Текст книги "Единственное желание. Книга первая"

***

Когда танец закончился, Настя даже растерялась на миг. Волшебство этой ночи закружило её где-то в вихре грёз и детской веры в чудеса, и реальность казалась ненормальной, неестественной.

Наконец, она заметила Эливерта средь пёстрой толпы гостей. Он смотрел прямо на неё, стоял подбоченившись и улыбался насмешливо, как всегда. Тёмно-бордовый бархат его рубахи издали переливался, словно кошачий мех. Настя направилась прямо к нему. Наира она пока не видела, лишь на один короткий миг меж толпы мелькнула его спина и золото волос.

Дыхание Романовой всё ещё было неровным, глаза сияли искренним восторгом, она светилась от переполнявшего её счастья.

– О, Эл! Как здорово! – воскликнула Дэини с простосердечностью ребёнка.

Схватила под локоть протянутую к ней руку атамана, пригубила поданный им бокал вина.

– Ты была самой прекрасной, дорогая! Мы все любовались тобой, солнце моё! Кстати, позволь я представлю тебя?

Настя обернулась, всё ещё околдованная лёгкостью и весельем танца, и невысказанные слова застыли у неё на устах, ибо она натолкнулась на синий лёд его глаз…

О, эти глаза! Такие синие, что даже не с чем сравнить их! Таких у людей не бывает! Хотя… Он ведь и не человек.

Настя снова ощутила в себе это странное чувство: словно она падала в бездонную синюю пропасть, колени подкашивались, тело слабело под его внимательным взором. И сердце снова стукнуло глухо и испуганно: «ОН!»

Хорошо, что она опиралась о руку Эливерта, иначе вполне могла бы упасть в обморок от неожиданности и накатившей волны странных эмоций. Интересно, а почувствовал ли атаман ту неуправляемую дрожь, что пробежалась по телу девушки при столкновении с ясным взглядом Северянина?

– Мы уже немного рассказывали тебе о милорде Кайле Северянине, золотая моя! – невозмутимо продолжил Эливерт. – А это, милорд рыцарь, миледи Анастэйсия Дэини из Рассии, случайная, но оттого особенно дорогая, гостья Старшего Семейства Свободного Народа Лэрианора!

Настя нашла в себе силы не только устоять под ультрамариновым взглядом полукровки, но даже и улыбнуться, и поклониться слегка, и довольно изящно.

– Славная встреча, миледи! Я рад знакомству! – не отводя взгляда, сказал Кайл.

И голос его, такой глубокий и нежный, баюкал, умиротворял и очаровывал, как шёпот реки.

– Анастэйсия… Дивное имя! На Побережье, откуда я родом, так называют раковины жемчужниц и очень редкий вид жемчуга – «анастэси». Его можно добыть только в заливе Глейн, больше нигде в Долине Ветров. Потому герсвальдский жемчуг ценится превыше золота и серебра, превыше рубинов, сапфиров и любых других драгоценных камней. Если верить легендам, те, кто носит жемчуг, способны узреть будущее и приоткрыть завесы над любой тайной. Им открывается истина, скрытая от других – подобно тому, как отыскивают драгоценные жемчужины, скрытые до поры до времени в ловушке тусклых створок. Ваше имя, вероятно, тоже дано Вам неспроста… Анастэйсия, что хранит драгоценная жемчужина Вашей души? Какие тайны и таланты, помимо дивного дара танцевать так, что время останавливается, глядя на Ваши движения? Я повидал много городов Герсвальда и много земель Юга, но нигде не встречал подобной грации…

– Довольно, милорд Кайл! – эта короткая фраза избавила Настю от необходимости отвечать на изысканный комплимент королевского рыцаря.

Романова была поглощена тем, что неожиданно оказалась совсем рядом с этим прекрасным и таинственным незнакомцем, и совсем не обратила внимания на подошедшую к ним хозяйку бала.

Голос миледи Лиэлид прозвучал неожиданно холодно и чуть рассерженно. Рыжая была удивлена – прежде она не слышала от неё такого тона, даже при обращении к Эливерту, неприкрыто хамившему Светозарной с завидным постоянством.

– Неужели Вы полагаете, что кому-то здесь интересно выслушивать эти северные байки, собранные из суеверных воспоминаний о вашей юности? – продолжила владетельница Жемчужных Садов. – Мало того, что Вы изволили опоздать на торжество, так теперь ещё и досаждаете моим гостям! Кому тут есть дело до внезапно нахлынувшей на Вас ностальгии по Герсвальду?

Лёгкая улыбка, блуждавшая на тонких красивых губах Кайла, мгновенно исчезла с его лица, принявшего выражение застывшей каменной маски. Взгляд синих, как сапфиры, глаз обратился к Лиэлид так резко, словно желал пронзить её насквозь. А когда Кайл заговорил, от его прежнего баюкающего голоса не осталось и следа – Настю обдало прямо-таки ледяным дыханием студёной зимы.

– Прошу прощения, миледи! Я забылся! – ответил рыцарь с лёгким поклоном, но язвительная интонация, бесспорно, противоречила любезным словам. – Я не так часто бываю в высшем обществе и успел позабыть, как следует себя вести с людьми знатного происхождения. Успел позабыть своё место! Прошу простить мою оплошность! Даю слово, впредь я не стану отягощать их благородный слух своими никчёмными варварскими небылицами! Ведь единственное, о чём принято говорить под сводами Ваших чертогов – это Ваша несравненная красота и даже превосходящая её добродетель.

– Этого я не требую от Вас, милорд Кайл! – холодно сказала хозяйка замка. – Но была бы весьма признательна, если бы Вы, хоть на один вечер, сменили Ваши дерзости на обычную человеческую речь!

– Для этого надо быть человеком!

– Ну вот, снова! – вздохнула Лиэлид. – Почему тебе доставляет такое удовольствие издеваться надо мной?

– Тот же вопрос могу задать Вам, миледи! – парировал Кайл. – В чём я провинился на этот раз?

– Прежде всего… опоздал на бал… – ответствовала владетельница Жемчужных Садов. – А это прямое доказательство неуважения ко мне. Вы нарочно это сделали, милорд Кайл! Если бы это был праздник короля или Вашего друга Даларда, Вы явились бы заранее. Но меня можно выставить на посмешище!

– Кажется, я уже принёс свои извинения за это!

– По-вашему, одного извинения вполне достаточно? – вскинула бровь Лиэлид.

– А Вы желаете, миледи, чтоб я на колени встал? Так этого не будет! Я готов служить Вам, но я – не Ваш раб! И не позволю унижать меня!

– Кайл, ты зря горячишься! Прошу вас, успокойтесь! – нерешительно попытался унять их подошедший Далард.

Но его никто не услышал.

– Я тоже не позволю меня унижать! – вспыхнула Лиэлид. – Ты знаешь, как важно было для меня, чтобы на балу присутствовали вы оба – самые близкие к королю люди. Неужели так сложно было приехать раньше?

– Вы слишком много внимания уделяете своей персоне, миледи! – тяжело вздохнул Кайл. – А Вам не приходило в голову, что у гостей могут быть другие причины для неявки или опоздания помимо неуважения к Вам и желания Вам насолить изрядно? Наверняка не приходило! Но свет на Вас клином не сошёлся! Я не мог приехать раньше! Просто не мог! Меня задержали в пути некоторые незначительные обстоятельства… Мне, знаете ли, пришлось возглавить погоню за отрядом северных налётчиков. Они, к сожалению, не знают о том, что Вы, миледи, не терпите опозданий! А потому совершили налёт на наши земли в столь неподходящий момент. Вам бы следовало поставить Герсвальд в известность о том, что у нас намечается празднество, и некогда рыцарям отвлекаться на всякие там битвы и сражения. Работорговцы с Побережья непременно перенесли бы свой набег, уступая Вашему желанию. Но для Вас, безусловно, и это не причина! Воля госпожи должна исполняться неукоснительно! – Кайл отвесил картинный поклон растерянно захлопавшей ресницами Лиэлид.

– Налёт герсвальдцев? – Эливерт, до этого наблюдавший сцену перебранки с нагловатой ухмылкой на довольной физиономии, так и подался вперёд.

– Где? – тихо прошептал Наир.

– Урон серьёзный? Как далеко они зашли? – обеспокоено, но чётко, как и полагалась воину, спросил Далард.

– Но я ведь не знала… – обескуражено проронила Лиэлид. Насте даже показалось, что в глазах её блеснули слёзы – смесь раскаяния и почти детской обиды. – Отчего же Вы сразу нам не сказали?

– А Вы не спрашивали, – огрызнулся Кайл, но уже вполне спокойно.

Он уже не глядел на Лиэлид, негромко отвечая на посыпавшиеся на него вопросы.

– Пострадавших немало. Отряд был довольно многочисленный. Не меньше трёх сотен всадников, десяток обозов. Пришли, как всегда, из Соланских земель, прорвались через границу у подножья гор Малькти. Удивляюсь, как им удалось зайти так далеко! Наглость северян становится беспредельной!

– Где? – снова глухо повторил Наир. – Куда они дошли?

– Землю Лэрианора угроза обошла стороной, – успокоил его синеглазый рыцарь. – Они в этот раз двинулись вглубь Кирлии, дошли почти до Креорана.

– Дым над Приозёрной равниной! – воскликнул Эливерт. – Так вот откуда был запах гари!

– Я оказался прав – это был дым пепелища, – кивнул ему лэриан. – Мы видели чёрную завесу, поднимавшуюся над пожарищем, но не рискнули свернуть туда и узнать, что случилось… – пояснил он остальным.

– Вы вряд ли смогли бы помочь! – хмуро заметил Кайл. – Я ехал в Жемчужные Сады из Леокии, когда мне встретился гонец из Хиклана. Он надеялся найти помощь в окрестных землях, но времени на это не оставалось. Мы вернулись вместе, я поднял хикланский гарнизон и повёл его туда, на равнину Креорана. Но прибыли мы слишком поздно!

– Так что же это? Креоран пал под натиском трёх сотен врагов? Ты хочешь сказать, что Креоран сожгли герсвальдцы? – ужаснулся Далард.

– Нет, друг мой, слава Светлым Небесам – твердыня Креорана осталась неприступной! Видно, Мать Мира сохранила этот город своей властью. Но земли, прилегающие к нему… – голос Кайла стал тихим, подавленным, хриплым. – Всё выжжено дотла! Всюду пепел, кровь и мертвецы! А всех, кто выжил в этой бойне, пытались угнать в рабство.

– Ещё неизвестно, что хуже – найти быструю смерть или терпеть издевательства долгие годы! – скривился Эл, и глаза его сверкнули сталью.

– Тебе ли не знать, что хуже? – негромко хмыкнул Кайл. – Мы преследовали их по пятам, но нагнать никак не могли! Конечно, они шли с добычей и двигались медленно, но зато опережали нас почти на день. Настичь герсвальдцев удалось почти у самого Эсендара. Обозы завязли в болотистой почве тех мест, тут мы и нагнали караван работорговцев. Они яростно сражались! Зажатые в кольцо, они продолжали драться, как звери, с отчаяньем загнанных волков… И с такой же жестокостью! – отрешённо заметил Северянин.

И Насте стало так жаль его – наверное, это очень тяжело быть воином, видеть смерть, боль, быть её частью, и при этом не иметь права на слабость, на страх, на отчаяние. Наверное, это очень тяжело – быть сильным!

Она, Настя, не представляла себя в роли героя. Рыжая слишком хорошо помнила ту ночь, когда они с Наиром сбежали из герсвальдского плена. Всё смешалось тогда, всё происходило так стремительно, и Романова помнила лишь безотчётный страх и даже превосходящую его растерянность. Теперь, слушая Кайла, она отчётливо представила, что творилось там, на болотах вблизи Эсендара, словно она сама присутствовала там и видела всё своими глазами. Жар боя, кровь, хриплое ржание лошадей и ужас беззащитных пленников.

– Они убивали кирлийцев у нас на глазах, – глухо проронил Второй рыцарь Его Величества Кенвила ар Лоннвина, – убивали всех без разбора, всех, кого угнали в рабство: женщин, мужчин, детей! Совсем ещё мальчишек, девушек, которые и до невест не доросли! Едва только поняли, что им нас не одолеть, и будто озверели! Некоторые ещё пытались отражать наши нападения, но те, что были внутри оцепления, у обозов с пленными, принялись резать их… как скот, словно волки в стаде беззащитных овец! Рубили, кромсали, словно в этом есть для них особая радость! Прежде, чем мы уничтожили этих тварей, они перебили и покалечили почти половину тех несчастных. Это кровавое зрелище до сих пор стоит у меня перед глазами! Так что, прошу прощения, моя госпожа, за опоздание и за дерзости, которые я Вам наговорил, но поймите – я вернулся с поля боя, и мне не до балов и светских бесед!

– Я же не знала… – снова пролепетала Лиэлид.

Всё остальные хранили гробовое молчания, попросту не зная, что сказать – всё и без слов было ясно!

– Завтра я непременно расскажу о бесчинствах Герсвальда всем моим гостям! Подданные короля не могут оставаться в стороне, когда такое творится в их земле! – возмущённо добавила Лиэлид. – Но сегодня… Я буду очень всем благодарна, если вы пока промолчите об услышанном! Ведь сегодня праздник – мне не хочется омрачать радость собравшихся столь трагическим событием! Лучше отложим разговоры о войне и набегах до утра!

– Разумеется! – фыркнул Кайл, и миролюбивые нотки вновь исчезли из его голоса без следа. – Не стоит переживать, миледи, я буду нем и не стану досаждать Вашим гостям своими никчёмными байками! Впрочем, Ваши страхи напрасны. Уверен, что никого здесь эта история не расстроит надолго. Что за дело высокорождённым милордам до чьих-то горестей, если они происходят не в их владениях и не затрагивают их интересов? Что за дело вам всем до чужих судеб и жизней, ведь у вас-то праздник?! А мне на один миг показалось, что всё это действительно тронуло Вас, задело за живое! Но ничто не растопит вечный лёд Вашего сердца, моя госпожа! Как же отвратительно всё это притворство! Ненавижу лицемерие!

– Не смей говорить со мной так! – задохнувшись от гнева, воскликнула Лиэлид. – Как ты можешь меня обвинять в равнодушии, в чёрствости? Да я единственный человек при дворе короля, который действительно пытается остановить войну и спасти кирлийцев от незавидной рабской доли!

– Благодарим за заботу! – не выдержав, съязвил Эливерт, но и этот его выпад остался незамеченным.

– Кайл! Миледи Лиэлид! – встал между ними богатырь Далард. – Да что нашло на вас сегодня?! Довольно, довольно! Эти ссоры ни к чему! На нас уже косятся любопытствующие!

– Ваш друг, милорд Далард, кажется, возомнил себя Духом-Создателем и думает теперь, что вправе судить любого из нас!

– В самом деле, Кайл! Разве так важно, чтобы все непременно узнали сегодня о том, что случилось в Креоране? Ведь в этом нет нашей вины! И это всё равно не поможет тем погибшим беднягам! Нынче тяжкие времена, но у людей должно оставаться что-то кроме тревог о войне, что-то светлое! И в том, что мы ещё способны радоваться, нет ничего дурного и достойного осуждения!

– Прости, Далард! Может ты и прав! Я сегодня сам не свой. Простите меня, миледи! Я предлагаю заключить перемирие!

– Мне бы следовало проучить Вас, так как сегодня Вы ведёте себя крайне недостойно! Но героям принято всё прощать! – улыбнулась Лиэлид лучезарно, но как-то натянуто – видно было, что она ещё не остыла. – Хорошо, заключим мир! Вернёмся к гостям и празднеству! Пришло время песен. На нас, в самом деле, смотрят уже излишне заинтересованно… Дабы не осталось сомнений, что мы по-прежнему добрые друзья, я думаю, милорд Кайл, Вам стоит спеть что-нибудь для моих гостей!

– Боюсь, я не настроен петь, – почти мягко возразил Северянин. – Быть может, лучше Вы споёте, миледи? Вы ведь – хозяйка бала!

– Несколько запоздалое предложение! Если бы Вы явились на праздник вовремя, Вы знали бы, милорд Кайл, что я свою песню уже исполнила!

– Кажется, это уже было! – вздохнул Кайл. – Вам ещё не надоело, миледи? Начнём всё сначала?

– Нет. Мы ведь помирились! – продолжала улыбаться Лиэлид. – Вы просто споёте для нас! Все знают, что у Вас волшебный голос. Сделайте нам столь прекрасный подарок! Разве это так сложно? Ну, не упрямьтесь, друг мой!

– Кайл!.. – в голосе Даларда прозвучали умоляющие нотки.

– Хорошо! Я спою. Что желаете услышать, моя миледи?

– Мне очень нравится та песня… Как же она называется? Песня воинов о матери… Я помню, слышала, как Вы поёте её… Это было бесподобно!

– «Прощание с матерью»… – тихо проронил Эл, так, что услышала его только Настя.

Он посмотрел на владетельницу Жемчужных Садов так, будто та сошла с ума.

– Нет! Вы же прекрасно знаете, миледи, я не пою эту песню для чужих! Здесь слишком много людей.

– Но я хочу именно её услышать! – не унималась Лиэлид. – Мне она так нравится! Она способна растопить вечный лёд моего сердца!

– Что за детские капризы? Значит, Вы всё ещё злитесь на меня? Или Вам просто доставляет удовольствие видеть моё унижение, особенно на глазах у стольких именитых гостей?

– Ничего подобного! Я просто, в самом деле, люблю эту балладу. Что до унижения… У Вас не совсем правильное представление об этом понятии. Вы считаете, что для мужчины, воина, зазорно выказывать свои чувства при посторонних. Но я лично не вижу ничего дурного в том, чтобы показать всем, что и Вам, суровому Герою Битвы при Эсендаре, легендарному Северянину, Второму рыцарю короля, свойственны обычные человеческие эмоции! Пусть они узнают, чем можно растопить вечный лёд вашего сердца!

– Не смей, Лиэлид! Я не стану петь! – холодно проронил Кайл, впервые за вечер обратившись к хозяйке дома на «ты».

– В самом деле, моя дорогая! – беря её под руку, негромко сказал Далард. – Это не слишком подходящая песня для праздника. Пусть будет что-нибудь повеселее!

– Тёмные времена требуют печальных песен, не так ли? – пожала плечами златокудрая владетельница Жемчужных Садов. – Ладно, довольно хмуриться! Мы ведь заключили мир…

– Я уже не верю этому! – качнул головой Кайл. – К Вам не стоит поворачиваться спиной, моя госпожа! Вы подобны опаснейшему из хищников – ронранейяку – даже побеждённый он может кинуться из последних сил и прикончить своего врага.

– Хорошо, хорошо! – махнула рукой Лиэлид. – Баллада на Ваш выбор, милорд Кайл! Пойду, объявлю Ваш выход, мой друг!

С лучезарной улыбкой хозяйка замка удалилась, направляясь к музыкантам и Деандру, суетившемуся подле них.

– Что на вас нашло? – возмущённо поинтересовался Первый рыцарь короля, едва она отошла немного.

– Спроси об этом свою ненаглядную! Не я это начал! Почему она цепляется ко мне?

– Мог бы не спорить! Уступить порой много проще! Она ведь – дама и хозяйка бала. Ей положено быть взбалмошной и немного избалованной! Разве это невозможно простить? Видишь, она уже пожалела о затеянной ссоре и не знает теперь, как найти способ примирения! Помоги ей!

– Я постараюсь, – пообещал синеглазый полукровка.

– Как там под Креораном? Тяжело пришлось? Жарко, наверное, было? – перевёл тему Далард, с видом человека понимающего, о чём спрашивает.

– Как всегда, – сухо отозвался Северянин. – Рона из Хиклана, помнишь?

– Рона? Длиннорукого? Такого забудешь! Славный парень!

– Был… – выдохнул Кайл и молча посмотрел в сразу потемневшие глаза своего друга.

– Эл, – осторожно и очень тихо окликнула разбойника Настя, – я перестала поспевать за ходом событий. Что происходит? Знаешь, пожалуй, ты был прав – так могут злиться друг на друга только бывшие любовники!

– Ага, ты тоже это подметила? – победоносно улыбнулся атаман. – Только наш наивный друг Ушастик не замечает очевидного!

– А в чём загвоздка с песней? – шёпотом продолжала Романова.

– Ну, знаешь ли… Я был однажды свидетелем того, как он эту балладу поёт. Это… Понимаешь, у лэмаяр особый слух, особый талант к музыке! Они поют душой, сердцем. Словно пропускают слова через себя и только потом на суд людской представляют… Не знаю, как это объяснить! Слышать надо! Это как душу перед всем честным народом наизнанку вывернуть и дать всякому там своими грязными ручонками покопаться. А тут ещё что-то личное есть… Не может он эту песню без слёз петь! И она (змеюка!) это знает! И нарочно хочет, чтоб все видели слёзы Героя! Унизить его хочет – обидел он её своей непочтительностью! Не привыкла она к такому!

– Ты опять готов в Лиэлид чудовище усмотреть! Она же сказала, что хочет заключить мир…

***

– Милорды и миледи, мои драгоценные гости! – звонкий голос Лиэлид заставил Настю отвлечься от разглагольствований. – С превеликой радостью хочу вам представить моего дорогого друга, Второго рыцаря Его Величества, героя Битвы при Эсендаре, милорда Кайла Северянина. Он прибыл сюда по поручению нашего милостивого короля Кенвила ар Лоннвина, как его поверенный, дабы от имени Его Величества поздравить всех собравшихся здесь с наступающим праздником Девятизвездья! И милорд Кайл желает подарить вам песню! Он исполнит для вас прекрасную и очень трогательную военную балладу. Надеюсь, она придётся вам по душе! Итак, милорд Кайл и его песня – «Прощание с матерью»!

– Ищет способ помириться? – полукровка скрежетнул зубами, одарив своего внезапно замолкнувшего приятеля весьма красноречивым взглядом. – Считай, она уже нашла его! А что если я теперь не стану петь? Что она будет делать, хотелось бы мне знать?

– Кайл! – словно извиняясь, бросил ему вслед Первый рыцарь.

Но тот, не слушая уже никого, твёрдым шагом направился к возвышению, где сияла лучезарная Лиэлид. Люди расступались перед ним, смотрели вслед с нескрываемым любопытством. Он шёл спокойно, с равнодушием взирая по сторонам.

Но Насте казалось почему-то, что в этом ледяном спокойствии есть что-то от безнадёжного отчаяния, с которым обречённый на смерть шагает по гулкому настилу эшафота. Она не могла отвести от него взгляда…

– Вот ведь стерва! – выругался Эливерт.

Настя поглядела на него в странном недоумении. Она хотела сказать что-то, но так и не нашлась что… Промолчала, только взяла Эливерта под руку, придвинулась ближе, словно ища поддержки. Он понял это, сжал крепче её ладонь, но она всё равно вздрогнула, когда раздались первые аккорды…

Они упали в душу, как первые холодные капли дождя на разгорячённую летним зноем кожу. И что-то внутри отзывалось на каждый звук, сладостно и мучительно, словно кто-то натянул струны в груди, и теперь они звенят, дрожат в такт музыке, порождая сладкоголосое эхо.

Теперь Настя понимала, о чём говорил Эл…

Особый талант лэмаяр!!!

Так, наверное, ангелы в раю поют.

Куда там Деандру, со всем его удивительным талантом, с хорошо поставленным голосом!

Кайл пел от души… Нет, даже не так! Кайл пел душой! Где-то в недрах его загадочного, странного сердца, такого непостижимого и, в тоже время, понятного и близкого, рождались эти светлые и горькие, как вечное одиночество, звуки. Но Настя видела, как тяжело ему даётся каждое слово, словно он по капле расточает саму душу свою! И этот дивный блеск в глазах… Это слёзы!

Сердце Насти переполняли сочувствие и… любовь! Да, в этом миг она любила всем своим существом этого удивительного незнакомца с глазами синими, как небо! И ей так хотелось схватить его за руку и увести прочь. Сбежать вместе с ним подальше из этого зала, ставшего вдруг слишком тесным и душным, скрыться где-нибудь в тёмном уголке сада, благоухающего ароматами ночи! Где нет этих чужих, бездушных, ненасытных глаз, и он будет петь свои дивные песни только для неё, для неё одной!

Такое ребяческое, эгоистичное желание. Но сколь заманчивое! Впрочем, сейчас, к её величайшему огорчению, Северянину не было дела до Рыжей, Танцующей в Золотом.

Он, казалось, пел, не замечая ничего вокруг. Словно мир исчез, и осталась только музыка, и нечеловеческая скорбь…

 
        Не надо слёз, родная, не грусти!
Ты не заметила, как дети подросли…
Беспечные мальчишки – те, которых опекала, Надев доспехи, заточив мечи,
 
 
        Уходят прочь, на рубежи войны —
       Испить геройства и бессмертной славы!
Уже не спрячешь их за хрупкими плечами,
 
 
       В своих объятьях нежных не спасёшь!
       Прощайся, матушка, с любимыми сынами!
Ты с колыбели их оберегала —
 
 
        Ответить тем же их пришёл черед!
Суровы взгляды, плотно сжаты губы.
 
 
       Мы стали воинами, готовыми убить!
Лишь для тебя, родная, мы все те же,
 
 
       Пусть даже нас обратно на щитах вернут!
Никто не знает, сколько нам отмерит Небо!
Никто не знает, где последняя черта!
Я пред тобою до земли склоняюсь,
 
 
        Благослови же в дальний путь меня!
       Не надо слёз, родная, не грусти!
Твоя любовь сумеет нас спасти!
Когда на поле боя
 
 
       Встречусь с вражеским мечом,
       И Смерть лукаво усмехнётся за плечом,
       Я вспомню дом родной и материнскую улыбку…
      И пусть надежда на спасенье будет зыбкой,
      Но я вернусь… Я выживу в бою!
      И ради глаз твоих сквозь тьму пройду!
      Я выживу!
      И я вернусь опять,
     Чтоб матушку родимую обнять!1313
  стихи автора


[Закрыть]
 

Настя не понимала саму себя. Что-то случилось с ней в этот чудесный вечер. С тех пор как она оказалась в Долине Ветров она была совершенно счастлива – довольна каждым днём, что повторял предыдущий, но, в то же время, всегда приносил нечто новое. У неё были надёжные друзья, бесконечная паутина дорог, свобода, ветер в лицо и ощущение истинности жизни. Ей не хотелось ничего большего!

И вдруг, в одно мгновение, спокойствие и мир исчезли из души, словно ураганный порыв ветра поднял бурю на безмятежной глади вод. И теперь (О, она была уверена в этом!) не знать ей тишины, не знать покоя! Насте стало страшно – прежде она всегда умела держать себя в руках, привыкла доверять сердцу и разуму, но сегодня! Эта странная дрожь… О, как же её побороть?!

Она осторожно высвободила руку из жаркой ладони Эливерта.

– Что с тобой, мой сладкий сахар? – заботливо поинтересовался атаман.

– Я выйду на воздух. Здесь так душно! Просто мне нужно подышать… – с трудом подбирая слова, ответила Настя.

– Тебе нехорошо? Я с тобой!

– Нет! Я хочу одна! – отвергла его опеку Настя.

Проскользнула мимо пёстрой толпы – в самом деле, голова плыла от обилия цветов, людей, звуков, смешавшихся в невероятные композиции запахов духов.

Настя вылетела на балкон, словно поднялась со дна глубокого омута, сделала жадный вдох. Праздник остался позади – всё проглотила таинственная плотная завеса ночи.

Романова любила ночь, особенно летнюю, когда воздух наполнялся такими дивными чувственными ароматами цветов и трав, росы и тумана, каких никогда не бывает в раскалённый полдень. Во тьме могли поджидать опасности, но всё же страх перед ними всегда оказывался для Насти слабее притягательности ночных загадок.

Теперь Настя стояла на балконе, облокотившись на резные перила из белого мрамора, словно Джульетта в ожидании своего Ромео, и лунный свет играл блёстками её золотого платья.

Последние аккорды песни Северянина оборвались и смолкли, как всхлип. Зал восторженно зашумел. И Настя представила, как все сейчас стараются выказать своё восхищение Кайлу лично, а тот, сдержанно улыбаясь, норовит поскорее ускользнуть прочь.

Она бы тоже поступила так… Постаралась найти укромный уголок. К примеру, такой, как это балкончик, выходящий в ночной сад. Ведь здесь так восхитительно!

Настя присмотрелась к цветам в огромном вазоне, освещённым тусклым светом, льющимся из окон. Они напоминали крупные бутоны белоснежных лилий, но прежде Романовой никогда не приходилось видеть лилии такой красоты. Казалось, что лунный свет опустился на землю и, свернувшись клубочком на мраморном постаменте, застыл в виде тонких, прозрачных, чуть золочёных лепестков. Эти цветы походили на призрачные туманные миражи, готовые растаять, стоит лишь коснуться их живой плотью. От их аромата у Насти пошла кругом голова, и звёзды в тёмном поднебесье замерцали, как роса на лунно-прозрачных лепестках. Может, и вправду это не настоящие цветы, а лишь волшебные грёзы, порождённые магией этой ночи. Настя протянула руку, желая удостовериться, что перед ней не ночной мираж…

– Я бы не стал этого делать, миледи! – голос прозвучал почти над ухом.

Настя опустила недонесённую до бутона ладонь и обернулась, уже зная, кого увидит. «Только бы в обморок не грохнуться! Мама мия, почему у меня голова так кружится? Вокруг всё так и пляшет! И чему я улыбаюсь? Дура, держи себя в руках! Не надо смотреть на него как на… божество!»

Настю пошатнуло, и он на один миг коснулся её локтя, поддержал деликатно и тут же отпустил. Остановился между Настей и кустом лилейника, облокотившись на белую решётку перил. У неё ёкнуло сердце от этого короткого прикосновения, а Кайл добавил как ни в чём не бывало:

– Очень красивые цветы! Но от них лучше держаться подальше! Уж поверьте мне! Красота часто вводит нас в заблуждение. За их совершенством таится смертельная опасность…

Настя ничего не отвечала, только глядела то на полукровку, то на цветы, словно под гипнозом, и голос его окутывал мягким облаком.

– Это эстийские золотые лилии… Хм, кажется, это название не говорит вам ровным счётом ничего? Молва гласит, что это самые прекрасные цветы на свете, но они смертельно ядовиты. Ими можно любоваться издали, но попытка приблизиться может стоить дорого! Прикосновение вызывает сильнейшие ожоги, сок способен убить, смертельно опасен даже их прекрасный аромат. Эти лилии растут только в земле Эстиу, на северной её границе, у самых гор Карсил. Но именно они, по странному желанию миледи Лиэлид, стали символом Жемчужных Садов, – Кайл кивнул на шитый золотом стяг, на котором в ровный, как луна в полнолуние, круг был заключён прекрасный бутон лилии. – Её пристрастие можно понять – это красивейший герб из всех, что я когда-либо видел! Но всё-таки неосмотрительно держать столь опасные цветы так близко к людям.

При дворе рассказывают легенду о том, что эти цветы привёз в подарок миледи Лиэлид один безнадёжно влюблённый в неё рыцарь. Он жаждал покорить её сердце и решил преподнести ей в дар самое прекрасное, что отыщет в Долине Ветров. Это оказался достойный дар, но он стоил несчастному жизни. Путь из Эстиу до Жемчужных Садов неблизкий, за это время коварный аромат и смертельный яд цветов сделали своё дело. Рыцарь умер у ног возлюбленной. С тех пор в её саду растут эстийские золотые лилии – символ жертвенной любви, верности и погибели.

– И всё это правда? – ужаснулась Настя.

– О, разумеется, нет! Лилии привёз её садовник Дарсет, соблюдая все меры предосторожности. И, можете сами убедиться, он по сей день находится в добром здравии! Но при дворе любят красивые легенды! И не слишком ценят истину… Вы и об этом тоже не знали? Напрасно Вы приехали сюда! Это как эстийские лилии… В тени красоты всегда скрывается смертельная опасность…

Настя не успела спросить, что он имеет в виду – на балкон поспешно вышла Соур, прямая, как стрела.

– Миледи Лиэлид ожидает вас в Гранатовом зале! Пришло время обсудить то, зачем вы были приглашены, – объявила она холодно и строго.

– Хорошо, – просто ответил Кайл, но при этом остался стоять на месте.

Это вызвало у Соур некоторое замешательство: она не двинулась с места, словно чего-то ожидая. При этом, вопреки придворному этикету, что было ей крайне несвойственно, беспокойно оглядывалась на праздничный зал, словно кого-то искала.

– Ну и!.. – не выдержала она. – Я должна проводить вас! Или Вы снова хотите испытать терпение миледи?

– Не стоит так беспокоиться! Вы можете идти, миледи Соур! Я ещё не забыл, где находится Гранатовый зал. И мне не составит труда проводить миледи Анастэйсию.

Соур недоверчиво приподняла левую бровь.