тебя возили на машине, когда тебе нужно было куда-то поехать, к тебе в дом приводили детей, чтобы ты играла с ними, и ты ни разу не задумалась, кто и как все это тебе предоставляет.

– Я отлично все понимала!

– И как ты будешь жить одна? Ты даже не знаешь, сколько стоит ломоть хлеба.

– Скоро узнаю.

– Ты не умеешь даже постирать собственное белье. Ты никогда не ездила в автобусе. Ты никогда не спала одна в доме. Ты не знаешь, как завести будильник, зарядить мышеловку, вымыть посуду, сварить яйцо. Ты умеешь варить яйца? Ты знаешь, как это делается?

– Если и не знаю, то кто в этом виноват? – Маргарет залилась слезами.

Но отец безжалостно продолжал, маска гнева и осуждения исказила его лицо:

– Какой от тебя толк в конторе? Ты даже заварить чай не умеешь, просто не знаешь, как это делается! Ты никогда не имела дела с картотеками. Тебе никогда не приходилось находиться на одном месте с девяти утра и до пяти вечера. Тебе станет скучно и невыносимо, и ты оттуда сбежишь. Ты не продержишься на работе и недели.

В его словах она услышала опасения, которые тайно мучили саму Маргарет, и эта мысль ее угнетала. В глубине души она испытывала ужас от того, что отец мог оказаться прав: Маргарет не сумеет жить одна, а с работы ее быстро уволят. Его жесткий, безжалостный тон, уверенный голос, предвосхищавший ее худшие опасения, разрушали ее мечту подобно морской волне, смывающей песчаный замок. Маргарет разрыдалась, слезы катились по ее щекам.

– Это уже слишком, – услышала она голос Гарри.

– Пусть продолжает, – сказала Маргарет. В этой битве Гарри не может ее заменить. Это схватка ее, Маргарет, с отцом.

С раскрасневшимся лицом, угрожающе размахивая пальцем, отец распалялся все сильнее и говорил все громче:

– Бостон – это тебе не деревня Оксенфорд. Люди там не приходят на помощь друг другу. Ты заболеешь, и тебя будут травить всякой дрянью недоучившиеся доктора. Тебя ограбят евреи-домовладельцы и изнасилуют уличные бродяги-негры. А что касается армии…

– Тысячи девушек вступили в вооруженные силы, – сказала Маргарет еле слышным шепотом.

– Не такие, как ты. Крепкие, привыкшие рано вставать и мыть полы, а не изнеженные дебютантки. И не дай Бог, ты окажешься в опасности – от тебя мокрого места не останется!

Она вспомнила, как беспомощно вела себя во время светомаскировки, как была напугана, как ударилась в панику, и почувствовала жгучий стыд. Отец прав, она ни на что не способна. Но не всегда же она будет напуганной и беззащитной. Отец сделал все, чтобы его дочь выросла беспомощной и зависимой, но она полна решимости стать самостоятельным человеком, и эта надежда теплилась даже под напором его оскорблений.

Он уставил на нее палец, а его глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

– Ты и недели не продержишься в конторе и одного дня в армии, – злобно сказал отец. – Ты слишком изнежена. – Он с чувством удовлетворения откинулся на спинку кресла.

Гарри подошел и сел рядом с Маргарет. Достав из кармана накрахмаленный платок, он мягко провел им по ее щекам.

– А что касается вас, юный джентльмен…

Гарри стремительно вскочил с места и приблизился вплотную к лорду. Маргарет затаила дыхание, уверенная, что сейчас начнется драка.

– Не смейте так говорить со мной! – вскричал Гарри. – Я вам не девчонка. Я взрослый человек, и если вы попробуете и дальше мне хамить, я набью вам морду!

Отец замолчал.

Гарри повернулся к нему спиной и сел рядом с Маргарет.

Та была расстроена, но где-то в глубине души чувствовала себя победительницей. Она заявила отцу, что уходит. Он бесновался и кричал, он довел ее до слез, но своего решения она не изменила. Она все равно уйдет.

И тем не менее отец посеял в ее душе сомнения. Маргарет и без того волновалась, что у нее не хватит мужества осуществить задуманное, что в последнюю минуту она не найдет в себе на это сил. Насмешки и оскорбления отца не добавили, конечно, ей решимости. Она за всю свою жизнь ни разу не проявила смелости, сумеет ли сделать это теперь? «Да, сумею, – сказала она себе. – Я вовсе не неженка, и я это докажу».

Отец ее припугнул, но не заставил переменить решение. Но он наверняка еще не сдался. Она взглянула на него через плечо Гарри. Отец смотрел в окно, на его лице застыла злобная гримаса. Элизабет его отвергла, и он проклял ее, она, наверное, никогда больше не увидит своих родителей.

Какую месть отец готовит для Маргарет?

Глава двадцать третья

Диана Лавзи с грустью думала о том, что большая любовь недолговечна.

Когда Мервин влюбился в нее, он радостно потакал любым ее желаниям, даже самым сумасбродным. Он мог тут же помчаться в Блэкпул, чтобы привезти ее любимые леденцы, бросить все дела и отправиться среди дня с ней в кино и даже слетать в Париж. Он был счастлив обходить все манчестерские магазины в поисках кашемирового шарфа ее любимого голубовато-зеленого цвета, уходить в середине концерта, если ей становилось скучно. Но после свадьбы все это счастье продолжалось недолго. Он редко ей в чем-либо отказывал, но очень скоро перестал получать удовольствие, потакая ее капризам. Это удовольствие сменилось терпимостью, потом невнимательностью, а иногда, уже позже, раздражительностью в отношении к ней.

Теперь она размышляла над тем, не последует ли Марк по той же колее.

Все лето он был ее рабом, но сейчас, практически на второй день их бегства, они уже ссорятся. Вторая ночь вылилась в такую стычку, что они даже спали отдельно! Посреди ночи, когда разразился шторм и самолет прыгал, как дикая лошадь, Диана так испугалась, что хотела, проглотив гордость, прийти к нему в койку, но это было бы слишком унизительно, и она осталась лежать одна, обмирая от страха. Диана надеялась, что Марк придет к ней сам, но его гордыня ничем не уступала ее, и от этого она злилась еще сильнее.

В это утро они почти не разговаривали. Она проснулась, когда самолет шел на посадку в Ботвуде, а когда встала, Марк уже сошел на берег. Теперь они сидели лицом друг к другу в четвертом салоне, делая вид, что поглощены завтраком. Диана проглотила несколько ягод клубники, а Марк надломил ролл, так и не отправив кусочки в рот.

Она вспоминала, как ее рассердило открытие, что Мервин летит в номере для новобрачных с Нэнси Ленан. Диана думала, что Марк проявит понимание, поддержит ее. Вместо этого он подверг сомнению право Дианы чувствовать то, что она чувствовала, и даже сделал вывод, что она по-прежнему любит Мервина. Как мог Марк сказать такое, когда Диана бросила все на свете и сбежала из дома!

Она огляделась. Справа княгиня Лавиния и Лулу Белл вели бессвязный разговор. Обе не спали всю ночь из-за шторма и выглядели измотанными. Слева, через проход, молча завтракали агент ФБР Оллис Филд и его подопечный Фрэнки Гордино. Нога Гордино была пристегнута наручником к сиденью. Все выглядели усталыми и довольно сердитыми. Ночь ведь была ужасная.

Стюард Дэйви входил и выходил, приносил еду и забирал тарелки. Княгиня Лавиния жаловалась, что ее яйца всмятку недоварены, а бекон пережарен.

Дэйви предложил кофе. Диана отказалась.

Она встретилась с Марком взглядом и попыталась улыбнуться. Он не отвел глаз.

– Ты не говорил со мной все утро.

– Потому что тебя занимает куда больше Мервин, чем я.

Внезапно она почувствовала раскаяние. Может быть, он имел право ревновать.

– Извини меня, Марк. Ты единственный человек, который мне дорог, поверь мне.

Он дотронулся до ее руки:

– Правда?

– Да. Я чувствую себя такой дурой. Я плохо вела себя.

Марк погладил ее руку.

– Видишь ли… – Он посмотрел ей в глаза, и она с изумлением увидела в них слезы. – Я был в ужасе от мысли, что ты уйдешь от меня.

Этого Диана не ожидала. Его слова потрясли ее. Диане в голову не приходила мысль, что он так боится ее потерять.

– Ты такая милая, желанная, ты можешь получить любого мужчину, какого пожелаешь, – продолжал он, – и мне трудно поверить, что ты выбрала меня. Я боялся, что ты осознаешь свою ошибку и переменишь решение.

Она была растрогана.

– Ты самый милый мужчина из всех, поэтому я с тобой.

– Тебя действительно совсем не волнует Мервин?

Диана заколебалась на мгновение, но этого оказалось достаточно.

Лицо Марка снова потемнело, и он горько заметил:

– Вот видишь! Ты думаешь о нем…

Как ему объяснить? Она больше не любит Мервина, но он все еще сохраняет какую-то власть над ней.

– Не в том дело, – сказала Диана в отчаянии.

Марк убрал руку с ее руки.

– Тогда скажи прямо. Скажи все как есть.

В этот момент в салон зашел Мервин.

Он осмотрелся, увидел Диану и сказал:

– Вот ты где.

Ее сразу же охватила нервная дрожь. Чего он хочет? Он сердится? Хоть бы не устроил сцену.

Она взглянула на Марка. Он побледнел и весь напрягся. Потом вздохнул и сказал:

– Послушайте, Лавзи, нам не нужны новые ссоры. Может быть, вы уйдете?

Мервин оставил его слова без внимания и обратился к Диане:

– Нам надо поговорить.

Она опасливо изучала выражение лица мужа. Его представление о разговоре очень одностороннее, вместо разговора будет нескончаемый монолог. Но агрессивности в нем не видно. Он старается придать лицу безучастное выражение, но она заметила в нем и какую-то редкую для него робость. Это любопытно. Сказала осторожно:

– Я не хочу никаких скандалов.

– Я обещаю.

– Тогда ладно.

Мервин сел с ней рядом. Взглянул на Марка и сказал:

– Вы не могли бы оставить нас одних на несколько минут?

– Черт возьми! – произнес тот с чувством.

Оба посмотрели на Диану, и она поняла, что решение принимать ей. Диана хотела бы поговорить с Мервином наедине, но если она согласится, то оскорбит этим Марка. Она заколебалась, не решаясь принять сторону одного против другого. Наконец подумала: «Я ушла от Мервина, я с Марком, я обязана встать на его позицию». Сердце ее учащенно забилось, когда она произнесла:

– Говори, Мервин. Если ты не можешь сказать что-то при Марке, то я не хочу этого слышать.

Мервин не ждал таких слов.

– Хорошо, хорошо! – сказал он раздраженно, но затем взял себя в руки. – Я думал о том, что ты говорила. Обо мне. О том, что я стал холоден к тебе. Как несчастна ты была. – Он сделал паузу. Диана молчала. Это так не похоже на Мервина. Что у него на уме? – Я хотел сказать, что очень об этом сожалею. – Она удивилась. Ясно, что он говорит искренне. Откуда в нем такая перемена? – Я хотел сделать тебя счастливой, – продолжал Мервин. – Когда мы поженились, я ни о чем ином не думал. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Это неправильно – чтобы ты страдала. Ты заслуживаешь счастья, потому что умеешь его давать. Люди улыбаются, когда ты входишь в комнату. – Ее глаза наполнились слезами. Она знала, что это правда: люди не отводили от нее глаз. – Это грех на душу – огорчать тебя. Больше я такого не сделаю.

«Собирается ли Мервин обещать, что будет отныне добрым и отзывчивым? – подумала она, ощутив внезапный прилив страха. – Будет ли он умолять меня вернуться к нему?» Она не хотела, чтобы он даже затрагивал эту тему.

– Я к тебе не вернусь. – Диана как бы сыграла на опережение.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Ты счастлива с Марком? – Она кивнула. – Он добр к тебе?

– Да.

– Не следует говорить обо мне так, будто меня здесь нет! – вмешался Марк.

Диана протянула руку и дотронулась до его руки.

– Мы любим друг друга, – сказала она Мервину.

– Да? – В первый раз за время этого разговора на его лице мелькнула насмешливая улыбка, но тут же исчезла. – Да, наверное, это так.

Он вдруг смягчился? Это так на него не похоже. И какую роль в этой перемене сыграла вдовушка?

– Тебе велела подойти ко мне и поговорить со мной миссис Ленан? – В голосе Дианы сквозило любопытство и подозрение.

– Нет, но она знает, что я хотел сказать.

– Тогда выкладывайте все поскорее, – предложил Марк.

– Не торопи меня, приятель, – с укоризной ответил Мервин. – Диана пока еще моя жена.

Марк не унимался:

– Забудьте об этом. У вас нет на нее никаких прав, и вы ничего не можете требовать. И не называйте меня «приятель», дедуля.

– Действительно, Мервин, – поддержала Марка Диана. – Если ты хочешь что-то сказать, говори, но не надо настаивать на каких-то правах.

– Хорошо, хорошо! Вот что… – Он глубоко вздохнул. – Я не буду стоять на вашем пути. Я попросил тебя вернуться, но ты отказалась. Если ты полагаешь, что этот парень может преуспеть там, где я провалился, и сделать тебя счастливой, то желаю вам обоим удачи. Всего вам хорошего. – Он замолчал, посмотрел на Диану, потом на Марка. – Вот так.

Наступило молчание. Марк хотел что-то сказать, но Диана заговорила первой:

– Ты ужасный лицемер! – Она сразу же поняла, что стоит за речью Мервина, и сама удивилась страстности своих слов. – Как ты можешь?!

Он изумился:

– Что? В чем дело?

– Что за чушь! Дескать, ты не будешь стоять на нашем пути. Ты соизволил пожелать нам удачи, словно совершил жертвоприношение. Я слишком хорошо тебя знаю, Мервин Лавзи. Ты отказываешься от чего-то, только если тебе это больше не нужно! – Диана лишь сейчас осознала, что весь салон с живым интересом прислушивается к их разговору, но она была так раздражена, что ее это не остановило. – Я знаю, что у тебя на уме. Ты переспал этой ночью со своей вдовушкой, разве не так?

– Нет!

– Нет? – Диана смотрела на него изучающе. Наверное, он говорит правду, подумала она. – Но было близко к тому? – предположила Диана и по его виду поняла, что на этот раз не ошиблась. – Ты обалдел от нее, да и ты ей нравишься, и теперь я тебе больше не нужна – в этом суть дела, не правда ли? Признай, что я права!

– Я ни в чем не собираюсь признаваться.

– Потому что тебе не хватает смелости быть честным. Но я знаю правду, и все пассажиры уже догадываются. Ты меня разочаровал, Мервин. Я-то полагала, что ты куда смелее.

– Смелее? – Он был огорошен.

– Вот именно. Но вместо этого ты придумал жалостливые слова о том, что не будешь стоять у нас на пути. Ты размяк прежде всего в мозгах! Я не вчера родилась, и обмануть меня не так-то просто!

– Хорошо, хорошо, – сказал он, подняв руки, словно защищаясь от ее слов. – Я предложил тебе мир, но ты отвергла это предложение. Можешь любоваться собой. – Он встал. – Судя по твоим словам, люди думают, что это я сбежал с любовницей. – Мервин подошел к двери. – Дай мне знать, когда у вас свадьба. Я пришлю тебе нож для разделки рыбы. – И вышел из салона.

– Ну и ну! – Диана все еще кипела. – Ну и наглость у этого типа!

Она оглядела пассажиров салона. Княгиня Лавиния надменно отвернулась, Лулу Белл улыбалась, Оллис Филд неодобрительно хмурился, а Фрэнки Гордино заметил:

– Ай да девчонка!

Наконец она повернулась к Марку. Что он думает о поведении Мервина и ее реакции? К удивлению Дианы, он расплылся в улыбке. Улыбка была столь заразительна, что она вдруг тоже улыбнулась.

– Смешно? – спросила она, сама начиная смеяться.

– Ты была неподражаема. Я горжусь тобой. И мне это приятно.

– Почему приятно?

– Потому что ты в первый раз в жизни сумела противостоять Мервину.

Так ли это? Она задумалась и решила, что Марк прав.

– Наверное.

– Ты его больше не боишься?

Она снова задумалась.

– Ты прав, больше не боюсь.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что я его не боюсь.

– Это значит куда больше – ты его больше не любишь.

– Да? – задумчиво произнесла Диана. Она уже давно твердила себе, что не любит Мервина, но теперь, разобравшись в своих чувствах, поняла, что это было не так. Все лето, даже обманывая его, Диана оставалась у него в рабстве. Он сохранял какую-то власть над ней, даже когда она сбежала и, еще сидя в самолете, была полна раскаяния и думала вернуться к нему. Но больше ничего подобного не будет.

– Как бы ты отнеслась к тому, что он сойдется с вдовушкой? – спросил Марк.

Не задумываясь ни на мгновение, она ответила:

– Какое мне дело?

– Вот видишь!

Она засмеялась:

– Ты прав. Все это осталось позади.