Текст книги "Первая Пуническая война"

Пробил час Ганнибала. Армия провозгласила молодого военачальника командующим, а правительство Карфагена впоследствии утвердило это волеизъявление (App. VI, 8). Внезапная смерть Гасдрубала резко изменила обстановку не только в регионе, но и во всем Западном Средиземноморье: «Уже с этой поры в отношениях между карфагенянами и римлянами начали появляться подозрительность и вражда, ибо одни помышляли об отмщении за те поражения, какие претерпели в Сицилии, а другие понимали замыслы врага и относились к нему недоверчиво. Поэтому для внимательного наблюдателя было ясно, что противники собираются в близком будущем воевать друг с другом» (Polyb. II, 36). В отличие от Гасдрубала, у Ганнибала были совсем иные планы

3. Битва на реке Таг. 220 г. до н. э

Вступив в командование армией, Ганнибал сразу же отправился в поход против племени олкадов, чьи земли лежали к югу от реки Ибер. Трудно сказать, с чем был связан этот рейд. То ли испанцы взбунтовались, узнав о смерти Гасдрубала, то ли Ганнибал просто претворял в жизнь незавершенные планы своего предшественника. Тит Ливий в подробности причин конфликта не вдается, а просто пишет о том, что олкады жили в пределах владычества карфагенян, но не признавали их власти (XXI, 5). Пунийская армия подошла к главному городу олкадов Картале и после серии кровопролитных атак прорвалась за линию крепостных стен. Город был полностью разграблен, карфагенянам достались богатые трофеи. Падение Карталы вызвало настоящую панику среди вождей более мелких племен, и они поспешно отправили послов к Ганнибалу, соглашаясь на уплату дани и признавая над собой власть Карфагена. В сложившейся ситуации полководец действовал в лучших традициях Гасдрубала. Ганнибал милостиво принял новых подданных, а затем великодушным и доброжелательным обращением заслужил их расположение. После чего вернулся с армией в Новый Карфаген, где раздал войскам годовое жалование и многочисленные подарки.

Рассказы Тита Ливия и Полибия об этой первой кампании Ганнибала, когда молодой военачальник впервые самостоятельно руководил карфагенской армией на Иберийском полуострове, совпадают. За исключением того, что главный город олкадов греческий историк называет не Карталой, а Алфеей (Polyb. III, 13). Ганнибал же он показал себя с самой лучшей стороны. Сын Гамилькара успешно командовал крупными войсковыми соединениями, принимал правильные тактические решения и сумел привлечь на свою сторону немало испанских вождей. Начало было многообещающим.

На следующий год Ганнибал вновь повел армию в поход. На этот раз его целью было племя ваккеев, поскольку в их земли бежали множество олкадов, не желающих мириться с властью иноземцев. Ганнибал действовал быстро и на опережение, поэтому вторжение карфагенян оказалось для испанцев полной неожиданностью. Благодаря этому пунийцы смогли с налета овладеть большим и богатым городом ваккеев Германдикой. Нападение было настолько внезапным, что сопротивления никто не оказал, а многие жители просто бросили свое имущество и в спешке покинули обреченный город. Беглецы укрылись у своих соседей карпетанов и стали подбивать их к нападению на карфагенскую армию.

Ганнибал столкнулся с определенными трудностями. Узнав о взятии пунийцами Германдики, ваккеи укрылись в своем главном городе Арбокале и приготовились сражаться не на жизнь, а на смерть. Арбокала была велика и многолюдна, а ее защитники – храбры и полны решимости отстоять свою свободу. Осада надолго затянулась, испанцы уверенно отражали все вражеские атаки, и как долго протянется это противостояние, никто предсказать не мог. Но пока на стенах Арбокалы кипели яростные схватки, беженцы из Германдики сумели убедить карпетанов выступить с оружием в руках против карфагенян. К союзникам присоединились олкады, и огромная армия, насчитывающая, по словам Тита Ливия, до 100 000 человек (XXI, 5), выступила на помощь осажденному городу. Но было уже поздно.

Армия Ганнибала, пусть и с трудом, но овладела Арбокалой и, нагруженная трофеями, выступила в обратный путь. Однако испанцы, несмотря на то, что помогать было уже некому, решили воспользоваться складывающейся ситуацией и атаковать пунийцев на марше. В пользу этого решения говорило как и численное преимущество союзников, так и тот факт, что карфагенская армия была отягчена захваченной добычей, что лишало ее возможности свободно маневрировать. Если нападение будет внезапным, то шансы Ганнибала на победу в открытом бою будут минимальные. Взвесив все за и против, иберийские вожди повели своих людей в погоню за уходящими на юг пунийцами. Обойдя медленно двигающегося противника, испанцы преградили путь карфагенянам.

Ганнибал и его командиры не ожидали нападения. Походная колонна карфагенян сильно растянулась, а огромный обоз затруднял движение армии. Пунийцы медленно переправились через реку Таг и продолжили путь к Новому Карфагену, когда примчавшиеся разведчики доложили о том, что впереди находится готовое к бою огромное испанское войско. Ганнибал сразу оценил размеры надвигающейся катастрофы. Вступать в бой в сложившейся ситуации было безумием, потому что карфагеняне не успеют построиться в боевой порядок. Быстро отступить тоже не получится, поскольку мешает обоз. Выход был один – оставить отряд прикрытия, а главные силы увести к реке Таг и на ее берегу разбить укрепленный лагерь. Дальше действовать по ситуации. У воинов из прикрытия практически не было шансов уцелеть, но полководец предпочел пожертвовать малым, чтобы сохранить большее. Командовал отрядом обреченных Ганнибал Мономах, непревзойденный боец, заслуживший среди соратников прозвище Единоборец. Но, помимо мастерского владения всеми видами оружия, Мономах прославился и своей чудовищной жестокостью, иногда выходящей за грань человеческого разумения. Однако в данный момент Ганнибалу был нужен именно такой командир. Мономах увел своих людей вперед, а командующий стал спешно разворачивать армию.

Воцарились жуткая сумятица и замешательство, тяжеловооруженная пехота перемешалась с легкими пехотинцами, а карфагенская кавалерия увязла в обозе. Военачальники сорвали голоса в попытках навести порядок среди всеобщего хаоса, младшие командиры были вынуждены пустить в ход кулаки, чтобы водворить среди запаниковавших подчиненных некое подобие дисциплины. Когда Ганнибалу все-таки удалось перестроить армию, он отправил к реке мобильные войска и кавалерию, приказав начинать строительство лагеря. Следом шел обоз, замыкали шествие отряды тяжеловооруженной пехоты и боевые слоны. От разведчиков Ганнибал уже знал, что отряд Мономаха вступил в бой с испанцами, и понимал, что счет идет на часы и минуты. Карфагеняне ускорили шаг: теперь все зависело от их быстроты передвижения.

Когда главные силы пунийцев прибыли к Тагу, строительство лагерных укреплений было в самом разгаре. Развернув ливийских копейщиков в качестве боевого охранения, всех остальных воинов Ганнибал отправил на строительные работы. По мнению полководца, переходить в данный момент через Таг было неразумно, поскольку переправа могла затянуться, а испанцы вот-вот могли появиться. Если противник застанет часть карфагенской армии на одном берегу, а часть на другом, то разгром неминуем. В любом другом случае, пусть и минимальный, но шанс на победу сохранялся. Позиция для лагеря была очень удобной, вода была рядом, и чем дольше Мономах сумеет сдержать иберийцев, тем лучше карфагеняне укрепят свои позиции.

К вечеру с остатками своего отряда прибыл Ганнибал Мономах, а следом за ним появилось испанское войско. Стоя на лагерном валу, сын Гамилькара собственными глазами увидел, насколько противник превосходит его армию численно. Испанцы медленно приближались, поскольку видели, что их противник находится в ловушке и ему некуда отступать. Иберийские вожди весело скалились, показывая пальцами на карфагенский лагерь и предвкушая грядущую победу. Кто-то заметил, что пунийцы могут переправиться через Таг ночью, но такого умника сразу же высмеяли и пояснили, что даже в этом случае враги далеко не уйдут, потому что будет мешать обоз. Если же карфагеняне бросят свое добро в лагере, а сами ударятся в бега, то храбрые испанцы без боя захватят огромную добычу. После короткого совещания вожди разъехались по своим отрядам, и иберийское войско расположились на ночлег, полукольцом окружив расположение противника.

Ганнибалу в эту ночь было не до сна. Накануне он проехал вдоль реки и осмотрел места, где можно было организовать переправы, а затем перебрался на противоположный берег и тщательно изучил местность. Также командующий обратил внимание на быстроту течения и глубину реки, после чего вернулся в лагерь. Когда на землю спустилась ночь, карфагенская армия начала переправу. Первым переправилась кавалерия и слоны, за ними – обоз и тяжеловооруженная пехота, последними покидали расположение легковооруженные воины. Благодаря тому, что лагерь находился на самом берегу реки, переправа прошла достаточно быстро. Выставив дозоры, Ганнибал приказал армии отдыхать до утра, затем собрал командиров и стал объяснять им свой план на предстоящую битву.

С первыми лучами солнца карфагеняне были на ногах. Ближе к реке Ганнибал выдвинул лучников и пращников, за ними развернул кавалерию, в третьей линии поставил тяжеловооруженных пехотинцев. Фланги боевого порядка укрепил слонами. Понимая, что в ближайшее время вражеской атаки не последует, пехотинцы положили на землю щиты и копья, а сами уселись рядом. Всадники сошли с коней, стрелки убрали луки и пращи. Время тянулось мучительно долго, солнце поднималось все выше и выше над линией горизонта. Внезапно на противоположном берегу послышался шум, он постепенно нарастал, становясь все громче и громче. Вскоре испанцы ворвались в покинутый лагерь, и Ганнибал приказал армии приготовиться к отражению вражеской атаки. С противоположного берега карфагенскому полководцу было хорошо видно, как иберийцы мечутся среди палаток в поисках добычи. У Тага сгрудилось все испанское войско, тысячи бойцов кричали своим вождям, что трусливые карфагеняне убежали за реку и увезли всю добычу. Карпетаны, олкады и ваккеи потрясали оружием, били мечами о щиты и выкрикивали оскорбления в адрес пунийцев. Тщетно вожди пытались утихомирить своих воинов: иберийцы не слушали никаких увещеваний и предостережений.

Неожиданно несколько воинов не выдержали и бросились в реку. Потрясая фалькатами и оглашая воздух боевым кличем, они устремились на противоположный берег. За смельчаками сразу же поспешили несколько десятков товарищей, за десятками последовали сотни, за сотнями – тысячи, и вскоре все испанское воинство устремилось в атаку. Воды Тага закипели и взбаламутились, когда огромное количество пехотинцев стали переходить на противоположный берег. Над рядами карфагенян пропела труба, лучники и пращники сделали шаг вперед, и через мгновенье град метательных снарядов обрушился на испанцев. Практически каждый камень, свинцовый шар или стрела нашли свою жертву, река в буквальном смысле слова кишела иберийскими воинами. Дав еще несколько таких же убийственных залпов, легковооруженные воины отошли в тыл, а к берегу выдвинулась карфагенская кавалерия. И когда испанцы достигли середины реки, конница пошла в атаку.

Поднимая тучи брызг, всадники въехали в быстро несущийся поток и двинулись навстречу иберийцам. Бой закипел прямо в воде. С первых же минут сражения выявилось несомненное преимущество карфагенян, поскольку их лошади хорошо справлялись с быстрым течением, а кавалеристам было очень удобно поражать сверху своих врагов. Иберийские пехотинцы прилагали немалые усилия только ради того, чтобы удержаться на ногах, чем и воспользовались лихие африканские наездники. Испанцев рубили мечами, кололи копьями, сбивали натиском коней. Не в силах совладать с течением, иберийцы падали в реку от малейшего толчка и во множестве гибли под дружным натиском конницы Ганнибала. Воды Тага окрасились кровью, сотни мертвых тел карпетанов, олкадов и ваккеев плыли вниз по реке. Не считаясь с потерями, испанцы продолжали тысячами лезть в Таг и пытались оттеснить вражескую кавалерию обратно на берег. Битва достигла апогея, когда трубы карфагенян пропели отступление и всадники Ганнибала стали выходить из боя. Воодушевленные успехом иберийцы устремились следом и прорвались на противоположный берег Тага. Победные крики взметнулись к небесам.

Но иберийцы рано радовались. Справа и слева на них надвинулись громады боевых слонов, разъяренные гиганты топтали и пронзали бивнями вражеских бойцов, оставляя кровавые просеки в их рядах. Сидевшие в башнях воины метали сверху стрелы и дротики. Началось беспощадное избиение попавшего в ловушку противника. Дикий вой погибающих испанских воинов наполнил ужасом сердца их товарищей по оружию, еще не успевших перейти через реку.

Ганнибал понял, что пришло время нанести по врагу решающий удар и ввести в бой тяжеловооруженную пехоту. Командующий остановил коня перед строем ливийских копейщиков и вскинул руку в приветствии. Пехотинцы в ответ грянули во всю мощь своих легких боевой клич и громыхнули копьями о щиты. Полководец вытащил из ножен меч и указал им в сторону реки, где слышались звон оружия, крики сражающихся и устрашающий рев боевых слонов. Ливийцы теснее сомкнули ряды, ощетинились копьями и пошли в наступление.

На берегу шло жестокое побоище, погонщики направляли слонов в самую гущу вражеских воинов, среди которых царили страх и смятение. В это время ливийские копейщики слаженно ударили по толпам испанцев и опрокинули их обратно в реку. Этого удара иберийские пехотинцы не выдержали и обратились в паническое бегство. Ваккеи, олкады и карпетаны в ужасе бросали оружие и спешили перебраться обратно через Таг, их боевой дух был сломлен окончательно. Ливийцы преследовали деморализованного противника и перебили огромное количество испанцев, запрудив реку их телами. Быстро преодолев Таг, тяжеловооруженные пехотинцы Ганнибала врезалась в нестройные ряды иберийской пехоты, еще не принимавшей участия в сражении. Но паника, как пожар, распространилась среди союзников, и испанское войско стало разбегаться в разные стороны. Карфагенская кавалерия быстро перешла через реку и устремилась в погоню.

Это был разгром: огромная армия ваккеев, карпетанов и олкадов перестала существовать. После битвы Ганнибал сразу же вторгся в земли карпетанов и совершенно их разорил, в результате племя было вынуждено признать власть пунийцев. Испанская кампания 220 года до н. э. завершилась убедительной победой карфагенян.

* * *

Битва на реке Таг была первым полномасштабным полевым сражением, которое выиграл Ганнибал. На фоне потрясающих побед карфагенского полководца при Треббии, Тразименском озере и Каннах о ней благополучно забыли, но именно при Таге Ганнибал впервые проявил себя как блистательный тактик. Молодой командующий грамотно использовал условия местности и нанес сокрушительное поражение противнику, имеющему подавляющее численное преимущество. Полибий (III, 14) и Тит Ливий (XXI, 5) определяют численность испанской армии в 100 000 человек. Полибий прямо пишет: «Если бы карфагеняне принуждены были вступить в правильную битву, то, наверное, потерпели бы поражение» (III, 14). Но Ганнибал не дал противнику ни одного шанса на победу. Относительно численного состава карфагенской армии римский и греческий историки ничего не говорят и лишь отмечают, что в распоряжении Ганнибала было сорок боевых слонов. О потерях сторон точная информация отсутствует.

Отдаленно, конечно, но битва на реке Таг напоминает сражение при Гранике между армией Александра Македонского и отрядами персидских сатрапов в 334 году до н. э. Численность противоборствующих армий тогда была примерно равной, а выгодная позиция на берегу реки давала персам неоспоримые преимущества над противником. Но персидские полководцы действовали настолько бездарно, что потерпели сокрушительное поражение. Подобно Ганнибалу, они выдвинули вперед кавалерию, но, вместо того чтобы попытаться помешать переправе вражеских войск, персы спокойно ждали, когда македонцы выйдут на берег. Исходя из выбранной тактики, персидским военачальникам следовало поставить в первой линии тяжеловооруженную пехоту, которой у них было в избытке, и в этом случае македонская атака увязла бы в боевых порядках греческих наемников. Но сатрапы поставили пехотинцев на значительном удалении от берега и тем самым фактически лишили их возможности участвовать в битве. Персидское командование вводило свои войска в сражение по частям, и, как следствие, победа осталась за македонцами.

Ганнибал же в аналогичной ситуации действовал совершенно иначе и одержал победу благодаря слаженным и комбинированным действиям всех родов войск. Сокрушительные атаки карфагенской кавалерии и боевых слонов были своевременно поддержаны ударом тяжеловооруженной пехоты, окончательно сломившей сопротивление испанцев. Молодой полководец обратил внимание даже на скорость течения реки, что и привело его к мысли использовать конницу во время переправы испанцев через Таг. Огромное численное превосходство врага сын Гамилькара свел к минимуму, поскольку учел особенности местности и правильно расположил свои войска. Грамотное планирование и умение использовать природный ландшафт применительно к ситуации в дальнейшем станут визитной карточкой Ганнибала как непревзойденного тактика.

Победа на реке Таг имела далеко идущие последствия: «И вот уже вся земля по ту сторону Ибера была во власти карфагенян, за исключением одного только Сагунта» (Liv. XXI, 5). К такому же выводу приходит и Полибий, когда подводит итоги разгрома объединенного войска карпетанов, олкадов и ваккеев: «Когда эти народы были побеждены, ни один из народов, живущих по сю сторону реки Ибера, кроме заканфян, не отваживался противостоять карфагенянам» (III, 14). Оба историка сошлись во мнении, что теперь только Сагунт мешал осуществлению планов Ганнибала. Но это также поняли и на берегах Тибра. Когда победоносная армия вернулась в Новый Карфаген, Ганнибала поджидало в городе римское посольство.

4. Сагунт. 219 г. до н. э

До поры до времени Ганнибал не трогал Сагунт (или Заканф), поскольку понимал, к каким последствиям это может привести: «Что касается Заканфы, то Ганнибал всячески старался обходить ее, чтобы не подавать римлянам явного повода к войне до тех пор, пока окончательно не покорит своей власти остальные части Иберии: он поступал по правилам и советам отца своего Гамилькара» (Polyb. III, 14). Но так продолжалась только до тех пор, пока положение карфагенян в Иберии не стало достаточно прочным. После победы над карпетанами и их союзниками Ганнибалу показалась, что Испания покорена окончательно, и полководец резко меняет свою стратегию в отношении Сагунта. В том, что это неминуемо приведет к вооруженному конфликту с римлянами, он не сомневался ни минуты. Но именно война с Римской республикой была приоритетным направлением политики Ганнибала, и все его предыдущие действия в Иберии были подчинены именно этой конечной цели: «Со дня своего избрания полководцем Ганнибал действовал так, как будто ему назначили провинцией Италию и поручили вести войну с Римом. Не желая откладывать свое предприятие, – он боялся, что и сам, если будет медлить, может пасть жертвой какого-нибудь несчастного случая, подобно своему отцу, Гамилькару, и затем Гасдрубалу, – он решился пойти войной на Сагунт. Зная, однако, что нападением на этот город он неминуемо вызовет войну с Римом» (Liv. XXI, 5). И теперь, когда ситуация на Иберийском полуострове окончательно изменилась в пользу Карфагена, Ганнибал решил, что пришло время начинать войну против Рима: «Лишь только карфагеняне покорили своей власти большую часть Иберии, они готовы были воспользоваться первым удобным случаем для враждебных действий против римлян» (Polyb. III, 13). Таким образом на основании свидетельств Тита Ливия и Полибия мы можем сделать вывод о том, что именно победоносные действия Гамилькара Барки, Гасдрубала Красивого и Ганнибала Баркида в Испании сделали возможным реванш Карфагена. В противном случае ни о каком возмездии со стороны пунийцев римлянам речи быть не могло.

В преддверии большой войны между Римом и Карфагеном Сагунт был обречен. Стратегическая ситуация складывалась так, что Ганнибалу в любом случае надо было брать Сагунт, и не важно, было про него оговорено в договоре с Римом или нет. Полководец исходил из того, что римляне постараются нанести удар по владениям карфагенян на Иберийском полуострове и тем самым лишат его возможности перенести войну в Италию. В этом случае Сагунт был идеальным пунктом, где римское командование могло создать мощную военную базу, опираясь на которую можно было развивать наступление на Новый Карфаген. На данный факт указывает Полибий: «Они рассчитывали, что воевать будут не в Италии, а в Иберии, и воспользуются городом заканфян как опорным пунктом для войны» (III, 15). Планы сына Гамилькара были прямо противоположными. Ганнибал, «во-первых, рассчитывал сокрушить надежды римлян на ведение войны в Иберии; во-вторых, не сомневался, что запугает все тамошние народы и тем сделает иберов, уже подчиненных, более покорными, а совершенно независимых – более осторожными; всего же важнее было то, что в тылу не оставалось бы больше врагов и он мог безопасно идти вперед» (Polyb. III, 17). При таком положении дел Сагунт могла спасти только своевременная помощь римлян.

В Сагунте это очень хорошо понимали. Полибий пишет, что сагунтийцы слали в Рим одно посольство за другим и предупреждали своих союзников о том, что карфагеняне достигли в Иберии колоссальных успехов. Послы умоляли «отцов отечества» вмешаться в испанские дела и пытались им растолковать, насколько велика опасность, угрожающая Сагунту. Но если раньше сенаторы только отмахивались от назойливых просителей, то теперь им и вовсе было не до Испании – их отвлекали дела на Востоке. В 220 году до н. э. началась Вторая Иллирийская война, и римские легионы отправились на Балканский полуостров. В сенате надеялись быстро закончить эту войну и после этого вплотную заняться Иберией. Но даже такое небольшое промедление привело к катастрофическим последствиям. Решив в преддверии грядущего столкновения с Карфагеном обезопасить свои интересы на Востоке, сенаторы совершенно упустили из-под контроля ситуацию на Западе: «Римляне ошиблись в расчетах, ибо Ганнибал предупредил их и занял город заканфян, а потому приходилось вести войну не в Иберии, но вблизи самого Рима и всей Италии» (Polyb. III, 16). Но осознание допущенной ошибки придет не скоро, и в данный момент квириты были уверены, что все делают правильно.

Однако и оставить без внимания просьбы своих союзников из Сагунта римляне уже не могли, иначе это выглядело бы совсем нехорошо. Сенаторы решили направить в Испанию послов, чтобы они на месте разобрались, что к чему, и предостерегли Ганнибала от агрессивных действий в отношении Сагунта. Вот это посольство и застал сын Гамилькара в Новом Карфагене, когда вернулся в свою столицу после победы на реке Таг. Разговор предстоял непростой.

Римляне сразу же потребовали от карфагенского полководца не переходить Ибер, как было оговорено в договоре с Гасдрубалом, и оставить в покое Сагунт. Полководец внимательно выслушал посланцев, а затем неожиданно сам обрушился на них с различными обвинениями. Он заявил квиритам, что, когда в Сагунте начались внутренние распри, именно они занялись наведением порядка в городе. И именно по их наущению были казнены в Сагунте сторонники Карфагена. А раз так, то он не может оставить это преступление без последствий. «Карфагеняне искони блюдут правило защищать всех угнетенных» (Polyb. III, 15), – с пафосом воскликнул полководец, чем вызвал немалое удивление у представителей римской делегации.

Возникает вопрос: зачем Ганнибал говорил все эти глупости, когда мог просто потребовать обратно Сардинию и деньги, которые римляне получили от карфагенян во время восстания наемников, воспользовавшись трудным положением соседей? На данный факт обратил внимание Полибий, указав при этом, что в случае отказа выполнить озвученные требования командующий мог пригрозить Риму войной. Это было бы понятно и разумно, в то время как речи Ганнибала о некой абстрактной справедливости вызывают недоумение. Как будто он оправдывается перед «партнерами», с которыми надеется на дальнейшее сотрудничество, а не разговаривает со злейшими врагами, которых решил уничтожить.

Внимательно выслушав рассуждения о международном праве в исполнении Ганнибала, послы поняли, что никакого толку они здесь больше не добьются, сели на корабль и отправились в Карфаген. Они надеялись, что карфагенское правительство прояснит ситуацию и, в отличие от своего полководца, даст римлянам конкретный и недвусмысленный ответ. Чем закончилась данная миссия, Полибий не сообщает, но можно предположить, что римляне так ничего толком и не добились.

Рассказ Тита Ливия о посольстве римлян к Ганнибалу радикально отличается от информации Полибия. Как пишет историк, послы даже не успели выехать из Рима, когда пришло известие о том, что началась осада Сагунта (Liv. XXI, 6). Я полагаю, что нет смысла обвинять Полибия или Ливия в сознательной подтасовке фактов – просто предположим, что посольств было два. Ведь Полибий конкретно пишет о том, что, когда Ганнибал после покорения карпетанов привел армию в Новый Карфаген на зимние квартиры, его там поджидала римская делегация (III, 15). Битва на реке Таг произошла в 220 году до н. э., а карпетанов Ганнибал, по информации Тита Ливия, покорил за несколько дней (XXI, 5). Поэтому все события укладываются в довольно короткий промежуток времени. Но Ливий связывает решение отправить послов к Ганнибалу с консульством Публия Корнелия Сципиона и Тиберия Семпрония Лонга, что подразумевает 218 год до н. э. Разница во времени между двумя посольствами очень существенная, и говорить о том, Полибий и Ливий подразумевали одну и ту же делегацию, возможным не представляется.

После того как римское посольство отбыло в Карфаген, Ганнибал занялся подготовкой операции по захвату Сагунта. Полководец не захотел прибегать сразу к грубой силе, а решил попробовать привести город под власть Карфагена иным путем. Для этого была затеяна сложная многоходовая комбинация. Ганнибал подговорил вождей племени турдетанов, чьи земли граничили с территориями, принадлежавшими Сагунту, обратиться к нему с жалобами на своих соседей. И как только такая жалоба последовала, командующий немедленно отправил делегацию турдетанов в Карфаген, где испанцы стали выражать негодование по поводу действий сагунтийцев. Сам же Ганнибал регулярно слал в столицу письма, в которых указывал на опасность, исходившую от Сагунта, если он останется под римским влиянием. Как следствие, правительство Карфагена предоставило Ганнибалу право действовать в отношении Сагунта по своему усмотрению (App. VI, 10).

По большому счету, карфагеняне прекрасно понимали, к чему все идет, и, развязывая своему полководцу руки в отношении Сагунта, они тем самым приближали новую войну с Римом. В Карфагене полагали, что наступил удобный момент для того, чтобы нанести по врагу решительный удар и отомстить за поражение в предыдущей войне. А заодно вернуть Сицилию и Сардинию. Таким образом, интересы Ганнибала и карфагенских властей полностью совпали. Версия о том, что сын Гамилькара был героем-одиночкой, на свой страх и риск воевавшим с Римом и не получавшим никакой помощи из Картхадашта, не выдерживает критики. Полибий четко и недвусмысленно написал о карфагенянах, что «в течение семнадцати лет они вели войну согласно намерениям Ганнибала и кончили ее только тогда, когда истощены были последние средства и опасность угрожала их родному городу и самому их существованию» (III, 8). Поэтому можно не сомневаться, что действия командующего испанской армией получили одобрение правительства.

Но полководец еще не довел свою интригу в отношении Сагунта до конца и, когда жалобщики от турдетанов вновь появились в Новом Карфагене, Ганнибал приказал, чтобы к нему явились и представители Сагунта. Он хотел выступить в роли третейского судьи и тем самым заставить сагунтийцев признать над собой власть Карфагена. Однако из этой затеи ничего не получилось, поскольку представители Сагунта демонстративно заявили, что перенесут это дело на усмотрение римлян (App. VI, 10). Услышав эти дерзкие слова, Ганнибал выгнал послов из своего лагеря, а на следующую ночь поднял по тревоге армию и выступил в поход на Сагунт.

* * *

Вероятнее всего, именно в это время в Риме вновь объявились посланцы Сагунта и стали просить своих союзников о помощи. Члены делегации напрямую обратилась к консулам Публию Корнелию Сципиону и Тиберию Семпронию Лонгу, рассказали о положении дел в Сагунте и настоятельно потребовали вмешательства римлян в иберийские дела. На основании этой беседы консулы сделали в сенате доклад, однако «отцы отечества» так и не поняли масштабов надвигающейся угрозы и в очередной раз ограничились полумерами. Было решено отправить очередное посольство к Ганнибалу и в категорической форме потребовать воздержаться от нападения на Сагунт, который является союзником римлян. Затем послам предписывалось отправиться в Карфаген и уже там поддержать жалобы сагунтийцев. В любом другом случае карфагенские власти приказали бы гнать в шею представителей Сагунта, но, поскольку теперь за их спинами замаячила тень Рима, пунийцам придется выслушать все претензии. Другое дело, какое карфагеняне примут решение по этим жалобам.

Сагунтийцы были разочарованы такими непонятными действиями союзников. По их мнению, время разговоров закончилось, и надо было браться за мечи, а не заниматься пустой болтовней. Вторая война между Римом и Карфагеном была неизбежна, это понимали все. Но вместо того чтобы от слов перейти к делу, римские сенаторы пытались врагу что-то доказать и что-то объяснить. Успокаивали себя тем, что в Карфагене поймут всю глубину ответственности за дальнейшее развитие событий. Однако в сенате глубоко заблуждались по этому поводу, поскольку курс на войну был принят как Ганнибалом, так и правительством Картхадашта. После Первой Пунической войны римляне приложили максимум усилий, чтобы спровоцировать новую войну с Карфагеном, но когда она встала у их порога, оказались совершенно не готовыми. «Отцы отечества» пребывали в твердом убеждении, что их союзников защитит болтовня римских дипломатов, забыв о том, враг понимает только хороший удар мечом.