Текст книги "Поэзия зла"

Глава 53

В итоге мы с Лэнгом оказываемся в баре, что в нескольких минутах ходьбы от моей квартиры. В это время патрульная машина без знаков следит за Ньюманом. Получилось, что Лэнг съездил за ним в магазин за молоком и туалетной бумагой, на что сам Лэнг рождает шутку:

– Мы так близко, что его даже сер пробирает.

Классно. Я обожаю Лэнга за это.

Сейчас мы сидим рядом, как в гнездышке, если считать таковым угловой закуток. В динамиках сладко страдает Гарт Брукс, а на стене помаргивают неоновые контуры Техаса. Мы в это время с ленцой прикидываем, сколько нам осталось жить после звонка Ньюмана мэру, а мэра – нашему капитану. Я потягиваю «Халапеньо-мартини» с огурчиком.

– Ты-то там не был. Была я. Так что обоих сразу не порешат.

– Мы же команда, Джаззи, – говорит Лэнг, прикладываясь к своей «Короне». – Жить вместе, помирать вдвоем.

– Как все же здорово, что ты сегодня там оказался.

– А меня вот цепляет, что ты во мне усомнилась. Не доверила. Нет чтобы просто сказать: «Чувак, я сегодня двигаю туда». Что же случилось с нашим «жить вместе»?

– Это ты так рассуждаешь, а я – нет.

– Джаз…

– Случился мой отец, Лэнг. Он раздвинул границы добра и зла и, когда зло победило, потянул на дно нескольких хороших людей.

– Да. Двое детективов слетели с должностей по окончании служебного расследования. Но они не пошли бы ко дну, если б были безгрешны.

– Ага. А с ними пятеро патрульных… Давай-ка сменим тему.

Лэнг изучает меня долгим взглядом, а затем говорит:

– Я ведь разговаривал с капитаном в Хьюстоне.

– Вот как. И что?

– Он знал Робертса по полицейской академии. Тот ему в самом деле звонил и просил работу. Вот, собственно, и всё.

– Ты думаешь, позвонить его заставил Поэт?

– Или же Робертс пытался сбросить с себя того, от кого мог убегать.

Я понуро вздыхаю.

– Что-то у нас тема как будто и не меняется… Ты все еще думаешь, что это может быть связано с моим отцом?

– Я не знаю. Твой отец в своих грехах никогда никому не признавался.

– А ему и незачем. – Я отпиваю половину своего бокала. – Мне много чего крестный нарассказывал.

– Ого… Шеф поворошил грязное бельишко насчет твоего отца?

– Ну да.

– Это когда же?

– За несколько дней до того, как отца не стало. Шеф хотел удостовериться, что я чиста, прежде чем дерьмо угодит в вентилятор. Я готова была рвать и метать. А еще я растерялась. Я ведь его уважаю. Он – семья. Мой отец был ему как брат. Я пыталась удержать все в себе, но не получилось. Потому в ночь его гибели я на него и набросилась. Как говорится, столкнулись лицом к лицу.

– Черт. Я думал, ты подслушала разговор своего отца и поняла, что он нечист…

– По сути, так и вышло. Шеф прокрутил запись, на которой мой отец празднует убийство подозреваемого.

– Надо же… Почему ты об этом не говорила?

– Чтобы ты, не ровен час, сообщил в отдел внутренних расследований? – Я допиваю коктейль. – Я же сказала: мне было неловко. То есть отец, прости господи, был по-своему похож на Поэта. С тем же «комплексом бога». Если он не мог совладать с плохим парнем легально, то изыскивал способ прижать его как-нибудь иначе. И для достижения цели начал завязываться не с теми людьми.

– Это с кем же?

– С теми, кто вне закона, – говорю я, констатируя вроде бы очевидные вещи. – Хотя что теперь толку… Он мертв. Дело по нему закрыто. Что же до Робертса, то мог ли он, работая на отца, насолить кому-то так, что на кону оказалась его жизнь? Теоретически возможно. Почему бы нет? А могло ли это совпасть по времени с нынешним, еще горячим делом? Вполне. Но как о моем отце мог узнать Ньюман?

– Мэр? – осторожно предполагает Лэнг.

– ОВР[8]8
  ОВР – Отдел внутренних расследований.


[Закрыть] допустил бы, чтобы это дошло до мэра?

– Капитан Мур относится к нему без симпатии. Но если мне не изменяет память, твой отец был с мэром на короткой ноге?

– Да, это так. И хочешь верь, хочешь нет, но тогда я считала, что это хорошо. И даже полезно.

Лэнг иронично фыркает:

– Полезно, как бурбон с молоком… – Затем проявляет снисхождение и уходит с темы о моем отце. – Немного о другом. Тут Чак пытался нащупать связь между твоим отцом и этими делами. Вышло по нулям.

Звонит мой сотовый. Я бросаю взгляд на экран, и сердце тревожно екает.

– Моя жилищная контора. – Гляжу на часы. Уже почти полночь. Нажимаю кнопку связи: – Детектив Саманта Джаз.

– Здравствуйте. Это Табита из офиса.

– Привет, Табита, – здороваюсь я, глядя на Лэнга. – Час уже не ранний. Вы очнулись от дурного сна и хотите поделиться чем-то увиденным?

– Да нет… Но в каком-то смысле да. – Она издает нервный смешок. – Извините. Вышло как-то несуразно. Попробую сначала. У нас здесь новый ведомственный охранник, сегодня первый день на дежурстве. Один из жильцов обратился к нему и сказал, что несколько минут назад в ваше здание зашел неизвестный мужчина.

– Незнакомец в моем подъезде, – говорю я поверх трубки, доводя происходящее до Лэнга.

Тот, ругнувшись, встает и кидает на столик деньги.

Я уже подхватываю сумку и делаю то же самое. Когда мы направляемся к двери, спрашиваю у Табиты:

– Вы можете примерно описать его?

– К сожалению, нет. Это произошло только что, и честно сказать, я спала, когда поступил этот звонок. Сейчас пытаюсь во всем разобраться. Может, это не более чем буря в стакане, но миссис Кроуфорд так нас всех взбаламутила, что жильцы превратились немного в параноиков. Однако из соображений безопасности мы все равно позвонили в полицию.

– Пускай ваш охранник ждет меня у моего подъезда, – говорю я, выходя на улицу. – Я сейчас буду.

Глава 54

По дороге к моему дому Лэнг вызывает в поддержку дополнительный патруль и указывает искать мужчину в худи с капюшоном и бейсболке. Описания незваного гостя у нас, понятно, нет, но можно предположить, кто это может быть. Видимо, своим визитом к Ньюману я навлекла на себя неприятности, и он теперь пытается отыграться на мне по максимуму. Далее Лэнг звонит патрульным, которые вели наблюдение за Ньюманом, и я улавливаю пару обрывков его разговора.

– Вы его прошляпили! – орет на них Лэнг. – А вот сходите и проверьте мою правоту, потому что я прав! Всё!

Дав отбой, он цедит с рассерженным видом:

– «Следить» означало «следить». Или я требовал чего-то непосильного?

На подъезде к моему зданию мы застаем уже прибывший патруль, который сейчас разговаривает с охранником. Двое полицейских – оба лысые, один крупный, второй мелкий. С этим лысым дуэтом я совершенно не знакома, да и времени на это сейчас нет. Лэнг читает мои мысли, переходя напрямую к делу.

Он показывает свой значок:

– Детектив Лэнгфорд. – И указывает на меня: – Детектив Сэм Джаз.

Тот, который крупнее, оторопело моргает:

– Я думал, Сэм – это мужчина…

Я отмахиваюсь от этого коммента, который уже набил оскомину и случался в моей жизни так часто – еще до моей службы в полиции, – что я на него не реагирую. Сейчас я сосредоточена на своей работе. Точка. Оглядываю охранника – коренастого латиноса, которому на вид слегка за тридцать. На бэйдже написано «Дэниел». На руке татуировка «ТС», то есть «Техасский синдикат». Банда, стало быть. Ладно, к этому Дэниелу – вернее, к Даниэлю – у меня еще будут вопросы, но позже.

– От кого поступил звонок? – осведомляется Лэнг.

– Я только знаю, что от кого-то из жильцов, – Даниэль пожимает плечами. – А меня вызвала офис-менеджер.

– Вы, – я также указываю на офицеров, – или кто-нибудь из вас видел того человека?

– Нет, – отвечает Даниэль за всю группу. – Мне позвонили, и я пришел. Обыскал здание, но никого не увидел. А когда вышел, полиция уже ждала.

Я откидываю куртку и упираю руки в бока.

– Хоть какое-то описание у нас есть?

Даниэль отвечает, снова один за всех:

– Мне сказали, что он в худи с капюшоном и бейсболке.

Лэнг немедленно указывает полицейским, от которых толку пока нет:

– Ступайте на поиски.

Они послушно исчезают, а я сосредотачиваюсь на Даниэле:

– Позвоните в офис и разузнайте, кто первым подал сигнал.

На этом я от него отворачиваюсь, рассчитывая на содействие вопреки гангстерской татуировке, и указываю Лэнгу на мой подъезд:

– Надо бы взглянуть на запись с камеры, установленной Уэйдом.

Лэнг без слов открывает дверь; я вхожу первой и поднимаюсь по узким ступеням. Возле квартирной двери мы оба хватаемся за оружие, не вытаскивая его наружу. Я проверяю ручку: дверь заперта, что, впрочем, ничего не значит: незваный гость мог запереть ее за собой изнутри.

Я осторожно ее отпираю и кладу ключи в карман. Лэнг даже не думает посторониться; входит первым, а я за ним. Пока он обходит квартиру, я ставлю сумку на пол и опускаюсь на колени рядом с компьютером, который Уэйд оставил на столике при входе. Приступаю к просмотру записи. Вот он, здесь. Мужчина в худи с капюшоном. Стоял у моей двери, повернувшись ко мне спиной.

Лэнг заканчивает обыск, убирая оружие в кобуру. Я нажимаю «пробел»; изображение замирает на паузе.

– Он есть на записи, снова у меня под дверью.

– Это был не Ньюман, – говорит мне Лэнг.

– Как же не он, когда он? – изумляюсь я.

– Ньюман дома. Патрульный постучал в дверь с проверкой. И тот сам ее открыл.

Глава 55

Я бросаю взгляд на запись, на застывшее изображение мужчины в худи; по спине у меня пробегает холодок.

– Но это же Ньюман, – растерянно настаиваю я. – Ньюман на записи с моей камеры безопасности. То, что он в момент проверки оказался дома, ничего не значит. Он был здесь и метнулся домой. Все просто и ясно.

– Сколько он пробыл здесь на камере?

– Полчаса. Такой вот смелый и лихой. Ушел с час назад.

– И как же он сумел добраться до Уэстлейка? – озадаченно спрашивает Лэнг.

– Так ведь в запасе у него был целый час, и дороги свободны, – выдвигаю я аргумент.

– Представляешь, какой путь ему бы пришлось проделать? Час гнать машину, затем вбежать к себе в дом… – Перечисляя, Лэнг загибает пальцы: – Затем раздеться, лечь с женой в постель, поцеловаться или поругаться – уж как там у них заведено, – и все это до того, как постучала полиция. Жена по-любому стала бы допытываться: это же подозрительно – муж врывается в дом, кидается в кровать, а затем сразу же в дверь ломятся копы…

– Может, они спят порознь. Так и удавалось ускользать Убийце Золотого Штата[9]9
  Джозеф Джеймс Деанджело (также известный как Убийца из Золотого Штата, р. 1945) – американский серийный убийца из Калифорнии, насильник и грабитель, который убил по меньшей мере 13 человек в период с 1979 по 1986 г., подверг сексуальному насилию ок. 50 человек с июня 1976 до июля 1979 г., а также совершил более 100 краж со взломом; пойман в 2018 г. благодаря анализу ДНК.


[Закрыть].

– Или же это не он, – предполагает Лэнг, – а тот тип, что убил твоего отца. Его ведь до сих пор не нашли. Это не мог быть он?

– Той ночью он мог меня прикончить. Но даже не попытался. И с чего ему так надо мной издеваться? Он даже не стал насмехаться над моим отцом, который засадил его в тюрьму. Нет, это не он. С чего это вообще пришло тебе в голову?

Лэнг проводит рукой по волосам.

– Вся та история с Робертсом. Твой отец: вот что у вас с ним общего. И того козла, что убил твоего отца, мы так и не поймали.

– Общее у нас с Робертсом – дело Саммера. Ты даешь Робертсу себя отвлекать, а возможно, это именно то, на что рассчитывает Поэт. Что может быть надежнее для отвлечения правоохранителей, чем похитить одного из них?

В проеме открытой двери появляется Даниэль.

– Звонок анонимный, – сообщает он. – С неустановленного номера. Звонил мужчина.

Мой взгляд устремляется на Лэнга:

– Одно к одному. То же, что и вчерашний звонок. Это одно и то же лицо.

Даниэль кивает на компьютер с застывшей картинкой:

– Вы его засняли на камеру?

Я невольно напрягаюсь, оттого что этот парень не из полиции и я его не знаю. От слова «совсем». Даниэлю пора на дежурство, я собираюсь с ответом, но Лэнг пока не готов к тому, чтобы с ним распрощаться.

– Даниэль, – обращается он, – скажи-ка мне вот что: как это ты устроился охранником с такой вот татухой на руке? Давно из банды?

Спина Даниэля чуть заметно напрягается.

– Полицейские в основном и не знают, что значат эти буквы. А вообще я уже давным-давно оттуда ушел.

– Интересно, когда? – присоединяюсь я. – Насколько я слышала, конкретно эта банда славится своей жестокостью.

– Когда мне было восемнадцать. То есть пятнадцать лет назад. Сразу после того, как шмальнули моего папашу.

– Он тоже был в банде? – предполагаю я.

– Он меня туда и втянул, – подтверждает Даниэль.

Что в принципе не редкость. Эти дети следуют за своими отцами, братьями и сестрами в свое беспросветное, гибельное будущее.

– Это было в Сан-Антонио, – продолжает он. – После меня отправили сюда, в Остин, к моей бабушке. А уж она придала моей заднице форму.

Все звучит вполне логично, но мне для разъяснения этого не хватает.

– А где твоя мать? – интересуюсь я.

– Умерла, когда мне было двенадцать. От передоза.

Тон голоса ровный, лицо непроницаемое, но чувствуется отзвук боли ребенка, потерявшего мать.

Не проявляет сочувствия и Лэнг:

– Иными словами, у тебя закрытое досье несовершеннолетнего.

– Прощупываешь, приятель? – Даниэль мрачновато усмехается. – Да нет, дел на мне никаких.

– И все же ты робокоп, а не настоящий полицейский? – Лэнг прищуривается.

– У меня подруга беременная. Здесь я на подработке. Где-то с месяц.

– А основная работа какая? – уточняю я.

– Монтажник в «Делл». – Пальцы Даниэля вжимаются ногтями в ладони. – Такое ощущение, что вы меня мурыжите как фигуранта. А что я сделал? Сидел себе на дежурстве, вон даже униформа на мне…

Лэнг кивает на его татуировку:

– Эта банда, которую ты на себе рекламируешь, – сборище убийц. Поэтому такой знак на коже всегда будет привлекать к тебе внимание.

Даниэль черствеет лицом и, когда из недр подъезда доносятся шаги, цепляется за возможность слинять:

– Ну, мне пора.

Он отступает в коридор, а в мою квартиру входит Уэйд; но я все еще сосредоточена на Даниэле.

Этот наш разговор меня беспокоит. Но разве не в этом потаенный замысел Поэта, маячащего в худи с капюшоном у моей двери и под окном спальни Дэйва? Чтобы я на каждом углу видела монстров?

Хотя нет, не монстров. Он хочет, чтобы я повсюду видела его.

Глава 56

ТРЕМЯ МЕСЯЦАМИ РАНЕЕ

Я сижу в конце барной стойки заурядного мексиканского ресторанчика, в котором капитан Джереми Джаз болтает со смазливой блондинкой-официанткой вдвое моложе себя. Он то и дело касается ее руки и окидывает ее декольте томным масленистым взором – таким, который женатому мужчине надлежит приберегать для своей жены. Его предосудительное поведение, в сущности, неудивительно. Изрядную часть своей жизни я провел, наблюдая, как он все глубже и глубже погрязает в греховности – до такой степени, что мне кажется, будто я наблюдаю за своим собственным отцом.

Я потягиваю текилу с лаймом – напиток, честно сказать, не из любимых. От своего апробированного ассортимента я отклоняюсь редко (в известном есть толика безопасности), но мне хочется, чтобы все в этой ночи было запоминающимся и уникальным. Эта ночь, уверенно ждущая своего предназначения: расцвести в роскошную, ядовитую розу суда, к которому все идет.

И вот, будто заслышав, что я шепчу ее имя, ядовитая роза входит в ресторан – детектив Саманта Джаз; будущее, ступающее путями, неисповедимыми ее отцу. Плечи сердито вскинуты, над ними ореол противостояния, грехи отца на ее языке.

Через зальчик она направляется к его загородке. Красавица: небольшая, но точеная, с длинной каштановой гривой волос и пронзительно-зелеными глазами, способными обезоруживать или зачаровывать, в зависимости от обстоятельств. Навыки, которые она, безусловно, отшлифует в ходе своего обучения. Вот она устраивается в кабинке отца, лицом ко мне, и я настраиваюсь на зрелище.

Как сказано в шекспировском «Венецианском купце»: «Да, несомненно: все грехи отцов ложатся на детей».

Глубинная, непреложная истина. Мы наследуем грехи своих родителей, но нам самим решать, каким образом мы позволим им влиять на наше поведение. Саманта доказала, что ее отец утонет в крови собственных грехов, не затронув ее. Мы – она и я – живем своим предназначением защищать грешников, которыми является все человечество, посредством пророчеств и истин великих слов. Но, хотя это и правда, из этой защиты бывают исключения. А любой, кто встает между судьбой и Повелителем Слова, коим являюсь я, или находящейся под моим покровительством Самантой, должен быть устранен.

Рядом со мной на табурет взгромождается тип в шапочке на лысой голове. Я поворачиваюсь лицом к бару и допиваю свою текилу, неброско продвигая по стойке конверт с наличными. Боковым зрением чутко наблюдаю, как тип открывает его и заглядывает внутрь, начиная пересчитывать купюры с беззвучным шевелением толстых губ. По неизбежным причинам, сегодняшний вечер будет весьма суматошным, но эта его часть лежит не на мне. Здесь пальма первенства принадлежит моему приблудному гостю. Это перст судьбы. У нас общая ненависть к Джереми Джазу. Этого человека он обрек на десять лет тюрьмы, при этом держа в своей рукотворной темнице и Саманту. Тип ничего не говорит. Что нужно делать, он знает. А также что делать после того, как все закончится: куда идти, как укрыться. Сейчас он беззвучно встает и выходит из ресторана – подготовиться к тому, что произойдет этим вечером несколько позже.

В жизни Саманты Джереми Джаз выполнил одну сущностную задачу. Он открыл своей дочери глаза, что было совершенно необходимо. Чтобы защитить себя, она должна была ясно различать грех во всех местах, где он прячется и рядится в чужое обличье. Грех может притворяться хрупким, милым, честным, чистым, умным; подчас даже родительским, хотя ни в коем случае не является ничем из перечисленного, являясь одновременно всем.

Бармен наполняет мой стакан по новой, и я продолжаю потягивать текилу, наслаждаясь жаркой терпкостью, скользящей вниз по горлу и согревающей грудь. Сегодня вечером жар или озноб проберет и ее, но бремя, которым угнетал ее этот человек, падет с ее плеч. И она станет только сильнее. Мы станем сильнее.

Глава 57

Уэйд входит в квартиру и закрывает за собой дверь.

– Я разговаривал с патрулем, так что насчет происшествия в курсе. Что-то мне не нравится внимание, которое этот парень тебе уделяет. А, Сэм?

– Не переживай, – кисло склабится Лэнг. – Этот дом теперь под присмотром: жилконтора наняла какого-то бандоса. Мы теперь даже не знаем, Поэт тот тип или нет.

– Ерунду городишь! – Я раздраженно поворачиваюсь к Лэнгу. – Это он прошлой ночью пасся под окном у Дэйва. Или ты думаешь, что это был убийца моего отца?

Уэйд стоит у журнального столика, на который поставил свой кейс.

– Тихо, – жестом семафора отстраняет он нас. – Я насчет чего-то не в курсе?

У Лэнга звонит мобильник, и он, с недовольным бурчанием взяв трубку, уходит с ней на кухню.

Уэйд сосредотачивается на мне:

– Что тут у вас происходит?

– Лэнг думает… – В эту секунду жужжит мой мобильник, и я недовольно морщусь. – Ну вот, теперь у меня.

Доставая трубку из кармана, я по определителю вижу, что звонит Табита.

– Управляющая. Надо ответить, – вполголоса говорю я, нажимая кнопку связи. – Да, Табита? Что нового?

– Мне сказали, что соседние дома полиция проверила. А еще я попросила охранную компанию поставить с завтрашнего вечера еще одного человека. Код замка тоже поменяют. Только, говорят, не раньше следующей недели.

– Прекрасно. Спасибо.

– Пожалуйста. Что еще нужно сделать? Надо же взять это под контроль. Мы думали, дело в одной только безопасности. А оказалось, что нет…

– Первым делом прошу вас дать мне с утра записи с камер.

– Безусловно, так и сделаю.

Закончив разговор, я кладу трубку на стол, а Уэйд в это время снимает куртку, думая подзадержаться.

– Патруль обошел дом: все чисто! – кричу я Лэнгу.

– Да знаю, – он высовывается из кухни. – Сейчас только с ними разговаривал. А что можно сделать, чтобы у тебя в холодильнике стояло пиво?

– Принести свое, – отвечаю я, занимая место на диване.

Лэнг снова исчезает, и я лелею мысль, что он сейчас отправится домой под душ. Уэйд подтягивает стул и усаживается рядом.

– Ну давай, делай апдейт, – требует он. – Начни с того, что за заноза сейчас в заднице у Лэнга, а не с того, что их там иногда не бывает.

– Мы сидели в «Дьюисе», принимали потихоньку на грудь. Тут позвонила управляющая: кто-то сообщил ей о странном человеке в моем подъезде. Звонок был анонимный, в точности как тогда, когда нам сообщили о смерти Дэйва.

– И Лэнг зол на полсвета, что не допил пивас?

– Скорее, на весь, – округляю я, прежде чем продолжить: – Сразу после сообщения о посетителе патрульные постучали в дом Ньюману для проверки. Тот открыл им лично. И Лэнг на этом основании считает, что у моей двери был не он.

– Добраться домой у него просто не было времени, – подает голос Лэнг, входя в гостиную с бутылкой вина и тремя бокалами.

– Он снова стоял у твоей двери? – спрашивает Уэйд. – Там ведь на кадрах должно быть указано время.

– Да, стоял, – подтверждаю я, – мы сейчас проверяли. И время отмечено. Добраться домой он в принципе мог.

– Да не мог он так быстро! – упорствует Лэнг, наливая вино.

– Мы уже это обсуждали, – говорю я, принимая бокал. – У него был целый час. Вполне достаточно, чтобы доехать до Уэстлейка. Лэнг же думает, что это тот тип, который убил моего отца, что вообще никак не вяжется. Исчезновение Робертса его сбивает. К убийству Поэта мы привязываем того кренделя в худи. Слушай, Лэнг, ты бы помылся, что ли… А то гулянкой с прошлой ночи несет.

Уэйд смотрит на нас обоих, делает глоток и ставит свой бокал на стол.

– Вместо того чтобы ввязываться в вашу драчку, я лучше найду другой предмет для обсуждения, ладно? – Он лезет в свой кейс и достает папку. – Вот. Пришел с подарками. У меня это сегодня проходило как тема занятия.

Я ставлю бокал на стол и пододвигаюсь к краю дивана.

– Отчет или профиль?

– Отчет. А завтра с утра я выкроил тебе в Сан-Антонио встречу с психологом.

Мне вдруг становится неловко.

– Я знаю, почему ты это сделал.

– Потому что тебе место там и с нами, – он улыбается. – И ты всегда с удовольствием участвуешь в командах профайлеров. А еще я договорился с парой криминалистов, чтобы они встретились с тобой и оказали поддержку. Хотя дело ведешь ты, поэтому сами решайте.

– Спасибо тебе. – Я принимаю папку. – Спасибо за все. А сам ты отчет просматривал?

– И не только я. Весь мой класс, вместе с лучшими новобранцами ФБР. Все приложились.

Я снова оживляюсь; даже Лэнг садится прямее, отставив свой бокал.

– И что? – спрашиваем мы в один голос.

– А то, – отвечает Уэйд, – что за последние десять лет по стране зарегистрированы сотни случаев смерти от токсинов. Но типы токсинов должным образом не документировались. При этом только в шести случаях тела привязывались к стулу, что так или иначе копирует нынешний стиль Поэта. Отдельно отмечены три случая, когда жертвы привязывались вместе с руками, а удушье наступало от пластиковых пакетов.

У меня на руках привстают волоски. Я была права. Он убивал и раньше. Тренировался, набивал руку. Учился охотиться и убивать, и поднаторел в этом деле до чрезвычайности. Окреп и заматерел. Но тем больше он будет сожалеть о том дне, когда исчез Робертс. Потому что именно в тот день появилась я.