Текст книги "Первая Пуническая война"

III. Ливия

1. Битва у мыса Экном. 256 г. до н. э

После долгих раздумий сенаторы решили изменить стратегию противостояния с пунийцами и покончить с затянувшейся войной одним ударом. «Отцы отечества» пришли к принципиальному согласию по поводу того, что боевые действия необходимо перенести в Африку и добить раненого зверя в его логове. Успехи в Сицилии и победы на море внушали квиритам определенную надежду в благополучном исходе этого предприятия. Немалую роль сыграло и то, что похожий эпизод уже имел место. Во время войны с Карфагеном тиран Сиракуз Агафокл переправился с армией в Африку и с 310 по 307 г. до н. э. довольно успешно воевал с пунийцами на их территории. И хотя в итоге экспедиция тирана закончилась неудачей, но прецедент был создан. Римлянам надо было только тщательно проанализировать результаты похода Агафокла и сделать из них правильные выводы.

Подготовку к предстоящему походу римляне затеяли впечатляющую, активно строили новые корабли и набирали войска. Командовать этой армадой должны были консулы Луций Манлий Вульсон Лонг и Марк Атилий Регул, заменивший в этой должности недавно умершего Квинта Цедиция. Марк Атилий был весьма интересной личностью, но за различными легендами, окружившими его имя, реального человека разглядеть очень трудно. Достоверно известно, что в 267 году до н. э. он был впервые избран консулом и прославился как победитель обитавшего в Апулии племени саллентинов, за что и был удостоен триумфа. Анней Флор связывает с именем Регула взятие Брундизия. При этом военачальник не нажил никаких богатств и жил практически в бедности, по крайней мере римские авторы в этом единодушны: «Атилий Регул, стоя во главе государства, был настолько беден, что содержал себя, жену и детей небольшим полем, которое обрабатывал один вилик. Узнав о его смерти, он написал сенату, чтобы ему дали заместителя, так как вследствие смерти раба хозяйство осталось без присмотра и требуется его присутствие» (Frontin. IV, III, 3). На данный факт указывали Тит Ливий (Per. 18) и Аврелий Виктор: «В его отсутствие его жене и детям по причине их бедности выдавалось пособие из государственных средств» (De vir. Ill. XL, 4). Трудно сказать, насколько соответствовал истине этот образ добродетельного римлянина, но одно можно утверждать наверняка: Марк Атилий Регул был опытным военачальником. Относительно воинских талантов его коллеги по должности Луция Манлия затруднительно сказать что-либо определенное, поскольку информация о его достижениях на ратном поприще до начала африканской экспедиции в источниках отсутствует.

Узнав о масштабных приготовлениях римлян, спохватились и карфагеняне. Огромный флот из 350 кораблей отчалил из Карфагена и взял курс на Сицилию, чтобы перехватить армию вторжения по пути к африканскому побережью. В Картхадаште хорошо знали, к каким необратимым последствиям может привести высадка легионов в Африке. Ливийские и нумидийские племена были ненадежны и в случае первых успехов римлян могли быстро перейти на сторону победителя. Поэтому власти Карфагена сделали ставку на генеральное сражение в открытом море. По свидетельству Полибия, общее количество воинов и моряков в карфагенском флоте превышало 150 000 человек (I, 26).

В конце весны 256 года до н. э. римский флот покинул Остию, доплыл до Мессаны и после небольшой остановки отправился вдоль сицилийского побережья к мысу Экном, чтобы забрать расположившиеся там легионы. Этот мыс, по свидетельству Диодора Сицилийского, находился около города Гела (XIX, 104), на южном берегу острова. Именно на этой возвышенности местный тиран Фаларис установил знаменитого бронзового быка, в котором и жарил заживо своих врагов (Diod. XIX, 104). Корабли приняли на борт легионеров и готовились отплыть, но здесь случилось то, чего никто не мог ожидать, – в войсках начались волнения.

Рассказ об этих событиях сохранился только у Аннея Флора, остальные авторы о них не упоминают: «Под командованием Марка Атилия Регула война переправилась в Африку. Нашлись такие, кто потерял храбрость от одного упоминания о Пунийском море и его ужасах; особенно усилил тревогу трибун Наутий. Обнажив секиру, Регул под страхом смерти добился от него повиновения и достойного выхода в море» (I, XVIII). Судя по всему, многие римляне по-прежнему панически боялись водной стихии.

* * *

Консулы хотели предусмотреть буквально все. Изнурительными тренировками они готовили пехоту легионеров как для сражений на море, так и для боев на суше. Одновременно Регул и Лонг занялись реорганизацией своих войск, поскольку собирались вновь превратить морскую битву в аналог битвы на суше. Но они не только воспользовались наработками Гая Дуилия, но и придумали кое-что свое. Манлий Вульсон и Марк Атилий разделили весь флот на четыре эскадры, по количеству находившихся под их командованием римских легионов. При этом первый легион называли первым флотом, второй легион – вторым флотом и т. д. (Polyb. I, 26). По старой привычке четвертый флот консулы именовали триариями. Это невольно наводит на мысль о том, что данное подразделение должно было исполнять роль резерва и вступить в битву в решающий момент. Таким образом, Лонг и Регул сделали все возможное, чтобы битва на море максимально напоминала битву сухопутную, что в свою очередь может свидетельствовать только об одном – римские военачальники чувствовали себя неуверенно в водной стихии и хотели воевать по привычным для себя канонам.

По расчетам Полибия, у римлян было 330 боевых кораблей, а общая численность личного состава римского флота насчитывала 140 000 человек, по 300 гребцов и 120 легионеров на каждом судне (I, 26). В итоге это давало 99 000 моряков и 39 600 воинов. Но консулы понимали, что пунийские корабли в открытом море по-прежнему превосходят римские квинквиремы и триремы в маневренности и скорости. Поэтому они решили лишить противника этого преимущества за счет необычного боевого построения. Римский флот выстроился гигантским клином, вершиной которого были две консульские сексиремы (гексеры). За ними плотными рядами стояли корабли первого и второго флотов, в основании треугольника расположился третий флот, выстроенный в одну линию. За тремя флотами двигались транспортные и грузовые суда, от которых протянули канаты к четвертому флоту, замыкавшему строй и также вытянутому в одну линию. Ощетинившийся бронзовыми таранами, боевой порядок римских кораблей выглядел несокрушимым, но в то же время это было очень громоздкое и неуклюжее построение, хотя Полибий и считает, что данный строй был одинаково удобен как для наступления, так и для обороны и прорвать его было нелегко (I, 26).

Готовились к битве и карфагеняне. Опасность была велика, римляне готовились высадиться в Африке, чтобы ударить непосредственно по вражеской столице, и в Карфагене это понимали. Члены совета решили срочно вернуть в действующую армию Ганнона, находившегося в опале после поражения при Акраганте. Вместе с ним командование над флотом принял Гамилькар, тот самый, что сражался с римлянами у Тиндарида. Именно он и высказал ряд тактических соображений по поводу разгрома римской армады. Вместе с Ганноном они разработали очень толковый план сражения, сделав ставку на маневр и искусство карфагенских кормчих и моряков. Но при этом постарались учесть негативный опыт Ганнибала Старшего в битве при Милах. Пунийский флот покинул Картхадашт и прибыл в Лилибей, откуда направился к мысу Экном. Боевой дух карфагенян был необычайно высок, все, начиная от командующих и заканчивая простыми гребцами, хотели реабилитироваться в глазах соотечественников за прошлые неудачи. Карфагенский флот выстроился в длинную тонкую линию (I, 27), правым флангом, где были сосредоточены лучшие пентеры, командовал Ганнон, на левом начальствовал Гамилькар. Задумка карфагенских военачальников была проста – разрушить монолитный римский строй и громить вражеский флот по частям.

Увидев, что путь им преграждают корабли пунийцев, консулы отказались от прежнего плана сражения и по ходу движения быстро перестроили свой флот в одну линию. Сделали то, чего пунийцы хотели добиться с помощью сложного маневра. Как пишет Полибий, римляне вытянули далеко в море правый фланг (I, 26), поскольку решили охватить вражеский строй и прижать карфагенян к берегу. К берегу примыкало и левое римское крыло, это был четвертый флот, или, как его называли, Лонг и Регул, триарии, их задача по-прежнему сводилась к охране транспортных судов и выполнению роли тактического резерва.

Как только римляне закончили перестроение, так сразу же устремились в атаку, причем главный удар наносили по центру вражеских позиций. Как и было изначально задумано Гамилькаром, стоявшие в центре карфагенские корабли обратились в притворное бегство, увлекая противника за собой и полностью разрушая вражеский строй. Первая и вторая римские эскадры преследовали беглецов, но пунийцы налегали на весла и без труда удерживали необходимое расстояние между двумя флотами. Консулы вели себя так, как будто строй их кораблей по-прежнему был ударным клином, и все дальше проходили в центр карфагенских позиций. Две другие римские эскадры безнадежно отстали, поскольку четвертая (триарии) взяла на буксир транспортные суда и потащила их вслед за атакующими кораблями консулов, а третья была вынуждена охранять этот импровизированный караван. Гамилькар понял, что пришло время ударить по врагу, и приказал поднять на мачте сигнал атаки. Карфагенские корабли, до этого убегавшие от противника, сделали искусный разворот и напали на римские квинквиремы, где совершенно не ожидали нападения. Карфагенские пентеры с разгона били таранами в борта вражеских кораблей, делали «проплыв» и ломали весла на неприятельских судах. Регул и Лонг опомниться не успели, как квинквиремы одна за другой пошли на дно вместе с командами. Римляне лихорадочно поворачивали «вороны» во все стороны, пытаясь зацепить карфагенские корабли, но пунийцы действовали дерзко и умело, мастерски избегая абордажных схваток. Но постепенно римские моряки пришли в себя после внезапной атаки противника, перешли к активным действиям и сумели перебросить «вороны» на вражеские пентеры. Грохоча калигами по доскам мостков, легионеры бросились на абордаж, изрубили карфагенских воинов и захватили несколько кораблей. С каждой минутой битва в центре становилась все ожесточеннее, но карфагеняне все-таки сумели навязать римлянам на этом участке фронта свою волю. Они связали боем главные силы римского флота и тем самым предоставили полную свободу действий Ганнону и Гамилькару, чем те и воспользовались.

Правое крыло карфагенян ринулось в атаку, обошло сражающиеся в центре корабли и обрушилось на четвертую римскую эскадру (триариев). Удар был настолько мощным и слаженным, что римляне запаниковали и стали медленно отступать. В отчаянии легионеры рубили канаты, которыми к квинквиремам были привязаны транспортные суда, а кормчие пытались вывести корабли на линию атаки. Но Ганнон продолжал наращивать натиск, пунийцы искусно маневрировали и таранили вражеские квинквиремы, постепенно оттесняя их к берегу. В это же самое время пентеры Гамилькара набрали боевую скорость, прошли вдоль берега и врезались в строй третьей эскадры. Таким образом, сражение рассредоточилось, поскольку происходило в трех разных местах.

Некоторое время битва шла с переменным успехом. Опыт и мастерство карфагенских кормчих и моряков римляне компенсировали превосходной выучкой тяжеловооруженной пехоты, а быстроходные качества пунийских пентер – умелым применением абордажных мостиков. Наконец после упорного боя, консулам удалось обратить уже не в притворное, а в настоящее бегство сражавшиеся в центре карфагенские корабли. Это сразу же изменило общую картину битвы. Пока квинквиремы Лонга брали на буксир взятые на абордаж вражеские пентеры, Регул развернул свою эскадру и поспешил на помощь четвертому флоту (триариям) и транспортным судам, находившимся в очень затруднительном положении. Ганнон действовал очень грамотно и практически уже разгромил римскую эскадру, когда появился Марк Атилий со своим отрядом. Карфагенский военачальник успел развернуть часть кораблей носами к приближающемуся врагу и парировать удар римлян. Но Ганнон понимал, что если бой затянется, то его пентеры, зажатые с двух сторон, будут уничтожены превосходящими силами врага. Поэтому пунийский флотоводец принял единственное правильное решение в данной ситуации – вывести корабли из боя и отступить. Карфагенские корабли искусно выскользнули из ловушки, подняли паруса и стали быстро уходить на юг.

Иначе все сложилось для Гамилькара. Ему удалось сбить с позиций третью римскую эскадру и загнать ее к берегу, но, вместо того чтобы добить врага, Гамилькар медлил. Он панически боялся абордажных мостиков римлян и старался любой ценой избежать ближнего боя. Ситуация сложилась патовая – римляне оказались заблокированы на невыгодной позиции, но и карфагеняне не могли уйти, поскольку в этом случае враг мог вырваться на оперативный простор. Так противники и стояли друг напротив друга, выжидая неизвестно чего. Гамилькар не разобрался до конца в ситуации и дождался атаки кораблей Лонга и Регула, взявших пунийские пентеры в клещи. К этому времени консулы отогнали от места сражения суда Ганнона и теперь сосредоточили усилия на эскадре Гамилькара. Для карфагенян все было кончено.

Квинквиремы рвали строй пунийских кораблей, абордажные мостики с грохотом падали на палубы и морская битва вновь становилась похожей на сухопутное сражение. С двух сторон на карфагенян напирали эскадры консулов, перешел в наступление и третий римский флот. Пентеры сгрудились в кучу, легионеры захватывали корабли один за другим. Отряд Гамилькара был разгромлен наголову, практически все карфагенские суда были захвачены и лишь немногие сумели ускользнуть вдоль берега. Пунийскому командующему повезло: он оказался в числе тех, кому удалось спастись и благополучно добраться до Картхадашта.

* * *

Описание битвы при Экноме сохранилось только у Полибия. Однако его рассказ дошел до нас с небольшой лакуной, а сам автор по ходу повествования несколько раз запутался. Но начнем по порядку. Греческий историк делает любопытное сравнение относительно приготовлений враждующих сторон к грядущей кампании. О пунийцах он пишет следующее: «Карфагеняне снаряжали свое войско с величайшим старанием, но вооружение их всецело рассчитано было только на морскую войну» (I, 26). И совсем иначе звучат его рассуждения о деятельности квиритов: «Римляне делали соответствующие приготовления двоякого рода: на случай морских битв и для высадки на неприятельский берег» (I, 26). Таким образом мы видим, что карфагенское командование поставило перед собой вполне конкретную цель – не допустить римской высадки в Африке – и направило на это все усилия. Создается впечатление, что пунийцы были настолько уверены в грядущей победе, что даже не рассматривали возможность поражения и, как следствие, появления легионов на африканском берегу. Поэтому и не готовились к войне на суше. У римлян ситуация была иная, сами цели кампании вынуждали их действовать именно так, а не иначе.

Полибий очень подробно расписывает построение римского флота клином и попытки консулов заменить незнакомые морские термины на привычные армейские названия, тем самым лишний раз, показывая некомпетентность Регула и Лонга как командующих военно-морскими силами республики. В отличие от своих римских оппонентов, карфагенские военачальники мыслили творчески и старались навязать противнику бой по своим правилам. Начало битвы осталось за пунийцами, поскольку им удалось разрушить боевые порядки римлян. В дальнейшем ход сражения выровнялся: «Так как боровшиеся части обоих войск были почти равны согласно первоначальному распределению сил, то перевеса не было ни на одной стороне» (Polyb. I, 28). Положение для карфагенян изменилось к худшему лишь тогда, когда римляне все-таки принудили их вступить в ближний бой, а затем дожали в рукопашных схватках на палубах. Таким образом, тактические изыски карфагенских флотоводцев оказались бессильными перед грубой римской силой. Никакой гениальности консулы не продемонстрировали, исход боя в очередной раз решили простые легионеры. Впрочем, больших потерь карфагеняне все же могли избежать, но здесь роковую роль сыграла ошибка Гамилькара. Командующий левым флангом пунийского флота сбавил темп атаки, замешкался и в итоге оказался окружен превосходящими силами врага. Поэтому основной урон карфагеняне понесли в конце битвы, когда римляне захватили 50 пентер вместе с командами (Polyb. I, 28).

При описании самого сражения в рассказе Полибия возникает путаница. Вот как он описывает атаку римлян на центр карфагенских позиций в начале битвы: «Первый и второй флот напирали на бегущих; третий и четвертый отделились от них, потому что последний тянул ластовые суда, а третий находился при них для охраны» (I, 27). Затем следует рассказ о контратаке пунийцев: «В то же время правое крыло карфагенян с Ганноном во главе, при первой схватке находившееся на некотором расстоянии, пронеслось по морю и ударило на корабли триариев, чем поставило их в большое затруднение. Те из карфагенян, которые стояли было вдоль берега, переменили прежнее свое положение, вытянулись в линию и, обратив корабли носами вперед, напали на флот, тянувший ластовые суда; но римляне сбросили канаты, сразились с неприятелем и держались твердо» (I, 28). Как утверждает историк, именно четвертый флот (триарии) тянул на буксире транспортные суда, и именно его атаковал Ганнон. Но буквально через пару строк он пишет о том, Гамилькар также атаковал этот флот, чего быть не могло в принципе. Третий римский флот должен был перехватить корабли Гамилькара, что, собственно, и произошло в действительности, с той лишь разницей, что транспортники тащили на буксире так называемые триарии. Также Полибий называет Гамилькара то командующим левым крылом карфагенского флота, то начальником сражающихся в центре кораблей.

У римлян в битве погибло 24 квинквиремы, у карфагенян – 30, но при этом пунийцы не сумели захватить ни одного корабля противника, в то время как в руки римлян попало 64 вражеских судна вместе с командой (Polyb. I, 28). Похожие данные приводит и Евтропий: «В консульство Луция Манлия Вульсона и Марка Атилия Регула война была перенесена в Африку. Против Гамилькара, карфагенского предводителя, [римляне] сразились на море, и он был побежден. [Гамилькар], потеряв шестьдесят четыре корабля, вернулся обратно. Римляне потеряли двадцать [кораблей]» (II, 21). Павел Орозий о римских потерях ничего не говорит, относительно карфагенян его цифры совпадают с информацией Полибия и Евтропия: «Консулы, которым было поручено перенести войну в Африку, на трехстах тридцати кораблях отправились к Сицилии; им навстречу выступили Гамилькар, полководец пунийцев, а также Ганнон, командующий флотом. Когда разразилось морское сражение, карфагеняне, обращенные в бегство, потеряли шестьдесят четыре корабля» (IV, 8, 6).

Несмотря на победу римляне не смогли сразу же продолжить движение к Африке. Потери среди личного состава были значительные, большое количество кораблей получило повреждения. На берег свезли раненых, и, пока команды занимались ремонтом судов, консулы устроили праздник для легионеров, добывших республике очередную победу.

2. Вторжение. 255 г. до н. э

Закончив починку поврежденных судов, римляне загрузили на них еще большее количество продовольствия и отплыли в сторону Африки. Огромный караван сильно растянулся в пути, и когда одни корабли бросали якоря у Гермесова мыса, другие все еще находились на значительном расстоянии от берега. Но римлянам ничего не угрожало, поскольку пунийский флот был разгромлен. Когда все корабли собрались, консулы повели суда вдоль побережья и доплыли до города Аспида. Местность здесь была подходящей для высадки, поэтому Регул и Лонг приказали войскам сходить на берег. Легионеры быстро вытащили корабли на прибрежный песок, окружили их рвом и валом, построили укрепленный лагерь и приступили к осаде города.

Чтобы лучше понять ход дальнейших событий, необходимо подробно ознакомиться с театром военных действий. Полибий пишет, что римляне «пристали к так называемому Гермесову мысу, который закрывает весь Карфагенский залив и тянется в открытое море по направлению к Сицилии» (I, 29). Упоминаемый историком Гермесов мыс – это полуостров Кап-Бон на востоке современного Туниса. Он глубоко выдается в море, и от его оконечности до Сицилии будет по прямой примерно 140 км. В наши дни на полуострове расположены популярный курорт Хаммамет и археологический парк Керкуан, в котором можно увидеть руины древнего пунийского города. Сохранились остатки домов и улиц, очень хорошо прослеживается древняя планировка городских кварталов. Город Аспид (Аспис), о котором пишет Полибий, римские авторы называют Клупеей или Клипея, а в наши дни он известен как Келибия. В 320 году до н. э. тиран Сиракуз Агафокл захватил Аспид, сильно укрепил и с этого плацдарма повел наступление на Картхадашт. Хотя Страбон полагает, что именно Агафокл основал этот город. По мнению географа, тиран обратил внимание на высокий холм под названием Аспис и решил построить на нем крепость: «этот холм заселил Агафокл, сицилийский тиран, в то время когда он совершал морской поход против карфагенян» (XVII, III, 16). Остатки античных укреплений Аспида можно увидеть и сегодня, они находятся около византийской крепости, возвышающейся над морем. Получается, что консулы решили пойти по стопам Агафокла, закрепиться на полуострове Кап-Бон и оттуда нанести сокрушительный удар по вражеской столице. Все возможности у них для этого были, надо было просто правильно оценить обстановку и не повторить ошибок тирана.

Со стратегической точки зрения высадка на Гермесовом мысе была очень мудрым решением. Овладев Аспидом, римляне получали возможность беспрепятственно осуществлять снабжение своей африканской армии прямо из Сицилии. Но был еще один момент, на который Регул и Лонг обратили внимание. Дело в том, что между Сицилией и Африкой находится ряд островов, из которых наибольшее значение имел остров Коссура[50]50
  Остров Коссира – современный остров Пантеллерия.


[Закрыть]: «Перед Пахином[51]51
  Мыс Пахин – самая южная точка Сицилии, современная Изола-делле-Корренти.


[Закрыть] расположены Мелита (откуда происходят маленькие собачки, называемые мелитскими) и Гавд; оба пункта находятся в 88 милях от этого мыса. Коссура лежит перед Лилибеем и перед Аспидой – карфагенским городом (который называется также Клупеей), расположенным между этими двумя пунктами на указанном выше расстоянии» (Strab. VI, II, 11). Римляне оперативно заняли Коссуру и тем самым создали непосредственную угрозу для судоходства из Картхадашта в Лилибей и обратно. Таким образом, коммуникации карфагенян на Сицилии оказались в большой опасности, особую остроту приобретал вопрос снабжения гарнизонов Лилибея, Дрепана и Панорма. Однако главный удар римляне готовились нанести в Африке.

От Аспида до Карфагена будет всего лишь 120 км. Но с этого направления столицу прикрывал город Тунет[52]52
  Тунет – современный Тунис.


[Закрыть], находившийся в 120 стадиях к юго-востоку от Картхадашта. Если исходить из того, что греческий стадий равен 180 м[53]53
  Бюттен А. Классическая Греция. С. 135.


[Закрыть], то это будет совсем рядом. В наши дни на месте древнего Тунета находится город Тунис, столица одноименного государства. От античного поселения не осталось ничего, все погребено под толстым слоем асфальта и застроено современными бетонными коробками. Мало того, изменился и сам рельеф местности, поскольку некогда обширная гавань Тунета сегодня превратилась в озеро, которое так и называется – Тунисское. В отличие от озера Соленого, расположенного юго-западнее. О древнем Тунете нам известно очень немного, античные историки даже по-разному называли его и упоминали лишь в связи с боевыми действиями в окрестностях Карфагена, не утруждая себя описанием самого города. Тит Ливий называет его Тунетой и пишет, что «она отстоит от Карфагена миль на пятнадцать, укреплена природой и трудом людей; ее видно из Карфагена, а из нее открывается широкий вид на этот город и на окружающее его море» (XXX, 9). Страбон также немногословен: «В том же самом заливе, где и Карфаген, находятся город Тинис, а также горячие источники и какие-то каменоломни» (XVII, III, 16). Вот, собственно, и все. Но в те времена подступиться к Тунету было трудно, поскольку с одной стороны он был защищен морем, а с другой стороны – озером.

К северу от Карфагена находился город Утика (Итика). Относительно Утики Страбон пишет следующее: «По величине и по значению Итика – второй после Карфагена город. После разрушения Карфагена этот город был как бы столицей у римлян и опорным пунктом для их действий в Ливии. Он расположен в той же самой Карфагенской бухте у одного из мысов, образующих эту бухту; один из них вблизи Итики называется Аполлонием, другой – Гермеей; оба города лежат в виду друг друга. Вблизи Итики протекает река Баграда»[54]54
  Река Баграда – современная река Меджерда.


[Закрыть] (XVII, III, 13). Страбон нисколько не заблуждается, когда пишет о той роли, которую играла Утика в составе Карфагенской державы. Об этом свидетельствует тот факт, что город упоминается наравне с Картхадаштом в римско-карфагенском договоре 306 года до н. э. (Polyb. III, 24). Город был очень хорошо укреплен и мог выдержать длительную осаду.

Еще одним населенным пунктом, расположенным недалеко от Карфагена и имевшим стратегическое значение, был город Гиппакрит[55]55
  Гиппакрит (Гиппон Диаррит) – современная Бизерта.


[Закрыть], или Гиппон Диаррит, расположенный к западу от Утики. Согласно свидетельству Страбона, Гиппона было два: «один – подле Итики, а другой – по направлению к Трету; оба города были царскими резиденциями» (XVII, III, 13). Говоря о резиденциях, географ подразумевает тот период, когда Гиппон Диаррит и Гиппон Регий входили в состав Нумидийского царства.

После того как мы вкратце ознакомились с регионом, где развернутся главные события кампании 255 года до н. э., приступим к разбору военных действий.

* * *

Когда в гавани Карфагена появились уцелевшие в битве при Экноме корабли, моряки были немало удивлены, что их город до сих пор не осажден римлянами. Но к этому все шло. Война неотвратимо накатывалась на Картхадашт, и правительство приняло решение защищать окрестности города, оставив на произвол судьбы более отдаленные регионы. По карфагенским улицам маршировали отряды ливийских копейщиков, в стойлах ревели боевые слоны, отряды всадников прочесывали окрестности столицы в поисках римских лазутчиков, а дозорные на крепостных башнях с тревогой всматривались вдаль. В Балканскую Грецию, где без дела слонялись множество солдат удачи, с большими суммами денег спешно отправились вербовщики наемников. Карфаген готовился к большой войне на своей земле.

В это тревожное время пришли вести о том, что римляне взяли штурмом Апсид. Таким образом консулы закрепились на полуострове Кап-Бон и получили реальный шанс начать наступление на Карфаген. Но, вместо того чтобы совершить бросок на вражескую столицу, Луций Манлий и Марк Атилий отправили в Рим вестников с докладом о происшедших событиях. Мало того, они запрашивали сенат относительно того, что им делать дальше. А это говорит о том, что либо операция была изначально спланирована недостаточно тщательно, либо Лонг и Регул хотели снять с себя всякую ответственность относительно дальнейшего развития событий. В любом случае это характеризует римских полководцев не с самой лучшей стороны, поскольку они просто теряли драгоценное время.

Отказавшись от рискованного броска на Карфаген, консулы сделали вид, что расширяют плацдарм, и стали безнаказанно разорять беззащитную страну, занимаясь любимым делом военачальников всех времен и народов. Полуостров Кап-Бон был полностью оккупирован, при этом было разграблено множество деревень и больших поместий, захвачено огромное количество скота, а свыше 20 000 местных жителей попали в плен (Polyb. I, 29). Трудно сказать, как долго резвились бы римляне во владениях Карфагена, но в это время прибыли посланцы сената и привезли довольно странный приказ, имевший далеко идущие последствия. «Отцы отечества» потребовали, чтобы один из консулов остался в Африке с достаточным количеством войск и продолжал войну, а другой с флотом, пленниками и трофеями возвращался в Рим. Мы не знаем, как Луций Манлий и Марк Атилий решали этот вопрос, может быть, бросали жребий или же выспрашивали волю богов. Как бы там ни было, в Африке остался Регул с 15 000 пехоты, 500 всадников и 40 кораблями (Polyb. I, 29), а Лонг с главными силами армии и флота отправился в столицу.

По большому счету, решение сенаторов труднообъяснимо, и можно только гадать, чем оно было продиктовано, поскольку Полибий по данному вопросу ничего не проясняет. То ли консулы настолько красочно расписали свои успехи, что в сенате решили, что дело сделано и будет достаточно ограниченного контингента войск, чтобы покончить с Карфагеном. То ли в самом Риме неверно оценили стратегическую обстановку и пришли к неправильным выводам. Итог был один – большая часть римской армии и флота вернулись в Италию. Особенно странным выглядит тот факт, что в распоряжении Регула оставили всего пять сотен всадников, что было явно недостаточно в условиях войны на африканском театре боевых действий.

Зато карфагенское правительство действовало в прямо противоположном направлении, нежели их римские коллеги. Была собрана большая армия, усиленная конницей и боевыми слонами, во главе которой были поставлены два военачальника – Бостар и Гасдрубал, сын Ганнона. Мало того, из Сицилии спешно отозвали полководца Гамилькара. Гамилькар оставил главную армию в городе Гераклее, а сам с 5000 пехотинцев и 500 всадниками прибыл в Африку. Таким образом, карфагеняне собрали в один кулак все наличные силы, но, поставив над ними сразу трех командующих, сделали первый шаг к поражению. На военном совете Гамилькар и Гасдрубал решили не отсиживаться в столице, а немедленно выступить против Регула, чтобы не дать ему возможности окончательно разорить земли вокруг Карфагена.

В это же время активизировались и римляне. Марк Атилий продолжил заниматься грабежом вражеских территорий, нападая на крупные и мелкие населенные пункты. Наконец римская армия подошла к крупному городу Адис и взяла его в осаду. Мы не знаем, где находился вышеупомянутый город, поскольку он больше нигде не упоминается, но именно в его окрестностях разыгрались судьбоносные события. Узнав о том, что Адис окружен римлянами и Регул готовится к его штурму, три карфагенских военачальника вывели войска из Карфагена и поспешили на помощь осажденному городу.