Текст книги "Отделенные"

Вода прямо во рву сильно расширяла их возможности, точнее, возможности ведьмы. Идея водяной сети, превращающейся в ледяные копья, Фаргрену нравилась. А следующая часть плана – не очень: чтобы использовать «драконью атаку», Мильхэ придется выйти на край рва. Это казалось слишком рискованным: уцелевшие Твари заметят ее. Но эльфийка сама предложила это.

– А потом? – спросила она.

– Потом либо улепетываем, либо прячемся, – ухмыльнулся Рейт.

Жизнеутверждающая философия проявлялась во всей красе или в совершенной безбашенности, или в полном идиотизме. А это почти одно и то же. Как сейчас. Но Рейт был прав – даже с «драконьей атакой» разом уничтожить весь рой не получится. Дочерние рои, с которыми они уже расправились, насчитывали несколько десятков Тварей. В этом же богомолов больше раза в два, если не в три.

– Тогда я начинаю готовить водяную сеть.

– Будем атаковать сейчас? – кажется, один только Геррет сопротивлялся влиянию жизнеутверждающей философии. – Может, завтра?

– Не стоит, – проледенила Мильхэ. – Налетит кто-нибудь, и опять все заново.

– Сил у тебя хватит? – уточнил мааген.

А, нет, Геррет просто хотел убедиться, что он не один такой. Такой жизнеутверждающий.

Глава 3. Тайное членство

18 день 3 месяца 524 года новой эпохи

Арделор Валиссин прибыла рано утром восемнадцатого дня третьего месяца.

Встречали ее все эльфы эйсстурмского посольства, сам Эйсгейр и его люди из придворных высших рангов. Перед этим рыцарь, как всегда, лично отобрал тридцать человек из своей гвардии для охраны эльфийской леди. Ни для кого другого Светлый Лес не требовал такой защиты, хотя в Эйсстурме проживало достаточно эльфов разной степени благородности.

Мало того что Арделор охраняли люди Снежной Длани, так вместе с ней каждый раз прибывал отряд из пятидесяти вооруженных до кончиков ушей солдат. На одну женщину! Благо не все они находились с ней постоянно. Но десяток высоченных бойцов, никогда не покидавших свою леди, поначалу не на шутку пугал окружающих. Они были рядом, даже когда Арделор работала. Каково это – слушать разные научные теории под звяканье отборно-острой стали? Потом, конечно, все привыкли. Но на занятиях у леди Валиссин лишний раз никто ни пикнуть, ни шелохнуться не смел. А сама она с грустной улыбкой шутила, что ей даже в туалет нельзя сходить до того, как храбрые сыны Леса не проверят там каждую пядь.

Как сначала думал Эйсгейр, это все из-за того, что дом Валиссин входит в число Виркай-тал, или Служащих домов – благородных эльфийских семей статусом чуть ниже четырех Старших домов и, естественно, королевского. Главы этих домов, титуловавшиеся виркаями, образовывали Младший совет. Но даже для Миррина, который, кстати, являлся виркаем дома Тавеллан, настолько большой охраны не требовали. Было бы понятно, если бы ее требовал только дом Валиссин. Но такое условие ставило правительство Светлого Леса, будто Арделор являлась королевской особой. «Почему ее так оберегают?» – в очередной раз думал Эйсгейр, глядя на эльфийских солдат, прибывавших из портала.

Они всегда приходили первыми, а Арделор – только после того, как глава ее охраны давал свое разрешение. И всегда вызывала вздох восхищения. После пяти десятков широкоплечих могучих солдат в доспехах прибытие утонченной женщины воспринималось чуть ли не как явление самой Богини жизни.

Вот и сейчас Эйсгейр будто услышал, как при виде эльфийской красавицы замерли сердца и отнялись языки у доброй половины зала. Человеческой половины. Эльфы, наоборот, еле слышно зашуршали, зашептались.

Внешности леди Валиссин могла позавидовать любая женщина. Дочери Леса – да и сыны тоже – в первую очередь завидовали дрекоже: девять идеально симметричных гребней, да еще и угольно-черного цвета. При всей своей твердости они выглядели нежными, будто мягкими. По мнению многих людей, дрекожа делала облик эльфов грубоватым, несколько диким, но сказать такое об Арделор ни у кого язык бы не повернулся. Человеческие женщины же завидовали обычной коже, белой и гладкой. И конечно, тонкой фигуре. А какие пересуды вызывали наряды леди Валиссин! От них колыхался весь высший свет и в Эйсстурме, и там, куда доходили слухи. Причем Арделор старалась – это Эйсгейру поведал Миррин – не слишком смущать род людской.

В этот раз на ней была теплая бархатная накидка, подбитая светлым мехом, и сиреневое платье из нескольких слоев тонкого шелка. На юбке под полупрозрачным верхним слоем красовались изящные гирлянды из крохотных белых цветочков. И скорее всего – из настоящих! Из чего были сделаны изящные сапожки, рыцарь не мог и предположить, но мог поклясться – через месяц-два похожей обувкой будут хвастаться все красавицы Эйсстурма. Если, конечно, решатся надеть такое короткое – чуть ниже колен – платье.

Арделор нежной бабочкой спорхнула с портального пьедестала. Среднего роста по эльфийским меркам, она была почти на голову выше рыцаря. Но при этом оставалась ниже посла Тавеллана. Внешне бабочка очень ему подходила. Когда-то Миррин был страстно влюблен в нее, и отец еле-еле уговорил его получше присмотреться к черноволосой красавице. После присматриваний любовь куда-то исчезла.

– Пусть Сердце Леса укроет тебя, сын моего народа, – сказала Арделор по-эльфийски, обращаясь к Миррину. – Рин, рада встрече.

Эйсгейр посмеялся про себя, бросив взгляд на друга. От приветственных слов тот на мгновение прищурился: он терпеть не мог, когда его называли неполным именем, имея на этот счет довольно забавное, на взгляд рыцаря, мнение.

– Пусть жена в постели так меня называет, – объяснил однажды Миррин после обильного возлияния. – Какой Твари я должен принимать это от посторонних?!

Так что Арделор, не успев еще толком прибыть в Эйсстурм, умудрилась позлить посла. Оставалось лишь гадать: нарочно или нет.

– Ваше высочество, – приветствовала она рыцаря, приседая в реверансе по человеческому обычаю.

После необходимых формальностей и любезностей гостей проводили до выхода из дворца. Глядя, как охрана Арделор проверяет повозки и лошадей, которые должны были доставить леди Валиссин, ее слуг и восемьдесят солдат в Северную академию, Эйсгейр терпеливо ждал: правила этикета не позволяли уйти. Знаки дома Валиссин на эльфийских доспехах – пятиконечные листья, похожие на кленовые, – внезапно напомнили рыцарю о другом доме Светлого Леса. И о другой женщине: И́рдис Нáлидаар, дочери Четвертого советника.

С ней Эйсгейр познакомился здесь, в Эйсстурме. Будучи иллигеном, Ирдис захотела учиться в Северной академии, и ей тоже организовали проход через портал. Правда, всего один раз – когда она должна была прибыть впервые.

Все тогда долго ждали высокородную леди, уже даже хотели идти на ту сторону и выяснять, почему ее нет, но появился сам Четвертый советник. Со смущенной улыбкой он сообщил, что леди изволила отправиться в Эйсстурм обычным путем. Ее записку передала одна из служанок прямо перед открытием портала. Эйсстурмские эльфы предложили связаться с посольством в Эвенрате, найти Ирдис и организовать должный эскорт. Но Четвертый советник отказался и попросил принять вещи дочери, которые она не взяла с собой. Больше для нее таких встреч не устраивали – Ирдис предпочитала путешествовать сама.

Миррин, работавший в то время преподавателем в Северной академии, успел намучиться со взбалмошной «девчонкой» семидесяти семи лет от роду. А перед самым окончанием учебы она, к удивлению даже отца, записалась в Гильдию наемников и покинула Эйсстурм. И Эйсгейр знал почему.

«Можно спросить об Ирдис! – осенило его. – Как я раньше не додумался! О членах Старшего совета Миррин напрямую не скажет, но… Начну с нее, перейду на других. Может, сумею понять еще что-то…»

Рыцарь покосился на друга – тот стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, – и будто невзначай спросил:

– Помнишь, как все ждали Ирдис Налидаар? – Эйсгейр улыбнулся. – Самому Четвертому пришлось извиняться за нее! Или тогда тебя там не было?

– Был, – коротко ответил Миррин, глядя, как повозка Арделор, сопровождаемая всадниками, удаляется от дворца.

Затем он пристально посмотрел на Эйсгейра и поставил круг тишины:

– Прости, у меня сейчас нет ни настроения, ни времени вспоминать о мертвых, – сказал он и ушел.

А рыцарь так и остался стоять, потрясенный и оглушенный этой фразой…

Вот, значит, кого не хватает в эльфийском Старшем совете – Четвертого советника. Миррин не стал бы ставить круг тишины, если бы речь шла не о важных для Светлого Леса мертвых. Но не это ошеломило рыцаря.

«Мертвых» – значит, Ирдис тоже мертва? Ее Эйсгейр знал достаточно близко. Всегда думал, что они еще увидятся. Да, с последней встречи прошло столько времени, но… Океан-отец…

– Милорд, – услышал рыцарь голос Эамонда и опомнился: действительно, не время вспоминать мертвых, когда нужно решать дела живых.

Вместе с наместником он перелился в кабинет.

– Боюсь, милорд, – начал Эамонд, едва Эйсгейр навел круг тишины, – выяснить, кто какие поправки предлагал, уже не получится. Но так как их оформляла Высшая коллегия ученых, я решил заняться ее составом. Так вот, из двадцати семи ученых восемнадцать состоят в Обществе Знающих, милорд. В том числе – Гилрау Лаэрдэт.

– Разве не «знающие» у нас твердят, будто наука не должна зависеть от политики? – пробормотал Эйсгейр и помрачнел: вспомнил, как месяц назад «знающие» кривились, узнав, что Снежная Длань дарит им особняк Эльвейг.

За жену стало еще обиднее – именно она, основывая общество, хотела, чтобы его ученые не занимались политикой и не зависели от нее. Может быть, ее идеалы были несколько наивны, может быть, причастность или непричастность к делам правления можно трактовать сколь угодно вольно, но… Вмешательство в закон – явное предательство идей Эльвейг.

– Оставшиеся девять генасов состоят в нем тайно, – добавил Эамонд, чем окончательно испортил настроение рыцарю.

– Это что же, вся наука у нас в руках тех, кто забыл, что у них в уставе первой строчкой написано?! – Эйсгейр разозлился сильнее, чем даже сам ожидал. – Тайное членство, ну надо же! Слизь медузья!

– Это еще не все, милорд. Мои парни достали списки членов общества. Вряд ли стоит считать их полностью достоверными, но по ним выходит, две трети этих ученых – из Периама.

– Значит, точно оттуда плавники растут, – рыцарь вздохнул и подумал, что это было очевидно и без всякого шпионажа. – Кстати, а сам что думаешь? Поправки, «знающие», Периам…

– «Знающих» гнать поганой метлой, милорд, зря им дали здесь место.

– Сам уже жалею, – снова вздохнул рыцарь, ничуть не обижаясь на слова старика.

За это он и любил своего наместника – тот всегда мог прямо указать правителю на ошибки. Но ведь тогда они оба ничего не знали. Да и Общество вполне могло существовать в Эйсстурме и без всякого особняка, ведь его члены – пусть их насчитывалось не очень много – и так жили здесь.

А вот за жену рыцарю было уже не просто обидно, а больно. Эльвейг так старалась, так усердно работала, всю себя посвящала Обществу Знающих, своему детищу. Причем, можно сказать, единственному: иметь детей последняя жена Эйсгейра не могла. И вот какие-то подонки испохабили весь ее труд. Да еще ради чего? Во имя рода людского?

– Но может, это и к лучшему, милорд, – продолжал Эамонд. – Будут, так сказать, на виду. А законы… Подозрительно, конечно, но странно. Если они вступят в силу, эльфы долго ждать не будут, помня о Периаме. Уйдут сразу, торговлю прекратят. Светлому Лесу от этого ни холодно ни жарко. Королевство, впрочем, тоже проживет, но разве кто-то хочет терять немаленький доход? Ради чего? Ладно, Периам со своим солнцелобым культом, но южные лорды? Они-то больше всех получают от торговли с эльфами. – Старик покачал головой. – Вводить такие законы имеет смысл, только если сделать Светлый Лес частью королевства. И в таком случае эльфы окажутся в плачевном положении. И не только они.

Вот и Эамонд сказал то, что думал сам Эйсгейр. Все эти поправки имели смысл, только если Светлый Лес будет завоеван. Сделать это можно, лишь убив Милихэна. Рыцарь не знал подробностей, но ему было известно, что мощная защита, не пропускающая непрошеных гостей в эльфийское государство, напрямую связана с королем. Именно из-за нее у императора Лекарта ничего не вышло. А без своего правителя Светлый Лес может и не устоять. Но кому еще известна эта эльфийская тайна первостепенной важности? И как об этом узнали?

– А о завоевании Леса что думаешь?

– Да как его завоевать-то, милорд? Ни Алинас, ни Периам не смогли. – Эамонд помолчал немного. – И не дело это, милорд. Королевство не выдержит такой встряски. Слишком большой кусок, чтобы его проглотить. И если по чести, – добавил старик уже совсем тихо, – то подлое это дело. Злое. Зариться на чужое – низко.

Словам Эамонда рыцарь порадовался: у его наместника и голова на месте, и совесть еще на плаву. Но вот надеяться, будто у других благородных господ с этим все в порядке, – не стоило. Тем более с учетом уже известного.

«Надо бы наведаться в особняк Эльвейг…» – подумал рыцарь, глядя, как Эамонд разворачивает на столе план южной части города.

Наместник уже перешел к обсуждению других вопросов, и на время пришлось забыть о проблемах Светлого Леса.

* * *

Вечером, уже после ужина, пришел Виркнуд, не запинаясь о Ярла Мурмярла лишь благодаря волчьей сноровке. Вопреки обыкновению, Эйсгейр принял его в своей любимой комнате, где висел портрет Эльвейг.

– Пока все тихо, милорд, – отчитался Виркнуд. – Шелан и Дайен сидят в своих замках.

Рыцарь предложил ему вина. Если все тихо, почему бы не расслабиться немного? Мурмярл потребовал показать, что там налили его любимому оборотню, но не дали ему, и недовольно отпрянул, когда Виркнуд сунул чашу ему под нос.

– Гилрау – в Бергнесе, – продолжил разведчик, глотнув золотистого вина.

Эйсгейр вдруг подумал, что в последний месяц Ротьоф – он отвечал за быстрые перемещения эйсстурмских разведчиков – работает особенно много. Надо бы дать ему в помощь кого-нибудь.

Ротьоф стал рыцарем третьего ранга не очень давно и в полную силу еще не вошел. На перемещения стихией он был способен, еще будучи только в четвертом ранге. А месяца три назад проснулся и понял – сил прибавилось. Но когда именно и как это произошло, он и сам не знал.

Да и никто не знал. Ни почему и как рыцари переходят с ранга на ранг, ни каким образом обычные стихийники становятся рыцарями. Почему они – люди, способные превращать собственное тело в воду, огонь или другую стихию, – вообще рождаются? Почему рыцари могут общаться мыслями, а обычные стихийники – нет? Как генасы перерождаются в стихийников? Почему стихийники рождаются только среди людей? Ответ на море подобных вопросов всегда был один: воля Покровителей.

Называть рыцарей рыцарями и обозначать их ранги придумали, конечно, люди. Эйсгейр подозревал, что его первый ранг, возможно, не первый, что можно стать еще сильнее. Хотя куда уже сильнее… Да и зачем? Он и так от своей силы сунуться никуда не может, чтобы об этом тут же не узнали. Одни неудобства. Потому и приходится почти всегда быть отдельно. Ну ладно, не всегда. Но гораздо чаще, чем того хотелось бы…

Виркнуд позволил Ярлу Мурмярлу запрыгнуть ему на колени. Стало казаться, будто разведчик утонул в белом облаке.

– Да, милорд, может, вы это уже знаете, но в Эйсстурм заявился Малкир Ортхирский Мясник.

– Вот как? Этот-то мерзавец что у нас тут забыл?

– Один из разведчиков случайно заметил его на пропускном пункте, а потом другой парень видел в Гильдии торговцев не далее как шестнадцатого дня этого месяца.

– Значит, как минимум два дня уже здесь. Ясно. К нему, надеюсь, приставили людей? Не хватало и нам «Звездной поляны» или того хуже – Ортхирской резни.

– Конечно, милорд.

Малкир иногда бывал в Эйсстурме. А если появляется он – жди беды. К счастью, в Северных землях пока случилось всего одно громкое происшествие, за которым, как все были уверены, стоял этот негодяй.

Три года назад Ортхирский Мясник и его банда вырезали чуть ли не половину поместья к югу от города. Среди жертв оказалось даже несколько женщин. При этом – ни одного очевидца не было. Доказать причастность Малкира не смогли.

В других местах, особенно на побережье и в южных провинциях, таких событий происходило гораздо больше. Стоило приехать этому торговцу, как через месяц-другой обнаруживались пропавшие и убитые. В основном такие же, как сам Малкир – так он устранял соперников и врагов. Жалеть о тех людях, конечно, не стоило – сплошь контрабандисты, грабители, работорговцы, нечестные на руку купцы, – но тем не менее…

Эйсгейр думал, после «Звездной поляны» Малкира хотя бы упрячут в тюрьму – одной из жертв оказался родственник королевской семьи! Не слишком близкий, но все же. С чего вдруг тот оказался среди людей, одна половина которых была работорговцами, а вторая – контрабандистами, интересный, конечно, вопрос… В любом случае просто так оставить это не могли. Старый король приказал доставить Малкира к себе, и тот – удивительно! – явился. О чем его там допрашивали или что сказал ему король – никто не знал. Но бандита-торговца отпустили. Эйсгейр всегда удивлялся, как с таким хвостом подозрений этому прохиндею удается оставаться живым и на свободе.

Обычно Малкир приезжал в Эйсстурм ближе к осени, а не весной. Почему же сейчас изменил своим привычкам?

– Пусть ребята будут поосторожнее. Хотя они и так знают, да? – сказал Эйсгейр, а сам вдруг подумал, что для одного месяца странностей до странного много.

А чего еще они не заметили?

Глава 4. Ректор

20 день 3 месяца 524 года новой эпохи

– Эйс!

Он поднял голову и улыбнулся. В сад вышла женщина, которая для него была прекраснейшей на свете.

– Слышала, приехал ярл Айсена.

Рыцарь фыркнул. Этого типа он терпел с трудом – Игнир Драконья Погибель сватался к Эльвейг, прекрасно зная, что она уже дала согласие Снежной Длани.

– Ты пришла испортить мне настроение, женщина? – спросил он хмурясь.

Это, конечно, было притворством. Эйсгейр никогда не сердился на свою Эльвейг, и она знала это.

– Я пришла его поднять, – ответила она, смеясь, и села рядом с рыцарем на траву.

Летний ветер всколыхнул сверкнувшее на солнце золото. Дома Эльвейг никогда не заплетала волосы. Эйсгейр так любил эти длинные густые волны, свободно спадавшие ниже пояса. Тяжелые золотые косы ему, конечно, тоже нравились. Уложенные короной вокруг головы, они делали Эльвейг царственнее, подчеркивая изящные и благородные черты лица. Но такой ее видели все. А простые волосы принадлежали ему. Ему одному.

– Вот как? – произнес Эйсгейр, беря ее маленькие узкие ладони в свои большие, огрубевшие от оружия руки.

Эльвейг улыбнулась.

– Какое имя ты выберешь сыну?

Сердце его будто остановилось.

– Океан-отец… – прошептал он.

Внезапно подул сильный ветер. Эльвейг поднялась и сделала несколько шагов вперед, к морю, куда она смотрела с Мраморного утеса, который он выбрал, чтобы построить ей дом.

Когда она снова повернулась, облик ее будто дрожал. Лицо становилось старше, покрываясь морщинами, золотые волосы поблекли и превратились в серебро.

– Эльвейг, нет… – прошептал Эйсгейр.

Фигура ее начала вытягиваться, стала тоньше, выше, даже выше рыцаря, который так и сидел на траве, не в силах шевельнуться. Волосы засверкали серебром, но другим. Морщины исчезли, вместо них появились полосы дрекожи, и лицо изменилось, став молодым и нечеловеческим. Лишь глаза остались все теми же, пронзительно синими, напоминающими о луговых цветах, которые так любила Эльвейг.

– Чем я привлекла внимание великого лорда Эйсгейра? – строго, почти недовольно спросила женщина.

– Ирдис…

Эльфийка поникла, погрустнела и отвела взгляд.

– Глаза, – прошептал он, – у тебя такие же глаза.

Так он ответил ей тогда. И это была правда. Но эта правда ранила ее.

– Я не хочу быть тенью Эльвейг, – сказала она и шагнула вниз с обрыва.

Эйсгейр бросился к ней и проснулся, выдыхая беззвучный крик.

– Океан-отец, приснится же… – прошептал он, потирая глаза и садясь в постели.

Слова Миррина потревожили рыцаря сильнее, чем ему казалось. Нет, Ирдис, конечно, не бросалась с Мраморного утеса. Но она ушла после того разговора. Ушла и больше не появлялась в Эйсстурме. Почти. Всего один раз после этого она пришла к Эйсгейру, чтобы спросить, как он справляется со страхом неизбежной смерти тех, кого любит. Тех, кому отведен человеческий срок жизни.

В отличие от Эльвейг, Ирдис никогда не приходила к рыцарю во сне. По крайней мере, он такого не помнил. Она не оставила в его жизни настолько глубокий след, как первая жена. Хотя, наверное, могла бы.

– Значит, и ты мертва, – с горечью сказал Эйсгейр в тишину.

Сон больше не шел к нему. Со вздохом рыцарь встал и, надев халат, отправился в кабинет.

Проходя по галерее на восточной стороне дворца, Эйсгейр кинул взгляд на залив.

Темное море бесновалось от сильного ветра, серые облака плотно занавешивали рассветное небо. Погода сегодня будет не из приятных. Но в середине весны она всегда такая.

«А Эльвейг нравились такие дни», – подумал рыцарь.

Тогда она выходила на утес, а он любил наблюдать за ней с этой самой галереи: Эльвейг стояла там, почти у самого края, ветер трепал ее золотые волосы, играл с платьем… Эйсгейр взглянул на утес под ним, и ему снова вспомнился сон. Нет уж, память о месте, где Эльвейг сказала, что носит их первенца, не должна омрачаться ничем. Рыцарь постарался выкинуть из головы момент, когда Ирдис бросилась вниз.

Он вдруг осознал, как давно не был в море. Очень давно. Призвав стихию, Эйсгейр перелился в бурные воды, подальше от берегов. Пусть Океан-отец смоет всю грусть… Рыцарь наслаждался волнами, спускался почти на самое дно и с неудовольствием отозвался на журчание Утреда в голове: тот напоминал ему о времени. Пришлось вернуться во дворец.

Сегодня Эйсгейру, впрочем, как и всегда, предстояло переделать кучу всего. Но прежде следовало выполнить задачу особой важности.

Рыцарь переоделся и, взяв с собой несколько человек, отправился в город. По пути его свита дополнилась главой Градостроительного совета с его помощниками – раз уж наносить официальный визит, пусть и внезапный, то делать это надо как подобает.

Оказавшись на широкой, мощенной серым камнем улице, Эйсгейр понял, что много лет не бывал в этой части Эйсстурма, хотя она находилась не так далеко от Ледяного дворца.

«Уж не со смерти ли Эльвейг?» – подумал он, скользя взглядом по строениям вокруг.

Все очень преобразилось и почти ничем не напоминало место, которое помнил Эйсгейр. Прежде это был тихий район, за что и любила его последняя леди Эйсстурма. Эльвейг Вторая, как ее прозвали за одинаковое с первой женой рыцаря имя, не жаловала суету дворца, мешавшую ей заниматься своими делами. И делами Общества Знающих.

Теперь же здесь стало людно и шумно. Доносился гомон с небольшого рынка в квартале отсюда, да и на этой улице имелось много лавок со всякой всячиной.

Люди расступались перед Эйсгейром и с трепетом склоняли головы перед владыкой Северных земель. Он вдруг подумал, что идет будто по коридору, а между ним и людьми – стена. Незримая, но несокрушимая.

«Разве так было семьсот лет назад?.. – подумал рыцарь. – Я же не всегда был таким… Отделенным».

В особняке его не ждали. Что сюда идет Снежная Длань, генасы, конечно, поняли, когда Эйсгейр еще даже не ступил на эту улицу. Его сила накрывала три квартала вокруг. Рыцарь мог бы перелиться прямо в особняк, но решил дать всем возможность пригладить чешуйки.

Получилось это у нынешних обитателей дома не очень. Они лихорадочно суетились, пытаясь убрать разбросанные инструменты, разные обломки и мусор.

– Всю улицу изгадили, – пробормотал рыцарь себе под нос, но глава Градостроительного совета услышал и поспешил заверить владыку, что не оставит это без внимания.

Впрочем, то были просто мелочи, а вот остальное… За три недели участок около особняка успели переделать. Как с неудовольствием отметил Эйсгейр, зелени вблизи стен стало значительно меньше. Хорошо хоть ученым не позволили наложить лапу на сад, разбитый здесь еще при жизни Эльвейг и превращенный в парк после ее смерти. В пользование «знающим» передали только особняк с небольшим клочком земли при нем.

Изменять наружный вид дома, особенно фасад, тоже категорически запретили. Разрешили только сделать необходимые вывески и эмблемы, да еще поставить перед входом пару статуй, которые должны были гармонировать со стилем всего квартала.

Вывеску уже сделали: на черном поле раскрытый глаз со свечой вместо зрачка.

«И давно они ее изменили? – недовольствовал Эйсгейр. – Эльвейг ведь делала белое с золотом!»

На ступеньках стоял черноволосый, невысокого роста человечек. Его пухлое лицо казалось одутловатым, будто отекшим от дурного сна, и придавало простоватый вид. Но дорогая одежда, твердый взгляд и полная достоинства осанка давали понять – это не простолюдин. Эйсгейр знал, кто это.

– Милорд, ваш неожиданный визит – честь для нас, – произнес Гилрау Лаэрдэт и склонился перед высоким рыцарем.

Тот поразился даже не тому, что ректор оказался в Эйсстурме, хотя должен был сидеть далеко на юге в Бергнесе, а его голосу. Точнее, голосу одного из собеседников Шелана в королевском дворце. Того самого, кто рассказал о шпионах в Светлом Лесу. Эйсгейр догадывался, но все же…

«Зачем он приехал сюда? – недоумевал рыцарь. – Когда успел порталом воспользоваться?»

– Обществу Знающих чрезвычайно лестно внимание Снежной Длани, – продолжил Гилрау выпрямляясь. – К сожалению, сейчас мы не можем принять милорда достойно.

– Не беспокойтесь, – как можно добродушнее отмахнулся Эйсгейр. – Хотел проверить, как идут дела и не нуждаетесь ли вы в чем-либо.

Не дожидаясь приглашения, он прошел внутрь и сразу же подумал, что не зря приказал вывезти из особняка все прежнее убранство и мебель. В холле, прежде светлом и просторном, висели темные драпировки.

«Вот как обошлось твое общество с твоим же гнездышком, Эльвейг, – подумал он и внутренне усмехнулся: – Ученые тут собрались или могильщики?»

Люди прекращали работу и застывали в поклонах перед ним. Гилрау шел на шаг позади, нервно потирая пухлые руки и извиняясь за царивший вокруг беспорядок. Почти нигде не было мебели. Во многих комнатах в коробках лежали новые тигли, колбы, разные приборы, о назначении которых рыцарь если и догадывался, то только смутно.

Из двух гостевых спален сделали три комнаты поменьше, еще четыре похожих помещения располагались на другой стороне особняка.

– Всего семь спален? – спросил Эйсгейр у ректора. – Я думал, «знающих» в Эйсстурме больше.

– О, у многих есть собственное жилье в городе, кое-кто живет в академии. Но мы планируем сделать еще комнаты. В общей сложности получится двадцать, по десять в каждом крыле. Они будут предназначаться для приезжих и тех, кто не имеет домов в Эйсстурме. Особенно для молодых ученых.

– Похвально, – сказал Эйсгейр, топя желание утопить ректора.

Это ему хотелось сделать по двум причинам: за изуродованный особняк и за заговор против Светлого Леса. Но исправить первое смерть главы Королевской академии уже никак не могла, а второе и подавно – вряд ли Гилрау являлся главной фигурой в игре с убийством эльфийского короля.

– Прошу прощения, милорд, – снова заизвинялся ректор, заметив, как Эйсгейр чуть нахмурился при виде больших коробок с генасскими приспособлениями, – если бы вы сообщили заранее, мы бы лучше подготовились.

– Не стоит так переживать. Вижу, работы успешно продвигаются. О…

Рыцарь остановился. Главная спальня, в которой он провел немало приятных часов с женой, превратилась в библиотеку. Дверь убрали, проем превратили в арку. Внутри уже стояли шкафы, на их полках еще не было книг, но, судя по всему, библиотека должна была получиться внушительной.

– Занятное решение, – пробормотал Эйсгейр.

– Это вторая по величине комната, – начал объяснять Гилрау, – мы подумали, лучше отдать ее под более практичные цели. Так легче и разумнее, чем делать из нее меньшие комнаты, а потом искать для библиотеки другое помещение.

– Понятно, – произнес рыцарь. – «Лучше бы послушал Эамонда, восьмисотлетний ты болван, – мысленно обругал он себя, – и дал им какой-нибудь новый дом в Хрустальном городе. Ну ничего, выведу всех на чистую воду – заберу особняк обратно!»

Много времени осмотр не занял – «знающие» мало что успели сделать. Среди рабочих рыцарь заметил двух знакомых ему разведчиков, перемазанных известкой.

«По крайней мере, нужные люди на месте», – удовлетворенно подумал он.

Оставив Гилрау на растерзание главе Градостроительного совета, Эйсгейр покинул особняк. И заметил знакомую фигуру.

«Что она здесь делает?» – удивился он про себя и окликнул женщину, которая торопливо шла вниз по улице:

– Магистр Нирия!

Та тотчас обернулась и присела в реверансе. Четверо вооруженных мужчин остановились чуть позади.

– Милорд!

– Не знал, что вы в Эйсстурме, – сказал рыцарь, а сам подумал: – «Разве она не видела меня? Хотела избежать встречи?»

– О, я здесь уже два дня, милорд. Воспользовалась порталом по расписанию. Простите мою невежливость, милорд, не хотела отвлекать вас от дел.

– Что привело сюда миледи? – Рыцарь улыбнулся, заметив, как черные глаза Нирии чуть распахнулись на последнем слове. – Доставка, насколько помню, только через два дня?

– Я осматриваю здания, подходящие для открытия лавки в Эйсстурме, милорд. Мне предложили места в Хрустальном городе – один в этом квартале и несколько неподалеку отсюда. А еще – в Южном городе.

– Южный город, боюсь, слишком далеко, да и вашей лавке там не место. Хрустальный, думаю, лучше подходит вашим планам.

– Да, милорд, – сказала Нирия, и на лице ее расцвела улыбка. – Благодарю за помощь.

– Уже придумали, как доставлять ингредиенты без порталов?

– Кое-какие идеи есть, хотя до идеала пока далеко.

– Что ж, миледи, и я не буду отвлекать вас от дел, – сказал рыцарь, а потом неожиданно для самого себя добавил: – Раз уж вы в Эйсстурме, не желаете ли завтра украсить своим присутствием ужин в Ледяном дворце?

Нирия немного подумала.

– Помнится, я обещала принять приглашение, если снова получу его, – все так же улыбаясь, сказала она. – Не смею отказывать, милорд. Благодарю за оказанную честь. – И опять присела в реверансе.

«Почему бы и нет? – аргументировал рыцарь самому себе спонтанный поступок. – Разбавит эту несносную компанию знатных снобов. Тем более ничего на нее парни Виркнуда не нашли. В очередной раз».