Текст книги "Поэзия зла"

Глава 48

Мы с Лэнгом возвращаемся в конференц-зал, где я избегаю зрительного контакта с офицером Джексоном; тот, по счастью, не настаивает на моем внимании, которое я пока не готова ему уделить. Мы поговорим, только не сейчас. Я занимаю место рядом с Лэнгом и напротив Чака, быстро пробегая список собеседований (неплох, но слишком мал и растянут на целую неделю; работать над делом, бесспорно, надо, но быстрее).

– Давайте удвоим количество собеседований, – предлагаю я, глядя на Лэнга. – По Саммеру проводить опросы буду я. Насчет поэтических чтений я здесь лучший кандидат. К тому же я знаю, каким образом Дэйв распалил своего убийцу. Мне нужно поговорить с людьми, которые присутствовали на том чтении, и тогда будет ясно, смогу ли я точно установить, что именно сделал Саммер, определив таким образом свою участь.

– Да пожалуйста, бери, – Лэнг пожимает плечами. – Мы даже не знаем, сработал ли триггер в ту самую ночь. Лично мне о поэзии известно лишь то, что она вызывает у меня зевоту, которую хочется чем-то запить. А еще зло берет, без причины.

На самом деле не так-то уж смешно, но все ржут так, как будто им это необходимо. Ржач получается напряженный и нервный, и тому есть свои резоны: убит молодой человек, без всякой на то причины, кроме его личной неприязни к стихам. Неприязни, которую иной может с таким же успехом испытывать к кофе, чаю или молоку. Мы все что-то любим и ненавидим, и это наше право как людей. Но теперь Поэт разом его отнял, заставив всех задуматься о том, как легко может измениться жизнь. Или оборваться.

Чак нервно прочищает горло, и настроение меняется с болезненного «все там будем» на буднично-сосредоточенный тон расследования. Меня представляют нашей обновленной команде, в которую теперь входят несколько техников и пара криминалистов. Единственно, кто, помимо Джексона и Чака, здесь выделяется, это Мартин Родригес – латинос на пятом десятке, с темными волнистыми волосами, присыпанными оттенками соли и перца, – и выделяется по нескольким причинам. Начать с того, что он – тот парень, который быстро и весьма эффективно вживился в Даркнет под видом охотника за цианидом. Родригес протягивает мне свои записи, которые впечатляют. Я бросаю на него любопытный взгляд:

– Ваши навыки – это что-то… Где же вы были всю мою жизнь?

– Да здесь, неподалеку. С некоторых пор работаю в опергруппе с Уэйдом. Он потянул за какие-то ниточки и втравил меня в это.

И еще одно, что ставит его особняком. Капитан к нему вообще никаким боком. Его подогнал Уэйд.

– В самом деле?

– Да, – подтверждает Мартин. – Он говорит, что вы должны ему вино и шоколад. А я считаю, что не ему, а мне. И еще убийцу. Я здесь для его поимки. Это и есть моя корысть.

– Думаю, вы мне понравитесь, – вслух размышляю я. – Но я встречала слишком много впечатляющих убийц, чтобы полюбить кого-то так быстро и безоглядно… Так что посмотрим.

– Возможно, мы стоим друг друга, – соглашается он и возвращается к своей работе. – Я сейчас планирую встречу насчет покупки цианида у дилера. Правда, не здесь. Не в Остине.

– А где? – интересуется Лэнг.

– Браунсвилл, – отвечает Мартин.

– Ого, – вскидываюсь я. – Так это же там, где вырос Ньюман.

– Улика косвенная, – замечает Лэнг, – но хотя бы кое-что.

– Смысла особо раскатывать губу как бы и нет, – рассуждает Мартин. – Хочу предупредить: наш подопечный вполне мог найти кого-то вместо себя, кто купил ему цианид. Я, например, родился здесь, но мои родители из Мексики. Если вы знаете, куда идти, то не нужно даже пересекать границу: есть куча людей, которые за нал сделают для вас все, что угодно. Остается только надеяться, что на границе он несколько расслабился и показал свое личико кому-то, кто говорит. А еще лучше, если рядом с камерой. Будем считать удачей, если выстрел у нас хотя бы не уйдет «в молоко».

Точно. Скорее всего, вообще мимо. Поэт бдительность не ослабляет. Даже не оставляет после себя ДНК.

– Если получится датировать сделку, сможем ли мы установить его номера или хотя бы марку машины на мексиканской границе? – спрашивает Лэнг.

Хороший поворот. Поэт, надо помнить, тоже человек. Я открываю папку со снимком привязанного к стулу Дэйва и про себя добавляю: «А еще он монстр, которого у тебя был шанс пристрелить, но ты этого не сделала». И мимолетом думаю, не делает ли это монстром меня.

Глава 49

Родители и девушка Дэйва приезжают рано, вскоре после нашего разговора с шефом и задолго до любого из моих запланированных собеседований. В моих заметках эти конкретные интервью наверняка будут значиться эмоциональными и бесполезными. Мы знаем, как Поэт нашел Дэйва: посредством меня. Таким образом, я полагаюсь на опытность Лэнга и держусь в сторонке (при другом раскладе сидела б посередке). Он не спрашивает, почему. Ответ известен нам обоим. Несмотря на логику, говорящую мне и всем остальным, что ответственности за смерть Дэйва я не несу, вина все равно ползает по мне, и у нее есть когти – длинные, острые, злые.

После того как Лэнг отправляется на собеседование, я некоторое время слушаю, как команда обсуждает записи с камер и идентификацию транспортных средств, а также другие нюансы расследования. В ходе этого я вспоминаю про пакетик с гравием у меня в сумке, который нужно доставить на экспертизу в соседнее здание. Выхожу из конференц-зала и направляюсь в пустую кабинку, чтобы позвонить Уэйду. Как и ожидалось, он сейчас ведет занятие, и я оставляю сообщение на автоответчике: «Агент Миллер, я многим-премногим вам обязана. Спасибо, Уэйд». Положив трубку, поворачиваюсь, чтобы выйти из закутка, и тут обнаруживаю офицера Джексона, стоящего у меня на пути.

– У вас найдется минутка?

– Конечно.

Слово звучит приветливо, но руки сами собой скрещиваются на груди, и чувство неприязни к нему выражается ясно и зримо.

– Прошлым вечером я вас разочаровал…

Мои руки опускаются вдоль боков, и в его направлении мгновенно утыкается обличающий палец:

– То, что вы сделали, было просто приглашением вас застрелить. Ни в коем случае не отрываться от команды на месте активного убийства! Не появляться перед детективом, преследующим убийцу, во время преследования!

– Я считал, что защищаю вас, – взволнованно говорит Джексон. – Я пытался прикрывать вас со спины.

– И тем не менее вас не оказалось там, где я просила вас быть для прикрытия моей спины, когда я выходила из спальни.

В ответ опять защитный аргумент:

– В армии и на улице…

– Существуют регламенты и для того, и для другого. В вас есть потенциал, но знаете, что вы вынудили меня сделать? Сегодня утром я попросила коллег провести в отношении вас расследование. Вы были на том же месте, что и убийца.

– Что? – Он бледнеет. – Я… о нет. Боже. Разве я…

– Я могла элементарно пустить в вас пулю, – повторяю я. – Вы это понимаете?

– Но что, если бы он убил вас, не явись я на подмогу?

Мои губы сжимаются. В его словах есть смысл, но он исчез с того места, где должен был находиться, и позже объявился в том месте, куда меня привел Поэт.

– Если я сказала вам удерживать позицию, удерживайте ее беспрекословно.

– Понятно. Прошу извинить. Я знаю, это выглядит как-то жалко, но я в самом деле желаю учиться. Приносить пользу.

В этот момент я ему верю. Может, я уж слишком остро реагирую. Мое первое впечатление о нем было хорошим, но прошлой ночью прицелы во мне как-то сбились.

– Я ценю ваши усилия. В самом деле. Просто…

– Поверьте, – говорит Джексон, вскидывая руки, – я больше ни за что не буду приглашать вас в меня выстрелить.

– Что ж, – говорю я с примирительной улыбкой, – план определенно хороший.

Мы смеемся и обмениваемся еще несколькими фразами, после чего он отправляется обратно в конференц-зал. Даже не знаю, что меня вообще дернуло его заподозрить. Ньюман – вот кто действительно Поэт.

Глава 50

Перед тем как вернуться в конференц-зал, я пробую связаться с женой Ньюмана.

Отвечает, конечно же, автоответчик, но сообщение я не оставляю. Если по какой-то маловероятной случайности Ньюман еще не успел ее известить, я не собираюсь давать ей шанс подготовиться. Вскоре у меня начинаются собеседования. В течение двух часов я встречаюсь с пятью людьми, что присутствовали на вечере поэзии; до этого всех пятерых опрашивал Робертс. Все они выдают примерно одно и то же. Событие было восхитительным. Театр потрясный. Поверить невозможно, что организатора мероприятия нет в живых. Некоторые из присутствовавших Саммера знали. Были завсегдатаями прошлых мероприятий. Персонально с ним никто из них знаком не был, и Робертс их всех уже профильтровал. Снова поражает, насколько быстро и четко он работал над этим делом. И опять же нельзя не задаться вопросом, насколько близко он подобрался к Поэту.

В ходе интервью я нахожу нескольких участников, от которых не укрылось появление на заднем ряду мужчины, вошедшего сразу после того, как в зале погас свет, а ушедшего перед окончанием мероприятия. Каждый последовательно описывал его как высокого, среднего телосложения, с длинными темными волосами и бородой. Деталь, косвенно совпадающая с Поэтом, который не оставил на месте преступления никаких значимых улик.

Если сличать это словесное описание с Ньюманом, то и он высокий, среднего телосложения. Волосы тоже темные, но аккуратно подстрижены, хотя их легко можно спрятать под купальную шапочку. Правда, растительности на лице нет.

К шестому по счету интервью я отправляю офицера Джексона по магазинам париков, дав ему фото Ньюмана Смита, а один из техников в это время прочесывает интернет-сайты. Еще один следователь обзванивает магазины штата. Убийца носил парик и накладные усы и бороду, я в этом уверена. В промежутке между всем этим я снова пытаюсь набрать жену Ньюмана, и снова безрезультатно.

И вот седьмое собеседование – последнее на дню, – которое неожиданно выбивается из остальных. Я беседую с Деброй Кейс – вычурной блондинкой, редкостно моложавой для своих пятидесяти пяти лет.

– Вы можете рассказать мне о том мероприятии? – дежурно спрашиваю я, как и у всех интервьюируемых.

– Отчего бы нет.

Дебра чопорно выпрямляется в кресле. Ее красное платье – смелый выбор для полицейского допроса; можно сказать, слегка вызывающий.

– Мысль о гибели этого человека мне ненавистна, – с горькой подавленностью произносит она, будто возвышаясь над темой смерти. – Я, бесспорно, хотела бы помочь, но боюсь, не скажу ничего такого, что уже не рассказала бы детективу Робертсу.

– Ничего, – подбадриваю я. – Для меня рассказ из первых уст – уже помощь.

– Тогда ладно. В тот вечер я была на «свидании вслепую». И он меня, честно сказать, не впечатлил.

– И кто это был, если не секрет?

– Тот парень? Тед Блум.

Свои записи я не проверяю. Теда я уже опрашивала; о Дебре он, между прочим, даже не упомянул.

– Вы с ним еще встречаетесь?

– Боже упаси. Тед весь в поэзии, в математике, и живет на нулевых углеводах. Здоровье и все такое у него в порядке, но не настолько, чтобы заставить жить по этим правилам меня. К поэзии я в принципе равнодушна, математику на дух не переношу, а существую исключительно за счет углеводов. От дальнейших свиданий с ним я отказалась.

Заметки Робертса я читала. Теда он вычеркнул из подозреваемых сразу же на том основании, что парень трепещет даже перед собственной тенью – какая уж тут способность к убийствам. Я с этим согласна. Кроме того, Робертс после того, как высадил Дебру, отвез Теда домой к маме.

Дебра, в свою очередь, позвонила своему бывшему бойфренду. Вот уж сердцеедка так сердцеедка… Пятьдесят пять лет – и двое мужиков за одну ночь.

– Продолжайте, – прошу я, оставляя ее личную жизнь в покое. С ней все ясно. Не моего ума дело.

– Теду мероприятие понравилось, но мне оно показалось несколько странным. Как будто мы находились в церкви.

Что-то в слове «церковь» режет мой слух.

– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.

– Вы, наверное, знаете, как там за сиденьями держат Евангелия, а прихожане тянутся за ними, достают и читают псалмы? Вот так этот вечер и начинался. Книги стихов были как бы Евангелиями. Только лежали они под сиденьями, на полу. Мы все должны были читать избранные стихи вместе, в промежутках между теми, кто выступал со сцены. Меня от этого ритуала просто воротило.

Библия.

Церковь.

Под сиденьями.

Кусочки пазла понемногу складываются. Любой набожный человек знает, что Библии никогда не кладутся на землю. Это непочтение к Всевышнему. А ведь Поэт почитает себя богом. Что, если он счел, что книги стихов на полу – тоже своего рода святотатство? Непочтительность по отношению к нему? И возложил ответственность за это на Саммера как организатора? Конечно, это не более чем гипотеза, но какая-то зацепка тут есть…

По окончании разговора с Деброй я иду к Лэнгу, который в вестибюле только что закончил очередной опрос.

– Впереди еще один тет-а-тет, – устало сообщает он, – но пока ничего, что стоило бы внимания. А у тебя?

– Я на сегодня все. Возможно, по последнему интервью кое-что и наклевывается, но пока говорить рано. Надо все взвесить. А сейчас думаю заскочить в лабораторию, пока там еще кто-то есть. Может, разживусь одним из сборников, которые раздавались на саммеровском чтении… Посмотрю, поизучаю.

– Ну, тут уж тебе и карты в руки. Я здесь пас. Хочешь, встретимся после?

– Да я думаю вечерком уединиться, окунуться в поэзию…

– Ну так я подъеду.

– Подъезжать никуда не надо, – обламываю я его. – Уэйд установил мне на двери камеру. К тому же, если что, со мной моя верная подружка.

Я похлопываю по своей компактной «Беретте». Вот она, крутая, как я. За исключением прошлой ночи. Тогда свой тест на крутость я точно провалила.

Лэнг, судя по всему, хочет подискутировать, но вздохнув, ограничивается указанием:

– Как будешь подъезжать к дому, позвони.

– Папаша, отмечаться по телефону мне вовсе не обязательно. У меня под окнами патруль, или ты забыл? Вот ему я по возвращении и звякну.

– Позвонишь мне, черт возьми, – рыкает он.

– Ладно, ладно.

Лэнг одаривает меня одним из своих придирчивых взглядов, после чего удаляется на свой следующий опрос. Я воспринимаю это как намек на свободу и ускользаю с чувством облегчения, что на данный момент отделалась от своего напарника. На вечер мне остается еще несколько следственных действий, по крайней мере с одним из которых мне лучше справиться без него. Для его же блага. А вот для моего ли – это вопрос.

Глава 51

У себя в сознании я почти слышу, как часы отсчитывают минуты до чьей-то смерти, но не могу допустить, чтобы это действовало на меня так, как сегодня утром с Ньюманом.

Именно поэтому, оставив Лэнга в участке, я не ныряю в неприятности, которые, знаю, еще ждут впереди. Начинаю с того, что точь-в-точь выполняю то, что приказал капитан: работаю над делом в ожидаемо безопасном режиме. На самом деле мои первые самостоятельные шаги за вечер юридически вполне приемлемы и не вызывают каких-либо нареканий.

В основном.

Обнаружив, что с Хэйзел в крыле медэкспертизы я разминулась, отруливаю на несколько миль от участка в криминалистическую лабораторию, чтобы сдать образец, взятый с шины Ньюмана. Пока я там, думаю малость поклянчить и поторговаться, чтобы нас продвинули в начало очереди на тестирование.

К счастью для себя, оказавшись в здании, я застаю там Антонио Лопеса, одного из моих любимых криминалистов, который, несмотря на седьмой час, все еще здесь и над чем-то трудится. Он – моя всегдашняя палочка-выручалочка, когда того требует дело, а все потому, что он умен и предан этому самому делу. Видимо, на свете он живет, чтобы быть частью решения.

Стремясь заручиться поддержкой, я выслеживаю его и вскоре уже стою за стеклом комнаты вещдоков, наблюдая, как Лопес изучает что-то под микроскопом. Я стучу в окошко, и он со взмахом руки спешит в мою сторону, снимая на ходу перчатки. Бросает их в мусорный бачок, а затем выходит из лаборатории, чтобы присоединиться ко мне в небольшом внешнем офисе.

– Привет, детектив Джаз, – здоровается он, держа руки в карманы лабораторного халата. – Чем могу помочь?

Для начала можно было бы пощебетать, как мы обычно делаем с Антонио, но только не сейчас. Не с этими часиками, тикающими у меня в голове. В этот раз я сразу перехожу к делу:

– Антонио, у меня на руках потенциальный серийщик и пропавший детектив. Мне нужны ответы.

Его глаза предсказуемо расширяются:

– Какой такой детектив?

– Наш Робертс.

– Робертс?.. Так он вот недавно был здесь, всю плешь мне проел своим делом…

– По Саммеру?

– Да, кажется. Был погружен в него с головой. А теперь, получается… ушел?

– Хуже: пропал без вести. Мы обеспокоены тем, что это как-то связано с расследованием. Дело Саммера перешло ко мне. А теперь у нас появилась еще и вторая жертва: Дэйв Гейнс.

– Вот же черт… – Лопес озадаченно потирает короткую щетину на скулах, после чего его руки упираются в бока. – И что можно сделать?

– Я понимаю, что ты завален работой, а мы уже неделями бьемся и не можем получить большинство наших результатов ДНК. Но нам позарез надо, чтоб хотя бы несколько анализов продвинулись в начало очереди. Если этого не произойдет, придется искать поддержки в лаборатории ФБР.

– Хорошо, я озадачусь. – Он указывает на стол и хватает ручку и планшет. – Что тебе нужно раньше всего? Я найду нужных людей, которые все сделают как надо и без проволочек.

Я диктую список, который он спешно набрасывает: образцы ДНК, которые мы собрали у гостей на саммеровских чтениях, медэкспертизу стаканчиков, собранных на месте преступления, сборники читавшихся на мероприятии стихов и собственно заметки, оставленные во рту у жертв.

– Ты понимаешь, что означают эти стихи? Или кто-нибудь из нас?

– На самом деле я в поэзии немного разбираюсь. Потому и хочу срочно посмотреть эти поэтические сборники – нет ли там каких-нибудь намеков на то, где находится Робертс, или кто может стать следующей жертвой. Что-нибудь, понятное только знатоку поэзии.

– А ты что, знаток?

– Скажем так: чертовски близка, – отвечаю я, но без пояснений. Ни слова о своем прошлом или о жизни в целом. Мой фокус – текущая реальность и работа. – Будем надеяться, что мои знания пригодятся в поимке этого монстра.

– Мне нужно три дня на тестирование.

Я упираюсь:

– Прошло уже и так много времени, а с убийства Саммера еще больше.

– А с момента моего обещания поторопиться прошло три минуты. Мы сейчас завалены требованиями, но я переведу тебя в начало очереди. По крайней мере, эти кусочки головоломки. Сделаю все, что нужно, но это займет три дня.

Давить я перестаю, но вступаю на территорию неприятности, о неизбежности которой знала, направляясь сюда. Неприятность, от которой хотела застраховать Лэнга. Я лезу в сумку и протягиваю Лопесу образец, который технически незаконно взяла с шины Ньюмана.

– Это у меня с машины подозреваемого по обоим делам; соскребла сегодня утром. Учитывая, что второе убийство произошло буквально прошлой ночью, все вполне актуально. Ордера на обыск у меня не было, но необходимости это не отменяет. В суде такой вещдок просто отметут, но если он выведет на место преступления, мы схватим убийцу. Что сделать довольно непросто. Верткий, как змея, и большой мастер прятаться.

Думаю, ему ясно, что этот рискованный с точки зрения законности ход – в сущности, «пан или пропал» – делается ради спасения жизней. Да, я действую в «серой» зоне, где обитал и мой отец, оправдывая плохое в угоду хорошему. Но сюда меня привело реальное отчаяние. И я оправдываюсь тем, что это не одно и то же. Что и с моим отцом все начиналось не так.

Антонио вглядывается в меня со строгой пристальностью, очевидно взвешивая, как все это скажется на нем самом, но в конце концов кивает:

– Сделаю это приоритетом.

– Спасибо, друг, – я облегченно вздыхаю. – Знал бы ты, как я это ценю… С меня причитается.

– Да брось. Просто найди Робертса и поймай того убийцу.

– Именно это я и пытаюсь сделать.

Найти Робертса, поймать убийцу. Если б это было так просто, как звучит…

Глава 52

Я ставлю машину в квартале от дома Ньюмана, подальше от пятна света уличного фонаря, и набираю Чака.

– А, Джаз, – отвечает он голосом, тусклым от усталости, – привет.

– Я думала, ты уже не на работе.

– Скорее рассчитывала, что я еще на работе… Ты ж без меня как без того ведра, все названиваешь…

– А иначе зачем мне твой мобильный? Чем занимаешься?

– Пытаюсь собрать тебе что-нибудь для поимки того парня.

– За что тебя и люблю, – говорю я. – Что у нас там по алиби Ньюмана на прошлую ночь?

– Раут, на котором он, с его слов, присутствовал, официально подтвержден. Список гостей мне в руки пока не попал. Хроники самого события тоже нет. У меня там на связи охранник кампуса; он мне скинет, что можно будет скинуть.

– А что по нашей теме?

– По Ньюману? Был; ушел около девяти вечера.

– А жена?

– Насчет нее самое интересное. У меня она есть на камере в кампусе, прибывает около семи, нарядно одетая. Но пробыла там недолго, всего около часа. Уехала в спешке и, похоже, в расстроенных чувствах. Охранник сообщает, что она была в слезах.

– Будь этот нелюдь моим мужем, я бы тоже плакала, – бурчу я. – Подтверди, я верно поняла: она уехала в восемь, он – в девять?

– Верно. Звонок об убийстве Дэйва поступил в десять тридцать. Кампус находится в десяти минутах езды от его дома. Времени, чтобы убить парня до этого звонка, у него было достаточно.

Наверняка он так и поступил.

– А записи с дорожных камер, которые могли засечь его машину возле дома Дэйва?

– Я смотрел. Его автомобиля на кадрах нет, и мы сейчас пытаемся найти камеру, которая могла зафиксировать место, где он мог приткнуться и двинуться пешком. Мы также проверяем машины каршеринга с местами посадки и высадки где-то поблизости. Пока ничего.

– А как насчет подтверждения времени, когда он вернулся домой?

– Его машина попала на камеру в районе часа ночи, когда сворачивала на его улицу.

– Интервал засветки должен быть где-то между девятью и часом. Надо искать.

– Я ищу, Джаз. Честное слово.

– Да я знаю, Чак. Ты вообще молодец. Иди-ка домой. Пора и прерваться. Отдых, знаешь ли, питает мозг.

– Говорит одна моя знакомая, которой самой нет дома…

– За что мне и платят большие деньги.

– Да какие уж они большие…

– Какие ни на есть. Давай уже, иди. Это приказ.

Я отключаю связь, уверенная, что Чак послушается. Он исполнительный. А вот я – нет, иначе меня здесь не было бы.

Именно в этот момент я вижу, как открывается дверь гаража и на улицу выезжает минивэн Ньюмана. Вот же черт… Это время надо бы использовать на разговор с женой – но что, если он собирается на очередное убийство?

Звонит сотовый, и это снова Лэнг. На этот раз я беру трубку.

– Лэнг…

– Я беру его на себя. А ты давай цепляй его жену. Я как чувствовал, что ты будешь здесь. Ну и хитрюга… Ай-ай-ай.

Боже, как я люблю этого человека!

– Годится, – заканчиваю я разговор, уже протягивая руку к дверце.

Телефон швыряется в карман куртки, сумка перекидывается через плечо, и я проворно выхожу из машины, щелкнув брелоком и кинув ключи в карман. Воздух ночи густ и душен. Видно, неспроста Поэт избрал своим орудием убийства цианид. Именно так его жертвы проводят свои последние минуты жизни: они мучительно задыхаются, чувствуя, как отмирают все их органы.

Я выхожу на ведущую к дому дорожку. Мгновенно оживают датчики движения, отслеживая весь мой путь мимо этих смазливеньких мелких соцветий. Мир полон красивых вещей, за которыми скрываются жуткие, мерзкие секреты. Этот дом, это место и, возможно, даже эта женщина вписываются в данное понятие. Я всхожу на крыльцо и звоню в звонок. Жду несколько секунд и звоню снова. Затем еще раз.

Наконец шевелится портьера, и дверь приоткрывается. На пороге стоит Бекки Смит в спортивном костюме и майке; волосы растрепаны, глаза припухли.

– Вы? – вырывается у нее.

– С вами все в порядке?

Она складывает перед собой руки в защитной позе, типичной для того, кто что-то скрывает.

– Я в порядке. Что вам нужно?

– Произошло еще одно убийство.

Ее лицо напрягается, в глазах мелькает паника.

– Очень жаль, но какое отношение это имеет ко мне?

– Мне просто нужно подтвердить то, что ваш муж рассказал мне о прошлой ночи. Тогда можно будет закончить с этим для вас и для него. А также для ваших детей.

Она с трудом сглатывает.

– Мы были на вечере.

– Да, в кампусе. Я знаю. Он мне сказал, что между вами вспыхнула ссора; я полагаю, очень похожая на ту, что была сегодня вечером. Вы ушли и были очень расстроены.

– Я… да.

– Вы можете назвать причину вашей размолвки?

Ее зубы покусывают нижнюю губу.

– А что, это так важно?

– Во сколько вы вернулись домой?

– В восемь тридцать. Я знаю это, потому что отпустила домой няню.

– А во сколько вернулся домой ваш муж?

– Позже.

– Это во сколько?

– Не помню.

– Может, я смогу вам помочь. Он покинул мероприятие и поспешил следом за вами. Дома он был уже через полчаса после вас, то есть в районе девяти.

Опущенные ресницы дрожат, зубы на этот раз уже не покусывают, а буквально впиваются в нижнюю губу.

– Это так? – спрашиваю я с нажимом.

– Да, так. – Ее влажные глаза остро смотрят прямо на меня. – Все правильно.

Это ложь, которая разочаровывает; она делает ее соучастницей в том, что я еще не готова обратить против нее. Тем более что неизвестно, исходит ли эта ложь от страха, любви или вины.

– Это все? – спрашивает она. – Извините, я устала. Мне нужно укладывать детей, да и самой тоже ложиться.

– Позвольте мне взглянуть в свои записи.

Я хватаю свой телефон и делаю вид, что ищу информацию. Морщусь, поднимая на нее взгляд.

– Хм-м… Я тут кое-что попутала. Из университета он уехал в девять тридцать.

– А, ну да. Из-за всей этой суеты – няня, дети – время словно ужалось…

– Тут говорится, что домой он возвратился далеко за полночь.

Ее глаза зажигаются гневом:

– Вы что, со мной играете?

– Я просто хочу знать, где он был до часу ночи.

– Вам нужно уйти.

– Вы его боитесь?

В ответ – нервный смешок:

– Своего мужа я не боюсь.

– Два человека погибли насильственной смертью, а изначально работавший над этим делом полицейский пропал без вести.

Бекки неприкрыто ощетинивается, строптиво выпрямляя спину и плечи:

– Почему вы подозреваете моего мужа?

– Вы знаете почему.

– Он…

– Опасен. И я не хочу, чтобы вы или ваши дети стали следующими. Вы ведь знаете, что, покрывая его, сами становитесь соучастницей его преступлений?

Она сухо сглатывает.

– Мне ничего не известно ни о каких преступлениях.

Я лезу в сумку и, достав набор, показываю ей палочку-аппликатор:

– Прекрасно. Тогда вы не будете возражать против теста на ДНК?

В ее глазах что-то скрытно мелькает – кажется, страх. Я задела ее за живое.

– Мне нужно поговорить с моим адвокатом.

– Зачем? Вы кого-то убивали?

– Никого я не убивала. А вам нужно уйти.

Она пытается закрыть дверь. Я это улавливаю.

– Если вы опасаетесь…

– Отпустите дверь.

– Миссис Смит…

– Пусти! – выкрикивает она с ожесточением, и на этот раз я отпускаю дверь. Она хлопает перед моим лицом.

Звонит сотовый; опять Лэнг.

Трубку я беру, уже идя по дорожке.

– Он едет обратно. Сматывайся.