Текст книги "Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку"

– Клюет! – Вдруг заорал он мне прямо в ухо. – Тяни, клюет!

Что? Кого? Куда?

Я от растерянности чуть не выкинула удочку, но Дима, как всегда, вовремя подоспел на помощь: потянул, ловко вытащив из воды какую-то рыбешку, и взял ее прямо в руки. Ловко передав мне удочку, он освободил жертву от крючка.

– Ершик! – Пропел Дима ласково, протягивая мне рыбину, отчаянно открывавшую и закрывавшую рот.

– Отпусти ее! – Воскликнула я, умоляюще складывая ладошки. – Отпусти.

– Оставьте хоть кошке на жареху! – Заорал откуда-то из кустов мужик.

– Если Машка меня поцелует, отпущу тебя, – сказал Калинин, глядя рыбе прямо в глаза.

– Отпускай уже! – Попросила я и захлопала в ладоши, когда, взмахнув хвостом, бедняжка нырнула обратно.

Бульк!

Все тело охватила дрожь, когда Дима вдруг прервал мои овации нежным поцелуем – каждое наше соприкосновение теперь все сильнее походило на пытку: нам хотелось большего и большего.

Легкое касание губами моментально превратилось в крепкий поцелуй, высвобождающий мое потаенное «Я», которое исследовало руками его тело, притягивало к себе его голову и прикусывало его губы, заставляя сталкиваться зубами снова и снова.

Легкий стон – не получилось разобрать, чей, мой или его: мы, кажется, уже успели стать единым целым. Целовались сильно, страстно, по-настоящему, и нам хотелось еще и еще. Новый стон прорвался сквозь мои зубы, когда Дима наклонился так, что чуть не запрокинул мою голову, и если бы мой рот не был занят, я бы крикнула: «все, вали меня на траву! Прямо здесь!»

– Удочка! Вашу мать, моя удочка! – Сиплый голос мужика вернул нас к жизни.

С трудом оторвавшись друг от друга, мы посмотрели на воду: взятая напрокат удочка медленно отчаливала от берега. Недолго думая, Калинин, обнажая стройные крепкие икры, закатал джинсы и смело полез в воду. За это время она успела отплыть дальше, поэтому бросив на берег телефон, ключи и кожаное портмоне, Дима бросился за ней, позволяя воде намочить его уже по пояс.

39

Возвращали мы удочку под аккомпанемент собственного дикого хохота. И под него же возвращались в бабушкин дом.

Мария Федоровна еще раз провела ритуал с откармливанием, потом выиграла у нас дважды в карты на желание и уговаривала сыграть партейку в бильярд, но мы, усталые и довольные, предпочли все же отправиться домой.

– В следующий раз приедете сюда со своими семьями – полным составом. – Она закинула на заднее сидение рюкзак с едой и расцеловала нас в обе щеки. – Таково мое желание.

– Ба! – Взмолился Дима.

– Умей достойно проигрывать, Калинин! – Сказала бабуля ехидно. – Или не бери в руки карт!

И бодро потопала обратно в дом – наверное, мечтать о козе. Или о гусях. Или о чем-то сокровенном, известном только ей и умнику на небесах.

– Уверена, что хочешь уйти? – Спросил Дима, заглушив двигатель возле моего дома.

– Завтра учеба, работа. Важный и сложный день.

– Жаль, что моей машины нигде не видно.

– Надеюсь, она в порядке, езжай пока домой на Пашкиной.

– Перед учебой заеду, отдам ее в сервис – пусть полечат.

– Больно жирно будет для Сурикова.

– Не так уж, это же не «бэха», – пародируя моего брательника сказал он, и мы рассмеялись.

Новое открытие: в предвкушении поцелуя мое сердце билось даже сильнее, чем во время него. А когда наши губы соприкоснулись, оно бабахало уже так, что, казалось, просто перестало биться.

– Дожить до завтра. – Прошептал Дима, оторвавшись от меня и пытаясь отдышаться. – Просто дожить до завтра.

– Не так уж сложно, – усмехнулась я, уговаривая себя выйти из машины.

Сейчас это было сделать намного сложнее, чем раньше.

Хотите честно? Просто фиолетово, что там происходит в мире: курсы валют, падения котировок, срочные новости, десятая фиктивная смерть Чарли Шина, второе пришествие, захват земли пришельцами, законопроекты, санкции, разоблачения, кто-то впервые вышел в свет после родов – по ба-ра-ба-ну!

Почему меня должно интересовать все это, когда есть МОЕ? Оно здесь, вот – передо мной. Самое важное.

К тому же, на повестке дня сейчас стоял гораздо более глобальный вопрос: как теперь разъединить наши руки?

– Пока! – Я помахала Диме, выбравшись из машины только через полчаса.

Он махнул в ответ, задержав руку в воздухе намного дольше положенного. Для меня это было символично и значимо.

40

Дорога до универа показалась сегодня длинней, чем обычно: от одной только мысли о важности этого дня перехватывало дыхание. Глупости, скажете, но для меня это значило многое.

Возможно, будь в нашем районе что-то вроде высшей частной школы для богатеньких, мы с Димой никогда бы и не встретились, но универ – он здесь один. И пока новый корпус только строился, студентам трудно было затеряться в небольших аудиториях старого крыла: волей-неволей приходилось если и не общаться, то замечать присутствие друг друга, но теперь мне это казалось плюсом.

Мне очень нравился Дима, пора это было признать. А ему нравилась я. И пока наши отношения казались довольно серьезными, но этот день должен был расставить все на свои места.

Я вступила на бордюр и подняла взгляд на дорогу: мимо проехал шикарный белый внедорожник с молоденьким парнишкой за рулем. Он посигналил девчонкам на другой стороне дороги, и те радостно взвизгнули, грозя ему пальцами и кокетливо улыбаясь. Юноша лишь приподнял в знак приветствия ладонь, даже не оторвал руки от руля: в их мире все так – не напрягаясь, вальяжно, лениво. И такие, как я, для них – всего лишь невидимки.

Девчонки, явно хорошо одетые, со стаканчиками кофе в руках продолжили неспешно идти вдоль дороги, болтая. Наверное, оставили свои роскошные тачки где-то на стоянке и решили прогуляться полсотни метров, посвятив время свежим сплетням, или богатенький папуля подкинул их до универа по пути на работу. Мне это было неважно, тяготил лишь тот факт, что я видела разницу между нами, и она меня смущала, а как избавиться от комплекса нищенки, мне было невдомек.

Я шла пешком и не могла позволить себе даже лишний стакан кофе из кафе: необходимо было экономить, ведь в конце недели маме предстояло погасить платеж по кредиту. Пашка о нем не знал: это долг отца, который она, неизвестно зачем, взяла на себя, и я теперь помогала ей платить.

Да, мысли о деньгах преследовали меня все чаще. Даже не о деньгах, а о том, какие мы с Калининым, все-таки, разные. Что же нас ждет? И есть ли надежда на будущее?

Дима не вел себя надменно, но как бы его родители отнеслись к известию, что он встречается с нищенкой? Пришли бы в ярость? Наверняка. Все же стремятся выгодно женить детей, чтобы преумножить свой капитал. А я кто? Обычная девчонка. У меня много желаний и стремлений, но минимум возможностей для их претворения в жизнь.

Они решат, что их сын для меня лишь трамплин в состоятельную жизнь. Конечно, мне бы этого совсем не хотелось. А еще не нравилось, что приходится задумываться о подобном или стесняться того, кем я являюсь.

Остановившись возле большой витрины, я подняла взгляд. Мое внимание привлекло платье на манекене: открытые плечи, тонкие лямки, довольно смелое декольте, и ткань – гладкий блестящий шелк. А цвет… Темно-синий, отливающий почти черным, с изображенными на ткани крупными молочно-белыми цветами. Красивое, даже ослепнуть можно! А еще эти игривые складочки на юбке и пояс, подчеркивающий талию. И длина что надо – до колена, и размерчик мой, даже захотелось примерить.

Вздохнув, я поправила любимый свитшот с принтом и отправилась дальше. «Мне в том шикарном платье идти некуда, да и позволить я его себе не могу, так что ничего страшного – проживу без него». Проверив, наверное, в сотый раз телефон, я на негнущихся ногах направилась к зданию универа.

Мое появление не вызвало никакого ажиотажа: его, кажется, даже не заметили. Как всегда, ничего необычного.

В помещении было шумно: не самая моя любимая аудитория, похожа на обычный класс в средней школе – парты, стулья, доска рядом со столом преподавателя и море цветов на подоконниках. Здесь обычно проходили лекции по истории языка.

Я вошла и, стараясь не опускать глаз, направилась к последнему ряду. Кто-то из наших разговаривал по телефону, другие раскладывали тетрадки на столе, девчонки, сбившись в кучку, оживленно болтали возле окна, а компания Костыля обосновалась в проходе – парни громко обсуждали что-то важное.

Обойдя их, я махнула Гале:

– Привет.

– Привет, – протянула она, поправляя очки. Та же кофта, та же прическа, за время моего отсутствия ничего не изменилось. – Долго тебя не было.

Я кивнула и села за парту, укрывшись за ее спиной. Вот так – уютно, хорошо, никто меня не видит, можно и выдохнуть. И даже почувствовала, как из-под кожи вновь начали прорастать защитные колючки, от которых мне почти удалось избавиться за время больничного – исключительно благодаря Диме. Я еще раз обвела взглядом аудиторию, теперь уже внимательно – его, и правда, еще не было. Наверное, задержался: утром писал, что поедет в автосервис.

– Много я пропустила? – Спросила Галю, обернувшуюся ко мне. Благодаря Калинину я была в курсе всего, что они проходили в мое отсутствие, но вежливость – наше все.

Девушка изучала мое лицо так внимательно, будто хотела одним взглядом вывести меня на чистую воду.

– Не очень, – ответила она и замешкалась, будто хотела спросить что-то еще, но закрыла рот и промолчала. Отвернулась. Правильно, ведь ее соседка как раз доставала из сумки тетрадь, а Гале еще предстояло сверить с ней домашнее задание.

Я отыскала глазами Вику. Закалывая светлые пряди длинной заколкой, она не сводила взгляда с двери. Ее громкоголосые подружки стихли, едва завидев предмет ее интереса, а одна из них, Диана, даже толкнула девушку в бок.

– Вижу я, – шепотом произнесла Вика, царственно опустила руки и взяла тетрадь, сделав вид, что вдруг нашла там нечто необыкновенно интересное.

Теперь я тоже слышала, а через секунду уже могла видеть и собственными глазами: он стоял в дверях и говорил по телефону на чистейшем американском английском. Свободной рукой Дима придерживал пару тетрадок и пытался махнуть парням в знак приветствия.

При мне друзья из Нью-Йорка тоже звонили ему пару раз, но разговоры обычно не были долгими: так, пара дежурных фраз и болтовня ни о чем, от которой Диму и самого уже порядком тошнило после трех лет жизни в Америке, где small talk, маленький обязательный треп о погоде или настроении, был частью ежедневной культуры. Вот и в этот раз, глянув на массивные наручные часы, Калинин поспешил закончить разговор, тем более, в Нью-Йорке было уже чуть за полночь, а у нас тут самое начало трудового дня.

Убрав телефон в карман, он, наконец, вошел в аудиторию.

Ах… Высокий, красивый, с взъерошенными черными волосами, сияющий открытой искренней улыбкой.

Было бы гораздо проще, не будь он таким… таким… ослепительно привлекательным!

Голоса стали тише. Ну, это уже лучше реакции на его первое появление, когда в помещении вдруг воцарилась гробовая тишина. Да, действительно, все взгляды, как и в первый раз, были направлены на него, но Калинина это, видимо, ничуть не смущало.

Еще бы, он знал, что выглядит умопомрачительно: длинная белая футболка с немыслимом рисунком (надень я такую, она бы точно скрыла меня по колени), черная рубашка, черные (попробуй, найди на них хоть пылинку) джинсы, и ослепительно-белые кроссовки с не до конца завязанными шнурками, подчеркивающие нарочитую небрежность образа.

– Привет. – Первым подошел Лысый.

– Здоро́во! – Пожал его руку Дима и, поймав мой взгляд, вдруг подмигнул.

Ух! Мое сердце сорвалось вниз. Ну вот, хотя бы заметил мое существование, все не так уж плохо.

Поздоровавшись за руку со всеми парнями, Калинин кивнул одним девчонкам, затем сдержанно улыбнулся другим, и, не сходя с места, махнул Вике и ее компании:

– Привет.

– Ты сегодня задержался, – пропищала Танька и моментально вспыхнула.

«Ох, да», – вот такую реакцию он вызывал у девушек. И как я могла забыть? Мне снова стало не по себе – он такой классный, все его так любят. И как я могла даже подумать о том, чтобы соревноваться за его внимание со всеми этими улыбающимися людьми?

– Машину в сервис отдавал. – Он потряс в воздухе одним единственным ключом.

Парни вытянули шеи, пытаясь рассмотреть.

– У тебя новая машина? – Спросила Танька, продолжая краснеть.

Молодец, старается, выполняет поручение Вики, которая слишком горда, чтобы навязываться кому-то самой.

– Да, – спокойно ответил Дима, продолжив движение, и добавил, – восьмерку.

– «Мазду», что ли, взял? Купешку? – Вскидывая брови, Костыль крепко пожал ему руку.

– Не «мазду», но купешку – ага. – Усмехнулся Дима, подхватив готовые вывалиться из рук тетрадки, и, обернувшись к нему, добавил. – «Ладу восьмерку»!

– Шутник, блин, – наморщился Игорь, вернувшись на свое место.

Дима направился дальше меж рядов. Он шел в мою сторону, собирая абсолютно все взгляды своей спиной, и ослепительно улыбался.

Вздрогнув, я выпрямилась – вот и все, пора выходить из укрытия, ведь дальше прятаться было бессмысленно – Калинин уже стоял возле моей парты.

«Тук. Тук. Тук» – это мое чертово сердце билось слишком громко.

– Никак не могу привыкнуть, – воскликнул Дима, небрежно швырнув тетрадки на мой стол, – что здесь нет шкафчиков, как в US, все вечно приходится таскать с собой!

Я вдруг почувствовала, как мои конечности медленно покрываются льдом. Возможно, это было трупным окоченением вследствие массового поражения меня взглядами, и моя жизнь была кончена, но вот удалось сделать маленький вдох. Затем еще один. Набрав в легкие больше воздуха, я открыла, наконец, рот, чтобы поздороваться, как он внезапно подошел ко мне сзади. Наклонился, заставив приподнять в испуге плечи и сжаться в комок, и… прикоснулся горячими губами к шее и нежно поцеловал.

– Приве-е-ет. – Сказал Дима негромко, но так, чтобы все могли слышать. И еще таким хриплым горячим и чувственным голосом, что пружина, сжатая во мне до предела, отскочила, расправившись и дав вздохнуть глубоко, полной грудью.

Мне снова стало тепло. Даже несмотря на усилившиеся шепотки, полетевшие по рядам.

– С «бэхой» все нормально, – сказала я вместо приветствия, пытаясь унять дрожь в руках. – Видела ее утром.

Галя зыркнула на нас через плечо и отвернулась.

– Супер, – Дима опустился на соседний стул и положил на парту руки со ставшими уже любимыми и дорогими мне узорами из тату.

Я подняла глаза. По спине бежали мурашки, но от пристального внимания ребят нас вдруг спас Леонид Игнатьевич, вошедший в аудиторию:

– Всем доброго дня!

Я облегченно выдохнула – фух, первый этап испытания пройден, не за горами следующий.

– Понял сегодня, что хочу свою студию. – Прошептал Дима.

О чем это он?

– Мм?

– Вот хочу и все. Как ты относишься к идее – рисовать мне скетчи для тату?

– А как же… папин бизнес? – Напомнила я.

Дима скривился.

– В том-то все и дело… – Закусив губу, он вздохнул.

Подтянул к себе тетрадь для конспектов и открыл на первой странице.

41

В перерыве мы решили выйти прогуляться: он покурить, я подышать вредным дымом. Я первой пошла между рядов, Калинин за мной, и все опять глазели на нас. Когда-нибудь, возможно, мне удастся привыкнуть, пока же – хотелось опять стать невидимой.

– Дим, – вдруг окликнула его Вика, вставая с места и загораживая собой проход.

Удачно влезла между нами – стерва. Решая идти дальше и не оборачиваться, я сделала шаг, но тут же замерла, остановленная Диминой рукой, прихватившей меня за запястье.

– А? – Спросил он Вику, глазевшую теперь на наши руки.

Мы стояли по обе стороны от нее, и девушке пришлось немного отойти в сторону.

– Т…ты, – подняв на него взгляд, выдавила она, – оставил у меня наушники в пятницу.

Я посмотрела на Диму: у нее это где? На парте, дома?

– Ну, так оставь их себе, – пожав плечами, ответил он.

В общем шуме мы не услышали шагов Игоря: тот подошел и остановился позади Вики.

– Они мне не нужны, – пытаясь сохранять хладнокровие, вспыхнула она, – и… я отнесла их домой, – Вика перевела взгляд на наши руки, – можешь заехать вечером, адрес напишу.

– Ты забыла? Вечером мы собирались в кафе. – Напомнил Костыль.

Его руки мягко легли ей на плечи.

Я не могла оторваться: смотрела на эти руки, а потом вдруг встретилась с ним самим глазами. В первый раз с того самого дня. И сглотнула, чувствуя во рту мерзкий привкус мятной жвачки, которую он тогда жевал.

Соль на его жадных губах, слюнявый язык, лезущий мне в рот – и меня будто переклинило, все тело сковало неприятным холодом.

А он все смотрел на меня и смотрел, сжимая ладони на Викиных плечах. Как бы намекая, что вот она – его собственность. Обозначал свои владения перед другим самцом, метил территорию, чувствуя опасность и явный интерес Старыгиной к своему другу.

Вот ведь. Вполне привлекательный парень, даже милый, и что с тобой не так? На поверку оказался лишь мерзким подонком и подлым трусом. Слизняком. Тогда почему стыдно теперь мне, когда должно быть ему?

– Да? – Не оборачиваясь, выдохнула Вика, нервно дернув плечом.

У нее таки получилось сбросить с себя его ладони, и теперь Игорь стоял позади нее, краснея и продолжая сверлить меня взглядом. Каждый из них двоих подавал сигналы: «я не с ним» – говорила нарочито расслабленная поза Старыгиной, «она – моя» – заявляла выпяченная грудь Рублева.

– Да, – подтвердил Игорь. – Утром ты подтвердила, что мы идем.

– И, кстати, Дима, – натягивая на лицо самую вежливую улыбку, пропела Вика. «Черт! Да она проигнорировала слова Костыля, пять баллов за находчивость и неуважение». – Мы тут были с девочками в «Кофейном коте» в выходные, и знаешь, обслуживание опять ужасное.

– Правда? – Заинтересовался ее словами Дима.

Ох, да – чувствую, сие заявление – камень в мой огород: нужно ведь напомнить Калинину, что рядом с ним прислуга.

– Что за контингент вы туда набрали? Нужно срочно заменить весь персонал, обязательно скажи об этом папе. Иначе скоро клиенты побегут, и вы начнете терпеть убытки. Кухня, честно скажу, так себе, а персонал еще хуже.

– А что, в «Турандот пэлэс» не было свободных столиков? – Вдруг вырвалось из меня. – Или вы из экономии перешли на общепит?

Вот так защитная реакция – сама от себя не ожидала. Кажется, даже дерзнула улыбнуться ей, и Вика потеряла дар речи, а Игорь казался еще более изумленным, чем прежде, когда разглядывал меня.

– Ладно, я передам папе. – Усмехнулся Дима, притягивая меня ближе к себе.

– Саша, кажется? – Собравшись с духом, спросила Вика.

И ее рот искривился в подобии улыбки.

– Маша, – ответила я, прислоняясь к Калинину плечом.

– Да-да, Сурик…ова, кажется. – Прищурилась она.

– Да.

– А вы… – Девушка смотрела на нас по очереди. – Вы вместе, что ли?

Я решила промолчать, дав возможность ответить Диме.

Но ответа почему-то не последовало. Обеспокоенно скользнув по нему взглядом, я заметила, что Дима кивнул – аж несколько раз, довольно прикрыв при этом глаза. И вместо лишних доказательств положил свой подбородок на мою макушку и крепко обхватил за плечи.

Лицо Вики заметно побледнело. Она отмахнулась от желавшего приобнять ее Игоря. «Ох, как несдержанно». Кажется, кому-то здесь трудно управлять своим гневом.

– А как же Джессика? – Вдруг выдала она, насмешливо глядя на Калинина.

Шах и мат.

Вряд ли сейчас кто-то выглядел глупее меня. Вот дура. «Какая еще, черт побери, Джессика?!» Мог хотя бы предупредить, чтобы не позорилась перед всеми при упоминании его американской подружки!

– Ты про Джесс? – Выдохнул он, обнимая меня за талию.

– Да. – Победно улыбнулась Вика.

Теперь ее взгляд уничтожал меня, размазывал по полу, превращая в вязкий паштет. «Так тебе. А что ты хотела, глупышка? Думала, нужна ему? Да у него таких, как ты, в каждой стране».

– Мы не вместе. – Просто произнес Дима.

Обыденно и даже лениво.

– Я же видела ее фото на той неделе. – Старыгина уже не могла остановиться. – Красивая, высокая, с буферами. – Да, похоже, ей нравилось впечатывать меня в грязь каждым новым словом. – Наверняка, из хорошей семьи? Такая ухоженная и роскошная.

– Джессика – стриптизерша! – Рассмеялся Дима. – Мы с ней не встречались.

– Но ты вроде говорил, что вы… снимали вместе комнату?

Да, детка. Старыгина не из тех, кто быстро сдается.

– Да. Маленькую комнатку: я бил там тату, а она… – Он усмехнулся. – В общем, это ее личное дело.

– Вот как. А я уж было подумала. – Отмахнулась Вика. – Особенно, когда ты упомянул, что тренировался на ней – самый первый раз, и все такое!

Она хихикнула.

Прекрасная шутка – главное, смешная и вовремя ввернутая в разоблачительную речь. Браво! «Кто-нибудь, дайте ей уже кубок! Приз за победу в конкурсе «Лает, не кусает»».

Хотя нет, мне сейчас действительно было больно. Выходит, кусает, и еще как.

– Ох, – выдохнул Дима, наклоняясь. Его руки скользнули по моей талии, а голова легла на плечо. – Тренировался да. Использовал ее тело. Наглым и бесстыдным способом, но всего лишь, как холст.

– Ясно… – Вздохнула Вика. Улыбка, даже фальшивая, дольше не могла задерживаться на ее лице. – А ты с нами не хочешь сегодня в кафе?

Попытка засчитана, но нет.

– Хочешь, Маш? – Произнес он мне в ухо и тут же затараторил, не давая мне возможности ответить. – Нет, ребята, мы, наверное, не сможем. У нас сегодня работа, потом опера, а вот между ними еще нужно успеть заскочить в торговый центр Марье за новым пальто – если она захочет. А, Маш? Нужно тебе пальто летом? Или, может, ну его? И рванем в «Victoria’s Secret» и скупим все купальники, какие есть?

Жар ударил мне в лицо.

– Обсудим это наедине, – сказала я с придыханием, глядя ему прямо в глаза.

– Это хорошо, – улыбнулся Дима.

Едва оторвавшись, я увидела Викин взгляд: ненавидящий, злой, не намеревающийся прощать. И тоже угрожающе прищурилась, давая понять, что в обиду себя больше не дам.

– Да, и приглашаю вас к себе завтра вечером на вечеринку, – весело добавил Калинин.

– Повод? – Вдруг вмешался Игорь. Теперь на его лице тоже играла улыбка: он чувствовал напряжение своей спутницы и желал быстрее сгладить ситуацию.

– Мой день рождения! – Весело ответил Дима и подтолкнул меня вперед. – Ладно, нам пора, нужно еще успеть, сходить травануться в вашу столовку и выжить.

– Мы придем, – прошипела нам вслед Вика.

– Значит, Джессика… – прошептала я, когда он взял меня за руку.

– Прости.

– И день рождения?

Мы шли по коридору, и на нас глазел уже, кажется, весь универ.

– Это будет отличной возможностью наладить твои отношения с одногруппниками.

Вот в этом-то как раз я и сомневалась.

42

Черный, как ночь, блестящий и переливающийся на солнце автомобиль остановился возле кафе.

– Ого! И ни одной царапинки. – Присвистнула я. – Думала, Пашка подастся в бега, чтобы не возвращать ее.

– Нет. – Дима вышел, обошел машину и открыл мне дверь пассажирского сидения. – Павлик бегал вокруг своей восьмерки и причитал о том, как же сильно он соскучился.

Увидев, как разоделся Калинин, я вдруг замерла, мое сердце подпрыгнуло к горлу. Сшитый по фигуре темно-синий костюм сидел на нем, как влитой, белую рубашку в полоску дополнял узкий галстук, модные туфли были начищены до зеркального блеска, а аромат парфюма обволакивал и… пугал меня – потому что казался ароматом самих денег и власти.

Ох, я не смогла скрыть того, что растерялась. Поправив простенький сарафан из тонкой джинсы, надетый на обычную футболку из белого хлопка, я сделала робкий шаг ему навстречу. Дима коснулся губами моей щеки и, пытаясь разрядить обстановку, весело воскликнул:

– Падай уже в машину, а то опоздаем.

– Значит, ты не пошутил… – выдавила я, разглядывая его.

Калинин сел на водительское сидение и положил руки на руль. Вот уж не думала, что в дорогом классическом костюме от лучших итальянских мастеров его татуировки будут смотреться таким изысканным украшением – сексуальным, непринужденным, а главное уместным.

– Насчет оперы? – Он сорвал автомобиль с места. – Конечно, не пошутил.

– Ты взял билеты?

Нет-нет, пусть это окажется страшным сном, ведь еще не поздно все переиграть.

– Самые лучшие. На премьеру! – Дима потрепал меня по голой коленке.

Вот черт, он еще и потратился. Билеты в оперу были не по карману таким, как я, поэтому мне посчастливилось там побывать лишь однажды, в далеком-далеком детстве, и это было… чем-то ужасным. Симфоническая сказка «Петя и волк»: чтецы, оркестр и какой-то непонятный балаган на сцене.

– Ты о чем-то переживаешь? – Оторвал он меня от размышлений.

– Вообще-то, да.

– О чем?

– Не прикидывайся, Дим. Как я могу заявиться туда в таком виде?

– Нет проблем, сейчас заедем в магазин и выберем тебе платье. Только по-быстрому, ладно? Чтобы не опоздать.

Как же у него все легко, и проблем никаких нет. Только вот девушка, которая идет на такое мероприятие явно не захочет выглядеть хуже других дам. У них туфли на каблуках, украшения, приличные наряды и атмосфера праздника, а для простых смертных придуманы кинотеатры.

Я всегда считала, что опера создана именно для того, чтобы состоятельным мужчинам было, куда водить своих роскошных женщин. Неужели он думает, что мне по карману достойное для таких событий платье?

– Нет, давай лучше не поедем. – Сказала я робко и недостаточно настойчиво.

– Маленькая моя! – Его рука вновь легла на мое колено. – Тебе не нужно переживать по поводу того, как ты выглядишь! Ты самая красивая, поверь. Краше тебя там точно никого не будет, так что забей на условности. Я же сам впервые сегодня надел костюм. Даже не знаю, зачем – видимо, чтобы тебе понравиться.

– Чтобы я на твоем фоне выглядела ущербной. – Вздохнула я.

– Эй, – Дима даже притормозил. – Если для тебя это так важно, я сейчас же переоденусь обратно в рваные джинсы. Знаешь, в Европе давно никто не заморачивается насчет нарядов: ходят в оперный театр, в чем придется, да и у нас все больше таких.

«Так важно для меня». Конечно, легко ему рассуждать. Одно дело войти в роскошный бутик в прикиде а-ля Билл Гейтс – шорты, майка, сланцы, имея в кармане толстую пачку долларов и пару десятков миллионов на счету в банке, другое – в таком же одеянии и с дырой в кармане. Даже походка будет другой. И лично меня, не уверенного в себе человека, это беспокоило, и еще как.

– Не нужно переодеваться, – выдохнула я вместо того, чтобы объяснить ему важность вопроса.

Вот опять – приняла свою судьбу, не пытаясь сопротивляться. «Эй, ну что с тобой не так? Маша!» Мне бы немножко Аниной самоуверенности и Пашкиной наглости вместо способности прятать язык в задницу и терпеть.

– Все будет хорошо. – Отличная попытка утешить, но не засчитана. И кажется, Дима сам верил себе, не пытаясь меня даже хоть немного понять.

Обстановка оперного театра меня немало поразила. По-настоящему романтическое место, настраивающее на легкое настроение и предвкушение чего-то значимого. Вокруг красивые люди, дамы под руку с кавалерами, все улыбаются. Конечно, не все были в вечерних нарядах, но многие. Я без устали оглядывалась по сторонам, пока Калинин вел меня какими-то тайными ходами в зал.

Мне хотелось скорее скрыться в темноте, чтобы не сверкать текстильными мягкими тапочками из джинсы рядом с наряженным, как на свадьбу, Димой. Наконец, он толкнул какую-то дверь, и мы оказались в ложе, располагавшейся прямо по центру зала.

Я выдохнула: в ней мы были одни. Кажется, Калинину пришлось отвалить за билеты целое состояние. Ох, даже дыхание сбилось – вот это зрелище! Кругом роскошь, поражающие впечатление декорации и умопомрачительные костюмы. Музыканты разговаривали о чем-то между собой, настраивали инструменты, рассаживались по указке дирижера и вытирали потные лбы и лысины.

– Держи программку, – Дима плюхнулся на кресло и похлопал свободной рукой по сидению рядом, приглашая меня сесть.

Взяв из его рук программку, я пролистала, абсолютно ничего не поняв. Даже название не глянула, мне было не до этого. Меня душило неприятное ощущение, что я не в своей тарелке, не на своем месте – на чужом празднике жизни. И оно не исчезло, даже когда погас свет. Даже от осознания того, что рядом, кроме Димы, со мной не души. Оно не исчезло, а лишь усилилось.

Калинин откинулся на кресле, вытянув ноги. Он, кажется, даже не собирался наблюдать за происходящим на сцене, хотя именно его статус обязывал любить оперу. Ну а я? Мне оставалось только просвещаться, притворяясь, что с удовольствием приобщаюсь к жизни состоятельных людей и делая вид, что мне это интересно, что мне уютно.

Открылся занавес, зазвучала прекрасная музыка. На сцену со всех сторон стали выскакивать люди разного возраста и пола, которые пели на непонятном даже мне языке.

Справа над сценой висел экранчик с супратитрами. Я внимательно следила за текстом, стараясь не упустить важности происходящего, и совершенно не понимала, почему выступающие на сцене на все лады распевали о чем-то супер важном для них, судя по эмоциональным движениям и артикуляции, а на экране застыла всего лишь одна скучная и ничего не значащая фраза.

Бред.

Но вот из люка в полу выплыла роскошная дама. «Ох, вот сейчас все наполнится смыслом», – подумала я. Но не тут-то было: обращаясь к одному из мужчин, она сначала заскулила, потом завыла, потом, кажется, затараторила, изображая нечто очень драматичное, а потом действие и вовсе свернуло к театру абсурда. Актеры бегали, мельтешили, что-то выкрикивая, а главный герой все качался и качался – как оказалось позже, делал он это перед тем, как упасть и умереть.

– Кажется, его убили за то, что он плохо пел. – Брякнула я.

Повернулась к Диме и обнаружила, что он развлекает себя тем, что копается в телефоне.

– Может, уберешь его? – прошептала ему на ухо.

– Угу, – он вытянул ноги и положил их на парапет.

– Ты чего? – Я толкнула его локтем в бок. Дима тут же убрал ноги и выпрямился, не собираясь отрываться от телефона. – Еще в носу поковыряй. – Добавила я раздраженно. – Тебе только банки с энергетиком сейчас не хватает, как тогда в автобусе.

– Там был не энергетик, а пиво. – Хмыкнул он. – Думаешь, я полез бы к тебе целоваться трезвым?

Я выдохнула, складывая руки на груди. Испорченный богатенький мальчишка.

– Уже не понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь правду.

– Смотри, не отвлекайся.

– А ты убери телефон, это же… не культурно.

Дима даже бровью не повел.

– Скукота же…

– Убери. Или ты там Джессике пишешь?

Да, я так и сказала…

Дима приставил к виску воображаемый пистолет и вынес себе мозги.

– Нет. – Неохотно оторвавшись от экрана, он улыбнулся. – Джессике нужно не писать, на Джессику нужно смотреть.

– Понятно. – Отвернулась я, сморщив лицо.

– Показать видео? У меня где-то было.

– Нет уж, любуйся сам.

Через пару секунд он сунул мне под нос видео, на котором загорелая пышногрудая и длинноволосая брюнетка, похожая чертами лица на мексиканку, сползала по шесту головой вниз. Из особенностей в глаза сразу бросились ее трусы-ниточки, цветные татуировки на ногах и щедро намазанная чем-то блестящим кожа.