Текст книги "Отделенные"

Работа над ошибками

Советник сидел и рассматривал рисунки. А ведь, можно сказать, талант…

Он раздраженно поморщился. Твари чащобные, как же все неудачно вышло! Ир… Советник оборвал себя: нельзя даже в мыслях называть ее по имени. Привыкнешь, забудешься и ляпнешь при ком-нибудь. Выкручивайся потом… Лучше звать ее просто девчонкой.

Она действительно потеряла память. И была в Темных Чащах. Может, не все эти годы – чего-то девчонка явно не договаривала. И точно не сразу пришла в Эйрад. Хозяин таверны не замечал ее за рисованием. Могла, конечно, и в комнате своей это делать, но на такое количество рисунков требуется время гораздо больше одной недели. Потерю памяти подтвердили, конечно, не рисунки, а дневник. Сложно, правда, его так назвать. «День первый. Я иллиген». Ну кто так дневники ведет? Девчонка перестала отмечать дни после двадцатого, просто писала, что вспомнила, поэтому определить, сколько дней прошло с первой записи до ее прибытия в Эйрад, невозможно. Да и помнила она все равно мало. Не вспомнила даже матери.

Но, Твари чащобные, как она столько прожила без силы короля?! Последний раз она переходила границу сто десять лет назад, при этом сейчас она такая, будто все это время провела в Лесу. Ни малейших признаков увядания!

А Советник знал, когда оно начинается. Часть своих исследований он посвятил тому, сколько эльфы могут прожить вне Леса. Глупо думать, будто Безумный король будет жить вечно. Тем более, во дворце что-то с ним происходит. А наследника нет. Надо быть готовыми, надо знать, сколько времени будет у Детей Леса, когда короля не станет.

Для этого Советник собрал группу эльфов – кто-то согласился добровольно, кто-то нет – в тайном месте за пределами Леса. Примерно через сорок пять лет умер первый из них. Сейчас в живых оставалось только двенадцать эльфов, все на последней стадии увядания: они даже не двигаются и не едят. И голода не ощущают. Просто лежат, уставившись в никуда. И не спят. Хотя, может быть, это и есть сон? Или даже смерть? Смерть сознания… Их кормили через трубки, иначе все они умерли бы за недели две без пищи, а так еще годились для других опытов.

Чем старше был эльф, тем раньше начиналось увядание. В среднем же оно наступало после шестидесяти лет без силы короля. И длилось не больше десяти лет.

Жалкие семьдесят лет останутся всему народу, если короля не станет.

Поэтому приходится вести эти исследования. И не только эти. Многие назвали бы их зверскими, жестокими, но… Да, пришлось пойти на преступления! Да, приходится красть собственных сородичей. Но что еще делать?

Поэтому девчонку изучили вдоль и поперек. Она, наверное, даже не поняла, что некоторые пытки были вовсе не пытками. Несколько раз приходилось погружать ее в последний сон, нужный для кое-каких процедур. Но девчонка оказалась вполне обычной, без каких-либо отклонений. В чем же секрет ее способности жить без короля?

Хорошо, что ее поймали до того, как она прошла границу! Иначе весь Лес бы узнал, что дочь Четвертого вернулась домой живой и невредимой после ста десяти лет отсутствия, и Советник не смог бы этим воспользоваться.

Теперь она в его руках. Она станет символом надежды для всего Светлого Леса, для всего народа. Это даже лучше, чем Арделор Валиссин, которая рожает детей из года в год, как глупая матка. Нет, девчонка тоже может рожать, это проверили в первую очередь, и она будет это делать, но не только! Она же наследует Четвертому советнику. Из-за сложных законов это место пустует вот уже почти сто лет. Все, конечно, привыкли. И сам Советник тоже привык: к новым правилам игры, к тому, что он часто в меньшинстве. Но тут появился такой шанс…

Из нее получится инструмент потрясающей силы! Осталось только ее подчинить.

Советник отложил рисунки и вздохнул. Все действительно вышло неудачно. Ее ловили как опытную наемницу черного ранга, завалившую дракона. Все страшно удивились тогда: в Эйрад послали полноценную группу захвата, а хватило всего одного генаса! Оказывается, надо было ловить напуганную потерянную девочку. Нежно, осторожно, деликатно. Якобы случайно встретить ее в Эйраде, наплести чего-нибудь, прикинуться спасителями и добрыми друзьями, и вот – беспамятное дитя уже верит всему, что нужно.

А в итоге… Она сильно напугалась, боялась говорить при первой встрече. А он-то думал, будто она не хочет говорить!

Ладно, такое никто не мог предугадать. Теперь надо подумать, как все исправить. Использовать девчонку просто как подопытную мышь нельзя. Она слишком ценна для этого. Нужно превратить ее в послушную куколку.

Советнику вспомнился ее взгляд: он иногда наблюдал за тем, что с ней делали по его приказу. Так смотрит крыса из угла – боится, дрожит от страха, но кидается при первой возможности. И девчонка кинется. Пусть памяти у нее нет, на интеллекте это не отразилось. Она умна: вон какой побег просчитала!

И она не сломается. Точнее, сломается, но не так, как надо… А Советник знал, как это происходит. Он даже мог сказать, когда пленник станет безвольным, на все согласным. Девчонка не станет. Быстрее сойдет с ума.

Советник зацепился за собственную мысль: прикинуться спасителями. А ведь после пережитых зверств девчонка должна легко довериться тем, кто ее спасет. И если все правильно разыграть… Возможно, придется устроить показательные смерти виновных, а еще лучше – и виновных, и спасителей.

Ему вспомнился один солдат, который никогда не унижал девчонку вопреки приказу. Советник усмехнулся. Многие жаловались на этот приказ. Все прекрасно знают, каких опытов требуют исследования, и согласны с ними мириться – все ради спасения Леса. Но унижать словами и говорить непристойности им не по душе… Ну не странно ли?

Солдат, о котором он вспомнил, хоть и не жаловался, приказу не следовал. Это заметила даже девчонка. Другие говорили, что на него она смотрит чаще, чем на остальных. Все в масках, но его она как-то отличает. А если именно он поможет ей сбежать и погибнет при этом? Неповинующиеся солдаты Советнику ни к чему, но бесполезно пускать их в расход – непростительное расточительство. Но если этот умрет, спасая девчонку… Она будет чувствовать вину, а это тоже можно использовать. Неплохой вариант.

Советник отложил бумаги и рисунки в сторону. Он знает, чем займется сейчас. Надо продумать несколько вариантов, выбрать лучший и начать тщательную подготовку. Нажим пытками следует ослабить, иначе девчонка свихнется раньше времени. На нее, кроме прочего, еще давит атал: генасам долго выдерживать отсутствие силы очень сложно.

Взгляд Советника снова упал на искусный рисунок. Интересно, почему она рисовала волков?

Глава 5. Везение

Подготовка заняла целый час. Мильхэ сплела огромную водяную паутину, которая растянулась по дну рва. Серебристой сети хватило чуть больше чем на ближайшую его половину. Богомолы дергались, замечая движение воды, но своим насекомьим умом не могли понять, что происходит.

– Все, – вздохнула Мильхэ, – больше не получится. Начинаем.

В следующую секунду водяная паутина превратилась в ледяные копья. Не все поразили Тварей, но почти четверть богомолов осталась лежать во рве мертвыми, а еще треть не могла больше летать. В воздух поднялось десятков пятьшесть жуков, даже матка со своими защитниками.

– Подожди, – Фаргрен придержал эльфийку, – пусть успокоятся.

Богомолы трещали крыльями изо всех сил, решительно отказываясь успокаиваться.

– Ладно, вылезай, – сказал Геррет, поняв, что ждать бесполезно. – Я накину на тебя щит.

Мильхэ юркой змейкой выползла из-под крыши, вскочила и подбежала к краю рва. Когда она кинула «драконью атаку», Фаргрен не заметил, но перед ними, словно из ниоткуда, возникла лавина льда. Хищно ощерившиеся ледяные копья стремительно вырастали будто из земли. Они пронзали, сминали и без того увечных богомолов, попавшихся им на пути. Повеяло зимним холодом.

– Змееклювы! – воскликнул Лорин.

На противоположной стороне рва показались клювастые головы. Геррет накинул щит на Мильхэ, чтобы Твари не разорвали ее на части. Туча богомолов ринулась к ведьме и… сдвинула крышу.

Геррет едва успел поставить щит, как на него обрушилась лавина ударов.

Что с Мильхэ? Успела ли защититься?

Внезапно Рейт вскрикнул от боли: хитиновая лапа вонзилась ему в плечо, пробив и щит, и наплечник. Только Лорин отсек ее – как щит пробила другая и чуть не проткнула ногу Фаргрена.

– Проклятье, – выругался Геррет. – Я долго не продержусь. Надо спрятаться!

И тут их щит окутало покрывало воды. Оно превращалось в сверкающие копья, пронзая чудовищ при каждом их ударе. Громыхнуло – и пространство над щитом заволокло черной пеленой.

Удары богомолов постепенно слабели – дым делал свое дело. А может, Твари просто убрались подальше.

– Сюда! – донесся крик Мильхэ. – Бегите на голос!

Геррет поднял щит и расширил купол – можно было бежать и видеть, куда ставить ноги.

«Сколько там еще жуков?» – подумал Фаргрен вскакивая.

Через мгновение они вырвались из черного облака.

Мильхэ стояла под мощным навесом изо льда. Кажется, она использовала вторую атаку.

– Быстрее! Дым плохо действует на них!

– Поставь щит! – прокричал Геррет. – На всех, кроме меня!

Коротышка развернулся, пустил волну огня на богомолов в дыму и помчался за товарищами. Как только все оказались подо льдом, Мильхэ запечатала убежище со всех сторон.

По ее лицу текла кровь. Плащ был порван в нескольких местах.

– Ты как? – спросил ее Геррет.

– Просто ударилась головой о лед. Пустяки.

– Я уж подумал… – Рейт не договорил из-за бирюзово-ледяного взгляда.

– Успела поставить щит, – отрезала эльфийка. – Повезло.

Фаргрену ее слова показались не очень убедительными – Геррет не справлялся со щитами, а она вроде слабее. При этом не ранена. Не считать же ранением мелкую, хоть и кровавую ссадину на лбу.

– Матка если и сядет, то нескоро, – проледенила Мильхэ.

– Может, ну их? – Геррет не горел желанием продолжать бой. – Ну, налетит за ночь сколько-то, но не такой же рой! Оставим снова пирамидку где-нибудь и разделаемся с Тварями, как раньше.

– А отсюда как выберемся? – Рейт, морщась, ощупывал раненое плечо.

Его левая рука повисла плетью. Теперь если он и мог драться, то только мечом.

– Подо льдом пройдем, – сказал Лорин. – Мильхэ же может его передвинуть.

– Далеко я не уйду, – возразила она, занявшись раной Рейта. – Начну использовать воду для восстановления, и лед истает. Мы доберемся разве что до окраины деревни.

– Да все равно придется драться! – Рейт ежился под руками Мильхэ, отчего той пришлось на него шикнуть. – Мы тут давно, маскировка почти выветрилась. Змееклювы учуют нас и пойдут следом.

«И нападут сразу, как кончится лед, – подумал Фаргрен. – А потом и богомолы налетят».

– Вряд ли просто уйти – хорошая идея, – сказала Мильхэ, накладывая Рейту повязку. – Здесь у меня есть вода, чтобы хоть как-то восстанавливаться. Уйдем – захваченный лед кончится, и все. А драться надо будет.

– Змееклювов закидаем дымом, помедленнее станут, – сказал Фар, радуясь, что заказчик оказался на редкость щедрым.

Они потеряли часть гранат с лошадьми, но оставалось достаточно.

– Богомолов бы тоже… О! – Лорина, кажется, посетила какая-то мысль. – Сколько дымовух надо, чтобы покрыть дымом весь ров? Штук десять?

– Я бы сказал, не меньше двенадцати… – проговорил Рейт.

– Можно поднять их водой на высоту? – продолжил его брат. – Поставить щит, чтобы богомолы не разлетелись быстро, и взорвать гранаты в воздухе. Они не понимают, в чем дело, если движется вода. А дым, может, хуже действует, но действует же. Пусть побольше надышатся.

– Тогда внизу одновременно нужно провернуть то же самое, – сказала Мильхэ. – Змееклювы быстро не расползутся, тем более дым будет оседать вниз. А богомолов замедлит, некоторые даже попадают.

– И потом уже пострелять, – продолжил Лорин, и Рейт заметно погрустнел, – и покрошить. Огонь, вода, все что угодно.

– Есть одно «но»! – возразил Геррет. – Я уже не смогу поставить такой большой купол. И мы сами ничего не увидим.

– Не надо полный купол, – сказала Мильхэ. – Только сверху. А убежище передвинем выше. Думаю, попробовать стоит.

– Нет, не надо пытаться прикончить всех сразу. – Геррету план явно не нравился. – Сначала змей, потом – богомолов. Они все равно в воздухе. А змееклювы близко, найдут нас даже в дыму. Убрать часть этого льда, метнуть гранаты и спокойно посносить все головы, что сюда сунутся. Даже богомольи, если они спустятся.

– Гер прав, – сказал Фаргрен. – Незачем рисковать больше, чем нужно. Сначала змей, а потом богомолов, как предложил Лорин.

Так и решили.

Близнецы достали мечи. Рейт после помощи Мильхэ хоть и мог двигать левой рукой, но стрелять был не способен. Эльфийка убрала часть ледяной стены, но оставила на ее месте тонкий слой воды, чтобы дым не проник внутрь.

Геррет с Фаргреном выкинули несколько гранат в змееклювов. Те, завидев добычу, тотчас ринулись к наемникам.

Рубили только змей. Иногда слышался стрекот крыльев, но богомолы не совались вниз. Умные.

– Разойдись!

Геррет шагнул за слой воды и пустил мощную волну огня. Потом сделал шаг назад, и они вчетвером снова принялись рубить змеиные головы.

Через некоторое время Фаргрен почувствовал, что устал кромсать Тварей. Геррет уже три раза пускал огонь в черный дым, а они все не кончались.

Наконец змееклювов стало меньше. А когда они совсем перестали соваться к ним, Мильхэ закрыла льдом вход в их убежище. В шинковании змей она не участвовала – берегла силы, поэтому только оттаскивала тела плетями.

– Дерьмо жнецовье! – Рейт сел прямо на землю. – Да я за все походы по Темному Тракту столько Тварей не убил. О, спасибо!

Фаргрен ощутил, как усталость уменьшается – это Мильхэ что-то делала для них всех. Сама она прижалась ко льду, и под ее руками он быстро исчезал – так она восстанавливалась.

– Идемте, – позвала она.

Ледяные глыбы вокруг стали водой, перетекая вслед за ними. Вскоре отряд оказался на краю рва. Вода вновь застыла, и сквозь нее было видно убитых Тварей.

– Да у нас куча жратвы, господа, – воодушевился Рейт. – И дама.

Дама сидела на земле, приморозившись ко льду, и ни на что не реагировала. Через несколько минут она, наконец, пошевелилась.

– Я начинаю. – Мильхэ достала дымовые гранаты.

Их окутала вода и вытащила наружу. Часть ледяного убежища стала совсем прозрачной. Фаргрен огляделся и понял, что льда осталось уже не так много.

Вскоре все увидели, как вверх потянулись тонкие водяные столбы. На их концах чернели шары с дымовыми шашками внутри.

– Не намокнут? – забеспокоился Геррет.

Ледяная ведьма никак не ответила. Она стояла, не отрывая взгляда от воды.

Богомолы дергались от странного движения, какой-то жук задел крылом один из водяных столбов, и граната чуть не упала, но Мильхэ поймала ее.

– Геррет, я убираю часть льда, ты ставишь щит и поджигаешь гранаты. Готов?

Коротышка кивнул.

Часть ледяного купола над ними сдвинулась, и через мгновение вверху замерцала тонкая пелена, растягиваясь все больше и дальше от них.

– Сраный пепел, с самой академии не ставил щиты так далеко.

Фар думал, это будет просто большой плоский щит, но Геррет сделал широкую, выпуклую крышу, края которой уходили вниз.

– Все, больше никак, – проговорил мааген через минуту.

Рейт одобрительно присвистнул, а Фаргрен глядел вверх и не мог поверить своим глазам. Пусть Геррет и не сделал полный купол, но размер щита впечатлял. Еще и на таком расстоянии. Кажется, способности коротышки были обратно пропорциональны его росту.

– Начинаем! – Негромкое звяканье льдинок сменилось взрывами гранат.

Богомолы дернулись вверх, но наткнулись на щит. Метнулись в стороны – но и там была невидимая преграда. Черное облако в одно мгновение поглотило Тварей.

Как только показались первые одурманенные дымом богомолы, глупо дергавшиеся в воздухе, запел лук Лорина. Рейт цветисто выругался от досады: на расстоянии он ничего сделать не мог.

Дым хоть и медленно, но одолевал богомолов. Геррет перестал держать щит и тут же запустил несколько огненных шаров, а потом несколько волн.

«Кажется, все отлично, – подумал Фаргрен. – Всю деревню зачистим!»

Внезапный мощный удар снес остатки убежища.

Фар еле увернулся от кусков льда и оттолкнул Рейта от Твари. Геррет успел поставить защитный купол, но одно из чудовищ оказалось внутри. Фаргрену удалось прикончить его прежде, чем оно искромсало кого-то.

Богомолы коварно напали с земли. От их ударов щиты Геррета раскалывались. Он ставил новые, но с каждым разом под куполом оказывалось все больше Тварей.

И человеческих сил не хватало, чтобы их одолеть.

Фар выругался. Но решение принял мгновенно. Какая разница, кто как относится к оборотням – сейчас Твари порешат всех!

Лопнули ремни его доспеха. Разорвалась одежда. На месте светлой кожи появилась черная шерсть. Еще не превратившись полностью, оборотень кинулся на ближайшего богомола.

Да! Вот оно – скорость и сила!

Фар прокусил шею чудовищу, и пасть ему чуть обожгло кислой лимфой. Сразу кинулся на богомола рядом – тот уже замахнулся лапой-копьем – и оторвал ему голову.

Щит опять раскололся, но нового не появилось – Геррет набросил защиту на каждого в отдельности. Его самого атаковали сразу три Твари. Он проломил голову одной, пустил два огненных шара в других, и во все стороны полетели хитиновые ошметки.

В хаосе Фаргрен мало что замечал. Всюду мельтешили крылья… Вспороть брюхо, оторвать голову, прокусить шею, сломать лапы… Краем глаза он увидел, как упал на колено Лорин – богомол проткнул ему бедро вместе с доспехом. Фар рванулся к товарищу и разодрал атаковавшую того Тварь напополам.

Геррет снова накинул на всех щиты. На нем самом он тут же раскололся от удара. Коротышка пошатнулся, устоял, и его топор снес Твари перед ним полголовы.

Фар, увернувшись от одного богомола, чуть не попал в захват к другому, но успел оторвать ему голову и оттащить третью Тварь от Рейта.

Несколько богомолов вдруг упали и не поднялись, но на их месте уже были другие. Фар ринулся к очередной Твари, прокусил ей шею и тут же бросился на следующую.

А потом увидел, как хитиновая лапа, пробив щит и доспех, вонзилась Геррету в живот. Фаргрен метнулся к коротышке, проломил богомолу шею, разодрал тварьи глаза.

Он рвал и кусал, кромсал и раздирал. Еще и еще, еще и еще…

Внезапно жуткая боль пронзила все тело.

Падая во тьму, Фар увидел, как ледяная ведьма встала прямо между ним и Тварью.

Глава 6. Черный день

20 день 3 месяца 524 года новой эпохи

Ближе к вечеру новые обстоятельства непреодолимой силы – жалобы Арделор на все и вся – заставили Миррина искать убежища в любимой комнате Эйсгейра.

– Может, ты ей просто нравишься? – с улыбкой предположил рыцарь, глядя, как эльф пытается уложить огромного Мурмярла себе на колени.

Кот сопротивлялся и шипел самым нецивилизованным образом. Его пушистость на симпатии его деревянности взаимностью не отвечал, безраздельно любя рыжего Виркнуда. И Эйсгейра, разумеется.

– И поэтому она полощет мне мозги? – фыркнул Миррин, одной рукой прижимая к себе кота, а второй гладя пушистое пузо.

Пузо дергалось и подставляло вместо себя когтистые лапы.

– Ну вот тебе Ярл Мурмярл нравится, а ты его мучишь.

Миррин тут же отдернул руки от кота, и тот в одно мгновение оказался у кресла рыцаря. Он бы, наверное, и под кресло залез, но, увы, не мог – рысьи размеры не позволяли таких фокусов.

– Ты меня с его котячеством сравниваешь?

– Не тебя, а ситуацию.

Миррин закатил глаза, но спорить не стал.

– Я сегодня, знаешь, на что потратил целый час? На стирку занавесок! Стирку, ты представляешь? Я, полномочный посол Светлого Леса, глава благородного дома, стираю ей занавески!

Вряд ли, конечно, он делал это собственными руками – иллиген все-таки. Как, между прочим, и Арделор, которая сама могла бы постирать пол-академии до нужной степени.

– Ну так послал бы ее… в океан. Как-то это совсем уже.

– Не могу. Политика, к Тварям ее. Вот кто бы знал, что политика в Светлом Лесу зависит от стирки занавесок!

– Океан-отец, с какой стати?

– А с такой, что дом Валиссин! Арделор должна быть всем довольна, ведь как отреагирует ее дядя Оронаэ́л Валиссин, если до него дойдут жалобы, не знает никто. Вот и приходится чуть ли не ушки ей целовать.

– По-моему, все равно абсурд…

Миррин только вздохнул.

– У нас уже лет сто как абсурд. Все эти политические игры… Хорошо, никто не подталкивает меня к браку с ней.

– А вдруг она решит, будто ты это все делаешь не просто ради политики и нежелания портить отношения с ее кланом?

От этих слов Миррин, кажется, пришел в совершеннейший ужас. И даже поежился.

– Но она же не дура…

Эйсгейр улыбнулся.

– Ну, если учитывать ваше прошлое…

– Да какое там было наше прошлое! – возмутился его деревянность. – А вообще, с домом Валиссин все настолько неясно… Это очень сильный клан. Все хотят заполучить его в союзники. Но чем руководствуется Оронаэл, вступая в одни соглашения и отвергая другие, неизвестно.

– Может, просто идет туда, где выгоднее?

– Не знаю… Он вроде не из тех, кто только о выгоде думает. По крайней мере, раньше не был таким. Впрочем, многое изменилось после Черного дня.

Это название Эйсгейр слышал впервые. Но догадаться, что именно в этот день сто пять лет назад и погиб прежний посол, было несложно. Миррин долго молчал, видимо, погрузившись в печальные воспоминания.

– А знаешь, – сказал он вдруг, – ведь она бы нам не помешала.

– Кто?

– Ирдис Налидаар. Можешь думать, что я ужасен и циничен, но она нам пригодилась бы как наследница Четвертого советника. И почему они оба погибли…

– Пригодилась бы как?

Эйсгейр встрепенулся, предвкушая неожиданные откровения. Миррин это заметил, усмехнулся и поставил круг тишины. Чудеса какие-то, неужели собрался рассказывать какие-то тайны?

– В совете. Она наследовала место своего отца, а голос Старшего советника значит многое.

– С чего ты взял, что она приняла бы вашу сторону? – спросил Эйсгейр, мысленно восклицая: – «Океан-отец, еще бы знать, какие у них там стороны!»

– Папенькина дочка же! Четвертый очень любил ее. Она была его, не знаю, единомышленницей, вторым воплощением, разделяла все его взгляды.

– А если бы взгляды Четвертого на происходящее сейчас не совпали со взглядами Эмиэля? – спросил рыцарь, чуть ли не вопя в душе: – «Что там происходит, что?!»

– Не знаю, мне кажется, совпали бы, да и… Думаю, Первый смог бы убедить ее. Иллитар, нам она даже в качестве марионетки сгодилась бы!

– Вот из-за такого я как раз и могу счесть тебя ужасным. И вообще, Ирдис – марионетка? Думаю, она послала бы в океан и совет, и весь Тал-Гилас.

Миррин фыркнул.

– Да уж, наверное, даже короля бы послала, если бы решила, что тот не прав…

– Думаю, Дис начала бы гнуть свою линию. – Рыцарь печально усмехнулся. – Ей не нравился этот вариант имени…

Эйсгейр замолк от взгляда Миррина.

– Дис?!

От того, как брови посла лихо прыгнули вверх, рыцарь смутился.

– Ты не знал?

– Предки великие, о чем?

Но по виду Миррина было ясно: он все прекрасно понял.

– Я думал, ты в курсе. Тирдалл же знал.

– А Четвертый знал, что его дочь крутит шашни со Снежной Дланью?!

Эйсгейр поморщился. Слова Миррина показались слишком неприличными для описания их отношений с Ирдис.

– Да не крутила она шашни. Это я…

– Ты крутил?

– Никто ничего не крутил! – огрызнулся Эйсгейр. Воспоминания о его встречах с Ирдис отозвались грустью. – Она мне понравилась, я сам к ней подошел. А потом…

Рыцарь заметил, что выражение лица у Миррина сменилось на серьезное и внимательное. Вот как его деревянность так мгновенно улавливает смену настроения?

– Да ничего особого не было, – вздохнул Эйсгейр. – Так, приятные встречи, прогулки…

– И почему все закончилось?

– Она спросила, чем привлекла мое внимание. Я и ответил. У нее глаза, как у…

Эйсгейр не договорил, но Миррин и так знал. И не раз говорил, что все женщины рыцаря, так или иначе, напоминали его первую любовь. Последнюю даже звали так же.

– А она?

– Ушла, – рыцарь вспомнил недавний сон, где Ирдис бросилась с Мраморного утеса, – записалась в Гильдию наемников и ушла.

– Предки, я-то ломал голову почему!

– М-да… Может, если бы все вышло по-другому, она могла бы быть жива.

– Каким образом?

– Ну, кто знает. Вышла бы замуж за меня, жила бы здесь и не погибла. Я, кстати, так и не знаю отчего.

– Не думаю… – Миррин вздохнул. – Скорее всего, ты бы приехал на Лат-а-лландер вместе с ней и вместе с ней погиб. Мало кто в столице пережил Черный день.

– И даже рыцарь первого ранга не спасся бы?

– Где-нибудь на окраине разве что… Но если бы ты был в доме ее клана в Тал-Гилас, то нет. От короля не ушел никто, – быстро сказал Миррин и залпом допил вино. – Почти.

Они молчали. Эйсгейр пытался осмыслить только что услышанное, а Миррин просто смотрел на огонь в камине.

– Значит, ей не нравилось короткое имя? – усмехнулся посол.

Эйсгейр просто кивнул размышляя.

Черный день. Так эльфы назвали день, когда Владыка Милихэн уничтожил Тал-Гилас. Безумный король…

– Знаешь, даже жаль ее, – продолжил Миррин со вздохом. – Она, конечно, тоже мозги полоскала будь здоров, но не занавесками, как Арделор. Доканывала вопросами этики и обоснованности некоторых традиционных практик. Медовками ее не корми, дай подвергнуть сомнению устои цивилизации!

– Но разве только Ирдис наследовала Четвертому? Кроме нее, нет других наследников?

– Есть, но… Все сложно. Ирдис считается без вести пропавшей. Ее отец точно находился в центре Тал-Гилас в Черный день, а о ней мы достоверно ничего не знаем. Поэтому по нашим законам следует ждать пятнадцать лландеров, чтобы право наследования перешло к следующему в очереди.

Эльфы считали время девятилетними циклами-лландерами, и Эйсгейру не составило труда понять, что следующему наследнику нужно ждать еще тридцать лет до вступления в свои права.

– Вообще никаких сведений о ней? Даже о том, переходила она границу или нет?

– Как дочь Светлого Леса она могла перейти границу где угодно. Предки, Эйс, это сложная система, я не могу тебе рассказывать о ней. Достоверно неизвестно, вернулась Ирдис в Лес или нет… Я бы не надеялся.

– Может, все же есть шанс? Тело же не нашли.

– Тело моего отца тоже не нашли, Эйс. Четвертого советника, Первого советника, королевы, принцессы… Никого из тех, кто оказался в центре Тал-Гилас в Черный день, не хоронили. Потому что ничего не осталось. А если и осталось, то опознать нельзя было.

– А если Ирдис не находилась в тот день в столице? Она же почти не жила в Лесу. Путешествовала с тем наемником черноволосым.

– Для «ничего особого не было» ты слишком много знаешь.

– Так, наводил справки… – Эйсгейр снова смутился. – Они постоянно брали контракты в Зандерате, когда я узнавал о ней в Гильдии наемников.

– Но где тогда она столько времени? За сто пять лет она не пересекала границу, значит, если жива, то в Лесу. Почему не объявилась после Черного дня? Ирдис ведь любила отца, да и… Лес ей был небезразличен, хоть она и решила поиграть в наемника.

– Поиграть? Они с тем ее напарником дракона укокошили!

– Ну да… Но где она, если жива?

– Может, с ней случилось что-то, не знаю, память потеряла, например.

Миррин фыркнул.

– Какой вариант вероятнее: Ирдис погибла в Тал-Гилас с двумя сотнями тысяч других перед самым Лат-а-лландер или в это же время находилась в другом месте, и с ней случилось что-то такое, из-за чего о ней целый век нет никаких известий, но она жива?

Эйсгейр только вздохнул. А потом понял – ему выдали масштабы эльфийского бедствия столетней давности. Двести тысяч…