Текст книги "Поэзия зла"

Глава 32

Лэнг встает, уперев руки в бока.

– Ты это чувствуешь как бы нутром, верно?

– Верно. Пока он очередным убийством не подтвердит мою правоту, остается надеяться на чутье.

– А в чем, кстати, его отличие от других?

– Ну как тебе сказать. – Я с видом безнадежности развожу руками. – Во-первых, у него способности. Затем, он все продумывает заранее. И дает нам знать: сделать все он может хоть сейчас, несмотря на то что мы толчемся рядом.

Мой голос набирает громкость, и Чак прикрывает дверь; при виде этого я слегка сбавляю децибелы.

– Далее, он точно знает, что делать. Действует как по науке. Набил руку. Готов ко всему.

Я вслух декламирую оставленное им четверостишие:

 
Кто смеется в зубах у ненастья,
Тем не менее чая сквозь тьму
Отыскать среди звезд тропку счастья,
Где б Хозяин явился ему.
 

– Он над нами потешается. А себя видит божеством, до величия которого мы, простые смертные, никак не дотягиваем.

Лэнг фыркает.

– Спесь – вот что его погубит. Так всегда бывает с этими двинутыми ублюдками.

Чак успел вернуться и снова стоит с другой стороны стола.

– Что еще я могу сделать из того, что пока не сделано?

– Давай отмотаем назад, – предлагает Лэнг. – Сосредоточимся на том, что он – планировщик. Независимо от того, как быстро грохает своих жертв, он все равно остается верен типажу и не склонен убивать кого-то в месте, которое никогда раньше не посещал. Значит, в какой-то момент он побывал и в книжном магазине Саммера – до той ночи, когда с ним расправился.

– Может быть. – Я киваю. – Или даже сделал это столько раз, что довел систему до совершенства. И частью этой совершенной системы является то, что он никогда не рискует быть замеченным дважды.

– Он засветился с тобой и в том книжном магазине.

– Может быть, я стоила того, чтобы рискнуть?

Лэнг морщится.

– Мне не нравится, как это звучит.

– Добавлю в тему, – подает голос Чак. – В связи с убийством Саммера проверены близлежащие камеры и парковки. Не найдено ничего, что могло бы нам как-то пригодиться.

– Что-то мне это напоминает. – Я усмехаюсь. – У Саммера камеры тоже были отключены. И по моим он сработал четко.

– Ваше жилищное управление назвало кое-кого из обслуживающего дом персонала, – говорит Чак. – Мы их сейчас пробиваем. Будем сличать с любым, кто появится в привязке к делу Саммера.

Я двигаюсь дальше, размышляя вслух.

– Образец ДНК Ньюмана мы сегодня не получили – не было возможности. Что, если попросить протестироваться его жену?

– Можно обработать и ее, и его, – говорит Лэнг. – Мне это по душе, только нужно признать очевидное: у нас нет ДНК, с которой эти анализы можно было бы сравнить.

– Если мы не можем увязать его с этим объектом, нужно найти другой, где он еще не был так искушен, как теперь. Тот, где он мог оставить свою ДНК.

На это Чак досадливо машет рукой и плюхается на стул за столом.

– Об убийстве, где значились бы цианид или поэзия, мне ничего не известно. Ноль. Зеро. По крайней мере, здесь, в Техасе.

– Это ожидаемо. – Я пожимаю плечами, усаживаясь напротив. – Потому мы и запросили у федералов отчет по ВИКАП, который помог бы с более широким охватом. А пока мы ждем этого отчета, давайте поищем, кем этот тип был до того, как стал Поэтом.

Лэнг садится рядом со мной, и я объясняю гипотезу, которая у меня пока лишь формируется.

– Я думаю, чтобы так гладко убивать, не оставляя никаких улик, наш подопечный долго тренировался. И только теперь, достигнув статуса мастера, он оставляет за собой подпись: стихотворение. Своего рода экслибрис[6]6
  Экслибрис – книжный знак, наклеиваемый владельцами библиотек на книгу.


[Закрыть]. Думаете, вот это, про судьбу, было первым? Я сомневаюсь.

– Учитывая, что в половине случаев протоколы были полным дерьмом, возможно всякое, – возражает Лэнг.

– Или, может, он каждый раз видоизменял подпись, – рассуждает Чак.

– Тоже не исключено, – соглашаюсь я. – Лично я сейчас вся сконцентрирована на поэзии, потому что поэтические чтения вроде Саммеровских – это особый вкус, и то оставленное стихотворение не было чем-то, вынутым наобум из шляпы. Оно говорит о подлинном знании искусства поэзии. Работать нам предстоит на текущем месте преступления, но мыслить нужно шире, с выходом на прошлые места, где преступник мог оставить ДНК, другое стихотворение, или, как сказал Чак, тип подписи.

– Но по такой логике, – замечает Лэнг, – преступления до того, как появилась подпись, были преступлениями, где его мастерство было скромнее.

– До того, как он заделался небожителем и Поэтом, – заключает Чак.

– Совершенно верно, – соглашаюсь я. – Нам нужно искать нюансы на нынешнем месте преступления. Какой-нибудь другой вид яда или подозрительное самоубийство, но жертвы все равно должны укладываться в пределы академического круга: студенты, преподаватели, литературоведы… Это его епархия. Там мы можем выйти на след Поэта, хотя ранняя версия может выглядеть не совсем так, как нынешняя. Нам также нужно выяснить, где он был. Какие поездки совершал последние, скажем, пять лет?

Лэнг отвергает пятилетний коридор.

– Давай уж возьмем лет десять. Эти уроды начинают смолоду. – Он переводит взгляд с меня на Чака. – Я свяжусь с детективом, который занимался пропавшей девочкой из его приемной семьи.

У Чака звонит мобильный.

– Один из наших стажеров только что прибыл с фрагментом записи с камер. Я ее как раз жду.

– Это мое, – оживляюсь я. – Давай-ка лучше я займусь.

– Что-нибудь еще? – спрашивает Чак. – А то у меня сейчас целых пять стажеров: двое запланированных и трое новичков, на которых я просто не рассчитывал. Давайте-ка их к чему-нибудь привлечем.

– У тебя стажеры растут, как сорняки из задницы, – ехидничает Лэнг. – Что за нашествие и как скоро они исчезнут?

– Университет Остина, специальная факультетская программа по уголовному праву. Но так они загружают нас впервые, да еще без предупреждения…

Меня охватывает неприятное чувство; я представляю всех этих студентов, сидящих на семинаре у Ньюмана.

– Без предупреждения? Когда у тебя появились все эти стажеры?

Чак собирает несколько листов и засовывает их в папку.

– Один из них – Кент, мой давний помощник. Затем – Луиза, для вас. И тут сегодня днем как снег на голову сваливаются еще трое неучтенных. Спрашивается, куда их девать? А тут вы материал в самый раз подкинули… Ну, я заморачиваться не стал и сразу усадил их работать, как раз перед вашим приходом.

Лэнг чертыхается и мечет в меня красноречивый взгляд.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Что он определенно работает быстро? – спрашиваю я. – Да, именно это.

– Подлый ублюдок, – цедит Лэнг. – Он использует их и их задания, чтобы за нами следить.

– Не столько следить, сколько опережать, – поправляю я. – А заодно путать нам карты.

Руки Чака ложатся на стол.

– Погодите. Я что-то не понял. О ком идет речь?

– О Ньюмане, – отвечаю я. – К тебе они свалились с его кафедры, причем вскоре после того, как мы закончили его допрашивать.

Чак бледнеет.

– Они… они работают на Поэта?

– Ой, какой ты прозорливый, коллега, – саркастически кривится Лэнг.

У Чака отвисает челюсть.

– Бог ты мой… Все они прошли предварительную проверку. Потому им и дали допуск. Я никогда… это не может… я не думал…

– Ты права, – глядя на меня, перебивает его Лэнг. – Он думает, что уже одержал над нами верх.

– Он не просто думает, что уже победил. Он над нами насмехается. Эти стажеры не знают, что они здесь по указанию убийцы. Он их просто использовал, чтобы отправить нам послание. Мы до него добраться не можем, а он до нас может, когда и как захочет, причем в любой момент.

– Вот почему он прошлой ночью стоял у тебя под дверью.

– Да, – сдавленно выговариваю я. – Именно поэтому он там и стоял.

Глава 33

Чак взвивается как ужаленный:

– Я должен сейчас же от них избавиться!

– Да сядь ты. Погоди, – одергивает его Лэнг.

Глаза Чака расширены от волнения. Он садится, хотя все еще не может успокоиться.

– Вот так, хорошо, – комментирует Лэнг. – Теперь давай обсудим наши ближайшие шаги.

Чака опять прорывает:

– Они мне сказали, что пришли по душу детектива Сэм Джаз – прямо так и сказали! Их сюда явно подослал Поэт. Я понял: они подручные убийцы. А может, даже и сообщники. Они могли…

Я вмешиваюсь, пока он не задохнулся от собственной паники:

– Чак, никакие они не убийцы. У нас нет даже фактического подтверждения, что их прислал Ньюман. Ты, кстати, можешь провентилировать это дело?

– Сегодня уже поздновато.

– Да просто взять и спросить.

– Хорошо, спрошу. Этого достаточно?

– Пока да, – отвечаю я. – Давай, задай им вопрос.

Чак берет трубку и с поспешностью нажимает кнопку связи.

– Привет, Лори, – здоровается он, когда кто-то на другом конце выходит на связь. – Тебя кто прислал работать к детективу Джаз? Хорошо, спасибо. – Он вешает трубку. – Ньюман Смит. Ну что, шлю их обратно?

– Пока нет, – повторяю я. – Постой, притормози на минутку.

Щеки у Чака красные, как томаты.

– Они работают на убийцу.

– Ньюман их использует, как обычно поступают психопаты, – спокойно объясняю я. – Им свойственно манипулировать и использовать людей.

Не следует за ним в эту кроличью нору и Лэнг:

– Я соглашусь с Джаз. Эти стажеры – просто фигурки, которые передвигает человек, считающий себя в некотором роде верховным существом. Нам нужно прямо сейчас обдумать, как повести себя с этими стажерами и каким посланием это будет для Поэта. Подожди, всего-навсего. – Его внимание переключается на меня. – Если мы их отошлем, то это будет один импульс. Если мы этого не сделаем, то будет другой. Это сводится к тому, как он отнесется к обоим и как на них реагирует. Он – убийца. Убийцы убивают. Итак, Джаз, я задаю вопрос, основываясь на твоем профиле: какой посыл заставляет его убивать из раза в раз?

Чак резко, с присвистом вдыхает:

– Если их отослать, он может совершить новое убийство?

– Да погоди ты! – сердито обрывает его Лэнг. – Помолчи минуту.

Чака я сейчас не замечаю. Я сосредоточена на том, что только что обозначил Лэнг, и обозначил правильно. Все сводится к пресловутому quid pro quo – «услуге за услугу». Ньюман ждет конкретного ответа, и этот ответ определяет, что мы получим взамен. Тяжесть дилеммы давит камнем. Это бремя, которое Лэнг сейчас взвалил на меня.

Встаю и подхожу к доске, где я написала профиль. Словно посторонняя, читаю написанные мною слова: «Организованный убийца. Планировщик. Интеллектуал».

Где же ответ? Он не приходит. И когда я снова поворачиваюсь к коллегам, во мне сквозит беспомощность.

– Как он отреагирует на наш ход с интернами, я не знаю. Знаю наверняка лишь то, что любой из них мог случайно проинформировать его об этом деле. Чак, отправляй их по домам. Мы с капитаном обсудим, как и какую дополнительную помощь тебе оказать. Я поговорю со своими контактами в ФБР и прокуратуре; посмотрим, какие ресурсы есть у них для нас.

Дверь распахивается, и в комнату врывается капитан – шерсть дыбом, когти наружу, глыбы мышц напряжены – медведь, думающий нас задрать, пока не пикнули. Дескать, не жить вам всем. Лэнг с Чаком машинально вскакивают, и теперь мы просто стоим и таращимся, чувствуя между собой и шефом гудящую волну напряжения. Сейчас откроет по нам пальбу, только успевай уворачиваться.

– Что-то мне подсказывает, разговор здесь идет о Ньюмане Смите? – иезуитски любопытствует он.

– Вам о нем известно? – хмурюсь я в ответ.

– Да, черт возьми! И что у него есть мощная адвокатская поддержка, леди и джентльмены. Вы не могли меня хотя бы предупредить, прежде чем отправляться с наручниками за одним из крупнейших доноров мэрии?

Теперь уже завожусь я, и не на шутку:

– При всем моем уважении, капитан, я не помню, чтобы мне вручали список доноров мэрии с разрешением убивать, когда им заблагорассудится. И уверяю вас, что в моем умозрительном резюме Ньюмана Смита не указано «профессор», «донор» и «убийца». А только «профессор» и «убийца», и то пока гипотетически.

– Учитывая этот ваш сарказм, детектив Джаз, – рычит на меня капитан, – я понимаю, почему Ньюман конкретно выделил вас. Вы ему не нравитесь.

– А что, убийце должен нравиться детектив, хватающий его за руки в очередном убийстве? – огрызаюсь я в ответ.

Колючий взгляд, теперь полностью предназначенный мне, и только мне, приобретает темный, адский оттенок гнева.

– Не испытывайте меня, Джаз. – Его голос низок и тяжел, как смертоносная пуля. – Результат вам, боюсь, выйдет боком. У вас есть против него конкретные доказательства?

– Пока нет, но…

– Тогда держитесь от него подальше, черт возьми! – рявкает он как приказ.

Чак прочищает горло и поднимает руку – ни дать ни взять робкий школьник перед учителем, но страх перед убийцей перевешивает.

– Капитан?

Взгляд, который капитан бросает в его сторону, полон нетерпения, граничащего с язвительностью:

– Чем обязан, Чак?

– Ньюман прислал со своего курса стажеров и сказал им прикрепиться к детективу Джаз.

Как будто это спасет меня и нас, или перестанет действовать в угоду мэру и Ньюману.

Капитан, как и ожидалось, отмахивается:

– Адвокат уже поставил меня об этом в известность. Это их способ лишний раз напомнить нам о многочисленных уровнях опеки нашего отдела. Реагируйте на это сообразно.

– Убийца с манией величия, у которого мэр пляшет на ниточках, – кисло усмехаюсь я. – Просто загляденье.

– Хватит, детектив Джаз! – рыкает капитан и с резким разворотом выходит из комнаты.

После секундной паузы Лэнг делает шаг вперед:

– Я с ним поговорю.

– Не надо, – я преграждаю ему путь к двери. – Лучше я.

И бросаюсь вслед за шефом, прекрасно понимая, насколько рано я вышла из отпуска и как запросто меня могут турнуть домой. Но мне все равно. За эту работу я взялась не для того, чтобы мной помыкал капитан, – и уж тем более серийщик, прячущийся за своей невинной семьей и деньгами.

Глава 34

Час поздний, персонал уже почти покинул здание, отчего путь капитана к кабинету проходит беспрепятственно. У меня, впрочем, тоже: я несусь следом, стуча каблуками по коридору, наперегонки со своей горячностью. Вот я уже непосредственно за ним, в то время как он входит к себе в кабинет – небольшое пространство, куда он не успевает закрыть дверь. Да, собственно, и не пытается. Он знает, что я здесь.

К тому моменту, как шеф огибает свой стол, я уже стою перед ним в позе уязвленной добродетели.

– Капитан. А я уж думала, вы не такой, как мой отец.

Он взирает на меня с тем же показным высокомерием, какого я ждала бы от Ньюмана. Мой отец высокомерно себя не вел, но я напоминаю себе, что и честностью он тоже не искрился. Невольно возникает вопрос, не принадлежит ли и Мур к породе тех, кто нечист душой.

– Как вас понимать, детектив? – осведомляется он мрачно.

– С каких это пор мы отпускаем на волю убийц только из-за того, что они кидают политические подачки?

– Вы устроили сцену в университете.

Я смеюсь, но смех этот недобрый.

– В самом деле? Я их так много устраивала за свою карьеру?

– Вы только недавно оправились после потери отца.

– Вот как? Вы списываете мое поведение на стресс в связи с утратой – дескать, она не в себе, обычно она была тихая? Так, что ли? По-вашему, я теперь что, сама не своя?

Шеф чуть заметно поеживается (да-да, я это вижу), хотя это не мешает ему нанести контрудар:

– Вот и сейчас вы ее закатываете.

– Я обороняюсь, чего мне по логике делать как бы и необязательно. Я здесь в своих стенах, и вообще заслуживаю более уважительного отношения, чем все это. И я не устраивала никакой, даже малейшей сцены с Ньюманом во время опроса. Если он это так подал, то он лжец. За всем этим происходит нечто большее, чем вы успели понять. Хотелось бы знать почему.

– Я ведь тоже там был, – подхватывает успевший подойти Лэнг, прикрывая за собой дверь. – Обо мне он вроде как не упоминал?

– Нет, Лэнгфорд, – подтверждает капитан, – этого он не делал. Очевидно, ты на сей раз держал рот на замке.

Лэнг презрительно фыркает.

– На случай, если вы не знаете меня и ее, я не из спокойных. В сравнении с ней. Этот козлина играет с ней в игру. Ее соседка видела, как он прошлой ночью ошивался рядом с домом. Проник в подъезд и стоял у нее под дверью бог знает сколько времени.

Капитан резко переводит взгляд на меня:

– Это правда?

– На записи с камер фигурирует мужчина в бейсболке и худи с капюшоном, – говорю я. – Мы полагаем, что это был он.

Шеф напрягается лицом:

– То есть четкой уверенности у вас все же нет. А мы не можем что-то предъявлять ему без доказательств. Это базовый полицейский постулат.

Он прав. Против Ньюмана у нас нет ничего, кроме его своекорыстия и надменности, но ни то, ни другое не объявлено вне закона. Не числись Робертс пропавшим без вести, я тотчас приступила бы к работе, исходя из того, что Поэт – это он. Но Робертс пропал. Данный разговор не может закончиться без касательства этой темы.

– Выслушайте нас, капитан, – говорит Лэнг. – Джаз взялась за это дело – мы за него взялись, – когда Робертс покинул город настолько резко, что это показалось подозрительным.

Молодчина Лэнг. Вышел на верный путь как раз там, куда нам нужно направить этот разговор. Но тут же с него и съезжает.

– А затем у нас было то противоречивое интервью с Ньюманом, – продолжает он. – Той же ночью какой-то тип ошивается под дверью Джаз, и нам сдается, что это он следил за ней в ходе ее утренней пробежки.

Так мы самопроизвольно возвращаемся к отсутствию доказательств и моим внутренним ощущениям, которые тоже из категории недоказуемого, то есть снова по нулям.

Взгляд шефа возвращается ко мне:

– Теперь вы.

Я уклоняюсь от той части, где реально не видела, чтобы кто-то за мной следил.

– Мы собрали доступные записи с камер наблюдения, где проходит мой маршрут пробежки. Сейчас я как раз собиралась приступить к просмотру.

Между тем Лэнг делает разворот обратно к Робертсу:

– Изначально, капитан, детектив Джаз приняла дело от Робертса. Теперь Робертс пропал без следа, а с Джаз творится вся эта чернушная хрень.

– Ну, пропавшим он еще не числится, – шеф досадливо морщится. – На появление в Хьюстоне ему отводилось две недели.

– Телефон у него не подает признаков жизни, – замечаю я. – А исчезновение внезапное и полное. Что-то здесь не так, капитан. Что он сказал, когда подавал рапорт о переводе?

Лицо Мура напрягается.

– Он перезванивал. Работа в Хьюстоне его уже ждала.

Он смотрит между нами, жесткие черты его лица пронизаны скрытым беспокойством, которое он не готов выдавать.

– Вы не проезжали мимо его дома?

– И даже заезжали туда, – признаюсь я. – Хорошая новость в том, что он собрал вещи и уехал. Это подтверждает идею об уходе по собственной воле. Хочется верить, что именно так оно и складывалось.

Лэнг подбирается ближе, к краю разделяющего нас стола, наэлектризованная атмосфера вокруг которого сменяется более спокойной, конструктивной.

– Вам будет полезно услышать, что о том убийстве Саммера расскажет Джаз.

Капитан бросает на меня строгий, полный недоверия взгляд, но я не тушуюсь и излагаю все. Мои теории об убийце, которого я теперь именую «Поэтом», включают профиль, который облекает Ньюмана гладко, как зимняя перчатка, которая всегда удачно прячется, и ее не найти. Временами в мой рассказ вклинивается Лэнг и чем-нибудь его сдабривает – скажем, странноватым поведением жены Ньюмана. Свой отчет я заканчиваю словами:

– Я связалась с ФБР и попросила составить профиль в подтверждение моего, а также пробить через ВИКАП.

– У вас тут, оказывается, не только болтология, – задумчиво произносит капитан Мур, – но и вполне серьезный подход…

Ремарка насчет «болтологии» звучит оскорбительно, но я напоминаю себе, что излишне чувствительна к этому человеку, который заменил моего отца.

– Подход, который не помешал бы мэру, – говорю я с усмешкой. – Нам лучше поймать этого убийцу сейчас, пока по городу не протянулась цепочка трупов, а пресса не начала винить нас в верхоглядстве из-за того, что он типа политический донор.

Капитан сжимает челюсти так, что как бы ненароком не хрустнули, а затем удивляет своим ответом:

– Согласен. Приму это к сведению. А по Робертсу объявлю тревогу. – Он поднимает подбородок, медленным взглядом рассматривая Лэнга. – Что делается для того, чтобы найти Робертса?

– Ищем, – слегка теряется тот. – Все это время, не переставая. Думаю сейчас возобновить работу и найти фирму по переезду, услугами которой он пользовался.

– А как быть с Ньюманом? – спрашиваю я, желая услышать от шефа отмашку, чтобы затем уже поджимать в плане содействия.

Капитан в ответ меряет меня тяжелым взглядом.

– Не знаю, наш ли парень этот Ньюман. Но мне не импонирует мысль о Робертсе как о пропавшем без вести, а также, как выражается Лэнг, «чернушная хрень» о том, что происходит с вами. Действуйте осторожно и осмотрительно. И следите за своей спиной. На вашей улице я выставляю патрули, и не вздумайте со мной спорить. Не переспорите. – Он смотрит на Лэнга. – А вы за ней приглядывайте.

Лэнг с готовностью кивает, а капитан устало встает из-за стола.

– От дежурства вы отстранены до особого распоряжения. Свои дела передадите Монро и Гонсалесу.

Я не спорю. Вместо этого настаиваю на большем:

– Нам нужны ресурсы. Помощь сотрудниками. Хотелось бы получить офицера Джексона, одного из первых, кто прибыл на место убийства Саммера.

– Пойду вам в этом навстречу, – соглашается Мур и кивком указывает на дверь. – Оба свободны.

От добра добра не ищут, и мы с Лэнгом предпочитаем без проволочек исчезнуть. Бодро направляемся к двери, но тут шеф окликает:

– Детектив Джаз.

Я останавливаюсь вполоборота и со спины слышу:

– Найдете на ваших записях Ньюмана – и я лично позвоню прокурору насчет выдачи ордера.

Понятно. Он говорит, что я ошиблась на его счет. Что его нельзя купить.

«Посмотрим», – отвечаю я мысленно.