Текст книги "Дитя понедельника"

Помолчав, снова смотрю на часы.

– Если я вам больше не нужна, – официальным тоном говорю я, – то я пойду. Мне нужно еще привести себя в порядок.

– Конечно, впереди же свидание, – понимающе кивает Суон. – Не стану тебя задерживать. Уверен, Чарлз не из тех мужчин, которые привыкли ждать. Значит, до завтра. Ровно в десять, не опаздывай. – Суон отворачивается.

– Не опоздаю, – благодарно киваю я. – И еще раз спасибо за все.

Суон кивает, не поворачивая головы. В руках у него какие-то листы с распечатками, и он явно собирается их читать. Я осторожно, стараясь даже не дышать, выхожу из комнаты.

Нельзя так отдаваться эмоциям, нельзя! Я не хочу испытывать к Марку Суону подобных чувств. Конечно, он достоин того, чтобы его уважали, ценили… и обожали, потому что он красив, мужествен и властен. Но не я. Только не я!

Мне никогда не завлечь Марка Суона в свои сети. Да что там: у меня и сетей-то никаких нет и не было. То, что мы вообще пересеклись, – чистой воды случайность, и было бы глупо обольщаться на этот счет.

Господи, но до чего же он великолепен! Как он пугает и в то же время влечет к себе! До сумасшествия, до дрожи в коленях.

Но я должна думать о своей карьере и забыть о нелепых фантазиях. Мне ничего не светит. У меня впереди приятный вечер в компании Чарлза, и я должна сосредоточиться на предстоящем ужине.

Но, даже оказавшись на улице и с трудом ввинтившись в поток пешеходов, я продолжаю вспоминать о Марке Суоне. Должно быть, я не в своем уме!

Нельзя сближаться с ним. Нельзя смеяться над его шутками и шутить самой. Нельзя фамильярничать. Нельзя позволять его комплиментам (по поводу моих способностей) вскружить мне голову.

Или она уже кружится?

Марк оказал мне доверие, оценил, и я не должна его подвести. Я не должна выказывать глупые, не имеющие никакого отношения к профессии чувства вроде обожании и ревности.

Господи, я сказала «ревности»? Да-да, я именно ревную Марка, когда он чуть приобнимает Триш или улыбается Мишель. Черт, да его, наверное, каждый день осаждают сотни красивых женщин!

Кстати, я так и не спросила его насчет подружки – для Шарон. Хотя как я могла спросить об этом? В лоб? Да и наверняка у него есть девушка… Вот счастливица! Какая-нибудь хорошенькая молодая девчонка вроде Лили, только умная и интересная. Как Шарон могла сказать, что Марк некрасив? Должно быть, она сошла с ума! Или она относится к тому типу женщин, которых привлекают смазливые мальчишки?

Суон красив. Настоящее животное, как и сказала Шарон, только сильное, благородное и очень, очень красивое…

Стоп, о чем я думаю?! У меня же есть Чарлз, лучший из тех, кто мог обратить на меня внимание.

Мне приходится напомнить себе о цветах, присланных Чарлзом, но воспоминание о его букете сейчас кажется поблекшим и выдохшимся.

Я спускаюсь в метро, заполненное раздраженными, усталыми людьми. Шесть часов, час пик. Слава Богу, я всего в двух шагах от дома. Времени вполне хватит, чтобы вымыть и высушить волосы, а также слегка подкраситься. Сегодня мне хочется выглядеть лучше, чем обычно. Ради Чарлза.

Пусть мне ни за что не стать хорошенькой, но выглядеть лучше, чем обычно, думаю, мне по силам.

– Входи же! – радостно восклицает Чарлз, распахивая входную дверь. – Я так тебе рад!

Он улыбается во весь рот. Я, честно говоря, рассчитывала услышать комплимент по поводу своего вида, но Чарлз игнорирует мою внешность.

Это даже обидно: я не просто высушила – я уложила волосы с муссом, Джанет слегка подправила мой макияж (глаза вышли больше и ярче, что отвлекает внимание от носа). Правда, платье я надела то же самое, в каком была на ужине у Ванны, когда мы с Чарлзом познакомились. Джанет высказалась о нем довольно резко:

– В нем у тебя здоровенная задница, хотя это и не соответствует действительности. А еще оно обтягивает твой живот. И грудь сплющивает. Да и ноги закрывает, что вообще ужасно.

– Почему?

– Ты должна показывать свои ноги. Они у тебя приличные. – Лицо Джанет, когда она это говорила, было очень серьезным. – А еще в этом платье у тебя нет талии.

– У меня и без платья талии нет.

– Так ее можно создать даже из ничего. – Джанет осуждающе покачала головой.

– Ты что, Господь Бог, чтобы создавать? – поинтересовалась я насмешливо. – Слушай, это мое тело. Самое лучше, что я могу сделать, – это носить что-то консервативное, раз уж природа наделила меня такой фигурой.

– Консервативное! Скажи лучше: неброское.

– Классическое!

– Скучное!

– Нейтральное, – настаивала я.

– Мерзкое, – назвала вещи своими именами Джанет. – Анна, я собаку съела на моде, ты же знаешь. Ты зря себя уродуешь. В пятницу мы поедем по магазинам и купим тебе несколько новых шмоток. На вечеринке у Чарлза ты будешь выглядеть лучше, чем сейчас.

– Едва ли я могу выглядеть лучше.

– Ты будешь красавицей.

– Скорее, чудовищем!

– В таком платье – точно! – едко заметила Джанет. – Послушай, доверься мне. Я превращу тебя в королеву.

– Это невозможно.

– Просто скажи «да». – Джанет умоляюще сложила руки. Бросив взгляд на часы, я поняла, что пора выходить.

– Ладно, у меня нет времени на споры. За шмотками так за шмотками. Подай мне туфли, пожалуйста.

Джанет наклонилась за моими лодочками.

– Они такие дурацкие, – не преминула заметить она, – что меня сейчас вывернет. Правда, для такого мерзкого платья они подходят.

Воодушевленная таким комментарием, я отправилась на Итон-сквер. Я даже решила взять такси, заплатив целых двенадцать фунтов. В такой день грех ехать на свидание в подземке. Тем более что мне увеличили оклад. Тридцать тысяч – это вам не шутки!

Когда я оказалась возле нужного мне дома, я немного растерялась. Никаких швейцаров, никаких кожаных диванов и кадок с цветами в вестибюле – ничего из этих щегольских штучек большого Лондона. Квартира Чарлза располагалась в старом здании с элегантным фасадом и страшными старинными лифтами – теми, в которые входишь и закрываешь за собой дверь (я всегда боялась этих клеток). По мне, каждый камень подобных зданий гораздо больше говорит о богатстве, чем все эти современные дисплеи и бессмысленные скульптуры. И не просто о богатстве. Об огромном богатстве. О таких деньгах не нужно кричать на весь свет, поражая диковинной отделкой и причудливыми декорациями. Их видно невооруженным глазом.

Теперь я понимаю, почему за Чарлзом бегают охотницы за приданым. Многие мужчины его положения сталкиваются с подобными проблемами. Правда, большинство из них выбирают девицу попривлекательнее и тащат в постель, чтобы лет через пять сменить на другую, помоложе.

– Это и есть твой дом? – спрашиваю я Чарлза, входя.

– Да. – Он оглядывается. В глазах его смесь смущения и гордости.

Помещение выглядит значительно лучше, чем я могла себе представить. На обоях из красной парчи гравюры, изображающие сцены охоты, кое-где картины, написанные маслом (не слишком много – в самый раз), на полках статуэтки, не кичливые и словно поставленные случайно, а не ради декоративного эффекта). У дальней стены настоящий камин с горкой золы и кочергой. На каминной полке несколько карточек с приглашениями. Огромный шкаф с книгами, довольно потрепанными. Циновки из сизаля на полу, в центре комнаты персидский ковер с невероятно густым ворсом. Два кожаных кресла цвета бургундского, журнальный столик с витыми ножками. Единственная дань современности – огромный плоский телевизор на стене и ультратонкий ноутбук на рабочем столе, заваленном бумагами и папками. Судя по всему, именно здесь и создавал Чарлз свою книгу.

– Прости, здесь немного не прибрано, – оправдывается Чарлз. – Но домработница придет только завтра.

– Ты бы мою комнату видел, – говорю я. На самом деле моя комната – образец порядка. Во-первых, она слишком маленькая для того, чтобы ее захламить. Во-вторых, если я не буду следить за порядком в своих бумагах, то скоро не смогу найти ни одного нужного сценария. А это было бы катастрофой!

Я борюсь с внезапным чувством неприязни, возникшим у меня, когда Чарлз упомянул домработницу. Мои чувства либерала и социалиста требуют осудить его за эксплуатацию чужого труда.

Вот ерунда-то! Да если бы у меня была такая квартира, где только гостиная занимает столь огромную площадь, я сама наняла бы домработницу!

– Значит, здесь ты работаешь? – спрашиваю я и тотчас раскаиваюсь в выборе темы.

– Да, тут я писал свою книгу. – Чарлз с надеждой смотрит на меня. – Что-нибудь скажешь о ней?

– Я… все еще читаю. Меня отвлекает основная работа, чтение «Мамаши невесты» и прочее. Твоя книга намного сложнее и глубже моих обычных материалов, на нее нужно время. – Насчет времени я ничуть не вру – мне потребовалось полдня, чтобы осилить первые две главы.

– О да, – согласно кивает Чарлз. – Она и в самом деле трудная. Ее нужно пропустить через себя, чтобы понять.

– Да-да, ты прав. – Я натянуто улыбаюсь. – У тебя отличная квартира.

Чарлз смотрит на меня с подозрением, но, очевидно, не углядев в моих глазах алчного блеска, смягчается.

– Здесь две спальни, – доверчиво говорит он. – Можешь одну занять, я тебе доверяю.

– Да ты что! Мы едва знакомы! – Довольно забавно, правда? – С чего бы мне перебираться к тебе?

Сказав это, я понимаю, что скоро мне предстоит порвать с Чарлзом. Конечно, Чарлз мне нравится, но он явно ждет от меня большего, и это ужасно. Конечно, я могла бы обманывать себя, говоря, что мне просто жаль Чарлза, но на самом деле он действительно мне нравится. Чарлз умеет ухаживать. С ним довольно комфортно. Наверняка весь вечер он будет поддерживать приятную беседу, понимая, что у меня был тяжелый день. Чарлз – первый мужчина, который делает мне комплименты, называя красивой. Иногда приятно услышать даже такую откровенную ложь.

Но все происходящее нечестно: я делаю вид, что заинтересована в наших отношениях, но ведь это полная чушь. Я и Чарлз – ха, это так же невероятно, как то, что я смогла бы сделать карьеру балерины! Просто встречаться с Чарлзом так здорово. У меня появился шанс узнать, как себя чувствуют те девушки, за которыми ухаживают богатые, обходительные мужчины.

Могу поклясться, что той же Шарон никогда не доводилось ужинать в ресторане отеля «Савой»! Наверняка она никогда не получала таких огромных букетов роз, а если и получала, то уж точно не столь дорогих.

До чего же было приятно утереть всем в офисе нос! Вот бы Чарлз еще раз прислал мне цветы или конфеты. И пусть почаще звонит, я же вижу, как прислушиваются мои коллеги. Да что там! У них уши тут же превращаются в локаторы, готовые ловить каждое слово.

Черт, хватит! Все это несправедливо по отношению к Чарлзу.

– Прости, – говорит меж тем Чарлз. – Просто я привык, что в этой квартире девушки теряют голову.

– Это не про меня, – беззаботно замечаю я. – Я хочу добиться всего сама. Хочу сделать блестящую карьеру, понимаешь?

– Да. – Вижу в глазах Чарлза обожание. – Ты молодец, и мне кажется, ты далеко пойдешь. Я так рад, что тебя повысили, дорогая!

При этих словах мне становится еще хуже. Я не должна пользоваться Чарлзом, как другие его подружки! Конечно, мне нужны не его деньги, но все равно это нечестно. Нужно признаться ему, что ничего у нас не получится, что наши отношения обречены.

– Я хочу представить тебя своим друзьям, – говорит Чарлз. – Они постоянно расспрашивают меня о тебе.

– Представить своим друзьям? – переспрашиваю с паникой в голосе. – Я думала, что мы поужинаем вдвоем. Я не знала, что будет кто-то еще!

– Нет-нет. Я имел в виду субботу, вечеринку в Честер-Хаусе, ты не забыла?

– Ах это! – говорю я с облегчением. – Нет, не забыла. Ну вот, дождалась! Надо было порвать с ним раньше! Как я могу теперь подставить Чарлза и не явиться на вечеринку, если он пообещал всем, что я там буду? Бедняга, в каком неловком положении он тогда окажется. Я не могу его подвести.

– Знаешь, – добавляю после паузы, – я тоже очень хочу познакомиться с твоими друзьями.

– Правда? – Лицо Чарлза озаряет какая-то детская радость. – Как хорошо! Уверен, они тебе понравятся.

А вот я в этом не уверена. Вряд ли мне понравятся клоны приятелей Руперта – а с ними я уже сталкивалась.

Но я киваю с радостной улыбкой, чтобы не обидеть Чарлза. Пусть думает, что я в восторге от предстоящего знакомства. Чарлз тоже улыбается мне в ответ. Потом снова улыбаюсь я, уже чувствуя себя глупо, но мне так нравится видеть лицо этого человека счастливым. Это вроде как полить увядающее растение – самое меньшее, что ты можешь для него сделать за то, что оно совсем недавно украшало твой дом великолепными соцветиями.

– А куда мы пойдем ужинать? – спрашиваю я.

– Мы останемся здесь.

– Здесь? – Я начинаю озираться. – Ты что-то приготовил?

– Не совсем так. Я вообще не умею готовить. Вряд ли осилю яичницу, даже если буду умирать с голоду, – виновато говорит Чарлз.

Я хмурюсь:

– Надеюсь, ты не ждешь, что готовить буду я? – Яичница мне, конечно, удастся, но ни на какие изыски я не способна. Я определенно не отношусь к типу женщин, которые с радостью скупают журналы с новыми рецептами, запасаются уймой продуктов и с восторгом творят из них нечто невообразимое. Надеюсь, Чарлз, ты не решил, что, будучи непривлекательной, я с лихвой окуплю этот недостаток кухонными талантами?

– Мне бы и голову не могло прийти просить тебя об этом, – поспешно говорит он. – Просто я подумал, что ужин дома получится более романтичным, чем в ресторане. Так более… интимно, что ли?

Я киваю, а меж тем по спине у меня бегут мурашки. Господи, надеюсь, под словом «интимно» он не подразумевает секс, как Эли Рот?

Я нервно оглядываюсь, опасаясь, что за моей спиной находится дверь спальни. Не уверена, что я готова к сексу с Чарлзом. И вряд ли буду готова в обозримом будущем.

Я уже говорила, что не в восторге от секса, и к этому моменту ничего не изменилось. Никогда не забуду, как Брайан занимался со мной этим делом: он словно сваи заколачивал, я лежала и ждала, когда же у этого отбойного молотка кончатся силы. Больше всего в такие моменты я жаждала оказаться под душем, в облаке ароматной пены (особенно после неприятного запаха изо рта моего любовника, бр-р!}. Все время, пока Брайан пыхтел надо мной, я пыталась отвернуться и уткнуться лицом в подушку, где воздух посвежее, а Брайан принимал мою возню за живейший отклик на его старания. Всякий раз после секса с ним я чувствовала себя какой-то несвежей, почти грязной, и меня преследовало ощущение неправильности произошедшего.

Так что не знаю, смогу ли я снова лечь под мужика, с которым встречаюсь, честное слово!

– У тебя есть спиртное?

– Конечно, – радостно кивает Чарлз, довольный возможностью услужить. – Шерри? Джин-тоник? Вино? А может, скотч? Или какой-нибудь ликер?

Ой, до чего же он мил! Гораздо, гораздо милее Брайана.

– Джин-тоник, если можно.

Чарлз устремляется на кухню (мебель из натурального дерева, терракотовая череница на стеновой панели, темная столешница и суперсовременная встраиваемая техника), чтобы сделать мне коктейль. Я вижу его силуэт в дверном проеме. Затем он возвращается с бокалом из тончайшего стекла, в котором мерно позвякивают льдинки и плавает долька лайма с зеленой корочкой.

Благодарно принимаю бокал и делаю огромный глоток. Напиток щекочет язык, проливается холодным ручейком в горло, и я сразу начинаю расслабляться. Все-таки у меня был очень длинный день. Алкоголь действует на меня, словно мягкие ватные объятия, и сразу появляется желание улыбаться – теперь уже искренне.

Кстати, остаться и поужинать прямо в квартире – отличная идея. Едва ли я перенесла бы долгую поездку на такси, а чопорные лица официантов не дали бы мне насладиться ужином. Кроме того, здесь на меня не будут пялиться и думать, какой черт занес такую несуразную девицу в дорогое заведение.

Как там сказала Шарон? Коротышка и стропило – так, кажется? Что за пара из нас получается? Я, в разношенных лодочках на плоской подошве и неброском платье, призванном делать меня незаметной, и Чарлз, в дорогом костюме, с золотой цепью для часов и на каблуках.

Пожалуй, Чарлз совершенно прав: ужин в квартире… интимнее. В хорошем смысле этого слова.

Главное, не думать о том, что может предложить мне Чарлз после ужина. Я снова отпиваю джина с тоником.

– О, ты одолела коктейль в два глотка! – Это не очень похоже на комплимент, но Чарлз одобрительно смеется. – Давай я сделаю тебе новый.

Я качаю головой:

– Не нужно. Я не хочу напиться раньше, чем мы сядем за стол.

– О! – Чарлз смеется с еще большим одобрением. – Это очень предусмотрительно. Тогда давай садиться. Позволь, я провожу тебя в столовую.

Боже, он ведет себя так галантно, что я начинаю стесняться своего убогого платья. Наверное, сюда стоило бы захватить королевскую мантию, если бы она у меня была.

– А где же дворецкий? Кто же произнесет сакраментальную фразу «кушать подано»? – смеюсь я.

– У меня нет дворецкого, – растерянно говорит Чарлз. – Если бы я знал, что ты этого хочешь, я бы пригласил на сегодняшний вечер.

– Не говори глупостей, я пошутила, – ошеломленно говорю я. – В наши дни никто не держит слуг.

Услышав это, Чарлз втягивает голову в плечи.

– У тебя есть слуги? – осеняет меня.

– Всего пара, – оправдывается он. – В Честер-Хаусе. Это не я их нанял. Они служили еще при деде. – Чарлз разводит руками. – Да, вот там как раз есть дворецкий. И горничные. И садовник. – Голос его звучит все тише. – И кухарка.

– Ну, раз кухарка, тогда ладно, – киваю я, не в силах справиться с удивлением.

– А еще у меня есть личный лакей.

– Чарлз, но ведь всем им нужно платить. Наверное, содержание слуг обходится тебе очень недешево?

– Но ведь я постоянно живу в Лондоне. И кто-то же должен следить за домом, – слабо возражает Чарлз.

– Да, кто-то, конечно, должен, – соглашаюсь я. А что, без кухарки пустой дом развалится?

– Анна, послушай, – умоляюще говорит Чарлз, прочитав мои эмоции по лицу. – Не думай обо мне как о богатом разгильдяе, который ради престижа решил завести слуг.

Именно это я и подумала, поэтому мне становится немного стыдно.

– Забудь об этом. У нас свободная страна, – миролюбиво говорю я Чарлзу. – Ты можешь делать со своими деньгами что пожелаешь.

– Они работали еще на моего отца. А некоторые – даже на деда, – пытается объяснить он. – Кроме лакея. Бедняга лишился работы в преклонном возрасте, а начинать с нуля было поздно. Мои слуги дали ему хорошие рекомендации и уговорили меня взять его в Честер-Хаус. Я не мог отказать.

Мое сердце оттаивает.

– Значит, ты просто не нашел в себе сил разогнать тех, чья жизнь на протяжении многих лет была связана с Честер-Хаусом?

– Вроде того, – с облегчением говорит Чарлз.

Черт, до чего я порой несправедлива! Чарлз – добрый и отзывчивый человек, а не богатый сноб, как я подумала.

– А почему твой лакей лишился работы?

– Его прежний хозяин умер, а наследники решили, что старый лакей им не подходит. Старик долго пытался найти работу, прежде чем оказался в моем доме. Уилкинс хорошо знал этого человека и порекомендовал его мне. Я доверяю мнению своих слуг. Кстати, мой лакей отлично завязывает галстуки. В этом ему нет равных!

Я смеюсь.

– Знаешь, Чарлз, ты – отличный парень.

Он краснеет до свекольного цвета, чем еще больше меня умиляет.

– Ты тоже мне нравишься. – Он делает жест в сторону столовой. – Приступим к ужину?

Почерпнув дозу уверенности в джине с тоником, а также слегка расслабившись после рассказа о лакее, я неожиданно осознаю, что мне вполне комфортно в квартире Чарлза. А я не из тех, кто привык чувствовать себя комфортно в незнакомой обстановке.

К тому же столовая оказалась невероятно уютной. Стены с дубовыми панелями, точно такой же по фактуре стол, тяжелые стулья с фамильными гербами на спинках и гладкими подлокотниками. К сожалению, стулья немного узковаты, скорее всего усохли от времени, но по-прежнему прочны. На столе расставлены блюда из китайского фарфора с серебряной каймой, столовые приборы из серебра, в центре стоит керамическая ваза с короткими, плотно прижавшимися друг к другу розочками белого и желтого цвета. Повсюду свечи, длинные и очень тонкие, в подсвечниках без изысков (и в этом свой шарм), в ведерке из серебра, заполненном неровными кусочками льда, остужается шампанское неизвестной мне марки.

– Тебе здесь нравится? – как-то нервно спрашивает Чарлз.

– Тут чудесно, – отвечаю я с ободряющей улыбкой. До сих пор самым застенчивым человеком в любой компании оказывалась я, но никто не бросался ко мне в попытке поддержать (разве что Ванна), а теперь я оказалась в непривычной для себя – и, что скрывать, довольно приятной – роли, когда приходится опекать и подбадривать.

– Предлагаю начать с икры, потому что потом она уж и не покажется такой вкусной. Ты любишь икру? – с надеждой спрашивает Чарлз. – Некоторые ее ненавидят.

– Да я никогда ее не пробовала, но уверена, что она придется мне по вкусу.

– А потом будет цесарка, приготовленная на гриле, с начинкой из пастернака и орехов.

Боже, как аппетитно звучит все то, что он перечисляет! Как бы не забурчало в животе!

– Затем, – продолжает Чарлз, – шербет из зеленого чая и пудинг из горького шоколада со взбитыми сливками и апельсиновым мороженым. Есть еще пирожные к кофе, фрукты и сыр. Я заказал сразу несколько видов десерта, потому что не знаю твоих предпочтений. Или ты не употребляешь сладкое? – с беспокойством спрашивает Чарлз.

Я уныло гляжу на свое брюхо.

– Нет, как раз я-то и употребляю сладкое.

– Здесь еще шампанское и бренди, но если ты не захочешь, есть портвейн и другие напитки. Только скажи…

– Чарлз, милый, – говорю я, стараясь не рассмеяться, – все, что ты предлагаешь, так чудесно, что мне трудно будет сделать выбор. Ты так здорово все устроил! Никто и никогда не заботился обо мне так, как ты. – И я легонько целую его в щеку.

– Что ж… – Второй раз за вечер Чарлз краснеет. – Что ж… Бедняга даже дара речи лишился, так что спасать беседу приходится мне.

– Так, предлагаю устроиться за столом и начать есть. Мне не терпится попробовать икру.

Чарлз безропотно предлагает мне руку, затем отодвигает стул и задвигает его за мной. Я принимаю эти ухаживания с величием королевы (по крайней мере так мне кажется), словно каждый день бываю на приемах и балах. Чарлз садится рядом, готовый мне услужить. Неужели именно так живут красивые женщины? Такого отношения ждет Лили, встречаясь с парнем? А всем, кто не умеет красиво ухаживать, можно запросто давать от ворот поворот?

До этого момента я никогда не оказывалась в подобных ситуациях, и сейчас просто не знаю, что должна делать. С того трагического (во всяком случае, я вспоминаю его как трагический) дня, когда меня высмеяла на танцах толпа ребят, я была словно бы прокаженная. То есть ко мне подходили разве что такие же убогие, как я сама. Да и те считали, что оказывают мне великую честь. Наверное, я смотрела на них такими же глазами, какими сейчас на меня смотрит Чарлз.

Знаете, а это чертовски льстит! Этакая власть над другим человеком, только мне хочется использовать эту власть во благо: к примеру, вести себя так, чтобы не обидеть и не задеть – мало кто был столь великодушен со мной. Я могу делать Чарлзу комплименты и хвалить его вкус, принимать его ухаживания – делать все то, чего я ждала от своих парней (их всего-то было двое), но так и не дождалась.

– Даже не верится, что ты никогда не пробовала икры. – Чарлз зачерпывает серебряной ложечкой горстку мелких черных крупинок и протягивает мне. – На икру можно выжать дольку лимона или смешать ее с яичным желтком и положить на белок. Но мне кажется, для начала надо просто съесть ложечку, чтобы оценить чистый вкус. Вдруг тебе не понравится.

Я осторожно снимаю икринки губами с ложки. Не могу сказать, что деликатес приводит меня в дикий восторг, но все-таки довольно вкусно. Я ощущаю легкое похрустывание во рту.

– У тебя такой вид, словно ты подбираешь слова для рецензии. – Чарлз смеется. – Не забивай себе этим голову. Шампанского? – Он вынимает запотевшую бутыль из ведерка.

– Эх, была не была! – Я смеюсь в ответ. – Наливай! После этой фразы все немножко меняется. Я вижу, как расслабляется Чарлз, да и сама я совершенно перестаю смущаться.

Ужин удается на славу. Уже и не помню, когда я так приятно проводила вечер. Все, что заказал Чарлз, очень вкусно и сытно. Поначалу я откусывала от всего по чуть-чуть, постоянно напоминая себе, сколько стоят все эти угощения, но потом освоилась.

Чарлз пытается вести светскую беседу, но это выходит у него немного неловко. Я постоянно бросаюсь ему на выручку, и он благодарно мне улыбается. У меня на душе легко и весело. Больше всего Чарлз говорит о Руперте и Ванне, потому что я их знаю (в этом тоже проявляется его предупредительность), задает вопросы о моей работе, о сценариях и о Китти. Потом разговор переходит на Эли Рота и Марка Суона. То ли Чарлз в самом деле интересуется моей жизнью, то ли он просто хорошо притворяется.

В любом случае мне это приятно.

– Значит, ты просто всучила ему сценарий? – Чарлз изумленно качает головой. – У тебя дар располагать к себе людей. И ты очень решительная.

– На самом деле все произошло случайно. А я лишь воспользовалась моментом, – смущенно объясняю я.

– Нет, дело не только в моменте. Ты очень смелая. Думаю, твоя начальница завидует твоей предприимчивости. – Чарлз поднимает бокал. – За тебя, дорогая!

Я чокаюсь с ним шампанским, вспыхивая от удовольствия. Ловлю себя на том, что очень глупо улыбаюсь и постоянно киваю.

– Ты подарил мне удивительный вечер, – говорю я.

– Но ведь он еще не кончился, – пугается Чарлз. – Сделать тебе коктейль?

– Спасибо, не нужно. – Я отодвигаю от себя фарфоровое блюдечко с муссом и промокаю губы салфеткой. – Я и так выпила достаточно, а завтра меня ждет работа. Представляешь, как взбесится Суон, если я опять опоздаю?

– Выпей хотя бы кофе, – умоляюще просит Чарлз.

– С удовольствием. Кофе – это здорово.

– У меня есть к нему пирожные, помнишь?

– О! – Наверное, мне нужно отказаться, но пирожные – моя слабость.

Интересно, почему Чарлз заказал так много блюд? Причем большинство из них – достаточно тяжелая пища. Ведь на ужине у Ванны он говорил, что важно следить за собой и что дисциплина – прежде всего. И еще сделал мне замечание по поводу лишнего веса. А сейчас он предлагает мне все новые и новые сладости, от которых прибавляются килограммы. Что происходит?

Может, все дело в том, что он стал относиться ко мне иначе? Просто принял такой, какая я есть? Что-то тут не так, что-то не вписывается в общую картину.

– Знаешь, я, пожалуй, просто выпью кофе, дорогой, – говорю после раздумья. – Без пирожных.

– Попробуй хотя бы одно. – Чарлз ставит передо мной поднос, украшенный потрясающими, ужасно аппетитными пирожными: шанежками со взбитыми сливками, воздушными бисквитами с фруктами, заварными эклерами, облитыми шоколадом, крохотными безе с орешками и травками, вафельками с начинкой из нуга…

– Я пытаюсь следить за фигурой, – твердо говорю я. Чарлз выглядит удивленным.

– Да? А какой в этом смысл?

Звучит так, словно мне не стоит и пытаться. Не слишком приятно.

– Что ты имеешь в виду?

– Но ведь ты не такая уж и полная, чтобы истязать себя. Почему бы не оставить все, как есть?

– Ведь ты же сам говорил о самодисциплине, – напоминаю ему.

– Так вот в чем дело! Я говорил это только для Присциллы. – Чарлз смеется. – А ты – Анна, и я не хочу, чтобы в тебе что-то менялось. Это совершенно лишнее.

Вот это уже похоже на комплимент, хотя почему-то мне становится обидно. Неужели если бы я стала выглядеть лучше, Чарлзу это было бы все равно?

– Ладно, я съем пирожное. Но только одно! – Я тянусь за вафельной трубочкой с нугой. – Спасибо. – Улыбаюсь.

Чарлз отвозит меня домой в такси (время подходит к одиннадцати). Он упорно настаивал на том, что должен меня проводить, и я сдалась. Всю дорогу я мучилась подозрениями, что он станет напрашиваться на чашечку кофе, и пыталась придумать достойный (но не обидный) повод для отказа. К счастью, все мои опасения оказались напрасными. Открыв для меня дверцу, он просто спрашивает:

– Можно тебя поцеловать на прощание?

Я киваю, и Чарлз осторожно прикасается губами к моей щеке.

– Все было чудесно, – говорю ему с благодарностью. – Значит, увидимся в субботу в Честер-Хаусе?

– Разумеется. Жду с нетерпением. – Он хватает мою ручищу своей и целует.

– Это зачем? – Я пытаюсь отдернуть руку.

– Прости, если смутил тебя. Просто не мог удержаться. Знаешь, ты – лучшая из всех, с кем я встречался.

Я только улыбаюсь в ответ, потому что не знаю, как еще отреагировать. Возможно, Чарлз замечает мое замешательство, потому что преувеличенно-радостно говорит «пока» и быстро залезает в такси.

– Увидимся в субботу, Анна, – отъезжая выкрикивает он в открытое окошко.

Я вхожу в подъезд, прохожу по узкому темному коридору и медленно поднимаюсь по лестнице. У меня такое ощущение, что я вот-вот получу предложение руки и сердца.

Неужели Чарлз настроен так серьезно?