Текст книги "Год дракона"

Две половинки

По дороге домой Вовка велел Максику позвонить матери и уладить вопрос с розыском. Младший наотрез отказался звонить, сказал, что он принял обдуманное решение и менять его не собирается. Они минут пятнадцать ругались по этому поводу, но Вовка понял, что младшего не свернуть, поэтому замолчал. Однако и Максик, и я понимали, что Вовка не сдался, а, как говорят в армии, просто отошёл на перегруппировку.

Когда мы проехали больше половины пути, старший вдруг вышел из своей задумчивости и прицокнул языком:

– Чёрт, доставил нам мелкий хлопот!

Максик немедленно надулся и уставился в окно.

– Придётся его убить, – со вздохом произнёс Вовка, барабаня пальцами по рулю.

– В каком смысле? – опешил младший.

– В прямом.

– Вы что… пристрелите меня? – Максик вжался в спинку сиденья.

– Убийство спровоцирует расследование, а вот суицид не вызовет вопросов. Ты напишешь предсмертную записку, в ней попрощаешься с матерью, скажешь, что больше не можешь выносить эту жизнь, что она сводит тебя с ума. И прыгнешь под поезд.

Младший смотрел то на меня, то на Вовку, не понимая сути задумки. Мне стало жалко его, и я вклинился в беседу:

– Надо, чтобы тело было сильно изуродовано. Тогда сложно будет визуально доказать, что это не ты. А отчёт мы можем состряпать какой угодно, лишь бы тётя Оля поверила в твою смерть.

– Значит… это будет подстава?

– А ты что подумал? – Вовка сдвинул брови.

Максик опустил глаза. Тем же вечером, когда мы добрались до домика в лесу, он под диктовку написал предсмертную записку неровным почерком.

– Экспертиза должна установить, что ты писал это под кайфом, чтобы не было подозрений, – пояснил Вовка.

– Я не хочу, чтобы мама считала меня наркоманом! – возмутился младший.

– Тогда звони ей и проси забрать заявление! – Вовка протянул ему сотовый, и Максик умолк, набычился обиженно, но принялся писать.

К его чести, задание он выполнил на пятёрку: путаная речь, пляшущие строчки, пропущенные буквы. После этого Вовка велел ему свернуть листок и носить в кармане куртки, чтобы тот поистерся. А сам он пока занялся поиском подходящего трупа. Мы настроились на полицейскую волну и отслеживали сообщения, которые могли быть полезны нам. К счастью, ждать пришлось недолго: примерно через неделю полиция нашла несколько тел замёрзших беспризорников.

– Собирайся! – Вовка кивнул мне. – Глянем на этих пацанов.

Максика мы оставили дома, чтобы он, как выражался Вовка, лишний раз не отсвечивал. Дело в том, что наших фотографий у тёти Оли не было, она ограничилась только словесным описанием, но Вовка подозревал, что наши изображения полицейские могли запросить у пограничников. Правда, я сомневался, что изображения с видеокамер сохранились: всё-таки прошло полгода. Поэтому подозрения старшего брата казались мне беспочвенными, ведь заграничные паспорта у нас были на другие фамилии. Другое дело – если в нашей с Вовкой компании окажется Максик, фото которого было в ориентировке. Впрочем, младший понимал, что наломал дров, поэтому и не просился с нами.

Пока мы выбирались из заснеженного леса на «Черике», я спросил Вовку, почему он не стал сам звонить тёте Оле. С его дипломатическими способностями он мог бы уладить проблему в два счёта, но Вовка сказал, что расклад с мёртвым Максиком наиболее выгоден для нас.

– Тётя, конечно, в его смерть не поверит. Возможно, будет и дальше строчить жалобы и заявления, но у ментов будет официальная причина игнорировать её: у них есть труп, заключение судмедэксперта, записка Максика, подлинность которой подтвердит графолог. Оснований считать мелкого мёртвым больше чем достаточно – и менты будут рады сбагрить это дело, как и расследование смерти твоего отца.

Я согласился с ним, хотя мне не нравилась мысль, что мы обманом заставляем тётю Олю страдать. С другой стороны, она сама когда-то поступила так же с приёмным сыном. Теперь настал час возмездия.

Когда мы добрались до города, уже стемнело, хотя было ещё не поздно. Я помнил, как мне не нравилось в городской темноте, когда я был человеком. Я мало что видел, и это меня раздражало, но теперь темнота не являлась преградой для меня. Я научился зрением приглушать свет фар и обострять контуры слабоосвещённых или вообще не освещённых предметов. Наверное, именно поэтому мы с Вовкой оба заметили эту девушку. Она собиралась переходить дорогу по пешеходному переходу, но поскольку два фонаря на этом отрезке улицы не горели, девушка не решалась ступить на проезжую часть. Поэтому Вовка затормозил, предлагая ей перейти. Этот поступок был продиктован не только вежливостью водителя: и брат, и я хотели увидеть лицо девушки. Сейчас оно было скрыто от нас прядью длинных чёрных волос, которые ветер разметал в разные стороны.

Заметив, что машина пропускает её, девушка убрала волосы от лица и двинулась по переходу. Я разочарованно выдохнул: не Шу. Хотя, не скрою, мы с братом оба решили, что это она – такая же стройная, с горделивой осанкой, прямыми чёрными волосами. Вовка проводил девушку взглядом и, как мне показалось, с облегчением выдохнул. Правда, его взгляд задержался на незнакомке дольше положенного: он проследил за ней до тротуара, дождался, пока она смешается с пешеходами.

– Вов, поехали! – я тронул брата за руку, и мои слова тут же поддержал сигнал машины, что остановилась за нами.

Вовка тронулся, но я видел, что этот незначительный эпизод всё ещё крутится у него в голове. Чтобы как-то снизить градус, я сказал:

– Мне тоже показалось, что это Шу. Я ещё так удивился…

– Да, королева была бы здесь некстати, – перебил меня брат и прибавил газу.

– А чего ты так занервничал? Даже если бы она и была тут – нам какое дело?

Вовка оставил мою реплику без ответа, только губы поджал. Я понял, что задел какую-то болезненную тему, и разум говорил мне, что стоит замолчать, но сердце подсказывало, что брат очень хочет поговорить.

– Скучаешь по ней? – после небольшой паузы спросил я.

– Не больше, чем ты.

– А мне кажется, что больше. Ты в эту девушку прям вперился взглядом, до самого тротуара вёл. Знаешь почему? Она тебе королеву напомнила.

Вовка с досадой поморщился.

– Пока мы в городе и связь хорошая, может, позвонишь Шу? – несмело предложил я.

– Зачем мне ей звонить? – в голосе брата послышалось раздражение.

– Потому что ты ей нравишься. Да и она тебе тоже, – я сделал многозначительную паузу и покосился на брата. Тот смотрел на дорогу, сдвинув брови. – Вов, ты можешь разыгрывать небрежное равнодушие перед королевой, но не передо мной. Я же вижу, что вы подходите друг другу. Так, может, хватит сопротивляться судьбе и пора отдаться чувствам?

– Для нас обоих будет лучше держать свои чувства при себе, – ледяным тоном ответил Вовка.

– Господи, да оставь ты эту сериальную хрень! Бесит, понимаешь? Когда два человека любят друг друга, один почему-то берёт на себя неоправданную смелость решать судьбу второго. «Я оставлю её, чтобы она была счастлива». Это всё ерунда и трусость.

Брат мрачнел с каждым моим словом, но я не мог остановиться. Меня вдруг захлестнула беспощадная волна сводничества, и мне казалось, что только от меня зависит, соединятся ли влюблённые сердца. А в том, что брат любил Шу, я уже не сомневался. Конечно, он всеми силами старался не выказывать своих чувств, и порой мне казалось, что я надумал себе эту тонкую красную нить, связующую королеву и моего брата. Но после ритуала с Максиком я окончательно убедился в правоте своих догадок. Да, я не видел, как Шу ведёт себя с другими подданными, но внутреннее чутьё подсказывало, что не так, как с Вовкой. Она то держалась чересчур холодно, то вдруг начинала говорить ласково и тихо; она то едко поддевала брата, то хвалила его – но во всех этих моментах в её глазах я видел тёплый свет, какой, по моему мнению, и должен наполнять женщину, которая любима.

Сейчас же брат практически сознался в своей любви к королеве, и я уже не мог повернуть назад, я гнул эту линию с намерением вправить Вовке мозги, поэтому, не обращая внимания на растущее недовольство брата, я продолжил свою тираду:

– Тебе кажется, что, отступая, ты спасаешь её, а на самом деле причиняешь невыносимую боль.

– Ты не знаешь ситуации…

– Не важно, какая ситуация. Всё что ты скажешь – про безопасность, про разное происхождение, про что-то ещё – это лишь отговорки, удобный предлог, чтобы сдать назад и при этом не выглядеть в собственных глазах трусом. А за любовь, Вова, надо бороться. Наши любимые – это единственное, ради чего вообще стоит сражаться.

– Я тоже сперва думал, что смогу победить систему, – горько усмехнулся Вовка. – Но очень скоро понял, что для победы мне придётся пожертвовать слишком многим: моими братьями, друзьями и, возможно, даже любимой женщиной.

– Мне кажется, ты драматизируешь. Вы с Шу просто созданы друг для друга.

– В этом и кроется наша трагедия. Мы две половинки, которым природой предназначено соединиться, но этот союз принесёт страдания нашим близким. Поэтому мы решили держаться друг от друга подальше. По крайней мере, пока ситуация не изменится.

– Ты сейчас сам себе противоречишь, – этот разговор настолько взбудоражил меня, что я повернулся к брату и говорил, эмоционально жестикулируя. – Если вы две половинки и вам суждено соединиться, то в чём дело? Почему ты идёшь против своей природы?

– Всё дело в том, кто я…

– Типа она королева, а ты плебей, и ты решил, что её недостоин? Что за комплексы, Вов?!

– Нет, дело не в том, что она королева, а я кузнец. Как ты знаешь, у драконов нет сословий и родословных, как у людей. Король или королева может родиться в любой семье. Дело в том, что я и вы с Максиком – мы потомки золотого дракона. Я говорил, что все они сбежали, кроме одного – Доппельгангера, который заперт в Башне. Лиги до сих пор не могут найти ни одного беглеца. Столько трудов насмарку! И вдруг появился бы я – прямой потомок. А со мной ещё двое братьев – какой прекрасный материал для исследования! Ты бы хотел стать подопытным кроликом? Я – нет. И для вас не хочу такой участи. Думаю, это имела в виду мама, когда говорила мне держаться как можно дальше от лиг.

– Но мы несколько раз уже сталкивались с ними, и пока никто из них…

– Лиги ищут тех, на кого у них есть информация. Я не знаю, есть ли она на нас, поэтому лучше перестраховаться. Свобода – наше преимущество. Согласись, проще справиться с тигром, который сидит в клетке, чем с тем, кто разгуливает по лесам.

– Но Шу – королева. Она могла бы защитить нас.

– Королева с псевдовластью. Лиги дают ей иллюзию независимости, не вмешиваются в её личную жизнь и дела её подданных. Королеве дана свобода решать бытовые конфликты, назначать драконов на разные посты и снимать их оттуда, награждать героев и судить преступников. И всё до той поры, пока дело не коснётся интересов богов: тут у королевы не будет силы голоса. Лиги сделают так, как нужно им, а тех, кто будет противиться – даже королеву – быстро поставят на место. Мы с Шу много говорили об этом и пришли к выводу, что лучше нам оставить всё как есть.

Я заговорил не сразу. Ещё пару минут мой разум активно искал решение проблемы, подбирал варианты, как обмануть богов и сохранить неприкосновенность, но я заставил себя остановиться.

– Наверное, ты прав. Но если ты любишь её, то почему ведёшь себя, как бессердечный терминатор?

– Потому что больно. Каждый поцелуй дарит секунды счастья и несколько дней страданий.

– Почему так?

Вовка не сразу приступил к объяснению. Он сначала пересёк довольно оживлённый перекрёсток. Хотя ситуация на дороге никогда не мешала ему вести разговор, я решил, что брат просто дал себе время собраться с мыслями.

– Всё дело в строении душ драконов, – заговорил он, когда мы оставили развязку за спиной. – Наша душа состоит из трёх слоев. Оболочка – это информационный слой. Я его называю опытом, потому что это те знания, что дракон накапливает в течение жизни. После смерти оболочка растворяется в эфире, пополняя его новыми знаниями, и потом оттуда же притягивается душами родителей, зачавших детёныша. Таким образом, наш род обменивался информацией. Думаю, это то, что учёные называют генетической памятью.

Под этой оболочкой кроется второй слой – магический. Это стандартный набор колдовских умений драконов, топливо для его чудес. Этот слой истончается с каждым применённым заклинанием.

– Именно поэтому ты против частого использования магии? – догадался я.

– Да, и поэтому тоже. Информационный и магический слои находятся в тесной взаимосвязи, ты обретаешь опыт, новые знания, в том числе и магические. Твои колдовские способности становятся сильнее, для них требуется всё больше энергии из второго слоя. Помни об этом, когда дочитаешь книгу Горыныча.

Мне не хотелось думать о грустном, поэтому я продолжил выспрашивать:

– А третий слой? Что он такое?

– Это наша личность. То, что делает каждого дракона индивидуальным. Там же и заложен генетический код, который заставляет нас искать конкретного партнёра – такого, с которым мы можем произвести здоровое и сильное потомство. Это притяжение – залог сохранения вида: каждой твари по паре.

– Но ведь может так произойти, что кто-то один умрёт до того, как найдёт пару, – предположил я.

– Я встречал противоречивые сведения на этот счёт. В одном источнике говорилось, что драконы раньше жили долго, по несколько сотен лет, а половой зрелости достигали очень быстро – лет за двадцать-тридцать. Поэтому если один дракон умирал, не встретив свою половинку, то его душа тут же начинала путь в новом теле – об этом заботились Повелители. Таким образом, у половинок появлялся шанс встретиться. В другом источнике говорилось, что если одна из парных душ покидала этот мир, то второй дракон становился «всеядным» – то есть ему было всё равно с кем заводить семью. Скорее всего, он создавал союз с такой же обездоленной особью.

Услышанное озадачило меня. С одной стороны, драконы казались ограниченными. Вот тебе только один партнёр на всю жизнь, а если ты его не встретишь, то будешь своеобразным изгоем. С другой стороны, людская жизнь в этом свете казалась более жестокой. Сколько людей, дожив до самой смерти, так и не узнали настоящей любви! Сколько из них влачило свои дни в браке с ненавистным человеком, которого они вынуждены были терпеть из страха одиночества! Сколько неразделённых, безответных чувств терзали людские сердца! Сколько боли они причиняли! Скольких людей отправили на тот свет!

– А как узнать, жива ли моя половинка? Может, я такой чёрствый по отношению к девушкам, потому что моя суженая отдала богу душу? – этот вопрос волновал меня давно, но я постарался обратить его в шутку.

– Людская природа, конечно, сильно изменила нас. Раньше драконы чувствовали своего партнёра на расстоянии и могли найти его. Сейчас всё не так, – Вовка вперился взглядом в красный светофор, словно от его воли зависело зажигание зелёного. Тот, как назло, долго не загорался, а когда всё же вспыхнул, брат не сразу тронулся с места. Казалось, он ждал ещё какого-то сигнала.

– А как сейчас? – прервал я молчание, чтобы вывести Вовку из задумчивости.

– Я могу гарантировать тебе две вещи, – не сразу заговорил тот. – Первая: когда ты встретишь свою девушку – ты поймёшь. Ты сразу всё поймёшь без лишних раздумий. Как будто выключатель в голове щёлкнет. При каждом прикосновении ты будешь ощущать, что вы как будто сливаетесь, прорастаете друг в друга.

Я почему-то покраснел на этом месте.

– И второе. Если вдруг такое, не дай бог, случится и твоя половинка умрёт до того, как ты отыщешь её, ты тоже почувствуешь это. Как будто лопнет верёвка, которая держит тебя над пропастью – и ты полетишь вниз. Такое ощущение не пропустишь.

– А ты-то откуда об этом знаешь? – подковырнул я брата.

– Беша рассказывал, – бросил тот, и я не нашёлся что сказать на это.

Я уставился в окно и молчал. Голос на навигаторе сообщил, что через триста метров мы достигнем пункта назначения.

В морг мы проникли с бригадой, которая привезла новое тело в пластиковом мешке. Народу в этом заведении, на удивление, оказалось предостаточно. Я всегда думал, что там дежурит один патологоанатом, который всю ночь глушит кофе и смотрит какое-нибудь кино на переносном телевизоре. Но в этом заведении народу было, как в базарный день. Признаюсь, если бы мы не были драконами, нам бы пришлось туго с похищением тела, но мы использовали заклинания забывчивости и гипноза, и через четверть часа уже тащили труп беспризорника к нашему джипу.

Парень оказался русоволосым, поэтому мы обрили его наголо, переодели в одежду Максика, вложили в карман предсмертную записку, а потом сбросили под поезд с моста над железной дорогой. Нам повезло: товарняк так изуродовал тело, что отправить в Варну на похороны можно было только несколько фрагментов. После этого Вовка отпустил меня поохотиться, и как развивались события дальше, я не знаю. Мне думается, что брат вызвал полицию, а потом точно так же под гипнозом заставил патологоанатома переписать результаты экспертизы – указать, что шестнадцатилетний подросток был жив, когда угодил под поезд.

– Когда-то она похоронила вас, теперь похоронит и меня, – сказал Максик, когда мы с Вовкой вернулись из города следующим вечером.

Клуб

Двадцать шестого декабря мы выехали в Москву. Я уговорил брата подарить нам с Максиком праздник – встретить Новый год в столице. Впрочем, новогодняя ночь была лишь официальной версией: я настоял на поездке, чтобы Вовка мог встретиться с Шу. После того разговора я много думал над тем, что сказал брат, и в итоге пришёл к мысли, что ему не стоит отдаляться от Шу.

– Если ваши половинки притягиваются друг к другу, тебе надо бороться за свою женщину, – я снова завёл этот разговор, когда Максик ушёл тренироваться в свой асбестовый уголок, а Вовка колол во дворе дрова.

– Расставание причиняет боль, – брат одним ударом расщепил полено. – Мне не хочется, чтобы она страдала.

– Не надо принимать решение за другого. Может, для неё самое сильное страдание – это как раз разлука с тобой. Просто спроси: хочет ли она встретиться. Если да, то поезжай к ней.

Вовка усмехнулся уголком рта и вытер рукавом пот со лба:

– Ты говоришь так, будто Шу – это Большой театр. Приехал, купил билет…

– Именно! Она – Большой театр, поэтому билетов не достать. Но у тебя есть пропуск со служебного входа…

Вовка закатил глаза и продолжил колоть дрова.

– Мы тут справимся без тебя.

– Помнится, в последний раз, когда я оставил вас вдвоём, то по возвращении обнаружил тебя при смерти, – Вовка с укоризной уставился на меня.

– Это больше не повторится. Я буду беречь себя.

– А Максика?

– И его тоже.

Брат замотал головой:

– Почему у меня чувство, что ты хочешь от меня отделаться? Тебе какая выгода в том, что я увижусь с Шу?

– Я хочу, чтобы вы были вместе. Да, сейчас это невозможно, но ситуация может измениться, и тогда…

– Вот тогда и вернёмся к этому разговору, – брат всадил топор в чурбан.

– Не думаешь, что будет поздно? Если природой так задумано, что половинки притягиваются, чтобы стать сильнее, значит, надо это использовать. Да, разлука причиняет дискомфорт, но ты не думай о нём. Думай о том, какую силу обретают ваши души.

– В каком смысле?

– Каждый раз после расставания они устремляются друг к другу всё сильнее, а при встрече крепче схватываются. И в один прекрасный день они сольются друг с другом уже навсегда. Вы с Шу обретёте ту самую силу, про которую ты мне говорил. И на это потребуются не годы, а всего лишь несколько встреч и разлук. Это как мускулы тренировать: чем больше нагрузка, тем крепче они становятся.

– Ты просто хочешь от меня избавиться, – Вовка снова взялся за топор.

– Подожди! – я остановил его руку. – Сам подумай: в ваших отношениях всё зависит от тебя. Шу – королева и не может махнуть к тебе в глухомань в любой момент, а ты можешь приехать к ней. И она уж наверняка выкроит пару ночей для вас.

Губы Вовки помимо его воли разъехались в улыбке, а на щеках выступил едва заметный румянец.

– Сделай девушке подарок, – я пихнул брата в бок. – Она будет тебе благодарна, если ты встретишь с ней Новый год.

– Но я хочу встретить его здесь, с вами.

– Ты можешь встретить его с нами, но не здесь, – я подмигнул. – Всегда мечтал выпить шампанского на Красной Площади под бой Курантов.

Так и случилась наша поездка в Москву. Максику мы это преподнесли, как новогодние каникулы. Стоит ли говорить, что его радости не было предела! Всю дорогу он выспрашивал, какая нас ждёт программа.

– Для тебя – ночные клубы и стриптиз, – пообещал Вовка.

– Стриптиз? – младший чуть не задохнулся от радости.

– Самый лучший в Москве. Сколько бы это ни стоило. Я ведь обещал.

Мне было забавно наблюдать за Максиком, для которого пределом счастья были сомнительные удовольствия.

В Москве все гостиницы были заняты, поэтому мы сняли трёхкомнатную квартиру на проспекте Вернадского. Уверен, здесь не обошлось без участия Шу, потому что так быстро найти хорошее жильё приезжим непросто. Максик сразу занял комнату с видом на проспект, нам с Вовкой достались смежные комнаты окнами во двор.

– Какая разница? – я пожал плечами. – Всё равно дома мы будем проводить мало времени.

Брат согласно кивнул.

Первый этап своего плана я выполнил: привёз его в Москву. Теперь мне предстояло отвлечь Максика, чтобы Вовка мог увидеться с Шу. Брат не скрывал, что собирается увидеться с королевой, только причину назвал другую: сказал, что Шу поможет выяснить, закрыто ли дело о похищении Максима Петрова. Утром следующего дня мы разошлись в разные стороны: Вовка поехал к своей любимой, а я без устали таскал младшего по предновогоднему городу. Мы накупили себе шмоток на распродаже, поохотились, я покормил брата в дорогом ресторане (где, кстати, поживился золотыми цепочками и браслетом), потом мы посетили ВДНХ и даже покатались с гор.

Вечером мы встретились на квартире и похвастались каждый своим предпраздничным уловом: Максик шмотками, я – золотом, а вот Вовка достал пригласительные на тридцатое декабря в один из самых престижных клубов Москвы.

– Специально для вас. Рассадник зла и пороков, – усмехнулся он, протягивая нам билеты.

– Вау! Офигеть! – Максик схватил их и запрыгал по комнате. – Ты настоящий брат, Вовка!

– Я рад, – тот сдержанно улыбался. – Только оденьтесь поприличней, не позорьте меня перед золотой молодёжью.

– Будь спок! – Максик кинулся в свою комнату, откуда через минуту донеслось: – Женька, дай мне свою рубашку!

– Свои пора иметь, мелкий! – крикнул я и улыбнулся.

– Отдай ему рубашку, а то он не пойдёт, – Вовка подмигнул мне. – И постарайся продержаться там как можно дольше.

– Если надо, я там сутки пробуду, – я хлопнул брата по плечу. – Не волнуйся, я тебя прикрою, если Максик что-то заподозрит. Скажу, что ты напал на след нашей мамы…

– Нет уж! Если он что-то заподозрит, то лучше сказать ему правду, потому что рано или поздно докопается до истины и обидится.

– Хорошо, как скажешь…

Тридцатого с утра мы снова отправились по магазинам, и у меня было ощущение, что вместе с нами туда отправилась вся Москва. Люди, напичканные паразитами; твари, выслеживающие добычу в толпе; пришельцы, присматривающие тварей себе на ужин; драконы, которые терялись от такого многообразия блюд. У меня было ощущение, что мы попали на какую-то сумасшедшую вакханалию, где все под масками, но при этом каждый знает, кто под какой скрывается. К обеду у меня разболелась голова, и мне пришлось употребить довольно свирепого бабая. Я напал на его носителя в мужском туалете торгового комплекса. Однако терапевтический эффект ужина быстро сошёл на нет и домой я вернулся уставший и разбитый. А ведь мне предстояло ещё выдержать целую ночь в клубе с грохочущей музыкой! Я закрыл глаза и сказал себе, что справлюсь, чего бы мне это ни стоило.

Близился вечер, а Вовка так и не появлялся, и Максик начал нервничать.

– Уже восемь часов, а его всё нет! Кто нас отвезёт в клуб?

– Максим Сергеевич, повзрослей и вызови такси! – буркнул я, прекрасно понимая, что брат волнуется не из-за отсутствия машины, а из-за отсутствия Вовки.

В такси Максик всю дорогу наставлял меня, как надо вести себя на такой публике, говорил, что можно делать, а чего нельзя, и требовал, чтобы я не лез к нему, когда он познакомится с девчонками. Я понимал, что этот треп – от волнения, поэтому не особо прислушивался и только кивал, представляя, как Вовка и Шу сейчас, отужинав в дорогом ресторане, возвращаются к ней домой. Шу – в красивом чёрном платье с зелёным отливом, Вовка – в том самом тёмном костюме, в котором он похож на миллиардера. Шу смеётся над его шутками, он приобнимает её за талию. Это всё очень походило на сцену из какого-нибудь романтического кино, но мне и хотелось, чтобы у них всё было, как в кино.

На входе в клуб, несмотря на довольно неприятные минус двенадцать, толпилось человек пятьдесят желающих проникнуть внутрь. Юные тусовщики и тусовщицы высматривали кого-нибудь хоть каплю знакомого из клубной богемы, чтобы набиться в сопровождающие и с их помощью войти в святая святых. Но, видимо, характер мероприятия не предполагал наличие знакомых чьих-то знакомых, потому что охрана бдела в оба глаза и все попытки неприглашенных просочиться на праздник жизни пресекала на корню. На нас с Максиком охранник посмотрел так, что я сразу понял: мы в этой тусовке будем смотреться, как балерина в пачке в строю десантников. Но наличие у нас пригласительных открыло нам путь на праздник жизни.

Внутри было шумно и дымно, и эта атмосфера навеяла на меня уныние, а Максика, наоборот, приободрила. Он сунул мне куртку, чтобы я сдал её в гардероб, а сам направился в зал, отделённый от фойе тяжёлой портьерой. Я боялся потерять его из виду, но понимал, что моя опека не должна быть явной, иначе младший даст дёру. Сдав верхнюю одежду, я несколько минут медлил, не решаясь шагнуть за занавес, но потом всё же сделал это.

И сразу оказался в мире оглушительных дуц-бац. Коридор за портьерой вёл к двустворчатым полупрозрачным дверям, за которыми начиналась лестница, уходящая ступеней на десять вниз – на танцпол. Я спускался в эти беснующиеся звуки, окутанные дымом, – как в бушующее море, и мне было так же не по себе, как тогда в Одессе.

Свою белую рубашку я разглядел сразу: в лучах ультрафиолетовых ламп Максик светился, как матовый плафон.

– Какой план? – мне пришлось кричать ему на ухо, чтобы он меня услышал.

– Напиться! – выдал брат.

– Только деньги переводить. На нас не действует алкоголь!

– Не выделяйся из толпы – и будешь своим в любой тусовке.

Мне пришлось заказать выпивку. Бармен строго посмотрел на нас.

– Я совершеннолетний. Могу права показать, – глаза брата нехорошо заблестели, и я понял, что он гипнотизирует парня.

Не успели мы сделать по глотку коктейля, как к нам подошли две девушки. Одна из них походила на Шу.

– Вы тоже не местные? – спросила она.

– Мы из Болгарии, – ответил Максик. Надо отдать ему должное: в этой атмосфере он чувствовал себя как рыба в воде, а вот я терялся.

– Ого! – оживились девушки. – И откуда вы знаете Пабло?

– Какого Пабло?

– Который устраивает эту вечеринку.

– Мой брат однажды оказал ему неоценимую услугу, – Максик хлопнул меня по плечу, и мне пришлось улыбнуться и кивнуть. Я чувствовал себя напряжённо, как телохранитель знаменитости, которая возжелала развлечься в толпе, полной опасностей. Меня не занимали ни девушки, ни выпивка, ни тем более музыка. В каждом пойманном взгляде окружающих я читал недоумение. Видимо, тут собрались друзья и знакомые Пабло, большинству присутствующих было за тридцать, поэтому мы с Максиком смотрелись, мягко говоря, глупо. Правда, среди гостей я видел несколько парней моего возраста, видимо, особо богатеньких мажоров, легко вписывающихся в любую тусовку.

– Сколько тебе лет? – продолжала допрос девушка, похожая на Шу.

– В ноябре исполнилось восемнадцать, – соврал Максик.

– Молодо выглядишь!

– Зато многое умею! – этот чертёнок вёл себя, как опытный ловелас, и мне было немного обидно, что я до сих пор не освоил это умение.

Когда брат заказал девушкам выпивку, те поняли, что у нас есть деньги, и приклеились к нам намертво. Максику это, похоже, нравилось, а меня раздражало. С той девчонкой, что досталась мне, я разговаривал вежливо, но отстранённо, давая ей понять, что кроме этих самых бесед, ей сегодня вечером ничего не светит. Но барышня была опытной в таких делах и не собиралась сдаваться. Она предпринимала разные тактики, нащупывая мои слабые места. Я чувствовал это и злился, но успокаивал себя тем, что в любой момент могу вырубить её заклинанием сна или забвения.

Примерно через час, когда гости уже хорошенько подогрелись алкоголем, музыка притихла. На небольшую сцену ударили прожекторы, в которых появился парень в блестящем костюме. После минутного приветствия он сообщил, что виновник торжества – сам Пабло – наконец-то прибыл и готов выйти к гостям. Осветители добавили прожекторов, и в разноцветной дымке появился невысокий мужчина лет сорока пяти. Он был одет просто: в джинсы и футболку с непонятным принтом, но публика взвыла от восторга, а мы с Максиком переглянулись: Пабло был драконом. Мне это почему-то не понравилось.

– Дорогие мои, добрый вечер! Как же я рад видеть вас! – неискренность сквозила в каждом слове Пабло, хоть он улыбался и посылал публике воздушные поцелуи. – Спасибо, что вы почтили меня своим присутствием. Сегодня знаменательный день, который я хочу разделить с вами.

Его слова не весили ровным счётом ничего, но люди, поглощая коктейли, не понимали этого или не хотели понимать. Пабло говорил что-то ещё столь же пустое, и вдруг мы с ним встретились взглядами. Нас разделяло метров пятнадцать, темнота и дым, и, будь мы людьми, мы бы даже не заметили, что смотрим друг на друга. Но для драконов не было помех, чтобы почувствовать взгляд сородича. В эту секунду Пабло, поздравлявший всех с наступающим Новым годом, запнулся и закашлялся.

– От дыма першит в горле, – засмеялся он.

Но я понимал, что это не от дыма. Я продолжал смотреть на него, стараясь понять, чем грозит нам с братом встреча с чистокровным драконом в незнакомом городе. Тревога нарастала в моём сердце. Я взглянул на Максика, который вовсю ворковал с копией Шу. Даже если он и уловил сигнал тревоги, то разыгравшиеся гормоны его подавили. Забота о нашей безопасности легла на мои плечи, и я пожалел, что не протащил с собой хотя бы нож: мог ведь загипнотизировать охранника c металлоискателем!

Мне стоило осмотреться и продумать пути к отступлению. На всякий случай.

– Мне надо отойти, – сообщил я своим спутникам и медленно направился по периметру зала, считая двери. Две вели в обходные коридоры, которые заканчивались курительными комнатами с диванами и искусственными цветами. Ещё две – выходили в коридоры с туалетными комнатами. Одна справа, что была ближе всех к сцене, вела в служебные помещения. Ещё одну дверь я заметил за стойкой бара, и одну – за сценой. Но туда точно не стоило соваться: внутренние помещения наверняка хорошо охранялись. Закончив осмотр, я двинулся к бару, где оставил брата, но не нашёл его там. Максик с девушками куда-то переместился. К этому времени Пабло со сцены ушёл, снова загрохотала музыка и выключился свет: темноту разрезали только эстрадные прожекторы и стробоскоп. Я протискивался между двигающимися в такт телами, уворачиваясь от работающих локтей и мотающихся голов. Мне казалось, я иду по дну моря между колеблющихся от шторма водорослей, в которых можно запутаться и остаться в пучине навсегда, поэтому я, как ледокол, пересекал танцпол, не останавливаясь и осматриваясь на ходу.