Текст книги "Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку"

Игорь покачал головой:

– Ты не права.

– Я не права только в том, что по морде тебе не дала при всех!

Выдернула, наконец, свою руку и прижала к груди.

– Все-все, успокойся, все нормально. – Он поднял ладони вверх.

– Да меня сейчас вырвет от твоего «нормально»!

Я хотела уйти, но Игорь сделал шаг и преградил мне путь.

– Маш, я хочу искупить свою вину. – Он посмотрел на меня тем самым взглядом, который когда-то заставлял меня таять от любви. – Честно.

– Что? – Только и смогла выдавить я, отдышавшись. – А кто только что перекладывал ее на меня? Не ты ли?

Его брови сошлись на переносице, глаза нетерпеливо скользнули по потолку.

– Ох, – выдохнул он, – как же с тобой сложно. Давай уже поговорим, как взрослые люди.

– Давай, Игорь, поговорим. – Я ткнула в него пальцем. – Ответь-ка мне, как взрослый человек: с чего ты вдруг затеял со мной такие разговоры? Столько времени прошло, а поговорить тебе приспичило только сейчас.

Парень сглотнул.

– Потому что нам нужно расставить все точки над «i».

Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Или ты просто увидел, что на меня обращает внимание кто-то стоящий? Кто-то лучше тебя.

– Это ты о ком? – Надменно скривился Игорь.

– Не прикидывайся дураком, тебе не идет, негодяем, все-таки, как-то привычнее.

Его лицо вытянулось. Судя по всему, Рублеву все тяжелее было сдерживать свой гнев.

– Ты о Диме? – Спросил он, качая головой.

Да – в точку, теперь он выглядел еще и уязвленным.

– Все и так все видят, даже твоя Вика. – Я махнула в сторону танцпола. – Мне пора, разговор окончен.

Попыталась обойти Игоря, но вдруг уперлась лбом в его грудь.

– Да когда же ты уже отстанешь от меня? – Взревела, отталкивая его ладонями.

– Маша, пожалуйста, извини меня. Ты мне, правда, нравишься! – Затараторил он. – И всегда нравилась, я хочу быть только с тобой!

– Хватит.

– Не нужна мне эта Вика с ее заскоками, – не отставал Костыль.

– Ты опять легко оскорбляешь девушку, с которой был только вчера. Плохая привычка, Игорь. Пропусти уже! Я тебе нужна только потому, что интересна сейчас кому-то другому.

– Нет.

Я усмехнулась.

– Или, может, дело в другом? Ты хочешь таким способом насолить Вике?

Он обессилено опустил плечи.

– Нет, не хочу я быть с ней.

– Так, все, отцепись. – Я сделала последнюю попытку обойти его.

– Что в нем такого?

Это меня остановило, я обернулась.

– Сам не понимаешь?

– Нет. – Хмыкнул Игорь. – Просвети.

– Спроси лучше у своей подружки: она по той же причине бегает за ним. – Я кивнула в сторону мило беседующей парочки. – Гляди, как повисла.

– Маша! – Увидев, что я ухожу, вдруг окликнул Рублев.

Я обернулась еще раз:

– Думаю, самое время вмешаться и предъявить на нее свои права. Это твое желание гораздо искреннее, чем выдуманные чувства ко мне. – Я скользнула глазами по танцполу и склонила голову набок, поражаясь тому, как нагло и как сильно Вика теперь прижималась к моему парню: почти повисла на нем, вцепившись пальцами в его рубашку. Вот как нужно добиваться своего. – Поторопись! – Я подмигнула Игорю. – А то еще одну свою девушку потеряешь.

И быстрым шагом направилась к выходу.

– Ты куда? – Перехватила меня Солнцева.

– Домой, – сухо выдавила я, пряча глаза.

Она схватила меня за талию и развернула к себе.

– Подожди, стой. Что случилось? Где Дима?

Я обернулась. Калинин тряс пытающегося махать кулаками Игоря за грудки, Вика скакала рядом. Толпа испуганно расступалась в стороны.

– У него там разборка намечается из-за Вики. – Кивнула я в сторону танцпола. – Не хочу на ней присутствовать.

– Что?! – Обернувшись на визг, спросила Аня и отпустила руки.

– Ага. – Горько усмехнулась я, быстро уходя прочь. – Представь себе.

Еле отыскав в горе одежды свой кардиган, я закуталась в него и выбежала в темноту ночи. Красивые дома, тихая улица, фонари и ни души кругом. Спокойно, пустынно.

Сначала я шла быстро, то и дело всхлипывая и вытирая слезы, потом сняла босоножки и поплелась босиком вдоль по улице уже медленнее. А куда мне было бежать? Это же глупо. Ни от себя, ни от судьбы не убежишь, как ни старайся.

49

Я шла на подгибающихся ногах, не чувствуя ни камни под ногами, ни веточки, не песчинки. Прокладывала путь вдоль незнакомых улочек, сворачивая то налево, то направо, пытаясь по каким-то внутренним приборам отыскать дорогу к реке, ведь вода всегда меня успокаивала – еще с детства. Шла-шла, но никак не находила нужных ориентиров. Двигалась от одного островка света, подаренного одиноким фонарем, до другого, пока не заплутала совсем.

Небо было черным, его поглотила тьма. Ночной воздух дышал прохладой, принося с собой запах черемухи и ландышей. Я брела, размазывая слезы по лицу, и думала только о том, что мы могли бы сейчас вдыхать эти ароматы вместе. Могли идти неспешно и болтать, держась за руки и никуда не торопясь.

Я заглядывала внутрь себя, и везде находила его. Любовь к той или иной его черте, любовь ко всему, что он из себя представляет. К его нежности, к чувству юмора, к улыбке, искрящейся солнечным светом.

Да. В Диме было столько жизни, что рядом так легко было чувствовать себя живой, наполненной и настоящей. Легко было просто быть собой. И мне сейчас хотелось отдать ему свое сердце, душу, всю себя. Потому что люблю.

Я даже готова была в этом признаться. Но некому. Слишком поздно. Любые слова потонут в этой гнетущей тишине, да и вряд ли теперь это кому-то нужно.

Перед тем, как отключить телефон, я получила сообщение от Ани: «Не из-за Вики. Из-за тебя! Она все ему рассказала».

И что-то оборвалось.

Словно вскрылся застарелый нарыв, который временами беспокоил, но с этим можно было худо-бедно жить, а потом ба-бах: уже не больно, но ты вся в липком дерьме, которое изверглось из его недр.

И меня заполнило что-то похуже ревности, тоски или обиды – черный пепел, осознание того, что больше ничего не будет. Дым, осколки несбывшихся надежд. Прах.

Все исчезло. Я сама все испортила. Он не захочет больше знать меня. Никогда. Где же взять силы, чтобы встать, отряхнуться и, гордо задрав кверху нос, идти дальше? Ведь могла же я раньше жить и делать вид, что все устраивает? Так почему же сейчас все как-то по-другому?

И вслед за стыдом вновь накрыла волна гнева. Скрипя зубами, чтобы не зарыдать в голос, я ускорила шаг. «Ненавижу его!» Позволил этой снобке, этой прилипале, трогать себя. Нагло, неприкрыто, у всех на виду. Не убрал ее руку со своей груди. Попадись он мне сейчас, залепила бы пощечину – со всей силы. Похлеще, чем тогда, в первый раз!

И стоило мыслям вернуться к нашему спору, к тем дням, что мы провели вместе, к вещам, которые Дима говорил мне, я закусила губу – сильно, до боли, еле сдерживаясь, чтобы не завыть раненым зверем. «Позволила! Ведь позволила развести себя, как дурочку! Влюбить в себя! Поверила каждому слову!»

Ничто тебя не учит, Сурикова…

Я провела ладонями по мокрому лицу, затем тыльной стороной руки размазала сопли. Остановилась, ойкнув от того, что встала босой пяткой на что-то острое, потрясла ногой и поковыляла дальше. И вдруг встрепенулась от нарастающего громкого звука: тишину ночи разрезал шум двигателя, затем визг тормозов. Прежняя Маша, наверняка бы, захотела прыгнуть под машину, но в последний момент бы одумалась – кишка тонка, а новая просто медленно отошла к краю дороги.

Зачем рубить с плеча? Всегда можно начать новую жизнь: переехать в другой район, сменить место учебы, работу. Уехать туда, где меня не знают. Стать, наконец, той, кем можно было бы гордиться, даже хотя бы перед самой собой.

Из этих мыслей меня вырвал автомобиль, остановившийся поперек дороги. Бампер едва не чиркнул по бордюру: замер в двух сантиметрах от бетонного выступа, у самых моих ног. Фары слепящим светом ударили в глаза.

Сделав шаг назад, я чуть не упала. Еле удержалась на ногах, ругаясь и размахивая босоножками, когда водительская дверь вдруг открылась, и из нее выбежал… Дима.

Сердце заболело от нежности.

Не дав мне вздохнуть, он притянул меня к себе. Мои глаза уткнулись в его крепкую грудь, лицо утонуло в любимом запахе. Я замерла, боясь пошевелиться. Опустила голову, не решаясь поднять взгляд и увидеть в его глазах разочарование. Услышала его тихий вздох, и сжалась в комок. Едва ослабив хватку, Дима прижал меня к себе снова – на этот раз еще крепче, и легонько оторвал от земли.

Наверное, так сталкиваются небесные тела, летящие с огромной скоростью навстречу друг другу. Метеориты, входящие в атмосферу планеты и сгорающие наполовину. Они пылают и остывают одновременно, меняют траекторию, разрушаясь и отбрасывая ненужное, а потом высвобождают колоссальное количество энергии при ударе, взрываясь на миллиарды сияющих частиц. И еще долго и медленно плавятся, обретая новую форму и становясь частью одного большого целого.

– Зачем убежала? – Спросил он хриплым голосом, сплетая сильные руки на моей пояснице. – Сумасшедшая. Зачем?

– Поставь, – всхлипнула я, мечтая на самом деле, чтобы он никогда этого не делал: держал и держал бы в своих объятиях хоть вечность.

Но Дима послушно опустил меня вниз. Мои босые ступни коснулись холодного асфальта. Грудная клетка расправилась, принимая в себя ночной воздух, а растрепанные волосы упали на лицо и на припухшие от слез губы.

– Куда ты ушла? – Спросил Дима, взяв меня за локти. – Убежала.

– Я… я не… – После короткого вздоха слова кубарем покатились из меня. – Думала, что ты и она. Не хотела этой разборки, а потом Аня написала, что Вика все тебе рассказала…

Я закрыла глаза. Так наивно – будто это могло хоть как-то удержать поток вновь хлынувших слез.

– Да, рассказала. – Спокойно подтвердил он, не разжимая пальцев, поддерживающих мои руки.

– Что? Что именно? – Я схватила его за рубашку. Почти повисла, чувствуя, как слова переходят в стон. – Про нас? Про нас с Игорем?

– Ну… – Его глаза устремились куда-то в ночное небо, затянутое серыми тучами, затем опустились на меня. – Да.

– Боже. – Я в ужасе хватала воздух ртом. – И что она тебе наплела?

– Нет уж, – Дима покачал головой, – этого я тебе точно не скажу.

– Почему?

– Не скажу.

Мне показалось, я теряю почву под ногами, голова закружилась.

– Скажи! – Притянула Диму к себе. – Пожалуйста…

– Это все равно неправда, она многое… приукрасила. – Его глаза улыбнулись, но лицо осталось серьезным. – Я поговорил с Игорем.

Руки Димы медленно опустились. Он больше не касался меня: видимо, не хотел мараться.

– Что он сказал? – Меня душил стыд. – Что воспользовался мной, как тряпкой, о которую вытирают ноги?

Пальцы с силой потянули на себя его рубашку, будто та была виновата в моей ошибке или как-то могла ее исправить.

– Что все вышло само собой. – Дима устало покачал головой.

Меня обожгли эти слова. Затошнило. Сильно, почти нестерпимо затошнило от себя же самой.

– Я сама должна была тебе сказать. – Мое тело будто покинули все силы. – Прости, не знала, как это сделать. – Меня буквально разрывала на части беспощадная боль. – Я же была девственницей. Мне жить потом не хотелось. Он сделал это и всем рассказал. Всем! А я верила… верила ему…

Горячие ладони опустились мне на лицо, убирая слезы, успокаивая.

– Маша, – голос Димы бурлил от эмоций, прерывистое дыхание согревало кожу. – Многие мужчины просто боятся быть мужчинами.

– Рублев – кусок дерьма, а не мужчина! – Сорвалась я, содрогаясь в рыданиях на его груди.

Большая теплая ладонь скользнула по моей спине вниз, затем снова поднялась и зарылась в волосах. Эти приятные поглаживания и крепкие объятия все же помогли мне расслабиться.

– Прости, – прошептала я спустя мгновение.

Рубашка Димы впитала всю влагу с моих ресниц.

– Мужчины могут быть жестокими. – Выдохнул он, убирая волосы с моего лица. – И твой брат знает это, поэтому пытается тебя оградить. Не сердись на него.

Я посмотрела в его глаза. В свете фар они казались темно-синими, встревоженными, трепещущими, но полными заботы и ласки.

– Он опять махал руками?

– Пытался. – Первая робкая улыбка озарила лицо Димы. – Но Игорь быстро бегает. – Он покачал головой. – Это хорошо, иначе, на месте старого перелома у него могло появиться еще несколько.

У меня закружилась голова: таким Дима был красивым.

– Значит, и ты не тронул его?

– Нет. – Он прищурил один глаз и скривился, будто попробовал лимон языком. – Совсе-е-ем немного подправил ему лицо, чтобы успокоился. Всего разок. А потом мы поговорили: он же, вроде как, мой друг детства.

Я внимательно посмотрела ему в лицо.

– Липнет к тебе всякое. Что здесь, что в Америке.

– Что поделать. – Вздохнул Дима. – Думаю, он меня понял. Неважно, что у вас было, когда и при каких обстоятельствах – выносить это на всеобщее обозрение, по меньшей мере, мерзко. Не думал, что Игорь способен на такое.

– Люди меняются, и не всегда в лучшую сторону.

– Знаешь, что? – Калинин вдруг улыбнулся, отстраняясь. – Может, оставим все позади? Не стоит жить прошлым. – Он положил свои ладони мне на лицо. – Еще недавно мне не хотелось просыпаться, я все думал, каким уродом был, как жалко маму. И вдруг появилась ты, и как рукой сняло. Теперь есть надежда на будущее, хочется что-то менять, создавать, пробовать, добиваться чего-то.

– Правда? – Улыбнулась я.

Дима посмотрел в мои глаза так, словно видел там все ответы на свои вопросы.

– Если нам хорошо вместе, зачем все портить воспоминаниями? Мне ведь не важно, что было до меня: отсчет начался с той встречи в автобусе. Новая жизнь, мечты, планы, свершения. Новые мы, в конце концов. И наша история. Давай уже, забудем, и начнем все с чистого листа?

Все бабочки мира вырвались в этот момент из моей груди и полетели-полетели куда-то далеко ввысь. Мы смотрели друг другу в глаза, наверное, миллион лет, прежде чем получилось что-то сказать.

– Согласна. – Радостно выпалила я, припадая губами к его губам.

Димкины руки опустились вниз. Мы целовались так безумно и страстно, как никогда прежде, при этом совершенно не касаясь друг друга.

Подхватив вдруг под ягодицы, он посадил меня на капот.

– Если ты не начнешь таскать с собой табуретку, очень скоро я стану горбатым.

– Жираф, – выдохнула я ему в лицо.

– А ты гном, – прошептал он, с жаром касаясь меня губами.

И мы опять целовались. О, это могло бы продолжаться бесконечно, если бы не автомобиль, появившийся откуда-то из темноты, притормозивший возле нас и начавший неистово сигналить.

Еле оторвавшись от меня, Дима вдохнул воздуха и расплылся в улыбке:

– Я знаю одно место.

– Ох, только никаких деревьев, роллов и прочего, что меня пугает! Подожди, а как же вечеринка?

– Они и без нас справятся. А мы без них.

– Тоже верно, поехали.

Смеясь, как придурковатые, мы с трудом разомкнули объятия. Дима помог мне спрыгнуть с капота, проводил до двери и усадил, одновременно жестом призывая успокоиться водителя подъехавшего автомобиля. Мы освободили дорогу, развернулись и поехали в сторону реки.

Нет, того, что так ждала и боялась, не произошло. Но расстраиваться было некогда. Всю ночь напролет мы катались на чертовом колесе, объедаясь сладкой ватой, мороженым и громко смеясь. Такой способ излечить меня от боязни высоты почти сработал – так казалось Диме. Я вцеплялась в поручни и смотрела куда угодно, только не вниз, но мой мучитель все равно считал себя победителем фобий.

А потом мы долго гуляли по пляжу, разговаривали обо всем на свете, дурачились и орали песни. Позже сидели на скамейке возле воды, глядя, как отступает ночь, светлея в тишине голубым небом, и легкий ветерок стелился по ногам утренней прохладой, а на горизонте ослепительным кругом вспыхивало солнце, большое и поразительно яркое.

Вместе с ним оживала природа, просыпались птицы, шумела трава. А мы, кутаясь в одну на двоих кофту, теряли счет минутам и все никак не могли наговориться.

50

– Пообещай, что мы не последний раз встречали рассвет на реке. – Попросила я, направляясь к его дому.

– Можем сделать это ежегодной традицией. – Дима дернул на себя дверь, и та легко поддалась. – Но тогда тебе придется чем-нибудь со мной за это расплачиваться!

Почувствовала его руку на своей талии, я обернулась.

– Могу натурой, – подмигнула ему, – говорят, ходовой товар.

– У-у… Да ты пьяна. – Он поцеловал меня в шею и подтолкнул к входу. – Но так даже лучше, грех не воспользоваться.

– Убедись сначала, что все ушли. – Рассмеялась я. Мне уже не терпелось сорвать с него одежду и исследовать каждый чертов сантиметр его раскрашенного тела.

Внутри было тихо. Шкаф для одежды, открытый, как и прежде, был пуст. Поставив босоножки у дверей, я выбрала удобные тапочки, надела и прошла в гостиную.

– Хренасе… – Только и смог выдавить Дима, шедший следом.

На всех свободных поверхностях лежали крошки, грязь, пустые бокалы и бутылки, пол был покрыт ровным слоем конфетти и каких-то фантиков. По пути в столовую лежал перевернутый стул.

– Представляю, что там. – Калинин направился в сторону помещения, служившего нам баром и танцплощадкой, через пару секунд донесся его голос. – А-а-а! Песец!

– Во сколько возвращаются родители? – Крикнула я, продолжая осматривать гостиную.

– В обед. – Ответил Дима, вернувшись и сев на диван. Он выглядел совершенно обескураженным. – И они не в курсе про вечеринку.

Я выглянула в окно. Газон возле бассейна был густо усеян пустой тарой и тем же конфетти. Если дома можно было подмести, то там как? Не пылесосить же?

– Не переживай. Мы все уберем, я тебе помогу. – Но бросив взгляд на потолок, я чуть не потеряла дар речи. На люстре болтался фиолетовый бюстгальтер. – Думаю… стоит проверить все комнаты в доме. Есть мусорные мешки?

Он устало махнул рукой:

– В кладовке.

– Тащи. – Я собрала волосы в хвост, спешно закатала рукава кофты и приоткрыла окно. – Ты берешь на себя территорию у бассейна, я – гостиную. Сейчас быстренько все уберем, лишь бы не обнаружилось пятен на мебели или разбитых антикварных ваз.

Встав, Дима с обреченным видом поплелся в кладовку, принес оттуда необходимое. Его глаза, блуждая по комнате, остановились на люстре.

– О-о-охренеть!

– Мы успеем, – усмехнулась я, принимаясь за работу.

Пока он, обреченно склонив голову, собирал бутылки во дворе, я отнесла пустые бокалы в девственно-чистую, чудом не пострадавшую кухню. Включила мобильник: вдруг удастся дозвониться до Пашки, чтобы узнать, где он, и кто уходил последним. Собрав в пакет пустые бутылки, я собралась, уже было, отправиться за тряпкой, чтобы убрать крошки, как вдруг в гостиной появился мужчина с телефоном в руке.

– Сроки контракта продлеваются автоматически еще на период. Да. – Он поднял на меня глаза. – Да, Аркадий, я тебе перезвоню.

Я замерла. Не нужно было объяснять, кто это, – сходство было более чем очевидным. Статный, подтянутый, рост выше среднего. Светлые волосы, пронзительные зеленые глаза, ровные прямые линии бровей. Казалось бы, совершенно другой типаж, но нет: походка, осанка – их ни с чем было не спутать. Так величественно и легко двигаться мог только уверенный в себе человек, одного такого я уже знала, а вот его отца видела перед собой впервые.

– Здравствуйте, – произнесла взволнованно и с придыханием.

Нас разделял диван, поэтому я сочла неуместным бросаться к нему с рукопожатием или чем-то подобным.

– Доброе утро. – Лишь скользнул онпо мне взглядом и огляделся вокруг. – Вы из агентства? – Мужчина снял пиджак, оставшись в темно-синей рубашке, подчеркивающей крепкое для своих лет тело, затем посмотрел на часы. – Они еще вчера обещали прислать кого-нибудь, но мы так и не дождались. Вы одна или с вами еще кто-то? Я просил полностью укомплектовать штат.

Похоже, он принял меня за кого-то другого.

– Я…

– Да, забыл, еще слишком рано. – Кивнул он будто самому себе и небрежно бросил пиджак на спинку дивана. – Наверное, скоро подтянутся. А это что? – Хозяин дома вдруг уставился на грязь на журнальном столике посреди гостиной. Сделал шаг и наткнулся на разбросанные блестящие конфетти. – Дима-а! – Крикнул он зычным басом в направлении лестницы. – Вот щенок!

Да уж, лучше бы Калинину младшему скорее появиться и все прояснить. У меня в кармане вдруг пиликнуло. Я достала телефон и прочла сообщение от мамы: «Где ты?! Срочно приезжай в квартиру к отцу!». Спрятав телефон, я собралась с мыслями и протянула:

– Я не…

Обернувшись на голос, мужчина строго спросил:

– Девушка, как вас?

Выдохнула, сцепив руки в замок.

– Мария.

– Инструменты в кладовке, Мария, там же все необходимое. – Вытянул он руку в нетерпеливом жесте. – Позже моя жена оформит все необходимые бумаги, это ведь формальности. – Мужчина покачал головой, замечая все новые и новые следы вчерашней вечеринки. – Сейчас важнее быстро привести в порядок дом, приступайте к работе.

– Юра, не забудь занести чемоданы. – Прозвучал мелодичный женский голос из коридора. – Там мой ежедневник, он мне жизненно необходим, иначе…

– Здравствуйте, – натянуто улыбнулась я, когда София Александровна, стуча каблучками, впорхнула в гостиную. С ней в помещение ворвался легкий аромат французских духов.

От случившегося недоразумения мне хотелось скорее провалиться под землю или исчезнуть навсегда из этого дома, где меня так легко и обыденно приняли за прислугу. Наконец, женщина обернулась на голос, чтобы отыскать глазами его владельца и уставилась на меня. Удивленно взметнулись брови, но через секунду губы уже дрогнули в улыбке. Все-таки узнала.

– Маша? Ты? – Почти беззвучно произнесла она.

Я поправила кофту.

– Девушка, не стойте, приступайте к своим обязанностям, пожалуйста! – Мужчина нервно расстегнул часы, закатал рукава и принялся сам лично собирать оставшиеся бутылки с подоконника. – Вам платят не за разговоры. Я хочу, чтобы убрали, как можно скорее: мы только с дороги, и не ожидали, что попадем вместо дома на свалку, но любимый сынок привычно оправдал свою репутацию!

Пытаясь унять дрожь в коленях, я сорвалась с места и быстрым шагом пошла к двери.

– Вот ведь засранец, я так и знал, что он неисправим!

– Юра, да замолчи ты уже! – Воскликнула София Александровна. – Маша!

– Все в порядке. – Пискнула я, пробегая мимо нее. – Мне пора.

– Боже, какое недоразумение… – За спиной слышался стук ее каблучков, но я уже была возле двери. – Машенька, останься, сейчас все…

– Нет, мне, правда, нужно бежать. – Выдавила я, чувствуя холод во всем теле. – Все хорошо.

И закрыла за собой тяжелую дверь.

– Эй, ты куда? – Выкрикнул Дима, заметив, как я быстро шагаю по дорожке к воротам.

Я остановилась. Он бросил на землю мешок с мусором и подбежал ко мне.

– Мама срочно попросила приехать. – Еле сдерживая предательски нахлынувшие слезы, выдавила я.

Он сжал мою руку.

– Я тебя отвезу!

– Нет. – Кивнула я головой на окно, в котором мелькнуло встревоженное лицо его мамы. – Тебе лучше вернуться в дом, там твой отец. Рвет и мечет. Разберись с ним, а мы увидимся позже.

Дима проследил за моим взглядом, и его лицо моментально помрачнело.

– Ты уверена?

– Да. – Улыбнулась я, сжала его ладонь, встала на цыпочки и поцеловала парня в щеку. – Все хорошо, уже вызвала такси.

Он опустил взгляд на мои ноги: они все еще были в домашних тапочках, украшенных пушистыми колобочками из меха. Я истерически хихикнула. Да уж, хороша. А что ты хотела? Появилась в таком виде, немудрено, что тебя приняли за Золушку.

Золушка и есть.

– Юра, послушай! – Донеслось из приоткрытого окна.

– Соня, это что, лифчик?! – Взорвался мужчина, рыча, как лев, и заставив сына почти побледнеть от растерянности. – Как же влетит этому сучонку!

Но Диме, несмотря ни на что, хотелось проводить меня. Это было видно по его взгляду. Он так и стоял, словно замороженный, не решаясь меня отпустить, поэтому, потрепав парня по плечу, я улыбнулась:

– Тебе пора.

Подмигнула, развернулась и на ватных ногах понеслась прочь.

51

Было невежливо сбегать от Диминых родителей вот так – без объяснений, но и становиться невольным свидетелем их семейной ссоры мне не хотелось. Ох, и попадет моему разукрашке за устроенный кавардак! Нового скандала ему не избежать.

Хотя, если честно, меня сейчас сильнее волновало сообщение, пришедшее на телефон от мамы. Случилось что-то плохое. Мы знали, что отец болен, но никогда не просили ее рассказывать подробностей. Мама решила, что это ее крест, да и просто жалела человека, за которым больше некому было ухаживать, она не могла оставить его в беде. А теперь зачем-то звала к нему нас – его детей, брошенных им самим когда-то.

Пашка… Тот совершенно ничего не хотел слышать о предателе. Болезнь его он считал мнимой, подозревал, что деньги матери тот пропивает, и помощь оказывать беглому отцу запрещал. Захочет ли он теперь прийти? Вряд ли. Даже слушать не станет.

А я даже не знала, как реагировать на человека, которого и помнила то с трудом. В памяти остался смутный образ: мужчина среднего телосложения, с крепкими сильными руками, коротким ежиком волос и напряженными темными глазами, который редко бывал дома и почти никогда не играл с нами.

Чаще он брал на себя функции наказания. В основном, брата – потому что тот любил разбирать игрушки и раскидывать. Папа сажал меня за стол, давал карандаш и альбом, а сам ходил по комнате и отчитывал сидящего на полу Пашку.

Был ли причиной сломанный игрушечный КАМАЗ или камешек, выпущенный из рогатки, тирады всегда были долгими и сводились к тому, как сильно он был в нем разочарован. После их окончания отец уходил на кухню, а я соскакивала с места, чтобы пожалеть брата. Пашка всегда слушал молча, не хотел получить по заднице, знал, что неповиновение будет сурово наказано, и долго потом не выходил из комнаты.

Вот и все воспоминания. Все счастливые моменты всегда ассоциировались с мамой. Так зачем нам вдруг понадобилось посещать этого человека? Что такое стряслось?

Я махнула рукой, останавливая такси. В большом уютном кармане кардигана нашлась Анина мини-сумочка: значит, с оплатой проблем не будет. Я назвала адрес, который всегда значился мелким шрифтом на платежках за кредит, и когда машина тронулась с места, вынула из кармана звонящий телефон.

– Да.

– Прости меня! – Послышалось из трубки.

– За что? – Улыбнулась я, глядя на мелькающие за окном большие шикарные дома.

Руки все еще тряслись: то ли от волнения, то ли от обиды. Не совсем приятно было ощутить, что не соответствуешь чьим-то представлениям о том, как должна выглядеть девушка сына.

– Мама сказала, он принял тебя за прислугу… – Димкин голос казался взволнованным.

– А, ты про это… – Беззвучно рассмеялась я. – Не переживай, я в норме. – Обвела себя взглядом. – В таком виде меня скорее можно было принять за городскую сумасшедшую: большой вязаный кардиган поверх коктейльного платья, тапочки с пушистиками на ногах, растрепанные волосы. Тот еще видок.

В зеркало заднего вида заметила, как улыбается усатый дядечка-таксист.

– Маш, я же тебя знаю. – Дима, кажется, не поверил наигранной бодрости моего голоса. – Если ты ушла, значит…

– Нет. – Поспешила его успокоить я. Мне еще только предстояло сражение со своими комплексами, и не хотелось пугать парня, делавшего меня сильнее, своими глупыми страхами. – Пару недель назад я бы пулей вылетела от вас – вся в слезах и соплях. А сейчас… мне было немного неловко, и все. Да и мама попросила приехать. А так, я бы с удовольствием осталась, посмотреть, как твой отец выкрутится из неловкого положения.

– Шутница. – Выдохнул он. На заднем плане послышались возбужденные голоса его родителей. Мама что-то громко говорила, а отец время от времени несмело отвечал. – Только недавно говорили о том, что тебя пугает, и как назло это.

– Знаю. Но если ты пообещаешь не ругаться с родителями, я постараюсь как-нибудь пережить произошедшее.

– А что твоя мама? – Встревожено спросил Дима. – Злится, что ты не ночевала дома?

– Нет. – От мыслей о ее сообщении в горле встал ком. – Просила приехать к отцу. Думаю, там что-то серьезное, он ведь болен.

– Мне приехать?

Голоса, идущие фоном, начали стихать.

– Сначала разберись с последствиями вечеринки. – Я бросила взгляд в окно: автомобиль успел завернуть в наш район. – Папа сильно орал?

– Немного. – Хохотнул парень. – Пока мама не осадила. Сейчас вот «лечит» его по поводу невоспитанности.

– Ну, ты давай там, иди, прибирайся.

Он замолчал.

– Я переживаю за тебя. – Сказал после некоторой паузы.

– Все в порядке. – Я облизала пересохшие губы. – Скажи Софии Александровне, что тапочки верну. Пусть не выкидывает пока и не носит мои туфли.

– Смешно. – Дима прокашлялся. Где-то рядом с ним послышался голос его мамы, она звала сына. – Слушай, я приеду, как только освобожусь, ладно?

– Идет.

– Скучаю по тебе.

Навалившись на стекло, я закрыла глаза. Все, чего мне хотелось – это оказаться рядом с ним.

– А я еще сильнее.

– Вот ведь. – Рассмеялся Дима. – И как мне, такому счастливому, теперь разбирать весь этот бардак?

Я сжала телефон в руке. Все бы отдала сейчас, чтобы увидеть его улыбку.

– Пусть папа вызовет уборочный десант из агентства.

– Не напоминай, – Калинин перешел на шепот, – мне так стыдно за него…

– Честно, все хорошо. – Я тихонько вздохнула, глядя на сонные утренние улицы. – Я буду на связи.

– Скоро приеду. Жди.

– Хорошо.

– Пока.

Нажав отбой, я закрыла глаза.

52

Нужный дом оказался деревянным трехэтажным бараком из тех, что скромно прячутся за фасадами отреставрированных домов на центральных улицах. Из тех, что обещают снести уже четверть века, но почему-то не делают этого. Странно: хорошее место, где любому застройщику раздолье.

Деревянные строения стояли рядком в тени старинных каменных коробок и новых высотных зданий, за густой порослью кустарника и мелких деревьев. Контингент здесь был соответствующий, запах тоже. И сюда моя мама ходила в одиночку? Да тут же по два пьянчуги и три наркомана на квадратный метр!

Мимо пробежали двое босоногих парнишек, прошла полная женщина в халате, держащая наперевес железный таз с бельем. Этот город не уставал меня поражать: пятьдесят метров в сторону дороги – центр, площадь, оживленная улица, на ней всюду торговые центры и кафе. Здесь же жизнь словно остановила свое течение еще в семидесятых.

Когда такси отъехало, я решилась, наконец, сделать шаг и выругалась про себя. Не мама, так я, вообще, не согласилась бы на эту встречу, которая в итоге могла оказаться лишь ловушкой ради примирения. Хватит ли во мне милосердия, чтобы простить отца и общаться, как ни в чем не бывало? Нет, да и вряд ли этот тип захочет с нами общаться. Жил же как-то без нас и не тужил.

Перешагивая через мусор и окурки, я добралась до двери. Деревянная лестница, тянущаяся наверх, отозвалась жутким, почти зловещим скрипом. Единственным освещением подъезда здесь служил тусклый свет из маленьких мутных окошек между этажами, все было ветхим, полуразрушенным и гнилым – оконные рамы, перила. Да и сами жильцы, которые попадались на пути, выглядели не лучше: сморщенные, сутулые, словно больные и измученные жизнью.