Текст книги "Поэзия зла"

Глава 94

Уэйд остается на ночь у меня, в основном по причине измотанности, его и моей. Холодную пиццу из кулинарии мы в три часа ночи поглощаем буквально из пакетов, вслед за чем падаем в постель. Последнее, о чем я думаю, прежде чем нырнуть в омут сна, – это стих, оставленный во рту у Авы Ллойд. Такое впечатление, будто она разговаривала со мной:

 
Нагой, он лежит в притемненной комнате,
Беспрерывно куря, одурманенный джазом,
Не сравнимым ни с чем —
Даже с медом любовной утехи.
 

Через считаные часы я просыпаюсь по будильнику, но эти слова по-прежнему крутятся в моей голове, и не без оснований. Он назвал меня по имени. Эван прав. Он обращался ко мне. Джазовые ассоциации звучат в голове назойливым эхом, и я задаюсь вопросом, не является ли причиной одержимости Поэта мое имя.

Уэйд направляется в душ, а я накидываю халат и машинально иду следом, но вместо того чтобы чистить зубы, стою, опершись на фаянсовую тумбу перед зеркалом, и впустую гоняю по кругу мысли – так долго, что Уэйд за это время успевает принять душ. Оторопело моргнув, я вижу, как он уже стоит, опоясанный полотенцем.

– Почему он мною одержим?

– Я думал об этом под душем. Может, из-за твоего имени?

– Хм, – оживляюсь я. – У меня тоже была такая мысль. Но это выглядит слишком уж просто.

– Простым для кого? Для тебя и Поэта? Лично я даже не знал о взаимосвязи между джазом и поэзией, пока не встретил тебя, а ты не заговорила о своем дедушке.

Мой ум все еще нарезает суматошные круги.

– Джаз… Джаз… – бормочу я, и глаза у меня невольно расширяются. – Магазины винила, старые джазовые пластинки. Что, если он любит джаз и поэзию, как мой дед? Может, это то, что он мне внушает? Боже, даже думать не хочу, что он знает меня настолько хорошо, чтобы быть в курсе насчет этого… Уж лучше бы просто увязывал мое имя с поэзией.

– Такое вообще возможно?

– Возможно. Джазовая поэзия – это поджанр, так что да, такое возможно. Нужно, чтобы команда прошерстила музыкальные магазины.

Оттолкнувшись от тумбы, я исчезаю в спальне, где хватаю телефон и набираю Чака. Тот отвечает на первом же гудке.

– Ты правда вернулась?

– Да, – отвечаю я и незамедлительно задаю ему целевой ориентир, а также сулю в скором времени вагон шоколада.

По окончании разговора я тоже направляюсь в душ. Позже, уже в своем обычном облачении, пью на кухне кофе в компании Уэйда.

– Нам нужно поговорить, – произносит тот посреди затяжной паузы. – О нас.

– Чего тут говорить. Ты мой босс.

Уэйд кривится в невеселой ухмылке.

– Значит, ночевать у тебя я могу, а о себе мы даже говорить не можем? Я не собираюсь умирать на тебе, Сэм. Одного примера достаточно.

Он лупит враз по десятку нервов, натянутых струной.

– Никто не может от этого зарекаться, при нашей работе.

– То есть, если мы спим, едим и радуем друг друга вместе, но делаем вид, что мы не пара, это каким-то образом сделает нас невосприимчивыми к боли, если что-нибудь случится?

– Для меня это дело стало личным, Уэйд. Я вообще не должна была позволять тебе здесь оставаться. Что, если он придет за тобой?

– Тогда я его убью, и дело с концом.

Во мне вспыхивает гнев:

– А если он тебя убьет?

– Однако дилемма… – Он мрачно усмехается. – Притворство, что это не так, не облегчает смерти одного из нас. Но усложняет жизнь.

Раздается стук в дверь.

– Ты кого-то ждешь? – Уэйд морщит лоб.

– Нет, никого. Уэйд, послушай…

– Оставим это. – Он делает последний торопливый глоток кофе. – Мне пора.

И направляется к двери.

Я хватаю его за руку.

– Уэйд, ну погоди же! Давай пока разберемся с этим делом. Тогда всё и взвесим. Ну пожалуйста… Просто потерпи еще немного.

Он наклоняется и целует меня, но ничего не говорит. Я не знаю, что и думать, а когда Уэйд из кухонной зоны переходит в гостиную, мной овладевает рабская виноватая тоска. Я не хочу его терять, в этом все дело. Опасность того, что он будет со мною рядом, сейчас реальна, как никогда. Горя желанием повторить эту мысль, я в быстром порыве огибаю угол кухни, но Уэйда уже не перехватить. Я совсем забыла о стуке и о посетителе, а Уэйд в этот момент уже открывает дверь. Он чуть отступает, давая войти Лэнгу в его дневной униформе детектива – темных джинсах с голубым поло. В целом зачетно.

– С ночного поста? – Он лыбится на Уэйда.

Ну что за насмешки! Хотя Уэйд не из тех, кто ведется на такие подначки. Он взирает на Лэнга с легкой снисходительностью.

А вот я, в отличие от него, не толерантна.

– Лэнг, тебя еще здесь не хватало! – уперев руки в бока, хмуро встречаю я гостя.

– Представь себе, да. Именно меня. Поскольку я с вестями.

Уэйд поднимает ладонь в моем направлении:

– Ладно, созвонимся погодя.

– Погоди. Тебе тоже не помешает это услышать, – говорит Лэнг, закрывая дверь прежде, чем Уэйд успевает ускользнуть, и уже затем бросая свою бомбу: – Ночью нашли Ричарда Уильямса. Он труп.

Уильямс – тот самый зэк, что застрелил моего отца. Я с трудом сглатываю, вспоминая отцово лицо в момент того рокового выстрела.

– Где? – выдавливаю я из себя.

– Трейлерный парк возле Риверсайда, – отвечает Лэнг. – К руке Уильямса был приклеен пистолет, а на столе лежали кучкой деньги и «колеса». По словам тех, кто его видел, пистолет он приклеил к руке специально, чтобы не подвела. Но, видимо, струсил и вместо этого принял таблетки. А затем опять перебздел и позвонил в службу спасения, однако было уже поздно. Другие подробности мы уже вряд ли когда узнаем.

Я с трудом делаю вдох и вымученно, медленно выдыхаю. Где оно, чувство каких-то тектонических перемен в жизни? Ощущение того, что земля, черт возьми, уходит из-под ног? Ничего этого не происходит. Это опять один из моментов, когда задаешься вопросом: не становлюсь ли я чересчур холодна, отстраненна и расчетлива, похожа на убийц, за которыми сама же охочусь?

– Хорошая новость. Молодец, что зашел.

Передо мной встает Уэйд:

– Ты в порядке?

– В полном, – отзываюсь я. – И мотивирована на действия.

Он изучает меня одну долгую, напряженную секунду, которая еще раз доказывает прочность наших с ним отношений.

– Созвонимся, – кивает он наконец и поворачивается, чтобы уйти.

Я ловлю его за рукав:

– Уэйд. Ты знаешь…

– Много чего, – заверяет он, и в его голосе слышны нежность и понимание, каких еще недавно, на кухне, в нем не было.

И это придает мне решимости большей, чем когда-либо. Я должна поймать Поэта прежде, чем может погибнуть кто-нибудь из тех, кто мне близок и дорог.

Глава 95

Уэйд уходит. Лэнг – нет. И по его лицу я вижу, что он собирается затеять серьезный разговор. Вот почему на первом же слове – «Джаззи» – я его обрываю:

– Лэнг. Мне просто нужно его поймать. Вот на чем я хочу сосредоточиться. Это твое расследование. Команда в полицейском управлении Остина – тоже. Я же просто помогаю вам в ваших усилиях.

– Ты востребовала юрисдикцию.

– Потому что мы не собираемся быть пленниками мэра и его подручных. – Мысленно я делаю пометку поговорить с Уэйдом насчет погружения в неблаговидные дела градоначальника. – И чтобы ты тоже в этот плен не попал, – добавляю я. – Скажи мне, что тебе нужно. Я посодействую в обеспечении.

– Мы можем просто найти минуту и поговорить?

– В день известия об убийце моего отца нам лучше не разговаривать.

Лэнг отводит взгляд, а затем кивает.

– Хорошо. Справедливо. Вскрытие в три пополудни.

– Понятно. Встречаемся на месте.

– Хорошо, агент Джаз, – сухо бросает он. – Для протокола скажу: мы – хорошая команда. Мы хотим поймать этого типа. Называй меня обманщиком, лжецом или кем там еще, мне все равно. Меня волнует только то, что между нами просочилось это дерьмо. Быть моим другом тебе не обязательно, но начинали мы вместе. Давай вместе с этим и покончим, даже если это будет конец нашей спайке. Речь идет о поимке Поэта, а не о нас.

Он прав. Его предательство было личным, но никак не профессиональным.

– Согласна. Какой у тебя был план на это утро?

– С помощью ДНК мы его поймать не можем, так как он ее нигде не оставлял. Но ведь он приходил и уходил с мест преступления и должен был следить за своими жертвами. Патрульные уже опрашивают соседей и даже местных торговцев. Я собирался туда ехать и помогать.

– Двумя руками «за». Поехали.

Со стола у двери я хватаю свою сумку, не просматривая запись с камеры внешнего наблюдения.

– Можешь сама нас туда отвезти, – предлагает Лэнг нехотя.

– Не будь ребенком, – усмехаюсь я. – Водить мою машину ты терпеть не можешь, мое вождение – тоже. Так что едем на твоем «Мустанге».

– Который, по-твоему, нажит неправедным путем.

– Неправедным путем? – переспрашиваю я с усмешкой. – В отношении тебя это может означать весьма многое… – Смотрю на его небритые скулы. – Хотя из-за усталости тебе сейчас не до выкрутасов. Идем.

Открываю дверь и выхожу, ожидая его в коридоре. Лэнг выходит и закрывает мою дверь, а я запираю замки. Звучит забавно, но даже в этом мелком действии замечается, насколько мы с ним слажены и действуем в унисон. Мы – реально хорошая команда. Вот что сейчас важно.

– А я действительно терпеть не могу, как ты водишь, – поддевает Лэнг, вытаскивая из кармана ключи от машины.

– Тогда, может, мне наоборот стоит сесть за руль, – шучу я на пути вниз.

Как-то незаметно мы переходим к нашей обычной манере общения, и пока этого достаточно. На данный момент речь идет лишь о том, чтобы наконец схватить убийцу.

Глава 96

Через пятнадцать минут Лэнг паркует свой «Мустанг» через дорогу от дома Авы. Мы разговариваем с офицером Джексоном, который стоит там в карауле. Сдержанный жар набирающего силу солнца контрастирует с холодом выстывшего за ночь дома. Сейчас середина сентября, но к более прохладной погоде мы так и не приблизились, хотя подошли к праздникам. Хотелось бы, чтобы к праздникам закончилось и это дело. Подарок от меня этому городу. И моей семье. Меня преследует Поэт. А значит, преследует и их.

– По словам ее близкой подруги Келли, Ава часто посещала кофейню «Сумерки», библиотеку и кампус. Всё здесь, по соседству, – излагает Джексон с, как обычно, неподвижным веснушчатым лицом и плотной, четко очерченной линией рыжих волос. – В свободное от университета время работала из дома.

– А что за работа? – спрашивает Лэнг.

– Преподаватель английского и математики. Ну и… – Джексон колеблется.

– Что «и»? – резко спрашиваю я.

Джексон сжимает губы в нитку.

– Не хочу наговаривать, но у нее было много посетителей мужского пола.

– Вот же блин, – бурчит Лэнг. – Если это то, о чем я думаю, то наш список подозреваемых становится необъятным.

– Маловероятно, чтобы Поэт познакомился с ней через эскорт-услуги, – замечаю я. – Он педантично чист и сдержан, хотя, с другой стороны, скован семейной неволей. Так что мог практиковать такие вещи на стороне, хотя и не с кем попало. Если она осмелилась заговорить с ним о литературе и произнесла неверные слова, то это был ее конец. – Я перевожу взгляд с Джексона на Лэнга. – Кажется, неплохой ракурс. Но эту связь еще нужно установить.

– Я позвоню Чаку и технарям из ФБР, пускай этим займутся, – говорит Лэнг и осторожно смотрит на меня. – Или, может, ты хочешь позвонить своей команде?

– Ну что ты дуришь, Лэнг… – Я морщусь. – Звони куда надо.

Он улыбается:

– Обожаю, когда ты меня вот так покусываешь. Значит, дело на мази. Действительно похоже на добрые старые времена.

Это вызывает у меня невольную улыбку.

– Я пытаюсь выяснить, работала ли она в эскорт-услугах, – произносит Джексон, по-видимому, не обращая внимания на наш разговор.

– Нужно поговорить с ее лучшей подругой, – дает совет Лэнг. – Она-то знает. Только вряд ли захочет об этом сказать.

Я гляжу на Лэнга со смешливым недоверием.

– Тебе-то? Тебе она расскажет обязательно. Все красотки с тобой становятся на редкость разговорчивы.

– А что, и вправду… – Лэнг вдумчиво шевелит бровями и смотрит на Джексона. – Где она живет?

– Рядом с торговым центром «Домен». Но работает в центре, у какого-то сенатора в Капитолии.

– И при этом лучшая подруга девушки по вызову… – Лэнг иронично наклоняет голову. – Любопытно. Где может быть больше озабоченных, беспринципных кобелей, чем среди политиков?

– Вот уж точно, – фыркаю я.

На этой максиме Лэнг не задерживается. Он возвращается к Джексону:

– Сейчас берите еще одного офицера и начинайте копать вокруг кампуса.

Тот кивает и уходит.

– Я в кафе и библиотеку, – сообщаю я. – На вскрытие подъеду на такси.

– Да зачем? Я могу за тобой вернуться и захватить.

– Ни к чему. Думаю некоторое время провести на районе. С предыдущими убийствами я такого не делала.

– Хорошо, – соглашается Лэнг. – Позвони, если передумаешь.

Я киваю и, выйдя на боковую улицу, достаю коллаж из снимков, сделанных мной несколько недель назад. На них все жертвы, в том числе из других городов и штатов. К ним я добавляю фото Авы, имея целью спросить, знает ли здесь кто-нибудь какую-то из жертв.

За час я обхожу с десяток фирм и заведений, где некоторые говорят, что Ава им вроде как знакома, но на другие снимки реакция нулевая. Захожу и в кафешку, где беру себе кофе. Менеджер, мужчина на пятом десятке, Аву узнаёт, но больше никого.

– Вы видели, чтобы она здесь с кем-нибудь разговаривала?

– О, она была очень общительной, – подтверждает он. – И всегда с кем-то за разговором.

– Кто-нибудь был заметен с ней особенно часто? Или еще как-то привлекал к себе внимание?

– Кажется, еще одна девушка… Ее подруга. Они заходили к нам вместе.

– Вы знаете ее имя?

– Кажется, Келли… Хотя я здесь, сами понимаете, никаким боком.

Несколько минут спустя я стою снаружи перед дверью, потягивая свой белый мокко, и смотрю прямехонько на окна Авы. Ее дом отсюда как на ладони. Поэт пафосен и дерзок. Не стоял ли здесь и он, наблюдая за нами прошлой ночью? В разгар жаркого дня меня пробирает безудержная дрожь, и впервые за недели по мне скользит то самое зло, проникая глубоко под кожу.

Он здесь. Поэт здесь.

Меня ужасает то, что я это знаю. Что я сообщена с этим злом настолько, что чувствую его присутствие.

Глава 97

Это чувство неотступно гнетет и по дороге в библиотеку; настолько, что вынуждает меня набрать номер Лэнга.

Он отвечает на первом же гудке:

– Келли созналась. Они с Авой работали на частную мадам. Сейчас еду к ней пообщаться.

– Очень интересно будет тебя выслушать, но… Знаю, это звучит безумно, но сейчас я чувствую его где-то здесь, по соседству. Вызови сюда офицеров в штатском.

– Ты где?

– Только что вышла из кофейни и направляюсь к библиотеке.

– Сейчас распоряжусь и подъеду на огонек сам, – говорит он.

– Не смей. Если я права и он следует за мной, то ты попадешь в его поле зрения.

– Вот черт… Верно. Не нравится мне оставлять тебя там наедине с ним, без меня.

– Со мной пистолет, и я знаю, как из него стрелять.

– А еще колено, которым ты умеешь припечатывать.

– Только тех, кто этого заслужил.

– Или когда ты против того, чтобы другой человек высказался. – Ответа Лэнг не ждет. – Вскрытие через час.

За разговором я смотрю на часы: ого, уже два.

– Я и не знала, что уже столько времени натикало… Думаю, чего мне так есть хочется? Знаешь, Лэнг, вскрытие я пропущу. Обычная рутина, я о ней позже прочитаю отчет. Мне нужно остаться здесь, где, как мне кажется, скрывается убийца. Пришли мне сюда, пожалуйста, нескольких офицеров, а потом перезвонишь насчет Келли.

– Хорошо, раз уж ты сказала «пожалуйста».

Он уходит со связи, не прощаясь. Я бросаю взгляд через улицу и вижу там закусочную «Туча». Эту «тучную» сеть я обожаю, а потому спешу через улицу и захожу внутрь. Здесь непринужденно и не людно, а я, пользуясь возможностью, показываю персоналу фотоснимки. Результат нулевой, но сэндвич я тем не менее заказываю.

Пока я жду заказ, снова отзванивается Лэнг. Я отхожу к краю стойки и слушаю его доклад:

– Джексон и еще двое направляются к тебе в штатском, – говорит он. – На районе мы включаем ротацию. Есть также запись прошлого вечера с камер, на текущий момент охвачены с полдюжины разных структур. Если бы мы знали, как выглядит этот парень, кроме того, что он высокий и поджарый, или лысый и в парике, мы бы работали гораздо эффективней.

– Я знаю. – В животе у меня провертывается пресловутый жертвенный нож. – Это моя вина. Я слишком была сосредоточена на Ньюмане.

– Так ведь и я тоже. Хотя он тоже был гад еще тот… Обвинять себя бесполезно. Нам нужно найти Поэта. Вот и все.

– Верно. И мы это делаем. И сделаем.

На этом мы расстаемся, а я плачу за свой сэндвич с бутылкой воды, выбрасываю стаканчик из-под кофе и выхожу на улицу, снова ощущая за спиной знакомое зло. Сознавая, что Поэт следует по пятам, направляюсь в библиотеку. Это недалеко, и едва я в нее вхожу, как с плеч словно спадает тяжесть. Он остался снаружи. А я – внутри. Даже непонятно, утешает это меня или разочаровывает.

Я спешу к информационной стойке и показываю нескольким сотрудникам фотографии. Аву или кого-либо еще из них никто не признаёт, но к вечеру персонал здесь меняется. Надо будет снова сюда заглянуть.

А пока я решаю провести небольшое поэтическое исследование и спрашиваю, как пройти в раздел поэзии. Библиотека представляет собой красивое массивное здание с крыльями, расправленными наверху влево и вправо. Меня посылают на верхний этаж.

То, что я ищу, обнаруживается в уютном декоративном уголке на третьем уровне: столик с удобным кожаным креслом. Просто идеальное место для работы и перекуса (может, не вполне легальное, ну да ладно). Я подхожу к полке с томами поэзии, беру увесистую стопку и возвращаюсь с ней к столику. Здесь достаю свою еду и воду и, чувствуя легкое головокружение, вынимаю сэндвич с яичным салатом и, от души куснув, набиваю полный рот. Ммм… вкуснотища неимоверная. Очень напоминает яичный салат, который мне в детстве готовила бабушка.

Глава 98

Я принимаюсь листать книги в поисках чего-нибудь необычного, знакового, хотя что это может быть, сама не знаю. Здесь представлен, скажем так, базовый ассортимент, и любой, кто посещает занятия или просто увлекается литературой, может изучать в этих книгах что угодно и в каком угодно количестве. Не говоря уже о том, что Ава была частным преподавателем, который также использовал эти книги в аналогичных целях. В общем, все это не в помощь.

Попутно я перебрасываюсь парой слов с Уэйдом, который сегодня вечером вылетает по работе в Даллас. Нашей личной драме придется подождать, пока он вернется. Впору вздохнуть с облегчением. Нужно, чтобы Поэт удерживал фокус на мне и ни на ком другом. Разговор с Уэйдом окончен, а я все еще не спросила его насчет расследования в отношении мэра. Впрочем, вряд ли сейчас это актуально. Незачем ему копаться в подноготной Ньюмана. Ведь это теперь моя работа.

Взятые книги я возвращаю на полку и смотрю на часы. Новая смена только что прибыла. Я встаю и снова спускаюсь на стойку регистрации. С вечерним персоналом дела обстоят не лучше, чем с дневным. На снимках, которые я предъявляю, никто никого не узнает.

– А есть ли какие-то завсегдатаи в литературных секциях? В читальном зале?

Меня направляют к некоей Марии – женщине средних лет, которая ходит с тележкой для сбора и возврата книг на полки. Она просматривает снимки и решает, что Аву она, может, и видела. Но уверенности в этом у нее нет. На вопрос о постоянных посетителях – в частности, о мужчине – она тоже отвечает неопределенно:

– Тут у нас людей тьма. Все входят, выходят… Я их стараюсь не замечать.

Так я выхожу ни с чем под прохладный ранний вечер и решаю вернуться в то кафе, где сегодня впервые ощутила скрытое присутствие Поэта. Взяв свой стаканчик с кофе, на этот раз сажусь и просто наблюдаю, как люди входят и выходят. Буквально после нескольких глотков мне звонит мама.

– Ты не забыла, что на следующие выходные мы празднуем день рождения дедушки у него в доме?

– Вот как? Ты мне об этом не рассказывала.

– Здрасте. Дважды.

Я честно не помню, чтобы она об этом говорила. Более того, идти на эту вечеринку с Поэтом на хвосте я не хочу, но как не пойти? Дедушки в следующем году может с нами уже и не быть. О том, что я пропустила эту вечеринку, он вряд ли вспомнит, но я-то буду помнить об этом всегда.

– К тому же ты сейчас все равно не работаешь, – весело напоминает мама. – Так что не отвертишься.

О своей новой должности консультанта я ей не говорила. Надо будет рассказать. Допустим, к следующим выходным.

– Хорошо, мам. Я буду.

На этом разговор заканчивается, и на протяжении следующего часа я наблюдаю за людьми, которые входят и выходят. Постепенно начинает складываться вывод: публика здесь состоит наполовину из студентов, а наполовину – из сотрудников крупной технической фирмы через дорогу.

Где-то через час по телефону проявляется Лэнг:

– Мадам – ох и роскошная стерва!.. Список ее клиентов мы без отдельного расследования хрен получим. Сейчас еду в участок просмотреть данные, собранные Чаком по убийству Авы Ллойд. Хочешь присоединиться?

– Я все еще в ее краях. Думаю здесь подзадержаться. Все остальное наверстаю утром.

– Я беру пиццу. Короче, в десять у тебя.

Он уходит со связи. Я не перезваниваю. Сейчас у меня в мыслях система безопасности в доме Саммера; точнее, то, как Поэт очень уж легко в ней ориентируется. Камеры не работали и тогда, когда был застрелен Ньюман. Не в первый раз я задаюсь вопросом, не убил ли его Поэт из-за того, что Ньюман привлекал мое внимание больше, чем он.

Я встаю и решаю нанести визит в эту самую фирму, что через дорогу. На часах уже почти восемь. Вряд ли там кого-то можно будет застать, но чем черт не шутит…

Я спешу через улицу к четырехэтажному кубу из стеклопластика, с табличкой «Брукс энтерпрайз» при входе – респектабельная, хорошо известная в городе фирма. Удивляет то, как двери передо мной гостеприимно раздвигаются, и я вхожу в комфортабельный вестибюль с люксовыми бирюзовыми полукреслами для посетителей, картиной Томаса Кинкейда и элитной зоной ресепшена.

– Эй! Есть кто-нибудь? – кричу.

В вестибюль входит высокий мужчина в костюме – симпатичный, со светлыми волосами песочного цвета.

– Чем могу помочь? – спрашивает он учтиво.

Я ошеломленно сознаю, что этот человек мне не чужой. Я его знаю.