Текст книги "Николай Михайлович Пржевальский. Путешествие длиною в жизнь"

Маршрут (7 ноября 1870 г. – 19 сентября 1873 г.; 11 100 верст; из Кяхты)

Кяхта – Урга – Калган – Пекин – Долон-нор – Далай-нор – Калган – (на запад) горные хребты: Сума-хози, Инь-шань, южная окраина Гоби – г. Бауту – Желтая река – пустыня Ала-шань – г. Дынь-Юань-Ин – Куку-нор – северный Тибет – кумирня Чейбсен – Ала-шань – г. Дынь-Юань-Ин – средняя Гоби – Урга – Кяхта – Иркутск – Киев – Москва – Петербург.

Экспедиция стартовала из Кяхты, русского города на границе с Монголией.

Паспорт (открытый лист), выданный Пржевальскому и его спутникам

Экспедиция в Центральную Азию была одобрена императором, Министерством иностранных дел, ИРГО. Пржевальский получил все необходимые документы, в том числе паспорт (открытый лист) следующего содержания[274]274
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 96. Л. 6.


[Закрыть] (см. цв. вклейку), на обороте которого позже были проставлены дополнительные визы:

«Божьей милостью мы, Александр Второй, Император и Самодержец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляется через сие всем и каждому, кому о том выдать надлежит, что показатель сего Генерального штаба штабс-капитан Пржевальский отправляется по Высочайшему Его Императорского Величества повелению в Северный Китай на три года.

Того ради дружебно просим все высокие Области и приглашаем каждого, кому сие предъявится, нашим же воинским и гражданским Управителям Всемилостивейше повелеваем не только свободно и без задержания везде пропускать, но и всякое благоволение и вспоможение ему оказывать.

Во свидетельство того и для свободного проезда дан сей паспорт с приложением нашей государственной печати. В Санкт-Петербурге, августа 3 дня 1870 года.

По Указу Его Императорского Величества

Товарищ министра иностранных дел В[естман].

Паспорт этот в Кяхтинском пограничном управлении визирован 16 ноября 1870 года и в книгу под № 7-м записан. Кяхтинский пограничный комиссар коллежский советник Параффиус.

В Российско-императорской миссии в Пекине явлен и в книгу под № 1 записан января 29 дня 1872 года.

Посланник А. Влангали.

Внизу листа: 15 января 1874 г. Москва. Рождествен. часть 1-го участка, д. № 14 проездом.

Пристав Сипягин».

Иностранный паспорт на французском и немецком языках

Кроме паспорта (открытого листа) Пржевальский получил паспорт на французском и немецком языках.

Иностранный паспорт Н. М. Пржевальского

Паспорт Генерального штаба штабс-капитану Пржевальскому от Министерства иностранных дел в Северный Китай на три года (1870)[275]275
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 191. Л. 7.


[Закрыть].

На последнем листе внизу написано:

Из Северного Китая. [Петербург] № 14 по 1-й улице, на квартире по своим делам, кв. 4.

Н. М. Пржевальскому выдали также китайский паспорт (см. цв. вклейку).

Михаил Пыльцов – товарищ по Монгольскому путешествию

Пржевальский познакомился с Пыльцовым в Варшавском юнкерском училище, когда учащемуся Михаилу было 16 лет, а преподавателю географии и истории Николаю Пржевальскому – 23 года. Пыльцов прекрасно учился, проявлял большой интерес к наукам и быстро стал любимым учеником Пржевальского. Неслучайно Пржевальский, будучи в Уссурийском путешествии, вырезал свое имя и имена любимых учеников Пыльцова и Хотинского на громадной ели, растущей в горах Хехцыр (в устье Уссури).

В то время М. А. Пыльцов, окончив училище по 1-му разряду (1864), поступил на военную службу, которую он начал рядовым, затем получил воинские звания унтер-офицера (5 августа 1864 г.), юнкера (11 ноября 1864 г.), прапорщика (29 июня 1867 г.); подпоручика (12 мая 1868 г.)[276]276
  ЦГАМ Ф. 418. Оп. 310. Д. 781. Л. 33. Указ, данный уволенному от службы штабс-капитану Михаилу Александровичу Пыльцову № 9066 от 22 сентября 1877 г. из Главного штаба.


[Закрыть]. К тому моменту, когда Пржевальский в поисках нового товарища для первого Центральноазиатского путешествия разослал письма своим бывшим ученикам, Пыльцов, сменив несколько полков, служил в 31-м пехотном Алексопольском полку.

Он немедленно откликнулся на клич Николая Михайловича, «по Высочайшему повелению был назначен помощником к капитану Генерального штаба Пржевальскому, командированному на три года экспедицией в Северный Китай, с зачислением по армейской пехоте» (20 июля 1870 г.) и отправился с ним в путешествие.

Михаилу Пыльцову было 24 года. Он родился 24 декабря 1846 г. в Усманском уезде Тамбовской губернии. Его родители, Александр и Вера Пыльцовы, происходили из дворян Тамбовской губернии, имели четверых сыновей – Николая, Сергея, Михаила, Анатолия и дочь Аглаю, в замужестве Кузьмину[277]277
  Мы не занимались родословием дворян Пыльцовых и составили некоторое представление об этой семье по немногим сведениям, полученным из писем Михаила Александровича Пыльцова и его родителей путешественнику Пржевальскому. Аглая Александровна Пыльцова вышла замуж за Ивана Николаевича Кузьмина (1873). Отец Аглаи Пыльцовой штабс-ротмистр Александр Александрович Пыльцов и мать Вера Александровна Пыльцова жили в селе Губине Усманского уезда. Мать Аглаи была крестной ее сына Николая (1874).


[Закрыть]. К слову, Михаил Пыльцов был ровесником родной сестры Николая, Елены Михайловны Пржевальской, которая родилась 17 мая 1846 г.

Пржевальский был доволен Пыльцовым и писал своим братьям, что «он очень хорош и усерден в экспедиции, и на его руках находится вся материальная часть»[278]278
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 127.


[Закрыть]. Позднее, будучи уже в Первой Тибетской экспедиции, Николай Михайлович в письме брату Владимиру отмечал, что нынешняя экспедиция в силу многолюдности имеет «характер не тот дружеский, который был у нас с Пыльцовым в Монголии». Роборовский и Эклон «в сумме не стоят и одного Пыльцова»[279]279
  Там же. Д. 128. Л. 32.


[Закрыть] (30 мая 1879 г.).

Накануне первого путешествия в Центральную Азию. Слева направо: штабс-капитан Н. М. Пржевальский, поручик Н. Я. Ягунов – товарищ по Уссурийскому путешествию, подпоручик М. А. Пыльцов – товарищ по предстоящей экспедиции. Варшава, июнь 1870 г.

Фатеев считал Пыльцова «мягким и симпатичным человеком» и шутливо спрашивал: «Как-то Вы дирижировали обозом в Гоби, не отморозили ли Вы носик себе? Согревал ли Вас достаточно по ночам [пес] Фауст Арсланович? Уф! В такой короткий срок столько впечатлений!»[280]280
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 128. Л. 32.


[Закрыть]

«Часто я думаю о Вас, дорогие путешественники; представляю все трудности, преодолеваемые Вами, и ужасаюсь чисто робинзоновского положения, в котором Вы находитесь»[281]281
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 128. Л. 33.


[Закрыть] (24 ноября 1871 г.). Он же, Иоасаф Львович Фатеев, передавал поклон Михаилу Александровичу от генерала, который знал семью Пыльцовых и «много раз и с большою теплотой возобновлял разговор о нем (Михаиле)»[282]282
  Там же. Л. 43.


[Закрыть] (21 августа 1873 г.).

«Счастье, повторяю, было моим неразлучным спутником во все времена путешествия, с первого до последнего шага, – писал Пржевальский в книге „Монголия и страна тангутов“. – В лице своего молодого товарища, подпоручика Михаила Александровича Пыльцова, я нашел деятельного и усердного помощника, энергия которого не падала ни перед какими невзгодами» (Пржевальский, 1875, Пред., с. VI).

Невзгод было немало, и главное – это болезнь, тифозная горячка, когда девять дней жизнь Пыльцова висела на волоске, а Пржевальский, по его выражению, не знал медицины «ни аза в глаза». Экспедиция все эти дни простояла в северных пределах Ала-шаня. «К счастью, молодая натура переломила, и Михаил Александрович, все еще крайне слабый, мог кое-как сидеть на лошади, хотя ему приходилось иногда так круто, что он падал в обморок. Тем не менее мы должны были идти день в день, от восхода до заката солнца» (Пржевальский, 1875, с. 180).

Отношения между Пржевальским и Пыльцовым были дружескими, но, наверное, бывало и «катанье». Не случайно Николай Ягунов, товарищ Пржевальского по Уссурийскому путешествию, писал 1 января 1871 г. Пыльцову: «Очень лестно слышать мне похвалу о Вас. Я думаю и дорогою хоть раз да были же катаны за то, что не хотели выходить из палатки во время дождя посмотреть лошадей, или что-нибудь в этом роде. Прощайте, желаю Вам полного успеха во всем и того здоровья, которым Вы обладали до настоящего времени»[283]283
  Там же. Оп. 2. Д. 264. Л. 8.


[Закрыть].

Поведение Пыльцова не было безупречным, и он позднее писал Пржевальскому: «Я виноват перед тобою, я не раз оскорблял тебя во время экспедиции». Однако Михаил Пыльцов прекрасно осознавал, какую роль Пржевальский сыграл в его жизни: только «ты мог прикрыть все мои недостатки и именно твоей силой я был силен. Тебе я обязан всем, как настоящим, так и прошедшим. Я твой характер знаю и всегда готов тебе уступить и услужить. Я уверен в себе, что моя любовь к тебе никогда не уменьшится»[284]284
  Там же. Д. 210. Л. 8.


[Закрыть].

Действительно, любовь и благодарность к путешественнику Михаил Александрович пронес через всю жизнь и спустя годы писал Николаю Михайловичу, что хотел бы приехать к нему в Слободу, а Николай Михайлович в письме П. К. Козлову приезд в Слободу Михаила Александровича, Александры Ивановны и Коли Пыльцовых, а также Кости Воеводского и В. И. Роборовского назвал «праздником настоящим для меня»; ловили рыбу, охотились, «Михаил Александрович подарил мне пару отличных гончих»[285]285
  НА РГО. Ф. 18. Оп. 3. Д. 552. Л. 88.


[Закрыть] (20 июля 1886 г.).

Из экспедиции Пыльцов вернулся больным, об этом как-то невнятно писала 16 февраля 1874 г. Елена Алексеевна, мать Николая Пржевальского: «Что Михаил Александрович, выздоровел ли он? А что его краснота? Все еще красен, но говорит, что это потом все пройдет?»[286]286
  Там же. Ф. 13. Оп. 2. Д. 248. Л. 15.


[Закрыть] Фатеев приглашал приехать больного Пыльцова в Варшаву: «Если Петербург оказался негостеприимным по отношению к Вам, то, быть может, Варшава по старой памяти воскресит Вас. Остановитесь или у меня, или у Ягунова, мы оба с одинаковой радостью и готовностью Вас встретим. Желаю Вам от души скорее поправиться. С добрыми и теплыми чувствами жму Вашу руку, конечно, много и удачно трудившуюся»[287]287
  Там же. Д. 264. Л. 140.


[Закрыть] (19 января 1874 г.).

Забегая вперед, следует сказать, что путешествие сильно пошатнуло здоровье Михаила Пыльцова. Из писем разных лет, в которых упоминался Пыльцов, следовало, что «Михаил Александрович весной был очень болен: у него было воспаление легких и ужасный ревматизм, которым он страдает, так что не может ходить по болоту»[288]288
  Там же. Д. 203. Л. 17.


[Закрыть] (24 сентября 1879 г.); что лежал в Москве в клинике: «Вот уже другой месяц, как я в Москве в клинике. Благодарю тебя [Пржевальского], вот я еще раз обязан тебе жизнью»[289]289
  Там же. Д. 210. Л. 74.


[Закрыть] (20 февраля 1882 г.); то «вдруг начал харкать кровью; оказалось, что у него перерыв какой-то артерии»[290]290
  Там же. Д. 250. Л. 5.


[Закрыть] (10 апреля 1884 г.). Он скончался в 1898 г. в возрасте 52 лет в Ялте и был похоронен на Иоанно-Златоустовском кладбище (оно же Поликуровское или Массандровское) (Река времен…, 1996, с. 363)[291]291
  «Пыльцов Михаил Александрович, спутник Н. М. Пржевальского. Скончался [вместо этого слова крест] 1898, 50 л. (Ялта, Иоанно-Златоустовское кладбище.)» (Река времен…, 1996). Выше по склону, над храмом Святого Иоанна Златоуста, размещалось кладбище, одно из самых первых в Ялте. Хоронить здесь начали в 1830-х годах. Могила М. А. Пыльцова не сохранилась. Его фамилии нет и на мемориальных досках, установленных на кладбище.


[Закрыть].

Но вернемся к тому времени, когда Пржевальский с Пыльцовым прибыли из Монгольского путешествия, отметили Рождество в Смоленске, потом были в Москве и Петербурге. Из Петербурга Пыльцов поехал к своим родным в Тамбов через Смоленск, где встретился с матерью, отчимом и сестрой Пржевальского по матери, Александрой Ивановной (Сашей). На третий день по приезде Михаил Александрович попросил руки Саши, получил ее согласие и благословение ее родителей.

Это случилось неожиданно как для самого Пыльцова, так и для Николая Михайловича, что видно по оживленной переписке между ними. «Главное благословение» ждали от путешественника, так как женитьба Михаила исключала его из спутников будущих экспедиций Пржевальского. Николай Михайлович союз одобрил и принял горячее участие в устройстве семейного счастья Михаила Александровича Пыльцова.

«Это чисто как в романе, – говорил Пржевальский, – ездили вместе в далекие страны, а затем, по возвращении, один из путешественников женился на сестре товарища. Не прибавить ли это в подробном рассказе в описании моего путешествия?» (Дубровин. 1890, с. 187).

Мы решили «прибавить подробный рассказ» о женитьбе, вернее, «сказ о том, как Михаил Пыльцов делал предложение».

В субботу в 10 часов вечера я приехал в Смоленск. Я просил у Александры Ивановны руку и получил согласие. Я не хотел этого делать без тебя, но это вышло совершенно случайно [выделено Пыльцовым].

Я расскажу тебе все откровенно, ты знаешь, что секретов у меня от тебя быть не может. Дело это было так: первый и второй день прошли совершенно спокойно, конечно, я ухаживал за А. И. и видел, что она мне сочувствует, но я все еще не думал просить ее руки и хотел дождаться твоего приезда в Отрадное.

На третий день приехал какой-то господин с визитом. В это время я с А. И. в гостиной играл в карты. И как только этот господин взошел в гостиную, она, т. е. А. И., взглянула на него, заплакала и ушла в свою комнату и пробыла там до самого обеда. К обеду она вышла, но очень скучная. После обеда И. Д. и мамаша легли спать, а я с А. И. остался один в гостиной. После небольшого разговора я спросил у нее, отчего она заплакала и ушла в свою комнату, когда приходил этот гость, и почему она до сих пор такая скучная. Она посмотрела на меня, и слезы покатились у нее из глаз: «Дайте мне ваше слово, что вы никому не скажете о том, что я вам скажу». Конечно, я дал слово.

«Этот господин просит мою руку, но даже не у меня, а через других у мамаши. Но я его не люблю и счастлива с ним никогда не буду. Но мне говорят, что он хороший человек, поживешь с ним, а там и полюбишь. Но я говорю вам откровенно, я никогда не пойду за него.

Я помню, что Леля [покойная твоя сестра. – Примеч. Пыльцова] вышла замуж и была несчастлива и, может быть, поэтому и умерла. Когда она кончалась, я спросила у ней, любит ли она кого-нибудь? Она посмотрела на меня и закрылась платком, и отвечала: „Нет я не любила и не люблю никого“, хоть в это „нет“ было гораздо „да“, чем „нет“.

Теперь тебе уже говорить нечего, так знал уже давно, что я сам А. И. люблю, но тут я уже не мог сомневаться в том, что и она меня не может любить. Тут же просил у ней ее руки, притом я ей высказал, что ее ожидает в будущей жизни, т. е. скудные средства, быть может, жизнь в деревне и… в том, что моя красота уже более не возвратится.

После этой фразы она встала и обняла меня и поцеловала: „Вот, вот доказательства, что я вас люблю и любила не за одну красоту. Брат Н. М. вас очень любит, и он вас за одну красоту любить не мог столько…“

Потом я стал ее просить, чтобы это осталось секретом до твоего приезда или до твоего письма, в котором ты изъявишь согласие на наше счастье. На это она мне сказала: „Брат Н. М. любит нас обоих, и потому я уверена, что он будет очень рад видеть нас счастливыми, тем более он меня спрашивал, кто мне больше нравится, вы или Ягунов. И когда я сказала ему, что вы, он засмеялся и только сказал: „ну… он верно и когда прочтет ваше письмо тоже скажет, что грех““.

Теперь я только прошу тебя, не оставь меня в этом трудном деле, ты был для меня отец. Ты сам мне говорил, что мое счастье только в семейной жизни. Если ты согласен, то попрошу тебя, уведомь меня телеграммой в Усмань прямо на мое имя» (7 апреля 1874 г.).

22 мая 1874 г., как следует из послужного списка М. А. Пыльцова, состоялась свадьба поручика Михаила Александровича Пыльцова и дочери надворного советника Александры Ивановны Толпыго. Интересно, что чин поручика Пыльцов получил в тот же день, 22 мая 1874 г. Подробности свадебной церемонии нам неизвестны, к сожалению, не удалось найти архивных документов[292]292
  Метрические книги церквей города Смоленска за 1874 г. и церкви села Лобково Смоленского уезда за 1874 г. на хранение в ГАСО не поступали, и подтвердить дату бракосочетания А. И. Толпыго и М. А. Пыльцова не представляется возможным.


[Закрыть]. Из писем Пыльцова мы знаем, что Александра хотела, чтобы Николай Михайлович был ее шафером на свадьбе[293]293
  «А. И. хотела писать к тебе и просить тебя шафером за ней. Я уверен, что ты нам в этом не откажешь» (12 апреля 1874 г.).


[Закрыть]. О себе Пыльцов писал: «Я теперь считаю себя самым счастливым человеком и лучшего друга, чем Саша, я никогда не мог найти»[294]294
  «Я никогда бы не решился жениться на девице, с которой я не был бы уверен, что я буду счастлив. Я с Александрой Ивановной могу сказать, что я буду счастлив уже потому, что между нами нет большой противоположности, т. е. как она, так и я по образованию своему равны и средства наши одинаковы. А неравные средства большей частью бывают причиной семейного несчастья. Она имеет доброе сердце, хороший характер тебе более известен, чем мне. Любить, мы любим друг друга искренно, в этом, я уверен, и есть наша любовь, основанная только на дружеских основаниях, а не на каких-нибудь выгодах» (20 апреля 1874 г.).


[Закрыть].

Надо заметить, что все письма Пыльцова первых лет совместной жизни с Александрой Ивановной отличались восторженно-радостным тоном и любовью к рождающимся чуть ли не каждый год детям[295]295
  1 января 1876 г. родился Николай, 1 мая 1877 г. – Елена, 15 июля 1878 г. – Софья, 28 августа 1881 г. – Наталья Пыльцовы.


[Закрыть]. Вообще, ни в одном из его писем мы не прочли злых, недоброжелательных отзывов о ком-либо, характеристикой многих было «очень хороший человек», что, по нашему мнению, свидетельствует о том, что «Пыльцов был добрый малый».

Одним из хороших людей он называл родного брата, Анатолия Пыльцова, которого Михаил рекомендовал Пржевальскому взять в помощники вместо себя[296]296
  «Анатолий, по-моему, хороший мальчик, он еще совсем юный, и он, может быть, заменит тебе меня, как бы я был доволен за него, если бы он мог быть на моем месте. О нем уже и говорить нечего» (12 апреля 1874 г.).


[Закрыть]. Однако что для одного, Михаила, было нормальной работой и нормальными взаимоотношениями между руководителем и его помощником, для другого, Анатолия, казалось тиранством[297]297
  «Дома избавлен тиранства болен от вас научите что делать немедленно Усмань выслать вещи бумаги. Анатолий». Телеграмма Пржевальскому. Петербург. Офицерская, д. Иванова, 23 из Хворостянки. 19 октября 1874 г. (НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 209. Л. 1). // Мать братьев Пыльцовых в письме Пржевальскому писала, что «меня просто поразило возвращение Анатолия, тем более что он очень болен. Быть может, на него не хорошо повлиял климат. От души сожалею, что Анатолий не мог Вам быть таким же преданным спутником, как Миша. Это его несчастье и наше горе» (8 ноября 1874 г.). «Примите мою искреннюю благодарность за недостойного мальчика Анатолия. Он не мог оценить Вашего внимания к нему по своему неразвитию. Он разбил свою блестящую будущность по своему необразованию. Простите ему во имя Вашей любви к брату его Мише. Благодарю провидение, что оно связало нас родством и счастьем нашего сына Миши. Извините меня, старуху, за откровенность, и еще прибавлю, если есть на земле совершенство, так это Вы [Выделено в тексте]» (22 января 1875 г.) (НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 213. Л. 2, 3). // Михаил Пыльцов пытался утешить родителей, сильно переживавших проступок сына и потерю заманчивых перспектив. Михаил писал Пржевальскому: «Была в Тамбов поездка. В Хворостянке я встретил на станции сестру, Николая и Анатолия. Он так был поражен моим приездом, с ним чуть дурно не было. Он ехал к сестре на именины, в курс я их водил только пять минут. Но Анатолий просил меня по секрету, чтобы я просил у тебя извинений за него, что он пред тобою виноват, но я ему успел сказать несколько слов. Дома я устроил все очень хорошо, отца и мать в ‹нрзб.› уверил, что Анатолий это сделал только из того, чтобы его не прогнали из дома» (3 февраля 1875 г.).


[Закрыть]. Он сбежал от Пржевальского во время подготовки ко второму Центрально-Азиатскому путешествию, Лобнорскому, пробыв с ним в Петербурге полтора-два месяца.

Вторым хорошим человеком, рекомендованным Пыльцовым в товарищи путешественнику, явился Евграф Михайлович Повало-Швейковский, сосед по имению, выросший на глазах Пржевальского[298]298
  «Евграф водки не пьет, а главное, что он очень добр и имеет прекрасное сердце. Мне он тоже очень нравится. Свое мнение лично я хотел, чтобы он с тобой ехал. Он тебе был бы хороший помощник во всем, и в хозяйстве, и в работах. Только он не охотник» (4 ноября 1875 г.). «Евграф будет тебе хорош. Я, как узнал, он много видел горя, два года он провел в казармах с солдатами, не имеет почти ни гроша денег, поэтому он так хорошо и кончил курс, что узнал, как трудно быть солдатом» (13 ноября 1875 г.).


[Закрыть]. Его из-за полной профнепригодности Пржевальский отправил домой через месяц пребывания в Лобнорской экспедиции[299]299
  «Ни снимать птиц, ни стрелять, ни делать съемки – ничего не умел делать бедный Евграф. Дал ему прогонные и жалованье – всего 800 р., причиной возврата везде выставил болезнь» (Пржевальский, 1940, с. 511).


[Закрыть].

В отличие от них Михаил Пыльцов имел прекрасный характер, был трудолюбив, прекрасно стрелял, то есть соответствовал тем качествам путешественника, которые позднее четко сформулировал Пржевальский:

«Цветущее здоровье, крепкие мускулы и еще лучше атлетическое сложение с одной стороны, а с другой – сильный характер, энергия и решимость – вот те качества, которые всего надежнее будут гарантировать успех предприятия… В дальнейших деталях своей личности путешественник должен быть отличным стрелком и еще лучше страстным охотником; не должен гнушаться никакой черной работы, как, например, вьючения верблюдов, седлания лошадей, укладки багажа и пр., словом, ни в каком случае не держать себя белоручкою; не должен иметь избалованных вкуса и привычек, ибо в путешествии придется жить в грязи и питаться чем Бог послал; не должен знать простуды, так как зиму и лето проводит на открытом воздухе; должен быть отличным ходоком; наконец, должен иметь ровный, покладистый характер, чем быстро приобретет расположение и дружбу своих спутников» (Пржевальский, 1888в, с. 2–3).

Успех Монгольской экспедиции был отмечен на заседании Императорского Российского географического общества в Петербурге, где Пржевальский был награжден Большой золотой Константиновской медалью, Пыльцов – Малой золотой Константиновской медалью (8 января 1875 г.). Еще находясь в экспедиции, Михаил Александрович стал членом-сотрудником ИРГО (30 ноября 1870 г.).

Военный министр Д. А. Милютин назначил М. А. Пыльцову пожизненную пенсию 200 руб. в год; затем Михаил Александрович находился в отпуске 11 месяцев с сохранением получаемого жалованья и 18 марта 1876 г. вышел в отставку штабс-капитаном.

Пыльцов писал Пржевальскому:

«…Не раз уже плакал о том, что не могу с тобой ехать, но не потому, чтобы я был несчастлив в своем семейном счастье, нет, я в нем счастлив, но мне хотелось еще бы пожить так свободно и счастливо, как мы, эти неизбывные дни в экспедиции. Но что делать, я покоряюсь судьбе, буду жить прошлым, буду получать от тебя письма и буду заочно с тобою разделять счастливые минуты, которые тебе предстоят в будущей экспедиции. Я достану тебе собаку взамен себя» (23 февраля 1876 г.)[300]300
  НА РГО. Ф 13. Оп. 2. Д. 210. Л. 59.


[Закрыть].

Михаил Пыльцов – зять Николая Пржевальского или Николай Пржевальский – шурин Михаила Пыльцова

Александра Ивановна Толпыго получила в приданое имение Отрадное, которое Николай Михайлович с братьями Владимиром и Евгением выкупили у матери, Елены Алексеевны. К такому заключению мы пришли, сопоставив строки писем Елены Алексеевны: «Насчет приданого ей я теперь решительно не могу ничего определить, все зависит от вас, как вы купите Отрадное и на каких условиях… личное мое желание за Сашей взять не деньги, а Отрадное», и архивный документ, сообщавший, что владелицей Отрадного с 30 ноября 1874 г. стала Александра[301]301
  Во владение имением А. И. Пыльцова была введена 30 ноября 1874 г. К ней перешло 386 десятин земли (Деверилина, 2019, с. 263).


[Закрыть].

Николай Михайлович вложил немало средств в молодую семью. На подаренные Пржевальским деньги молодые купили мебель в гостиную (четыре кресла, шесть стульев, один визави, маленький диван), обивку для мебели и скатерть[302]302
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 210. Л. 18.


[Закрыть]. Он постоянно посылал разные «ошурочки»: самовар, кофейник, поднос и др. мелочи. «Теперь мы все пьем и чай, и кофе с Вашего самовара и кофейника, но дядька сказал, что кофе пить не выгодно, а лучше, говорит, спирт выпить отдельно, а кофе сварить на угольках»[303]303
  Там же. Д. 212. Л. 1. 22 октября 1874 г.


[Закрыть], – писала брату Александра Ивановна, о которой мать писала Н. М. Пржевальскому: «…[Саша] родилась в счастливую минуту, что снискала любовь и внимание такого человека, как ты. Благодарю тебя, что ты полюбил ее как родную сестру»[304]304
  Там же. Д. 248. Л. 20.


[Закрыть].

Пыльцов просил Пржевальского, едущего из Петербурга через Москву, купить там «для Саши услад и чего-то еще „на твой вкус“, да еще по своему вкусу запонки, серьги, брошь и браслет», при этом не считать, что «я опять кучу», просто «это необходимо в настоящем моем положении».

И еще множество мелких просьб Пыльцова выполнял Пржевальский, например, купил обои «по своему вкусу, только не особенно дорогие. В залу и гостиную можно подороже», покупал яблони и семена овощей, цветов, хлопотал «в Штабе, чтобы поскорее сделали перевод моего (Пыльцова) жалованья в Смоленское казначейство».

Пыльцов начал перестраивать старый усадебный дом Пржевальских, поэтому закупал лес, доски, нанимал плотника и т. д., о чем постоянно и в подробностях сообщал Пржевальскому, объясняя: «Я по-прежнему без тебя и твоего совета ничего сам не решаю».

«Дом наш подвигается быстрыми шагами. Сегодня положили уже новый подруб и недели через три будет уже готов… Он стал выше и красивее, теперь он пойдет опять на 40 лет и даже больше»[305]305
  Но на окончание строительства дома не хватило 250 руб., которые Пыльцов с болью в сердце просил у Пржевальского, опасаясь, что денежный долг плохо повлияет на их дружбу. «Я боюсь одного, чтобы ты не подумал, что я пользуюсь твоей добротою, чрез что и вся любовь может поколебаться. Но поверь, что для меня писать это письмо… нервная лихорадка» (19 мая 1875 г.) (НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 210. Л. 37).


[Закрыть]. Он строил флигель для Пржевальского из четырех комнат и с балконом, выполнял все просьбы Николая Михайловича, связанные с подготовкой к новому путешествию. «Для тебя все готово: порох куплен, сапоги поправлены, квас из мороженных яблок готов». Пыльцов просил Пржевальского не беспокоиться насчет теплых штанов из овчины, так как овчины подготовлены, и когда он приедет в Отрадное, то штаны сошьют точно по нему. И сеть для ловли рыбы он обещал заказать у днепровских рыбаков[306]306
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 210. Л. 51.


[Закрыть] (1 декабря 1875 г.). 17 марта 1876 г. он просил Пржевальского поскорее написать, «сколько тебе нужно делать сумок, ящиков и прислать их размеры, белых и красных рубашек и, вообще, все, что только для тебя нужно»[307]307
  Там же. Л. 63.


[Закрыть]. Кончив молотьбу, он «ежедневно лил пули».

Пржевальский уходил в очередное путешествие, Пыльцов посылал письма и лекарства, когда Николай Михайлович болел, и часто вспоминал «о тех счастливых днях, которые я провел с тобой, был, как птица свободная, а теперь заботы, заботы без конца». И их было немало. Пыльцов увеличивал свои владения[308]308
  «Мих. Алекс. тоже сделал покупку или, лучше сказать, пустился на аферу: он заложил Отрадное за 10 000 и на 6000 купил у жида имение Поляны возле Грудинина. Все это случилось зимою 1879–1880 гг. Насколько выгоден подобный оборот – покажет нынешний год, знаю только, что в новом имении Мих. Алекс. лесу нет и лугов, кажется, не особенно много. Земли по всей окружности около 600 десятин» (НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 250. Л. 4).


[Закрыть], сеял и молотил, покупал лошадей, коров, домашнюю птицу, продавал молоко, масло, капусту и т. д. и т. п.

«Все хозяйство, по словам брата Александры, Николая Ивановича Толпыго, идет у Михаила Александровича изрядно; скота достаточно, и масла продается много»[309]309
  Там же. Д. 250. Л. 6.


[Закрыть]. Много времени уделял Пыльцов осмотру имений, выставленных на продажу, и вскоре стал управляющим в имении в Толпегах, находившихся рядом с Отрадным. Это имение по рекомендации Пыльцова купил генеральный консул России в Монголии Яков Парфентьевич Шишмарев. С ним Пржевальский и Пыльцов, вероятно, подружились во время первого путешествия в Центральную Азию, которое стартовало из Кяхты и проходило через г. Ургу (ныне Улан-Батор), где находилась Русская миссия. Пыльцов, судя по его письмам, начиная со времени завершения Монгольского путешествия также подыскивал имение для Пржевальского. Желание Николая Михайловича иметь собственное поместье реализовалось спустя несколько лет.

Позднее Михаил Александрович стал управляющим всеми имениями Е. Н. Семичева[310]310
  «Я теперь живу в Ямполье, взял у Е. Н. Семичева заведовать всеми его имениями. Конечно, это не Бог знает какая находка, но при моем положении и это счастье…» // «Я только вернулся из Калужской губернии Мещевского уезда, был там в одном из имений Е. Н. Вот прекрасное имение по своему дикому положению» (20 января 1883? г.). // Последний адрес М. Пыльцова известен нам из его письма от 9 февраля 1886 г.: «…Целую крепко, преданный тебе вечно М. Пыльцов. Адрес мой Станция Суборовское Орловско-Витебской ж/д. Дубровка».


[Закрыть],[311]311
  В XIX в. Семичевы владели усадьбами в Смоленской и Калужской губерниях. Евлампий Николаевич Семичев, гвардии ротный, и его сын Николай Евлампиевич, коллежский советник, подполковник, имели усадьбу в деревне Мокрое Жиздринского уезда Калужской губернии. Брат Е. Н. Семичева, Михаил Николаевич, и его супруга Екатерина Богдановна владели поместьем в д. Слизнево Мещовского уезда той же губернии. В деревнях Ямполье и Поляны Починковского уезда Смоленщины находились усадьбы Н. Е. Семичева и его жены Екатерины Никаноровны, в д. Носково Краснинского уезда – подпоручицы Е. Б. Семичевой, в д. Грязенять Рославльского района – полкового квартирмейстера И. М. Семичева и его вдовы П. В. Семичевой (Чижков, Гурская, 2009; Чижков, Зорин, 2007; Про музей и про людей… [Электронный ресурс]).


[Закрыть]. К этому времени закончился счастливый период его семейной жизни. Что и кто были причиной разлада, сказать трудно. Владимир Михайлович писал Николаю Михайловичу: «Добрый он малый Пыльцов, а совсем бесхарактерный»[312]312
  НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 203. Л. 17.


[Закрыть]. Одни родственники были на стороне Михаила, другие его обвиняли, возмущаясь «разлучницей» Елизаветой Михайловной Повало-Швейковской (называя ее и более крепкими словами), и все обращались к Пржевальскому, надеясь, что он восстановит мир в семействе Пыльцовых.

Александра Алексеевна Потемкина, тетя, сестра матери, писала Николаю Михайловичу:

«Недавно был у нас Михаил Александрович, такой жалкий, бесприютный, хотя он и говорит, что ему хорошо жить. Он беспрестанно в разъездах по делам Семичева, то в Петербург, то в Москву. Он теперь здоров, но уж очень толст. Говорит, что очень скучает, живя один. Мне его очень жаль, очень редко бывает в Отрадном, и то ненадолго, и надежды нет, чтобы они сошлись, между ними такое равнодушие и холодность, разве по возвращении Вы устроите, чтобы Алекс. Ив. и Мих. Алекс. опять жили вместе, а то жалко детей»[313]313
  Там же. Д. 196. Л. 28.


[Закрыть] (24 марта 1883 г.). Но вернуться к прежнему семейному счастью Александре и Михаилу Пыльцовым так и не удалось. Николай Михайлович никого не осуждал и поддерживал прекрасные отношения с сестрой и с первым спутником своих азиатских экспедиций.

Н. М. Пржевальский описал и назвал в честь Пыльцова птицу овсянку, Urocynchramus pylzowi. Ученый Кесслер в 1876 г. дал имя Пыльцова рыбе – Schizopygopsis pylzovi Kessler. Известны дельфиниум и герань, носящие его имя: Delphinium Pylzowi, Geranium Pylzowi n. sp. G. Pylzowianum. На Кавказе в горных реках и озерах живет очень редкий узкопалый рак Пыльцова.

Дондок Иринчинов

Панфил Чебаев