Текст книги "Отделенные"

Глава 7. Логово

Крепкие Когти лег на землю, давая понять, что пора слезать с него. Так я и сделала. Малыши сразу же окружили нас, но волк рявкнул, и они отбежали в сторонку. Фух, вовремя! Свора щенков вполне могла повалить меня на землю. Оправив одежду, я огляделась.

Так вот какое у них логово. Норы, прорытые в склонах лощины, были прикрыты кустами и ветками. Издалека совсем незаметно, что здесь кто-то живет. Кое-где лежали или сидели взрослые волки – многие размером с Крепкие Когти, а некоторые даже больше. Их желтые глаза пристально рассматривали меня. Надеюсь, с интересом, а не от голода.

На северо-западном склоне лощины росло гигантское дерево. Да это же древо-предок! Без сомнения, листья невозможно спутать ни с какими другими. Откуда оно здесь?! Разве древа-предки, хранящие память рода и служащие местом для погребения членов семьи, растут вне Светлого Леса? Или здесь когда-то жили эльфы? А может, мне просто кажется, что так не должно быть?..

Тень от исполинской кроны покрывала почти всю лощину. Странно, как я не заметила его раньше… На нижних толстых ветвях почти не было листьев, зато был дом. Дом?!

– Крепкие Когти, откуда здесь это?!

Посреди дремучего леса дом выглядел по меньшей мере странно.

– Ваше древо? Не знаю, оно всегда здесь росло.

– Нет, я не про него. То есть и про него, но… Там дом!

– А-а-а, он для тебя.

– Это вы построили?

– Нет, конечно, мы так не можем. Это сделал Хозяин.

Невольно представилось, как человек кидает палку, и Крепкие Когти со всех лап несется за ней.

– Хозяин? У вас есть хозяин?

– Хозяин леса.

– Кто?

– Эк тебе мозги отшибло. Ладно, идем к Старейшине. Его и спросишь.

Крепкие Когти направился прямо к дереву-великану, и я пошла за ним. Волчата следовали за нами. Их маленькие хвостики так вертелись, что, казалось, еще немного, и они отвалятся. Стало даже смешно.

Подойдя ближе, я увидела среди гигантских корней не менее гигантскую нору. И каких же размеров волк здесь живет?!

– Нам сюда, – сказал Крепкие Когти и прошел внутрь.

Я оглянулась – пушистые малыши, поскуливая и попискивая, остановились поодаль. Видимо, подходить ближе им запрещено. Ладно, надеюсь, мы с вами еще повеселимся…

Пройдя немного вглубь, я остановилась – свет в нору проникал очень плохо. Может, волкам нормально, но мне – нет. Стало страшно неуютно.

– Крепкие Когти?

– Иди сюда, – донеслось откуда-то спереди, – ход только один.

– Ничего не видно, – пожаловалась я, пытаясь идти на ощупь.

Послышалось тихое тявканье, и лаз осветился тусклыми зеленоватыми огоньками, которые закружились под земляным потолком. Это Крепкие Когти генас? Или Старейшина?

Запах, что чувствовался уже у входа, становился почти невыносимым, едва не вышибая слезу. Нет, нечистотами не воняло, просто никогда в жизни я не чувствовала настолько сильного звериного запаха, смешанного с ароматами земли и растений. Никогда в жизни? Хм…

Не очень длинный ход вел в большую пещеру. По ее стенам вились гигантские корни древа-предка. Насколько мне удалось разглядеть, у норы имелось еще два хода. Посреди нее лежал огромный зверь, намного больше Крепких Когтей или других волков. В полутьме было не очень понятно, какого цвета его шерсть, но явно светлее, чем у моего проводника.

Старейшина поднял голову. Раздался низкий хриплый голос:

– Полной луны тебе, Отделенная.

По телу пошли мурашки, а ноги сделались ватными. Ладони снова стали липкими.

– И вам тоже…

– Не бойся, здесь тебе не причинят вреда. Хозяин леса просил позаботиться о тебе, когда ты проснешься.

– Кто он такой?

– Хозяин леса, он… Хозяин леса, – ответил Старейшина и закряхтел, как раньше Крепкие Когти. Кажется, это все-таки смех. – Такие вопросы задают обычно только щенки.

– Как король?

Где-то я должна была слышать о Хозяине леса…

– Не совсем. Он не правит, скорее, заботится о лесе, защищает его. И пользуется всей его силой. Можно сказать, он воплощение силы леса. Как Покровители стихий.

– Ясно.

На самом деле, ничего не ясно, но…

– Как я здесь оказалась?

– Тебя принес Хозяин. – Старейшина задумался. – Я не могу сказать точно, когда – это было очень давно, и прежний Старейшина тогда сам был учеником. Но прошло примерно сто лет или чуть меньше.

Интересно, насколько меньше?.. Ну, за такое время волосы, оставшиеся на поляне, вполне могли стать настолько длинными. А как я могу ходить и вообще двигаться, если лежала чуть ли не целый век?

– Зачем я Хозяину леса?

– Этого никто не знает, кроме него. Он приготовил дом, ведь вряд ли тебе будет удобно жить в наших норах, если ты захочешь остаться. Здесь тебя никто не тронет. Можешь побыть у нас или пойти сразу в Светлый Лес. Или к людям.

– Но что со мной случилось? Вам известно что-то еще?

– Нет. Только то, о чем я уже говорил. Крепкие Когти сказал: ты ничего не помнишь.

– Не совсем ничего, но… – Я вздохнула. – Что со мной не так? Почему я помню, как разговаривать, ходить? Не помню, кто я, но знаю, кто такие мар-даан-лаид, и что дерево над нами – это древо-предок. Откуда оно здесь?

– Это нам неизвестно. Но наше племя всегда жило рядом с ним. Оно очень древнее. Может, у тебя получится пробудить его, и оно поведает свою историю. Было бы интересно.

– А как вы можете разговаривать?

– Это дар Хозяина. Иначе мы бы не поняли друг друга.

Я вспомнила, как они меня называли.

– Почему «отделенная»?

– Хозяин отделил тебя от леса.

– Что это значит?

– Я не могу объяснить. Сам не понимаю. Просто мы чувствуем некую отдельность. Ты не отрезана от леса полностью, только какая-то черта или часть тебя… Может, это было нужно для твоего спасения?

– Спасения?

– Твой сон. Разве не такой ваш народ называет «последним сном»?

– Я… не знаю.

Волк хмыкнул почти как двуногий.

– Когда вас смертельно ранят, вы сначала как бы глубоко засыпаете. Впрочем, это всего лишь моя догадка. Только Хозяин может объяснить, что именно он сделал с тобой.

Да уж… Понятно, что ничего не понятно. Кажется, я забыла очень многое. Но может, нужно просто подождать?

– Можно остаться? – спросила я. – Ненадолго.

Старейшина кивнул.

– Пойдем, – сказал Крепкие Когти и поднялся, – осмотришь свой дом.

Глава 8. Что-то не так

В маленькой, но вполне уютной комнатке царил хаос. На полузастеленной кровати лежала одежда, на столике – ворох бумаг и стопки книг, небольшой шкафчик у двери был забит полностью: дверца не закрывалась, наружу вылезали тряпки. На тумбочке у кровати стояло множество маленьких склянок, от мешанины их запахов Фар чихнул.

– Простите за беспорядок. – Мильхэ прошла к столу и прикрыла книги. – Придется, наверное, вам устроиться на полу.

Фаргрен даже поразился: как у нее получается извиняться и приглашать сесть с такими морозящими интонациями? Проходите, замерзайте, подыхайте и катитесь отсюда в Чащи!

Покопавшись в своем рюкзаке, Мильхэ достала синий сверток. Внутри обнаружился невзрачного вида мешок, и товарищи принялись вытаскивать на свет содержимое. Его получилось много – мешок оказался с сюрпризом! Очень приятным. Унат-хаарские поделки высоко ценились, особенно сумки-рюкзаки: в них можно было положить больше, чем они должны вмещать.

– Ого! – воскликнул Рейт. – Смотри!

Он передал брату большой фиолетовый кисет, и тот, заглянув внутрь, присвистнул:

– Паралички! Раскошелились для нас… А там, должно быть, отравки. – Лорин потянулся к темно-зеленому мешку и встряхнул его в руке. – На вес не меньше сотни.

Таких кисетов с наконечниками для стрел нашлось не по одному. Хмурый Геррет повертел в руках небольшие цилиндры.

– Дымовухи, – хмыкнул он и снова заглянул в мешок, – много.

Рейт и Лорин веселились, как скорпикошки, нажравшиеся жгучелиста: кроме всего прочего, их обеспечили запасом тетив и древков. Геррет с невнятным возгласом сцапал полупрозрачный кисет с несколькими оранжевыми шариками внутри. Мильхэ взяла себе мешочек с бело-голубыми, и на секунду ледышка дала трещину: на ее лице мелькнуло явное удовольствие.

«И тебя растопить можно, да?» – подумал Фар и спросил:

– Что это?

– Драконья атака, – ответил Геррет.

– Серьезно?

О «драконьей атаке» слышали все, но мало кто видел вживую эти генасские снаряды. Они скрывали в себе огромную мощь: даже самый слабый прием – воды, огня, воздуха или земли – превращал маленькую фигульку в поток стихии, сравнимый по силе с драконьим. Стоили эти крошки очень дорого.

Многое из снаряжения предназначалось для защиты и лечения: охранки, средства для перевязок, разные снадобья. Приделать оторванную голову или выдранное сердце на место они, конечно, не могли. А жаль: Фара уже одолевали догадки о том, что их ждет.

– Маатар меня сожги, если это не для того, о чем я думаю, – пробурчал Геррет.

– Для Тварей, – выразила общую мысль ледяная статуя в форме эльфийки.

Точнее не скажешь. Именно такое снаряжение было в ходу на Темном Тракте и в Чащах. Сталкиваясь с Тварями, никто не пытался справиться с ними чисто в лоб. Обездвижить, ослабить и только потом убить. А лучше слинять, если можно.

– Исследовательская экспедиция, да? – Голос Геррета сочился ядом. – А не наши ли кишки предполагаются в качестве объекта исследования?

По мнению Фаргрена, это был закономерный вопрос. И за ним сразу же следовал другой: кто будет исследователем? Твари? Или все-таки орки?

Фаргрену еще подумалось, что заказчик очень богат: так много снаряжения прислал. Слишком много – на Тракт столько не берут. Или кто-то не очень разбирается в чащобных походах, или… кому-то и правда выпадет шанс как следует изучить свежие наемничьи потрошки.

Но ведь их посылают на север, в орочьи земли!

– Очень вдохновляет, – буркнул Геррет, глядя на доставшиеся им сокровища.

* * *

Выйдя следующим утром на пока еще тихую улицу, Фар поежился – дул не слишком приятный ветер, и в волчьей шкуре было бы гораздо теплее.

У Таверны его ждали товарищи. Сегодня все выглядели по-другому. Геррет и близнецы – и сам Фар – облачились в любимый всеми чащобниками доспех: из стальных пластин, нашитых на кожу и покрытых ею же. Вот только у всех доспехи были хоть добротные и подогнанные по фигуре, но обычные, а у коротышки на каждой заклепке красовался крохотный символ Айсена. И выглядело все новехоньким!

Остальное облачение припрятали в дорожные мешки – достанут, когда до границы станет совсем близко.

– Кольчуги брали? – спросил Геррет, когда они уже шли к конюшням. – Весь вечер мучился, взять или нет. Но взял.

– Мы тоже, – ответил Лорин. – Мало ли.

И Фаргрен взял, но сомнения Геррета он понимал: на Темный Тракт вооружались как следует, а вот на другие походы в Чащи кольчуги не брали. Слишком уж они шумные, а шуметь в Чащах – смерти подобно. Но если придется с орками столкнуться… И хотя таскать зря лишние тяжести приятного мало, лучше уж так, чем пасть смертью глупых из-за недостатка защиты.

– Переложите потом в мешок от заказчика, – проледенила Мильхэ.

Увидеть, что надела она, не получалось из-за плаща, но Фару показалось, будто эльфийка стала чуть толще.

Пока они шли, Всесвет, окутанный утренней дымкой, потихоньку просыпался. Появлялись первые прохожие, открывались ставни на окнах. Сейчас город выглядел совсем по-другому, не так, как днем. Жаль, и в этот раз не удалось задержаться подольше. А может, после задания провести здесь недельку? И потом – в Айсен!

Внезапно почувствовался волчий запах. Тот же, что вчера, совсем свежий… И ведущий в ту же сторону, куда они шли.

После очередного поворота по улице Фаргрен обрадовался – след не пропал. Знакомый запах будоражил память – кто это может быть? Фар даже подумывал сказать товарищам, чтобы те подождали его у конюшен, а самому пойти по следу – очень уж хотелось увидеть, какой такой неожиданный гость пожаловал с севера. Но когда отряд снова свернул, впереди оказался высокий светловолосый мужчина. Запах тянулся именно за ним. Едва Фаргрен понял это, как незнакомец обернулся, смерил его взглядом, осмотрел остальных. И снова уставился на Фара. Потом кивнул в сторону небольшого переулка и направился туда.

– Я вас догоню, – сказал Фар остальным, последовал за оборотнем, и только когда они отошли подальше, заговорил: – Не ожидал встретить раатанца здесь.

– Я, кажется, знаю тебя. Фаргрен, да?

Неужели его еще помнят?

– Ага. А ты?

– Маррак.

Теперь и Фар вспомнил. Да уж, тут и мать родная не признала бы: широкоплечий рослый мужчина прежде был тщедушным мальчишкой, чуть ли не заморышем.

– И зачем ты так далеко от Да-Раата?

Фаргрен и не надеялся, что Маррак станет откровенничать. Оборотни всегда жили отдельно, обособленно чуть ли не от всего Иалона. И с такими, как Фар – волками без племени, выросшими среди людей, – дел не обсуждали. Да что там: им и жить в племенах не позволяли. Да-Раат на какое-то время разрешил Фару остаться, но только до тех пор, пока он не научился владеть собой. А когда пришлый волчонок достаточно вырос, его отослали прочь. Ни одно племя не принимало чужих волков. Потому таких, как Фар, и называли ар-вахану: «отделенные».

Но Маррак ответил:

– На севере лес… неспокоен. Что-то не так. Меня послали на юг, посмотреть, как там. И порыскать среди людей, может, есть какие слухи. Ничего необычного о Тварях, Чащах не слышал?

– Нет, – ответил Фаргрен и тут же подумал о своем задании.

Их ведь посылают на север к оркам, снарядив на Тварей. Совпадение?

Приказы

В тесной, провонявшей дымом землянке звенит тихая трель.

– Мастер! – восклицает черноволосый паренек, смешно дергая головой.

– Я не глухой, Шэквет, – говоришь ты. – Собираемся.

Ты надеваешь доспехи, хотя они не очень нужны. Это больше для того, чтобы юный Шэквет не разленился и не отвык совсем от дисциплины. И так вы очень долго сидите здесь, в этой забытой Богиней глуши.

Если прозвенела охранка, значит на юг пробежало животное больше лисицы. Возможно, лошадь, а значит и человек, ведь диких лошадей здесь не водится. Следует проверить. Ваша задача предельно ясна – не позволить никому покинуть север.

Шэквет… Паренек даже не догадывается, что у вас одинаковые имена. Потому про себя ты всегда называешь его «юный Шэквет». Хороший мальчишка. Способный. Интересно, какое имя носил твой Мастер?

Выбравшись к дороге из рощи, где выкопана землянка, ты, как всегда, осматриваешься. Эти места тебе знакомы. Недалеко отсюда ваш с Мастером отряд расправился с семьей оборотней.

Было это почти тридцать лет назад. Но до сих пор тебе снятся черные волки. Особенно волчица-мать – огромная, разъяренная, рвавшая всем глотки за своих детей. Это от ее когтей на твоей левой руке уродливый шрам. Знак. Напоминание о дне, когда в твоем детском мозгу вдруг проснулись сомнения. А после того как ты узнал, для чего все это было… Почему же до сих пор следуешь приказам? Потому что сам стал Мастером?

Вскоре показались всадники. Всего двое. И тебе вспоминается другой раз, когда пришлось проверять охранку.

Случилось это ночью, и ты ходил один – юный Шэквет приболел от холода. Дойдя до дороги, ты увидел. Можно было ничего не делать – на коня и повозку кинулась большая крылатая тень, потом вторая. Мантикоры. И два маленьких комка воды в кибитке… С Тварями ты расправился быстро. Оттащил туши подальше, чтобы потом Шэквет никак не смог их увидеть. А после смотрел, как мальчишка не старше твоего юного напарника, согнувшись под тяжестью второго ребенка, наглухо замотанного в тряпки, мелкими шажками бежит по заснеженной, залитой лунным светом дороге. Точнее, пытается бежать. Добрались ли они до дома?..

В этот раз перед вами взрослые.

– Шэквет, – говоришь ты вслух, – иди.

С деревенскими увальнями он точно справится в одиночку.

– Да, Мастер!

Ты с трудом сдерживаешь горькую усмешку: с какой легкостью он соглашается на убийство… Вот ведь не варит умишко в четырнадцать лет! Или как раз таки варит? Нравится это ему?

Но ты сам ничем не лучше. Ты тоже убивал. И убиваешь. Думал ли о таком твой Мастер, когда отдавал приказы юному тебе и другим мальчишкам? Смотрел ли на них так же, как сейчас ты, взрослый Шэквет, глядишь на юного?

Ты смотришь на него. Он стоит на дороге, опустив голову и глядя вниз. Некстати тебе приходит мысль, что вы оба уже порядком обросли – уже можно чуть ли не косы плести.

Вокруг ног Шэквета клубится дорожная пыль – его сознание в земле, он готов атаковать. Эх, хорошо ферагенам – стихия всегда рядом…

Всадники замечают вас, замедляются, но они обречены. Полотно дороги внезапно раскалывается, и их вместе с лошадьми слизывает волна земли. Через несколько мгновений дорога разглаживается, будто ничего и не случилось. Юный Шэквет силен и быстр. Быстрее тебя. От этой мысли даже становится досадно.

– Молодец, – хвалишь ты парнишку и видишь, как он странно улыбается: то ли грустно, то ли смущенно.

«Твари задери весь этот орден», – внезапно для самого себя ругаешься ты.

Часть II. Непрошеные гости

Глава 1. Старые знакомые

Через три дня отряд доехал до крупной деревни со смешным названием Жженые Пеньки. Почему она так называлась, уже никто и не помнил. В детстве Фаргрен слышал разные истории. Согласно самой вероятной, селение возникло на месте лесного пожара. Правдоподобно и скучно. Куда интереснее казалась байка о том, что всесветский дракон по пути покутил и здесь.

Дорога от Всесвета до Пеньков была, конечно, сказочно удобной. Везде трактиры, постоялые дворы, лавки со всякой дорожной всячиной. Западный тракт, как ни крути. Главный в государстве. Потому-то отряд и добрался сюда так быстро – на этом тракте не страшна весенняя распутица.

После Пеньков следовало повернуть на север, и вот там, скорее всего, придется помучиться. Но если ничего не стрясется, то через недели полторы отряд уже будет у границы.

Жизнь в Жженых Пеньках горела и кипела. Селяне готовили поля к севу, корячились в садах и огородах. Кое-где старики – слишком старые, чтобы корячиться вместе со всеми, – сидели на завалинках, радуясь первому теплу. Или, скорее, тому, что не корячились.

Отряд остановился у колодца: пополнить запасы воды да размять ноги. Селяне, проходя мимо, с опаской поглядывали на них: кто знает, зачем здесь эти вооруженные до клыков хмыри с бандитскими рожами? Тем более один из них зачем-то топором крутит. Но это просто Фар попросил-таки у Геррета посмотреть его оружие.

Красота! Конечно, оценить топор в полной мере Фар не мог: рукоять для него была коротковата, а потому не очень удобна. Но сделано-то для Геррета! Тонкая работа мастера впечатляла: ни единого ненужного зазора, все на своих местах, прекрасная балансировка. Особенно Фару нравился молоток на обухе: не гладкий или конусом, как делали чаще всего, а четырехлепестковый. И об украшательствах мастер не забыл: на топорище красовался кракен, топящий корабль.

– У тебя же другой раньше был, – сказал Лорин. – И ты до сих пор не поведал нам, почему поменял.

– Захотел и поменял, – буркнул Геррет. – Увидел в малкировском караване у одного мужика такой обух.

Выходит, коротышка имел дела с Мáлкиром – торговцем с не очень хорошей репутацией. Мягко говоря. Если верить байкам, тот еще убийца и садюга. Ортхирский Мясник, как называли его за учиненную однажды резню. Фар никогда не нанимался в его караваны, не хотел оказаться причастным к неприглядным делам – незачем отягощать и без того не самую чистую совесть.

– Слышал, Малкир абы кого в свои караваны не берет, – заметил Фаргрен, отдавая Геррету топор.

– Так я и не абы кто, – запальчиво заявил тот, забирая оружие. – Но я с ними только на Тракт ходил. В охрану к Малкиру наниматься – себе дороже. Как окажешься причастным к дерьму какому-нибудь.

– Болтают, «Звездная поляна» – тоже его рук дело, – сказал Лорин.

Происшествие случилось в окрестностях Эвенрата около двух лет назад. В лесу рядом со столицей обнаружили тринадцать трупов. Всех повесили на столбах, расположенных в форме шестиконечной звезды. Говорили, будто в ее центре болтался какой-то шибко знатный и голубокровный господин. Из-за него-то дело и стало громким. А на этой господской тушке якобы зеленела метка Малкира. Поодаль от столбов еще красовалась куча сожженных тел.

Сколько в этих байках было правды – никто не знал. Так или иначе, печально знаменитый торговец преспокойно разъезжал по королевству. Хотя… Если его не вздернули за Ортхирскую резню, то что такое тринадцать висельников и кучка горелых трупов? Как болтали люди, Малкир просто откупился. И за «поляну», и за Ортхир, и вообще за все. Сколько надо дать на лапу властям за выжженный залив с несколькими сотнями тел, Фаргрен даже не представлял. Но, видимо, у одного из самых богатых купцов Гильдии торговцев такие средства имелись.

– Да толку-то? – фыркнул Геррет. – Про Малкира чего только не болтают, но он до сих пор на свободе.

Тем временем Рейт выторговал у кого-то пару караваев свежего хлеба, и все с удовольствием вгрызлись во вкусные ароматные краюхи. Даже Горбушка тянулся губами за хлебом. Но Фаргрен, конечно, ему ничего не дал.

– Эй, ешь, пока совсем не остыло, – сказал Рейт, протягивая кусок Мильхэ.

Та, закутавшись наглухо в плащ и натянув капюшон по самый нос, наполняла фляги. Впрочем, это не помешало ей взять хлеб и захрустеть корочкой – воду эльфийка тянула силой. Заметив легкую улыбку, все остальные переглянулись.

Ледяная ведьма оказалась – вот так сюрприз! – на редкость нелюдимой. Или правильнее неэльфимой? Уж себя-то Фаргрен считал не самым общительным, но по сравнению с ней он прямо рубаха-парень-свой-в-шкуру.

Сколько раз Мильхэ говорила за эти три дня – хватило бы и пальцев пересчитать. На постоялых дворах она каждый раз ночевала отдельно. Это понятно – женщина все же. Но она почти не сидела с ними. Только когда ела, и то – сразу поднималась в комнату. Впрочем, так было даже лучше. От взгляда эльфийки, казалось, все вокруг собиралось замерзнуть и впасть в спячку. Все, кроме Рейта. Фар решил, что тот, пожалуй, толстокожий. Ведь иметь товарища-идиота в деле, где предполагаются Твари, опасно для жизни.

– Фаргрен? – вдруг послышалось откуда-то со стороны. – Ты, что ли?

Оборотень прикрыл глаза и выругался про себя. На щеках его на мгновение вздулись желваки. Вот оно – то, чего ему не хотелось больше всего: столкнуться с кем-то из прошлого. Но он готовился встретить знакомых дальше на север, а не в Пеньках.

Фар повернулся к окликнувшему его человеку. И удивился.

– Тáлек?!

Сходство невысокого рыжего мужчины с неугомонным мальчишкой, с которым они часто проказничали в детстве, не оставляло никаких сомнений.

«Неужели и меня так легко узнать?» – подумал Фаргрен, глядя на старого друга.

Плохо. Не стоит тогда и появляться в родной деревне. И как теперь быть? Предложить всем не заезжать туда? Но ведь придется объяснять почему… А сказать товарищам, что он оборотень, равносильно смертному приговору. Мильхэ-то вряд ли присоединится к близнецам и коротышке – эльфы людскую ненависть никогда не разделяли. Но станет ли она помогать практически незнакомцу?

Талек подошел ближе.

– И правда ты, – сказал он, нервно сглотнув. – Давненько-то не видались. С тех пор…

– А ты что здесь делаешь? – поспешно перебил его Фаргрен, пока тот не сказал, с каких именно пор.

А потом понял, что от Талека прямо-таки несет страхом.

«Значит, и он знает, кто я…» – подумал Фар.

Сердце почему-то кольнуло. Хотя Талек не мог не знать, что его друг детства оказался оборотнем. И даже если пятнадцать лет назад он не видел Фара в волчьей шкуре, в их родной деревне были те, кто видел. И они точно не могли не рассказать всем.

– Да жена моя тутошняя, пожили у нас и сюда перебрались. А ты тут как? – Талек посмотрел на попутчиков Фара. – Едешь куда?

– Отойдем-ка.

Фаргрен, глянув на своих товарищей, отвел собеседника подальше.

– И не думал, что ты жив еще, – промямлил Талек. – Все-то считали…

– Что считали?

– Ну… Всякое, – невнятно выдавил он и отвел глаза.

Фар заметил, как тот дрожит, и решил, что говорить о прошлом не стоит. Иначе старый друг умрет от страха.

«Зачем подошел? – недоумевал про себя оборотень. – Так трясется… Но шум не стал поднимать…»

– Как семья?

– Помнишь тестя нашего кузнеца? – Талек говорил, вперив взгляд в землю. – Вот, на племяннице его женился. На сносях, третьенького ждем. – Он поднял глаза и тут же опустил. – А ты никак в наемники подался?

– Ага. Рад, что у тебя все хорошо.

– Ирма-то совсем выросла.

Фар остолбенел, услышав о младшей сестре. Сердце его будто треснуло пополам.

– И хорошенькая такая… Была бы красавицей, кабы не шрамы.

– Она жива? – переспросил оборотень, едва понимая, о чем говорит Талек.

– Жива… Травница наша ее вы́ходила. Ирма у ней и стала жить, сироткою-то.

В последнем слове Фару почудилось осуждение. Сиротка…

– Слушай, тогда… – Талек облизал пересохшие губы, – говаривали-то всякое, да… Вестей от наших давно нету, – вдруг выпалил он.

Фар плохо соображал из-за свалившейся на него новости. Захотелось отрезвляюще холодного взгляда эльфийки. А Талек внезапно затараторил:

– Северные-то тут редко бывают, сам знаешь, да только слухи плохие там ходят, но досюда вроде не дошли еще… – Он запнулся, сглотнул. – О Тварях болтают, – прошептал будто невпопад Талек.

– О чащобных Тварях?

Фаргрен нахмурился. Не надо ледяной ведьмы. Достаточно слова, на которое все наемники тут же делают стойку, даже если не ходят в Чащи.

– Мои-то обещались сестру прислать до пахоты, жене помогать. И до сих пор никого. Твари, не Твари, я боюсь, кабы с нею по дороге что не стряслось. – Талек поднял взгляд и уже не отвел. – А если Твари там на севере или что… – он часто задышал. – Не знаю, что у тебя за дело и где, но не мог бы ты глянуть, как дома? Тебе ведь не страшно, ты же сам почти…

«…Тварь», – закончил про себя Фар.

– Я бы сам поехал, – тараторил Талек, – сидеть уж невмоготу, нутром беду чую, да только как жену оставить-то? Детей?

Он замолк. От его взгляда Фару стало не по себе.

– Посмотрим, что можно сделать.

– А возвращаться ты через Пеньки будешь, а? Ты, если можешь, вернись, я… Не скажу никому, я…

– Я не знаю, Талек, как будет. Но что смогу – сделаю.

Лицо Талека исказилось до ужаса странной и болезненной гримасой – он, кажется, пытался улыбнуться.

– Л-ладно, спасибо, пойду я, забот невпроворот, удачи, – скомкано бросил Талек и ушел.

Фаргрен постоял, поглядел ему вслед и вернулся к отряду.

– Едем? – спросил Лорин.

Все уже сидели верхом. Фар молча кивнул и вскочил в седло.

– Кто это был? – полюбопытствовал Рейт, когда они выехали из селения.

– Старый знакомый, – хмуро ответил Фаргрен. – Слушайте, он сказал, с самых северных деревень нет никаких вестей. И дальше на север болтают вроде как о Тварях.

– Как давно?

– Не знаю. До сева к нему должна приехать сестра. Но еще не приехала.

– Хорошо знаешь эти места?

– Да, – коротко ответил Фаргрен, не желая вдаваться в подробности.

И почему он не умеет морозить голосом, как Мильхэ?

Фар ехал и думал. Не о задании, не о семье Талека, не о Тварях. А совсем о другом.

«Ирма, Ирма… – повторял он в мыслях имя сестры, и сердце будто начинало биться сильнее. – Увидеть бы ее. Хоть одним глазком».

Вскоре после того, как отряд выехал из Пеньков, дорожная земля размякла, развязла, стала цепляться за лошадиные ноги, плевать грязью и словно тянуть назад.

«Дальше дорога, наверное, совсем испортится», – подумал Фаргрен.

Мысль его резко скакнула к сестре, и он ужаснулся: Ирма теперь порченая. Жива, но вряд ли счастлива.

Ведь порченых – тех, с кем случилась страшная беда в детстве, – считают приносящими несчастье. Порченых не любят. Не так, конечно, как оборотней, но… От снасильничанных детей отказываются, от украденных, проданных в рабство и потом каким-то чудом вернувшихся домой – отказываются. От осиротевших в малолетстве, от получивших страшное увечье, от почти растерзанных зверями… Отказываются. Отказываются и прогоняют. Ведь раз в самом начале жизни случилась такая беда, то нет на них божьего благословения. И все, с кем они будут близки, тоже этого благословения лишатся. А кто хочет быть несчастным?

Раньше Фар никогда особенно не думал о порченых. Хватало своих горестей. Но теперь…

Как же жила Ирма все это время?

«Талек сказал, травница ее вы́ходила, – вспомнил он, – значит, ей помогли, не прогнали».

Может, у нее все не так плохо?