Текст книги "Год дракона"

Игорь, досадуя, что выпустил ситуацию из-под контроля, всё-таки сдёрнул с плеча автомат и угрожающе рыкнул:

– Лицом к стене! Руки!

Я повиновался, чтобы не усугублять ситуацию. Игорь носком сапога ударил меня в голень, заставляя расставить ноги шире. Что происходило у меня за спиной, я не видел. Слышал только, как один из полицейских не то удивился, не то возмутился:

– Это что у тебя? Меч?!

По щелчку кнопки я понял, что второй выхватил из кобуры пистолет.

– Не трогай его! – взвился Максик, и я испугался, что сейчас начнётся потасовка или даже перестрелка, поэтому заговорил громко, четко выговаривая слова, чтобы их услышали все участники ситуации.

– Опустите оружие. Мы ничего не сделали! Это какое-то недоразумение! – после этой фразы я постарался наслать на полицейских гипноз, но у тех случился выброс адреналина, и моё заклинание не подействовало.

– Игорь, обыщи этого! – приказал командир троицы, и через несколько секунд автоматчик нащупал у меня в кармане «Анаконду». На этой секунде шанс решить проблему мирным путём растаял без следа.

– Откуда у тебя ствол? – гаркнул автоматчик.

– У меня есть на него разрешение, – спокойно ответил я.

– Давай обоих в отделение – там разберёмся, – приказал командир, и после его слов на моих запястьях щёлкнули наручники.

«Бобик» стоял на небольшой, на несколько машин, парковке у обочины. За рулём не было никого, а значит, водителем был кто-то из этой троицы, и в моей голове родился план побега. Но для его осуществления надо было, чтобы полицейские, и в особенности тот, кто поведёт машину, немного успокоились, чтобы я мог использовать заклинание.

Нас запихнули в задний отсек, который был отгорожен от салона железной перегородкой с зарешеченным окном. Игорь сел на заднее сиденье и положил автомат на колени. Командир отправился на переднее пассажирское сиденье, а второй парень сел за руль. С третьей попытки уазик завёлся, задрожал всем телом, словно пытаясь стряхнуть с себя сонное оцепенение. И хотя нас рассадили по противоположным скамейкам, я быстро пересел на сторону брата, едва машина тронулась. Сидеть вдвоём было тесно, особенно из-за того, что руки нам сковали за спиной, но я подавил все попытки брата возмутиться, зашептав ему на ухо:

– Открой замки наручников, как затворку шлюза в игровом автомате.

Максик глянул на меня сначала испуганно, потом в его взгляде проскользнуло недоверие, а потом он понял, наконец, чего я от него хочу. Закрыл глаза и выдохнул через нос, сосредоточившись. Мы миновали одни перекрёсток, потом второй, а Максик всё никак не мог справиться с наручниками. Мне не хотелось его торопить, но с другой стороны, чем ближе мы были к отделению, тем опасней становился наш побег. Вдруг Максик повёл головой в сторону, и замки на его браслетах открылись. Аккуратно сняв наручники, чтобы не бренчали и не привлекали внимания, брат повторил ту же процедуру, только для верности наложил руки на мои оковы.

– Эй вы, ну-ка тихо там! – прикрикнул Игорь, услышав нашу возню.

– На жену свою ори! – огрызнулся Максик. Я гневно зыркнул через плечо, призывая брата не тратить силы на препирательства, а сосредоточиться на открытии замка, но Максик проигнорировал мой посыл.

– Тебе за такой ножичек светит три года колонии, понял? – не унимался Игорь.

– Это не ножичек, а меч. Выкованный по технологиям древних оружейников, – дерзил в ответ брат.

– А за изготовление тебе ещё года полтора накинут.

– Не пугай меня, а то наложу от страха в машине. Будешь всю дорогу говно нюхать, – съязвил Максик, и в этот момент хватка моих браслетов резко ослабилась.

Я стряхнул наручники, молниеносно укусил себя до крови за левое запястье и на тыльной стороне ладони кровью нарисовал знак устранения, как на колёсах машины Беши. Ждать, пока мой неумелый брат справится с замком на двери «бобика», не было времени.

– Как только остановимся – усыпим их и валим, – шепнул я.

– А оружие?

– Заберём.

– Ну-ка заткнулись оба! – снова повысил голос Игорь, но в этот момент уазик затормозил. Может быть, на светофоре, может, пропускал пешеходов или какую-то другую машину, но я понял, что вот он – тот благоприятный момент, когда надо рвать когти. И я выкрикнул во всю глотку заклинание сна. Через пару секунд в салоне стало тихо, только рация шуршала и потрескивала, выплевывая неразборчивые обрывки фраз.

Я мысленно произнёс заклинание устранения и бросился на заднюю дверцу. Беша говорил, что пока не отработаешь приём, брать такие преграды надо с разбега. Места на разбег у меня не было, наверное, поэтому и выход на свободу не удался. «Бобик» качнуло от моего броска, а от мощного столкновения с железной дверью я разбил себе лоб.

– Ты псих, что ли? – осторожно поинтересовался Максик.

Вместо ответа я ещё яростнее бросился на дверцу. Если бы заклинание не сработало на этот раз, я бы убился, но вдруг тело моё провалилось в вакуум, а потом его словно что-то вытолкнуло на поверхность – и я упал на колени на укатанный машинами, обледеневший наст снега. Я вскочил на ноги и огляделся: лучше совершать побег из полицейской машины без свидетелей. Однако то, что я увидел, заставило меня юркнуть за уазик и затаиться. Оказывается, наш «бобик» каких-то пятьдесят метров не доехал до отделения полиции. Он остановился перед небольшим перекрёстком, видимо, пропуская выезжавшую с другой дороги машину. Но той машины уже и след простыл, а наш уазик одиноко стоял на проезжей части. Любая другая полицейская машина, выезжающая из участка или направляющаяся в него, может остановиться и поинтересоваться, всё ли хорошо у коллег. Чтобы избежать такого сценария, я открыл дверцу кутузки снаружи, выпуская брата на свободу.

– Лихо ты! – не скрывая восхищения, он хлопнул меня по спине. – Научишь?

– Непременно. Берём оружие и валим. Только осторожно: рядом менты.

Максик выглянул из-за машины и понимающе кивнул. Мы проскользнули вдоль бортов уазика: я по правому, а брат по левому. Его меч Игорь положил на заднее сиденье, потому что в пакет это оружие просто не влезло. А вот моя «Анаконда», упакованная в пластиковый пакет, лежала на коленях командира. Может, он хотел рассмотреть узор на стволе, может, у него были какие-то другие планы насчёт моего револьвера. Забирая оружие у полицейского, я заметил под ним листок. Я машинально заглянул в него и обалдел: там была фотография Максика. Сам текст я не успел прочитать – увидел только, что в розыск объявлен Петров Максим Антонович. За что брата разыскивали, я не мог представить: на вылазках он был с Вовкой, и старший бы ни за что не допустил криминала. Однако факт имел место, и стоило с ним разобраться. Я свернул листок и сунул его в карман.

– Женька, ноги! – вдруг встрепенулся Максик и бросился прочь от машины. Я заметил, что к нам приближается ещё один «бобик», и рванул за братом.

Мы с Максиком бежали так, как никогда ещё не бегали. Мне казалось, что земля горит у нас под ногами. Скрывшись во дворах, мы продолжили удаляться от участка, но вслед нам нёсся вой сирен. Страх придавал мне сил, иначе я бы не выдержал такого темпа. Выскочив на одну из улиц, мы увидели метрах в двухстах от нас патрульную машину и рванули обратно. Мы уходили на север. Я уже не мог сориентироваться, где нас будет ждать Вовка – нам надо было оторваться от погони. Во дворе соседнего дома замелькала мигалка: нас зажимали в кольцо.

– Жень, беги! – Максик приотстал. – Я задержу их.

– Никто никого не будет задерживать! – я схватил его за руку.

И мы снова бежали. Я слышал, как по улицам вдоль дворов, по которым мы уходили, ехали полицейские машины. Но мы неслись с такой же скоростью, поэтому они не могли нас обогнать. Дома закончились и начались гаражи, а за ними – железная дорога.

– Сюда! – я буквально взлетел на крышу одного из гаражей и помог взобраться брату. Из трёх преследующих машин осталась только одна: две остальные упёрлись в тупик. Мы же бежали по крышам, перескакивая с одного блока на другой, а за нами, петляя в проездах между гаражами, гналась машина. Я не знал, куда нам деться, когда крыши кончатся, но увидел вдалеке огни поезда: к нам стремительно приближался товарняк.

– За мной! – я добежал до конца гаражного блока и спрыгнул наружу, где зимой сугробы, а летом, наверное, заросли полыни и другой дикой травы отделяли гаражи от железнодорожного полотна. Полицейская машина, обогнула блок, потеряв полминуты. Это дало нам фору: мы с братом ринулись к железнодорожным путям.

– Не успеем! – выдохнул Максик.

– Стой! Буду стрелять! – раздался сзади голос: машина не могла продолжать преследование, забуксовав в снегу, а мы с братом, как сайгаки, скакали по сугробам.

– Жень, поезд! – Максик снова притормозил, и звук выстрела накрыл нас оглушительным эхом.

– Первый – в воздух, – я снова схватил брата за руку и потащил за собой. – Просто верь мне!

– Женя!

Расстояние между нами и товарняком сокращалось с ужасающей скоростью. Машинист дал длинный басовитый сигнал, словно хотел им отбросить нас в сторону. Следом за этим гудком – ещё один выстрел.

– Жень, не успеем!

– Просто верь!

Точку, в которой мы должны были пересечь полотно, вместо нас пересёк локомотив. Но в спину нам дышали вооружённые менты, и проводить ночь в камере у меня не было желания. Я вдохнул и зажмурился, как во время телепортации через Дунай. Губы сами произнесли заклинание – и я грудью рассёк пространство.

Проходить через движущийся поезд было совсем не то же самое, что через дверцу уазика. Во-первых, движущаяся преграда, конечно, сильно отличалась от статичной. Тонны несущегося железа сменялись короткой пустотой, и мне показалось, что я попал в мощный водный поток, который швыряет меня, как щепку, мнёт, терзает, хочет не то разорвать, не то сплющить. Во-вторых, я был с Максиком, который не имел рисунка, как у меня. Но я подумал: если Беша рисует знаки только на колёсах машины и этого достаточно, чтобы она везла пассажиров по бездорожью, значит, и я смогу выполнить роль такой машины – протащить брата за собой. Свои силы я, конечно, не рассчитал. К тому же, будь у меня время подумать и взвесить все за и против, я бы, наверное, не рискнул сигать сквозь поезд. Но я был в отчаянии, адреналин наполнял меня до краев, и это толкнуло меня на безрассудство. И это же спасло нам с Максиком жизнь.

Очутившись на пару секунд в жёстком водовороте, мы с братом упали с другой стороны грохочущих вагонов, покатились кубарем. У меня болело всё тело – как будто меня этот товарняк переехал. Каждый вдох отдавался режущей болью в левом боку – видимо, я сломал ребро. Максик тоже с трудом поднялся на ноги. Его лицо и ладони были исцарапаны, некоторые ссадины кровоточили. Куртка на плече свисала лохмотьями.

– Ты… козёл! Понял?! – задыхаясь, выдал он.

– Согласен, – я видел, как мечутся с той стороны разозлённые и наверняка ошарашенные менты. – Бежим!

И мы устремились дальше, превозмогая боль и запутывая следы. Я на ходу сорвал с шеи капсулу с панацеей и, как только мы добежали до первого строения, юркнул за угол и опрокинул содержимое контейнера в рот. Язык обожгло сладковато-острым и вязким, как сироп, содержимым. Я не надеялся, что лекарство поможет мгновенно, я лишь хотел, чтобы мои раны начали заживать.

Сердце матери

Когда стало ясно, что от погони мы оторвались, мы с братом остановились и огляделись. Ноги привели нас на окраину, в какой-то спальный район с большими и тихими дворами.

– Чёрт, я пробежал, наверное, больше, чем за всю жизнь, – Максик повалился спиной в сугроб на детской площадке и раскинул руки и ноги, давая телу отдых.

У меня тоже дрожали колени, а боль в левом боку усилилась настолько, что дышал я поверхностно и часто, как умирающее животное. Я присел на скамейку, осторожно откинулся на спинку и прикрыл глаза. Возможно, панацея не подействовала, потому что я неправильно её приготовил. А возможно, она как раз и сработала, и мои нынешние боли были пустяком по сравнению с тем, что я ощущал бы на самом деле, не проглоти лекарство. Просто мне надо было немного отдохнуть, всего несколько минут…

– Жень, ты чего?! – раздался рядом взволнованный голос брата, и я даже вздрогнул от неожиданности. Видимо, я задремал и пропустил какой-то вопрос, что заставило Максика подойти ко мне.

– С тобой всё в порядке? – настороженно поинтересовался он.

– Не очень. Кажется, лекарство не действует…

– Чёрт, хреново. Надо позвонить Вовке. Пусть приедет сюда, потому что нам сейчас опасно…

– Звони, – устало перебил его я. Мне смертельно хотелось спать. Я не охотился два дня, и забег через пол-Казани и ранение лишили меня последних сил.

Я знал, что Максику не хочется звонить Вовке, потому что, когда тот узнает, в какой переплёт мы попали, он обрушит свой гнев на того, кто будет на том конце провода, но младший всё же мужественно набрал номер.

– Вы где? – в голосе старшего брата я уловил волнение и некоторое раздражение.

– Знать бы… – вздохнул Максик. – Нас замели менты, но мы сбежали и теперь шаримся по какому-то району…

Я закрыл глаза: мой бесхитростный брат выложил Вовке правду, которую можно было бы скрыть.

– Сбежали? – удивился Вовка. – Почему не позвонили мне из участка?

– Мы это… не доехали до участка.

– Балбесы! Примерно можете описать, что это за район?

– Сначала бежали вдоль реки, потом пересекли железную дорогу – незабываемые ощущения, надо признаться, – начал вспоминать Максик. – Потом мимо каких-то ангаров с самолетами, а дальше вышли к домам.

– Улица как называется?

– Мы проходили Молодёжную, а на какой сейчас – не знаю.

– Оставайтесь на связи, – Вовка отключился.

Максик убрал телефон в карман и взглянул на меня, ища поддержки.

– За что тебя менты остановили?

– Не знаю. Докопались до ерунды, – поморщился брат, но я чувствовал, что он не хочет говорить на эту тему, а значит, причина для задержания у полицейских была.

– До какой ерунды?

– Да просто, наверное, денег хотели стрясти, – отмахнулся Максик. – Ты идти-то сможешь?

– Постараюсь, – я не без труда поднялся. – И всё-таки скажи, за что тебя остановили, чтобы мы могли придумать легенду для Вовки.

– Да не надо никакой легенды! Говорю же: они просто план выполняли.

Мы с братом зашагали вдоль дома, потом свернули и скоро оказались на широкой улице, по которой тянулись троллейбусные провода.

– Звони Вовке, скажи название улицы, – я кивнул на указатель на доме.

Максик вынул телефон, набрал номер брата и путано стал объяснять, где мы находимся. Впрочем, Вовка уже сориентировался по карте и сказал, что будет на месте минут через пятнадцать. Мы присели на скамью на троллейбусной остановке. Холод уже пробирался ко мне под пальто, но я знал, что в машине быстро отогреюсь. Чтобы не думать о морозе и о боли, я снова заговорил с братом о недавнем инциденте:

– Знаешь, в машине я видел ориентировку на тебя…

– Ну и что? – Максик нервно пожал плечами. – Может, нас с Вовкой объявили в розыск за кражу в казино.

– Там была только твоя фотография. И фамилия значилась – Петров. Наверное, ты потерял паспорт, когда грабил казино.

Щёки брата заалели, он заёрзал на месте и смачно сплюнул в сторону.

– Почему ты боишься сказать мне? Я-то не капитан полиции, ничего тебе не сделаю.

– Потому что я не знаю, что тебе сказать! Я не могу влезть в голову к ментам, которые составляли ту ориентировку.

– Ты весь на взводе…

– Да, чёрт возьми! После прохождения через поезд мне, мягко говоря, не очень-то по себе.

Я понял, что брат закрылся и теперь из него ничего не вытянешь. Я умолк, сунул руки в рукава и поёжился: декабрь в Казани выдался морозным. С тех пор как я стал драконом, моё тело быстро адаптировалось и к жаре, и к холоду, но даже оно с трудом выдерживало минус двадцать градусов.

Минут через десять Максик ткнул меня в плечо. Я поднял голову и увидел мчащийся по улице джип. Мы с братом бросились к нему, как десантники к вертолёту, прилетевшему забрать их из зоны боевых действий.

– Оба назад! – скомандовал Вовка, когда я открыл переднюю дверцу. Я не стал с ним спорить: мы и так наломали дров, поэтому молча уселись на заднее сиденье и притихли. Джип рванул дальше по улице, а старший брат достал мобильник и набрал номер. Когда ему ответили, он, задыхаясь и запинаясь, начал говорить:

– Это… тут два парня… напали на мужчину… Стукнули по голове. И отобрали телефон и кошелёк… Да, одному лет шестнадцать, он в тёмно-коричневой куртке. Другой постарше, в пальто. Нет, я только со спины видел… Находимся где? Пересечение проспекта Победы и академика Глушко. Мужчине помощь? Не знаю, у него бровь разбита… Хорошо, мы подождём. Только вы это… быстрее, а то холодно!

Повесив трубку, Вовка буркнул, не оборачиваясь:

– Снимайте верхнюю одежду и спрячьте под сиденье.

Мы с Максиком повиновались.

– Когда скомандую – оба на пол. И чтоб ни звука!

Задумка Вовки мне понравилась: он стянул полицию в удалённый от нас район города, чтобы беспрепятственно выехать на шоссе. Мы, правда, покидали Казань с западной стороны, но небольшой крюк ради спасения наших шкур – это мелочь.

На выезде из города, перед постом ГАИ, мы с братом на всякий случай легли на пол. Когда пост остался позади, Вовка, не сбавляя скорости, принялся за допрос.

– Какого чёрта вас в ментовку потянуло?!

Мы с Максиком переглянулись, и он кивнул, позволяя мне держать ответ.

– Мы охотились за богемом, но он переиграл нас. Почувствовал опасность и выбежал на оживлённую улицу, по которой как раз двигался полицейский патруль. Нас остановили и обыскали, а когда нашли оружие, то засунули в машину и повезли в участок.

– Балбесы… – беззлобно выдохнул брат. – И почему не доехали до участка?

– Мы сбежали раньше. Как только «бобик» остановился, мы усыпили экипаж и дали деру.

– Вы без наручников, что ли, были?

– С наручниками, но я открыл замки. И мы слились прямо перед носом ментов, – не преминул похвастаться Максик, и меня это ужасно разозлило. Я тут стараюсь сгладить нашу оплошность, а он влезает с совершенно ненужными замечаниями. И я решил проучить его.

– Когда мы забирали у ментов наше оружие, я нашёл ориентировку на мелкого, – нарочито небрежно сказал я, и Максик испуганно умолк.

– Что за ориентировка? – нахмурился Вовка.

– Вот, читай, – я вынул из кармана пальто свернутый помятый листок и протянул брату. Максик изменился в лице, не ожидав от меня такого удара. Я намеренно отдал бумагу Вовке, потому что знал, что Максик не даст мне прочитать ни слова – отберёт листок и порвёт в клочья. Старший брат, видимо, понял это, поэтому одной рукой развернул листок и, положив на руль, стал читать вслух:

– Разыскивается Петров Максим Антонович… Интересно! Похищен 16 мая и обманным путём вывезен из Варны (Болгария) в Россию Ермоленко Владимиром Сергеевичем и Тартановым Евгением Сергеевичем… так, описание внешности… В последний раз похитители выходили на связь двенадцатого октября… Очень интересно! В данное время местонахождение Петрова Максима неизвестно.

После прочитанного в машине минуту висела тишина.

– Не хочешь нам ничего объяснить? – Вовка откинул листок на пассажирское сиденье.

– Возможно, меня с кем-то перепутали… – упавшим голосом произнёс младший.

– Ещё глупее не мог придумать отговорку?

– Я не знаю, откуда взялась эта ориентировка, – совсем притих Максик.

– Так я объясню тебе, – Вовка повысил голос, и я вдруг понял, что он буквально в ярости, как тогда, в детдоме, когда директор сказал ему, что не хватает какой-то справки. – Это значит, что тётя Оля накатала заявление в полицию. Понимаешь? Она написала, что мы тебя похитили. Обманным путём вывезли в Россию. И ни слова – что мы твои братья. Так, какие-то вероломные киднепперы.

Максик опустил голову и кусал губы.

– А теперь, будь добр, объясни, почему она это сделала.

Младший не отвечал, прижавшись лбом к окну.

– Хорошо, тогда я позвоню ей и спрошу, – Вовка вынул мобильник и стал листать меню.

– Не надо звонить ей, – пробурчал Максик.

– Но это единственный способ мирно решить проблему. Я не хочу, чтобы за нами с Женькой гонялись менты всея Руси.

Максик тяжело вздохнул и признался:

– Я не звонил матери с двенадцатого октября. Я ей так и сказал, что этот звонок последний и что домой я не вернусь.

– Вот те раз! По-моему, мы с тобой договорились, что ты будешь звонить ей раз в неделю и говорить, что с тобой всё хорошо, – Вовка аж руками развёл. – В чём дело?

– Я не хочу с ней больше разговаривать.

– Максик, это жестоко и несправедливо по отношению к человеку, который вырастил тебя.

– Не говори мне о справедливости! – едко парировал Максик. – Когда умерла бабушка, тебе должны были дать опеку над нами – вот это было бы справедливо. А что мы получили вместо этого? Тебя отправили в армию, а нас с Женькой – в детдом!

– Тётя Оля дала тебе семью в самый непростой период, – настаивал Вовка.

– Она отняла у меня семью! – вдруг выкрикнул Максик. – Всё, что у меня было! Заставила меня пережить сначала смерть Женьки, потом твою. Она даже представить не могла, на что она обрекла меня! Не у неё ведь были эти кошмарные головные боли, не она проводила бессонные ночи, глядя в окно!

– Она не знала о твоей особенности. И она думала, что так будет лучше.

– Она ничего не думала! И никогда не хотела лучшего для меня, иначе она бы приструнила своего мужа! – Максик замолчал, шумно дыша через нос.

– А что её муж? – напрягся Вовка. – Он что-то делал с тобой?

– Какая теперь разница? Он умер – и слава богу.

– Максик, скажи! Он тебя бил?

– Нет, но иногда я думаю, что лучше бы он бил меня… – буркнул брат.

Вовка ударил по тормозам. Джип остановился у обочины. Старший брат повернулся назад и, чётко произнося каждое слово, спросил:

– Что он делал с тобой?!

Максик закрыл ладонями лицо, потом медленно опустил их:

– Он наказывал меня… Запирал в кладовке. Это было как раз после того, как мама сообщила о твоей смерти. Со мной происходили ужасные вещи: я практически перестал спать, я не мог сосредоточиться, у меня шла носом кровь… В школе я скатился на двойки, и отец, думая, что я намеренно бойкотирую учёбу, после каждой плохой отметки запирал меня в кладовке. Там было душно и темно – хоть глаз выколи. И страшно. Но страшнее всего была не темнота, – голос Максика стал едва слышным. – После нескольких минут взаперти я проваливался… в какое-то странное место. Там была серая бескрайняя высохшая степь и такое же серое бескрайнее низкое небо, покрытое плотными облаками. Оно было очень низкое – на уровне десятиэтажки или типа того. И в этой бесцветной пустыне… там было так жутко, что у меня волосы шевелились на затылке.

Мы с Вовкой с замиранием сердца слушали брата, а он боялся поднять на нас глаза и накручивал подол рубашки на указательный палец.

– Я там был не один, в этой пустыне. Там был кто-то ещё. Я не видел его, но чувствовал его присутствие. Он как будто приглядывался ко мне, как к жертве. Он ждал, что я пошевелюсь или издам какой-то звук, чтобы был повод напасть. У меня от страха такой ком в горле вставал, что я не то чтобы звук произнести – я дышать не мог! И только боль могла вернуть меня обратно в кладовку, поэтому каждый раз я до крови царапал себе руки. И после этого снова оказывался дома.

Отец считал, что эти царапины – знак протеста, и говорил, что он не поддастся на мои трюки, – Максик прерывисто вздохнул. – Однажды я снова провалился в эту серую пустыню и начал царапать руки, но это не помогало. Кровь капала у меня с локтей, но я по-прежнему сидел на серой земле и спиной ощущал взгляд этого невидимого чудовища. Тогда я закатал штанины и начал царапать ноги. Я ужасно испугался, что теперь навсегда останусь в этом жутком месте, и нещадно сдирал с себя кожу. От страха я даже не чувствовал боли. Я просто боролся за свою жизнь, а когда очнулся, надо мной уже склонились врачи скорой помощи. Меня отвезли в травматологию, а потом в психиатрическое отделение, где меня кололи какой-то гадостью, от которой немел язык, – по лицу Максика покатились слёзы. Он старался незаметно смахивать их, но они прибывали быстрее, чем ему хотелось бы. – Через три недели меня выписали, но врач велел принимать таблетки. Мне было плохо от них, но родители всё равно заставляли меня их пить. Я, конечно, научился прятать пилюлю под язык, а потом выплевывать, но два года меня мурыжили этим лечением и походами к психиатрам. И родители смотрели на меня, как на психа. Особенно отец. Он говорил, что это у меня наследственное – от матери. Он говорил, что она тоже была… сумасшедшая.

– Но ведь он оказался прав, – вкрадчиво заговорил Вовка. – Это у тебя от мамы. Только не болезнь, а сущность. Просто твой приёмный отец не знал этого.

– Он считал меня психом! Уродом! – взвился Максик, и тут я не выдержал, обнял его за плечи и притянул к себе. Я ожидал встретить жестокое сопротивление и боялся этого, потому что Максик в пылу возни наверняка бы поддал мне по сломанному ребру, но брат вдруг ткнулся лбом мне в плечо и заплакал.

– Тебе пришлось несладко, – согласился Вовка. – Но прошлого не изменишь. Попытайся понять родителей…

– Я пытался, да, – брат поднял голову. – Я спросил мать, почему она позволяла отцу так со мной обращаться. И она ответила: потому что это был единственный выход. Единственный! Прислушаться к мнению ребёнка – не выход?!

– Ты не походил на обычного мальчика, и они боялись тебя.

– А я не боялся их? – Максик шмыгнул носом. – Сначала эта кладовка, потом таблетки, врачи… Я и в фехтование пошёл, чтобы защитить себя. Я был готов заколоть отца, если он ещё хоть раз заикнётся про кладовку!

– Хорошо, что ты не убил его. С этим очень тяжело жить, – Вовка потрепал младшего по волосам.

– Вы моя семья, – уже спокойней добавил тот. – С вами я чувствую себя в безопасности. У меня нет страха, который был там. Поэтому я и сказал матери, что больше не приеду к ней.

– Хорошо, мы разберёмся с этим, – Вовка повернулся к рулю, и джип тронулся.

Я снова прислонил к себе брата, прижался щекой к его макушке и думал, как по-разному и как одинаково сложилась судьба у нас троих. Конечно, вместе нам было бы намного лучше, но тогда мы стали бы приметной мишенью. Мама была права, разделив нас. Так она спасла нам жизни, но при этом обрекла на страдания. Вовка угодил на войну, я в детдом, а Максик в приёмную семью, где так и не нашёл любви.