Текст книги "Сверхъестественное: И прошел год. Поцелуй койота. Ночной кошмар"

Это его предложение было шуткой лишь наполовину.

Шочи рассмеялась с заметным облегчением. Она тоже обрадовалась возможности сменить тему.

– Было бы прекрасно. Но ты, кажется, не понимаешь, как сильно ранен. Нужно беречь силы для выздоровления.

Дин положил здоровую ладонь ей на спину, провел пальцами вдоль позвоночника:

– Ты бы могла одолжить мне немного своих.

Шочи едва заметно выгнулась навстречу прикосновению и мурлыкнула, так тихо, что, возможно, Дину это только почудилось.

Именно этот момент выбрала Тоси, чтобы войти в комнату с большой пластиковой плетеной сумкой. Шочи встала и обменялась с бабушкой несколькими словами. Старуха вытащила двухлитровую бутылку из-под газировки, мятую и без этикетки, и вручила Шочи. В бутылке плескалась не газировка, а что-то молочно-белое и вязкое. Взяв бутылку, Шочи настороженно оглянулась на Дина, но тот был почти уверен, что увидел в этом взгляде что-то еще. Какую-то связь между ними… Но Шочи отвернулась и вышла из комнаты, прежде чем Дин успел что-то понять.

Подойдя к кровати, Тоси вытащила из сумки вторую такую же бутылку и, открутив крышечку, поднесла горлышко к губам Дина, проговорив что-то непонятное. Пришлось пить, стараясь не облиться.

Напиток оказался алкогольным, на вкус как гнилые груши, вымоченные в паленом виски, а консистенцией напоминал отвратительную слизь. Когда Тоси убрала бутылку, с нижней губы Дина к горлышку протянулась прозрачная сопливая ниточка, словно слюна Чужого. В желудке что-то медленно заворочалось, но знакомое тепло и жжение алкоголя расслабило напряженные мышцы и приглушило боль в руке. Тоси отлила немного жидкости в пластмассовую чашу и добавила щепоть сушеных растений и порошков. Дин заметил оранжевые лепестки бархатцев. Он пообещал себе, если останется жив, взять обратно все пренебрежительные слова, которые говорил об этих скромных цветочках.

Второй раунд оказался даже хуже, если это вообще было возможно. Тянулись часы, боль не проходила, и Дин уже был близок к обмороку. И только надеялся, что его лицо мокро от пота, а не от слез.

Травы мокли в странном белесом напитке, распространяя горький перечный запах. Дин думал, ему и это придется выпить, но Тоси влила в него еще один глоток из бутылки, а в смесь из чаши опустила его руку. Она зажгла несколько свечей в стеклянных колбах, украшенных зловещими узорами: горящие женщины, татуированные руки, замысловатые узоры. Вынув ладонь Дина из чаши, Тоси перебинтовала ее и ушла, оставив его одного.

Дин задремал. Ему снились сны о Лизе. О доме.

Глава 21

Шочи обнаружила Сэма во дворе около гаража, примыкающего к их комнате. Группка проституток отиралась у двери в офис, пожирая Сэма глазами, как будто он был сырым стейком и попал в собачью конуру. Но Сэм, погруженный в раздумья, не обращал на них никакого внимания. Шочи села рядом, скрутила крышечку с бутылки, сделала большой глоток и передала бутылку Сэму. Тот кивнул и глотнул. Скривил забавную рожу, как ребенок, который впервые попробовал острый перец.

– Что это за дрянь? – он утерся кулаком.

– Пульке, – отозвалась Шочи. – Помоги допить, и я покажу тебе, как выплюнуть последний глоток в форме скорпиона.

– Пульке? – он глотнул еще. – Странная штуковина, но мне вроде нравится.

– Его делают из ферментированного сока агавы, оно очень густое и тягучее, – объяснила Шочи. – Когда доберешься до дна бутылки, нужно выплюнуть последний глоток на землю, и если пульке хорошее, то плевок будет похож на скорпиона.

– Я выпью до дна, – Сэм сделал еще один глоток и передал бутылку.

Шочи отпила и попыталась привести в порядок хаотичные мысли.

– Сэм, – начала она. – Я знаю, что могу сказать тебе это, и ты отреагируешь нормально. Мне просто нужно убедиться, что мы понимаем друг друга.

– Ладно, – ответил Сэм. – Валяй.

– То, что случилось с твоим братом, моя вина. Его зацепило, потому что он пытался защитить меня. За это я прошу прощения, – она замолчала и передала бутылку. – Он все еще в опасности. По-прежнему остается шанс, что он не выживет.

– Я знаю.

Сэм сделал глоток.

– Он хороший охотник, – продолжала Шочи. – Мне нравится сражаться рядом с ним. Если он умрет сегодня ночью, вина останется со мной до конца дней.

Она все еще чувствовала прикосновение Дина к своей пояснице. Протянула руку за бутылкой. Сэм передал, и Шочи отпила.

– Вот что я должна спросить… Сэм, ты останешься со мной в этом сражении, даже если что-то случится с твоим братом? Я хочу, чтобы Дин выкарабкался… и дрался вместе с нами… но ты мне нужен. Понимаешь? Если он умрет, мы с тобой все-таки сможем победить. Но без тебя…

– Да без проблем, – Сэм не колебался. – Я в деле. В любом случае.

– Спасибо.

Несколько минут они пили молча, глядя, как проститутки стреляют сигаретки и цепляют клиентов. Одной из молоденьких повезло: она уволокла свою подвыпившую американскую дичь в одну из комнат, и, не успев даже дверь закрыть, бесстыдно вытащила у него бумажник.

– Каково это, – поинтересовалась Шочи, – не иметь души?

– Никак, – ответил Сэм. – В смысле, я понимаю, что чего-то не хватает. Знаю, что должен огорчиться при мысли, что мой брат может умереть, но ничего подобного не чувствую. Потому что я знаю: мы с тобой справимся с этой охотой и без него, – он взглянул на Шочи и отвел глаза. – Проблема в том, что когда появляется что-то важное, и мне полагается испытывать какие-то чувства, у меня… не получается выкинуть это из головы. Я продолжаю думать об этом. Без конца гонять мысли по кругу. Как будто… – глядя прямо перед собой, он взболтал мутное содержимое бутылки и выпил. – Как будто зуб вырвали. Постоянно трогаешь лунку языком. Когда я только вернулся, было намного хуже. А сейчас… Кажется, я привык к этому пустому месту. Иногда мне кажется, что так даже лучше.

Сэм отдал пульке Шочи, и она посмотрела ему в глаза – зеленые, как у Дина, но равнодушные и безжизненные – и внезапно почувствовала себя настоящим чудовищем.

То, что переживает сейчас Сэм, – ужасная, не имеющая равных, невиданная пытка, а она ни разу не подумала, каково это для него. Все это время Шочи смотрела на большого гринго только лишь как на полезное орудие. Кусочек пазла, подсказанный видениями. Оружие, которое может оказаться решающим для победы. У Шочи имелась душа, какие бы потрепанные обрывки после всего пережитого от нее не остались, а рассуждала она точно как Сэм. Думала только о победе, чего бы это ни стоило. Но чем больше дней этот парень проводит без души, тем меньше в нем остается человеческого. Ему нужно не на охоту время тратить, а отвоевывать свою душу обратно. Пока он не слишком привыкнет к пустому месту.

– Нет, – Шочи вернула бутылку. – Тебе так не лучше. На этой охоте – да, может быть. Но не вообще.

– Ты не знаешь всего, – возразил Сэм. – У меня свои причины, – он отпил, вытер губы. – Слушай, не хочу больше об этом разговаривать. Хватит того, что я собираюсь охотиться за этой тварью вместе с тобой. Можешь на меня рассчитывать.

Шочи кивнула. Спорить она не собиралась.

– Знаешь, – Сэм вернул ей бутылку. – Я хотел у тебя кое-что спросить. Кое-что, что меня уже довольно давно беспокоит.

Шочи пила и ждала, пока он сформулирует вопрос.

– Нож твоей сестры. Которым порезался Дин. Говоришь, им можно убить нашего Стража?

– Да, – подтвердила Шочи.

– Почему же она не воспользовалась им?

– В смысле?

– В смысле, у нее был шанс. Почему она его упустила?

Шочи нахмурилась:

– Дин остановил ее. И Страж смылась быстрее, чем она успела…

– Нет, – перебил Сэм. – Дин вмешался, когда она ударила тебя локтем в лицо, но до этого времени было предостаточно. По-моему, она не хотела убивать тварь.

– Почему?

– Это ты мне скажи.

Шочи сделала еще один тягучий глоток, но уютное опьянение, которое она только-только начала чувствовать, исчезло под натиском сложных вопросов. Тео просто развлекалась со Стражем или за ее действиями стояло нечто более зловещее? Какое отношение она имеет ко всему этому?

Некоторое время они молча продолжали пить. Бутылка почти опустела.

– Знаешь что, – внезапно сказал Сэм. – Почему бы не плюнуть на все и не взять комнату? – он наклонился ближе и положил ладонь ей на бедро. – Я позволю тебе делать со мной все, что захочешь. Что угодно. Преимущество отсутствия души, – он улыбнулся. – Никаких комплексов.

– Знаешь, твой брат тоже предлагал мне заняться любовью.

– Ну, – Сэм наклонил голову и поднял бровь. – Я больше.

Шочи рассмеялась и взяла бутылку:

– Нет, Сэм, спасибо.

– Ладно, – он убрал ладонь и вскинул руки. – Ты в него втюрилась. Я понимаю. И, если честно, ему это нужно куда больше, чем мне.

– Я не втюрилась. Я просто… У нас сейчас есть дела и поважнее.

– Боже, – Сэм закатил глаза. – Да вы два чертовых сапога пара.

Он поднялся, вытащил бумажник и, выбрав несколько купюр, отдал его Шочи:

– Пусть у тебя побудет, хорошо? Закажу обслуживание.

Сэм направился к стайке проституток. Шочи с интересом наблюдала, как он пытается договориться с ними с помощью скудного испанского. Он был прав: действительно мог объясниться, когда хотел. Он ушел с двумя самыми красивыми девушками – по одной на каждую руку.

Шочи вылила в рот остатки пульке и выплюнула густую жижу на бетон между ботинками. Плевок не очень напоминал скорпиона – скорее, бабочку с шипами.

Она хотела проведать Дина, но понимала, что нужды в этом нет. С ним Тоси, и он либо выживет, либо нет. Если Шочи будет болтаться рядом и разглядывать его голую грудь, быстрее он от этого не выздоровеет.

Шочи думала о Тео. О том, что сказал Сэм. О том, что сказал Уэуэкойотль. И снова принялась гадать, с чем же они в действительности имеют дело.

Глава 22

Первое, что Дин увидел, проснувшись, – затылок Шочи. Никаких татуировок, только гладкая смуглая кожа и несколько завитков черных волос, выбившихся из кос. Дину досталась всего пара глотков странной бурды, но если окажется, что он сумел добиться расположения Шочи и ничего не запомнил, будет повод серьезно рассердиться.

Но тут Дин увидел, что Шочи полностью одета и спит поверх одеяла. Маловероятно, чтобы перед тем, как заснуть после горизонтального мамбо, она решила одеться. Дин провел пальцами по ее покрытой татуировками руке, и Шочи среагировала со скоростью атакующей гремучей змеи: перехватила его запястье и повернулась, сжимая в свободной ладони пружинный нож.

– Доброе утро, – сказал Дин. – Кофе?

Шочи отпустила его и смущенно сложила нож.

– Прости. Кажется, я немного на взводе. Как самочувствие?

Дин помолчал, оценивая ощущения, сжал и снова разжал перебинтованную руку. Он чувствовал себя хорошо. Если честно, лучше, чем за последние месяцы.

– По-моему, я в норме.

– Хорошо, – сказал Сэм.

Дин даже не заметил его. Брат молча сидел в плюшевом красном кресле на другом конце комнаты.

– Надо выбираться из этого захолустья и ловить Стража в Фуллертоне.

– Я рада, что ты по-прежнему с нами, Дин, – Шочи села, потягиваясь. – Тоси сказала, что твоя душа очень сильная. Почти как у женщины.

Дин рассмеялся:

– Что ж, приму как комплимент.

Шочи поднялась, разминая шею, сунула ноги в ботинки. Сэм тоже встал, закинул на плечо сумку: он уже упаковал ноутбук и был готов отправляться в дорогу. Дин лежал, прижав к голой груди пушистое одеяло, и разглядывал кучу вывернутой наизнанку одежды на ковре.

– Э… мне бы… – он махнул в сторону одежды. – Ну, вы поняли.

– Что? – спросила Шочи. – Стесняешься? Только старушкам можно видеть тебя голым?

Она расхохоталась и, не оставив Дину времени на остроумный ответ, сказала:

– Мы подождем в машине.

* * *

Шочи высадила их около пешеходного перехода через границу и пообещала встретить в Фуллертоне. Когда Дин попытался уточнить где именно, она отказалась отвечать. Сказала, что сама найдет их.

Вернуться оказалось куда сложнее, чем выехать. Вдоль границы ходили собаки, обученные искать наркотики, парни с напряженными лицами и в резиновых перчатках чуть не полчаса обыскивали сумку из-под ноутбука Сэма. Хоть Дин на этот раз и не сделал ничего предосудительного, он все равно волновался, уверенный, что пограничники найдут причину задержать его. Легко было представить себе, насколько все стало бы сложнее, если бы они с братом хоть немного напоминали выходцев из Латинской Америки.

Когда Дин наконец ступил на американскую землю, он был так счастлив видеть свою машину, что чуть не расцеловал багажник.

– Как ты думаешь, она в курсе, что ты разъезжал на другой «Импале»? – пошутил Сэм, когда брат уселся за руль.

– Не слушай его, детка, – Дин похлопал по приборной доске. – Клянусь, она для меня – ничто. Я даже за рулем не был, честно.

Переезд в Фуллертон ничем особенным не ознаменовался. Они проехали мимо еще нескольких знаков, предупреждающих о нелегальных иммигрантах, и какую-то странную электростанцию, похожую на пару гигантских силиконовых грудей. Движение было слабое, машин на дороге почти не было. Даже сделав остановку, чтобы выпить кофе и перекусить, Винчестеры добрались до места в рекордные сроки.

Фуллертон оказался самым обычным пригородом. Поркайо жил в обычном доме на ничем не примечательной улице. Такое место забываешь в ту же секунду, как покидаешь его.

– Ладно, – Дин остановился за пару домов от цели. – Итак, что мы имеем?

– Хосе Ибарита Поркайо, – читал Сэм, глядя на экран ноутбука. – Сорок девять лет. Днем работает в «ХэндиМарт», сетевом магазине бытовой техники, по ночам сторожит офисное здание. Двадцать один год был женат на Ирме Диаз Поркайо, учительнице начальной школы, полгода назад она умерла от рака. У него один ребенок – дочь Клаудия, пятнадцати лет. Похоже, ее удочерили.

– Ты сказал – пятнадцать? – Дин наклонился, чтобы посмотреть на экран.

– Пятнадцать лет и девять месяцев, – добавил Сэм. – Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Брошенный ребенок женского пола, – проговорил Дин. – Девять месяцев. Мать так и не нашли.

– Думаешь, он действительно удочерил ребенка женщины, которую вместе с приятелями изнасиловал и убил?

– Именно так все и выглядит, разве нет? – отозвался Дин.

– Я погляжу, что можно найти в документах, – Сэм защелкал по клавиатуре. – А ты пригляди за домом.

Дин даже представить себе не мог, каково Поркайо жить с этой девочкой. Растить ее, как собственную дочь. Вспоминает ли он при каждом взгляде на нее ее мать?

И тут, будто в ответ на его мысли, на улице появилась девочка-подросток – невысокая и круглощекая, переборщившая с готикой малышка, будто ходячая реклама «Хот-Топик»[167]167
  «Хот-Топик» – американская сеть розничных магазинов, которая специализируется на одежде и аксессуарах, связанных с музыкой и поп-культурой.


[Закрыть]. Ярко-алая прядь в волосах, слишком жирная подводка для глаз, нанесенная неопытной рукой, стальное колечко в пухлой нижней губе, совершенно не подходящие ей черные джинсы в обтяжку, полосатая черно-красная футболка с симпатичным мультяшным черепом и рюкзак со Странной Эмили[168]168
  Странная Эмили – вымышленный персонаж, созданный Робом Регером и его компанией «Cosmic Debris Etc. Inc.», бледная готическая девочка, одетая в черное.


[Закрыть]. Она шла, напряженно сутулясь и сложив на груди руки, всем своим видом выражая желание не привлекать к себе внимание. Дин решил, что это и есть Клаудия, и его подозрения подтвердились, когда девочка свернула к тому самому дому, за которым они наблюдали, и открыла дверь ключом, висящим на цепочке с бренчащими летучими мышами, бусинами и большеглазыми аниме-фигурками.

– Еще только половина двенадцатого, – Сэм глянул на часы. – Разве она не должна быть в школе?

– Может, прогуливает? – предположил Дин.

– Наверное. Надо с ней поговорить.

– Ну да, нельзя же просто выбить дверь и сунуть ей пушку в лицо.

Дин оглядел улицу, недоумевая, где же Шочи и сколько еще придется ее ждать. Даже странно, как быстро он привык, что она рядом. А ведь еще два дня назад он сомневался, человек ли она вообще.

– Думаешь, она знает? – спросил Сэм.

– Насчет убийства матери? – Дин помотал головой. – Нет. И я не собираюсь ей об этом сообщать. – Он перебил брата прежде, чем тот успел открыть рот: – И ты тоже. Уж поверь мне. Мы не будем этого делать, пока совсем не припрет.

– И еще одно. Помнишь, как Страж просто появилась в квартире Брюера? Едва ли мы увидим, как она идет по улице перед тем, как напасть. К тому времени, как мы сообразим, что в доме творится что-то не то, будет поздно.

– И что? – спросил Дин. – Вломимся и устроим засаду в шкафу?

– Думаю, надо съездить в «ХэндиМарт», – решил Сэм. – Поговорим с папашей.

Глава 23

«ХэндиМарт» оказался большим полуподвальным складом с грудами клееной фанеры и пластиковых труб, возвышающихся до самого потолка. С одной стороны к нему примыкал обнесенный оградой отдел садоводства, уставленный длинными тонкими цитрусовыми деревцами и красно-розовыми бугенвиллеями. Полки ломились от товаров для ванной и отверток всех известных форм и размеров, шкафы-купе стояли рядами. Пахло горячими опилками и свежей краской.

На поиски Поркайо ушло минут двадцать, не меньше. Наконец, Винчестеры обнаружили его в отделе осветительных приборов. Поркайо стоял спиной к ним, опираясь рукой на полку. У него были густые волнистые волосы и темно-коричневая кожа. Рост примерно сто семьдесят сантиметров, плотная и мускулистая фигура. На нем были выглаженные штаны-хаки, зеленая фирменная рубашка поло и веселенький желтый фартук с его именем и значком-смайликом с надписью «Рад помочь вам!».

– Простите! – окликнул его Дин.

Поркайо вздрогнул и обернулся. Дин понял, что тот плачет: красивое лицо было искажено горем, темные глаза мокрые и налиты кровью. Он прижал трясущуюся ладонь к губам, и Дин внезапно почувствовал себя неловко.

– Добро пожаловать в «ХэндиМарт», – его голос слегка срывался. – Чем могу помочь?

Дин растерялся, пораженный силой эмоций этого измученного человека, но Сэм невозмутимо сказал:

– Мистер Поркайо, я специальный агент Колчак[169]169
  Колчак – персонаж американского телесериала 1974 года «Колчак. Ночной охотник» о газетном репортере, который расследует аномальные события в Чикаго.


[Закрыть], а это мой напарник – агент Саммерс[170]170
  Саммерс (Дирк Вэйн) – сценарист телесериала «Колчак. Ночной охотник».


[Закрыть], – он показал значок. – Мы можем поговорить наедине?

– Вы насчет Клаудии? – спросил Поркайо. – Она хорошая девочка, правда. Просто ей через столько пришлось пройти… Она потеряла мать.

Винчестеры переглянулись.

– И да, и нет, – ответил Дин. – Но нам действительно нужно поговорить наедине.

Поркайо судорожно вздохнул и снова вытер губы.

– Ладно.

Он отвел братьев в маленькую грязноватую комнату отдыха около туалета: пыльный подвесной потолок и обшарпанный линолеум, дешевый карточный стол с облезлыми металлическими складными стульями. У дальней стены стояли два торговых автомата: один с дешевой газировкой, второй с неаппетитными снеками, которые бог знает сколько времени в нем томились. Кое-как работающий телевизор, привинченный к стене, показывал шоу про животных: мутные домашние видео про кошек и собак, сбивающих с ног маленьких детей. У Дина появились смутные подозрения, что хозяева «ХэндиМарта» предпочитают, чтобы их служащие обходились вовсе без перерывов.

– Почему вы подумали, что мы насчет вашей дочери? – поинтересовался Сэм.

– Ну, – Поркайо перевел взгляд с экрана на свои облупленные рабочие ботинки. – Прогулы, мелкие кражи в магазинах, а две недели назад – уничтожение общественной собственности. Моя жена… – он с трудом сглотнул. – Когда Ирма снова заболела… Клаудия начала вести себя вызывающе. Ирма всегда говорила, что я слишком мягок с Клаудией, недостаточно уделяю внимания ее воспитанию. Она была права, я знаю. Но теперь, когда Ирмы нет… – он развел руками. – Я просто не знаю, что мне делать.

Дину показалось, что парень снова вот-вот расклеится. Он уже был готов посочувствовать ему, так что пришлось напоминать себе о том, что Поркайо и его дружки сделали с настоящей матерью Клаудии. Сэму напоминать не пришлось.

– Дело не в мелких кражах, – сказал он. – Мы насчет изнасилования. Изнасилования и убийства.

Поркайо вздрогнул, как будто Сэм его ударил. Он схватился за спинку ближайшего стула, чтобы удержаться на ногах, и медленно опустился на сиденье.

– Я видел новости, – проговорил Поркайо. – Они все мертвы. Кин, Химес и Брюер, – он посмотрел на свои мозолистые ладони, словно на них все еще оставалась кровь. – Это она, да?

– Да, – сказал Сэм.

– Теперь она придет за мной?

– Боюсь, это так.

Поркайо закрыл лицо ладонями.

Дин был очень рад, что Сэм перехватил инициативу. Он понимал, что ситуация не та, чтобы сопереживать Поркайо, но не мог удержаться. С другой стороны, если Поркайо в самом деле был одержим и не контролировал свои действия, его едва ли можно винить за случившееся той ночью. Кроме того, он так старался загладить вину – забрал ребенка и воспитал, как родного, хотя каждый день теперь видел перед собой живое напоминание о чудовищном преступлении. Если бы не он, кто знает, что случилось бы с ребенком.

– Послушайте, мистер Поркайо, – начал Сэм. – Мы можем помочь вам, но…

Поркайо выхватил из кармана фартука оранжевый резак и выдвинул лезвие.

– Эй! – Дин перехватил его запястье прежде, чем тот успел полоснуть себя по внутренней стороне предплечья. – Эй! Полегче!

– Пустите! – прошипел Поркайо. Вырываясь, он опрокинул стул.

– Тише, Хосе. Можно называть вас Хосе? – Дин мягко заговорил с Поркайо, чтобы успокоить его. – Пожалуйста, Хосе, просто послушайте. Мы здесь, чтобы помочь вам. Вам и Клаудии, понимаете?

Миниатюрная латиноамериканка со слишком пышной прической и огромными золотыми кольцами в ушах толкнула дверь плечом, набирая сообщение на телефоне. Она тоже была в униформе: брюки-хаки, рубашка и фирменный передник, но ей удалось сделать так, что на ней эта одежда выглядела провокационно и подчеркнуто женственно. Она остановилась, не отрывая глаз от телефона и продолжая строчить, большие пальцы порхали по крохотной клавиатуре. Потом она подняла глаза и увидела Дина и Поркайо, замерших с поднятым над их головами резаком, шарахнулась и ударилась спиной о дверь.

Сэм показал ей значок:

– Служебное дело. Мэм, пожалуйста, покиньте помещение.

Секунду она таращилась на Сэма, приоткрыв сильно накрашенные губы, потом, наконец, проговорила:

– Э… Да, хорошо. Я… загляну попозже.

Она попятилась к выходу, не отрывая ошеломленного взгляда от Дина и Поркайо.

Когда она скрылась, Поркайо выпустил резак, и тот с грохотом упал на пол. Сэм поднял опрокинутый стул, и Дин усадил на него Поркайо. Поркайо сел сгорбившись, отчаявшийся и побежденный. Он не плакал, просто сидел, глядя в пустоту.

– Никто не называет меня Хосе, – монотонно проговорил он. – Кроме матери.

– А как вас называют? – спросил Дин.

– Джоуи.

– Послушай меня, Джоуи, – сказал Сэм. – Мы хотим остановить ее, но нужно, чтобы вы рассказали все о том, что на самом деле случилось ночью 18 апреля 1995 года.

– Парень, я был там, – отозвался Поркайо. – Но все равно не могу точно сказать, что произошло на самом деле.

Дин и Сэм не стали на него давить и просто ждали.

– Я не отказываюсь от того, что сделал. Не говорю, что не виноват. Но с нами четырьмя той ночью что-то произошло. Не могу объяснить… Пятнадцать лет я снова и снова думаю об этом, каждую ночь. Пытаюсь понять. Я, конечно, не ангел. В молодости попадал в неприятности. Драки, и все такое. Но я бы никогда не причинил вреда женщине. Никогда.

Он встал, подошел к автомату с газировкой, взял банку колы. Открыл, глотнул, но садиться уже не стал.

– Папаша мой, до того, как бросил нас, иногда бил мою мать. – Поркайо разглядывал банку, как будто на ней было написано что-то очень интересное. – Он бил ее так, что больше иметь детей она не смогла. Я был единственным сыном, и она каждый день заставляла меня клясться, что я не буду таким, как он. У меня, как и у него, накопилось немало злости внутри. Гнев кипел в крови, и я понимал, что, если не буду осторожен, стану таким же, как он. Вот поэтому я никогда не срывал злость на женщинах, несмотря ни на что. До знакомства с Ирмой я встречался с одной. Она иногда словно с цепи срывалась, швыряла вещи, колотила меня, однажды ткнула ручкой до крови. Я никогда не давал сдачи, просто уходил. Друзья смеялись надо мной, но обещание, которое я себе дал, было важнее. Я не могу понять, как все это могло пойти прахом… Та несчастная женщина ничего мне не сделала. Она просто пыталась убежать.

– Вам казалось, будто вы не контролируете свое тело? – спросил Сэм.

– Да. Именно так я себя и чувствовал. Я пытался остановиться, хотя бы голову повернуть, но не мог. Звучит безумно, я понимаю, но…

– Мы тебе верим, Джоуи, – вмешался Дин.

– Что случилось после нападения? – продолжил расспросы Сэм.

– Мы… – Поркайо снова вытер губы. – Мы бросили ее там. Мы уже снова могли контролировать себя, но… ничего не сделали, чтобы спасти ее. Нам было так стыдно, что мы просто сбежали. И это до сих пор мучает меня.

Он допил газировку, смял банку.

– Когда мы собрали всех иммигрантов в группу, я вернулся за ней. Я ужасно себя чувствовал, хотел помочь, но ее уже не было. Не в том смысле, что она умерла… Она просто исчезла, как будто ее никогда и не было. А потом я услышал детский плач – вот так и нашел Клаудию. Моя жена не могла иметь детей. Когда ей было всего двадцать три года, она перенесла гистерэктомию[171]171
  Гистерэктомия – удаление матки.


[Закрыть] из-за рака шейки матки и думала, что теперь никто на ней не женится. Но она была такая умная, красивая. Она была моим ангелом, лучшим, что со мной случилось за всю жизнь. Я ее не заслужил, – Поркайо всхлипнул. – Она была так счастлива, когда я собрал документы, чтобы удочерить Клаудию. Она так никогда и не узнала, что произошло на самом деле. И Клаудия не знает. Я сказал, что ее мать погибла, пытаясь пересечь границу, – он поднял глаза на Дина. – Клаудия в опасности?

– Возможно, – отозвался Дин. – Мы, если честно, не знаем. Сам я так не думаю, но было бы неплохо отправить ее к родственникам или друзьям, пока мы не поймаем тварь.

– Думаете, вы действительно сможете остановить ее? – спросил Поркайо.

– Попробуем, – сказал Сэм.

Глава 24

Сэм сел в машину вместе с Поркайо, чтобы убедиться, что тот не сбежит. Дин ехал вслед за ними, за убогой синей «Тойотой» к неприметному дому. Пока «Тойота» заезжала в гараж, Дин повесил на плечо сумку Шочи, выбрался из машины и подошел к двери, которую придерживал Сэм. Поркайо стоял рядом.

– Клаудия здесь? – Дин передал сумку брату.

Поркайо покачал головой:

– Она в школе.

– Не хочется тебя огорчать, – возразил Дин, – но мы видели, как она вернулась домой около часа назад.

Поркайо нахмурился, достал из кармана телефон, набрал номер и подождал.

– Перезвони, как только получишь это сообщение, – проговорил он и, поколебавшись, добавил: – Я не сержусь, mija[172]172
  Mija, mi hija – дочка (исп.).


[Закрыть]. Просто перезвони, хорошо?

Он закончил звонок и посмотрел на мобильный. На глазах у него снова выступили слезы, и он утер их кулаком, скрипнув зубами. Сжал телефон в руке, замахнулся, как будто хотел швырнуть его, но сдержался.

– Если с ней что-нибудь случилось… Из-за меня…

– Может, войдем внутрь? – перебил Дин.

Насколько дом был непримечательным снаружи, настолько причудливым и ярким он оказался внутри. Было ясно, что винтажные постеры романтичных фильмов и очаровательные образцы народного искусства с любовью собирала жена Поркайо. Забавные деревянные зверушки выглядели пыльными, печальными и заброшенными. На журнальном столике лежали женские очки в ярко-красной оправе, рядом – пустая кофейная чашка и любовный роман в мягкой обложке. Дин был уверен, что книга не принадлежит ни Поркайо, ни Клаудии. Комната была похожа на святилище.

– Принести вам чего-нибудь? – спросил Поркайо. – Пива?

– Да, – согласился Дин. – Было бы чудесно.

Поркайо привел их в большую кухню, заваленную грязной посудой, контейнерами из-под еды и пустыми пивными банками.

– Простите за беспорядок, – проговорил он. – Я все прошу Клаудию прибраться, но она не слушает.

Пожав плечами, он вытащил из почти пустого холодильника упаковку «Будвайзера», вручил каждому по банке и разгреб на столе место для оставшихся трех.

– А сам-то? – Сэм кивнул на гору посуды. – Руки сломаны? Или раковиной пользоваться не умеешь?

Поркайо посмотрел на него с обиженным удивлением, будто Сэм предложил двигать тарелки силой мысли. Дин открыл банку и сделал глоток.

– Знаете, – сказал он. – Мне кажется, нам не стоит оставаться здесь, в доме. Не нужно давать Стражу повод появляться там, где полно других людей, которые ни в чем не виноваты. А если Клаудия вернется домой? А если Страж пойдет вразнос, как в том фургоне с иммигрантами?

– Правильно, – согласился Поркайо. – Я не могу допустить, чтобы произошло что-то подобное.

– Ладно, – проговорил Сэм. – И куда нам податься?

– Я работаю ночным сторожем в офисном здании в Санта-Ана, – сказал Поркайо. – После ухода уборщиков там пусто до восьми утра.

– Когда начинается твоя смена?

– В десять.

– Чувак, – изумился Дин. – Ты вообще спишь?

Поркайо печально покачал головой:

– Почти нет. Я пытаюсь дремать между работами, но мне снятся кошмары.

Сэм взглянул на часы:

– Десять? Слишком поздно. Нужно переместиться куда-нибудь прямо сейчас.

– Можно выехать в пустыню, – предложил Дин. – Стражи Границ ведь чаще всего появляются в пустыне?

– Неплохая идея, – одобрил Сэм.

– Послушайте, ребята, – вмешался Поркайо. – Может, мне стоит поехать одному? В смысле, это же я ей нужен, так? Почему бы просто не отдать ей меня?

– Очень благородно, – оценил Дин. – Но кто знает, остановится ли она после этого? И как нам тогда искать ее следующую жертву? Возможно, это наш последний шанс расправиться с ней. Ты, может, и чувствуешь, что заслуживаешь смерти, но те бедняги в фургоне ничего подобного не заслужили. Тварь совершенно потеряла контроль, и мы должны остановить ее.

Поркайо опустил голову и поставил нетронутое пиво на стол.

– Я понимаю, – начал он. – Но…

Из гостиной донесся какой-то шум – мягкий удар, как будто что-то упало на ковер.

– У тебя есть кошка? – спросил Сэм.

Поркайо помотал головой. Дин отодвинул его в сторону и выглянул в гостиную. На подушках яркого полосатого дивана появились четыре здоровенных параллельных царапины, из разрезов вылезли клоки белой набивки. Любовный роман теперь лежал на полу.

Глава 25

– Да ладно, – с досадой проговорил Дин. – Нельзя было подождать несколько минут?

Из-за дивана появилась рука. Множество волосатых пальцев, похожих на паучьи лапки, сжали спинку дивана. Потом появилась вторая рука, совершенно не похожая на первую. Раздался низкий раскатистый рык, больше похожий на рокот двигателя «Импалы», чем на голос живого существа. Он отдавался в костях, и волоски на руках Дина внезапно встали дыбом, будто воздух наполнило электрическое напряжение.

– Дин, – Сэм расстегнул сумку и передал ему одно из тяжелых ацтекских орудий.

– Где Шочи, черт ее дери? – проговорил Дин.

– Явно не здесь. Есть идеи?

– Простите, – Поркайо вышел из-за спины Дина и, войдя в гостиную, сказал что-то по-испански – примирительно и с большим чувством.

Страж выскочила и, словно гриф, уселась на спинку дивана, сжимая ее босыми когтистыми ступнями. Выглядела она почти как человек – вернее, как труп с разболтанными суставами. Конечности ее были несимметричными и неравномерно покрытыми змеиной чешуей, а глаза – матово-черными, жуткими. Дин наконец разглядел татуировку, которую упоминал Пучеглазый: кружевная черная бабочка слева на тощей шее. Других татуировок, кажется, не было. Страж распахнула зубастую пасть, и комнату огласил знакомый пронзительный вопль.