Текст книги "Они ведь едят щенков, правда?"

– Там все хорошо. Очень хорошо. Зимбабве, Северная Корея, Куба, Венесуэла, Конго, Судан, Йемен, Сирия, Ливия, Иран – все они выступили с энергичными заявлениями, поддерживающими нашу позицию.

– Хорошо. Хорошо, – сказал Фа. – Какие у нас замечательные друзья! А теперь расскажите мне о тех резолюциях, которые приняли в американском Конгрессе. Ну и ну. Эти сенаторы из… гм… Алабамы, Южной Каролины, Джорджии, Теннесси, да, с Юга… Они просто в бешенстве. Они хотят прекратить поставлять нам американскую пшеницу. А пшеница нам нужна.

– Это просто дешевая политическая поза, товарищ президент, – сказал министр Ву. – У этих биллей, которые они представили, нет никакого шанса стать законами. Ни малейшего. Эти сенаторы из Южных штатов, где выращивают пшеницу, образуют мощную оппозицию. Могу сказать вам начистоту: я знаю это от самого министра торговли США. Поверьте мне: мы с ним поддерживаем регулярную связь. И он заверяет меня, что его самого это очень смущает. Кроме того, если бы даже эти билли прошли – хотя это исключено, – то тогда на них наложил бы вето американский президент.

– Я рад слышать это, Ву. Отлично. Отлично. Ну, а как насчет этой техасской компьютерной компании – я вижу, очень крупной компании, – они действительно собираются перенести свой сборочный завод из Гуандуна в… во Вьетнам? Во Вьетнам! Как же быстро все меняется! Еще тридцать пять лет назад они готовы были друг другу глотку перегрызть. А теперь – «Кампай, кампай! Будем делать бизнес вместе!» Как там говорил Ленин? «Капиталисты еще передерутся между собой за право продать нам веревку, на которой мы их повесим». Как же я люблю Ленина!

– Это тоже не больше чем поза, товарищ президент. Очередные пустые угрозы. Когда они увидят, какие затраты это повлечет, они сразу передумают. Однако это верно, – тут он фыркнул, – что вьетнамцы ведут себя по отношению к нам с привычной враждебностью.

– Собаки! – высказался генерал Хань.

Ган подумал, что ненависть Ханя к вьетнамцам уступала по силе только его ненависти к тайваньцам, тибетцам, американцам, русским, индийцам, японцам и – к кому же еще? Ах да, к бутанцам. Хань презирал бутанцев.

Тут заговорил Ло:

– Товарищ президент, это всё – просто пускание ветров в бамбуковой роще.

Пауза.

– Да, шума много, – пояснил Ло, – но давайте будем сохранять трезвую голову…

– И зажмем носы? – спросил Фа.

– Суть моей мысли, товарищ, – в том, что ветер уляжется.

– Да, да, товарищи, я убежден, что вы правы.

Снова – шелест перелистываемых страниц.

– Ну, а вот, – сказал Фа, – заголовок, который способен нагнать на нас настоящий ужас. Приготовьтесь к худшему, товарищи:

АССОЦИАЦИЯ КИНЕМАТОГРАФИСТОВ

ГОЛОСУЕТ ЗА ОТМЕНУ «ОСКАРОВ»

ДЛЯ КИТАЙСКИХ ФИЛЬМОВ.

Сознаюсь вам, товарищи, что я втайне надеялся получить «Оскара» в номинации «Главная роль лучшего коммуниста».

Ган закусил губу, но тут раздался взрыв вполне искреннего смеха.

– Я бы точно голосовал за вас, товарищ, – сказал министр иностранных дел. – Можно перейти к теме вашего предстоящего визита в Соединенные Штаты?

– Да, пожалуйста, – сказал Фа. – Можете себе представить, с каким замиранием сердца я жду этого события. На какие новые чучела я вдохновлю наших врагов.

Смех.

– Я разговаривал вчера с главой Государственного департамента. Она просила передать вам самые теплые пожелания.

– Очень рад это слышать. Надеюсь, вы ответили ей тем же.

– Да, конечно.

– А вы не сказали этой хулиганке, чтобы впредь она не прятала никаких микрофонов в моем лимузине?

Ган застонал.

– Она, – браво продолжал министр иностранных дел, – почтительно намекнула, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, пожалуй, будет благоразумно отложить ваш визит. Мы всегда могли бы найти объяснение, что некие срочные дела…

– А я так хотел туда съездить, – сказал Фа. – Я так давно мечтал посетить Диснейуорлд.

– Да у них там вся страна – Диснейуорлд, – фыркнул Ло.

Дружный смех.

Министр иностранных дел нервным тоном прибавил:

– Она выражала озабоченность по поводу вашей безопасности. Америка есть Америка. У них даже президенты вынуждены разъезжать по собственной стране в бронированных автомобилях.

– Это очень любезно с ее стороны – проявлять такую заботу.

– Американское правительство проявило… у меня есть даже соблазн сказать – достойную восхищения сдержанность в своих публичных высказываниях. Оно не делало никаких заявлений о своей официальной позиции по данному вопросу.

– А как же их вице-президент? – проворчал генерал Хань. – Разве вы не видели, чтó он сказал?

Министр иностранных дел Ву сказал:

– Язык вице-президента не в состоянии угнаться за его собственным умом. Это все понимают. Поэтому никто всерьез не обращает внимания на его высказывания. Нет, товарищи, здесь мы должны отдать должное этим людям. А администрация находится под значительным давлением со стороны антикитайских элементов.

Ган услышал металлическое чиканье зажигалки Фа.

– Ну да, – сказал Фа. – Они оказались в непростом положении. Им почти уже начинаешь сочувствовать. – Затем он быстро добавил шутливым тоном: – Не волнуйтесь, Ло: я же сказал – почти. – Смех. Фа продолжал: – Итак, товарищи, как, по-вашему, мы правильно поступили, не позволив ему вернуться?

Заговорил генерал Хань:

– При всем моем уважении, товарищ, я не понимаю: какой смысл опять поднимать этот вопрос?

– Прошлое – это причина настоящего, – ответил Фа. – А настоящее станет причиной будущего. Авраам Линкольн. – И добавил: – Он был президентом Америки в годы их Гражданской войны. С тысяча восемьсот шестьдесят первого по тысяча восемьсот шестьдесят пятый.

– Благодарю, – пробурчал Хань. – Я это и так знал.

– Значит, – продолжал Фа, – мы будем и дальше, как предложил министр Ло, выдерживать этот натиск газовой бури? А ведь такие вещи порой принимают неожиданный поворот.

– А что нам еще остается? – спросил замминистра Линь. – Если мы сейчас вдруг отступим…

– Ну, пожалуйста, товарищи, давайте не будем об этом говорить, – нетерпеливо вмешался Ло. – Вы что – хотите полномасштабной войны в автономном районе? Вы слышали мой доклад. Даже американское ЦРУ пытается урезонить этих мерзавцев.

– Кстати, товарищ, – сказал Фа, – можно мне копию этого документа? Это очень интересно.

Молчание.

Затем Ло проговорил – как показалось Гану, деланно-небрежным тоном:

– Разумеется, но вы ведь уже знакомы с его содержанием. Это очень деликатное дело.

– Да, – веселым тоном сказал Фа, – конечно, я понимаю это. Но, думаю, вы можете довериться президенту и генеральному секретарю. Вы говорите, что это тревожный документ. Именно поэтому я и желаю с ним ознакомиться. Внимательным образом. Пускай ваш помощник принесет его товарищу Гану. Сегодня, пожалуйста.

Молчание. Ган чувствовал, как проходит секунда за секундой.

Наконец Ло сказал:

– Непременно. Ну, а теперь, может быть, вернемся к более насущным вопросам? Можно мне поделиться с комитетом одним предложением? Одним методом решения проблемы?

Фа осторожно ответил:

– Да, конечно.

– Время играет существенную роль, – начал свою речь Ло.

Двадцать минут спустя президент Фа – бледный, потный и вялый – возвратился в свой кабинет. Он едва не рухнул на руки Гану, который уже ждал его. Ган подвел его к креслу, снял башмаки, сходил в ванную за холодным полотенцем и приложил его ко лбу президента.

– Вы слышали? – спросил Фа, лежа по диагонали в кресле советской эпохи. Влажное полотенце закрывало его глаза.

– Да. Я все слышал.

– Я понимаю, Ган, наверное, я сам схожу с ума. Но я уже начинаю задаваться вопросом: а может быть, остальные посходили с ума уже давно?

– Вы крепко стояли на своем. Ясно, что министр Ло не мог бы выступить без…

– Ган, я уже не уверен, что все еще контролирую ситуацию.

Фа взял полотенце, перевернул его и снова положил холодной стороной на свой горячий, перетрудившийся лоб. Он сказал:

– Если бы я был философом, я бы, пожалуй, нашел в этом некоторое утешение. Но я – коммунист, а потому единственное утешение, которое я могу найти, таково: все мы в конечном счете всего лишь слуги партии.

Ган некоторое время молчал. А потом сказал:

– А всегда ли партия права?

– Ну, она-то никогда не ошибается. Разве не так?

– Думает ваша голова, а не партийная.

– Пожалуй. Но прямо сейчас моя голова пульсирует так яростно, что я почти готов расстаться с ней.

Глава 20
Давайте будем откровенны

– Мистер Мак-эн-та-эр?

Ну и акцент. Вот уж…

– Да… – Как же ее-то зовут? – Мэри… Лу?

– Тут пришел мистер Тир-нэй. Из «Нью-Йорк таймс».

– Спасибо. Проводите его ко мне, пожалуйста.

Мэри Лу, – если, конечно, именно так ее звали, – ввела Люка Тирни из «Таймс» в солнечный, просторный угловой кабинет Жука с видом на Пентагон вдали.

Это было спешно арендованное и еще более спешно обставленное помещение в Кристал-Сити – этой неприглядной агломерации высоченных стеклянных зданий. Жук не поскупился на декор, рассудив, что такой хорошо финансируемый «фонд», как «Пантихоокеанские решения», должен соответствовать заявленному образу.

На стенах висело несколько репродукций Уорхола, а также японские и китайские пейзажи – свитки, изображавшие туманные горы и крошечных будд, медитирующих перед своими пещерами. Стул «Барселона»[50]50
  Стул «Барселона» — дорогой стул стильного дизайна.


[Закрыть]. Статуэтки – терракотовые лошадки (поддельные) и изящные гейши, якобы из нефрита. Спокойные цветные фотоснимки большого формата (по сути, фотографический аналог той музыки, что звучит в лифтах), тематически умело подобранные тихоокеанские сцены: утесы, бурые водоросли, морские львы, ряды консервных банок. В приемной звучала успокаивающая фоновая музыка подобно той, что обычно слышна на курортах в стиле нью-эйдж, с восточным колоритом: флейта, звук падающих капель, хлопанье журавлиных крыльев, совиное уханье и тому подобное. За стеклянной стеной, по пути к кабинету Жука, был виден конференц-зал с большим столом из глазкового клена (очень стильным), за которым шесть раз в год собирались серьезные и высокооплачиваемые господа для обсуждения своих важных мыслей.

Помещения, вместе взятые, занимали четверть этажа здания. Теперь здесь собрались восемнадцать человек – в костюмах, галстуках, белых рубашках и неяркой обуви. Эти люди получили строгий приказ имитировать страшную занятость, даже спешку, и ни при каких обстоятельствах не говорить мистеру Тирни из «Таймс» ничего, кроме фраз: «Доброе утро», или «Опаздываю на телефонное совещание», или «Из Пало-Альто опять звонили по поводу презентации». Такой нехитрый сценарий вполне мог сгодиться для этого Потёмкина-на-Потомаке, наскоро сооруженного Жуком.

Поскольку необходимость действовать – мать изобретательности, Жук обратился за помощью к брату Бьюксу.

Выслушав просьбу Жука, Бьюкс сказал:

– Знаешь, братец, рад бы помочь, но мы-то ведь совсем другой живой историей занимаемся.

– Я понимаю, Бьюкс. Послушай меня. Ты – единственный человек, который может мне помочь. Мне очень нужно, чтобы ты сделал это для меня.

– Да половина этих ребят уже неделю не мылась. Они хорошие ребята, но довольно простоватые.

– Тогда отведи их на автомойку и окати водой. Да, вели им побриться.

– Побриться? – рассмеялся Бьюкс. – Ну, вот уж – повезло так повезло.

– Они должны выглядеть как офисные работники, Бьюкс. А не как солдаты-конфедераты.

– Ребята гордятся растительностью на своем лице. Это придает подлинность их образу. Я вот несколько месяцев отращивал волосы, чтобы сделать прическу под Кастера.

– Знаешь, у меня есть новость для тебя и для твоих ребят: волосы отрастают. Ведь я предлагаю за это хорошие деньги. Мне не нужно ни бород, ни усов, ни этих козлиных эспаньолок. И не нужно, чтобы ты расхаживал по офису ряженым под Джорджа Армстронга Кастера.

– Я поговорю с ними, но ничего не могу заранее обещать.

– Бьюкс, послушай меня. Представь себе, что это корабль. Если он потонет, то и я потону вместе с ним. А если потону я – потонешь и ты. А этот твой игрушечный мирок девятнадцатого века, который я финансирую? Бульк, бульк, бульк, бульк. Понимаешь? «Разор» – бульк. Наша маман? Бульк. Я же не прошу тебя разыгрывать в ролях сцену с бегами на колесницах из «Бен-Гура» [51]51
  «Бен-Гур» – эпический кинофильм У. Уайлера (США, 1959) из жизни Древнего Рима и Палестины I в. н. э.


[Закрыть]или сюжет с Нагорной проповедью. Я хочу всего лишь, чтобы твои ребята изобразили самых обычных людей, живущих сейчас, в двадцать первом веке. Всего на час. Максимум – на два часа. Пусть они наденут самую обычную, скучную одежду. Такую, какую носят все нормальные люди, которые ходят на работу, чтобы прокормить себя. Я хочу, чтобы от них ничем не пахло. Я хочу, чтобы они не ковыряли в носу и не сплевывали комки жевательного табака в корзину для бумаг, когда мимо будет проходить мистер Тирни. А еще будет очень мило с их стороны, если они не станут издавать клич повстанцев при его появлении. Я же не требую никаких чудес. А взамен каждый из вас получит приличный скучный офисный костюм, который можно потом оставить себе. Каждому будет оплачена стрижка. И если уж на то пошло, то и бритье у парикмахера. К тому же каждый получит по двести долларов наличными. А эта сумма, рискну предположить, больше, чем заработок большинства этих ребят за целый месяц.

– Вот это чистая правда, – заметил Бьюкс.

– А самое главное – мне нужно, чтобы они помалкивали. Когда Мэри Лу, или Мэри Ли, или как ее там зовут, поведет мистера Тирни по офису – чтобы никаких разговоров! Если он попытается с кем-нибудь заговорить, просто отвечайте: «Ой, у меня мобильный зазвонил». Наша задача – разыграть час из жизни обычного, нормального, скучного офиса. Ты меня понял?

– Добро пожаловать, мистер Тирни. Садитесь, пожалуйста. Хотите кофе?

– Нет, спасибо.

– Мэри… Лу, вы возьмете пока на себя телефонные звонки?

– Да, сэр, не беспокойтесь, мистер Мак-эн-та-эр!

– Благодарю.

– С удовольствием, сэр!

И Мэри Лу захлопнула дверь с таким грохотом, что мистер Тирни вздрогнул.

– Она с Юга, – улыбнулся Жук. – Нетрудно догадаться. Итак, Энджел Темплтон сообщила мне, что вы готовите материал об ИПК. Интересное учреждение.

Через несколько минут Жук понял, что вляпался по самые уши в дерьмо. Тирни из «Таймс» не тратил времени на пустяки, а сразу вцепился ему в глотку. Он произвел предварительные раскопки и обнаружил, что о «Пантихоокеанских решениях» известно мало – вернее сказать, совсем ничего. Он так и сказал:

– У меня сложилось впечатление, что этого фонда вообще не существует.

– Ну, – улыбнулся Жук, – наше правление предпочитает оставаться в тени.

Все, что мог сказать Жук, – это то, что правление фонда «Пантихоокеанские решения» состоит из влиятельных, солидных, – но избегающих шумихи – жителей западного побережья, настроенных в высшей степени патриотично: их объединяет забота о национальной безопасности страны и поддержании миротворческой роли США в мире.

Все это мистер Тирни из «Таймс» слушал с недоверчивым, почти насмешливым выражением лица детектива, уставшего от неправдоподобных алиби и уже готового предъявить орудие убийства. А еще, отметил Жук, у него была досадная способность делать записи скорописью, не сводя глаз с собеседника, пока тот вовсю силился соткать огромный ковер из лжи. Жук видел, что все его усилия напрасны. На стене уже проступили буквы, и эти буквы складывались в слова: Все, приятель. Игра окончена, и ты проиграл.

– Вы семь с половиной лет проработали в «Гроуппинг-Спрант», – сказал Тирни. – Почему вы ушли оттуда?

– Ну, знаете. Всему свое время – все течет, все меняется. Гм. Ну, просто подумал, знаете ли, что пора взяться за что-нибудь новенькое.

– Ага. А неделю спустя вы учредили… – тут Тирни оглядел офис, – вот это?

– Да, – улыбнулся Жук. – Я не из тех, кто ждет у моря погоды. Гм.

– И в то же время это не благотворительная организация, не облагаемая налогом. Почему же вы не учредили какой-нибудь некоммерческий фонд? Это по меньшей мере выглядит странно.

– Наш совет директоров – очень патриотично настроенные люди. Они действительно любят платить налоги.

На самом деле на этом пункте настаивали юристы из «Гроуппинга», чтобы не было нужды публиковать отчеты о своей деятельности и не возникало проблем с налоговой службой. Пускай «Пантихоокеанские решения» были всего лишь скорлупой – зато совершенно законной скорлупой.

Тирни отложил свой блокнот.

– Мистер Макинтайр, могу я говорить откровенно?

– Пожалуйста. Откровенность – это… очень откровенно.

– Не сочтите за грубость, но я с трудом могу верить всему, что вы рассказали. Скажу еще откровеннее: я не верю ни одному слову.

– Вот как? Ну, это… гм, большое разочарование для меня.

– Я произвел кое-какие исследования источников вашего финансирования. Все средства, которые вам поступают, насколько я понимаю, переводятся из «Гроуппинг-Спранта». – Он улыбнулся. – Конечно же, между вашими организациями существует ряд буферов, но, если хотите, я могу ознакомить вас со всякими…

Жук поднял руку.

– Нет-нет, это излишне. – Он сделал глубокий вдох. – Но вам хотя бы понравилась обстановка?

Тирни улыбнулся.

– Все это – ради меня одного?

– Неплохо для сорока восьми часов, правда? Вам понравился Уорхол? Разумеется, это не подлинники. Но все равно.

– Мистер Макинтайр, давайте будем откровенны. На самом деле меня не интересуют «Пантихоокеанские решения».

– Вот как?

– Меня интересует «Гроуппинг-Спрант».

– Да?

– А именно – тот проект, который они разрабатывают для Пентагона.

– Да. Сделать Америку безопасной – значит сделать Америку сильной. Это написано на фирменном бланке. Прямо под орлом.

– Что вы можете рассказать мне о проекте «Телец»?

Жук заерзал на стуле.

– Телец? Телец. – Он постарался показать выражением лица: Так, значит, вам все об этом известно. – Телец. Ну, должен признаться… я поражен.

Тирни не сводил с него глаз.

– Полагаю, вам известно, что это чрезвычайно – чрезвычайно – секретная программа.

– Я это понимаю.

Жук подался вперед.

– Мистер Тирни, вы настроены поговорить по-деловому?

– Я настроен поговорить о «Тельце».

– Ну хорошо, поскольку я – скользкий вашингтонский лоббист, то позвольте вас спросить: а что я при этом выиграю?

– Ну, я могу написать статью о вашей забавной потемкинской деревне. И про Уорхола. А могу – про «Тельца». Я предпочел бы написать про «Тельца».

– Я лично тоже предпочел бы, чтобы вы написали про «Тельца». Но только… мне не слишком-то хочется подписывать себе смертный приговор.

– А что – это настолько… критично?

– Вы даже не представляете себе, сэр. Даже не представляете.

– Мне необязательно упоминать ваше имя. Но все будет зависеть от того, чтó вы мне расскажете.

– Мистер Тирни, – начал Жук, откинувшись на спинку стула, – что вам известно о мюонах?

Глава 21
Этот небоскреб измышлений

– Ты рассказал ему – что? – выпалил Чик Девлин.

Жук почувствовал, что будет справедливо предупредить Чика о визите Тирни из «Таймс» и о тех – скажем так – телячьих обрезках, которые он скормил ему в обмен на обещание ничего не писать о «Пантихоокеанских решениях». Впрочем, Жуку показалось, что нет смысла перегружать голову Чика второй частью этой истории.

– Боже праведный, – простонал Чик. – Жучище, что ты наделал?

– Чик, он и так все знал! Нужно же было хоть что-то ему рассказать. Я подумал: почему бы нам не попробовать взять ситуацию под контроль, а?

– Мюоны, – проворчал Чик. – Мюоны! Объясни мне, при чем тут эти мюоны?

Ну вот, начинается, подумал Жук.

– Ну, это я просто выдумал. Когда Энджел расспрашивала меня о «Тельце», я сказал ей, что этот проект связан с мюонами.

– Но почему?

– Просто подумал, что это собьет ее со следа.

– Да откуда ты вообще взял эти мюоны?

– Ну, на самом деле – из одного своего романа.

– Господи, – сказал Чик, – ты что – хочешь сказать, что об этом написано в какой-то твоей книге?

– Ну да.

– Ну, и сколько времени, черт возьми, понадобится, по-твоему, этому журналисту, чтобы увязать одно с другим, а?

– Да эта книга еще не опубликована. Я… не тороплюсь с публикацией.

Чик саркастически сказал:

– Значит, теперь я могу спать спокойно. Единственное, чего мне теперь нужно опасаться, – так это того, что мне станет обрывать телефон какой-то репортер, желающий все знать о нашем сверхсекретном мюонном проекте? Вот спасибо. Ты поместил меня в десятый круг ада!

– Вообще-то их всего девять.

– Ну, и что теперь я должен ему отвечать?

– Что ты не вправе об этом говорить. Это ведь – чистая правда, разве не так? Это строжайшая тайна. Мне что – составить для тебя шпаргалку по пунктам?

– Не надо! У меня даже в груди закололо, Жук.

– Я действительно считаю, что мы можем лишь нажиться на этом мюонном сценарии.

У Жука имелся четкий план: самосохранение – вот самое чистое из всех побуждений. Если Тирни из «Таймс» вычислит, что ему попросту наврали с три короба, то Жук неизбежно станет героем «очередной скользкой истории из жизни вашингтонских лоббистов», и совершенно не важно, на какой странице газеты ее напечатают.

Он сказал Чику:

– Ну, что бы там ни стояло за названием «Телец» – ты все-таки хочешь, чтобы это оставалось тайной, или нет?

– Конечно, хочу, – ответил Чик.

– Ну, тогда и скорми ему эти мюоны в качестве обманки.

Молчание.

– Не знаю, – осторожно сказал Чик. – Такие вещи могут ударить по нам же самим.

– Давай я подскажу тебе заголовок: Гигант аэрокосмической промышленности «Гроуппинг-Спрант», по слухам, разрабатывает сверхсекретную программу… – Тут Жук умолк.

– Я слушаю.

– Сверхсекретную программу…

– Я по-прежнему слушаю.

– Для нейтрализации китайской опорной сети связи. Почему бы нет?

Наступило длительное молчание.

Наконец Чик сказал:

– Боже мой, Жук, это-то как тебе удалось узнать?

Ага, ага.

– Да я ничего и не узнавал, – ответил Жук в кои-то веки правдиво. – Так, значит, это оно самое и есть, да?

Молчание.

– Телец, – продолжал Жук. – Это же такое созвездие. И оно в форме буквы V, да? Ну, и какая-нибудь система спутников, тоже выстроенных наподобие…

– Жук, я не собираюсь об этом говорить. Хватит. Господи!

– Что ж, – сказал Жук, – могу только гордиться моей родной старой командой. А у Пекина еще мурашки по спине побегут! Вот это да!

– Жук! Я не могу допустить, чтобы ты кукарекал об этом на всех углах, будто задиристый петух.

– Да я и не собираюсь никому рассказывать. Но разве мне хоть минутку нельзя погордиться нашей замечательной компанией?

– Ладно, давай подумаем, как быть с этой закавыкой. С этим Тирни. Что нам делать?

– Ты отвечаешь на его телефонный звонок. Можешь поздравить его с последней Пулитцеровской премией. Он получил ее за… – Жук вдруг вспомнил, за что – за разоблачение компании, генеральный директор которой в итоге угодил за решетку. – В общем, поздравишь его, и все. Ты же знаешь этих писак. Они любят, чтобы их гладили по шерстке. Говори немного взволнованно.

– Уж это-то будет нетрудно изобразить.

– Даешь ему понять, что ты вовсе не хотел отвечать на его звонок, но я убедил тебя в том, что выбора нет. Это ключевой момент. Запомнишь?

– Да, да. А дальше что?

– Когда он произнесет слово «Телец», изобрази испуганный шумный выдох, а потом скажи: «Господи, об этом я не могу говорить». А когда он упомянет о мюонах, то ничего не говори в течение десяти секунд. Отсчитай про себя: «Один-один-тысяча, два-один-тысяча…» А потом скажи: «Сэр, я, правда, не могу об этом говорить». И после этого кладешь трубку.

Чик задумчиво проговорил:

– Не знаю, получится ли, Жук. Я ведь инженер.

– Ну-ну, не надо себя недооценивать. Я же не раз видел, как ты отлично врешь. Ты сумеешь это сделать. А через сто лет про тебя будут сочинять баллады. Чик Девлин, отец мюонной бомбы. «Сядьте, дети, все в кружок, и послушайте… про человека по имени Девлин, который…»

– Перестань!

– Ну, не вешай нос! Ты же сам говорил – это поможет получить нужное финансирование. Тебе радоваться нужно! Когда слухи обо всем этом разойдутся, акционеры «Гроуппинга» очень даже обрадуются.

Чик вздохнул.

– Мне придется посвятить в это несколько человек. Но, пожалуй, использовать как обманку для отвода глаз, не так уж и плохо придумано.

– Ну, вот видишь, – сказал Жук.

– А этот твой роман? Я надеюсь, ты его не опубликуешь?

– Ну, Чик, а вот это уже нечестно.

– Жук!

– Я столько труда вложил в эту книгу. Может быть, это мой «Моби-Дик»!

– Жук, ты испытываешь мое терпение. Честное слово.

– Ну, как только эта история окажется на бумаге, то уже не важно, попадет ли она в мой роман. Черт возьми, наверное, критики даже будут пропесочивать меня за отсутствие фантазии! Так что если тут кто-то и проигрывает, так это я сам!

– Да ты самому дьяволу сумеешь зубы заговорить. Ладно, я подумаю.

– Уж подумай.

– Ну, а ты пока спрячь свой роман в несгораемый шкаф и запри на ключ.

– Знаешь, Чик, капелька благодарности с твоей стороны тут совсем не помешала бы.

– Благодарности?

– Я взбиваю для тебя целое море антикитайской ярости и в придачу предлагаю бесплатную рекламу, которая стоит миллиард долларов. А ты в ответ только и делаешь, что скулишь. Ну, прости меня. Прости за то, что сделал победный удар и принес команде очко. Да еще какое!

– Да перестань ты жалеть себя! Я же сказал: ты хорошо поработал. Я ничего плохого тебе не говорил. Но теперь эта штука сделалась сложнее и запутаннее, чем спецификация для нашего фазированного радара R2–20. Я до сих пор не уверен, что все тут понимаю. Этот твой небоскреб измышлений… за ним случайно не стоит твоя белокурая Ангелица Смерти?

– Нет. Она сейчас слишком занята тем, что доводит Пекин до падучей. Я с содроганием думаю о том, что когда-то эта женщина работала в Белом доме и в Пентагоне. Боже упаси, чтобы ее изящные накрашенные пальчики когда-нибудь приблизились к кнопке с надписью «пуск».

– Ладно, держи меня в курсе.

– Вас понял, командир. Макинтайр отключает связь.

Положив трубку, Жук издал долгий вздох облегчения. Он задумался о своей поразительной удаче – он все-таки правильно угадал, что такое этот «Телец»! Грандиозная программа. Старый добрый «Гроуппинг». Неудивительно, что Чик ничего не желал ему об этом говорить. Но самое главное – он умудрился как-то спасти свою шкуру от подступавшего огня.