Текст книги "Отделенные"

Глава 5. Белые Башни

Я уже не могла сидеть в седле, которое в начале пути казалось удобным и мягким… Да оно будто деревянное! Сколько еще ехать? Эта тряска убьет меня раньше, чем Твари…

– Терпи, – послышался голос Малкира, – Мы почти на середине пути.

Только на середине?! Предки, я не выдержу… Спина ныла, все тело затекло, даже руки стали тяжелыми. Вы еще хотите, чтобы я с Тварями сражалась? Малкир спрашивал, дралась ли я с ними… Почему никто не спросил меня про езду верхом?

Пытаясь просто держаться в седле, я почти не замечала, что происходит вокруг. Собственно, почти ничего и не происходило. «Нам везет» – донеслось как-то от Малкира. Вам-то, может быть, везет, а мне не очень. Все тело уже не ныло, а болело… Сколько же еще мучиться?

Я подняла голову и вдруг позабыла о боли и тряске. С южной стороны высились, будто прорезая мрачный темный лес, две белые башни. Они казались… Невероятными, чуть прозрачными, воздушными. Каждую из башен дополняли четыре узкие колонны, по которым вились лозы. Я смотрела во все глаза: как же красиво!

– Приехали, – Малкир махнул рукой, показывая вперед.

Там возвышался форт, много меньше Восточного. По сравнению с белым чудом он казался неприлично грубым и примитивным. Стены щерились узкими бойницами, из которых выглядывали острия копий. Тяжелые ворота открывались медленно, но когда первые повозки доехали до них, уже полностью распахнулись. Караван влетел внутрь и остановился.

Как же слезть с этого проклятого коня? Так больно…

– Молчунья, быстрее в повозку, – сказал Малкир спешиваясь. – Сраный дым! – шепотом выругался он, увидев, как я двигаюсь, и снял меня с седла. – Эй, Дин, займись караваном! Ганн, нахлобучь на нее капюшон получше и кликни Капо.

Меховая оторочка надвинулась мне чуть ли не до подбородка. Малкир нес меня, и каждый его шаг отзывался болью. Послышался звук снимаемого засова, и мы оказались в полумраке внутри повозки яашраги. Меня осторожно уложили на кровать.

Послышался голос Капо:

– Раздевай ее.

Да отстаньте, дайте просто полежа… Эй, не трогайте штаны!

– Может брыкаться, – усмехнулся целитель, – значит, не все так плохо. Иллитар, что у нее со спиной?!

Меня окутала прохладная вода, принеся облегчение.

– Да уж, – пробормотал Капо, – завтра в седло вряд ли сядет.

– Аирос, вот я идиот…

– Печку затопи, – сказал Капо, и Малкир вышел.

Да, в повозке холодно. Или так кажется из-за воды, которой меня окутали? Она перекатывалась по телу, разминая одеревеневшие мышцы. Боль в стертых местах постепенно утихала: это была не просто вода – Капо с чем-то смешал ее. Вскоре он накрыл меня одеялом и положил сверху какую-то склянку.

– Вот. Намажешься еще этим, а мне другими надо заняться. Хотя, по сравнению с тобой, у всех просто легкая усталость.

Капо ушел, бормоча что-то о том, какой Малкир дурак. Все дураки! Даже я, ведь тоже про это не подумала.

Вскоре мой спаситель вернулся, принеся дрова.

– Придется подождать, – сказал он, затапливая печку.

– А эти башни…

– Их зовут Белыми. Всегда там были. – Малкир начал снимать доспех. – По крайней мере, сколько существует Тракт. Строил их твой народ, надо полагать, но чтобы сказать точно, нужно до башен добраться. А это, насколько я знаю, еще никому не удавалось.

Зачем он это говорит? Я ведь и так зна… А, ему же неизвестно, что я помню, а что нет. Даже мне самой неизвестно. Почему разные знания остались, а все о себе – забылось? Я не знаю даже, откуда у меня эти знания.

Ладно, значит, Белые башни так и зовутся Белыми.

Малкир уложил доспехи под кровать и сел рядом со мной. Повертел склянку в руках.

– Капо сказал мазать этим. Я тебе будто сиделка какая-то, а? – Он открыл баночку и понюхал. – Фу-у, почему человеческие снадобья такие противные?

Запах был не очень сильный, но неприятный.

– Начну с ног, – заявила «сиделка», откидывая одеяло. – Не думал, что ты настолько худая. Я, конечно, пересчитал все твои ребра, но… – Он вздохнул и замолчал.

– Жгучелист?! – вырвалось у меня, когда его пальцы коснулись кожи: мазь, казалось, обжигала.

Малкир улыбнулся и продолжил размазывать огонь по голеням.

– Завтра не сядешь в седло.

– Да в жизни больше не сяду никогда!

– Это вряд ли… – ответил Малкир со смешком.

– Сто лет не ездила, и сразу такое!

– Сто лет?

Малкир аж изменился в лице. Проклятье!

– Ты ведь ничего не помнишь?

Язык мой – враг мой…

– Спала я… Около сотни лет. Известно мне это.

– «Это я знаю», – с улыбкой поправил Малкир. – Подожди, ты говорила, что проснулась и пошла в Светлый Лес. Ты не была дома сто лет? Как такое возможно?

Предки, он помнит каждое слово?

– Поэтому ты не собиралась возвращаться? Можешь жить не в Лесу?

– Видимо, да…

Малкир молчал. О чем он думает?

– Перевернешься на живот? – спросил он, закончив с ногами.

Я кое-как это сделала, и вскоре мазь начала жечь всю спину и поясницу.

– А свою тощую попку намажешь сама, – шепнул Малкир, наклонившись близко-близко, а потом перевернул меня обратно и с усмешкой глядел, как жар заливает мои щеки. – И ты не знаешь, как так вышло? Спала сто лет, ничего не ела, в Лесу не была. И живая.

– Не знаю…

Предписанные врачебные процедуры наконец закончились.

– Скоро тебе должно полегчать. А я схожу в баню, пока ужин готовят. Аирос, у меня ладони будто горят!

Через какое-то время я почувствовала, как одеревенение проходит. Руки и ноги шевелились гораздо лучше. Да, мазь хоть и пахнет не очень, но действует неплохо. Надо закончить уже… Я открыла склянку, кое-как сдвинула белье и перевернулась на живот. У-у-у, даже касаться больно! Что, правда, у меня тоща…

– Ух ты! – Малкир вернулся. – Успел на самое интересное, – ухмыльнувшись, сказал он.

– Уйди! – Я прикрылась одеялом, но сделать это так быстро, как хотелось, не вышло.

– Ну уж нет! Повозка моя вообще-то! – Он прошел внутрь и поставил на столик две тарелки. – Так и быть, отвернусь. Но, может, лучше помочь тебе?

– Нет!

Малкир сел на пол у кровати спиной ко мне. Было видно, как он улыбается. Засранец…

Кое-как закончив и натянув на себя одежду, я выбралась из-под одеяла и попробовала сесть. Ай, все равно больно! Пусть не так, как раньше, но все же… Пришлось полулежа развалиться на подушках.

– Капо сказал, мазь легко убирается водой. Вымой руки, а то забудешься и потрешь глаза.

Я призвала воду, и вскоре пальцы перестали гореть.

– Держи. – Малкир сунул мне в руки тарелку. – Кормить тебя с ложки я не буду. – Его, кажется, все это уже забавляло. – И так слишком много с тобой нянчусь, вместо того чтобы… – он не закончил и коварно улыбнулся.

– Чтобы что?

– Если я договорю, ты умрешь от смущения, – опять ухмыльнулся он.

Предки…

– Можно мне только внутри сидеть? – спросила я, уткнув взгляд в тарелку.

– А ты хочешь ходить?

Ну да…

– Посмотрим, может, посидишь потом снаружи.

Пусть и медленно, но я проглотила все, что было в тарелке. Вкусно. Кто это готовил?

Через пару часов тело уже не болело при малейшем движении, хотя по-прежнему казалось деревянным. Малкир вывел меня наружу, предварительно укутав так, чтобы никто не увидел моего лица. Ходить совсем прямо я не могла, и он не особенно боялся, что рост выдаст, кто я такая. Сбагрив меня на попечение Ганну, Малкир ушел по своим караваньим делам.

Форт, показавшийся мне небольшим, в действительности был огромным. Пусть, конечно, не как Восточный, но внутри было достаточно места для колонны длиной в сотню трактовых повозок, а может, и больше. Обманчивое впечатление складывалось из-за формы крепости: она будто растянулась вдоль дороги, и благодаря этому повозки, на скорости влетавшие в форт, успевали замедлиться и съехать вбок.

Внутри стены крепости опоясывали этажи с лестницами и площадками. На них стояли огромные стрелометы, заряженные стрелами с древком в толщину копья. Их острия я и видела в бойницах. Под полукруглой крышей висели стяги с белыми башнями на черном поле. Гравировка с похожим рисунком красовалась на панцирях фортовых солдат. Знаком Восточного форта был мост и река. А у Змеиной Бочки тогда что? Змееклюв? Кажется, раньше не было таких знаков. Появились вместе с Королевством людей?

Мимо пробежала улыбающаяся светловолосая женщина.

– Капо! – Она обняла целителя.

– Айла… – прохрипел полузадушенный иллиген.

– Это его сестра, – сказал Ганн, заметив мой взгляд. – Замужем за фортовым.

Как они живут здесь? Внутри все такое унылое. Даже в Чащах веселее… Темные стены из каменного дуба, серые постройки, суровые лица. Ни кустика, ни цветочка. Впрочем, сейчас ведь зима. По углам крепости виднелись голые ветви. Все-таки растет у них здесь что-то?

Я направилась туда. Из промерзшей земли выглядывали пожухлая трава и черные прутья, отбрасывая в свете факелов странные тени. Даже непонятно, какие это растения. Я с трудом опустилась на колени.

– Тебе плохо? – встревожился Ганн. – Малкир, Капо!

Нет, мне не плохо. Я потянулась к земле. Она не холодная, а…

Послышался тихий гул.

– Что это? – Голос Капо донесся будто издалека.

Гул приближался. Внезапно из земли вырвались корни и обвили мои ладони.

– Молчунья!

Сильные руки схватили меня за плечи и дернули назад.

Нет! Мне это нужно! Я вырвалась, оставив в руках Малкира плащ, и припала к земле. Корни быстро окутывали меня, наполняя успокаивающим теплом. Через несколько секунд боль и усталость отступили. В лодыжке закололо, я ощутила, как осколки кости встают на место. У ладоней распустилась нежная белая чашечка с синими бусинками в ней. Милихалиэ́ны! Эти цветы называются милихалиэны!

Корни опали и втянулись обратно в землю, которая снова стала безжизненной и холодной. На секунду меня охватила грусть, но я чувствовала себя сильной, свежей, будто заново родившейся. Ни ломоты от долгой скачки, ни боли в изломанных руках… Как хорошо!

Я встала и оглянулась, чтобы найти Ганна.

Отовсюду на меня глазели ошеломленные люди.

Глава 6. Польза светских приемов

7 день 4 месяца 524 года новой эпохи

Брат королевы! Родной! Выходит, с Шеланом тогда разговаривали ректор и королевский шурин, граф Кетел. Как так вышло, что его голоса Эйсгейр не слышал на том приеме?

И какая выгода Кетелу от этой мутной игры? Корона? Кетел наследовал власть над Озерным краем, который, как и Мирар, Таэрим и Алинас, был когда-то отдельным королевством. По мнению Эйсгейра, все это уже тянуло на государственную измену. Но только если король ни при чем: в этом случае нет никакой измены, а есть официальный политический курс, пусть и в виде заговора. Но это чтобы эльфы не всполошились раньше срока.

Но если Анмар в деле, чего такого он наобещал вассалам, убедив их пойти против сильного Светлого Леса? Эльфийские богатства? Новые земельные наделы? Тайны остроухих технологий и науки? Озерному краю, например, не помешали бы способы освоения заболоченных пространств. Эльфы ими делиться не спешили. Рыцарь знал о них только потому, что Светлый Лес просил у него разрешения провести исследования на юго-западе Северных земель. Но это как-то… Мелко.

– Милорд. – Нирия легонько сжала его локоть.

– Простите, миледи, я задумался об осушении болот.

– Великий лорд Арнау, – сказала магистр, улыбаясь не рыцарю, а светловолосому мужчине в расшитой золотом одежде.

– С такой спутницей я бы сам себя не замечал, – усмехнулся лорд Алинаса, отвешивая поклон, – а ты думаешь о болотах.

– И ты здесь, Арнау? А где Лáйя?

– Ушла пудрить нос. Или мозги своим подружкам.

Настроение у южного лорда было, кажется, преотличным. С чего это он решил отбросить великосветскую вежливость, да еще и тыкает? Не потому ли, что его супруги не наблюдалось в пределах видимости?

Взгляд Арнау то и дело устремлялся в декольте Нирии. Видимо, пользовался случаем, пока мог. Впрочем, не устремляться туда было сложно.

– Великий герцог Ренé, – хором сказали все трое, приветствуя подошедшего мужчину.

«Кажется, кто-то собирает свои сливки», – подумал Эйсгейр, глядя, как магистр куртуазно общается с герцогом и его сыном.

– Можно тебя отвлечь от этого прелестного декольте на минуту? – тихо сказал Арнау, уводя Эйсгейра подальше.

Они одновременно улыбнулись Нирии, которая на миг обернулась посмотреть на них, а потом продолжила любезничать со своими собеседниками. Рыцарь услышал, как Рене, герцог Междуречья, стал рассказывать об успехах сына.

– Да ее пытаются сосватать, – усмехнулся Арнау, который тоже не мог не услышать этого. – Не мелковата ли сваталка?

Сыну Рене было всего-то семнадцать лет, а Нирии – уже за тридцать.

– Что хотел, Арнау? – проговорил Эйсгейр, слегка кланяясь кому-то, кого он даже не сразу узнал.

– Сущую мелочь. – Великий лорд Алинаса ослепительно улыбнулся. – Не мог бы ты принять мою семью на время?

Вот так мелочь!

– Какого кракена?

– Что-то происходит. – Арнау снова расплылся в улыбке и отвесил кому-то поклон, и рыцарю пришлось повторить за ним. – И у меня ощущение, будто я проморгал все на свете.

– Говори быстрее. И тише.

– Гилрау зачастил в Бергнес и в Мирар. Мне это не нравится. Надеюсь, не надо объяснять почему.

Вот и Арнау в игре. Только, похоже, он еще не знает, в какой именно, и думает, будто все вертится вокруг вопроса о том, кто должен быть великим лордом Алинаса.

Эйсгейру вспомнился Шелан. А что если…

– Почему бы тебе не поговорить с герцогом Мирарским?

Арнау рассмеялся, будто рыцарь отмочил какую-то шутку.

– Что я могу предложить, если его уже купили свободой от Алинаса? – сказал он, широко улыбаясь.

– Даже если уже купили, поговорить стоит. Но будь умнее.

– Прежде чем говорить, я хочу обезопасить семью. Мне плевать, если я потеряю титул, земли или даже жизнь. Жена и дети мне важнее. Лайя идет. – Арнау махнул своей леди рукой. – Я заплачу за любое поместье, если нужно. Что угодно, пока буду разбира… Дорогая, зачем ты покидаешь меня так надолго?

– О, милорд! – воскликнула Лайя, увидев рыцаря. – Вы почтили своим присутствием сегодняшнее мероприятие! Это, безусловно, великая честь.

Пока она щебетала вежливости, рыцарь наблюдал за Арнау. Тот улыбался, то глядя на жену, то кланяясь разным господам, но в его голубых глазах плескалась тень.

«Океан-отец… Кракена на вас всех», – подумал Эйсгейр, принимая решение.

– Миледи, – обратился он к Лайе, – мне пришла в голову мысль, что я никогда не видел вас в Эйсстурме. Не хотите ли посмотреть, как живут на севере? Ваша дочь – иллиген, ей должен понравиться главный храм Иллитара, и, скажу честно, мы будем весьма рады, если она выберет Северную академию, когда придет время учиться.

Лайя расцвела, словно маргаритки, вышитые на ее платье.

– Милорд, это… Это потрясающее предложение. – Она посмотрела на мужа, и взгляд ее был просящим. – Мы ведь, правда, никогда не ездили на север.

Арнау, улыбаясь, кивнул. Сначала жене, а потом, чуть посерьезнев, рыцарю.

– Смею вас заверить, миледи, – продолжил Эйсгейр, – вам не придется утруждать себя ни прислугой, ни охраной. Эйсстурм примет вас по высшему разряду.

– Это так заманчиво, милорд, я… я просто не знаю, что сказать. Но, боюсь, принимать решения и улаживать формальности не мне, – прощебетала Лайя, беря мужа под руку.

– Уладим, – ответил Арнау, давая Эйсгейру понять, что понял условия.

Если он хочет безопасности для своей семьи, ее обеспечат, но пускать лишних солдат и непроверенных людей, возможных лазутчиков, рыцарь не собирался. У него и так полно змей да крыс…

Лайя тем временем сменила тему:

– Уже видели, с кем пришел граф Кетел? О, госпожа Нирия!

При виде дерзкого наряда главы Всесвета, которая, наконец, отделалась от своих собеседников, глаза Лайи распахнулись, а носик чуть дрогнул от негодования. Кто-кто, а леди Алинаса правила соблюдала неукоснительно – от и до. Арнау поспешил увести супругу после коротких, но необходимых проявлений вежливости.

– Еле отвязалась от герцога, – шепнула Нирия Эйсгейру. – Он никак не мог найти свои глаза у меня в декольте!

– Простите, миледи, – чуть рассмеялся Эйсгейр и позволил себе вольность, – но, если вы надеваете такое платье, надо быть готовой к подобному.

– Я готова, просто герцог пялился совсем уж неприлично, – почти фыркнула Нирия.

Увидеть, кто явился с братом королевы на прием, они не успели.

«Кракен меня сожри, надо было сначала узнать, придет ли он!» – мелькнуло у Эйсгейра в мыслях, прежде чем Тунор ринулся к ним, размахивая тростью.

– Ах ты, отмороженный, – визжал старик, брызжа слюной.

«Ладно, маскарад в отношении себя…»

– Сам явился, так еще и…

«…я потерплю…»

– …эту шлюху приволок.

Нет. Оскорблять женщину вот так прилюдно в высшей степени непозволительно. Даже если она простолюдинка. Даже если отобрала у тебя целый город.

Эйсгейр загородил Нирию от Тунора и схватил занесенную трость. Вряд ли, конечно, хорек собирался кого-то бить, но маскарад следовало поддержать. Хотя нет: рыцарь просто разозлился.

– Милорд, милорд, ах, что же вы, не надо! – затараторила спутница Тунора, вставая между Эйсгейром и стариком. – Отец, прошу, успокойтесь, – говорила она уже хорьку, – пойдемте, не нужно. Ну как же так, отец, люди смотрят…

Она что-то шептала Тунору, пока тот и Эйсгейр бешено переглядывались. Через полминуты хорек позволил себя увести.

Рыцарь повернулся к Нирии. Та явно погрустнела.

– Миледи, если хотите, мы уйдем.

Господа и дамы перешептывались, ходили по залу, снова перешептывались, косясь то на Тунора, то на Эйсгейра с Нирией. Вот же будет сплетен после этого вечера!

– Госпожа Нирия, – раздалось рядом щебетание Лайи, – ах, этот… эти… Это в высшей степени безобразно. Мне даже самой стыдно!

Пока жена Арнау успокаивала оскорбленную и расстроенную Нирию, рыцарь осматривался по сторонам. Брата королевы он пока не заметил. Через минуту к ним подошла спутница Тунора, в которой Эйсгейр наконец узнал младшую невестку хорька.

– Великий лорд Эйсгейр, от имени Зандерата я приношу извинения. Простите, – вздохнула она, – чем его милость старее, тем труднее с ним справляться.

Рыцарь заметил крохотный белый уголок в ее правой руке. Платок?

– Кто должен решать, принимать извинения или нет, миледи, – запальчиво высказалась Лайя, – так это госпожа Нирия.

Арнау, оказавшийся тут как тут, сжал локоток супруги.

– Я принимаю извинения, – вздохнула Нирия.

Она, впрочем, не повеселела ни на каплю. Тут Лайя снова вставила гневное слово, проигнорировав сигналы мужа и высказав резкое мнение о Туноре.

– Полноте, миледи, – остановила ее магистр, – не надо разжигать этот глупый скандал еще больше.

– Госпожа Нирия, не передать словами, как я ценю ваше великодушие. Вы совершенно правы, – тоже вздыхала невестка Тунора. – И простите меня лично. Это моя ошибка. Я не удосужилась узнать заранее, что вы и лорд Эйсгейр будете здесь.

– Если леди Нирия считает конфликт исчерпанным, – примирительно заявил Эйсгейр, – то и я так считаю. Миледи, мне очень жаль, что и вам вечер испортили, – сказал он, целуя невестке хорька руку.

В его ладони оказался клочок бумаги.

– Вы слишком добры, милорд, – ответила та и присела в реверансе. – Прошу извинить, мне следует покинуть вас, иначе его милость решит, будто я уже союзы заключаю от его имени.

Рыцарь с трудом не закатил глаза. Союзы заключаем, значит. Эти светские приемы, кажется, не совсем бесполезны. Лишний повод не любить их еще больше. Зато удалось получить поддержку Арнау в обмен на безопасность его семьи, хотя еще неизвестно, какую поддержку тот сможет оказать, да и сможет ли вообще. Выяснился третий неизвестный. Нирия, кажется, тоже получила пользу в виде Лайи, которую поведение Тунора возмутило сильнее, чем дерзкий наряд магистра.

Теперь Эйгейр хотел найти уже брата королевы, но к Нирии стали подходить дамы и господа, говорить утешительные вежливости, в ответ на которые та рассыпалась в благодарностях. Это казалось самым противным, ведь в сочувствии никакого сочувствия не имелось. Поделом ей, грязной селянке и низкой женщине! Даже королевский указ о даровании Нирии титула самой высокой степени вряд ли бы исправил такое отношение. Да и что надо ей сделать, чтобы такой указ заслужить?

Тунор со своим маскарадом был тем не менее искреннее всех собравшихся: если он и не любит Нирию, то за отобранный Всесвет, а не за кровь не того цвета. Ну, и Лайя, известная своей добротой. Не подойди она, супруга великого лорда, к Нирии, никто бы этого не сделал. Но раз Лайя выразила сочувствие, то и тем, кто статусом ниже, положено было.

Рыцарь негодуя ждал, когда все это кончится. Идти в одиночку расшаркиваться с Кетелом ему не хотелось. Нирия прекрасно отвлекала внимание и отводила глаза собеседникам куда надо – в декольте! А Эйсгейр в это время мог наблюдать. На миг ему стало капельку совестно: без спроса пользуется своей спутницей, будто куклой. Но как не пользоваться такими прелестями?

– Великий лорд Эйсгейр, – поклонился ему Кетел, косясь на эти самые прелести.

Эйсгейр улыбнулся, и начался раздражающий обмен вежливостями. Рыцарю казалось, что от улыбок ему скоро сведет челюсти, скулы и все лицо. И мозги.

– Не представите ли нам вашего друга, граф Кетел?

Друг – не молодой, но еще не пожилой мужчина в скромной просторной мантии – выглядел несколько потерянно и щурился, будто его только что выдернули из тени на свет. Вырвиглазный блеск зала, видимо, его ослепил. Да и лампы горели очень ярко.

Эйсгейр заметил, как Нирия посмотрела на спутника Кетела. Сочувствует, наверное. Нелегко им, простым рыбкам, среди благородных акул. Хоть глава Всесвета давно не была такой уж простой, акулы-то этого не признавали.

– Это господин Тирмиани из Периама, милорд.

«Какое интересное имя, – удивился рыцарь: он немного знал периамский. – “Бремя”, надо же».

– Под его руководством ученые-генасы из Ордена Жизни ведут исследования в Имперской академии.

«А не такая уж и простая рыбка…» – хмыкнул про себя Эйсгейр: Имперская академия, существовавшая еще со времен Периамской империи, была одним из старейших учебных заведений на Иалоне, и абы кому кому вести исследования в ней не позволяли.

– Собственно, в Имперской академии мы и познакомились два года назад.

«Два года, кракен меня сожри… – мысленно простонал рыцарь. – Мы пробулькали два года!»

Масштабы катастрофы ширились с каждым словом Кетела:

– Признаться, я никогда особо не интересовался ни религией, ни наукой. Но господин Тирмиани побудил меня задуматься. Ознакомившись с исследованиями, которыми занимаются в Имперской академии, я решил посмотреть, какие есть в нашей Королевской академии. В итоге мы с ее величеством королевой Танелой сочли необходимым поддержать некоторые из них. Так что если бы не брат Тирмиани, меня сейчас не было бы здесь. Вот я и пригласил его насладиться вместе с нами этим знаменательным вечером. Тем более господин Тирмиани любезно согласился остаться на какое-то время в столице – нам с ее величеством показалось, что мы еще многое не знаем и нуждаемся в научном советнике.

Вот и приплыли. Нет, Эйсгейр давно подозревал причастность Ордена Жизни к этой мутной игре с убийством эльфийского короля. Но чтобы вот так… Да Кетел почти признался, что без пяти минут солнцелобый.

* * *

Вернувшись в Эйсстурм и попрощавшись с Нирией, Эйсгейр вызвал Виркнуда. Было поздно, но главе разведчиков нормальный сон мог только… сниться. Глава разведчиков же.

Самому рыцарю пришлось выкинуть из головы явный намек Нирии на продолжение вечера более приятное, чем сам вечер. Прощаясь, она осмелилась чмокнуть его в щеку и прижалась к нему куда теснее и дольше, чем требовали приличия.

Но зов прелестей Эйсгейр отверг даже не из-за ехидного взгляда Утреда: терять голову от женщины после трех относительно близких встреч, да еще и в смутное время? Так точно можно голову потерять, но в куда более неприятном смысле.

Поэтому Эйсгейр прошептал своей спутнице нежные извинения и попросил Утреда перенести ее в особняк, который магистр сняла на время продаж своих штучек. Нирия заметно расстроилась, и рыцарь решил отправить ей подарок. Ох уж эти женщины!

– Куда делись сыновья Тунора? – спросил Эйсгейр, как только увидел Ярла Мурмярла на пороге кабинета.

– Старший заявил, будто устал и не хочет заниматься политикой, милорд, – сказал появившийся следом за котом Виркнуд. – Живет уединенно в своем поместье.

– А младший?

– Младший в Зандерате при отце, но тоже особо ничем не интересуется. Иногда выползает из своего крыла побыть сусликом на официальных приемах или аудиенциях. Младшая невестка теперь правая рука хорька. Ходит за ним, как тень, большая часть дел на ней и ее детях.

– Пусть ребята разведают, что у них там стряслось. На, глянь-ка.

Виркнуд взял листок, который Эйсгейр получил от тени Тунора, и хмыкнул:

– Это что за художества, милорд?

Рыцарь уже посмотрел и разгадал каракули, будто нарисованные ребенком не старше пяти лет. Сверху красовались большие перечеркнутые буквы «Бс», меч с красными кляксами под ним и снова буквы «Бс» с восклицательным знаком рядом.

– «Бс»? Если это Бергнес, то… герцога Бергнеса убили?

– Король умер, да здравствует король, – проговорил Эйсгейр кивая. – Только вместо короля подставить герцога Бергнеса.

– Но ведь он болел…

– Пусть наши там поосновательнее порыскают. Не мог ли Гилрау сам эдакое состряпать? Если да, то не будет ли он стряпать еще, чтобы стать единственным законным наследником Бергнеса? А там и Алинаса…

– Откуда эта записулька, милорд?

– Тень хорька дала. Смотри дальше.

Виркнуд хмурился, глядя на ребус: корона с желтым солнцем внутри, под короной три голубые кляксы.

– Если кляксы – Озерный край, то мне это совсем не нравится, милорд.

– Мне тоже, – вздохнул рыцарь, – и если бы я сегодня не видел то, что видел, то не поверил бы.

– Подтверждение, что королева Танела связана с Орденом Жизни или солнцелобыми? Каким образом?

– Да самым простым. Угадай, кого привел ее братец, граф Кетел, на прием сегодня? Шишку из Ордена Жизни. Ученого орденского, по его словам.

– Но с чего вы взяли…

– Кетел называл его господином Тирмиани. Но пару раз оговорился, сказав «брат». Так ведь они в Ордене Жизни друг к другу обращаются? Да еще он ляпнул, дескать, этот Тирмиани – их с королевой научный советник. – Эйсгейр покачал головой и вздохнул. – И теперь получается, у нас не государственная измена, у нас политика такая!

– Я думаю, милорд, может быть и другое.

– Что же?

– Они могут использовать королеву. Танела религиозна, часто ходит в храмы стихий поклониться Богине жизни. Если она подвержена внушению, то орден половину дел может делать через нее. Король ее очень любит, это все знают, а любовь часто ослепляет. Может статься, он вообще не в курсе, какие дела за его спиной проворачивают. Молод же.

Эйсгейр только вздохнул. Что хуже: король, сознательно ведущий свою страну в пучину войны, или король, не ведающий, куда все плывет?

– Ладно, гляди на последнее…

Виркнуд посмотрел на самый нижний ребус: большая буква «З», знак сложения и три голубые кляксы.

– Тунор хочет себе Озерный край?

– Совсем хорек оборзел, правда?