Текст книги "Единственное желание. Книга первая"

***

Высоко-высоко, в заоблачных далях, на тёмном бархате небес мерцали огоньки звёзд. Ночь была тихой, небо чистым, и Настя глядела на сияние алмазных узоров над головой. Почти полная луна, огромная, пугающая и прекрасная, плыла в вышине, словно серебряная ладья. Иногда обрывки дымчатой паутины облаков набегали на неё, и тогда казалось, что она колышется в воздушных волнах, раскачиваясь в сияющей сети звёздного гамака. Ночной лес был полон едва различимых звуков, но они не мешали, а гармонично вплетались в завораживающую картину летней ночи. И потому Насте чудилось, будто мир вокруг застыл в немой тишине, сонной, обволакивающей, нарушаемой только робким плеском ручья неподалёку, тихим треском огня и баюкающим, как мурлыканье кота, голосом Эливерта.

«Ха! Кто бы мог подумать, что язвительный голос разбойника может усыплять, убаюкивать?»

Анастасия лежала, закинув руки под голову. Пламя отбрасывало рыжие всполохи на её лицо. Она глядела в распахнутое настежь звёздное небо, и слушала тишину, и голос Эливерта, и ей казалось, что эта минута бытия наполнена необыкновенным, чудеснейшим волшебством.

Наир спал. До слуха Насти долетало его безмятежное дыхание. А может, он только делал вид, что спит…

Девушку поражала способность её приятелей сквозь дрёму услышать любой ночной шорох и тотчас вскочить на ноги, словно и не спал вовсе: в руках оружие, в глазах от сна ни следа, готовы к обороне!

Но сейчас Наир, кажется, действительно уснул, а Эл рассказывал сказку Граю. Девочка лежала тихо, как мышка, негромко сопела носиком, уткнувшись ему в плечо, и старалась отогнать лениво наползавший сон, чтобы дослушать историю до конца.

Настя тоже слушала. Эл часто ругал менестрелей и сказителей, но сейчас слова лились из его уст золотым кружевом, сплетались в такие поэтичные образы, что Настя подумала, займись он не грабежом, а сочинительством баллад, через месяц уже пел бы при дворе короля Кенвила и был знаменит на всю Кирлию.

История была герсвальдской вариацией на тему Снежной королевы. И начиналась, как и большинство сказок:

– Давным-давно, не помню где и когда, да только правил в одной земле милостивый король Стан со своей прекрасной королевой. И однажды, ранней весной, на рассвете, лишь первые солнечные лучи вызолотили край небес, родилась у них дочь, королевна Аделина. И в тот же час, в соседнем королевстве, на свет появился наследник, королевич Ронан. Ясно-понятно, что они были самыми прекрасными на свете.

И родители их заключили договор обвенчать своих детей, когда те вырастут…

Но, как и в любой сказке, рядом со счастьем бродила тёмной тенью беда.

– …и в тринадцатый день рождения явилась злая ведьма и молвила: «Да, вы вырастили прекрасную розу, но не будет знать её сердце ни жалости, ни любви! Лишь горечь и слёзы принесёт она людям своей неземной красотой и погубит всякого, кто посмеет полюбить её!»

Так и сбылось. Не было на свете никого краше той девы. Аделина походила на духа мироздания и словно соткана была из света и солнечных лучей. Волосы её золотыми локонами ниспадали до земли, а глаза – как бездонные омуты лесных озёр, глубокие, изумрудные, в них отражались звёзды! И когда она шла лёгкой скользящей походкой, все понимали – это идёт королевская дочь!

При этих словах Эливерта Насте отчётливо представился солнечный образ Миланейи: её босые изящные ножки и серебряные браслеты на щиколотках. Светлая как звёзды, лёгкая как тень! И глаза – омуты озёр, в которых утонул когда-то раз и навсегда Вифрийский Ворон! Уж, ни с дочери ли Финриза ар Алара срисован образ прекрасной Аделины?

– … Пришло время выбирать супруга юной красавице. Но заколдованная королевна отвергла всех, кто метил в женихи. Какие только подвиги не совершали в честь неё мужчины! Они швыряли к её ногам сокровища, устраивали в честь неё поединки, на которых умирали без счёта, и даже в отчаянии бросались в море с высокого утёса, но Аделина глядела на них с безмолвным равнодушием. Лёд её сердца был слишком прочен, никто не мог согреть её. Ни их слёзы, ни даже смерть не трогали красавицу!

И вот тогда приехал во дворец королевич Ронан. По воле родителей он был готов жениться на чуждой ему невесте, но, увидев Аделину, влюбился без памяти. Позабыл он все на свете и пал к её прекрасным ногам, словно верный раб. Он вырвал бы сердце своё, если бы она пожелала! – Эливерт замолк на миг.

– А она? – сквозь сон спросила Граю.

– Она… Для неё он не значил ничего. Просто один из многих влюблённых безумцев, что смотрели на неё как на неземное чудо.

Иногда она улыбалась ему, ведь среди прочих он был лучшим, и даже ледяное сердце королевны сквозь тьму заклятия чувствовало это и тянулось к нему.

Для него же каждая её улыбка была дороже всех сокровищ мира! Но королевна с ледяным сердцем отвергла Ронана, как и всех остальных своих поклонников. Что только не делал принц, чтобы завоевать свою возлюбленную: подносил богатые дары, слагал в её честь баллады, даже победил в одиночку ужасное чудовище, что поселилось в ту пору близь замка Аделины, пожирая одиноких странников и стада короля. Чудище было очередными происками злой ведьмы Герры. И та затаила обиду на Ронана…

А он совершал свои геройства, не требуя наград, но, всё же надеясь, что однажды Аделина оценит его старания. И много девичьих сердец он покорил, кроме той единственной, которой грезил. Все фрейлины Аделины вздыхали по нему, но он видел лишь свою Золотую Розу-Аделину, королевну с ледяным сердцем.

– Но ведь он же был хорошим, этот Ронан? – услыхала Настя сонный голосок Граю. – Красивым, да? И добрым, как ты?

– Да, он был славным парнем, этот королевич! Гораздо лучше меня! – подтвердил Эливерт.

– Почему же Аделина не любила его? Она была злая? – не унималась Граю.

– Да нет, цыплёнок, понимаешь, ей ведь тоже было несладко! Она хотела любить, мечтала быть счастливой, но не могла преодолеть проклятия. Понимаешь, Воробышек, есть такая вещь – Судьба! Не у каждого хватит смелости сразиться с ней! Иногда смириться легче. Она была слишком гордой, боялась унизить себя любовью! Ведь любовь делает людей слабыми! Потому ведьма без труда накинула на неё заклинание… Но нашёлся человек, который решил побороться с Судьбой и разрушить чары ведьмы!

– Королевич Ронан, да? – оживилась Граю.

– Нет, птенец! Королевич отчаялся. Он очень долго добивался своей возлюбленной, так долго, что огонь любви перегорел в его сердце, и остался лишь горький пепел пустых надежд. Видя, что Аделина по-прежнему холодна и равнодушна, Ронан в отчаянии решил уехать, куда глаза глядят, сложить голову в бою или совершить какое-нибудь благое дело, принести себя в жертву великим целям. Только бы подальше от неё! Чтобы не видеть бездонных глаз и этих локонов, ярких, как солнечные лучи…

Он надеялся, что разлука заставит королевну понять, что есть любовь. Он не был уверен, что дорог Аделине, но верил, что по возвращении (если сможет он вернуться из своих странствий) найдёт её иной – любящей, ждущей, пробуждённой от ведьмовского заклятия…

«Ух, ты! А сказочка становится интересной! – улыбнулась невесело Настя. – Только ведь нет никакого проклятия. Есть только разум, обязательства и совесть! Миланейя вполне отдаёт себе отчёт в своём выборе. Может быть, она жаждет любви, но долг держит её сильнее всякого заклятия, и никакая разлука не сломит её железную волю, не заставит изменить решения! Вернись ты хоть со щитом, хоть на щите, Ворон – ничего тебе не светит! Она уже избрала свою судьбу… Хоть я и не понимаю её выбор. Нечестно приносить в жертву своё собственное счастье ради чужих людей!»

– Не королевич Ронан, но отец Аделины, король Стан, видя, как гибнет его дочь, отправился в путь, желая отыскать злую ведьму и освободить сердце королевны от ледяного панциря.

Дождливой грозовой ночью, чёрной, как крылья ворона, Стан добрался до зловещей лесной чащи, в которой обитала ведьма. Лишь мертвенно-бледные вспышки молний освещали жуткое жилище Герры. И король схватил её и взмолился: «Сними проклятие с моей дочери! Позволь быть счастливой! Я хочу видеть улыбку на её прекрасном лице, как в те далёкие времена, когда она была весёлым и беззаботным ребёнком».

«Нет! Не бывать этому!» – расхохоталась ведьма.

«Тогда я убью тебя, злобная старуха! – пригрозил король. – Быть может, тогда спадёт твоё проклятие!»

«Пощади! И я помогу тебе!» – согласилась ведьма испуганно. А после добавила, ехидно посмеиваясь: «Я сниму проклятие с твоей дочери… Но будешь ли ты этому рад, король? Смотри, как бы хуже не вышло!»

Но Стан не слышал последних слов злобной Герры. Он уехал во дворец счастливый оттого, что спас свою дочь.

А прекрасная Аделина гуляла в саду среди чудных роз, самые лучшие из которых уступали ей в красоте. Раннее утро лежало росой на белых шёлковых лепестках, солнце румянцем красило нежное личико девушки. Она думала о том, что вот уже много дней не видела Ронана…

И вдруг странная тоска поразила сердце королевны. Словно пелена спала с её глаз. Поняла она, что жизнь без него утратила всякий смысл. Ледяное сердце её растаяло и зажгло в груди раскалёнными углями. И чем дольше была разлука, тем сильнее стонало её сердце, и душа рвалась измученной птицей умчаться следом за ним. Стало ясно королевне теперь, как мучила она своим равнодушием несчастных женихов, особенно славного Ронана, о котором мечтала теперь день и ночь.

Но было уже поздно! Время ушло, и герой исчез в неведомых землях. Никто не знал, жив ли он ещё. Опечалился король Стан, видя, что дочь его страдает теперь ещё больше. Но такова любовь – она, как обоюдоострый клинок, разит в сердце без жалости! Безответная или взаимная – она всё равно заставляет нас страдать!

Король Стан объявил награду для того, кто отыщет Ронана, но след королевича смыло дождём, замело снегами, и даже ветер уже не знал, где его искать.

Не ведали Аделина и её отец, что злобная Герра, сняв одно заклятие, наложила другое на Ронана – заклинание, сбивающее странников с пути, дабы, блуждая в неведомых землях, он никогда не вернулся к своей Золотой Розе.

И несчастный королевич, томимый тоской по своей ненаглядной, пожалел уже о том, что в отчаянии и гордыне покинул Аделину. Он мечтал вернуться обратно, но не было пути назад. И лишь бесконечные скитания ожидали его…

Напрасно Аделина ждала его, напрасно лила она слёзы.

Каждый день она поднималась в высокую башню, у самого моря, и смотрела вдаль, ждала его возвращения в пустой надежде… Она раскаялась, что была так холодна с Ронаном…

Яркая звезда, прочертив в небе линию, сорвалась в неистовой гибельной вспышке вниз, отвлекая Настю от повествования и унося в лабиринт собственных мыслей.

«Забавная сказочка! – подумала Романова. – Интересно, Эливерт придумал её сам или слышал где-то, а теперь припомнил, потому что она ему близка и понятна? Он не верит в миссию по спасению мира. Он считает все эти геройства полным бредом. Но он хочет, чтобы его гордая холодная заколдованная королевна поняла, что он значит в её жизни, поняла и испугалась, что может это потерять. О, как это по-мужски! Сыграть на свойственной всем женщинам жалости! Жестоко это! Как-то по-ребячески жестоко… Так в детстве иногда хочется умереть или потеряться, чтобы мама и папа плакали и пожалели о том, что не пустили ребёнка гулять или не купили ему игрушку, которую он просил.

Да, разлука заставит её понять, что Эливерт ей дорог, ведь когда он попал в тюрьму в Хиклане, Миланейя так волновалась! Только вряд ли у сказки будет счастливый конец. Эл играет на жалости Миланейи, только почему-то жаль именно его – отвергнутого принца, потерявшегося где-то на чужбине, вдали от дома, бывшего раба, разбойника с беспощадным сердцем, того, кто посмел полюбить прекрасную королевну, которой он не достоин…»

– Долгими зимними ночами и короткими, как вздох, днями Аделина ждала Ронана, – продолжал Эливерт тихо-тихо, чтобы не спугнуть подкравшийся к Граю сон. – Она перестала выходить из высокой башни, перестала спать и есть, и лишь ждала, ждала, ждала, проклиная себя за надменность, гордыню и холодность. Потускнела её красота, как тускнеют зеркала, когда их убирают в пыльные подвалы и перестают в них смотреться. И только плеск волн и тишина были с ней, да звон её слёз, разбивающихся о каменный пол.

И тогда Аделина послала на поиски Ронана маленькую юркую ласточку. Но ласточки так легкомысленны и глупы, им нет дела до чужой беды! Она не захотела улетать далеко от дома и быстро вернулась обратно ни с чем.

И послала Аделина белого голубя, чистого, как первый снег – символ верности и любви. И долго не было птицы, и поверила королевна, что он вернётся с вестями об её любимом. Но после долгих скитаний и белый голубь вернулся один, не сумел он отыскать след Ронана.

Однако в печали упрямо продолжала ждать его королевна, и только сердце её от горя и боли вновь превратилось в ледяной камень…

Граю уснула, не дослушав сказку. Уткнулась в плечо разбойника, обняла, вцепившись маленькой ручкой в бахрому куртки, и безмятежно посапывала.

Настя решила, что это к лучшему – девочка вряд ли запомнит конец истории.

Как и стоило предположить, легенда закончилась печально.

Королевна не дождалась своего королевича…

– И вот послала Аделина в путь ворона – вестника Матери Земли! Того, кто способен и за Грань Мира умчаться на своих чёрных крыльях, кто живёт сразу и в мире смертных, и в мире предков, символ мудрости и краха надежд… Но больше некого было ей молить о помощи!

И ворон взлетел выше облаков, умчался за высокие пики гор и моря, бесконечные, как ожидание… И там, в далёком краю, отыскал след Ронана.

И увидела Аделина, на горизонте чёрной точкой кружит посланный на поиски ворон, и возликовало сердце её! Но через миг поняла королевна, что напрасна радость.

Ворон кружил в небе, а по дороге плёлся белый конь королевича, но не было на нём седока. Сложил Ронан буйную голову в дальних краях, и разбились вдребезги все мечты королевны. Поняла она, что нечего больше ждать.

Так чары Герры погубили сразу несколько жизней. И даже любовь не смогла растопить вечный лёд. И рассмеялась злобная ведьма, видя в волшебное зеркало деяние рук своих.

А сердце королевны, её ледяное сердце, разбилось на мелкие осколки. Внизу гневно шипели серые волны, бросаясь на острые прибрежные скалы…

«Простите меня, Светлые Небеса!» – воскликнула Аделина и кинулась вниз из окна высокой башни, дабы навек забыть о боли. Но Небеса не простили её…

Шипящие волны поглотили её тело, но душу, вместе с последним криком и осколками разбитого ледяного сердца, подхватил порыв северного ветра и унёс прочь на край света, за море, в Замок Серебряных Льдов, что на Последнем Северном Пределе, за горами Данаго, там, где нет ни одной живой души…

Там остался её дух, среди бескрайних снегов. И сама она стала призраком с кожей белой как снег. Золотые её локоны осеребрились от мук и скорби. А вместо сердца в груди её осколок льда. Она вновь разучилась любить. Лишь снег кружит вокруг, воет студёный ветер. А призрак королевны танцует вместе с тоскливыми вьюгами, плачет о бедном Ронане, и слёзы её, обращаясь в снежинки и льдинки, разлетаются по свету.

Теперь Аделина – Королевна-Зима. Она носится по свету вместе с ветром, касается людей своим хладным дыханием, оставляя в душах скорбный холод, и бахрому инея всюду, где она проносится белой стаей пурги. Она стонет зимними вьюгами, рыдает от тоски и всюду сеет холод своего сердца. Она жаждет найти ведьму Герру, дабы та сняла с Аделины последнее проклятие – проклятие вечного одиночества. Но нет уже на свете старой ведьмы, и некому освободить Королевну-Зиму. И вечно обречена скитаться тень Аделины по земле, рыдая в одиночестве и проклиная себя за то, что обрекла свою любовь на смерть, рыдая и безразлично погребая мир под хрустальным ковром сияющего снега – жемчужными слезами королевны…

Но тебе не стоит бояться встречи с ней, Граю! Она правит на Севере, а сюда, на Юг, лишь изредка долетают осколки её сердца, – закончил сказание Эливерт.

Девочка пробурчала во сне что-то невнятное, заворочалась, укладываясь поудобнее, и мирно засопела.

– Спишь, цыплёнок? – тихо спросил Эл. – Ну, спи, спи, пигалица!

Ночь стала ещё тише.

Настя повернулась на бок, поглядела во тьме на странную парочку: ребёнка и разбойника. Чудно: недетская сказочка взволновала её, и теперь в душе ютилось, щекоча и будоража, странное ощущение – клубок из горечи, сочувствия, светлой печали и удивления. Этот мир не переставал изумлять Романову, как и люди, населявшие его!

– Светлой ночи, Рыжая! – сказал Эливерт, и Настя различила, как блеснули во тьме его глаза.

– И тебе светлой ночи, атаман! – откликнулась Анастасия. – Спасибо за урок! И за сказку тоже…

– Я рассказывал для Граю…

– А я подслушала! – усмехнулась девушка. – Эл…

– Что?

– Наир был не прав там, в Берфеле… Ты мог бы стать замечательным отцом!

– Спи, Рыжая!

– Светлой ночи, атаман!

Настя закрыла глаза, но ещё долго не могла уснуть. В голове проносилось много разных мыслей: о прошлом; о том, что есть; о том, что ещё предстоит; и о том, что могло бы быть, но не будет никогда – ведь и людям, и бессмертным иногда так трудно растопить лёд собственного сердца.

Потом она долго смотрела на жемчужины звёзд, сияющие в чернильном вязком океане небес, слушала дыхание своих друзей, шелест леса, иногда негромкий храп лошадей, пробудившихся ото сна, стрёкот ночных насекомых.

Но потом звуки стали тише, узоры звёзд поблекли и расплылись, и, в конце концов, Романова уснула. Ей снилось что-то светлое и доброе, как детский смех!

А потом её разбудила Граю…

***

– Эрра! Эрра Дэини! Проснись! – жалобно пропищала девочка, тормоша Романову за плечо.

Настя, вырванная из сна столь бесцеремонным образом, не сразу поняла, в чём дело.

– Что случилось, Граю? – испугалась Настя, с трудом разлепляя налившиеся свинцом веки.

– Ничего. Мне просто надо… – девочка нерешительно замялась.

– Что?

Настя зевнула так широко, что всерьёз испугалась за свою челюсть. Силуэт Граю расплывался в туманной дымке. Глаза упорно закрывались, словно на каждой ресничке висело по килограммовой гирьке.

– Чего надо? Граю, что случилось?

– Ничего, – снова пропищала та себе под нос с привычным виноватым видом. – Мне просто надо, ну… надо…

Настя тряхнула головой, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями и сообразить, чего же надо от неё этой девчонке в три часа ночи… Но в голове был абсолютный вакуум. Сонная трясина поглотила всё мысли. Терпение Романовой было на пределе, и всё же она преодолела безумное желание завалиться спать обратно и забыть до утра о назойливой девчонке.

– Да скажи толком, в конце концов! – простонала Настя, и тут до неё дошло. – А! Блин! А я и не поняла спросонок!

Романова рассеянно улыбнулась девочке в ответ на её виноватую улыбку. Она огляделась по сторонам, махнула рукой неопределённо.

– Ну, и в чём проблема? Пожалуйста, весь лес вокруг к твоим услугам! Выбирай местечко, какое тебе больше глянется! Здесь, как говорится, под любым кустом и стол, и дом. И всё остальное тоже…

Анастасия решила, что подобного благословения вполне достаточно, и уже начала укладываться обратно, но не тут-то было!

Жалобный детский голос над ухом пропищал:

– Не пойду в кусты! Я боюсь. Сильно-сильно боюсь!

С раздражённым стоном Настя вновь уселась на своём тёпленьком походном ложе. Ей захотелось рявкнуть во всё горло: «Ну и сядь ты где-нибудь здесь! Велика беда! Кого тебе стесняться-то, мелюзга?», но Настя тут же одёрнула себя, причём довольно жёстко.

«Что за хамство, Рыжая! Погляди – ребёнку страшно! Чего тут удивительного – сама-то давно привыкла к лесным ночёвкам? Ведь до сих пор случается вскакивать среди ночи от внезапного приступа ужаса. Благо, знаешь, что защитники у тебя надёжные. А ведь поначалу всё равно дрейфила. Лежала полночи, глядя по сторонам, за каждым кустом чудища мерещились. Казалось, так и зыркают из тьмы зловещие голодные глаза… А эта пигалица, как Эл её называет, хоть и много повидала, но уж по лесу одна ночью точно не бродила. Конечно, ей страшно! Что я, в самом деле?!»

– Ладно! Идём! Я тебя посторожу, – примирительно сказала Настя, ласково улыбнувшись и вставая. – Только тихо – ребят не разбуди!

Удивительно, но те действительно спали так крепко, что не проснулись даже от шушуканий девчонок.

После нежной постельки у костра ночь казалась сырой и прохладной. Дэини поёжилась и, взяв Граю за руку, добавила:

– Пойдём, Воробышек!