Текст книги "Они ведь едят щенков, правда?"

Глава 33
Война – это ад

Жук сидел на кухне и дописывал последнюю главу романа с такой скоростью, что пальцы едва поспевали за его мыслью. Но даже и теперь он никак не мог решить – оставить ему Турка в живых или убить.

Бетти Попрыгунья О’Тул кружила над отчаянной сценой, управляя смертоносным военным самолетом АС-130, у которого кончалось топливо, кончались боеприпасы, однако стрелка на ее индикаторе отваги по-прежнему указывала на отметку «100 %».

Жук прервался. Ого – здорово как! И откуда только берутся такие фразы? Лучше не спрашивать. Лучше продолжать.

Турок! Турок! Ты видишь мое сообщение? Отзовись, Турок! Отзовись, черт возьми, Турок!

– Уолтер! Уолтер? Уолтер, возьми трубку, если ты дома!

Пальцы Жука замерли в воздухе. Он услышал голос Минди из автоответчика. И зачем он только опять включил его?

– Уолтер! Подойди к телефону!

Который сейчас час? Он распрямился. Шею кольнула острая боль. Сколько же он так просидел?

Он взглянул на часы, висевшие на кухне. Одиннадцать с чем-то. Боже, благослови аналоговые часы: они-то по-прежнему показывают время на старомодный манер. Было одиннадцать с чем-то. Но – одиннадцать с чем-то вечера – или утра? Вот в чем вопрос.

Сквозь шторы пробивался свет. Ладно. Свет. Гм. Свет – значит, сейчас утро. Вот это да! Когда же он сел за работу? В шесть вечера. В шесть вечера… вчера. Боже, значит, он просидел за работой страшно долго!

– Уолтер! Ты дома? Пожалуйста, подойди к телефону!

Что это… всхлип? Похоже, что да.

– Мин? У тебя все в порядке?

– Нет!

– Что-то случилось?

– Да!

– О боже. Ладно. Ладно, не волнуйся. Все будет хорошо. Ты можешь дойти до телефона, детка? Можешь набрать девять-одиннадцать?

– Уолтер – я же и говорю с тобой по дурацкому телефону!

Верно. Тут он маху дал.

– Но что случилось? Ты…

– Уолтер, нас отменили. – Всхлип.

– Отменили?

– Кубок Тан! – Всхлип. – Сэм только что позвонил. Он услышал об этом по радио. Из-за китайского военного корабля и этого идиотского тайваньского креветочного судна. – Всхлип.

– Какого еще судна?

– Жук, где ты был? На Марсе?

Жук почесал голову.

– Да нет, просто занят был… презентацией. А что происходит?

– Все из-за этой дурацкой истории с Далай-ламой… – Всхлип.

– Про это я знаю. Но…

– И из-за этих дурацких китайских военных учений.

– О них я тоже слышал. А что случилось?

– Какой-то идиотский китайский военный корабль потопил какое-то идиотское тайваньское судно, ловившее креветок, и теперь это вылилось вот в это. Китайцы говорят, что те первые начали, хотя непонятно, что бы это могло значить. Что – они креветками их стали забрасывать? А тайваньцы говорят, что китайцы просто протаранили их. Без всякой причины. По телевизору показывают спутниковую съемку, где видно, как китайцы таранят тайваньцев. И вот теперь все стоят на ушах. И все – из-за похорон Далай-ламы. С каких это пор буддизм разжигает войну, а?

– Да, сложная ситуация. Ну, так что с Кубком Тан?

– Об этом объявили сегодня утром, из Белого дома. Они откладывают визит президента Фу в США.

– Фа. Его зовут Фа.

– Да плевать мне, как его зовут! И отменяют целый ряд мероприятий. Торговые выставки. Студенческие обмены. Музейные выставки. Спортивные соревнования. Состязания на Кубок Тан!

Жук помассировал себе виски. Он все еще был мыслями за десять тысяч километров отсюда, в Иране, в кратере бомбовой воронки посреди отчаянной перестрелки.

Ей нужно сочувствие. Изобрази сочувствие.

– Ну что ж, детка, война – это ад.

Услышав возобновившиеся всхлипывания, Жук заключил, что его попытка утешить Минди не увенчалась успехом.

Попробуй еще раз. Переключи скорости. Рассмеши ее – пусть она рассмеется. Ты ведь это умеешь!

– Ну, попробуй найти в этом что-нибудь положительное. Например, теперь тебе не придется фотографироваться!

Молчание.

– Ты ведь говорила, что тебе нужно сделать кучу снимков? А ты терпеть не можешь фотографироваться! Мин? Детка? Ты меня слушаешь?

Нет, она его уже не слушала.

Он встал и направился к холодильнику. Воды. Нужно выпить воды. Он поглядел на свое отражение в зеркале. О-о! Небритый, нечесаный, с ввалившимися глазами и мутным взглядом… Это был его неопрятный двойник: мистер Хайд из поколения Х.

Внезапно Жук ощутил страшную усталость. Отдохнуть. Нужно… отдохнуть. Он чуть-чуть вздремнет, потом примет душ, выпьет кофе и допишет роман. Допишет… свою тетралогию «Армагеддон»! Ну, а Турок… пусть, пока автор спит, его бессознательное само решит – оставить Турка в живых или убить. И зашаркал к постели, будто пациент психиатрической клиники.

Он проснулся. Поглядел на цифровые часы. 9:07 – вечера. Он чувствовал себя так, словно, пока он спал, его забальзамировали для похорон. Он едва мог пошевелиться. Некоторое время он просто лежал, думая, что делать дальше, а потом вспомнил про звонок Минди.

Ему удалось выбраться из постели, доплестись до кухни и позвонить ей. По-видимому, его оправдания прозвучали убедительно, потому что она не выразила особого протеста, когда он сообщил, что приедет домой около полуночи.

Из машины он позвонил Энджел.

– Где ты был, черт возьми? Я тебе раз двадцать звонила. Ненавижу, когда ты отключаешь мобильный!

– Потом объясню.

– А ну-ка дуй сюда, голубчик, – да как можно живее. Вот оно – вершится! Китайцы протаранили тайваньское креветочное судно. Визит Фа отменен. Заседает Совет безопасности. Да-а-а-а!

– Ну да, а еще отменен Кубок Тан.

– И что? Кому какое дело?

– Эндж – она плачет.

– Ну, скажи ей, что она уже большая девочка, так что пусть утрется.

– Это некрасиво.

– Дорогой. Мир объят пламенем. И это мы поднесли спичку. Да, ее скачки отменили. Ну, скажи ей, что война – это ад.

– Уже говорил. Ладно, мне пора. Я сейчас в машине. Эти дороги…

– А куда ты едешь?

– Домой. Утешать жену. Как знать – она, чего доброго, может какой-нибудь чистящий раствор выпить.

– А как же я?

– Непохоже, что ты на грани самоубийства. Похоже, у тебя, наоборот, рот до ушей.

– Ну, я просто подумала, что ты мог бы разделить со мной этот потрясающий, поистине исторический миг. Я сейчас в «Военной комнате». В нашей «Военной комнате», дорогой. Тут все так наэлектризовано… Господи, кажется, протяни руку – и дотронешься до самой истории. Ах да, звонили из «Вашингтон пост». Там собираются делать про нас огромную статью.

– Про нас?

– Про Институт. Про меня. А может быть, и про тебя – если только ты перестанешь так по-глупому хорониться в тени. Ради бога, дорогой, выйди на сцену, поклонись зрителям. Ведь лет через сто о нас все будут говорить.

– Через сто лет – не беда. А сейчас – крупная неприятность.

Молчание.

– Ну и прекрасно. Езжай к Маффи. И угости ее кусочком сахара – от меня!

– Ее зовут Минди.

– Ладно, запишу куда-нибудь, – сказала Энджел и отрубила связь.

Жук уже собирался нажать на «отбой», как вдруг…

Глава 34
Пожалуйста, сэр, можно мне еще?

– Уолтер! Уолтер! До-ро-гой! Проснись-пробудись.

– М-м.

Жук раскрыл глаза и очутился непонятно где: там был только яркий свет и странные равномерные звуки. Биип… биип… биип… биип. Такое ощущение, что он находился под водой. И вместе с тем было приятно. Очень даже приятно. Он снова сомкнул веки.

– Уолтер! Ах, Уолтер.

Какой знакомый голос. Откуда он – из телевизора? Очень знакомый. Может, это женщина из утреннего шоу? Нет…

– Уолтер. Проснись.

Он почувствовал, как кто-то поглаживает его по руке. Снова открыл глаза. Всмотрелся. Моргнул. Сфокусировал взгляд.

Минди? Но что она делает в «военно-промышленном дуплексе»? Она же никогда туда не заглядывает. Ага, значит, Энджел. Он оглядел комнату. Нет, это совсем не «военно-промышленный дуплекс». Тогда где же он?

– До-ро-гой?

– Мин?

– Как ты себя чувствуешь?

– Мнгм.

– Ты в больнице.

В больнице? Почему в больнице? Не помню, чтобы я болел.

Да, это явно Мин. Она стоит возле его постели и гладит по руке. У его запястья – капельница. Капельница? Этого еще не хватало.

– Ты попал в аварию, дорогой. Ты сбил оленя. На машине.

Олень. Гм. Да. Говорил по телефону, а потом… громкий стук.

– Ты разговаривал, – сказала Минди. – Разговаривал несколько часов подряд. А кто такой Турок?

Он услышал слабый щелчок, и вдруг его целиком накрыла восхитительная волна тепла и счастья, словно поток чистого солнечного света. Боже, как чудесно. Если бы всегда было так чудесно. Гм. Ну, да – это морфий. Пожалуйста, сэр, можно еще? Да, Оливер Копперфильд[64]64
  Жук путает персонажей двух романов Ч. Диккенса: «Жизнь Дэвида Копперфильда» и «Приключения Оливера Твиста».


[Закрыть].

Внезапно Жук открыл глаза. И с тревогой посмотрел на Минди.

– Турок! А что с ним? Он выбрался живым?

– Понятия не имею, – ответила Минди. – Я не знаю никакого Турка. Он что – из Турции? Ты непрерывно говорил о каком-то Турке и еще о какой-то Бетти Попрыгунье. Кто она?

– Бетти, – мечтательно улыбнулся Жук. – Она… у нее потрясающие… стати. Когда она выступает на параде и выпячивает грудь, то у нее едва не лопается форма. Ребятам это нравится. Но только не Турку. Нет-нет. Турок действует строго по инструкциям.

– Уолтер, – сказала Минди, – я не буду сердиться, обещаю. Но скажи – ты что, был в топлес-баре или где-то еще?

– Нет-нет, – рассмеялся Жук. – Нет, Бетти не ходит топлес. Она – не официантка, она – воительница. Упрямица – но у нее золотое сердце. Бетти – единственная женщина для Турка.

– Не могу больше все это слушать. Уолтер, здесь полиция.

– Полиция? Очень мило.

– Они хотят с тобой поговорить. Но, может быть, сказать им, что ты не в состоянии?

– А зачем тут полиция?

– Уолтер, ты же попал в аварию. Это была серьезная авария. Тебе очень повезло – ты не погиб.

Повезло? Ему на ветровое стекло обрушилось сто сорок килограммов мяса, меха и копыт, когда он ехал со скоростью девяносто километров в час, – и это ты называешь везением, дорогая?

– Врачи говорят, что ты не пил.

– Я бы сейчас выпил. «Старомодный», двойную порцию.

– К тебе пытается пробиться какой-то репортер из «Вашингтон пост». Он постоянно оставляет сообщения. И не хочет объяснять, по какому делу.

– Беееез комментариев, – проблеял Жук.

– Почему тебе звонит журналист из «Вашингтон пост»? Я думала, у тебя секретная работа.

– Беееез комментариев. Зубык за язами.

– Ну, мне-то ты можешь сказать. Я ведь твоя жена. Вроде бы.

Мин, пожалуйста, перестань разговаривать. Мне просто хочется посмаковать это чудесное, восхитительное ощущение. У меня такое чу-дес-ное ощщщщщущщщщение…

– Уолтер, ты работаешь на правительство? Ты что, стал агентом или еще кем-то? Может, ты работаешь на ЦРУ?

– Если я скажу тебе, – пробормотал Жук, – то нам обоим это может стоить жизни.

И он начал мурлыкать себе под нос мелодию из фильма о Джеймсе Бонде.

– Этот Турок, он… это он – агент, да? Ты говорил о какой-то миссии. О бомбе с часовым механизмом или о чем-то в этом роде. Ну ладно, не важно. Я пойду туда. Выпровожу полицию.

Жук улыбнулся: очередная теплая волна поднимала его все выше и выше. Он видел рыб, плескавшихся в волнах, – прекрасных, разноцветных рыб, подсвеченных солнцем. Что-то вроде аквариума, сделанного из цветного стекла.

Глава 35
Примите валиум

– И что хочет сказать Китай, топя тайваньские креветочные суда? – спросил Крис Мэтьюз. – Как это понимать?

– Что он хочет нам сказать? – повторила Энджел. – Ну, я бы могла вам озвучить смысл этого послания, сведя его к парочке коротких неприличных слов, но тогда нас оштрафует ФКС. Совершенно очевидно…

– …как любил говорить Никсон.

– …как любил говорить Никсон. Китай шлет нам послание из четырех частей. Часть первая: Вы думаете, нас волнует мировое мнение? Подумайте-ка лучше. Вообразите миллиард и триста миллионов рук – с торчащими средними пальцами.

– Чтобы щелкнуть нас по носу? Океан птиц. Ладно, а дальше?

– Часть вторая: погребение в Тибете? Не дождетесь. Часть третья: они ссут от ярости – ой! – Энджел сама себя шлепнула по руке. – Ну ладно, может, ФКС нас не смотрит.

– Смотрит, смотрит. Федеральная комиссия по связи всегда смотрит «Бомбовый удар». Вы шутите? Они нас обожают.

– Пекин вне себя: он возмущен демонстрацией чувств по всему миру. Демонстрацией искреннего, подлинного и праведного гнева…

– Постойте-ка. Вы называете то, что сделали с китайским послом в Дании, делом «праведным»? Его же обрызгали краской из баллончика. Краской шафранового цвета.

– Знаю. Кто бы мог подумать, что датчане окажутся так пристрастны? Ну что же, молодцы. Правда, я думаю, что китайцы в ближайшие месяцы не будут покупать у них «Аквавит» или «Лего». Послушайте, Крис, что бы там ни стояло за этой операцией «Величие Дракона» – как вам нравится такое название, а? – в любом случае она служит тревожным сигналом. Мы просто не можем дальше вот так зажимать наш оборонный бюджет. Теперь-то, когда по миру затопали эти драконы, как огромные, злобные сороконожки. Стоножки. Тысяченожки. Гиганожки.

– Ну, а как же так называемое мюонное оружие, над которым мы вроде бы работаем, если верить «Нью-Йорк таймс»? Мюоны… Звучит устрашающе. Люк Тирни, наверное, скоро получит Пулитцеровскую премию. Потрясающий журналист. Мы приглашали его на наше шоу. Итак, проект «Телец» – что вы можете о нем сказать?

– Знаете, Крис, я пока не работаю в правительстве, мне известно лишь то, что прочитала в «Таймс». Но могу сказать вот что. Я очень, очень надеюсь, что мы действительно работаем над чем-то таким. Ясно, что сейчас нельзя упускать время и расслабляться. Вспомните Англию тридцатых годов. Так можно закончить Гитлером.

Мэтьюз повернулся к другой гостье:

– Винни Чан. Спасибо, что пришли к нам в студию.

– Спасибо вам за приглашение.

Минди сказала Жуку:

– Обрати внимание – она сегодня не выглядит такой уж Китайской Куколкой, да? Ни шелков, ни жемчугов. Кажется, только что вышла из «Энн Тейлор». Даже волосы другие. Тонко!

Они с Жуком сидели у себя в «Разоре» перед телевизором и ужинали, держа подносы на коленях. После аварии прошло три дня. Теперь, когда мозг Жука очистился от чудесного, но слишком уж отупляющего действия морфия, он осознал, что ему и вправду «повезло». От машины остались одни только воспоминания, о возмещении убытков нечего было и думать. Но – Господи, благослови немецких инженеров! И спасибо тебе, изобретатель пневмоподушек, кто бы ты ни был.

Шею Жука поддерживал фиксирующий корсет, а левый локоть жгло изнутри, будто там закипала магма. Немного помогало обезболивающее. Минди, взявшая на себя обязанности медсестры, держала лекарство под строгим надзором и выдавала не чаще, чем раз в четыре часа. И, знаешь, Уолтер, лучше не запивать это «старомодным».

– Ты наблюдательна, – сказал Жук. – Она и в самом деле выглядит сегодня немного… по-западному. Курица очень хорошо вышла, детка.

– Я сделала ее по клубному рецепту. Нужно добавить консервированный грибной суп. Я добавила бессолевой. С соленым получается вкуснее, но мне не нравится едкий привкус, который потом остается во рту.

– Итак, давайте посмотрим, как ситуация смотрится из Пекина, – сказал Мэтьюз. – Почему Китай начал топить тайваньские креветочные суда?

– Знаете, Крис, – сказала Винни Чан, – для начала давайте поместим этот эпизод в определенный контекст, хорошо? Широко известно, что тайваньский режим использует корабли, замаскированные под рыболовецкие суда, для того чтобы шпионить за береговой защитой Китая.

– Ну-ну, – усмехнулся Мэтьюз, – это не было шпионским кораблем. Вы же сами видели репортаж.

– Крис, давайте дождемся результатов расследования. Может быть, не все так очевидно. Вы лучше посмотрите, какими невероятными оскорблениями осыпают Китай по всему миру. А террор, развязанный в отношении китайских дипломатов!

– Ну да, его облили краской. Но разве можно назвать это терактом? Вы серьезно?

– Крис, он подвергся физическому нападению.

– Ну да. Справедливо. Не сомневаюсь, он так и подумал, что на него напали террористы.

– И давайте не будем забывать, что этот возмутительный поступок был совершен в той же самой стране, где рисуют кощунственные, богохульные карикатуры на пророка Мухаммеда.

– Вот как! Ну-ка, притормозим здесь немного. Вы говорите, что Китай – одна из самых безбожных стран в мире, – оказывается, задет карикатурами на пророка Мухаммеда? Ну и ну. Не станете же вы меня в этом уверять, я надеюсь?

Винни улыбнулась.

– Об этом мы можем подискутировать в другой раз, Крис. Но вы ведь не хуже меня знаете, что многие из этих якобы спонтанных акций возмущения в действительности организуются и даже финансируются агентами-провокаторами. Я не удивлюсь, если за некоторыми из них стоит институт бесконечной войны, где работает мисс Темплтон. Она наверняка очень обрадовалась, что отношения между нашими странами стали такими напряженными.

– Милая моя, – проговорила Энджел, подражая голосу Бетт Дэвис[65]65
  Бетт (Бетти) Дэвис (1908–1989) – американская киноактриса.


[Закрыть], – это ведь ваш народ бьет в тамтамы и исполняет боевые пляски. А вовсе не США. Остыньте. Примите валиум. Целый флакон!

– Очень любопытно, Крис, что сейчас мисс Темплтон заговорила о таблетках, – потому что, насколько я знаю, появились свидетельства, говорящие о том, что именно она и еще один человек из ее института первыми запустили эту возмутительную ложь – якобы Китай пытается отравить Далай-ламу.

– Тебе что – нехорошо? – спросила Минди.

– Курица, – прошептал Жук. – Не в то… горло.

– Постучать по спине?

– Не надо. Уже прошло.

– Свидетельства? – переспросил Крис Мэтьюз. – Вы хотите сказать, настоящие свидетельства? Ведь от мисс Темплтон мы их никогда не получали.

– Не верьте мне на слово. Как-никак, по мнению мисс Темплтон, я – коварный тайный агент Китая или Драконша. Но в завтрашнем номере «Вашингтон пост» появится материал обо всем об этом. И, я думаю, всем будет чрезвычайно интересно его прочитать.

Минди спросила:

– А ты так и не перезвонил тому журналисту из «Вашингтон пост»? Уолтер? Что с тобой? Ты так побледнел.

– Мин, можно я приму таблетку?

– Нет, Уолтер. Я же сказала: в десять часов.

– Но, детка, мне она необходима сейчас. Правда! Мне очень плохо.

Ему и в самом деле было плохо.

Мэтьюз повернулся к Энджел.

– Энджел Темплтон, а вам что известно об этой статье в «Вашингтон пост»?

На секунду выражение лица Энджел напомнило Жуку морду того оленя – прямо перед столкновением.

– Я… знала, что там готовят материал. О… нашей работе в ИПК над… над разными проектами… над международными связями… и так далее. Ну, а подробнее… не могу сказать.

– Ого, – злорадно заметила Минди, – что-то она разнервничалась не на шутку.

Глава 36
Да их повесить бы следовало, эту парочку

Роджерс П. Фэнкок, прочитав статью в «Вашингтон пост» только до половины, так разъярился, что ему пришлось вскочить с места и дочитывать уже стоя.

«Вашингтон пост» сумел получить отчет о телефонных звонках, сделанных с личного телефона Темплтон – из Института постоянных конфликтов, – как раз накануне того самого дня, когда в Delhi Beast появилось сообщение о якобы готовящемся отравлении Далай-ламы агентами китайской госбезопасности в Риме.

Так, значит, все-таки этот слух запустили два негодяя – Темплтон и некто Макинтайр? Возмутительно!

Фэнкок быстро проглядел статью до конца, надеясь прочесть там, что эти двое нарушили федеральный закон; а еще лучше, что люди из ФБР притащили их со связанными за спиной руками в ближайший федеральный исправительный центр. Увы, об этом как раз не было ни слова. Что ж, всё убеждало Роджерса П. Фэнкока в том, что ему следует заняться этим делом лично, вместе с генеральным прокурором.

Продолжая внутренне закипать, Роджерс поднял голову и увидел, что он в кабинете уже не один. Блетчин подкрался неслышно, будто котенок.

– Что такое, Блетчин?

– Там мистер Стрекер, сэр, – прошептал Блетчин. – На секретной линии. Не стал бы вас тревожить, но я знаю, что вы сами пытались ему дозвониться.

– Да, пытался. Еще как пытался, – проворчал Фэнкок и потянулся к трубке.

Блетчин торопливо удалился.

– Ну что, человек-невидимка объявился?

– Вы не забыли принять утром лекарство от нервишек?

– Да нет. Нет-нет, только не надо этих шуточек. Не надо. Где, в какой преисподней вы пропадали? Я что, должен сигнальные ракеты пускать, да? Раз вы еще работаете в правительстве, то, будьте добры, не исчезайте в самый важный момент. Черт возьми, Барн, существует же субординация! Вы – там, внизу, а я…

– Рог, так вы грыжу себе заработаете. А у меня припасен для вас полный горшочек меда. Хотите отведать – или предпочитаете и дальше разглагольствовать про субординацию?

– Меда? – фыркнул Фэнкок. – Ладно, попробую. И смотрите – чтобы было вкусно! А вы видели статью в «Вашингтон пост»? Про Темплтон и ее сообщника, какого-то Макинтайра? Да их повесить бы следовало, эту парочку! Рядышком. На одной виселице. Неужели Барни смеется?

– Да, – проблеял Стрекер, – видел.

Проклятье – этот человек явно веселился.

– Ладно, Барни. Что происходит, черт возьми?

– Объясню позже. А пока…

– Нет-нет. Объясните сейчас.

– Ну хорошо, только совсем быстро. Рог, про этих двух мерзавцев я знал все с самого начала. А та индийская газета, которой они скормили свои выдумки? Мы много лет используем ее именно для этого. Не ошибусь, если скажу, что больше половины их отдела новостей – в нашей платежной ведомости.

– Так вы знали об этом? Почему же, во имя всего святого, вы не вмешались?

– Ну, я, так сказать, наслаждался представлением. На самом деле я даже думал, что они работают на одну из других наших шестнадцати разведслужб. А они, оказывается, действовали на свой страх и риск! Макинтайр, как вы знаете из газеты, работает на «Гроуппинг-Спрант». Так что, похоже, он выступал от лица нашего славного военно-промышленного комплекса. Ну, а дамочка – та, надо полагать, действовала просто из принципа, если, конечно, можно так выразиться.

– Со временем я переварю все это, – сказал Фэнкок. – Но почему же вы мне ничего об этом не говорили?

– Да потому, Рог, что я не могу тратить десять часов в сутки на то, чтобы твердить вам: от добра добра не ищут. Вы же любите всех за руки хватать, есть такое. – Стрекер издал смешок. – Ну, впрочем, так оно всегда и выходит, верно? Протеже выходит в наставники, а наставник… мучится изжогой.

– Барн, но они же пытались развязать чертову войну.

– Пытались? А вы давно смотрели телевизор? Я бы сказал, они нас подвели к самому порогу. Разумеется, все это уже зажило своей жизнью. И все-таки надо отдать им должное.

– Должное? Да их надо…

– Рог, они же не виноваты в том, что у Далай-ламы обнаружился рак, правда? Они просто старались чуть-чуть разворошить антикитайские настроения в обществе. Можно подумать, мы этим не занимаемся – время от времени? Так что не стоит обрушивать на них праведный гнев только потому, что у них не было распоряжения от начальства. Им повезло – очень повезло: они удачно выбрали время.

Фэнкок вздохнул.

– Ну, а как эта история попала в «Вашингтон пост»?

– Ну, что тут можно сказать: у журналиста появился очень хороший источник.

Фэнкок задумался.

– Вы? Так это вы их сдали? А мне показалось, вы ими восхищаетесь.

– Ну да, они мне по душе. Но ведь они не мои негодяи. Они у меня жалованье не получают. И я им ничем не обязан. К тому же мне представился случай, и я не мог его упустить, а именно – оказать услугу новому, самому лучшему другу. От которого я просто без ума. Да, Рог, пожалуй, я почти влюбился. Представляете, в мои-то годы! Платонически, разумеется. Я слишком стар для неплатонических увлечений. К тому же Хэрриет пристрелила бы меня, а она – ого-го какой меткий стрелок. Никогда не учите жену стрелять, Рог. Я допустил большую ошибку. Но сейчас уже поздно.

– И кто же «ваш новый, самый лучший друг»?

– Ее зовут Винни. Как вам нравится это имя? Винни.

– Винни? Винни Чан?

– Вы тоже с ней знакомы? Я знаю, она очень общительна.

– Разумеется, я ее знаю, – вспыльчиво ответил Фэнкок. – Ее все знают. Она вращается в вашингтонских светских кругах. И возглавляет Соподчиненный совет.

– Она просто умница. Образованная, обаятельная, остроумная. А какая у нее кожа! Ну, я всегда был неравнодушен к азиатским девушкам. В общем, как видите, я от нее с ума схожу.

– Барн, она же играет в теннис с Большим Человеком.

– Ну, а вы чего хотите? Я же говорю – она очень общительна. А позволяет ли она ему выигрывать? Готов поспорить, что да. Шалунья!

– Барн, вы случайно не… у вас не завязались романтические отношения?

– Как же я люблю вас, бостонских аристократов, «белую кость»! Вы просто не в силах произнести: «Барн, вы что – спите с этой женщиной?» Нет, Рог.

Мы еще сыграем вместе с мисс Чан, но это будет музыка чисто профессионального характера. А вы – грязный старик, раз задаете такие вопросы.

– Я так понимаю, что вы сдали Темплтон и Макинтайра вашей новой лучшей подруге, а она потом сдала их репортеру «Вашингтон пост»?

– Где вы набрались такого ума – в Гарварде? Или уже потом, на курсах повышения квалификации? Да. Так что теперь все узнали, что на самом деле китайцы вовсе не собирались отравлять Далай-ламу. Это немного ослабит давление на Пекин и даст немного передохнуть нашему другу, президенту Фа. А самое главное – мисс Винни выиграет в глазах ее босса, министра Ло. Да и он выиграет оттого, что воспитал такого смышленого агента. Именно это нам и нужно. Он погладит ее по головке. Еще она мне рассказывала, что министр Ло был бы не прочь погладить ее и по другим частям тела. Да-да, Рог, знайте: министр Ло – не джентльмен. Если он сунется в один из ваших клубов в Бостоне – не пускайте его. Он не из нашего круга.

– Я слышал, какая у него репутация, – сказал Фэнкок.

– Да. Товарищ министр Ло Говэй, похоже, держит змею за пазухой. Противный тип. Ну, впрочем, вряд ли главным копом в Китае мог стать какой-нибудь добрячок, раздающий всем леденцы. Адмирал Чжан был исключением, но он, как вы знаете, недолго продержался на этом посту. А вас не интересует, почему мисс Чан наконец-то пожелала потанцевать со мной – после стольких лет моих ухаживаний?

– Так почему?

– Потому что Ло решил вернуть ее в Пекин в конце этого года. Затем, чтобы самому наставлять ее. Он говорит, что у него большие виды на нее. Он сулит ей продвижение по службе. И она прекрасно представляет себе, где именно будет первая остановка на этом пути. Итак, как бы мне ни хотелось сказать вам, что виной всему – моя ослепительная внешность и неотразимое обаяние, правда заключается в том, что в действительности мисс Чан повинуется инстинкту самосохранения. Ну, а я давно уже убедился, что самосохранение – один из самых сильных движущих мотивов.

Фэнкок задумался.

– Она… хочет перейти на нашу сторону?

– Нет-нет, Рог. Дезертирство не входит в наши планы. Au contraire[66]66
  Напротив (фр.).


[Закрыть], старина. Если бы она дезертировала – какой нам от этого прок? Я надеюсь на долгую и прекрасную дружбу с мисс Чан. Думаю, в ее лице мы обретем великолепные активы. Она ничуть не против того, чтобы в будущем получать две зарплаты. – Стрекер рассмеялся. – Похоже, годы, которые она провела в нашей столице, в обществе капиталистов, не пропали даром.