Текст книги "Самая желанная"

Раздался громкий треск – начался фейерверк. Поморщившись от неожиданного шума, Диана улыбнулась дрожащими губами и пробормотала:

– Я не швыряюсь вещами, а плачу. А вы предпочли бы первое?

– Насчет этого вы правы, – с усмешкой ответил Джервейз. – Но это не имеет никакого отношения к тому, что я хочу вам сказать. – Он помолчал, думая, как лучше сообщить новость, потом просто сказал: – Я на некоторое время уеду.

– Как в Ирландию?

Джервейз покачал головой.

– Не совсем. Эта поездка будет довольно долгая и… И есть вероятность, что я не вернусь, Диана.

Она посмотрела на виконта расширившимися глазами, потом почти шепотом спросила:

– Вы собираетесь на континент по какому-то секретному делу?

Во вспышке красного света от фейерверка Диана увидела, что Джервейз одобрительно кивнул, отмечая ее проницательность, но при этом сказал:

– Дорогая, я не могу это обсуждать. Если все пойдет хорошо, я вернусь через несколько недель.

– А если все не пойдет хорошо? – Она крепко вцепилась в его пальцы, словно не хотела отпускать.

– Не беспокойтесь. – Джервейз тихо вздохнул. – Утром я пошлю записку моему адвокату. Если я не вернусь, вас обеспечат.

– Я не это имела в виду! – с жаром воскликнула Диана, с трудом сдерживая слезы. – Вы не можете уйти… и погибнуть! Между нами слишком много нерешенных вопросов.

Альков осветила вспышка неземного фиолетового цвета, и Диана увидела, как лицо Джервейза исказила гримаса боли. Помолчав, он тихо спросил:

– Значит, вы будете ждать моего возвращения?

– Конечно! – Снаружи загрохотали ракеты, одна за другой. Судорожно сглотнув, Диана прошептала: – Зачем вы привезли меня в Воксхолл?

Джервейз снова вздохнул.

– Вероятно, я думал, что если сегодняшний вечер будет не таким, как другие, то вы лучше меня запомните.

– Значит ли это, что вы уезжаете завтра?

Он молча кивнул. Диана порывисто встала – ей стало трудно дышать. Она знала: Джервейз – не из тех, кто станет упоминать о тривиальной опасности. И если уж он предупреждал, что может не вернуться…

С трудом сдерживая слезы, она пробормотала:

– Тогда почему мы тратим здесь время? Отвезите меня домой, пожалуйста. Я знаю лучший способ… запомнить вас навсегда.

Он тоже поднялся. Альков из листвы был почти уединенным, и Джервейз, привлекая Диану к себе, крепко обнял ее и страстно прошептал:

– О боже, дорогая, вы так прекрасны, и я так страстно вас хочу….

В следующее мгновение губы их слились в поцелуе.

В небе взорвалась целая серия фейерверков, сотрясавшая воздух словно пушечная пальба, и альков озарился вспышками алого, зеленого и белого цветов. Снаружи люди кричали и аплодировали фейерверкам, а Диана по-прежнему прижималась к Джервейзу.

Наконец он отстранился от нее, тяжело дыша, затем вытащил из кармана носовой платок и, утирая слезы с ее щек, проговорил:

– Пойдемте, пора ехать домой. Я хочу вас до безумия…

Закрыв на мгновение глаза, Диана кивнула, потом откинула со лба волосы и постаралась успокоиться. Джервейз вывел ее из алькова, слегка придерживая за талию, и кратчайшим путем повел к экипажу.

За альковом, положив руки на золотой набалдашник своей трости, неподвижно стоял граф Везеул. Высокий кустарник скрывал его от глаз, но он мог слышать каждое слово. А взрывы фейерверков, то и дело озарявшие лицо француза, высвечивали лишь его губы, кривлявшиеся в усмешке.

Значит, Сент-Обин отправляется на континент с каким-то опасным заданием… Ла-Манш он наверняка будет пересекать с контрабандистами, а высадится где-нибудь на севере Франции или в Нидерландах. И если немного подумать, то не трудно догадаться, какие именно европейские проблемы могли требовать личного присутствия главы британской шпионской сети. После этого разослать его описание стражам и патрулям, которые обеспечивали безопасность империи Бонапарта, будет проще простого. Сент-Обин, конечно же, умен, но на сей раз ничто его не спасет. Убрав виконта, он, Везеул, упрочил бы свое положение да еще получил бы дополнительный приз в виде этой развратной красавицы, любовницы Сент-Обина. Без него она станет гораздо сговорчивее…

Приподняв трость и сдвинув ею на затылок свою шляпу, француз зашагал к главной ротонде. Впрочем, он и так ее возьмет, эту шлюху, – будет она сговорчивой или нет. Конечно, он человек терпеливый, но даже ему уже надоело ждать. К тому же он не встретил в Англии ни одной другой женщины, которую хотел бы так сильно, как Диану Линдсей. Жаль только, что такая безупречная красота досталась англичанину. Французский агент в доме Линдсей докладывала, что эта шлюха на удивление верна своему любовнику, но вряд ли эта верность переживет его кончину.

Когда над головой Везеула взорвалась последняя ракета, он остановился и посмотрел на темное небо, расчерченное полосами света. Глядя на угасающие полосы огня, он думал о Диане Линдсей, ее совершенной красоте и ее пренебрежении. Проклятье! Граф с неожиданной яростью стукнул по своей ладони золотой змеиной головой.

Когда Джервейз уходил от Дианы, уже занимался рассвет. Она оказалась права: Воксхолл был уже почти забыт, но эту ночь он будет помнить всегда – проживет ли еще неделю или целый век. Диана спустилась попрощаться с ним, и ее волосы с ароматом лилии цеплялись за щетину на его небритых щеках.

Потом она решительно сделала шаг назад: в ее глазах стояли слезы, но она высоко держала голову, отказываясь сказать хоть слово в попытке удержать его, не дать ему уехать. И ее мужество было достойно восхищения. А ведь если бы она умоляла его остаться… отказать ей было бы почти невозможно.

Этой ночью он совсем не спал, поэтому хорошо, что приготовления к отъезду были совсем простыми. Джервейз отдал распоряжения своему личному секретарю, а также помощнику в Уайтхолле, потом написал письмо своему адвокату, велев позаботиться о содержании для Дианы, если он не вернется. Джервейз сам толком не знал, почему его это заботило, ведь если с ним что-то случится, то Диана без труда найдет другого покровителя – возможно, даже такого, который сможет на ней жениться. Тогда ей не понадобятся его, Джервейза, деньги, но с их помощью он смог бы дать ей понять, что она была дорога ему, даже если он так и не смог произнести слова, которые она хотела от него услышать.

Днем у него выдался час свободного времени, и ему очень захотелось снова пойти к ней. Но нет, он не мог подвергнуть ни ее, ни себя еще одному прощанию. Вместо этого – почти против собственной воли и ненавидя себя за то, что делал, – виконт осуществил затею, о которой думал уже несколько месяцев.

Напротив дома Дианы, на другой стороне улицы, находилась небольшая, но весьма благопристойная аптека, и это было единственное торговое заведение в том квартале на Чарлз-стрит. Джервейз уже собрал сведения о владельце: это был человек осмотрительный и готовый сделать многое, если цена оказывалась подходящей. По роду своей деятельности аптекарь работал допоздна, и он тотчас узнал в виконте частого гостя, посещавшего дом напротив. Аптекарь и бровью не повел, когда ему предложили крупную сумму за то, чтобы следил, какие джентльмены будут заходить к прекрасной миссис Линдсей.

Глава 16

Джервейза не было уже почти три недели, и каждый день становился для Дианы настоящим испытанием. И ее состояние отнюдь не облегчалось тем, что Джоффри постоянно говорил о лорде Сент-Обине, верховой езде, а также спрашивал, когда виконт вернется. По ночам Диана сжимала в руке маленькую латунную статуэтку богини Лакшми и готова была молиться любому богу, который услышал бы ее просьбу и вернул ей Джервейза.

К счастью, было начало лета, а в такое время года легче переносить одиночество и неизвестность. В день летнего солнцестояния Диане исполнилось двадцать пять лет, и домашние устроили в ее честь вечеринку – Эдит испекла нежные, таявшие во рту пирожные, а Мадлен подарила ей прекрасную музыкальную шкатулку в форме соловья. Джоффри же подарил шарф и букетик цветов. Шарф идеально подходил ей, так что, вероятно, его выбрала Мадлен, а цветы в букете были немного вразнобой – по-видимому, мальчик выбирал их сам. Диана крепко обняла всех троих – что бы она делала без сына и подруг!

Утро следующего дня встретило ее ясным ярко-голубым небом – летний день был такой, какие на сырых Британских островах выпадают всего несколько раз в году. В такой чудесный день легко было поверить, что скоро вернется полный страсти Джервейз и будет так же рад ее видеть, как она его.

Диана предложила Джоффри пойти вместе с ней на рынок, и мальчик с радостью согласился. Она взяла корзинку и составленный Эдит список покупок («Если найдете малину, купите несколько кварт, и я сделаю заготовки… Проверьте, чтобы курица была молодая»…). После того как они наняли кухарку-француженку, Эдит все равно не позволила полностью отстранить ее от кухни.

Джоффри был в приподнятом настроении и непринужденно лавировал между пешеходами и экипажами как настоящий лондонец. Диана смотрела на него и радовалась. За последние полгода припадков у него было меньше, и иногда она даже осмеливалась мечтать, что они с возрастом пройдут совсем. Пока они шли к рынку, Джеффри смеялся и болтал, прыгая взад-вперед, – таким образом получалось, что он покрывал вдвое большее расстояние, чем Диана. Подходя к рынку, мальчик задал вопрос, который задавал по меньшей мере раз в неделю:

– Мама, как ты думаешь, лорд Сент-Обин скоро вернется?

– К сожалению, Джоффри, я не знаю. Он может вернуться и завтра, и через месяц, и… – Диана вдохнула и сказала то, чего до этой минуты никогда не произносила: – А может быть, никогда не вернется.

– Никогда? – Джоффри в испуге посмотрел на мать. – Но почему он не захочет вернуться?

– Дело не в том, что не захочет. – Диана снова вздохнула. – Но это его путешествие очень опасное… Бывает, корабли тонут… Случается и всякое другое… К тому же идет война, – добавила она.

Джоффри ненадолго задумался, потом спросил:

– Ты собираешься выйти за него замуж?

Не зная, что сказать, Диана ответила вопросом на вопрос:

– А почему ты спрашиваешь?

Она в очередной раз вздохнула. Ведь если мальчику приходили в голову такие мысли… Ох, это могло означать только одно – начинались сложности. Именно те, которых она давно уже опасалась.

Джоффри пнул ногой камешек на мостовой и в задумчивости проговорил:

– Когда мы были в Обинвуде, вы почти все время проводили вместе…

Диана опасливо взглянула на сына. Интересно, знал ли он, насколько много времени они проводили вместе. Но Джоффри, похоже, не понимал, о чем сейчас думала его мать.

– Мне показалось, что вы друг другу нравитесь, – добавил мальчик.

– Если люди друг другу нравятся, это не всегда приводит к браку, – сказала Диана, тщательно подбирая слова, и, не удержавшись, спросила: – А ты бы хотел, чтобы лорд Сент-Обин был твоим отцом?

Джоффри нахмурился, надолго задумавшись. Наконец, пожав плечами, ответил:

– Не знаю…

– Но он ведь тебе нравится?

– Да, но… – Джоффри внезапно остановился, чтобы погладить дружелюбную дворняжку.

Собака заскулила и прижалась к его ноге. Мальчик с надеждой посмотрел на мать, но та строго сказала:

– Нет-нет, нам ни к чему еще одно животное в доме. К тому же у этого пса, наверное, уже есть собственный дом. Он выглядит вполне сытым. Взгляни на него.

Джоффри потрепал собаку по ушам и пошел дальше. Пес сел на мостовую и стал смотреть мальчику вслед. А тот, немного помолчав, продолжил свою мысль:

– Лорд Сент-Обин очень мне нравится, но ты уделяешь ему слишком много внимания, когда он рядом.

И опять Диана не знала, что сказать. Впрочем, она с самого начала понимала, что может возникнуть ревность, поэтому старалась, чтобы сыну доставалась справедливая доля внимания. Но мальчика растили три обожавшие его женщины, и он, вероятно, обижался, когда про него хоть ненадолго забывали. Взяв сына за руку, Диана проговорила:

– Джоффри, мне очень жаль, что ты именно так все это чувствуешь. Я хорошо отношусь к лорду Сент-Обину, но это никак не связано с тем, как я отношусь к тебе, это совершенно разные вещи. И даже тысяча лордов Сент-Обинов не уменьшат мою любовь к тебе. – Решив, что сейчас самый подходящий момент затронуть другую проблему, она добавила: – И то же самое будет, если у меня когда-нибудь появятся другие дети. Ты мой первенец, и никакой другой сын или дочь никогда не смогут занять твое место.

Мальчик поднял взгляд на мать, крепко держась за ее руку, однако промолчал. Вероятно, для таких разговоров он был еще слишком мал.

Они уже подошли к рынку, когда вдруг раздались громкие голоса. Джоффри тотчас отпустил руку матери и подбежал к небольшой толпе, собравшейся неподалеку. Что-то в голосах людей и сына насторожило Диану. Подобрав юбки, она поспешила к нему. Оказалось, что зеваки собрались вокруг продавщицы яиц, у которой случился припадок эпилепсии. Женщина средних лет корчилась на земле, ее тело выгнулось дугой, язык вывалился, а из горла неслись нечеловеческие хрипы. В самом начале приступа она сбила с прилавка корзинки с яйцами, и сейчас лежала среди разбитой скорлупы, ярко-желтые желтки растеклись по земле и оставили пятна на ее скромном сером платье. Какой-то мужчина, стоявший рядом с ее прилавком, кричал людям, чтобы они отошли подальше, и время от времени тихо ворчал:

– Это скоро пройдет, скоро пройдет…

Но люди по-прежнему смотрели на несчастную – кто с любопытством, кто с жалостью, кто с отвращением. Взглянув на женщину, Диана повернулась к сыну. Лицо Джоффри выражало ужас и отвращение, а губы его дрожали. Внезапно мальчик повернулся и бросился бежать по запруженной людьми улице и, казалось, будто ничего перед собой не видел. Диана тотчас бросилась за ним, но смогла догнать только через два квартала – да и то лишь потому, что Джоффри не хватило дыхания, ведь мальчик на бегу то и дело всхлипывал. Остановившись напротив кондитерской, он с жадностью хватал ртом воздух, и по его лицу струились слезы. Бросив корзинку, Диана опустилась рядом с ним на колени и обняла его, пытаясь успокоить.

– Это… это… – Ему все еще было трудно дышать. – Это то же самое, что бывает со мной?

Диана медлила с ответом, наконец сказала:

– Да, то же самое.

Джоффри яростно помотал головой.

– Нет-нет! О, это ужасно. Все равно что быть животным… Неудивительно, что они так на нее пялились… – Пытаясь сдержать слезы, мальчик уткнулся лицом в шею матери. – Это несправедливо! Что я сделал плохого? Почему Бог сотворил меня таким?

Диана крепко обняла сына – увы, она больше ничего не могла сделать. Она прекрасно понимала состояние мальчика. Увидеть эпилептический припадок впервые – это потрясение, но гораздо хуже сознавать, что и сам можешь выглядеть так же. Тихо вздохнув, Диана пробормотала:

– Все в порядке, дорогой, это не так плохо.

– Нет, это именно так плохо, – возразил Джоффри. – Но что со мной не так? Почему я не такой, как все? Неужели я всегда буду не таким, как все?

Глядя в залитое слезами лицо сына, Диана тихо сказала:

– Да, ты другой. Это может показаться несправедливым, но нам не всегда легко понять помыслы Господа. Каждый человек отличается от других, иногда – в хорошую сторону, иногда ему тяжелее, чем другим, но именно наши различия делают нас такими, какие мы есть.

Джоффри утер рукавом глаза и, всхлипнув, пробормотал:

– Я… я не уверен, что понимаю тебя.

Диана ненадолго задумалась, потом вновь заговорила:

– Твой директор школы, мистер Харди, говорит, что ты замечаешь вещи, которые большинство учеников не замечают, и что ты всегда добр к мальчикам, которые не очень хорошо умеют заводить друзей, а также к новеньким. Это ведь правда?

– Д-да… – кивнул Джоффри.

– Я очень горжусь, что ты такой, – тихо сказала Диана. – Но был бы ты таким же внимательным к другим, если бы не знал по своему опыту, каково это – отличаться от других?

– Я… я не знаю… – Джоффри немного подумал, потом добавил: – Может, и не был бы.

– Вот видишь? – Диана улыбнулась. – Отличаться от других – это иногда не так уж плохо, верно?

Джоффри еще немного подумал и снова кивнул:

– Да, пожалуй, что так. Так я, выходит, должен радоваться, что у меня бывают припадки?

– Нет, ты не должен радоваться, но тебе следует это принять и не сердиться. Злиться на Бога за несправедливость – какая глупость!

Джоффри снова вытер рукавом глаза и посмотрел на мать с некоторым любопытством.

– А ты когда-нибудь сердилась на Бога?

Сложный вопрос, однако же…

– Да. – кивнула Диана. – И из этого ничего хорошего не вышло. Мне помогло только то, что я со временем изменилась.

Диана видела, что сын вот-вот начнет ее расспрашивать, но ей хотелось этого избежать. Выпрямившись, она оправила платье и жизнерадостным голосом проговорила:

– Милый, а не посмотреть ли нам, чем сегодня торгует кондитер? Думаю, мы оба заслужили что-нибудь вкусненькое.

Джоффри просиял и, издав радостный вопль, бросился в кондитерскую. Диана тотчас последовала за ним. Она знала: когда-нибудь ее сын поймет, что с ним происходило в моменты приступов. Да, он все поймет и не будет проклинать свою судьбу. Да он и сейчас неплохо принял ее объяснения… В целом он справляется с несправедливостями жизни лучше, чем она.

Наткнувшись вскоре после высадки в Нидерландах на французские войска, Джервейз вовсе не счел эту встречу неудачей, так как ему удалось благополучно уйти: помогли фальшивые документы, самоуверенность и его хороший французский, – но в следующий раз он оказался менее удачлив. Патрульные сверились с его описанием, имевшимся у них, и пришли к выводу, что он и есть виконт Сент-Обин, известный английский шпион. Его тотчас арестовали, но он сумел сбежать из ненадежной местной тюрьмы, получив во время побега легкое пулевое ранение в руку. И после этого на него началась охота. Он бы не смог спастись, если бы не встретил небольшую группу цыган. Джервейзу уже доводилось иметь дело с цыганами, и он немного говорил на их языке. Кочевники ненавидели Наполеона, всячески притеснявшего их, и они, с радостью согласившись за горсть золотых монет взять англичанина в свой табор, двинулись на север, в сторону Дании. С ними Джервейз продвигался медленнее, чем ему бы хотелось, но так по крайней мере у него имелись неплохие шансы добраться до генерала Романы живым. К тому же по дороге у него было время подумать о том, кто из тех немногих, кто знал о его миссии, мог его предать.

Каждая следующая неделя тянулась дольше предыдущей, и в душе Дианы прочно поселилась тревога. Она теперь довольно часто проводила время за метанием ножей, но вовсе не потому, что ей требовалась тренировка, а потому, что это занятие хоть на время ее успокаивало.

Как-то раз, скучным июльским утром, когда Диана по обыкновению метала ножи – с ней был только Тигр, – в тренировочный зал вошла Мадлен, села и стала за ней наблюдать. Через некоторое время старшая подруга спросила:

– Тебе от этого становится лучше?

Диана криво улыбнулась.

– Метание ножей и в самом деле успокаивает… – Она подошла к мишени, чтобы вытащить из нее ножи.

Мадлен же, откашлявшись, спросила:

– Это не только потому, что Сент-Обин уехал? Ведь ты, как бы это сказать… Ты какая-то нервная еще с тех пор, как мы гостили в Обинвуде. Между вами что-то неладно? Или мне не следует об этом спрашивать?

Диана взялась за нож, торчавший из мишени. Говорить на эту тему было очень трудно даже с ближайшей подругой, но она понимала, что Мэдди заслуживала какого-то объяснения.

– В Обинвуде все было прекрасно почти до самого конца. – Диана тихо вздохнула. – Видишь ли, он захотел, чтобы я отвергала всех других мужчин. Я отказалась и заговорила о любви, а он в гневе уехал. – Вытащив ножи, Диана вернулась обратно. – Как ты знаешь, он потом вернулся, но с самого февраля наблюдал за мной, как Тигр наблюдает за птицами на заднем дворе. Несколько месяцев у меня было такое чувство, будто что-то должно произойти. А затем он уехал. – Она разложила перед собой ножи и покачала головой. – Ах, Мэдди, не знаю, что и думать… Я знаю, что он меня хочет, и уверена, что это больше, чем просто похоть, но я его не понимаю. И не понимаю, что между нами происходит.

– Иногда мне кажется, что мужчины и женщины – существа двух совершенно разных видов, и только случайно получилось, что они могут спариваться, – сказала Мадлен с усмешкой.

Диана криво улыбнулась.

– Возможно, ты и права.

Она взяла один из ножей и тут же, резко взмахнув рукой, бросила его. Нож вонзился в мишень на расстоянии ладони от центра. Для нее это был очень плохой бросок.

Мадлен вздохнула. Ее лучшая подруга страдала, и даже она мало что могла предложить ей в утешение. Разве что немного ее отвлечь…

– Ты что-нибудь слышала про бал киприанок? – спросила Мадлен.

– О чем?.. – с удивлением переспросила Диана.

– По-видимому, я никогда о нем не упоминала. – Мадлен едва заметно улыбнулась. – Видишь ли, это бал, который куртизанки дают для своих любимых клиентов. Парламент скоро уйдет на каникулы, и высший свет устремится в Брайтон или в свои поместья, так что этот бал… В общем, это прекрасный способ напомнить джентльменам, чего они лишаются.

Диана была заинтригована.

– Это будет собрание известных мужчин и печально известных женщин?

– Удачное определение. – Мадлен снова улыбнулась. – Обычно он проходит в Аргайл-Румс. Бал этого года состоится завтра вечером, и я очень хочу пойти. Давно уже никуда не выходила. Пойдешь со мной?

– А чего ожидают мужчины, которые там будут? – спросила Диана.

– Тебе не придется делать ничего такого, чего ты сама не захочешь, – заверила подругу Мадлен. – Хотя лучше уйти оттуда не слишком поздно, поскольку всегда находятся такие, кто слишком много пьет. Так ты пойдешь? Я действительно хочу пойти, но не одна. И я сомневаюсь, что мне удастся уговорить Эдит составить мне компанию.

– Если ты хочешь, чтобы я пошла с тобой, конечно, я пойду, – ответила Диана.

Поглощенная мыслями о Джервейзе, она ни разу не подумала о том, насколько скучной была жизнь Мадлен. Да и ей самой, наверное, не следовало постоянно оставаться дома и предаваться мрачным мыслям…

Пышный зал Аргайл-Румс бо́льшую часть времени был весьма респектабельным местом, но в этот вечер приличные женщины держались от него подальше, чтобы не запачкаться. А еще, возможно, чтобы, не дай бог, не увидеть своих отцов, мужей и сыновей в обществе модных падших, женщин более красивых, нежели нравственных.

Мадлен выглядела прекрасно в платье бронзового цвета скромного покроя – с учетом ее возраста. Диане же в этот вечер хотелось, чтобы ею восхищались, поэтому она надела голубое шелковое платье. Сама она считала его довольно смелым, но в этом обществе, где некоторые, самые дерзкие, женщины почти полностью оголили груди, оно казалось прямо-таки чопорным.

Здесь собралось много молодых холостяков, которые считались лучшими клиентами киприанок, а все женщины были довольно привлекательными и намного более яркими, чем респектабельные дамы. Танцы были более интимными, чем на обычных балах, разыгрывались сценки, заставлявшие Диану поспешно отводить взгляд, но Мэдди оказалась права – здесь все же было не так тоскливо, как дома. Тревога за Джервейза тяжестью лежала у нее на сердце, но в этом зале звучала веселая музыка, люди танцевали, и все пребывали в приподнятом настроении.

Они с Мадлен быстро привлекли группу поклонников. С несколькими из них Диана уже встречалась во время своих предыдущих экскурсий в мир полусвета. И, конечно же, здесь была и сама Гарриет Уилсон; из собравшегося вокруг нее кружка то и дело доносились взрывы смеха.

Вскоре Диана вполне освоилась: вела приятные беседы, слушала музыку и даже несколько раз танцевала со скромными молодыми людьми, от которых вряд ли можно было ожидать неприятностей.

Убедившись, что ее протеже чувствует себя хорошо, Мадлен отошла поговорить со старыми друзьями. Вечер был в самом разгаре, когда Диана нашла тихий уголок рядом с помостом для музыкантов, где могла перевести дух, наблюдая за танцующими. Через несколько минут поблизости от нее остановилась компания молодых мужчин. По их слишком громким голосам было понятно, что они много выпили. Диана немного отодвинулась, не желая привлекать их внимание. При этом она заметила элегантного молодого человека со светло-каштановыми волосами, стоявшего в нескольких футах от нее. Его лицо показалось ей знакомым, и через мгновение она узнала Френсиса Бранделина, кузена Джервейза. Как и она, он смотрел на танцующих, явно не собираясь к ним присоединяться.

Один из пьяных гуляк закричал пронзительным голосом, пытаясь перекричать музыку:

– Смотрите! Кто бы мог ожидать, что здесь будет Бранделин? Помня Итон, я бы подумал, что его интересуют вовсе не женщины!

Эти слова были встречены взрывом грубого смеха. Френсис же побледнел и стиснул зубы.

– Но он же такой красавчик!.. – раздался другой пьяный голос. – Возможно, он хочет посоперничать с нашей Гарриет.

Диана невольно сжала кулаки. Все эти намеки, конечно же, были злобной клеветой – она в том нисколько не сомневалась. А Френсис Бранделин, казалось, не знал, то ли ответить насмешникам, то ли не обращать на них внимания, то ли уйти. Повинуясь внезапному порыву, Диана выступила из своего уголка, шагнула к кузену Джервейза и, положив руку ему на локоть, проговорила чарующим голосом:

– Френсис, дорогой, я так рада, что вы пришли. Я вас везде искала.

Он посмотрел на нее в растерянности, но глумливые реплики пьяной компании тотчас же смолкли. Диана же с улыбкой обняла Френсиса и укоризненно проворковала:

– Дорогой, вы меня совсем забросили. Мы так давно не виделись, уже три дня. – Она вздохнула и с хрипотцой в голосе добавила: – В прошлый раз у нас была така-а-ая ночка… – Приподнявшись на цыпочки, Диана легонько поцеловала его в губы, потом, отстраняясь, прошептала: – Не кажитесь таким удивленным. Улыбайтесь мне, как будто это всерьез, тогда мы сможем от них уйти.

Френсис едва заметно кивнул и с улыбкой предложив Диане руку, протянул:

– Да-да, очень давно… Надеюсь, вы оставили сегодняшнюю ночь для меня.

Диана прильнула к нему и проворковала:

– Конечно, дорогой. Сегодняшнюю ночь… и любую другую, какую захотите.

Они отошли, оставляя за спиной гробовое молчание. Минуту спустя, оказавшись вне поля зрения пьяных грубиянов, Френсис увлек Диану в свободный альков и внимательно посмотрел на нее. Он казался озадаченным.

– Вы ведь Диана Линдсей, не так ли? Прекрасная Луна, которая появилась лишь однажды и с тех пор скрывалась…

– Да, верно, – кивнула Диана. – Прошу прощения, сэр. Надеюсь, я вас не смутила.

– Напротив, вы помогли мне выпутаться из неприятной ситуации. Но почему?

Диана молча взглянула на него, потом отвела глаза и села на маленький диванчик. Действовать было легче, чем объяснить.

– Наверное потому, что мне не понравились условия, – ответила она. – Их шестеро, а вы один.

– А вы стали бы мне помогать, если бы то, что они болтали, было правдой, если бы я действительно был повинен в том грехе, о котором они говорили? – В голосе молодого человека сквозила горечь.

Диана вздрогнула и посмотрела Френсису прямо в глаза. Мадлен однажды рассказывала ей как о чем-то само собой разумеющемся, что некоторые мужчины предпочитали не женщин, а других мужчин, за что их всячески преследовали. Для Дианы подобные предпочтения были чем-то экзотическим, и она не знала, что ответить. Снова заглянув в глаза Френсиса Бранделина, полные страдания, они тихо ответила:

– Женщина моей профессии вряд ли вправе рассуждать о грехах. Я предпочитаю жить как мне нравится и не мешать жить другим.

Френсис едва заметно улыбнулся и, сев рядом с Дианой, проговорил:

– Значит, вы очень необычная женщина. – Он посмотрел на нее оценивающим взглядом. – В тот раз, когда вы появились у Гарриет, мой кузен Сент-Обин отреагировал на вас как… – Он помолчал, подбирая подходящее сравнение. – Как Галахад на святой Грааль. Однажды я его спросил, встречается ли он с вами, а он сделал вид, что не расслышал, и тотчас заговорил о другом. Но перед этим так посмотрел на меня…

Диана мысленно рассмеялась. Она прекрасно знала, как Джервейз мог посмотреть.

– А вы сами что об этом думаете? – спросила Диана, не удержавшись.

Френсис пожал плечами.

– Ну… я надеялся, что кузен как-то с вами договорился. Он слишком много работает. Мне бы хотелось думать, что он находит время и для удовольствий.

– Вы близки с кузеном?

Молодой человек снова пожал плечами.

– Думаю, я с ним так же близок, как и все. Он был мне как родной брат. Когда я начал учиться в Итоне, он не давал другим мальчишкам слишком уж надо мной издеваться. После смерти моего отца Джервейз был одним из моих опекунов, пока я не достиг совершеннолетия, хотя бо́льшую часть времени он находился в Индии.

– Похоже, вы его любите. – Диана знала, что ей следовало закончить этот разговор, но она не могла удержаться, чтобы не поговорить о Джервейзе.

– Да, он очень хороший, – продолжал Френсис. – И они… – Молодой человек внезапно умолк, потом, опустив взгляд, пробормотал: – Но если вы с ним все-таки встречаетесь… Вы ведь не расскажете ему о том, что сегодня произошло, и о том, что они про меня говорили?

Диана ощутила острое сочувствие к молодому человеку. Если у него действительно нетрадиционные предпочтения, он, наверное, был в ужасе от мысли, что об этом узнают самые дорогие ему люди. Положив руку ему на плечо, она тихо сказала:

– Конечно, нет. Кого интересует болтовня пьяных олухов?

Френсис улыбнулся. Внешне он мало походил на Джервейза, но был приятным и привлекательным, а своей уязвимостью напоминал Джоффри. Наверное, Френсис был примерно ее ровесником, но она чувствовала себя намного старше его. Тут он поднял на нее взгляд и с робкой улыбкой произнес:

– Вы умеете утешать, миссис Линдсей. Вы бы… Можно, я буду иногда приходить к вам? Просто поговорить.

Диана подозревала, что ему и впрямь очень хотелось поговорить с человеком, которому он доверял бы.

– Да, конечно. Я живу на Чарлз-стрит, дом семнадцать. Лучшее время – поздним утром или днем. – Она улыбнулась и встала. – Думаю, нам лучше уйти вместе, чтобы наша игра выглядела более убедительно. Но сначала я должна найти мою подругу Мадлен.

Френсис встал и воскликнул:

– Я уйду даже не с одной, а с двумя красивыми женщинами! Это пойдет на пользу моей репутации. – Он впервые за время их беседы улыбнулся по-настоящему.

Диана вскоре нашла Мадлен. Подруга была готова уходить и принять Френсиса Бранделина в качестве сопровождающего. Диана представила их друг другу, потом ненадолго оставила, потому что ей нужно было сходить в дамскую комнату на втором этаже. Там отдыхали три киприанки, которые в этот вечер весьма активно занимались своим ремеслом. Невольно слушая их вульгарную болтовню, Диана почувствовала, что все больше краснеет. Даже пробыв в роли любовницы несколько месяцев, она, как выяснилось, еще очень многого не знала о взаимоотношениях мужчин и женщин.