Текст книги "Они ведь едят щенков, правда?"

Глава 30
Сколько раз мы с тобой вместе проходили через ад?

– Видел тебя в пятницу в «Бомбовом ударе», – сказал Жук.

– М-м.

Была ночь понедельника. Они лежали свернувшись в постели. Энджел впервые осталась ночевать в «военно-промышленном дуплексе». А ее сын Барри впервые ночевал в лагере – где, по предположению Жука, наставники читали детям на сон грядущий что-нибудь из сочинений Айн Рэнд[61]61
  Айн Рэнд (Алиса Розенбаум) (1905–1982) – американская писательница русского происхождения, автор политических антиутопий.


[Закрыть].

Дело шло к полуночи, позади осталось несколько приятных часов, посвященных – как выразился бы покойный президент Никсон – «прелюбодеянию». Спальня многократно оглашалась стонами и возгласами: «О, Рэндольф!» Жука все больше разбирало любопытство: откуда же взялось это странное прозвище? Нужно у нее непременно выпытать. Однако сейчас у него было куда более неотложное дело. Он подождал, пока организм Энджел хорошенько искупается в эндорфинах.

– Эндж, – сказал он, – я тут подумал…

– М-м?

– Ты мне можешь оказать одну услугу?

– М-м. – Энджел смахнула с лица белокурую прядь, чтобы видеть его.

– Ты бы не могла… Ну, как-то сделать так, чтобы США не отменяли спортивных мероприятий?

– Это почему? – После секса ее голос казался немного сонным.

– Да ни почему особенно. Просто – ради меня, а?

Энджел уже привычным жестом провела ногтем по губам Жука.

– Но, дорогой, ты же сам всегда сердишься, когда я выступаю за ядерную войну. А тут речь о какой-то ерунде – ну, отменят несколько футбольных матчей, и что?

– Ну, не знаю. Просто мне кажется это несправедливым – отыгрываться на атлетах. Они-то в чем виноваты? Они же столько тренировались…

– Война – это ад, дорогой, – промурлыкала Энджел. – А не найдется ли еще шампанского для мамочки?

Жук голышом заковылял на кухню и вернулся с двумя бокалами, полными дорогих французских пузырьков. И снова скользнул под одеяло. Некоторое время он сидел молча, буквально парализованный, пытаясь решить стоявшую перед ним тригонометрическую задачу: как обмануть одновременно и жену, и любовницу. Такая высшая – или низшая – математика была ему недоступна.

– Ладно, – сказал он смущенно. – Пришло время для правды.

– Гм, – отозвалась Энджел. – Не уверена, что мне это понравится.

– Помнишь, я рассказывал тебе, что Минди попала в команду США?

– М-м… Да. И о том, как ты ею гордишься.

– Эндж, послушай. Помнишь про Кубок Тан? Это конноспортивное соревнование в Сиане? В Сиане – в Китае?

– Угу.

– Ну так вот, до него остается шесть недель.

– Как летит время!

– И она просто на грани срыва, опасаясь, что все может отмениться. Из-за всего этого.

– Гм. Да, это была бы такая трагедия!

– Эндж.

– Да, дорогой?

– Если вдруг все отменится… и если мое имя вдруг всплывет в связи со всем этим… а уж тем более – в связи с тобой, в придачу…

– И как все это понимать?

– Она – моя жена.

Энджел водила кончиком пальца по груди Жука.

– Как чудесно, – улыбнулась она, – состоять в таком счастливом браке.

– Все, о чем я тебя прошу, – это не разрушать мой брак.

Энджел расхохоталась.

– В чем дело? – спросил Жук.

– «Пожалуйста, не разрушай мой брак». Это я от тебя слышу? В твоей-то постели? После трех часов грандиозного секса?

– Я понимаю, о чем ты. Тогда давай я объясню по-другому…

– Не надо. – Энджел приложила палец к его губам. – И так отлично получилось. Оставь.

Жук лежал и проклинал себя за свой же нравственный силлогизм, поистине нелепый. Его губы уже разжались, чтобы произнести какое-нибудь оправдание, но тут же к ним прижались ее губы. Он испытал облегчение и – еще больше – удовольствие. Значит, он прощен. Вскоре спальня снова оглашалась криками: «Рэндольф!» Нет, сейчас не время спрашивать. Это подождет. И только после часа ночи Эрос отпустил любовников и вверил их Морфею.

Жук проснулся от жажды. Поглядел на часы. 4:33. Какой он точный во всем, наш цифровой век. Уже нельзя сказать: «Было, наверное, около пяти утра».

Жук потянулся к Энджел, но ее половина постели оказалась пуста. Из кухни лился слабый свет. Жук поднялся и поплелся туда.

Она стояла у стола, перед раскрытым ноутбуком, окутанная его сумрачным голубоватым светом. На ней была рубашка Жука, не застегнутая. Ей очень шел такой наряд. Это что – его ноутбук?

– Что ты делаешь? – зевнул он.

– Читаю.

– Поздно. Возвращайся в постель. Рэндольф ждет тебя.

Никакого ответа.

– Что – какие-то новости? – спросил он.

Он подошел ближе и встал позади Энджел. Всмотрелся в экран. Что-то это непохоже на веб-сайт. Он поморгал, протер слипшиеся глаза.

Подавив стон боли, Турок затянул жгут вокруг бедра. И сквозь стиснутые зубы сказал Гомесу:

«Таймер поставлен на 0130. Когда мюоны активизируются, все в радиусе пяти миль отсюда превратится в город Сайонару[62]62
  «Сайонара» (по-японски «прощай») – фильм Дж. Логана (США, 1957) об американских военных в Корее.


[Закрыть]. Забирай людей, и уходите отсюда».

«Майор, – прокричал Гомес, силясь перекричать грохот „калашниковых“, невзирая на пролетавшие над ними пули, – мы вынесем вас!»

«Это приказ, солдат! – Турок вгляделся в темные латинские зрачки Гомеса. – Рамон, сколько раз мы с тобой вместе проходили через ад, ты и я?»

«Слишком много», – печально ответил тот.

Турок поморщился. «К чему тогда еще один – лишний?»

Гомес почувствовал комок в горле – будто крот пытался прорыть себе ход на поверхность. Глаза его залили слезы – горячие, как лава.

«Уходите отсюда, – скомандовал Турок. – И живее».

Гомес кивнул. Он начал отползать к краю бомбовой воронки, где, скорчившись, лежали Мак, Декс и Слаг и забрасывали противников гранатами.

«Рамон», – позвал Турок.

«Да, майор?»

«Скажи Бетти, что я… скажи ей… скажи этой телке, что она никудышная вертихвостка, а не уорент-офицер. – Он усмехнулся. – Да, так ей и скажи».

По забрызганному кровью лицу Гомеса поползла улыбка. Он медленно поднял правую руку к виску, отдавая честь человеку, которого он звал «майором», – быть может, в последний раз.

– Жук, что это такое? – спросила Энджел.

Жук потянулся к ноутбуку и захлопнул его.

– Заглядываешь в чужие компьютеры? Нехорошо, Эндж.

– Да я ничего тут не выискивала. Просто проснулась, пришла сюда. Он лежал тут на столе. Я хотела проверить, нет ли свежих новостей. Включила, а он – в спящем режиме… и на экране показалось вот это. Я же не копалась в твоем жестком диске.

– Ну, я бы не стал читать ничего из твоего ноутбука.

– Извини.

Жук вразвалку направился к холодильнику – достать бутылку воды.

– Жук?

– Что?

– Это что – твой… роман?

– Нет. Это служебная записка бухгалтеру по поводу моих налогов. Да, это мой роман.

– Ну, а это, про мюоны – про таймер, заведенный на час тридцать?

Уф!

– А что такое?

– Ты что, взял это… из проекта «Телец»?

– Может быть. Наверное. Вроде бы. Пожалуй, да.

– Но ведь это государственная тайна.

– Да, очень серьезная государственная тайна.

– И ты вставляешь это в роман? Разве Чику Девлину это понравится? Да что там Чик! Разве это понравится правительству США?

– Ну, я же опубликую это… потом, после.

– После чего?

– После материала в «Таймс». После статьи этого твоего мистера Тирни, которого ты на меня натравила.

Энджел нахмурилась.

– Ну, а ему-то что известно про «Тельца»?

– Он собирался разоблачить «Пантихоокеанские решения». Что, разумеется, не принесло бы мне никакой пользы. Да и тебе, кстати, тоже. Или вашему институту вечной войны. Поэтому я подбросил ему эту «утку» – чтобы сбить со следа. Про «Тельца». Его это заинтересовало больше, чем скользкая история про очередного вашингтонского лоббиста.

– Утку? Да ты скормил ему страуса весом чуть ли не в тонну!

– Я позвонил Чику. Чтобы, так сказать, он был в курсе.

– И что – он пришел в восторг, когда узнал, что ты выболтал важнейшую государственную тайну – репортеру ведущего журнала страны?

– Вначале? Ну, я бы не решился назвать его самым счастливым туристом из Ракетного Ущелья в Алабаме. Однако – когда великие умы мыслят сообща, то можно ожидать великих результатов. Чуть-чуть везения – и все мы выйдем победителями.

Энджел вздохнула.

– Ты скачешь верхом на тигре. Или держишься за его хвост. Смотри, не отпускай его.

Жуку захотелось рассказать Энджел, что эти мюоны – просто его собственная выдумка; что теперь «Таймс» был готов вот-вот объявить миру, будто США разрабатывает необыкновенное грозное новое оружие, которое изобрел он сам – романист Уолтер Жук Макинтайр. Но какой-то осторожный внутренний голос шепнул ему: Не надо, молчи.

– Ну, как тебе показалось? – спросил он.

– Мне? Показалось? Что?

Энджел, похоже, не поняла. Что ж, час поздний. За зданием Капитолия уже прорисовались первые рассветные полосы – голубые и оранжевые.

– Мой роман.

– А! А. Ну… там много действия.

– Тебе понравилось?

– Угу.

– Видишь, у меня литературный стиль гораздо лучше, чем в каких-нибудь рядовых технотриллерах.

Энджел уставилась на Жука.

– Да, – сказала она, – я это отметила. – Глаза у нее метались в разные стороны, будто гуппи в аквариуме.

– Интересно, чем все закончится?

Энджел кивнула.

– Да.

– Мне кажется, Турок должен…

– Дорогой, а может, ты мне все-таки не будешь заранее рассказывать? Пускай будет сюрприз.

– Да, верно. По правде говоря, я и сам пока еще точно не знаю, чем все закончится. Но, если следовать тому литературному направлению, которое я выбрал, то у меня есть соблазн завершить сюжет трагически.

– Гм.

– Помнишь, как заканчивается «По ком звонят колокола»? Когда Роберт Джордан и Мария стоят на мосту? И Роберт говорит ей – ты иди дальше, а я тебя потом догоню? И, разумеется, у него смертельная рана. И никуда он не дойдет. Отлично написано.

– Мм, – промычала Энджел.

– Правда, такой конец будет совсем безрадостным.

– Да, трагедии обычно… безрадостные.

– Когда тратишь столько времени на создание всех этих персонажей, ты к ним как будто привыкаешь, что ли. И очень не хочется просто взять и отправить их на тот свет.

– Гм. Да, наверно, это нелегко.

Жук усмехнулся.

– Я уже подумываю – а не поменять ли ему имя?

– Кому?

– Турку. Может, переименовать его в Рэндольфа?

Энджел вдруг явно встревожилась.

– О нет. Пожалуйста, не надо.

– Но мне казалось, тебе нравится это имя?

– Нравится. Оно так тебе идет, дорогой. Но имя Торок ему больше подходит.

– Турок.

– Турок. – Она улыбнулась. – Он такой… Он просто идет себе напролом, хотя у него столько ранений. – Энджел зевнула. – Надеюсь, он благополучно доберется до дома, но, если ты все-таки решишь, что он должен умереть, я не сомневаюсь: это будет очень трогательная сцена. А эта женщина, Бренда…

– Бетти.

– Она превосходно изображена. Буду с нетерпением дожидаться выхода книги. – Энджел поглядела на посветлевшее небо. И простонала: – Нет, скажи мне, что это еще не рассвет. Я всегда чувствую себя вампиршей на рассвете.

– Вот как? А ты что – часто не спишь в этот час?

Энджел встала, деловито поцеловала его в щеку.

– Рановато для щекотливых вопросов, дорогой. – И ушла в спальню. – Мамочке пора на боковую. В свой уютный гробик.

Глава 31
Во всем этом нет ни слова правды

Роджерс П. Фэнкок сердито посмотрел на заголовок. Это еще что?

США СООБЩАЕТ О РАЗРАБОТКЕ СВЕРХОРУЖИЯ; «МЮОННАЯ УСТАНОВКА» С ПОМОЩЬЮ СУБАТОМНЫХ ЧАСТИЦ «ИСПАРЯЕТ» СТАЛЬ И БРОНЮ

Проект «Телец» признан «Приоритетной программой» для противостояния военной мощи Китая.

Фэнкок, поджав губы, начал читать, и лицо его мрачнело с каждым новым абзацем. Блетчин, волнуясь, стоял рядом.

– Блетчин, соедините меня с адмиралом Доджеттом по секретной линии. Хотя, если вдуматься, зачем утруждаться? Какие у нас теперь остались секреты? Просто принесите мне мегафон. Я буду перекрикиваться с ним прямо через чертов Потомак.

– Сэр?

– Просто соедините меня с ним, Блетчин. По любой линии.

Через несколько минут он услышал по секретной линии голос главы Объединенного комитета начальников штабов.

– Да, Дейв, я звоню по поводу статьи в «Таймс». Я даже подумал, это скорее вы должны были мне позвонить. Я понимаю, у вас много хлопот. Для всех нас сейчас хлопотная пора, верно? У меня к вам один короткий вопрос: какого черта? У меня ведь складывалось впечатление, вернее, мне сообщали, без всяких экивоков, что «Телец» – это… Да? Тогда почему я читаю в «Нью-Йорк таймс» о мюонах, которые должны расплавлять китайские военные суда? Гм. Гм. И чья же это бредовая идея?.. Девлина? Да, я понимаю, что это проект «Гроуппинга», Дейв. Но, поскольку расходы оплачиваем мы, то какого дьявола Чик Девлин лезет со своими собственными выдумками, а? Положение сейчас и так достаточно напряженное, а тут еще китайцы подумают, будто мы готовим какие-то лучи смерти, чтобы плавить их… Да, вы чертовски правы, я расстроен. – Фэнкок вздохнул. – Ну, я попытаюсь что-нибудь придумать. Да и президенту это совсем не понравится. Нет-нет, я не предлагаю отправить «Тельца» на свалку. Тут уж, наоборот, нужно поскорее довести его до ума и пустить в ход. Пора уже наконец разнести их проклятую опорную сеть связи – и чем скорее, тем лучше. Держите меня в курсе.

Фэнкок читал одиозную статью уже в третий раз и пытался привести в порядок свои мысли, когда в переговорном устройстве послышался голос Блетчина:

– Сэр, звонит посол Дин.

– О боже, – простонал Фэнкок.

– На линии он сам, лично. Он настаивает на беседе с вами. Я пытался сказать, что вы заняты, но он…

– Спасибо, Блетчин. Теперь мое счастье просто безгранично.

Фэнкок сделал глубокий вдох и нажал на мигающую кнопку.

– Дин, мой старый друг, – сказал он, – рад слышать ваш голос. Угу. Гм. Гм. Да, я видел ее. Я как раз собирался вам позвонить по этому поводу. Ну, в таком случае нас двое. Нет, трое – считая президента. Разумеется, я это опровергаю. Во всем этом нет ни слова правды. Угу. Гм. Дин. Дин… Дин. Пожалуйста. Выслушайте меня. Выслушайте меня. Да, мне очень жаль, что в Пекине на это реагируют так, но… Я очень ценю, что президент Фа изо всех сил пытается держать это в секрете. Я и сам, знаете ли, пытаюсь немного замять дело. Дин, ну право же… Дин. Ну, держите руку на румпеле, что ж…

Через несколько минут Фэнкок был уже в Овальном кабинете. Президент выглядел усталым. Все выглядели усталыми. Даже Аякс и Ахилл, президентские таксы, и те выглядели усталыми – и, как обычно, спали на диване.

Президент поднял голову, а потом опять уткнулся в бумаги.

– Да, Рог?

Глубокий вздох.

– Я подумал, вы захотите узнать о том, что наш маленький обманный план по защите проекта «Телец» сработал.

И он принялся рассказывать про статью в «Таймс» и про мюоны, опуская при этом лишь ключевые подробности.

Президент нахмурился.

– А меня об этом информировали?

Солгать или не лгать? Вот в чем вопрос.

– Не хочу перегружать ваше внимание множеством посторонних мелочей – у вас и без того забот хватает. Если мое правое ухо кажется слегка пожеванным – так это потому, что его ел на завтрак посол Дин. Он чуть нос себе от любопытства не вывихнул. Я заявил ему, что все это чепуха, поэтому он конечно же заключит, что все это – чистая, беспримесная правда. Ну, я не против того, чтобы китайцы думали, будто мы действительно работаем над таким оружием, от которого будут испаряться заклепки на их военных кораблях. Уж лучше пускай думают так, чем узнают, в чем это оружие состоит на самом деле. Как говорил Черчилль, «в военное время правда настолько ценна, что ее всегда должен охранять телохранитель лжи». Адмирал Доджетт говорит, что китайцы готовят масштабные военно-морские учения в Тайваньском проливе. Надеюсь, генерал Хань читает «Нью-Йорк таймс». Может быть, он призадумается, если прочтет, что у нас имеется кое-что такое, что способно за десять секунд превратить его корабли в подводные лодки.

– Ну, а что я скажу Фа, когда мы будем разговаривать в следующий раз? Мы с ним уже стали неразлучны. Что, если он спросит меня о нашем мюонном оружии?

– Он ведь джентльмен, – ответил Фэнкок, – а джентльмены не расспрашивают друг друга о системах вооружения.

– Рог.

– Сэр, мы и так делаем все, что можем, для президента Фа. Я не думаю, что вы обязаны перед ним оправдываться.

– Да уж, сейчас было бы легче, если бы он стал перебежчиком, – проговорил президент.

Дверь Овального кабинета защелкнулась за ним. Фэнкок вздохнул с облегчением. Сколько раз он сейчас солгал? Пожалуй, он и сам не хотел бы этого знать. Его тревожило другое – как мастерски он врал. Но разве президенты, как и сама правда, не нуждаются в телохранителе лжи?

Глава 32
«Величие Дракона»

Генерал Хань был в гневе.

– Американский президент – ваш друг… Он что-нибудь говорил вот об этом? – Он продолжал размахивать статьей в «Таймс». – Говорил? Ну?

Фа решил, что нужно дать ему еще немного побесноваться.

Хань продолжал:

– Нет? Значит, ничего не говорил? О том, как они разрабатывают планы, чтобы уничтожить нас?

Истощив запасы терпения, Фа спокойно сказал:

– Нет, генерал, как ни странно, Президент США не стал делиться со мной секретами новейших военных программ своей страны. Обычно именно с них он начинает беседу со мной.

Хань сверкнул глазами.

– Они провоцируют нас снова и снова – а вы? Что вы делаете? Зеваете! – И он снова ударил ладонью по столу.

– Может быть, вам лучше взять председательский молоток? – сказал Фа. – А то вы так руку себе расшибете.

Хань фыркнул.

– Не надо! Лучше дайте мне настоящий молот – ему-то я найду применение! – Он резко откинулся на спинку стула. – Это просто невыносимо.

– Товарищ генерал, – сказал Фа, – мне кажется, мы уделили достаточно времени вашему возмущению. Давайте двигаться дальше.

Хань уже был готов разразиться новым взрывом гнева, но тут ему на плечо легла сдерживающая рука Ло.

– Может быть, обсудим, – сказал министр Ло, – вчерашний инцидент в нашем посольстве в Копенгагене?

Министр иностранных дел Ву сказал:

– Я уже отправил министру иностранных дел Дании протест, составленный в самых сильных выражениях.

– Да, – сказал Фа, – неприятное происшествие. Я и не знал, что в Дании испытывают такие сильные чувства к Лотосу. Но мы не можем допускать, чтобы хулиганы врывались в наши посольства и забрызгивали краской наших послов. Как себя чувствует посол Синь?

– Не столько пострадал, сколько расстроился. Мы выслали самолет. Он уже летит домой. Ну, и датский посол тоже летит – к себе домой, в Копенгаген.

– Может быть, нам тоже следовало обрызгать его краской – перед тем как посадить на самолет? Передавайте Синю привет от меня. Скажите ему, что он вел себя с большим достоинством.

Министр Ло сказал:

– Ничего страшного с Синем не будет. Искупайте его в скипидаре.

Смех.

Фа продолжал:

– Товарищ министр Ло, надеюсь, в нашей прессе не появилось никаких упоминаний об этих происшествиях?

– Нет, конечно.

– Наша огненная стена в порядке?

– Ну, некоторые утечки есть, но ничего серьезного.

– Вы стоите на страже гордости Китая, Ло. Было бы очень печально, если бы наш народ увидел, чтó творится в мире. И узнал бы, что к нашей стране так непочтительно относятся.

– Мы бдительны, товарищ президент.

– Не сомневаюсь. Ну, хорошо, а теперь, генерал, расскажите нам об этих ваших… учениях.

В комнате потушили свет. Генерал Хань устроил компьютерную презентацию операции, сопровождая ее своими пояснениями. Когда свет снова зажегся, все жмурились, моргали и нервно молчали.

– Ну, товарищ генерал, – сказал Фа, – эти учения поистине… гм, масштабны.

– Малые меры – это для малодушных.

И для малоумных. Фа уточнил:

– Операция «Лунвей»? «Величие Дракона»?

Генерал Хань усмехнулся.

– А что – товарищу президенту не нравится такое название?

– Отчего же, нравится. Оно очень подходит этой демонстрации мощи. Такую операцию уж никак не назовешь «Приемлемость Дракона». Или «Соответствие Дракона». Нет. А могу я спросить – вы собираетесь извещать правительства Непала, Бутана и Индии о том, что мы намерены высадить десятки тысяч десантников-парашютистов вдоль их границ? И оцепить сами границы? Или вы планировали сохранить элемент неожиданности?

– Их предупредят незадолго до учений.

– Хорошо. Мы ведь не хотели бы, чтобы там началась паника, верно? А Сеул? Вы собираетесь предупредить южных корейцев о том, что Желтое море будет заминировано?

– Ну, это ведь будут не настоящие, а учебные мины, – сказал Хань. – Как я и объяснил в своей презентации.

– Да, нам вы это объяснили. А им-то откуда знать, что мины учебные? Но, похоже, это часть игры – так задумано, чтобы они сами могли выяснить, как все обстоит на самом деле. Чтобы проверили свою подготовку.

– Без американцев? – хмыкнул Хань. – Ха! Да эти корейцы даже помочиться не смеют, если их американцы за конец не будут держать!

Смех.

Ган, слушая все это, задумался: может быть, президенту пора тоже отпускать такие приземленные шуточки? Похоже, членам комитета они доставляют большое удовольствие.

– Да, про американцев я тоже собирался спросить, – сказал Фа. – Или, как вы бы сказали: «про моих дорогих друзей американцев». Их-то мы собираемся оповещать о предстоящих учениях? Или для них тоже это должно стать большим сюрпризом?

– Вроде Пёрл-Харбора? – сказал кто-то из министров, и раздался дружный хохот.

– Если товарищ президент помнит мою презентацию, – сказал Хань, – то ключевой элемент стратегической задачи «Лунвея» и заключается в том, чтобы определить, какой именно окажется реакция американцев на данную операцию. Если же мы предупредим их о том, что мы собираемся делать, то никогда не сможем узнать, какова будет их действительная реакция. Если вдуматься, это не так уж сложно для понимания.

– Ну да, конечно. Это ведь принцип Гейзенберга.

Хань молча уставился на Фа.

На помощь ему пришел Ло.

– Именно это генерал и имеет в виду. Принцип Гейзенберга гласит, что наблюдаемое тело ведет себя иначе, если ему известно, что за ним наблюдают.

Хань понимающе кивнул.

– Может быть, тогда-то мы и узнаем что-нибудь об их мюонной мощи.

Министр Фу Инь сказал:

– Мне кажется, план генерала Ханя просто великолепен. К тому же он заставит всех забыть о Навозном Лотосе.

Гул, кивки.

– Так, значит, все согласны? – спросил Хань.

– Нет, – сказал Фа. Он говорил так тихо, что остальным пришлось податься вперед, чтобы расслышать его слова. – Я не согласен. Пускай у этого дракона и есть величие, но я всерьез опасаюсь, как бы он в итоге не сожрал собственный хвост.

– Возможно, «величие» – понятие, ускользающее от понимания товарища президента, – усмехнулся генерал Хань.

– Но вот только благоразумно ли это, товарищ президент? – спросил Ган.

– Я делаю это не потому, что не нахожу в этом ничего благоразумного, Ган.

– А если Ло и Хань узнают об этом – а они точно узнают, сами понимаете, – то не окажется ли, что вы сами вкладываете им в руки меч?

– Набирайте номер, Ган.

Ган начал нажимать кнопки своего мобильного телефона. Потом остановился.

– А вы что-нибудь расслышите? За этим шумом воды?

– Расслышу, Ган.

Ган набрал остальные цифры.

– Да. Алло! Добрый день. Доктор Киссинджер сейчас не занят? С ним хотел бы поговорить Президент Китайской Народной Республики.

– Да, Блетчин?

Блетчин был как-то особенно взбудоражен. Избыток кофеина?

– Сэр, – прошептал он благоговейно, – звонит доктор Киссинджер.

– Да? – Фэнкок приподнялся. – А! Ну, хорошо.

Он потянулся к телефону. Блетчин уже собрался уходить.

– Блетчин? Садитесь. Послушайте.

– Благодарю вас, сэр.

Пускай – ведь он все равно подслушивал бы по своему телефону.

Фэнкок взял трубку.

– Генри? Очень рад слышать ваш голос. Где вы сейчас? В Бомбее? О боже. Дурная голова ногам покоя не дает, верно?.. Ну да, у нас тут далеко не все спокойно, но мы стараемся изо всех сил не сбиваться с курса… Une belle ordure?[63]63
  Прекрасные нечистоты (фр.).


[Закрыть]Да, хорошо сказано. Де Голль? Нет, я не знал его лично. Мы с ним немножко разминулись… Вот как? Сам Фа? Правда?.. Когда?.. Великий Дракон?.. Ах, Величие Дракона. М-м. Что-то мне не нравится это название… Что ж, это очень утешительно, что нас предупреждают, однако ему придется сделать хоть что-нибудь в качестве ответной меры. Президенту и так достается от всех – и справа, и слева. Вы видели, как вчера Пенелопа Кент – эта жуткая стерва – назвала его «тряпкой» на публичном чаепитии, где присутствовало десять тысяч гостей!.. Да, надеюсь, она уже баллотируется. Коль скоро мы подходим к концу американского эксперимента, то почему бы нам не избрать ее в президенты и не покончить со всем этим одним махом?.. Генри, он просто не может и дальше сидеть сложа руки. Я тоже очень хочу, чтобы его похоронили, но они абсолютно уверены, что китайцы этого не допустят… Я уже говорил им. Ну что ж, я готов предоставить семейный участок Фэнкоков в Маунт-Оберне… Что? В Арлингтоне? Гм. Ну, это – мысль, должен признать. Да, притом весьма изящная. Разумеется, узнаю. Хорошо, благодарю вас. Благодарю. И держитесь там подальше от беды в Бомбее. Привет Нэнси. И от Дороти тоже.

Фэнкок положил трубку.

– Да, Блетчин, это один из величайших умов нашего времени.

– О да, сэр.

– Никому ни слова, Блетчин.

– Да, сэр.

– Хорошо, соедините меня с этим, как его там. А пока я буду с ним разговаривать, позвоните Доджетту – пусть свяжется с комендантом Арлингтона. Пусть выяснит, нет ли каких препятствий. И… Блетчин?

– Сэр?

– Скажите им, что было бы крайне желательно, чтобы никаких препятствий не возникло. Чтобы я не слышал таких возражений – что, мол, его нельзя хоронить на Арлингтонском национальном кладбище, потому что он не служил в чертовой армии США!

– Я упомяну об этом, сэр.

– Ну, а пока соедините меня с этим, как его там?

– Да, сэр.

– Блетчин?

– Сэр?

– Ну, как его зовут, черт возьми?

– Джангпом, сэр. Джангпом Гадсо. Он – седьмая реинкарнация…

– Оставьте это, Блетчин. Просто соедините меня с ним.