Текст книги "Голос Незримого. Том 2"

Слышится тихая, нежная музыка, похожая на прибой волн. Появляется ПРЕКРАСНЫЙ ПАЛОМНИК. Он – стройный юноша с необычно-красивым, как бы изнутри осиянным лицом. Волнистые, темно-русые волосы до плеч.

ПАЛОМНИК (к МИРИАМ, которая смотрит на него, как завороженная)

 
Ты звала, – и пришел я, печальная женщина.
 

МИРИАМ

 
Да… Пришел ты, – и этим печаль уж уменьшена.
Так прими же скорей благодарность мою!
 

ПАЛОМНИК

 
В чем нуждаешься ты? И чего ты желала бы?
Мне казалось, я слышал моленья и жалобы…
Оттого и прервал я дорогу свою.
 

МИРИАМ (растерянно)

 
До сих пор я жила, ни о чем не заботяся…
 

ПАЛОМНИК (улыбнувшись)

 
Но забота явилась?.. Возьми ж эти лотосы!
Их тебе подарю я на память о ней.
 

(Протягивает ей цветы и пристально смотрит ей в глаза)

МИРИАМ (беря цветы)

 
О, какие они… Голубые и свежие!
Иль я раньше таких не видала? Иль грежу я?
А их запах! Он – тоньше, чем смирнский елей, —
И блаженное в душу с ним сходит наитие…
 

ПАЛОМНИК хочет уйти.

 
Но, увы! – ты уходишь?..
 

ПАЛОМНИК

 
Да. Время отплытия.
Солнце медленно клонится к зыби речной.
 

МИРИАМ (удерживая его)

 
Друг! Прости: любопытна доныне, как в детстве, я.
Так открой: отправляешься ты в путешествие
Для прогулки, торговли иль цели иной?
Иль вопрос мой навязчив?
 

ПАЛОМНИК (улыбнувшись слегка)

 
Открою охотно я.
Видишь, женщина, – птицы летят перелетные?
Вот и путь, мною избранный, вьется вслед им.
Знай: родился и вырос, как ты, в христианстве я —
И предпринял теперь с восхищением странствие
В отдаленный, но близкий нам Иерусалим.
 

МИРИАМ (с изумлением)

 
Ты сказал: «Как и ты…» Не встречались мы ранее…
Как же это мог знать ты?
 

ПАЛОМНИК

 
Есть высшее знание.
Но дослушай меня до конца, Мириам!
Я поеду то морем, туманным, эмалевым,
То по тихим пескам, опаленным и палевым, —
И увижу вдруг горы, и Город, и Храм,
И священный Поток со струями прозрачными,
И таинственный Сад с кипарисами мрачными, —
Все места, где, бродя, я навек надышусь
Виноградом пурпурным и розами чайными, —
Чудесами, преданьями необычайными, —
И над мраморным Гробом с лобзаньем склонюсь…
 

МИРИАМ

 
Говоришь ты о том мне, что еле мной помнится,
Но хочу я пойти за тобою паломницей,
Потому что мне, юноша, сладко с тобой!
Но, быть может, ты этому будешь противиться?
Я – охотница петь и молиться ленивица…
 

ПАЛОМНИК

 
Если мне ты последуешь, станешь иной.
 

МИРИАМ

 
Скорей же в путь! В туманы и миражи!
Вевея! Юлия!
 

Те вбегают. Из-за дома, крадучись, показываются ГОРГИЙ и БИРРИЙ и наблюдают.

 
Мы едем с ним.
 

(Указывает на юношу)

ВЕВЕЯ (восторженно глядя на него же)

 
Да, Мириам.
 

ЮЛИЯ (недоумевая)

 
Но, госпожа, куда же?
 

МИРИАМ

 
Туда, где будет он. В Иерусалим!
 

Вслед за ПАЛОМНИКОМ женщины поспешно спускаются с лестницы.

ГОРГИЙ мгновение медлит, затем схватывает БИРРИЯ за руку, и оба бегут за ними.

ЗАНАВЕС

Сцена представляет часть палубы большой торговой триремы. С обеих сторон лежит заготовленный груз – тюки, мешки, бочки, а также запасные паруса, канаты, якоря… Посредине – возвышение, покрытое ковром. Меж высоких мачт со слабо натянутыми полосатыми коричнево-белыми парусами виднеется зеркальная вода нильского гирла и белые строения александрийского порта, еще дальше – желтеющий берег пустыни и чернеющие силуэты пальм на закатном оранжевом небе.

На палубе – несколько матросов: некоторые спят на тюках, другие играют в кости. Во время последующей сцены они уходят один за другим.

Входят ГОРГИЙ и БИРРИЙ. Оба они переодеты в одежду странствующих дервишей с плащами, закрывающими лица.

ГОРГИЙ

 
Вот видишь, друг, мы их опередили,
Добравшись к гавани сухим путем.
Пусть их любуются зарей на Ниле, —
Мы подождем! Мы здесь их подождем!
 

БИРРИЙ (опасливо)

 
Но, господин, на том ли корабле мы?
 

ГОРГИЙ

 
Не сомневайся. Вызнал я, что мог:
В Канопском гирле эта лишь трирема
С рассветом уплывает на восток
И, кажется, принадлежит Сосфену.
 

БИРРИЙ (сжимая кулаки)

 
Вот тот, что госпожу сквернит мою,
Как жук навозный – нежную вербену.
У! Я его когда-нибудь убью…
 

ГОРГИЙ (таким тоном, каким говорят

 
с детьми)
Да, Биррий – золотой слуга… А всё же
Умом он – сущее дитя, простак!
 

(Понизив голос)

 
Нет, не Сосфен, а юный тот прохожий —
Вот госпожи твоей заклятый враг.
Поверь: он из халдейских чародеев,
Что демонам повелевать могли б
И умерщвляют женщин, сон навеяв,
Иль превращают их в цветы и рыб!
 

БИРРИЙ

 
Проклятье! Почему ж молчал досель ты?
Теперь уж госпожа превращена, —
И, может быть, там, в мутных волнах дельты,
Плывет, сверкая чешуей, она!?
 

(Садится на пол и воет)

 
Злосчастный Биррий! Бедный абиссинец!
Как будешь ты отныне жить без той,
Чей белый и безжалостный мизинец
Тебя порой царапал?..
 

ГОРГИЙ (зажимая уши)

 
Да постой!
Тогда лишь, дурачок, предайся скорби,
Когда, действительно, пробьет ей час.
Заранее ж не вой и стан не горби! —
Не так ведь много времени у нас,
Чтоб всё обдумать… Если зло свершилось…
 

БИРРИЙ (плачевно)

 
Увы! увы!
 

ГОРГИЙ

 
Мы будем мстить.
 

БИРРИЙ (радостно)

 
А-га!
 

ГОРГИЙ

 
А если – нет, то, впредь чтоб не случилось,
Мы устраним коварного врага,
Ничем, ничем при этом не побрезгав,
Но… без улик!
 

БИРРИЙ (важно)

 
То знает негр любой:
Украв лимон, – уж не роняй обрезков!
Похитив мула, – бубенцы долой!
 

ГОРГИЙ (раздумывая)

 
Вот только способ…
 

БИРРИЙ

 
О! Лишь две медянки,
Две славных, скользких, желтеньких змеи,
Что смерть наносят в еле видной ранке…
 

ГОРГИЙ

 
Ты понял лучше замыслы мои,
Чем ждал я… Но от этих славных тварей
Не пострадали б сами мы, как знать?
 

БИРРИЙ (хитро улыбаясь)

 
А флейта? А рулады – тири-тари?
 

(Перебирает руками, как бы играя.)

 
О, Биррий – мастер змеек укрощать!
Не бойся, ритор.
 

ГОРГИЙ (с восторгом)

 
Ты умен, как белый!
Ты, черномазый, больше не простак!
Раб гордо ухмыляется.
 
 
Но где ж достать всё быстро и умело?
 

БИРРИЙ

 
Не беспокойся, господин.
 

(Кланяется и исчезает)

ГОРГИЙ (один)

 
Итак,
Создатель нравственнейшего ученья,
Философ Горгий стал клеветником
И подстрекателем на преступленье…
 

(Невесело смеется)

 
Тем лучше. Кто же усомнится в нем?
 

Появляется МИРИАМ в сопровождении ЮЛИИ и ВЕВЕИ. Она слегка возбуждена.

ГОРГИЙ

 
А вот и та, которой, как Цирцеей,
Он, человек, в шакала превращен!
 

(Наблюдает из-за мачты)

МИРИАМ (оглядываясь)

 
Где ж спутник наш? Его ищу везде я…
Ужель нас на молу покинул он?
 

ЮЛИЯ

 
Нет, я видала, как в толпе угрюмой
Носильщиков на сходни он ступил.
 

ВЕВЕЯ

 
Я ж видела его сейчас у трюма, —
С гребцами он о чем-то говорил.
 

МИРИАМ

 
Вот странный юноша! Молчал всё время,
Пока мы были с ним почти вдвоем
В завесах лодки… Здесь же на триреме
Беседует с презреннейшим рабом!
Да, тщетно я в пути, то руку тронув,
То в очи заглянув, влекла его! —
Подобно изваяньям фараонов,
Глядящим с саркофага своего,
Он оставался бледен, нем, недвижим
И так прекрасен, что… смущалась я.
Иль склонности он не имеет к рыжим?
Иль грезил о другой, в волнах скользя?
А! Если это…
 

(С гневом хрустит пальцами)

ЮЛИЯ (целуя ей руки)

 
Значит, он – лишь мальчик,
В такой красе не смыслящий совсем
И недостойный, чтобы этот пальчик
Из-за него страдал!
 

(Помолчав.)

 
Да и затем
Он, госпожа, наверно, скуп иль беден,
Как в год голодный полевая мышь:
За весь наш долгий путь им не был съеден
И финик!
 

МИРИАМ

 
Что за вздор ты говоришь!
А эта барка с птицей серебрёной
У носа и кормою расписной?
А шерсть мягчайшая его хитона?
А обруч с жемчугом и бирюзой
Цены огромной, выделки отличной?
 

ВЕВЕЯ (с возмущением)

 
Но как могла взглянуть ты, Мириам,
И на него с корыстностью привычной?!
 

МИРИАМ (беспечно)

 
О, между прочим… Я сама отдам
Всё, чтоб хоть раз со мной на ложе лег он! —
Ах! Рот его подобен почке роз…
И гиацинту – длинный, темный локон…
 

ВЕВЕЯ (с ужасом)

 
Так неужель в твоей душе зажглось
Желанье и к нему?!
 

МИРИАМ

 
Что ж тут дурного?
Иль он – дитя? Иль я не хороша?
 

ВЕВЕЯ

 
Да, если смеешь соблазнять святого!
 

МИРИАМ (пожимая плечами)

 
Не дурочка ль?
 

ЮЛИЯ

 
На взгляд мой, госпожа,
Сомненье в этом может быть едва ли…
 

ВЕВЕЯ (несвязно, но вдохновенно)

 
Так знайте: он – посланник нам с небес!
Иль только я… А вы… Вы не видали
Дорогой совершённых им чудес?
Припомните: плывя по нильской зыби,
Сронил кольцо он вглубь… и вмиг, нырнув,
Стоящий на прибрежье робкий ибис
Его принес ему, зажавши в клюв!
Когда же ехали мы тростниками,
Камышинку сухую он сорвал, —
И вся она покрылась вдруг цветами —
И этот был лазурен, тот же – ал!
Поверьте в эти знаменья!
 

ЮЛИЯ (качая головой)

 
Да, ловко
Болтаешь ты, о правде лишь забыв!
 

МИРИАМ (ласково)

 
Горячая же у тебя головка! —
Она какой-то вспомнившийся миф
И в наши дни, должно быть, хочет видеть.
 

ВЕВЕЯ

 
Вевея – лгунья? Да? О, Мириам!
 

(Убегает, закрыв лицо руками.)

МИРИАМ (вслед)

 
Куда же ты? Поверь, тебя обидеть
Я не желала!
 

В глубине сцены показывается ПАЛОМНИК.

ВЕВЕЯ

 
Я – к нему. Он там!
 

(Исчезает вместе с ним.)

МИРИАМ (поспешно оглядываясь)

 
Он там?
 

(Делая движение туда)

 
Он там? Опять ей показалось!
 

(Возвращается.)

 
Ах, Юлия! Ну, не беспечна ль я? —
Ушла из дома, в дальний путь собралась,
Не взяв с собой и вам взять не веля
Одежд, припасов – никакой поклажи…
Купи ж в портовом рынке – близок он —
Мне веер пальмовый, и плащ лебяжий,
И с благовоньем розовым флакон,
И с померанцевым питьем амфору,
Плодов, сластей – всего, чтоб чуть дыша
Носильщик твой с покупками шел в гору…
Иди! Иди ж!
 

ЮЛИЯ

 
А деньги, госпожа?
 

МИРИАМ

 
Ну, в этом-то не будет затрудненья.
 

(Ищет свой кошелек.)

 
Однако… Боги! Где ж мой кошелек?
Да, позабыт он также, без сомненья…
Поистине, преследует нас рок!
 

(Сразу легкомысленно.)

 
Что ж! Красота моя – богатство тоже.
Сегодня ж на нее устрою торг, —
И тот, кто даст всех больше, всех дороже,
Узнает ночью ласк моих восторг!
Здесь, на судне, в толпе богатой, праздной,
Найдется много, Юлия, таких,
Что всё дадут из сладкого соблазна —
Меня, меня оспорить у других!
И первым не окажется ль меж ними
Он, наш улыбчивый иероглиф,
Знакомец наш с глазами неземными,
Что больше лицемерен, чем стыдлив?
 

(Удаляется в сопровождении ЮЛИИ.)

ГОРГИЙ (с горечью)

 
Так, стало быть, будь я, мудрейший Горгий,
Глупейшим Крезом – я владел бы ей!
Теперь же на постыдном этом торге,
Средь жалких и счастливых торгашей,
Я встану, корчась в зависти, но молча…
О, это золото, красней, чем кровь!
О, это золото, желтее желчи!
Когда им обещается любовь,
Ее любовь! – то я его добуду.
 

Входит СОСФЕН, осматривая грузы. Он узнает ГОРГИЯ, который не успел еще спустить на лицо плаща.

СОСФЕН

 
Кого я вижу? Иль, как Диоген,
Избрал наш ритор этих бочек груду
Своим убежищем?
 

ГОРГИЙ (почти искательно)

 
Как знать, Сосфен?
В наш век, как и всегда, философ – нищий.
 

СОСФЕН (посмеиваясь)

 
Надет уж подобающий наряд.
Располагайся ж, друг, в своем жилище, —
Я много дам!
 

ГОРГИЙ

 
Как некий меценат,
Мне столько ж дай до этой глупой сцены!
 

СОСФЕН (покатываясь со смеху)

 
Вот остроумец тонкий! Вот шутник!
 

ГОРГИЙ

 
Я вовсе не шучу.
 

СОСФЕН (сразу делаясь серьезным)

 
Но у Сосфена
Для тех, чье состоянье – кипа книг
Да куча слов, и драхмы не найдется.
 

(Похлопывая по своему кошельку)

 
А между тем здесь – тысячи их есть…
 

(Вновь смеется)

 
Да, дорогой учитель, уж придется
Тебе, чтоб получить их, в бочку лезть,
Откинувши на время самолюбье!
 

ГОРГИЙ (с усилием сдерживая себя)

 
Не вижу я, – какой бы смысл нашел
Ты в этом?
 

СОСФЕН

 
О, большой! Взглянул бы вглубь я, —
А мудрый Горгий, слава наших школ,
С осанкой льва и взорами орлицы,
Сидит, согбен и выпачкан смолой!
Ну, как тут хохотом не разразиться?
А смех, как поучает медик мой,
Весьма полезен для пищеваренья.
Итак…
 

ГОРГИЙ (угрожающе)

 
Плати!
 

СОСФЕН

 
Помилуй, друг! За что ж?
 

ГОРГИЙ

 
За то… хоть мыслимое униженье.
 

СОСФЕН (насмешливо)

 
Не-т, дурака во мне ты не найдешь!
 

ГОРГИЙ (наступая на него)

 
Плати!
 

СОСФЕН (трусливо оглядываясь)

 
Послушай… Я не знал, как горд ты…
Я пошутил… Ведь ты умен… поймешь…
Да и клянусь, – ох, не тесни же к борту! —
Я не богат… То – старческая ложь…
Чтобы она… Чтоб Мириам любила!
 

ГОРГИЙ (в ярости)

 
Так и плати ж за всё! Плати! плати!
За то, что ты, такой обрюзглый, хилый,
И возлежал на розовой груди,
За то, что пил ты из того фиала,
Что был к устам сладчайшим поднесен!
За то, что твой ковер кроваво-алый
Лелеять должен был ваш с нею сон!
 

СОСФЕН (обезумев от испуга)

 
Но что из этого? Повсюду в мире
Блудниц дарят, ласкают и…
 

ГОРГИЙ (сдавливая ему горло)

 
Молчат.
 

Вбегает БИРРИЙ с маленькой ивовой корзинкой.

ГОРГИЙ (ему)

 
Скорей! Он госпожу поносит, Биррий!
 

БИРРИЙ

 
Так он умрет, как ядовитый гад!
 

(Наваливается на СОСФЕНА и душит его)

ГОРГИЙ (стоит в стороне, скрестив руки с полным хладнокровием)

 
Что? Замолчал?
 

БИРРИЙ (несколько подавленный)

 
Да, господин.
 

ГОРГИЙ

 
Надолго?
 

БИРРИЙ

 
Да, господин.
 

ГОРГИЙ

 
Дай кошелек его!
 

БИРРИЙ

 
Нет, господин.
 

ГОРГИЙ (про себя)

 
Чудак! Фанатик долга!
 

(Громко.)

 
Ведь мертвецу не нужно ничего.
 

(Сам снимает с трупа кошелек)

 
Но люди явятся сюда и вскоре…
Так делай, что велю я, глупый раб! —
Мы сбросим труп с приходом ночи в море —
Пусть в нем прибавится гигантский краб!
Пока ж тащи его скорей за плечи
И на корме между тюков запрячь!
 

(Повелительно)

 
Ну, шевелись же!
 

БИРРИЙ уносит труп.

 
До приятной встречи
В Аиде, хитроумнейший богач!
Никто не видел, кажется… Прекрасно.
 

Внезапно появляется ВЕВЕЯ и, увидев ГОРГИЯ, хочет уйти.

ГОРГИЙ

 
А эта девушка?
 

(Закрывает лицо)

 
Дитя, постой!
Прими мой дар! Ты, видимо, несчастна…
 

(Дает ей золотой)

ВЕВЕЯ (подкидывая монету на ладони)

 
Что это? Листик розы золотой?
Но нет… Он багрянеет… Он – пурпурный…
Да это – сгусток крови, посмотри!
Бери ж его назад! Ты сделал дурно,
Меня им обманув… Бери! бери!
 

(Бросает монету и убегает)

ГОРГИЙ (про себя)

 
Безумье это в ней или притворство?
И не могла ль она меня узнать?
 

 
Палуба наполняется группами путешественников – купцов, паломников,
местных торговцев. ГОРГИЙ замешивается в эту толпу и исчезает.
 

1-й КУПЕЦ (подымая руки к небу)

 
О, бог Тритон! Мольбам моим покорствуй, —
И сохрани мне жизнь, а также кладь.
 

2-й КУПЕЦ (ему)

 
А что везешь с собой?
 

1-й КУПЕЦ

 
Мешки с пшеницей,
Приятель!
 

2-й КУПЕЦ

 
Я ж – слоновой кости груз.
 

Проходят.

ВОДОНОС

 
Вода! Вода! В дороге пригодится.
То – из цистерн… Прохлада! Пресный вкус!
 

ПАЛОМНИЦА (МОНАХУ)

 
Ох, был бы путь наш ангелам угоден…
Слаба я, авва, – опасаюсь бурь!
 

МОНАХ (ей)

 
Ты верь, сестра, – и узришь град Господень…
Да и гляди: безоблачна лазурь!
 

Проходят.

ХЛЕБОПЕК

 
Для странников – лепешки из маиса!
Не черствеют, хоть пролежат семь лет!
 

1-й ЮНОША (другому)

 
Откуда друг?
 

2-й ЮНОША

 
Из старого Мемфиса.
Там – скука!
 

1-й ЮНОША

 
Где болезни этой нет?
 

ЦВЕТОЧНИЦА (им)

 
Купите же фиалки голубые!
 

1-й ЮНОША

 
Твои глаза, малютка, голубей…
 

ПРОДАВЕЦ АМУЛЕТОВ

 
Кто едет в путь? Вот – крестики святые!
Вот амулет, священный скарабей!
 

Его окружают.

2-й ЮНОША

 
Как мир погряз в нелепых суеверьях!
Но… кто это?
 

Появляется МИРИАМ с ЮЛИЕЙ. За ней, крадучись, следуют ГОРГИЙ и БИРРИЙ.

1-й ЮНОША (второму)

 
Гетера Мириам.
 

1-й КУПЕЦ (ему же)

 
Чьи колесницы – в страусовых перьях!
 

2-й КУПЕЦ (ему же)

 
Чьи двери – в алых лампах по ночам!
 

ПАЛОМНИЦА (с отвращением)

 
Та, что тончайшим славится развратом!
 

ЦВЕТОЧНИЦА

 
Как и искуснейшим плетеньем кос!
 

ВОДОНОС

 
Что отдается бедным и богатым!
 

ХЛЕБОПЕК (ему)

 
И, разорив, равняет, водонос!
 

МОНАХ (2-МУ ЮНОШЕ)

 
Да, сын мой, эта женщина ужасна.
Поистине, семи бесов полна!
 

2-й ЮНОША

 
Не всё ль равно, старик? Она прекрасна!
 

1-й ЮНОША

 
Вниманье! Хочет говорить она.
 

МИРИАМ (встав на возвышении и подняв руку)

 
Эй вы, купцы Сидона, Басры, Смирны,
Александрии золотой моей
И прочих городов! Постойте смирно
Мгновение – и сотнею очей
Все на меня с вниманьем поглядите,
Забыв про ваши сделки и товар! —
 

Толпа смотрит на нее.

 
Красива я?
 

1-й ГОЛОС

 
Подобно Афродите!
 

2-й ГОЛОС

 
О, ты – Изида!
 

3-й ГОЛОС

 
Ты – сама Иштар!
 

МИРИАМ

 
Слывет и Афродита всенародной,
Ее же жрицей как такой не быть?
Но, как богине, мне дары угодны,
Чтоб я могла достойных лишь любить.
Ну, кто из вас владеет жемчугами
И бронзою? Он будет только мудр,
Коль их обменит жадными руками
На это золото и перламутр!
(Указывает на свои косы и плечи)
 

2-й ЮНОША

 
Я жизнь отдам тебе!
 

1-й КУПЕЦ

 
Я – дом в Дамаске!
 

2-й КУПЕЦ

 
Всё, что я нажил!
 

1-й ЮНОША

 
Всё, чем дорожу!
 

МИРИАМ (им)

 
Не торопитесь с этим! Прежде в пляске
Я вам себя получше покажу.
 

(Видит ГОРГИЯ и БИРРИЯ, расположившихся на полу под видом заклинателей змей)

 
А! Здесь сидит монах индийский с флейтой…
Сыграй мне, друг!
 

БИРРИЙ (притворяясь испуганным)

 
Ой, не посмею я…
 

1-й КУПЕЦ (угрожающе)

 
И отказаться также не посмей ты!
 

БИРРИЙ (качая головой)

 
Ой, ой, не хороша игра моя…
Я знаю как змеиный укротитель
Одну лишь трель.
 

МИРИАМ

 
Но что ее томней?!
Итак, вы все – хотите ль, не хотите ль —
Увидите зловещий танец змей!
 

(Открывает корзину БИРРИЯ и вынимает оттуда безбоязненно двух змей)

2-й ЮНОША

 
Боюсь я, как бы этот хитрый фокус
Не стоил жизни ей…
 

1-й ЮНОША (беспечно)

 
Пусть! Но сейчас
Она, как пышный, пряный, желтый крокус,
Еще цветет для пресыщенных нас.
 

БИРРИЙ играет, МИРИАМ танцует со змеями на возвышении, окруженная жадно глядящей толпой и озаренная жаркими лучами закатывающегося солнца. Внезапно, еще выше ее, показывается ПРЕКРАСНЫЙ ПАЛОМНИК и пристально смотрит на пляшущую женщину. Та, до сих пор извивающаяся в движениях медлительных и рассчитанно-сладострастных, начинает метаться, то бешено кружась, как бы убегая от этого взгляда, то останавливаясь, как бы завороженная им. Наконец, с легким и жалобным криком, подобно ужаленной, падает на землю. Гул восторга. Солнце заходит.

1-й ГОЛОС

 
Священнейшая кошка храма Пахты!
 

2-й ГОЛОС

 
Богиня змей!
 

3-й ГОЛОС

 
О, сколько, сколько жал
Таила в маленьких своих стопах ты!
 

МИРИАМ (про себя, пытаясь привстать)

 
Зачем он встал и взглядом мне мешал?
Я вдруг почувствовала, как бесстыден
Мой танец… как бесславен мой успех…
И как ужасен темный лик Изидин,
Обрекший жизнь мою на похоть всех!
 

2-й ЮНОША (приближаясь к ней)

 
Склони в мои объятия свой стан ты!
 

1-й ЮНОША

 
Поверь, в моих приятней отдыхать!
 

1-й КУПЕЦ (протягивая свой кошелек)

 
Нет, ранее прими мои таланты!
Здесь ровно два их…
 

2-й КУПЕЦ (суя ей свой)

 
Здесь – четыре!
 

2-й ЮНОША

 
Пять!
 

МИРИАМ (оправившись от смущения, ПАЛОМНИКУ)

 
А ты, мой друг печальный и прелестный,
Ужель мне не предложишь ничего?
 

ПАЛОМНИК качает головой и удаляется.

2-й ЮНОША (ревниво)

 
Кто этот юный скряга?
 

1-й ЮНОША

 
Неизвестно.
 

ПАЛОМНИЦА

 
Кругом здесь много слышно про него
Чудесного… Он, говорят, отшельник,
Что вечно юн, хоть прожил сто уж лет!
 

ВОДОНОС

 
Нет, просто то – обманщик и бездельник!
 

ЦВЕТОЧНИЦА

 
Нет, страшный маг!
 

МОНАХ

 
Святой анахорет!
 

2-й ЮНОША

 
Я принял сам его за иерофанта.
Но… что мне в нем? Ведь Мириам – моя!
 

ГОРГИЙ (внезапно выступая)

 
Не кончен торг. Здесь трижды два таланта, —
И ей, прости, теперь владею я.
 

(Берет МИРИАМ за руку и ведет ее за собой.)

ПРОДАВЕЦ АМУЛЕТОВ

 
Как?
 

ХЛЕБОПЕК

 
Что это?
 

1-й КУПЕЦ

 
Тот дервиш?
 

2-й КУПЕЦ

 
Этот нищий?
 

2-й ЮНОША (с досадой)

 
Увы! Мне жаль прекрасной Мириам:
Она и он… Цветок и прах кладбища!
 

1-й ЮНОША

 
Чета странна. Но что за дело нам?
 

Все мало-помалу расходятся. Совсем темнеет.

МИРИАМ (ГОРГИЮ)

 
Я до сих пор любила очень многих,
Того не скрою, индус, от тебя.
Ипархов важных и трибунов строгих
Я принимала часто у себя
В укромном гроте розового туфа…
Там даже был один апологет
И два епископские аколуфа.
Но дервиша я не любила, нет!
Каков ты? Вероятно, исхудавший
От долгих воздержаний и постов,
И с бородою, гребня не видавшей?
Мне любопытно б знать!
 

ГОРГИЙ (открывая лицо)

 
Вот я каков!
 

МИРИАМ молчит пораженная и подавленная.

 
Не правда ль, любопытно чрезвычайно?
 

МИРИАМ

 
Неистовый в упорстве человек!
Иль ты готов следить за мною тайно?
 

ГОРГИЙ

 
Да. Я с тобою не расстанусь ввек.
 

МИРИАМ (в отчаянии)

 
Какая мука! Солнце видеть близко —
И эту тень былого влечь всегда!
Взлететь, как феникс – и от обелиска
Позорным дням не скрыться никогда!
Пойми же ты, постигший много истин,
Всего одну, простейшую из них:
Твой голос, вид, весь ты мне ненавистен,
Так будь же горд – уйди с дорог моих!
О, никакая – слышишь? – в мире сила
Меня бы не заставила любить
Тебя опять…
 

ГОРГИЙ (властно)

 
Но разве ты забыла,
Что ты должна моей сегодня ж быть? —
И будешь.
 

МИРИАМ (гневно)

 
Нет, проклятый! В том клянусь я
Самою девственнейшею Танит!
Скорее Нил польется вспять от устья…
А золото твое… вон где блестит!
 

(Кидает далеко от себя кошелек)

ГОРГИЙ (близко склоняясь к ней)

 
Ты будешь, будешь, Мириам, моею,
Узнавши, сколько за тебя я дал.
Ведь я… ведь я… Нет, не могу! Немею…
 

(С усилием)

 
Я для тебя убийцей, вором стал!
Не веришь мне?
 

(Показывает кошелек)

 
Чей кошелек? Сосфена?
 

МИРИАМ (всплеснув руками)

 
Такты его?..
 

ГОРГИЙ

 
Да, не один металл,
А то, что несравненно больше ценно —
И честь, и гордость я тебе с ним дал!
Иль, думаешь ты, было так легко мне,
Платонов дух проникнув до конца
И наизусть слова Сократа помня,
Душить и шарить в платье мертвеца?
Но что все вымыслы об идеале
Пред этим ликом женственным живым?
Топчи ж добро концом своих сандалий
Пурпуровых… Его я бросил к ним,
О змееносная…
 

(Падает к ее ногам и обнимает их)

МИРИАМ (зловеще-спокойно)

 
Да! две подруги
В шафранной чешуе еще со мной…
И танец наш в зеленом лунном круге
Теперь уж будет – берегись! – иной…
 

ГОРГИЙ (теряя голову)

 
Я прикасаюсь к розовейшим грудям,
Я пью ее полуночнейший взор…
Как счастлив я! Как счастливы мы будем!
Привет же вам, насилье и позор!!
 

МИРИАМ (обвивая шею его руками, держащими змей)

 
Не правда ли, в руках моих прохлада
И гибкость змей? Узнай же, милый, их…
 

(Приближает змей к его шее и сразу резко)

 
Узнай! узнай!.. И умирай от яда!
 

ГОРГИЙ (хватаясь за шею)

 
А… смерть? И смерть у самых уст твоих?
И близ возможного уж наслажденья?
Нет! Не хочу… Эй, кто тут?.. Все сюда!