Текст книги "Отделенные"

Решение

Ты стараешься не думать о том, что сейчас произойдет. И во время боя точно не будешь думать: в схватке мир уменьшается до лезвия меча и чувства воды. А вот после станет тяжело. Это даже кажется странным: ты уже стольких убил, но сердце все равно терзает тебя…

Ладно, этот приказ ты выполнишь. Хотя бы для того, чтобы потом еще поговорить с юным Шэкветом.

План прост и ясен. Что смогут сделать эти наемники против пяти очень сильных генасов? Ничего. Даже жалко несчастных… Вы, наверное, справились бы с ними вдвоем: юный Шэквет – самый талантливый фераген из всех, встречавшихся тебе. Он может буквально вырвать землю из-под ног противника. Когда он делает так на тренировках, тебе самому сложно с этим справиться.

Ты бросаешь взгляд на детей, которые пришли вместе со вторым Мастером. Семь и восемь лет. Такие малыши… Достаточно сильные, но бывают и посильнее. На задание их отправили в первый раз. Чтобы просто посмотрели. Посмотрели на убийство. Хороши же уроки в Ордене… Еще и снарядили не ахти: открытые шлемы – это не очень хорошо.

Второй Мастер приказывает юному Шэквету начинать. Ты не возражаешь, пусть командует. Пусть. Большая часть вины будет лежать на том, кто главный.

«Всеблагая Дарительница жизни, прости своего слугу и за этот грех», – произносишь ты про себя, когда Шэквет расставляет ноги пошире и опускает голову.

Когда он закрывает глаза, земля содрогается. Дрожь катится вперед, к противникам. Было бы неплохо, если бы после ничего не пришлось делать, но ты знаешь – так не выйдет. Все-таки эти наемники хороши – разогнали почти всех Тварей на своем пути.

Но им все равно конец.

– Волна раскололась! – вдруг восклицает Шэквет.

Второй Мастер тут же выпускает огонь, командует одному из малышей повторить прием и отдает приказ:

– Атакуем сейчас же! – И вы бросаетесь вслед за пламенем.

Больше ты ни о чем не думаешь. Только меч и вода. Меч и…

На одного ребенка кидается огромный черный волк, с диким оскалом и горящими от ярости глазами. Как видение из прошлого. Твой постоянный кошмар. Та волчица…

Пораженный, ты медлишь с атакой и видишь, как волк, который явно хотел ударить когтями малыша перед собой, резко меняет цель и кидается на второго Мастера.

Он не захотел убить ребенка! Эта мысль разит, словно клинок.

Ты заставляешь себя продолжать бой. Меч и вода, меч и вода. Но привычное в схватке состояние ума распадается на куски. Сомнения в такой неподходящий момент! Ты атакуешь, защищаешься, но не можешь не следить за волком: тот явно избегает детей. А потом бросается на юного Шэквета.

Решать приходится быстро. Он не должен умереть. Но и этих ты убить не можешь. Они лучше тебя. Хотя бы тем, что щадят маленьких.

Ты кидаешься к Шэквету и ударяешь его навершием меча в затылок. Ты знаешь, как бить не насмерть. На миг все застывают. И в этот самый миг по твоему телу разливается яд. Скверное чувство. Ведь тебе казалось, будто в схватке никто ничего не поймет…

«Прости меня, Шэквет», – думаешь ты.

Вы не поговорите о важном снова. Почему же ты так поздно понял, что это можно было сделать намного раньше? А теперь Шэквет останется один. Но сейчас надо постараться, чтобы он выжил.

Ты делаешь глубокий вдох, и мир снова сужается до меча и воды.

Часть VII. Доверие

Глава 1. Секунда промедления

Два дня отряд шел вдоль новой границы Темных Чащ.

Они покинули Снежные Рощи незадолго до того, как зандератские войска вызволили селян. Кто знает, что могло взбрести в голову солдатам при виде наемников? Как оставили бы на допросы и выяснение обстоятельств! И потерять верного товарища не улыбалось, а селяне точно рассказали бы об оборотне.

Чутье Фара и навыки Мильхэ позволяли идти вдоль Чащ, не слишком приближаясь к ним, но и не слишком удаляясь.

Если волчья половина Фара и фокусы ледяной ведьмы уже никого не удивляли, то теперь отличился Геррет: он выпросил у эльфийки бумагу с письменными принадлежностями и стал отмечать границу Чащ и их путь, ведь отряд шел не по дорогам. Фаргрен, как и все, глянув на записки коротышки, обнаружил в них красивый ровный почерк и явное искусство в рисовании карт. А еще несвойственную обычному наемнику грамотность. Большинству требуется только худо-бедно понять условия контракта и поставить на нем закорючку согласия. Геррет же в своих заметках писал слова, значение которых ни Фаргрен, ни близнецы уразуметь не могли. Что такое, например, «широта»? Нет, слово-то понятное, но коротышка явно употреблял его в другом смысле.

На очередную ночевку отряд встал на лесной опушке, которую заранее разведал Фаргрен, поймав там парочку кроликов. Все сидели у огня. Хоть уже и начался последний месяц весны, но вечерами, да еще и на севере Зандерата, было холодно. Геррет возился со своими записками, остальные вели разговор, для Фаргрена очень неприятный.

– Да что тут еще обсуждать? – проледенила Мильхэ, подбросив в костер дров. – Обычная для таких случаев история, – добавила она со вздохом.

– Обычная?! – переспросила Ирма, и в голосе ее пылал гнев.

– Я же сказала «для таких случаев». Когда люди растят оборотня. Они не знают, как обращаться со взрослеющим волком. Ваша семья не единственная.

– Он убийца!

– А как называть людей, которые растят ребенка и в один прекрасный день обнаруживают, что он превращается в волчонка, который даже толком бегать еще не умеет, и забивают его кулаками, палками и всем, что под руку попадется?!

Ирма вздрогнула и смолкла.

– Может, хватит уже? – вставил Рейт, но Мильхэ не обратила на него внимания:

– Знаешь, сколько таких убитых волчьих детей?! Больше, чем детей, убитых подрастающими оборотнями! А знаешь, что пострадавших тоже иногда убивают? И матерей, родивших оборотней. Так, на всякий случай.

«Зачем она вообще пошла с нами?» – в очередной раз подумал Фаргрен, глядя на девушку, которую считал сестрой.

Будь воля Фара, он бы отвел Ирму… Ну, хоть во Всесвет, раз она так упорно отказывается от Эйсстурма. В любом случае – лучше бы ей находиться сейчас в безопасности, а не с наемниками на задании.

Ирма хотела сказать что-то, но Мильхэ бесцеремонно перебила ее:

– Все, не желаю больше ничего слышать об этом, – проледенила она. – Или собирай вещи и утекай отсюда со всеми своими недовольствами.

Ирма надулась и замолчала, уставившись на огонь.

– Не надо было так, – тихо сказал Фаргрен.

– А как надо было? – с неожиданной горячностью спросила Мильхэ. – Зачем она вновь и вновь поднимает эту тему? Правды ищет? Справедливости? Так нет здесь никакой справедливости. Есть лишь ужасная случайность и… С какой стати это вообще нужно обсуждать?

– Да хорош уже, – вмешался Рейт, прежде чем Фар ответил. – Что вы, в самом деле?

– Кстати, я тут вспомнил… – заговорил Лорин. – А Крэй Черный Хвост правда преступником был, как считали?

Фаргрен удивился. Человек – и подумал, что ар-вахану не обязательно значит преступник. Хотя вот Геррет же относится к оборотням без предубеждений… Все равно – удивительно!

– Правда. Его многие волки хотели прикончить, даже пытались несколько раз. Да только он силен был… И хитер, как скорпикошка. Хорошо, что его повесили.

– А почему некоторые матери вдруг рожают оборотней? – это спрашивал уже Рейт. – Бывает же, вроде человеческая женщина, а ребенок р-раз – и звереныш!

– Потому что матери полукровки, – сказал Фар, чуть скривившись: ему не понравилось слово «звереныш». – Половина тех, кто родился от человека и оборотня, в волков не превращаются. Но если полукровка сойдется с оборотнем, то их ребенок, скорее всего, превратится. Хотя бывает, и от двух полукровок превращаются… В общем, чем больше волчьей крови, тем выше вероятность, что ребенок станет оборотнем.

– Так, выходит, все дело в том, что оборотни суют куда попало чле… – Рейт осекся, кинув быстрый взгляд на Ирму. – Неаккуратны, то есть.

Фар снова скривился.

Мало кто из ар-вахану отличался высокой постельной моралью. Оборотни из племен – тоже. Вылезли из логова – и как давай развлекаться. Не все, конечно, но многие. Нет, люди-то и сами не ахти. Вон, наемничья братия так вообще.

Но у людей рождаются люди. А у оборотней… Почему бы не следить за тем, куда падает твое семя? Все же знают, откуда берутся дети. Но нет! Развлекаются себе, а потом появляются новые ар-вахану. Если им повезет и их не убьют в детстве: маленький волчонок редко может спастись от толпы озверевших людей.

– Даже если дело просто в этом, – фыркнул Геррет, – как ты им запретишь трах…

– Гер! – шикнули Фар и Рейт.

– А при мне, значит, – хмыкнула Мильхэ, – выражаться не стеснялись. Думаете, она не знает, что такое мужской член? Она травница, между прочим. Расскажи-ка, Ирма, с чем иногда приходят деревенские мужики к травникам?

Ирма заулыбалась, но ничего не ответила.

– Ладно, народ, пора баиньки, – сказал Рейт, тоже улыбаясь. – Лорин, ты следующий на часах.

Фар ушел в кусты и, раздевшись, превратился в волка. Хотя одежда и обувь у него имелись, он предпочитал спать в шкуре. На всякий случай. Это было полезно для их безумной философии «чуть не сдохнуть».

Он посидел, слушая, как ветер треплет верхушки деревьев. Сейчас они в обычном лесу, но если уйти вглубь на расстояние полета стрелы, там начнутся Чащи. Слабые, как утверждала одна вредина, но все же. Теперь его дом, его семья, его прошлое покрыты чащобным туманом.

Еще находясь в Снежных Рощах, Фаргрен нашел кладбище и могилу матери. Точнее, семьи. Их похоронили вместе. Могила выглядела заброшенной – несколько месяцев за ней никто не следил. Фар как смог привел ее в порядок и пообещал себе вернуться сюда еще раз. Пусть даже здесь уже будут непроходимые дремучие Темные Чащи – он вернется.

Выйдя обратно к лагерю, Фар улегся подальше от Ирмы: хоть недавний злой разговор закончился улыбками и шуточками, она его все равно терпеть не могла.

– Знаешь, в Унат-Хааре, наверное, смогут сделать особые доспехи, – тихо сказала Мильхэ, складывая его одежду в свой рюкзак, – чтобы превращаться прямо в них.

«Волк в доспехах? – подумал Фар, вильнув хвостом. – Точно целое состояние придется отдать за такое».

Те же книжки-библиотечки, которые тоже делали в Унат-Хааре, Городе мастеров, стоили баснословные деньги. За такую ему пришлось бы работать не меньше года, а уж за доспехи… Но идея ему понравилась. С непривычки, конечно, будет неудобно, но можно натренироваться, да и полные стальные латы ему ни к чему. Защита нужна, но не слишком ограничивающая подвижность.

Если можно сделать доспехи, то и одежду тоже. Вот это точно не помешало бы – оказываться голым каждый раз не очень приятно. Фар всегда старался встать так, чтобы не смущать ни себя, ни товарищей. Будь в отряде одни мужчины, было бы, конечно, проще. А теперь с ними еще и Ирма.

Мильхэ провела ладонью по его черной шерсти. Фаргрену казалось, будто волком он нравится ледяной ведьме гораздо больше, чем человеком. Фар позволил немного погладить себя, а когда решил прекратить эти кошачьи нежности, клацнул зубами. Мильхэ на это чуть улыбнулась, потом завернулась в одеяло и легла спать.

А Фар вдруг осознал – никогда до этого похода он не спал в отряде волком. Никогда раньше напарники не разговаривали с ним, пока он в шкуре. Троица безбашенных не гладила его, конечно, как Мильхэ, но они толкали и пихали его в мохнатый бок, хлопали по-братски по плечу, отпускали шутки по поводу шерсти, хвоста, ушей и вообще всего. С ним такого никогда не бывало. Впервые люди знают, кто он и что натворил, и при этом не просто не пытаются убить, а продолжают считать товарищем. Да, близнецам потребовался пинок по гордости, да, у них ушло несколько дней на привыкание, но…

Фаргрен дернул носом.

Ветер вдруг сменился и принес с собой запах.

Кто-то совсем близко.

Не успел Фар поднять тревогу, как задрожала земля. Послышался глухой рокот. Никто толком еще не уснул, все тут же повскакивали. И увидели, как с восточной стороны почва ломается, будто лед, поглощая камни, кусты и деревья. Геррет накинул щиты.

Но что можно сделать против такого сильного ферагена?!

Волна землетрясения почти настигла отряд. Внезапно она раскололась на две, и они прошли мимо под острым углом. Только кусочек земли под лагерем остался целым и ровным, будто его вырезали ножницами.

Удивиться этому никто не успел – с той же стороны, откуда пришло землетрясение, уже налетел огненный вихрь, и все звуки потонули в его реве. Потоки пламени быстро свернулись вокруг лагеря стеной. К ней добавились камни и комья земли, поднявшиеся против силы тяжести.

Бежать стало некуда.

Геррет попытался разорвать круг, но огонь не давался ему.

Внезапно водяные плети Мильхэ раскидали отряд в разные стороны. Землю там, где они только что стояли, разорвали ледяные копья.

Фаргрен перекатился, вскочил. И увидел противников, прошедших прямо через огонь.

Пятеро.

В бой!

Несколько прыжков – и рядом ближайший…

«Ребенок!» – осознал Фар, уже почти ударив когтями.

Всего секунда промедления – но ребенок не стал ждать. Сверкнул короткий, будто игрушечный меч. Фаргрен почти успел уйти от удара, но сталь окрасилась кровью. Волчьей кровью.

Противник рядом был высок, не ребенок, и Фаргрен рванулся к нему. Земляная плеть – где фераген?! – схватила его за лапу. Фар споткнулся, тут же вскочил и снова ринулся к взрослому врагу. Тот встретил его огнем, сорвавшимся с рук. Фаргрен увернулся. Шерсть все равно опалило, но врага он достал. Волчьи зубы пробили генасу щит и вонзились в плоть, разрывая сухожилия и ломая кости на ноге.

Мужчина упал на одно колено. Из земли перед ним вырвались ледяные копья, и Фару пришлось отскочить. Больше, сколько он ни атаковал, достать врага не мог. Рейт, пришедший на помощь, – тоже. А их самих уже несколько раз задело и огнем, и землей.

Кто из врагов фераген?!

Краем глаза Фар заметил, что Лорин и Геррет дерутся против второго взрослого.

Взметнулась волна камней и чуть не смела всех. В последний момент Ирма подняла ледяную стену, но та внезапно ощерилась лезвиями.

От них спасли щиты Геррета и тут же раскололись.

По земле пошли волны. Фар увидел, от кого они расходились.

«Не ребенок», – решил он и кинулся к ферагену: с этим надо покончить первым.

Но ничего не успел.

Противник Лорина и Геррета внезапно метнулся к ферагену и оглушил его навершием меча в затылок. Камни в стене огня с грохотом попадали. Ферагена спеленало водой и отбросило подальше.

Все на миг застыли. Но только на миг – раненый генас прорычал что-то, и дети снова ударили стихией.

– Держите взрослого, – крикнул неожиданный перебежчик.

И Фаргрен опять атаковал.

Он разорвал вражескому маагену наручи и ранил руку, а тот ударил мечом и огнем. Фар бросался на врага снова и снова: главное, чтобы тот не атаковал и не помогал детям.

Мильхэ с Ирмой пустили на них волну льда. Но дети устояли и атаковали сами. Один из мальчиков удержал лед и метнул обратно, усилив удар. Мильхэ успела оттолкнуть Ирму в сторону, а сама попала под лед.

Ирма же смогла подчинить его. Ребенок был явно искуснее и опытнее, а ей приходилось полагаться лишь на грубую силу. Хватало только на то, чтобы мешать врагу управлять водой.

На помощь ему пришел второй мальчик. Атаковал огнем. Смертельная волна, мгновенно испаряя лед на своем пути, понеслась на Ирму.

Фаргрен взвыл – до сестры было слишком далеко.

Сквозь клочья пара он бросился к мальчику-маагену. Хотя бы сбить его с ног! Тот защитился огнем, но Фаргрен кинулся прямо в пламя.

Ему обожгло глаза, опалило шерсть, но лапы его настигли цель. Мальчик упал лицом вниз и закричал – от раскаленной земли под ним. Но Геррет уже не успевал отвести огонь…

В последний миг взрослый генас, помогавший им, поднял перед Ирмой щит, укрепил его льдом и бросился к упавшему мальчику. И не колеблясь ударил. Брызнула кровь.

Геррет и близнецы тем временем одолели взрослого врага. Тот, хоть и стоял на колене, даже одной рукой защищался яростно, отражая все атаки. Чуть не перерезал голени Лорину и почти проткнул Рейта, попав клинком между стальных пластин доспеха. Но силы его иссякали. Защищаться огнем он не мог – Геррет сразу вырывал контроль.

В конце концов меч Рейта достал до его шеи.

Остался один мальчик-иллиген. Ирма держала его в кольце льда – ей удавалось только это. А ребенок все равно умудрялся атаковать. И очень мощно – Геррет ставил щиты, и от каждого удара те раскалывались.

Все замерли, переглядываясь, – кто поднимет руку на ребенка? Но генас, помогавший им, избавил всех от необходимости решать этот вопрос.

Глава 2. Требование

4 день 4 месяца 524 года новой эпохи

– Я ничего не нашел, Эйс, – Миррин сидел в кресле, закрыв лицо руками. – Опросил всех, узнал попутно о паре хищений, нескольких нарушениях и злоупотреблении полномочиями, но не обнаружил ничего, что помогло бы найти Арделор или хотя бы выяснить, как ее похитили.

Они сидели в любимой комнате Эйсгейра, где со стены над камином на них смотрела Эльвейг. Рыцарь предложил вина Миррину, и тот не стал отказываться.

– Мы перевернули всю академию. Выяснили, что делала и куда ходила Арделор с самого прибытия. Обшарили все. Каждый дом в радиусе пары кварталов от мест, которые она посещала. Тайно, конечно.

От такого признания рыцарь малость опешил. Раскрыв злоупотребления, Миррин сам назлоупотреблял. Эйсгейр хмыкнул в бороду, но не стал ничего говорить. Пока.

Получалось, эльфы и люди, которых рыцарь выделил послу, облазили все, что смогли, и даже больше. Перетрясли всех стражников из людей, их семьи, родственников и друзей, которые жили в Эйсстурме. Эйсгейр удивлялся: как это все умудрились проделать за неделю?

– Она мало куда ходила. С такой-то охраной не поразвлекаешься особо. – Миррин горько усмехнулся. – И они ее упустили! Пятьдесят отборных солдат! Не знаю, кто тут больший олух: я сам, стража или весь эльфийский совет. Кстати, я мог переусердствовать, поэтому жди жалоб.

Эйсгейр точно знал – их будет немало. Миррин, выполняя должностные обязанности, всегда ограничивался минимально необходимой вежливостью, и многим людям, имевшим с ним дело, не нравилось отсутствие привычных расшаркиваний, а уж сейчас… Теперь еще и следователи из Леса собираются продолжать это дело. Вот крику-то поднимется!

– Иллитар милостивый, это такой позор! – простонал Миррин. – Для тебя, для меня, для Первого советника, в конце концов. Это ведь мы убеждали всех, что ничего с ней не случится.

– Океан-отец, она в беде, может быть, ранена или даже убита, а ты думаешь о позоре?

– А ты о чем подумал в первую очередь? – огрызнулся Миррин, ничуть не смутившись. – Арделор пожалел? Разве таким, как мы, положено жалеть одну-единственную жизнь в подобных ситуациях?

Он помолчал. Потом налил себе еще вина.

– Не говорю, что так и надо. Это, наверное, даже плохо. Но при наших-то с тобой обстоятельствах…

Эйсгейр печально усмехнулся, покачивая чашу в руке.

– Я думал о том же самом, – со вздохом признал он. – Как это отразится на связях со Светлым Лесом и все такое. А еще размышлял над твоей фразой о том, что Арделор может рожать.

– Конечно, этого ты не упустил бы! И чего наразмышлял?

– Много чего. И притом мало хорошего. А что с ее служанкой?

– Тоже пусто. И за нее мне достанется, но не так сильно.

– Она не могла иметь детей?

Миррин лишь покачал головой.

– Ты прав, это ужасно, – прошептал он. – Иллитар, мы пали ниже некуда! Определяем ценность женщины, как… Как племенной кобылы. Но Твари чащобные, я не могу не думать о том, к чему это приведет! Причем не важно, жива Арделор или нет. Ее похищение в любом случае ударит по Первому, и… Наши позиции и так шатки, а уж это…

Миррин залпом допил вино и снова потянулся за бутылкой.

– Твари чащобные, я допросил даже случайных зевак! Всех, кто ошивался там, пока велось следствие!

Эйсгейр вдруг вспомнил одну из бесед с главным разведчиком.

– Океан-отец, – пробормотал рыцарь, отставляя вино в сторону. – Виркнуд недавно говорил, что люди Малкира крутились около академии.

Миррин вылетел из кресла, не заметив, как опрокинул на ковер из черных медвежьих шкур и чашу, и бутылку.

– Где этот ублюдок? В Гильдии торговцев? – чуть ли не прокричал он, выскакивая в коридор.

Стражи у дверей снаружи схватились за мечи, услышав вопли посла.

– Кракен тебя сожри, Миррин! – окликнул его Эйсгейр, спеша следом. – Куда понесся? Я прикажу – и его притащат во дворец без лишнего шума.

– Так чего же ты ждешь?!

Эйсгейр отправил Утреда. Тот спросил причину задержания и весьма удивился, услышав в ответ «поговорить».

«Переливайся с ним в кабинет», – подумал ему вдогонку рыцарь и сам переместился туда вместе с Миррином.

Через пару минут в кабинете возник холодный вихрь и пропал, оставив после себя Утреда и высокого черноволосого мужчину лет сорока. Эйсгейр, хоть и знал о нем немало, видел его впервые.

Одежды на Малкире оказалось на удивление немного для весны. Похоже, Утред перенес его каким нашел. Свободная рубаха из тонкой ткани обрисовывала поджарую фигуру. Под рукавами угадывались сильные мышцы, а ладони выдавали человека, привыкшего использовать оружие. Не очень типичная внешность для торговца, но Малкир – один из немногих купцов, путешествующих по Темному Тракту. На правом запястье у Малкира красовался браслет, сплетенный из белых и синих лент.

«Похоже на эльфийский рáннэ», – с удивлением отметил рыцарь.

Неужели ушлый торговец с дурной репутацией женат? Немало людей, подражая Детям Леса, обменивались такими браслетами с избранниками. Правда, эльфы делали их гораздо искуснее, используя растения и ленты цветов своего клана. У Малкира же украшение было совсем простым.

Зыркнув на Утреда, тип стал оглядывать место, где оказался. Страха в нем не ощущалось, лишь любопытство человека, впервые попавшего во дворец правителя Северных земель. Даже когда Малкир рассматривал самого рыцаря и Миррина, на лице его не отразилось ни капли смущения. Держался торговец уверенно. Он чуть приподнял бровь, будто задавая вопрос.

«Или за ним ничего нет, или мы просто-напросто ничего не найдем», – подумал рыцарь.

– Значит, ты тот самый Малкир Тот-кто-не-делится, – сказал Эйсгейр вслух, не спрашивая, а просто констатируя факт.

– Я, милорд. О чем вы хотели поговорить?

Говорил он спокойно и серьезно. Мог бы показать пример так называемым благородным господам, немало которых начинали лебезить при любом человеке, что был хоть немного выше по статусу. В Малкире чувствовалась сила духа. Ох, непрост же этот торговец!

– Что тебе известно об Арделор Валиссин? – выпалил Миррин, прежде чем Эйсгейр даже воздуха успел набрать.

«Океан-отец, – подумал рыцарь, слегка морщась, – совсем ему мозги вскипятило из-за этого. Утред, можешь быть свободен».

«Я отметил двух парней, которые были с Мясником, отец. Если понадобится, быстро найду».

Эйсгейр одобрительно улыбнулся сыну.

– Валиссин… – пробормотал Малкир, глядя, как Утред исчез в вихре. – Из Виркай-тал, да?

Эйсгейр удивился. Людям было известно про эльфийские Старшие и Служащие дома, но редко кто говорил «Виркай-тал». И мало кто знал, какой дом относится к Старшим, а какой – к Служащим. Рыцарь снова посмотрел на браслет, красовавшийся на руке торговца, и подумал: не может ли Малкир быть женатым на эльфийке? Но для дочери Леса такой синий цвет – весьма близкий к королевскому синему, насколько видел Эйсгейр, – немыслимое кощунство. Право носить такой цвет, и вообще использовать его где бы то ни было, принадлежало Тал-Гилас.

– Что тебе известно о госпоже, Малкир? – повторил вопрос рыцарь.

– Ничего, милорд. Я слышал о пропаже, конечно, но занимаюсь гремучей солью.

– Что? – хором переспросили Эйсгейр и Миррин, причем каждый о своем.

Малкир даже улыбнулся.

– Отвечу сначала милорду. Чуть больше месяца назад я заметил в накладных Гильдии торговцев, что в Эйсстурм отправляют слишком много гремучей соли. Точнее, заметил мой человек в Эвенрате. Он сообщил мне, а я уже посвистел кое-что во Всесвете, потом приехал сюда.

– И много? – решил уточнить Эйсгейр.

Если бы не Вёльоф и обнаруженное расхищение арсенала, он не поверил бы Ортхирскому Мяснику. Ни на каплю. Но когда два совершенно разных человека сообщают о похожих странностях…

– Хватит взорвать пятую часть города, милорд. Все удивляюсь, как на ваших постах до сих пор не заметили.

«Океан-отец, – в ужасе подумал Эйсгейр, – всю соль свозят сюда?»

– Сигсона ко мне, со всеми отчетами по всем пропускным постам за полгода! – проорал он слугам за дверью.

Посылать рыцарей воды не стал: будет время поговорить с этим угрем.

– Гремучую соль много где используют, – сказал Миррин, отвлекшись от мыслей об Арделор. – Удобрения, фейерверки и прочие мелочи.

– Это кому же столько удобрений понадобилось, господин посол? Или фейерверков. Фейерверков на пятую часть Эйсстурма!

– Гремучая соль не имеет большой силы без едкой воды.

– Честно сказать, господин посол, я бы уже молился, чтобы ее здесь не оказалось. Ее ведь контрабандой провезти не очень-то и сложно: она тяжелее воды и многих жидкостей, не пахнет. Залил в сосуд, сверху еще чего-нибудь, хоть вина – и вези, куда душе угодно!

– Не думаю, что на пропускных пунктах и в эйсстурмских портах проверяющие настолько олухи. – Миррин даже фыркнул.

– А я думаю, при должном старании и находчивости можно обвести вокруг пальца и самого бдительного проверяющего.

– А не из личного ли опыта ты все это знаешь? – съязвил посол.

Малкир осклабился, а рыцарю пришла в голову мысль, что тот вовсе не похож на полуграмотного головореза-торгаша, каким всегда ему представлялся. Будто учился где-то. Но в известной Эйсгейру биографии Того-кто-не-делится сведения об образовании отсутствовали. Хотя вряд ли кто-то знал об Ортхирском Мяснике все. Откуда вообще этот негодяй взялся и чем занимался до того, как стал торговцем и бандитом?

– Значит, о пропавшей женщине тебе нечего сказать? – спросил рыцарь.

– Советую навестить Общество Знающих, милорд.

Эйсгейр чуть не взвыл.

– Они-то тут при чем? – удивился Миррин, который до сих пор не знал о том, что Эйсгейр нацедил на «знающих». – Может, пытаешься отвести подозрения от себя? Семь-восемь лет назад в Восточном форте говорили, будто ты провез эльфийку по Темному Тракту.

«Это что еще за слухи? – подумал рыцарь, взглянув на Миррина. – Опять я что-то пробулькал?»

– Бросьте, господин посол, если каждый раз, когда меня в чем-то подозревают, я буду доказывать свою невиновность, у меня времени на другие дела не останется.

– Что ты сделал с ней? – повысил голос Миррин. – Продал в Периаме? Так, может, повторить решил?

– О, в Периаме эльфиек можно продавать? – осклабился Малкир. – Спасибо за сведения, господин посол, благодарен премного.

Миррин в ярости поднялся со своего места.

– Я заставлю тебя рассказать, гниль мелкотравчатая.

– Как? Пытать будете?

– Может, и буду!

– Океан-отец, Миррин, – одернул друга Эйсгейр.

– Слышал я, в Светлом Лесу пытки запрещены, господин посол.

«Ему-то откуда известно?» – подумал рыцарь, возмущаясь и нахальности торговца, и поведению посла.

Закон о пытках действовал в эльфийском государстве слишком давно, чтобы какой-то сорокалетний проходимец знал о таком. Да и эльфы не очень распространялись о своих законах без надобности.

– А мы не в Светлом Лесу, – бросил Миррин.

– Вот как. Двойные стандарты, да, господин посол? – усмехнулся торговец, и тот смутился. – Хотите – пытайте. Ничего не скажу. Думаете, я в чем-то виноват? Докажите.

– Я заплачу, – сменил тактику Миррин, – сколько попросишь.

– Хватит деньжат-то, господин посол? – усмехнулся Малкир. – Или казенные тратить будете?

Миррин умолк.

– По поводу пропавшей могу сказать только то, что, по моему мнению, надо идти к Обществу Знающих, – повторил Малкир.

– Милорд, задержите его, – обратился Миррин к рыцарю по-эльфийски. – Что угодно, только не отпускайте!

Прежде чем Эйсгейр успел ответить, дверь открылась, и в кабинет вошел один из стражей.

– Милорд, господин Виркнуд хочет видеть вас.

– Пусть войдет. «Утред, в холодушку этого угря».

Тот не стал появляться сам, а просто забрал Малкира: водяной вихрь, появившийся на его месте, тут же исчез. Миррин слегка удивился.

– Куда вы его, милорд?

– Отправил отдохнуть, может, поразговорчивее станет.

Но в этом Эйсгейр сомневался. Малкир явно не трус. Такие, как он, могут просидеть годами в одиночестве и стать лишь злее. Да и холодушка не такое уж страшное место. Называлась она так не потому, что в ней рыцарь морозил своих пленников, пусть в народе ходили и такие слухи. Просто попасть туда могли только рыцари воды, а их вихри всегда холодные… Ладно, прохладно там тоже было. Самую малость.

Эйсгейр посадил туда нахального торговца, чтобы выслушать Виркнуда. К тому же требовалось обсудить с послом предстоящее прибытие следователей из Светлого Леса. Не при посторонних же разговаривать о таких вещах! Некоторые личности и по губам читать умеют.

– Милорд, господин посол, я по поводу похищенных женщин.

– Говори! – снова выпалил Миррин вперед Эйсгейра.

Виркнуд взглянул на рыцаря, и тот просто кивнул.

– Мои парни нашли эльфийские украшения и кое-какие тряпки. Мы не знаем, чьи именно. У ваших наверняка получится определить, господин посол.

– Где? – спросил Миррин, подскакивая со стула.

– В одном из кварталов возле птичьего рынка в Нижнем городе. Стража оцепила весь квартал, я распорядился. На браслетах нашли пятна крови.

– Иллитар, я пойду туда! – С этими словами Миррин бросился к дверям.

– Подожди, – сказал Эйсгейр, и он остановился. – Как это нашли, Виркнуд?

– Следили за прихвостнями Малкира.

– Задержите их всех, милорд! – воскликнул Миррин. – Что еще за сказки про гремучую соль!

Он, занятый пропажей Арделор, пропустил всю заваруху с арсеналом. Не до этого ему было. Но вот сам Эйсгейр не мог утверждать, будто Мясник выдумал историю с солью, просто чтобы отвести от себя подозрения.

– Что ты собираешься делать, Миррин?

– Допросить всех и облазить там каждую пядь. В конце концов, это единственная зацепка за неделю.

– Это повлияет на требование Леса пропустить следователей?

– Нет. Вы разрешите им пройти, милорд?

Эйсгейр кивнул.

– Тогда ждите, милорд. Я сообщу совету прямо сейчас.

Миррин вышел из кабинета. Не прошло и десяти минут после этого, как во дворец явился начальник городской стражи.

– В центральный гарнизон принесли требование о выкупе, милорд!

– Океан-отец, показывай! – воскликнул Эйсгейр и крикнул слугам: – Верните посла Тавеллана!

Увидев требования, рыцарь поразился жадности похитителей: они хотели смолу древесника в количестве, равном весу Арделор. Слишком много. Смолу продавали склянками, вмещавшими вес не тяжелее крупного яблока: столько обычно получается нацедить с древесника за один раз, пока не прибежало слишком много Тварей и пока они не заинтересовались двуногими. Иногда нацеживали по две-три, но редко. По официальным данным Гильдии наемников, таких склянок добывалось не больше трех тысяч за год. Похитители же требовали едва ли не восьмую часть годовой добычи. Причем через неделю.