Текст книги "Дитя понедельника"

– О, спасибо.

– Мне-то за что? – Суон делает глоток вина. – Закончи сценарий. Сделай так, чтобы я мог тобой гордиться.

У меня перехватывает горло: я очень, очень хочу, чтобы Марк Суон мной гордился!

– Я постараюсь.

– А у тебя есть на это время?

– В смысле?

– Ты же не только работаешь на съемках, ты еще и шпионишь за мной для «Уиннинг».

– «Ред крест», – машинально поправляю я.

– Да какая разница! К тому же у тебя сейчас есть дела и поинтереснее.

– Какие же это? – не понимаю я. Суон поднимает косматую бровь.

– Кажется, ты выходишь замуж. Наверняка ты все свободное время проводишь с женихом. – Заметив мое смущение, он добавляет: – Или ты успела о нем забыть?

– О, конечно же, нет!

– Кстати, кольцо в самом деле красивое, – как бы между прочим говорит Суон.

Опять у него это отстраненное выражение лица!

– Э… спасибо.

– Почему ты не говорила, что собираешься замуж?

– Все произошло слишком внезапно. – Я шмыгаю носом. – Я как раз собиралась сказать тебе об этом утром, но Мишель меня опередила.

– Опередила, – соглашается Суон.

Повисает пауза. Я беру с блюда режиссера оливку, чтобы чем-то себя занять, но на вкус она похожа на кусок кислой резины. Мне не по себе. Не имею ни малейшего желания обсуждать с Марком Чарлза. Это слишком личная тема.

– Что ж, надеюсь, ты будешь с ним счастлива, – наконец изрекает Суон.

– Ты даже не поинтересовался, за кого я выхожу, – беспомощно говорю я. Мне все-таки хочется, чтобы Суон поинтересовался.

– Я и так знаю. За Чарлза Доусона.

– Откуда ты знаешь его фамилию?

– У меня свои источники.

Снова пауза. Я чувствую, что Суон не одобряет моего выбора. Возможно, он думает, как Лили и Шарон, будто я выхожу замуж за деньги. Поэтому и решил, что я брошу работу.

– Тогда ты знаешь, что он владеет Честер-Хаусом? – Суон кивает. – Поверь, я выхожу за Чарлза вовсе не из-за его состояния! Мне плевать на его деньги.

– Как можно плевать на такие деньги? – почти укоризненно говорит Суон.

– Я по-прежнему буду работать, я все равно хочу стать писателем. – Чувствую, как в глазах закипают слезы обиды. Чтобы они не пролились, я пытаюсь разозлиться. – У меня свои планы на будущее, и я от них не откажусь.

– Рад это слышать.

– Но ты не поздравишь меня? – спрашиваю я как-то жалко.

– Нет. Я пожелаю тебе счастья, а поздравлять здесь не с чем, как мне кажется. Поздравляют обычно мужчин – с тем, что они добились руки и сердца прекрасной дамы.

– Какой… старомодный подход, – бормочу я, не глядя на Суона.

– Я во многом старомоден. – Кажется, он тоже не смотрит на меня.

– Многие… – начинаю я зло, не в силах остановиться. – Многие мои знакомые поздравляли меня, считая, что я отхватила неплохого жениха.

– Да, неплохого. Я бы даже сказал, отличного, – иронично говорит Суон.

– Вот и скажи! Чарлз – отличный мужчина! – запальчиво говорю я.

Глаза Суона, встретившись с моими, превращаются в две щелочки.

– И чем же он так хорош, этот твой Чарлз?

– Он очень чуткий и великодушный человек. Для меня важно именно это, а не то, о чем думаешь ты. Я вовсе не стремлюсь стать богатой светской дамой, живущей в провинции и посещающей местный клуб. Я хочу быть писателем, и деньги Чарлза интересуют меня в последнюю очередь. Мне важно его понимание и поддержка!

– Значит, ты выходишь за него не из-за денег, я правильно понял?

– Я бы никогда так не поступила! – Теперь я по-настоящему в бешенстве. Мне невыносимо думать, что образ мыслей Суона точно такой же, как у остальных. Пусть Шарон охает, пусть Лили хитро щурится, но Суон-то должен был понять, что мной движет отнюдь не меркантильный интерес. – Никогда, ты слышишь?!

Еще одна бесконечная пауза.

– Я верю тебе, Анна, – тихо говорит Суон.

Он делает знак официанту, и через мгновение тот приносит счет. Суон даже не заглядывает в него – просто протягивает парню две пятидесятифунтовые купюры, которые тот прячет в карман. Теперь я понимаю, почему Суона так ласково встречают: наш счет едва ли перевалил за двадцатку.

Суон встает и берет пальто.

– Кажется, теперь я знаю, почему обслуга так тебя любит, – пытаюсь пошутить я.

Он коротко улыбается в ответ, но как-то отстранение.

– Я должен идти, у меня через полчаса встреча, – говорит он, пока мы пробираемся между столами. – Подбросить тебя до «Ред крест»?

– Не нужно. Доберусь сама, здесь совсем рядом.

Суон кивает и ловит такси. Сев в машину, он захлопывает дверцу, едва мне кивнув.

Мне кажется, что он торопится от меня избавиться.

Прибыв в офис, сразу приступаю к работе. Для начала я печатаю отчет о «деловом ленче» с режиссером, чтобы меня не заподозрили в тунеядстве. Затем просматриваю один сценарий и сажусь за свой. Пожалуй, работа над сценарием – единственная настоящая отдушина в моей нынешней жизни. Пальцы так и порхают над клавиатурой, не поспевая за воображением.

Покончив с очередной сценой, сохраняю файл на дискете и удовлетворенно вздыхаю. На этой волне вполне можно выдержать звонок родителям. Надеюсь, они не устроят мне допроса с пристрастием.

Набираю знакомый номер. Трубку снимают почти сразу. Это отец. Он говорит что-то о том, как повезло со мной Чарлзу, и всячески расхваливает мои достоинства. Затем инициативу перехватывает мама, которая тотчас начинает петь дифирамбы моему жениху и его состоянию и говорить о том, как повезло мне.

Маму не унять. Она перечисляет все то, что вычитала о моем избраннике в Интернете. Главным образом ее восхитило его финансовое положение, в этом она не уступает Лили. Господи, как это было предсказуемо!

Я договариваюсь с родителями, что подъеду с Чарлзом к ужину прямо этим вечером. Лучше поскорее покончить со смотринами.

В этот момент надо мной нависает Клер.

– Анна, – зовет она негромко.

– На, смотри, – устало говорю ей, протягивая руку с кольцом. Уверена, она наслушалась офисных сплетен о размере рубина.

– Да, очень красивое, – вежливо говорит Клер. – Очень, очень красивое. – Что-то в ее тоне меня настораживает. Поднимаю глаза и вижу, что подруга кусает губы. – Ты не могла бы подняться наверх?

– Наверх? – непонимающе переспрашиваю я. – А зачем? У меня куча дел. – Я торопливо сворачиваю пасьянс, который раскладывала десять минут назад на компьютере. Конечно, Клер моя подруга, но зачем ей знать, что я бездельничала? Это случается так редко.

– Тебя вызывает Эли Рот, – виновато говорит подруга. Отчего-то она очень бледна.

Ее странное состояние передается и мне. В душе замирает тоскливое предчувствие беды.

– В чем дело?

Клер переминается с ноги на ногу. Видно, что она хочет мне что-то сказать, но почему-то не решается.

Открывается дверь напротив, на пороге возникает Китти. Могу поклясться, что она злорадно ухмыляется! Никогда не видела на ее лице подобного выражения.

Сердце замирает и вдруг начинает стучать очень, очень медленно.

– Клер, объясни наконец, что происходит? – шепотом спрашиваю я.

Она жалко трясет головой, словно с нее взяли страшную клятву о молчании. Она знает, что сзади нее маячит Китти. Знает и очень боится.

– Хорошо, – говорю я спокойно. – Сейчас подойду. – Я торопливо прячу дискету со сценарием в карман, благодаря Бога, что он надоумил меня не сохранять файл на жестком диске. Уверена, Китти обязательно бы сунула нос в мой компьютер.

– Прости, – бормочет Клер, – но ты должна явиться в офис Эли немедленно. Я должна тебя сопровождать. В противном случае… – Она кивает назад, где неожиданно возникают два крепких охранника.

Медленно обвожу взглядом офис. Все головы повернулись в мою сторону, глаза округлились, уши вытянулись до размеров кроличьих – лишь бы уловить каждую деталь происходящего. Что ж, пусть слышат все.

– Меня увольняют? – усмехаюсь я мрачно.

– Прошу тебя, Анна, – молит Клер, кусая губы.

– Значит, увольняют, – киваю я.

Спокойствие, с каким я восприняла эту новость, просто удивительно. Словно я давно ждала этого и теперь испытываю что-то вроде облегчения. Странно, я не ожидала от себя такого, полагая, что буду плакать и просить дать мне еще один шанс.

Какой, к черту, шанс? На унижение и ежедневные проработки? На обращение со мной как с девочкой на побегушках?

– Так ты идешь? – спрашивает Клер.

– Не уверена.

Встаю, беру свою сумку и начинаю складывать в нее личные вещи.

– Тебе придется пойти! – Клер едва не плачет. В ней борются страх и сочувствие.

Сочувствие, в котором я не нуждаюсь.

– А вот и не придется. Меня увольняют, это я уже поняла. Но я не собираюсь унижаться из-за этой паршивой работы, с которой меня выжили нечестным образом. Я – единственная во всем этом офисе, кто хоть что-то делал и чего-то добился своим трудом. Мне плевать на то, что обо мне подумают. Полагаю, для меня найдется место получше. И поверь мне, Клер, мест лучше, чем наш офис, полно. Здесь же – дерьмовый муравейник.

– Что я должна сказать мистеру Роту? Он же вызывал тебя для разговора.

– Скажи, пусть засунет свой разговор в задницу. – Я проверяю, не осталось ли в ящиках чего-нибудь из моих вещей. – Мой номер тебе известен, так что звони. Но ведь ты же не будешь по мне скучать, подружка?

– Буду, – всхлипывает Клер совсем тихо.

Я замечаю, что она смотрит на меня с уважением. Как, впрочем, и все остальные, за исключением Шарон, Китти и Джона. Однако никто не говорит мне «Ты молодчина» или «Так держать», даже слов прощания не слышно.

Жалкие трусы!

Подхватываю сумку и неторопливо направляюсь к лифтам. Охрана тупо глядит на меня, не решаясь спросить, не прихватила ли я чего лишнего.

– Куда, черт тебя возьми, ты пошла? – раздается голос Китти.

Каким-то таинственным образом она перенеслась к лифтам и преградила мне путь. В ее глазах настоящая ненависть. Я так долго играла роль ее верной помощницы, обезьянки на поводке, что и сейчас она считает, будто может мной манипулировать. При взгляде на нее мне становится противно.

– Я иду домой, – пожимаю плечами. – Счастливо оставаться.

– Ты не можешь так просто уйти, Анна, – властно и очень громко говорит Китти – без сомнения, чтобы ее слышал каждый в офисе. – Тебе не удастся избежать разговора, притворившись, что ты заболела или спешишь на деловую встречу!

– А я и не притворяюсь. Я сказала, что иду домой, только и всего.

– Ты всегда была трусихой. Неужели тебе даже неинтересно, за что тебя увольняют! – Последнее слово она едва ли не выкрикнула, очевидно, ожидая, что я упаду в обморок от изумления.

– Нет, мне совсем неинтересно. Очередная липа, состряпанная тобой для Эли Рота, полагаю. Тебе же так хочется самой заниматься «Мамашей невесты».

– Это был мой проект! И это я нашла текст! – Она чуть понижает голос: – Ты сама это признала, вспомни.

– Тебе же так хотелось, чтобы все в это поверили, – усмехаюсь я.

– Напридумывала себе будущую карьеру! – взрывается Китти. – Тебя увольняют за то, что ты дала мне вчера фальшивые рецензии!

– Вот уж не знала, что ты затрудняешь себя чтением, – спокойно говорю я, размышляя над ее словами.

– И ты выдумываешь свои деловые встречи! Ты не встречалась ни с каким автором, никакой Суон не давал тебе поручений, я это точно знаю!

Ого, так у нее к тому же есть личный шпион, который доложил ей, что я была с Чарлзом?

– Это правда, рецензии были липовыми. Но я слишком хорошо знала, что у тебя бесполезно просить отгул – ты мне его не дала бы, даже если бы я лежала с острым приступом аппендицита. Ведь я единственная в этом офисе, кто хоть что-то делает, а не перемывает косточки окружающим. Интересно, как ты будешь обходиться без меня? Не боишься, что без новых проектов ты потеряешь для Рота ценность? Ведь ты давно разучилась сама читать сценарии.

– Я занимаюсь съемками нового фильма. И это не твой фильм, Анна, не твой, а мой!

– Разве ты бывала на съемочной площадке? А может, это и в самом деле ты нашла сценарий и режиссера? – смеюсь я, нажимая кнопку лифта прямо за плечом Китти.

– Марк Суон согласился снимать фильм вовсе не из-за твоих красивых глаз, Анна, – ядовито говорит моя начальница, теперь уже бывшая. – Очень сомневаюсь, что его привлекают такие страшные девицы, как ты. Кстати, теперь ему придется работать со мной, так как он связан контрактом. Зато ты больше никогда не появишься в городе в его обществе, можешь мне поверить!

– Даты просто ревнуешь! – озаряет меня. – Ты завидуешь мне, потому что это я нашла сценарий, завидуешь, потому что Марк Суон хорошо ко мне относится и выделяет среди других. А теперь завидуешь еще и тому, что я выхожу замуж за богатого мужчину, который мною увлечен. – Лицо Китти перекашивается от ужаса, и я понимаю, что угадала. – Знаешь, раньше мне казалось, что работать под началом женшины – большая удача, но теперь я знаю, что это не так. Ты просто старая кляча, которая норовит урвать кусок побольше и, чтобы добиться этого, шагает по чужим головам. Я устраивала тебя в роли невидимки, которая всегда готова прийти на помощь, а едва я стала поднимать голову, ты выжила меня из офиса. Абсолютно понятный поворот событий.

– Не надейся, что твой Марк Суон тебе поможет! – визжит Китти, забыв о том, что ее слышат. – Он связан контрактом! Не думай, что он бросится тебе на помощь, долговязая корова! Проваливай! Куда ты пойдешь? Думаешь, тебя где-то ждут, дурища?

– Советую тебе сегодня же вечером пойти к косметологу и сделать пару инъекций ботокса, – брезгливо отвечаю ей. – Эти морщины так и множатся на твоем лице, особенно когда ты истерично орешь. – Позади Китти открывается лифт. – Приятно было поболтать. – Я захожу в лифт, чуть потеснив ее плечом. Двери закрываются, и напоследок я вижу жалкое, какое-то растерянное лицо Китти.

Я выхожу из здания с ледяной улыбкой на губах. Так могла бы улыбаться Ванна, выиграв очередную партию в разговоре с каким-нибудь хамом. Однако на душе у меня гадко. Я пыталась бороться с Китти недостойным способом, жаля ее в самые уязвимые места. Такой победой невозможно гордиться, и мне немного стыдно. Конечно, мои слова – всего лишь отражение всего того, что я многократно слышала в свой адрес, но это ничуть меня не оправдывает. Я инстинктивно знала, чем можно ранить Китти больнее всего, и воспользовалась этим знанием.

Впрочем, почему бы и нет? Разве я не заслужила реванша за то, что она меня использовала вместо половой тряпки? Пусть даже такого некрасивого реванша.

Китти назвала меня долговязой коровой. Отличное сравнение, прямо в точку.

Я спускаюсь в метро, не желая брать такси. Смешавшись с толпой людей, спешащих на обед, стараюсь держать себя в руках, чтобы не расплакаться от обиды.

Лили сидит прямо на полу, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Руки у нее заняты: она делает педикюр. Между аккуратными пальчиками ног вставлены поролоновые прокладки, чтобы не смазать лак.

– Да, дорогой, конечно. – Она хохочет в трубку. При взгляде на меня на лице Лили появляется разочарованное выражение. – Она как раз вошла, хочешь с ней поболтать? Правда? Что ж, раз ты этого хочешь, придется передать ей трубку. – Лили глуповато хихикает и кивает мне на телефон. – Это Чарлз.

Интересно, почему это она хихикает? Я с подозрением смотрю на свою соседку, но она словно уже забыла обо мне, всецело отдавшись окраске ногтей.

– Привет, дорогая, – говорит Чарлз. – Как прошел день?

– Не очень, – бурчу я. – Меня только что уволили. Лили замирает, забыв оторвать кисточку с лаком от ногтя.

Она вслушивается в наш разговор.

– Не может быть! – восклицает Чарлз. – Что за идиоты! Я благодарно улыбаюсь. Он умеет поддержать в трудную минуту.

– Пошли они к черту! – как можно легкомысленнее говорю я. – Вечером мы едем к моим родителям, на ужин. Ты свободен?

– Абсолютно. А во сколько? – Чарлз словно улавливает, что я не хочу продолжать тему увольнения, и быстро перестраивается.

– К восьми.

– Тогда я заеду за тобой в шесть. Нет, в пять тридцать, чтобы успеть наверняка. Ты же теперь не работаешь.

– Мне совершенно не хочется ехать к родителям, – плаксиво начинаю я. – Хочется остаться дома и напиться в стельку!

– Это плохая идея, дорогая.

– Да какая разница, плохая или хорошая! – зло говорю я, но тут же обрываю себя. Это несправедливо – срываться на Чарлзе. – Впрочем, ты прав, идея действительно паршивая.

– Значит, ты больше не будешь работать с Марком Суоном? – интересуется Чарлз.

О!

– Эй, чего молчишь? Я спрашиваю, ты больше не будешь работать с Суоном?

– Наверное, – хмуро отзываюсь я.

Пожалуй, стоит позвонить Марку. Пусть узнает обо всем от меня, а не в изложении Китти. Конечно, это не значит, что мы больше никогда не увидимся. Или значит?

Я пытаюсь справиться с приступом паники. Ведь Суон говорил, что мы друзья. Значит, наши… дружеские отношения могут иметь продолжение даже после моего увольнения?

– Думаю, тебе не стоит терять его из виду, – рассудительно говорит Чарлз. – Может, пригласишь его на вечеринку по случаю помолвки?

– Я не знаю… я…

– Мне бы хотелось с ним познакомиться.

А почему бы и нет? Ведь Чарлз представил мне многих своих друзей, а сам видел только моих соседок, но никого из коллег (теперь бывших). Почему бы не пригласить Марка Суона?

– Хорошо, – отвечаю я. – Я приглашу его.

– И не переживай из-за увольнения, – ободряюще говорит Чарлз. – Ты найдешь место получше, я уверен. А если и не найдешь, черт с ней, с работой! – Теперь в его голосе слышна гордость.

– Спасибо… дорогой.

– Значит, до половины шестого. Мы кладем трубки.

– Тебя уволили? – сразу же спрашивает Лили. Вид у нее неприлично довольный, хотя ухоженные светлые бровки и сведены вместе в попытке изобразить беспокойство.

– Угу.

– А за что? Ты что-то украла? Переспала с боссом? Может быть, наркотики? – сыплет Лили вопросами.

– Все вместе и сразу, – мрачно бубню я. Очень хочется разрыдаться. Черт, как некстати!

– Зачем тебе работа? Чарлз оплатит любую прихоть…

– Я хочу сама платить по счетам! – рявкаю я. – Неужели тебе все еще не ясно?

– Да как ты не понимаешь, Анна? Тебе это не нужно. Ты уже выиграла главный приз в лотерее жизни! И Чарлз обожает тебя. – На последней фразе в тоне Лили появляются нотки сомнения. – Зачем ты продолжаешь цепляться за работу? Ведь ты получила даже больше, чем надеялась получить.

Почему-то мне кажется, что она говорит совсем не о любви.

– Думаю, когда мы с Генри поженимся, я уйду из модельного бизнеса, – добавляет Лили. – Конечно, мой агент вовсе не собирается дать мне пинка под зад. – Видимо, намек на меня и Джанет. – Но все же я уйду, чтобы… сосредоточиться на семье.

– Ладно, я пошла в душ, – отмахиваюсь я, желая прекратить поток глупостей. – Сегодня ужин у родителей.

– Я слышала. Не волнуйся, твои родители придут от Чарлза в восторг.

Я так и слышу, что стоит за этой фразой. «Они же понимают, что миллионер может быть уродливым дебилом, но разве кто-нибудь отказывается от миллионера?»

– Они будут счастливы, – киваю я со вздохом.

– Давай смотреть фактам в лицо. Конечно, Чарлз не первый красавец Лондона. Но и твоя семья не королевских кровей, чтобы бросаться возможностью породниться с богатым человеком. Что касается Чарлза, то он принял решение и не собирается от него отступать. – Теперь в голосе Лили легкая грусть. – Он хочет жениться на тебе, и точка.

Чарлз приезжает в «роллс-ройсе», и мы едем за город. Он не задает ни единого вопроса об увольнении, и я ценю его великодушие. Чарлз даже пытается вовлечь меня в обсуждение предстоящей церемонии.

– Я считаю, что все надо украсить апельсинами. Стол, подоконники, углы, расставить везде корзинки с цитрусовыми, причем некоторые порезать. Представляешь, какой потрясающий будет запах? – говорит Чарлз. Должна признать, он не лишен вкуса. – Можно пойти дальше – к примеру, у тебя могут быть оранжевые перчатки и фата. И в букет можно вставить несколько оранжевых цветов.

Я киваю, соглашаясь, хотя и слушаю вполуха.

– А еще, – продолжает Чарлз увлеченно, – можно сделать торт с апельсиновой начинкой, этажей в шесть, не меньше, на самом верху, где фигурки жениха и невесты, можно выложить фамильный герб. Белый шоколад и апельсины. Отлично, правда? И апельсиновое мороженое.

Я бессознательно хмурюсь, потому что эта апельсиновая тема начинает меня раздражать.

– Не нравится? – тотчас спрашивает Чарлз. – Тогда пусть будет клубника. И фата будет розовой…

Так и вижу себя в розовой фате. Кошмарное зрелище!

– Кстати, церковь Святого Марка очень старая, но отлично отреставрированная. Она построена еще в шестнадцатом веке, а фрески прекрасно сохранились. Тебе понравится викарий. Знаешь, он не из тех, кто говорит длинную нудную речь. Он всегда краток, но слова идут от сердца. Я бывал на свадьбах, куда его приглашали. Мне очень понравилось.

Он говорит и говорит. Иногда я киваю или поддакиваю, хотя по большей части молчу. Мне очень хочется увлечься этим разговором, хочется почувствовать такую же радость при мысли о предстоящем торжестве, но ничего не получается.

Я знаю, когда пройдет боль от сегодняшнего поражения, я увлекусь этой темой. Точнее, я постараюсь. Наверняка меня захватит вся эта суета.

– Послушай, дорогой, – говорю Чарлзу, когда машина въезжает на проселочную дорогу, ведущую к дому родителей. – Может, устроим простую церемонию? Без пышных наворотов?

Он смотрит на меня почти с ужасом.

– Простую церемонию? Но почему? И в самом деле, почему?

– Просто… меня уволили, и я собираюсь искать новую работу. На это может потребоваться время. К тому же меня ждет мой сценарий. Боюсь, я не смогу уделять достаточно времени предсвадебной подготовке.

– Так вот что тебя беспокоит' – с видимым облегчением восклицает Чарлз. – Но ведь в принципе ты не возражаешь против церемонии? Я имею в виду пышной церемонии?

Воображение тотчас рисует мне симпатичную скромную свадьбу. Пляж, близкие друзья, священник и заходящее солнце. Нет, лучше восходящее, это не так избито.

– Совсем не возражаю, – с улыбкой говорю я, не желая ранить Чарлза. – Просто у меня не будет времени на подготовку.

– О, об этом не беспокойся, дорогая. Мои друзья, Банти и Криспин, пользовались услугами отличного консультанта, Флоры Макстон. Я просто найму ее, и она все устроит.

Флора Макстон? Я читала, что она занималась подготовкой свадеб знаменитостей. Она получает процент от бюджета, потраченного на торжество, так что обходится своим нанимателям недешево. Кажется, она берет не меньше семидесяти пяти тысяч.

– Но, Чарлз! – протестую я. – Сколько же ты намерен потратить на свадьбу?

– Такое событие случается всего раз в жизни. Как правило, – поправляется Чарлз. – Я хочу, чтобы о нашей свадьбе писали в газетах. Все должно быть идеально. Ведь это начало нашей совместной жизни. – Он вглядывается в дом, возникший впереди. – Нам сюда?

– Да, объезжай справа, там ровнее.

– И пожалуйста, не беспокойся ни о чем. Предоставь все мне.

– Я… ладно.

– Для меня твоя карьера так же важна, как и для тебя. – Он кивает за окошко. – Приехали.

Я смотрю на дом, в котором выросла. Это довольно неплохой дом с тремя спальнями, гаражом и большим участком. У родителей есть и сад с лужайкой. Прямо перед воротами стоит фигурка гномика в красной шапочке. Нос его давно облупился. Я вижу, что Чарлз тоже смотрит на гнома, и почему-то ужасно смущаюсь.

– Дом, милый дом, – бормочу я.

– И правда милый, – вежливо говорит Чарлз, поглядывая на покосившуюся ограду.

Родители принимают нас так, как я и ожидала. Папа, у которого просто гигантский рост, смотрит на невысокого Чарлза как-то насмешливо, но, заметив мой взгляд, тотчас расплывается в добродушной улыбке. Мама же, напротив, безумно рада Чарлзу. Ей наплевать на его рост и наметившуюся лысину. Она счастлива, что ее дочь вообще хоть кого-то подцепила.

Мама приготовила чудовищный ужин с огромными порциями (подозреваю, что именно из-за этой ее страсти накладывать все в большие тарелки я так быстро набирала в детстве вес). Она с гордостью ставит на стол тушеную ягнятину, жареную картошку и овощи. Уверена, она даже не слышала о спарже и артишоках, как, впрочем, и о многих других кулинарных изысках.

Чарлз ведет вежливую беседу, даже делает комплимент «изысканным блюдам» (хотя мясо вышло довольно жестким), расхваливает гнома у ворот с его голым пузом. Более того: Чарлз просит добавки, хотя явно уже объелся. В общем, он великолепен.

– Мы думаем устроить свадьбу в Честер-Хаусе, – говорит он моему отцу. – Надеюсь, вы не против? Конечно, по традиции невесту должны забирать из ее отчего дома, но у нас будет столько гостей, что им может… не хватить места.

Боже, Чарлз и здесь все предусмотрел! Вот молодец!

– Что за Честер-Хаус? – спрашивает папа.

– Это дом Чарлза, – просвещаю его я. Странно, что этого не сделала моя мать.

– Наше фамильное гнездо, – добавляет Чарлз скромно. – Довольно приятное местечко.

Моя мать довольно усмехается, глаза блестят от восторга.

– Но я думала, что вы живете в Лондоне, – невинно говорит она, не желая показать свою осведомленность о состоянии Чарлза.

– Да, у меня квартира в столице. Это очень удобно.

– На Итон-сквер, мама, – добавляю я, делая ей знак прекратить бестактные расспросы.

Она умолкает, но теперь сверлит Чарлза восхищенным взглядом. Я сгораю от стыда. Мой жених извиняется и выходит в уборную. Он еще не знает, что на двери изображен писающий мальчик, а туалетную бумагу держит ужасная розовая свинья из пластика.

Наконец ужин подходит к концу, и мы все вместе выходим на улицу. Мама обнимает меня со слезами на глазах, отец советует Чарлзу беречь невесту и сообщает будущему зятю, что ему «крупно повезло». Однако по веселому блеску в глазах отца мне вдруг становится ясно, что и он испытывает не меньшее облегчение, чем мать.

Мы отъезжаем, провожаемые моими родителями. Уже темнеет, я чувствую себя бесконечно уставшей. Но мне приятно, что я смогла осчастливить родителей. А еще приятнее было узнать, что Чарлз совсем не сноб и легко находит темы для разговоров с незнакомыми людьми.

– У тебя очень милые родители, – говорит он, повернувшись ко мне.

– Спасибо, – искренне благодарю я. До чего же он воспитан!

– Думаю, надо будет прислать за ними лимузин в день нашей свадьбы.

Я молча киваю, вспоминая прощальные слова матери. «Ты просто счастливица, Анна», – сказала она мне на ухо, когда я уже усаживалась в машину.

Да, мне повезло.

Определенно.