Текст книги "Поэзия зла"

Глава 91

«Агент Джаз».

Примерно неделя уходит у меня на то, чтобы более-менее свыкнуться с такой манерой меня называть – из-за значка, хотя технически я не агент. Скорее «консультант Джаз», хотя звучит это не так романтично. «Агент Джаз»… В общем, мысль о работе в ФБР прорастает во мне все ощутимей.

На поиски той девчушки в Хьюстоне у меня уходит шесть дней. Похищена она вовсе не была. Просто ее родители пытались таким образом распотрошить своих богатых бабушку с дедушкой. В Остин я возвращаюсь с чувством выполненного долга; в своем «родном» полицейском участке я не общаюсь ни с кем, кроме Чака. По прибытии меня встречают новости о том, что моя квартира продана и сделка закрывается через три недели. Значит, самое время открывать охоту за новым жильем. И свой первый день по возвращении я провожу в поиске, который случайно иль нарочно выводит меня к симпатичному беленькому домику в два этажа, уединенно стоящему (что примечательно) невдалеке от дома Уэйда.

Наконец, около девяти вечера, я захожу в супермаркет и направляюсь домой, куда вскоре должен подъехать и Уэйд, чтобы за нашей трапезой из готовых блюд обсудить мое будущее. В ожидании его прихода я откупориваю бутылку красного, наполняю бокал и, повинуясь безотчетному влечению, подхожу к компьютеру у двери, который подключен к камере «наружки». Отсоединив проводки, отношу его к себе на диван для быстрого просмотра – непонятно чего и зачем. Возможно, потому, что после всей этой бодяги с Поэтом я за неделю первый раз дома.

Я как раз фильтрую запись за истекшую неделю, когда в дверь квартиры раздается стук (при наличии замков на подъездах такое было бы невозможно, но их всё не ставят и не ставят). Камера сейчас отключена, поэтому я вынуждена спрашивать по старинке, через дверь:

– Кто там?

– Эван, – отвечают снаружи.

Эван? Вот те раз… Какого черта?

Я приоткрываю дверь и вижу его там в джинсах и футболке, внешне расслабленным и непринужденным. Напряжение выдают лишь жесткие морщины у рта.

– Как вы здесь очутились и откуда вообще знаете мой адрес?

– Его мне дал ваш шеф, капитан Мур.

– Шеф? Что, черт возьми, происходит?

– Могу я войти?

Я остаюсь стоять в дверном проеме.

– Что происходит?

– Я бы все же предпочел войти. Дело крайне важное.

Во мне гнездится недоверие. Этот человек мне не нравится. Я хочу поскорей от него отделаться, поэтому отступаю на шаг, оставляя ему пространство для входа, но по минимуму. Он втискивается в квартиру и закрывает дверь. Я снова твердо встаю и скрещиваю на груди руки.

– Он вернулся, – понуро произносит Эван.

На секунду оцепенев, я спрашиваю:

– Вернулся кто?

– Поэт.

– В том расследовании я больше не участвую. И в последний раз, насколько я помню, у него отсутствовало полчерепа. Так что он мертв.

– Выяснилось, что Ньюман – не Поэт.

Нутро мне спазмом сковывает напряжение.

– Откуда вы знаете?

– Знаю потому, что он не просто вернулся, но еще и взывает к вам.

На это безумие я лишь оторопело моргаю:

– Что вы такое несете?

Вместо ответа Эван протягивает свой телефон, и я смотрю на снимок руки в перчатке, держащей листок бумаги. С цитатой, кажется, из Роберта Хайдена:

 
Нагой, он лежит в притемненной комнате,
Беспрерывно куря, одурманенный джазом,
Не сравнимым ни с чем —
Даже с медом любовной утехи.
 

От слова «джаз» мое сердце начинает учащенно биться.

– Очевидно, это сообщение было оставлено для вас, – говорит Эван.

Я озадаченно смотрю на него:

– Это было после смерти Ньюмана?

– Буквально этим вечером. Место преступления сейчас в активной разработке. Мы хотим, чтобы вы взглянули. Не мешкая. Прямо сейчас.

Поэтом был не Ньюман. Или, во всяком случае, действовал не один. А ведь я догадывалась… На каком-то уровне сознавала, но была как не в себе на этой волне грехов моего отца, которые заставляли меня ненавидеть его даже в минуты скорби о нем.

– В полиции я больше не работаю. И к делу касательства не имею.

– У вас нет другого выбора, кроме как быть его частью, – выдвигает аргумент Эван.

– Выбор есть, и еще какой.

– Поэт спрашивал о вас. Скольких еще он замыслил убить, прежде чем вы ответите?

– Ваша ремарка гадкая, и вы это знаете.

– Такова правда.

Мои зубы скрежещут от настоящей правды.

– Я считала, что это Ньюман. Какое мне может быть доверие сейчас, после того, что выяснилось?

– Насчет Ньюмана вы не ошиблись. Компьютер у него буквально забит отвратительным детским порно. Он избивал свою жену. В конце концов мог начать домогаться и до своих детей. А вы, в силу фокусировки, сумели уловить исходящее от него зло.

Но не то, которое было знакомым. Я должна была понять, что Ньюман – это не он. Если б можно было повернуть время вспять…

– Шеф хочет, чтобы вы вернулись, пусть даже в качестве консультанта.

– Он даже не попросил меня остаться в тот день, когда я ушла.

– Ой, – Эван досадливо отмахивается, – до того ли сейчас?

Он листает на своем телефоне снимки и показывает мне фото обнаженной молодой женщины, привязанной к стулу.

– У вас даже есть внешнее сходство. Если вы не доберетесь до него первой, он явится за вами сам. На этот раз я поддержу вас. Мы все это сделаем.

Она похожа на меня.

Я вспоминаю день, когда Лэнг сказал то же самое о Бекки Смит – как оказалось, с нулевым результатом. Делу это не помогло. Но Поэт – еще тот мешок со змеями. Он мною одержим. И придет за мной. Так что я не могу быть слабей себя прежней, чтобы уцелеть и одолеть его.

Дверь открывается, и входит Уэйд, все еще в своем рабочем костюме. Из пакета с едой в его руке исходят восхитительные ароматы.

– Эван? Какими судьбами? – Уэйд в легком замешательстве смотрит на меня. – Что происходит?

Я подбородком указываю на телефон Эвана. Тот пальцем активирует экран и передает его Уэйду.

– Вот, – указывает он. – Два снимка, спина к спине.

Уэйд смотрит на первый, перелистывает на второй, а затем переводит взгляд на меня.

– Поэтом был не Ньюман.

– Но чутье насчет Ньюмана ее не подвело, – торопливо вступается Эван. – Упрятать его у нас была куча причин, и, подозреваю, с собой он покончил, поскольку понял, что мы идем по его следу.

– Это было не самоубийство, – отсекаю я. – Я пыталась довести это до капитана, но он не стал слушать.

Уэйд ставит пакет с едой на столик, и мы втроем образуем круг переговорщиков.

– Получается, его убил Поэт? – спрашивает он.

– Поэт – чистоплюй, – замечаю я, – а смерть Ньюмана – явное тому противоречие. Для него это был бы отход от правил. Измена самому себе. И я не говорю, что Поэт ее не совершил. Он умен. Отход от правил имеет свои, достаточно веские причины. В таком случае, что могло подвигнуть его на столь грубую расправу? Ньюман либо отвлекал на себя внимание, которого хотел сам Поэт, либо же был частью плана, нам не понятного. – Что понятно, так это его одержимость вами, – заключает Эван. – Нам нужно, чтобы вы вернулись и сделали то, что нужно вам: поставить крест на его начинаниях.

– Я облегчу эту задачу для всех, – вторгается Уэйд. – Дело я забираю под свою юрисдикцию. И поскольку у Сэм теперь контракт с ФБР, ее я ставлю руководить следствием. – Он пытливо смотрит на меня: – Если вы за это возьметесь, агент Джаз.

Спина у меня невольно распрямляется, и я киваю. Поэта ко мне, видите ли, тянет… Что ж, он меня получит, во всей моей красе. Не замутненной эмоциями. Получит по полной и обломает себе зубы.

Глава 92

По дороге к месту происшествия Уэйд в обход капитана звонит шефу полиции, сообщая, что ФБР берет под свой контроль место преступления и все связанные с этим дела, и что я беру руководство над его детективами. Разговор у них резкий и лаконичный, после чего Уэйд уходит в молчание. Иными словами, от крестного отца мне ничего приятного не светит. Как же мало на деле значит этот квазиродственный титул, во всяком случае – применительно к шефу полиции Остина! Насчет деталей я Уэйда не пытаю: такой эмоциональной реакции с моей стороны шеф больше не заслуживает. Сосредоточиться нужно на деле и на женщине, которая этим вечером лишилась жизни и заслуживает к себе справедливости.

Через несколько минут Уэйд ставит свой «мерсовский» пикап у парковочного счетчика в квартале от места, вне зоны скопления людей и правоохранителей.

Место преступления – комплекс из полудюжины таунхаусов, с навесами перед фасадом и отдельными задними двориками. Район в целом веселый и распахнутый кампусу – с кафешками, барами, ресторанами и даже предприятиями, расположенными в небольшом округлом районе, в каких-нибудь трех кварталах от школы.

Утверждать наши полномочия я оставляю Уэйду, и он, предъявляя значок, объявляет, кто здесь главный и перед кем нужно отчитываться. У Уэйда к этому имеется свой подход. Он принимает на себя ответственность и командование, но не в такой дерзкой, высокомерной манере, как Эван. При обходе он не устает повторять то одному, то другому работнику:

– Делайте, ребята, свое дело, и все будет тип-топ. А мы здесь для того, чтобы оно у вас лучше получалось.

Конечно, не все агенты ФБР такие, как Уэйд; бывает, попадаются и эдакие индюки, что корчат из себя полубогов (вероятно, одна из причин, почему я подчас берусь за такие дела неохотно). Сейчас, видя Уэйда в работе, я вспоминаю, что от нас самих зависит, как нам говорить и держаться, и даже как жевать жвачку. Как консультант, я всегда могу взять и уйти.

Мы пересекаем двор и поднимаемся по лестнице на симпатичное крылечко, где на страже стоит офицер Джексон. При полной укомплектовке полицейских сил и значительном количестве офицеров его присутствие смотрится как-то не к месту.

– Я вижу, обязанности охранника даются вам лучше при моем отсутствии, – подначиваю я.

– Детектив Джаз, – лыбится он, – вас нам очень не хватало.

– Агент Джаз, – поправляет Уэйд. – Теперь она у нас в качестве агента, курирующего место преступления.

Вообще-то я не более чем консультант и предпочла бы таковой оставаться, но отступать бессмысленно.

– Как так получается, что вы все время оказываетесь на местах преступлений Поэта? – интересуюсь я.

Вопрос хоть и с подколкой, но Джексон не подает виду.

– Мне позвонил детектив Лэнгфорд. Он снова собирает нашу команду.

Хороший ответ. Зачетный. Во всяком случае, пока.

– Криминалисты уже на месте, – докладывает Джексон. – Медэксперт тоже.

– Хэйзел?

– Да, – он кивает. – Детектив Лэнгфорд ее тоже позвал.

Джексон кого-то подзывает, и нам с Уэйдом выдают куртки.

– Вам они понадобятся.

Потому что дом скорее всего превращен в ледник. Сложно представить, зачем Поэт подмораживает своих жертв, кроме как из желания поистязать. Он хочет их страдания, и, видимо, в его представлении это единственный способ пытки, дающий бескровный результат.

– Дайте-ка угадаю, – говорю я, надевая куртку одновременно с Уэйдом. – Анонимный звонок о преступлении?

– Совершенно верно, – подтверждает Джексон.

– Что известно о жертве? – спрашивает Уэйд.

– Ава Ллойд. Двадцать три года. И что интересно, с учетом нашего знания о Поэте, изучала английский язык и литературу.

И, видимо, тоже чем-то оскорбила поэзию.

Я киваю, и мы с Уэйдом оба натягиваем перчатки. За дверями нас встречает жестокий холод комнаты. В центре гостиной стоит Лэнг, рядом с ним – Хэйзел, оба в форменных куртках, и оба осматривают привязанную к стулу обнаженную женщину.

Лэнг, по своему обыкновению, травит какую-то байку и, похоже, не замечает нашего присутствия за самозабвенным рассказом:

– Летит как-то один мужик до Нью-Йорка. Заняться нечем. Ну, он и решает завязать разговор с соседом по сиденью: «У меня, мол, есть отличный анекдот про фэбээровцев. Хотите, расскажу?» Сосед говорит: «Между прочим, я сам агент ФБР». Мужик ему: «Хорошо, в таком случае буду рассказывать ме-е-е-дленно».

Скорее всего, он знает, что мы здесь. Я исподтишка бросаю взгляд на Уэйда, который ехидно ухмыляется:

– Вот же задница. Годы его не меняют. – Он прочищает горло. – Детектив Лэнгфорд!

Лэнг поворачивается и теперь ухмыляется нам.

– О, агент Уэйд Миллер. – Его взгляд перекочевывает на меня. – И агент Джаз… Извините, не знал, что вы здесь.

Хэйзел отворачивается от тела, чтобы поздороваться.

– Рада вас видеть, детектив… в смысле, агент Джаз. Поздравляю.

– Спасибо, Хэйзел. Было бы с чем… Что-нибудь есть?

– Есть ноль без палочки, – она вздыхает. – Этот человек не оставляет за собой ни-че-го.

– Такой же результат и у криминалистов, – вторит ей Лэнг. – Но в этом убийстве есть одно интересное отличие.

Косым кивком он подзывает нас подойти, и мы вместе останавливаемся перед телом некогда красивой брюнетки. Отравив свою жертву, Поэт затем использовал что-то, похожее на помаду – скорее всего, ее помаду, – для того чтобы намалевать на лице женщины большущую букву «U».

– Похоже, он хотел, чтобы мы увязали его с убийствами в Хьюстоне и Браунсвилле, – поясняет Лэнг. – И, опять же, он нашел способ избежать неряшливости, которая, как ты говоришь, ему не по нраву.

– «U» значит «недостойная».

– Вопрос в том, – говорит Лэнг, оглядывая меня, – кто именно здесь «недостойный». Ты как думаешь, Джаззи: не адресовался ли этот стишок тебе, а не ей?

Глава 93

Я стою у кафе невдалеке от дома, где тело Авы Ллойд дожидается визита детектива Джаз. Поправка: агента ФБР Саманты Джаз. Агент. Мне нравится звучание этого нового титула. Он ей идет. Придает больше властности, больше свободы. Ее и агента Уэйда Миллера я сопроводил в район, где в доме по-прежнему находится замерзшее тело Авы Ллойд. С расстояния я наблюдал, как она спешит к толпе и скрывается за желтой лентой. И вот теперь я стою здесь, прямо перед кофейней, потягивая эспрессо и наслаждаясь хаосом, который, я знаю, только она расценит как идеальный порядок.

Интересно, догадалась ли она, что холод – это часть кары грешника? Поняла ли, что они у меня сидят голые и замерзающие, в то время как я заставляю их делать выбор между жизнью и смертью? То есть между таблеткой или выстрелом в голову…

Конечно же, все выбирают таблетку. Они верят, что это дает им шанс выжить.

Но это не так.

К сожалению, мое пребывание здесь жестко ограничено. Я подхожу к урне и выбрасываю туда свой стаканчик, в размышлении о необходимом прогрессе. Прогресс, что начался с исхода Ньюмана Смита, послужившего определенной цели – барьеру между мной и агентом Джаз, когда она еще была не готова узреть меня в себе. Человек, избавиться от которого по наступлении срока было легко и приятно: растлитель малолетних, которого, я знал, агент Джаз сочтет недостойным. Она так и поступила. Но оказалась не готова вынести финальный вердикт – вечную кару, которая ему уготована. Прогресс, как видно, требует времени.

К осуждению она относится вполне спокойно, но все еще не применяет надлежащее наказание. Чему-то противится. Однако это придет к ней примерно так же, как она сегодня вечером пришла ко мне. Агент Джаз выбрала Дэйва. Книга выбрала Аву. Выбор был не случаен, и для нее настало время пройти полный круг. Открыть глаза и увидеть меня таким, каким ей должен представать мой привычный образ.

В нескольких кварталах припаркован мой «БМВ». Я забираюсь в него и совершаю короткую поездку в Южный Остин, где сейчас в захудалом трейлерном парке обитает Ричард Уильямс. Ему я должен заплатить за убийство Ньюмана, а нынче вечером я запланировал для него еще и небольшой бонус, которого он никак не ожидает. Потому что он тупой ублюдок. Задрипанные трейлеры разбросаны по всему парку, и я, как уже бывало дважды, заезжаю в лесок непосредственно за его трейлером и оставляю в условленном месте (дыра в дереве) деньги, а также нынешний дополнительный приз – бутылку элитного виски.

Припарковавшись за одним из соседних трейлеров, откуда видна дверь Ричарда с табличкой «Аренда» в окне, я выхожу из машины и направляюсь к багажнику, где меня ждут причиндалы моего судейства. Волосы я заправляю под тугую шапочку, а на брови и ресницы наношу слой воска – застраховаться от случайного выпадения волосков. Под снятой рубашкой на моей груди и руках нет ни единого волоса. Жена говорит, что я ей таким нравлюсь – к чему лишать ее этого удовольствия? Перчатки в кармашке свернуты и всегда на месте. Через голову я натягиваю стерильный балахон, а снизу поверх штанов надеваю бахилы. Затем достаю из багажника одноразовый телефон и набираю номер Ричарда.

– Кто это? – недоверчиво спрашивает он, хотя прекрасно знает. Ну а как же. Он ждет меня и денег, которые я с радостью пожертвую, чтобы покончить с ним и с проблемами, которые он собою являет.

– Задание считаю выполненным, – объявляю я. – А за хорошую работу я оставил тебе еще и дополнительный подарок.

– Подарком будет день, когда ты заплатишь мне еще и за убийство той девки. Джазухи-младшей.

Мои губы сжимаются от греховности его слов, которые лишь подчеркивают, что заканчивать с ним нужно поскорей.

– Довольствуйся тем, что я оставил для тебя сейчас.

Прервав связь, я вынимаю сим-карту и заливаю ее водой из бутылки, после чего бросаю в мусорный мешок на дне машины.

Не проходит и минуты, как Ричард выскакивает из своей двери и скорым шагом направляется за своим призом. Как только он исчезает из виду, я тихо пересекаю местность и вхожу в его трейлер через заднюю дверь, которую он никогда не запирает. Здесь я забираюсь в свободную комнатушку и жду; щелка в двери позволяет полностью видеть игрушечных размеров жилую зону и кухню. Ричард быстро возвращается и вскоре уже сидит за кухонным столом, выложив на стол наличные и пистолет. Мой подарок он хлебает прямо из горлышка, даже не заметив, что колпачок свинчен. Подмешанное мной снотворное действует быстро, и через несколько минут он отключается.

Я выхожу из комнатки с тюбиком припасенного суперклея, который выдавливаю на пистолет и на руку Ричарда, смыкая их воедино. Когда сталь прочно прикрепляется к коже, я кладу обе его руки на стол. Тюбик клея помещаю рядом со стопкой денег. Нужно, чтобы выглядело так, будто он сделал это сам, словно ему не хватало денег для счастья. Когда все готово, я засовываю ему под язык пару таблеток кислоты, купленных мной на границе; таблеток с добавлением кое-чего еще. Это «кое-что» хорошо известно на улицах и не будет выглядеть чересчур подозрительно. Оно не раз приканчивало других, сегодня прикончит и Ричарда. Мне эта операция обходится недешево, но деньги здесь не имеют значения. Я благословлен финансовой свободой, позволяющей мне осуществлять мои суды. Наконец, высыпаю горсть таблеток на стол – то же снотворное, что и в бутылке. Таблетки, которые плохо смешиваются с кислотой.

Если я проделал все исправно – а это именно так, – то полиция решит, что он пытался набраться храбрости покончить с собой из пистолета, но вместо этого прибег к передозировке. В отношении убийцы полицейского они поверят всему. Для них главное, чтобы он умер. Тем более если станет известно, что этот самый пистолет он использовал для убийства детектива Робертса. Если только они Робертса когда-нибудь найдут. Та речонка, где Ричард его притопил, не совсем подходит для семейного отдыха.

У меня звонит сотовый. Учитывая поздний час, я недовольно поджимаю губы, но достаю трубку из кармана. Наверное, жена. Да, точно.

– Привет, милая, – торопливо говорю я.

– Как там предложение? Продвигается?

Это предложение – значимый проект, который я для своей компании уже закрыл, но она этого не знает, полагая, что я в эти минуты тружусь над презентацией в «ПауэрПойнт».

Ричард начинает содрогаться в конвульсиях. Красота. Он умирает.

– Уже почти закончил, – говорю я, – думаю выдвигаться. У тебя как, найдется утром время прочитать?

К моей досаде, Ричард начинает дергаться, издавая какой-то гортанный клекот. Я выхожу из зоны рикошета. Не хватало еще, чтобы какой-то кретин застрелил меня в последние мгновения своей жизни.

– Само собой, – говорит жена, – так и сделаю. Я знаю, насколько важен для тебя этот контракт.

Она неуверенно смолкает, затем снова подает голос:

– Что там за шум?

– Да уборщик, – приглушенной скороговоркой отвечаю я. – Поет, дурачина. Тоже мне, Стиви Уандер… – Я заговорщически понижаю голос: – Наверное, думает, что он хорош. Но я так не считаю.

Она смеется.

– Само собой. Торопись в свое гнездышко.

– Сейчас, еще с полчасика. Что-нибудь взять по дороге?

– Уже полночь, милый. Просто езжай домой.

– Да ты что? Я и не знал, что уже так поздно… Все, люблю. И скоро выезжаю.

Я убираю трубку обратно в карман. Ричард замирает. Я проверяю его пульс. Его нет, но изо рта клочьями свисает мерзкая пена. Такой неряшливости я не предугадывал, однако эти издержки необходимы для заметания следов и расчистки пути для последующего, истинного суда и кары.

Здесь в целом все кончено. Я хватаю телефон Ричарда и набираю 911.

– «Девять один один», что случилось? – слышится в трубке голос диспетчера.

Держа телефон на отлете, я задавленно сиплю:

– Помоги-и-те… Риверсайд, трейлерный парк…

Адрес я им не даю – просто роняю трубку на пол и ухожу.

Возвращаюсь к машине и отъезжаю, но паркуюсь на одной из боковых улиц, откуда видна стоянка трейлеров, и жду машину «скорой помощи». На прибытие у них уходит десять минут. Мои дела здесь завершены. Остается только подыскать укромное место, где можно обстоятельно упаковать мои реквизиты судии и избавиться от случайного мусора.

Ричард Уильямс мертв. Издох негодяй, убивший отца агента Джаз. Теперь она может отрешиться от этого и сосредоточиться на своем будущем. Мои подношения агенту Джаз неисчислимы.