Текст книги "Самая желанная"

Диане показалось, что все это происходило не наяву, а в кошмарном сне. Судорожно сглотнув, она с дрожью в голосе проговорила:

– Вы серьезно думаете, что я могла заниматься с вами любовью, а потом продать вашу жизнь? И неужели вы считаете, что, подготовив вашу смерть, я стала обхаживать вашего наследника?

Виконт пожал широкими плечами.

– Мне хочется надеяться, что ошибаюсь, но на самом деле… Я не знаю.

Произнося эти ужасные слова, Джервейз по-прежнему был невозмутим. У Дианы же подогнулись колени, и она, опустившись в кресло, вцепилась немеющими пальцами в подлокотники.

– Если вы думаете, что я способна на такие низости, то как же можете находиться со мной под одной крышей?

– Я не знаю, чему верить. Вот почему я здесь. Итак… какова же правда?

Диана закрыла лицо ладонями и пробормотала:

– Какой смысл что-либо говорить? Если я могла вас предать, мои заверения ничего не стоят. К тому же мои слова, похоже, ничего для вас не значат.

– Вообще-то я бы предпочел верить вам на слово, – сказал виконт.

Не поднимая головы, Диана ответила:

– Как великодушно с вашей стороны, милорд.

Ей хотелось, чтобы Джервейз ушел, но в то же время она ужасно боялась, что если он уйдет, то никогда не вернется.

Диана не слышала его тихих шагов. Когда же виконт опустился перед ней на колени и взял ее дрожащие руки в свои теплые ладони, она подняла голову и взглянула на него с удивлением.

– Мне очень жаль, – тихо сказал он. – Я не хотел причинить вам боль. Были у вас другие любовники или нет, как француз узнал о моей поездке – все это для меня не так уж важно. Куда важнее другое… Можете ли вы пообещать мне, что в будущем не станете встречаться с другими мужчинами?

Диана молча посмотрела на виконта, лицо которого находилось всего лишь в футе от ее лица. Его скульптурно вылепленные черты были ей более знакомы, чем собственные. В каком-то смысле она знала этого человека лучше, чем себя самое, но в некоторых отношениях он казался совершенно непостижимым.

– Почему это так важно? – спросила она. – Вам невыносима мысль, что другой мужчина будет…

– Нет-нет, – перебил виконт. – Это важно, потому… – Он сделал глубокий вдох. – Важно потому, что я вас люблю.

Раньше она жаждала услышать эти слова, но теперь была так опустошена, что даже не вполне понимала, что они означают.

– Как вы можете меня любить, если не доверяете мне? – прошептала Диана, пытаясь сдержать слезы.

Джервейз долго молчал, потом наконец произнес:

– Я не знал, что любовь и доверие как-то связаны между собой.

– Для меня – связаны. – Диана осторожно высвободила руки. – Скажите, вы действительно это чувствуете, или просто говорите так, чтобы было удобнее добиваться от меня желаемого?

Виконт тяжело вздохнул и пробормотал:

– Наверное, я это заслужил…

Диана молчала, и он с болью в голосе продолжил:

– Поверьте, я сказал вам правду. Я люблю вас так, как никогда не любил ни одну женщину. – Виконт умолк. Было видно, что искренность давалась ему мучительно тяжело, так что едва ли можно было заподозрить его в притворстве. – Если бы это было возможно, я бы на вас женился. Но, увы, это невозможно, и я очень надеюсь, что моей любви будет достаточно, чтобы вас удержать, потому что любовь – это самое большее, что я могу вам дать.

В комнате надолго воцарилось молчание. Диана почувствовала, как от лица ее отхлынула кровь. Теперь, когда Джервейз наконец-то сказал то, что ей давно хотелось услышать, сделав над собой усилие, Диана нетвердым голосом проговорила:

– Да, конечно, человек вашего положения не может взять в жены куртизанку.

Тут Джервейз выпрямился и, взяв Диану за подбородок, заглянул в лицо. Глаза у него пылали страстью, когда он прокричал:

– К черту мое положение! Даже не сомневайтесь: если бы мог, женился бы на вас завтра же!

Как говорила Мадлен, страсть опасна, ибо это обоюдоострый меч, поэтому последствия непредсказуемы. Прежде Диане очень хотелось пробить глухую стену, которой окружил себя Джервейз. И вот теперь, когда это наконец случилось, она была в ужасе. Раньше он был нежным и предупредительным, но сейчас… Его серые глаза уже не походили на льдинки – они стали окнами, сквозь которые были видны яростно бушевавшие эмоции.

– Да, я бы обязательно на вас женился, – повторил виконт. – Потому что это дало бы мне право убить любого мужчину, который к вам прикоснется.

Глава 19

После этих страстных слов Джервейз шумно выдохнул и замер в ожидании ответа. Диана же на мгновение прикрыла глаза, потом снова на него посмотрела. Поначалу она была ошеломлена, но теперь, заговорив, бросила ему вызов.

– Но если у вас такие сильные чувства, тогда почему же вы на мне не женитесь? Жена дает клятву верности, и я была бы верна моим обетам.

Виконт вздрогнул и отвернулся. Девять лет назад он знал: когда-нибудь ему придется дорого заплатить за преступление, совершенное против невинной девушки, и вот теперь ему предъявлен счет, но цена запредельна высока. Но Диана задала вопрос, и следовало ответить. По-прежнему не глядя на нее, он произнес:

– Я не могу жениться, потому что у меня есть жена.

Диана ничего не сказала. Молчание затягивалось, и тишина казалась невыносимой. Наконец, когда Джервейз повернулся к ней, она почти шепотом спросила:

– Значит, слухи о сумасшедшей жене в Шотландии не выдумка?

Если не считать самых кратких объяснений своему адвокату, Джервейз никогда и ни с кем не говорил о той жуткой ночи на Гебридах, однако Диане он просто обязан был сказать правду. И это признание станет частью того наказания, которого он, конечно же, заслуживал.

Сделав глубокий вдох, виконт сказал:

– Она в Шотландии, но не сумасшедшая, а просто недостаточно… – Он умолк, не в силах договорить.

Глаза Дианы расширились.

– Вы имеете в виду, что женились на умственно отсталой девушке? Но почему?

Джервейз взъерошил пальцами волосы, потом сел напротив Дианы. Он знал, что должен рассказать ей всю эту проклятую историю.

– Я женился на ней под дулом пистолета. Ну, почти. А произошло это девять лет назад. Я совершал поездку по Гебридам и остановился на постоялом дворе на острове Мулл. Одну из служанок оказалось очень легко уговорить прийти ко мне в номер, когда она закончит работу. – Упершись локтями в колени, Джервейз снова вздохнул. – Но я тогда слишком много выпил, поэтому… В общем, когда вошел в свою комнату, то не понял, что лежавшая в постели женщина вовсе не та служанка. Девушка, которая там лежала, начала визжать, и в комнату ворвался ее отец. И он-то явно был сумасшедший. Безумный священник по имени Гамильтон. Он заявил, что я скомпрометировал его дочь и должен на ней жениться.

– Полагаю, в этот момент и появился пистолет, – с невозмутимым видом заметила Диана.

Джервейз кивнул.

– Да, именно так. Но я был настолько пьян и зол, что отобрал у него пистолет.

Виконт умолк, вспоминая голос и безумные глаза сумасшедшего викария, считавшего, что его слабоумная дочь неотразимая искусительница и втягивает мужчин во грех. И все эти годы викарий был его тестем…

Нарушив молчание, Диана спросила:

– Но почему вы считаете, что та девушка была… слабоумной?

– Она едва могла говорить, а те несколько слов, что произнесла, было почти невозможно разобрать. А ее глаза и лицо… они были странными… пустыми.

И вновь воцарилось молчание. Наконец Диана в недоумении пробормотала:

– При таких обстоятельствах… Почему же вы все-таки согласились провести брачную церемонию?

Джервейз со вздохом покачал головой.

– Понятия не имею. Я осознал, что с ней что-то не так, только позже. Поначалу я думал, что Гамильтон и его дочь все это подстроили, чтобы заманить меня в ловушку. Возможно, так и было, точно не знаю. Но потом я узнал, что он священнослужитель, то есть в некотором роде джентльмен. Так что его дочь можно было считать девушкой благородного происхождения. – Джервейз пожал плечами. – К тому же я ее скомпрометировал, хотя и сделал это непреднамеренно. И вот… В общем, я был в растерянности, не знал, как следовало поступить. А меня ведь воспитывали как джентльмена. Вот я на ней и женился. – Помолчав, он добавил с горьким смешком: – С того дня я никогда больше так не напивался.

Диана сидела все в той же позе – подобрав под себя ноги, – и выражение ее полуприкрытых глаз невозможно было рассмотреть.

– Почему же вы потом не аннулировали этот брак? – спросила она, вдруг пристально взглянув на виконта. – В конце концов, он ведь был заключен по принуждению, не так ли?

Джервейз снова покачал головой и, уставившись на свои руки, пробормотал:

– Я не думал, что когда-нибудь захочу жениться, поэтому мне это не казалось важным. – Он криво усмехнулся. – Я даже представить не мог, что такая женщина, как вы, существует. Но даже если бы я и захотел… аннулировать брак было бы невозможно.

– Почему?

– Потому что… брак был осуществлен.

– То есть вы соблазнили слабоумную девушку? Полагаю, это было не так уж трудно. Вы можете быть очень убедительным, – добавила Диана с холодком в голосе.

– Тогда я еще не знал, что с ней что-то не так, – пробурчал Джервейз. Перед его мысленным взором возникло лицо той девочки – с пустым взглядом, опухшее от слез. Он вздохнул и добавил: – Я ее не соблазнял.

– О, так это она вас соблазнила? – Теперь голос Дианы прозвучал язвительно.

– Нет, все было не так. – Почувствовав, что больше не может сидеть, Джервейз поднялся на ноги. – Я был ужасно зол, мне навязали ее в жены… вот и я взял ее силой.

Он взглянул на Диану. Ему очень хотелось, чтобы она его поняла и поделилась с ним частью своего неисчерпаемого сочувствия, но она просто смотрела на него, и выражение ее лица являло собой маску слепого правосудия.

– Она была почти ребенком и не понимала толком, что происходит, а я ее изнасиловал. – Его полный муки голос стал громче. – В своем гневе и уязвленной гордости – да еще и пьяный – я изнасиловал слабоумное беспомощное существо. – Он закрыл глаза, пытаясь вытеснить из памяти воспоминания о боли и панике той девушки, потом хрипло произнес: – Не трудитесь что-нибудь отвечать. Все нужные слова я уже сказал самому себе тысячу раз.

Резко развернувшись, Джервейз отошел в другой конец комнаты, а вслед ему раздался язвительный голос Дианы:

– Как благородно вы страдаете за свои грехи. Уверена, ваши угрызения совести очень помогли той девушке, которую вы изнасиловали и бросили.

Горечь и презрение, прозвучавшие в этих словах Дианы, ошеломили Джервейза. Повернувшись к ней, он сказал:

– Я не могу изменить то, что сделал, но назначил ей содержание, поставив условие, что о ней будут хорошо заботиться. Больше я ничего не мог для нее сделать.

– Вот как? – прозвучал притворно-ласковый голос Дианы. – А вы ее навестили, убедились, что с ней все в порядке и что сумасшедший отец ее не обижает?

Джервейз почувствовал, что краснеет.

– Я уехал в Индию через две недели, – пробурчал он. – Всеми делами занимался мой адвокат. Кроме того… Если бы с ней что-то случилось, он бы мне сообщил.

– И, конечно, вы больше ничего не хотели знать. Вы назначили ей содержание – и бросили. – Голос Дианы хлестал точно плеть. – Или, может быть, ваш адвокат ездил к ней, чтобы проверить, хорошо ли с ней обращаются?

– Не думаю, что он когда-либо встречался с ней лично, – ответил Джервейз.

– Милорд, все ваши сожаления и угрызения совести касаются только ваших переживаний, вашей неспособности соответствовать собственным стандартам порядочности. – Тут Диана поднялась на ноги, и вся ее стройная фигура, казалось, излучала ярость. – Ничто из сказанного вами не доказывает, что вас искренне волновала судьба девушки, на которой вы женились. Ничто! Сумасшедший отец мог запереть ее в вонючую клетку или продать в бордель! Она могла умереть. Откуда вашему драгоценному адвокату об этом знать?

Джервейз в изумлении уставился на любовницу.

– Черт побери, почему вы так злитесь? – Он стремительно пересек комнату и остановился на расстоянии вытянутой руки от Дианы. – Я-то думал, вы должны молиться, чтобы она умерла. Тогда вы могли бы стать виконтессой. Разве не этого вы хотите – положения в обществе, безопасности, комфорта?..

– В нашем мире мужчины насилуют и бросают невинных, не задумываясь о них ни минуты, а вы спрашиваете, почему я возмущена? – прокричала Диана с дрожью в голосе; казалось, она была на грани истерики. – Спросите любую женщину, которой пришлось стать жертвой мужского эгоизма и насилия, – спросите ее, почему она сердится. Спросите Мадлен. Спросите Эдит. Спросите девочку, на которой вы женились.

Джервейз не раз думал о том, как же такая женщина, как Диана, стала куртизанкой, и вот теперь он это узнал. Не в подробностях, но по сути. Она тоже была кем-то обесчещена, и пережитое ею сделало ее горячей защитницей всех пострадавших женщин. Ее ярость исходила из какого-то омута страданий, скрытого в душе. И, понимая это, Джервейз не мог разгневаться в ответ. К тому же ее обвинения были справедливы. Осознание того, что он сделал с Мэри Гамильтон, всегда мучило его, но в основном не из-за сочувствия к жертве, а потому что это происшествие являлось свидетельством его бесчестия. Он лишь немного исправил положение, отдав ей деньги, потерю которых почти не заметил, и после этого больше не думал об этой девушке. И не важно, что их брак был фарсом. Он нес за нее ответственность, но забыл об этом. Да-да, он сбросил ее со счетов. В каком-то смысле это было столь же отвратительным преступлением, как и первоначальный акт насилия. Одному богу известно, какой была ее жизнь с ужасным отцом.

Джервейзу и раньше приходилось иметь дело с жестокой правдой о самом себе, и от этой новой правды он тоже не позволит себе отвернуться. Тяжело вздохнув, он бесцветным, ничего не выражающим голосом проговорил:

– Вы правы. На протяжении всех этих лет я вел себя так же дурно, как и в самом начале.

Диана, сжав кулаки от переполнявших ее чувств, смотрела на виконта, но его последние слова немного пригасили ее гнев, и она, уже спокойнее, сказала:

– Вы собираетесь что-то по этому поводу предпринять?

– Я узнаю у моего адвоката, где она живет, и съезжу к ней, а потом, когда увижу, в каком она состоянии, пойму, что делать. – Немного подумав, Джервейз добавил: – И чем быстрее сделаю это, тем лучше. Я могу выехать послезавтра. Думаю, меня не будет недели две.

Хотя Диана и взяла себя в руки, все равно казалась неприступной. Увы, именно в этот момент Джервейзу захотелось обнять ее, уложить в постель и забыть обо всех своих прегрешениях, но он прекрасно понимал, что не мог это сделать. Он не заслуживал ни утешения, ни награды. Сначала ему следовало рассчитаться с прошлым.

Взяв свою шляпу, виконт молча кивнул и вышел из комнаты. Уже на улице он вдруг подумал: «Как странно иметь любовницу, столь озабоченную благополучием моей жены…»

Когда дверь за виконтом закрылась, Диана опустилась в кресло и обхватила плечи руками. Ее била дрожь, а в ушах то и дело звучали слова Джервейза: «В мое отсутствие за вами следили… Вы продали информацию французскому шпиону или просто упомянули об этом в разговоре с каким-то из ваших любовников?» Неужели он действительно думал, что она могла его предать или отдаться другому мужчине? «У меня есть жена… Она была почти ребенком, и я ее изнасиловал». Диана знала, что какой-то кризис неизбежен, что давно похороненные тайны вырвутся наружу словно лава из вулкана, но все равно слова Джервейза ошеломили ее. Подобного признания она не ожидала, как не ожидала и того, что ее охватит такая сокрушительная ярость.

«Потому что я вас люблю… потому что я вас люблю». О боже, а ведь этих слов она так долго ждала… Тут Диана наконец-то не выдержала и дала волю слезам. Кризис еще не закончился, еще многое предстоит решить, но главное – Джервейз ее любит, а она любит его. И этого, конечно, будет достаточно, чтобы преодолеть все те препятствия, что ждали их впереди.

Через некоторое время, вернувшись в свои комнаты, Диана начала упаковывать вещи.

Джервейз той ночью даже не пытался заснуть: знал, что все равно не удастся, – к тому же ему следовало многое сделать перед поездкой на север. Виконт написал короткую записку своему адвокату с просьбой сообщить нынешний адрес жены, а все остальное решил выяснить лично, а затем принялся разбираться с самыми срочными из дел. Уже во второй половине дня Джервейз получил депешу от одного из агентов, и в нее были вложены документы, взятые у перехваченного в Кенте вражеского курьера, собиравшегося сесть на корабль во Францию. В конверте, скрепленном печатью Феникса, находилась тщательно зашифрованная копия информации, которую он, Джервейз, совсем недавно доставил с континента.

Глядя на мелкие каракули на тонких листах бумаги, виконт чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он вернулся в Англию меньше трех дней назад, однако Феникс уже успел узнать, какие сведения он привез. Но как же так? Может, информацию продал какой-то шпион в Уайтхолле? Но тут Джервейз вдруг вспомнил, как оставил свою сумку в гостиной Дианы. Следующим утром он спал очень долго, а когда проснулся, его чистая одежда и сумка лежали возле ее кровати. И у нее было вполне достаточно времени, чтобы обшарить его вещи и скопировать записи, которые он сделал в поездке. «Был один субъект… француз… граф Везеул», – вспомнились ему слова аптекаря, однако Диана сказала, что не продавала информацию, и заявила, что в его отсутствие не принимала новых любовников. Но, возможно, Везеул был ее старым любовником, или она лгунья – от начала и до конца. А он, Джервейз, – легковерный, опьяненный страстью болван.

Сидя за письменным столом, виконт уронил голову на руки. За последние несколько недель он нормально спал всего одну ночь, а прошедшей ночью совсем не спал, и сейчас был не в состоянии судить о правдивости или лживости Дианы. Единственное, что он мог сделать, – это решать проблемы одну за другой.

Сначала он должен поехать на север, найти свою жену и сделать то, что окажется необходимым. Возмущение Дианы подсказало ему, что эту задачу он просто обязан был выполнить – хотя бы для того, чтобы продемонстрировать любовнице свое раскаяние и добрую волю. Он должен убедиться, что Мэри Гамильтон жива, устроена с комфортом и с ней хорошо обращаются. Кроме того, ему нужно поговорить с сумасшедшим викарием. Хотя Джервейз и не упомянул о такой возможности, однако не исключено, что ему удастся откупиться от Гамильтона и стать свободным. Но он не станет делать это ценой благополучия девушки. Да, не станет. Пусть по закону их брак нельзя было расторгнуть, но ведь несложно соврать, сказав, что он не был осуществлен. В этом случае он продолжит обеспечивать Мэри Гамильтон, так что расторжение брака ей не повредит. Ложь, никому не приносящая вреда, – невысокая цена за возможность сделать Диану своей женой, чтобы она всегда была рядом с ним, всегда в его объятиях… но, конечно, лишь в том случае, если она не лживая предательница, хотя именно на это указывали улики…

Виконт вздохнул и протер глаза, борясь с усталостью. Работа, которую он делал для своей страны, гораздо важнее его запутанной личной жизни. Теперь, когда у Британии имелись войска на Пиренейском полуострове, нескончаемая война с Францией вступала в новую фазу. И если Везеул – это Феникс, то его следовало раз и навсегда остановить.

Джервейз немного подумал, и на лице его возникла улыбка мрачного удовлетворения. Похоже, появилась возможность собрать все части головоломки воедино. Пришло время устроить прием в поместье Обинвуд. Раз в год он обычно приглашал членов правительства, министров и других важных персон в свое поместье, чтобы отдохнуть и обсудить политические вопросы вдали от отвлекающих факторов Лондона. В этом году он включит в число приглашенных графа Везеула. И Диану тоже пригласит.

Джервейз стал записывать имена приглашенных, чтобы его секретарь разослал письма. Если Диана ни в чем не повинна и любит его, она будет с ним, а если предательница, то, возможно, выдаст себя при встрече с Везеулом. При этой мысли рука виконта замерла, и капля чернил, повисшая на кончике пера, упала на бумагу и расплылась большим черным пятном. О боже, если Диана не такая, какой кажется, это будет невыносимо…

На следующий день, рано утром, Джервейз отбыл на север, взяв с собой только Боннера, который мог быть одновременно и камердинером, и конюхом. Адрес, который дал ему адвокат, его удивил, но, конечно, Гамильтон не стал бы останавливаться на постоялом дворе, если бы жил на острове Мулл. Что ж, по крайней мере, это путешествие будет короче, чем он ожидал. Они ехали быстро, меняя лошадей на каждой почтовой станции, и правили по очереди. Теперь у Джервейза было вполне достаточно времени подумать о Диане и о том, что ждало их в будущем. Чем дальше они продвигались на север, тем больше оптимизма появлялось в его мыслях. Все очень просто: он не мог поверить, что его любовница – бесчестная предательница. Он видел, какая она была с сыном, со своими подругами, а также с ним, со своим любовником. Такую теплоту – да еще на протяжении стольких месяцев – не смогла бы изобразить ни одна актриса. Не было никаких доказательств, что она обманщица. Везеула не видели входившим в ее дом. Более того: возможно, аптекарь обознался. Информацию мог украсть какой-нибудь недовольный своим жалованьем клерк в Уайтхолле. Думать иначе было бы просто глупо. Джервейз даже позволил себе помечтать, какой была бы его жизнь, если бы ему удалось откупиться от этого брака. Хотя формально Диана куртизанка, она, в отличие от Гарриет Уилсон, никогда не жила яркой публичной жизнью, и ее должны были принять в светских кругах. Конечно, для Джервейза этот пункт не был важным, но он хотел, чтобы Диана пользовалась всем должным уважением – как его жена. У них могли появиться общие дети. Джоффри ему нравился, и он намеревался позаботиться, чтобы мальчик был хорошо устроен в жизни, однако его все более настойчиво посещали мысли о собственных детях, сыновьях и дочерях, похожих на Диану.

На протяжении трех дней путешествия его все чаще посещали подобные мечты – чрезвычайно яркие и привлекательные.

Дом, где жила его жена, оказался не в самой деревне. Джервейзу указали на узкую, изрытую колеями дорогу, которая, извиваясь, вела еще выше и заканчивалась перед уединенным коттеджем. Джервейз недоумевал: какого черта Гамильтон поселил свою дочь в такой глуши? Он отдал поводья Боннеру и постучался в массивную дубовую дверь.

Дожидаясь, когда ему откроют, Джервейз прислушался, как шумит ветер в кустах вереска и дрока. Дом, однако, выглядел ухоженным, а вокруг него росли яркие цветы. Что ж, если Мэри Гамильтон здесь счастлива, он не станет увозить ее отсюда, просто убедится, что о ней хорошо заботятся. Интересно, узнает ли она его? Если да, то Джервейз надеялся, что она не отпрянет от него в ужасе. Эта встреча и без того будет тяжелой…

Дверь открыла девушка в милом деревенском платье. У нее были темные волосы, а на лице, казалось, в любой момент могла появиться улыбка. Однако сейчас она очень внимательно рассматривала гостя. Виконт сказал, что хочет видеть Мэри Гамильтон. Девушка молча кивнула и провела его в комнату. Он быстро осмотрелся. Комната была обставлена в обычном деревенском стиле: самая простая мебель, красочные ткани, все удобно и без претензий, – но его внимание было приковано к женщине, стоявшей спиной к нему у окна. Яркий солнечный свет, падавший в окно, высвечивал ее стройную фигуру, а других подробностей он не мог разглядеть.

Внезапно она повернулась к нему лицом, и он в растерянности заморгал. «Нет, это невозможно!» – мысленно воскликнул Джервейз. И тем не менее это была она, Диана.