Текст книги "Отделенные"

Часть VI. Звери и не звери

Глава 1. Зверь

Фаргрен сидел в углу рядом с Рейтом.

Мильхэ что-то делала, спокойно, без суеты и лишних движений, но по закушенной губе и хмурому взгляду было ясно – дело дрянь…

Но Фар почти не думал об умирающем товарище. Он смотрел на черноволосую девушку чуть позади эльфийки. Ирма тянула воду, чтобы Мильхэ не отвлекалась от лечения и не тратила лишних сил.

Его сестра… Он помнил ее четырехлетней малышкой, а сейчас перед ним – взрослая женщина. И так похожа на мать! Те же волосы, те же глаза, вообще все, как у матери. От отца ей достался только прямой тонкий нос. Котенок вырос очень красивым, если не считать шрамов на правой половине лица и шеи.

Фаргрен смотрел и смотрел, не в силах оторвать взгляд.

Ирме сейчас девятнадцать. Не будь она порченой, могла бы быть уже замужем и с детьми. И овдоветь, учитывая все происходящее. Потерять детей… Так может, даже лучше, что она одинока?

Мильхэ выругалась – у нее опять пошла кровь из носа.

– Геррет, «слезу».

– Вторая уже, – пробормотал тот, но все же достал снадобье.

И сразу же занял прежнее место.

Он и Лорин стояли между остальными членами отряда и селянами. Те буравили наемников взглядами, но держались подальше, насколько могли в тесном подземелье. Мильхэ одним своим видом удалось немного успокоить всех, но было ясно: неверное движение или слово – и быть беде. Поэтому Геррет держал щит.

В подклети находилось чуть больше двадцати человек, не считая наемников. Мужчины, несколько женщин, пара детей. И никаких ходов или лазов, как в вешкинских подземельях, кроме того, по которому Ирма притягивала воду.

– Когда у вас началось это? – спросил Геррет.

– Во втором месяце осени, – ответил все тот же здоровенный мужик. – Даже жатва еще не кончилась толком.

Несколькими минутами назад он был готов драться с Лорином и сейчас тоже стоял перед ним и Герретом, чтобы защищать своих, если придется.

– В Вешках сказали, с севера никто не приходил. Пробовали за помощью послать?

– Несколько раз. Вы от лорда Зандерата?

– От Гильдии наемников, – ответил Геррет. – Ты кто? Староста?

– Кузнец я. И это мой дом. Ирма продала мне его, – сказал он, бросив взгляд на Фаргрена, но тот не обратил внимания на его слова. – Это рогатый его так? – спросил кузнец, посмотрев на Рейта.

– Ага, жнец.

– Почему вас так мало-то?

– Нас вообще по другому поводу на север послали.

– Стой, в Вешки никто не приходил? А как же Дубки? Да там еще пара хуторов была…

– В Вешках осталась едва четверть людей, о Дубках вообще забыть можно.

Селяне заохали, зашептались. Одна из женщин заплакала.

– А другие деревни? – спросил кузнец, и голос его дрогнул.

– С основной дороги мы не сворачивали, не знаем.

– А он? – кузнец глянул на Фаргрена. – Его-то где выловили?

– Он с нами.

– Вы хоть знаете, кто он?

– Да.

Геррет решил не упоминать, что о волчьей сути товарища им стало известно чуть меньше двух недель назад. Мало ли. Может, речь не об этом.

– И все равно с этим отродьем…

Об этом.

– Взрослые оборотни не опасны, – сказал Геррет и понизил голос. – Я так полагаю, он убил здесь кого-то?

– Кого-то?! – возмутился кузнец и мотнул головой в сторону Ирмы: – Ее семью. Свою семью. Так что засунь куда подальше байки о том, что эти звери не опасны, – процедил он сквозь зубы.

Фаргрен вздрогнул, услышав последние слова. Зверь. Он – зверь. Он смотрел на Ирму и как наяву видел мать. Отца, братишку Альди, сестричку Ри. Видел то, что натворил. Он убил их всех. Сама Ирма только каким-то чудом выжила. Ее шрамы – от его когтей. Лучше бы родители не нашли его тогда в лесу. Или пусть нашли бы мертвым. Тогда все было бы по-другому. Они остались бы живы. Как и их дети.

– Убил в детстве, да? – так же тихо спросил Геррет. – Ребенком еще?

– И? Какая разница?

– Понятно, – буркнул коротышка, но объяснять ничего не стал.

Лорин услышал вздох Мильхэ и дернулся к брату, но та удержала его.

– Жив. Пока. Я сделала все, что могла… – сказала она и тихо добавила: – Лорин, я не знаю, выживет ли он. Фар, – Мильхэ впервые назвала его неполным именем. – Фар!

Он посмотрел на нее.

– Пойдем наверх. – Мильхэ протянула ему руку. – Нужна твоя помощь.

Когда они вылезли, дом уже не сотрясался от ударов. Древесники, упустив добычу, успокоились, хотя вряд ли ушли далеко. Было мертвенно тихо, даже жутко становилось.

– Надо поставить на место, – пробормотал Фар, глядя на выбитую дверь посреди холодного грязного дома.

– Я навела круг тишины, древесники не услышат нас.

Вот почему так тихо.

– Не хочешь рассказать? – спросила Мильхэ мягким, успокаивающим голосом.

– Ледяная ведьма, да? Что за глупости…

– Да нечего рассказывать. Поссорился с отцом и…

Фаргрен почувствовал легкую ладонь на своем плече. Она… сочувствует ему?

– Ты не мог этого контролировать.

– Знаю. И? Все равно я их убил. Убил.

– Мне кажется… – начала Мильхэ, но смолкла. – Где ты был потом? – спросила она после недолгого молчания.

– В Да-Раате. Ушел оттуда лет десять назад, побродил да подался в наемники.

Да, так оно и было. Да-Раат обучил пришлого волчонка, но принять его не мог. Вот он и скитался. Без роду и племени. Без родного логова. Без семьи.

Внезапно ледяная ведьма обняла его. Нет, его, конечно, обнимали и прежде: женщины, немногие друзья и знакомые при встрече. Но чтобы так… Он давно позабыл, что такие объятия вообще существуют: крепкие, тесные, без любого намека на желание или похоть, теплые, утешающие, полные сочувствия и заботы. Последний раз так его обнимала мать.

Он обнял ее в ответ. По его щекам вдруг покатились слезы.

* * *

– Ты говорила, надо помочь.

Фаргрен отстранился, отвернулся и вытер слезы. Ему стало неловко – почти тридцатилетний мужик, а разревелся, как девчонка.

Мильхэ тихо подошла к дверному проему и осторожно выглянула.

– Нужна смола. У меня она еще в Дубках кончилась. Ее можно достать там, где спали древесники. Найдешь?

– Да.

– В таких местах обычно остаются капли. Вряд ли много, но и три-четыре, даже пары, будет достаточно. Постой. – Мильхэ остановила Фара, увидев, как он стягивает рубаху. – Подумай как следует. Сейчас не время рисковать жизнью ради чего-то. Если ты погибнешь, Рейт, скорее всего, тоже, и нас останется трое.

– Как обойти древесников?

– Они оба сидят перед входом. Под домом и вокруг лоз нет. Можно вылезти через окно на задний двор.

– Я пойду. Не обещаю, что принесу. Но попробую.

Мильхэ водой выдернула гвозди из досок, которыми заколотили ставни, и аккуратно положила их на пол. Пока она это делала, Фар разделся и обернулся волком. В холке он доставал ведьме до середины бедра. Мильхэ погладила его по черному загривку и улыбнулась, когда Фаргрен предупреждающе клацнул зубами – он не собачка какая-нибудь.

– Я вернусь в погреб. Поскребешься по возвращении. Будь осторожен.

Фар вильнул хвостом в знак согласия и выпрыгнул в окно.

* * *

Через полчаса Геррет увидел, как люк снова открылся и спустилась Мильхэ. Хорошо. А то уже хотелось проверить, не случилось ли чего.

– Где Фар? – спросил он, пытаясь почесать спину.

Сделать это было сложно – мешал доспех.

– Попробует достать смолу.

– Ты послала его на древесников? Одного?

– Нет, конечно. Проверит места, где они спали.

– Даже так опасно…

– Я велела ему не рисковать напрасно, – Мильхэ пристально смотрела Лорину в глаза, и тот медленно кивнул, поняв, что она хотела этим сказать.

– И вам все равно?! – послышался женский голос.

Ирма смотрела на наемников, и на лице ее было написано возмущение.

– Все равно – что?

– Что он… он убийца! Зверь!

– Не время говорить об этом, девочка, – вмешался кузнец.

– Я давно не девочка!

– И как мы, по-твоему, должны поступить? – проледенила Мильхэ. – Прогнать его? Убить? Он – наш товарищ и единственная надежда для раненого.

– Он убил мою семью! Как вы… можете его защищать?

– Ты-то что помнишь? Тебе сколько? Двадцать? Или меньше? Когда все это произошло, ты была совсем маленькой.

– Маатар, Мильхэ, помягче, – сказал Геррет, глядя на рассерженную Ирму.

– Странно слышать это от тебя, Гери, – внезапно съязвила Мильхэ.

– Ей было четыре года, – подал голос кузнец. – Это пятнадцать лет назад случилось.

– Пятнадцать? – Мильхэ нахмурилась. – Но тогда Фаргрену…

– Должно было тринадцать или четырнадцать исполниться. Осенью.

– И они так долго ждали? Глупцы…

– Кто?! – обиженно воскликнула Ирма.

– Твои родители. Они знали, кто он.

– Врете!

– Оборотни впервые превращаются в четыре-пять лет, самое позднее – в семь! – загремела ледяная ведьма. – Так что твои родители знали! Знали, кого растят. И если тебе сейчас так надо искать виноватых, вини неразумную родительскую любовь.

– Что? – опешила Ирма.

– А по какой еще причине они оставили волчонка?

Повисла тишина.

– Илайна души в нем не чаяла, – тихо сказал кузнец. – Любила, как родного. Да и Кай тоже.

– Зачем они так долго ждали? – спросила Мильхэ. – Маленькие оборотни ведь нападают не со зла. В детстве они плохо контролируют себя, а уж как начинают взрослеть – и того хуже. Почему его родители не попросили помощи на севере, раз решились растить волчьего сироту?

– Да при чем здесь любовь-то? – выпалила Ирма.

– При том, что в лучшем случае его бы просто выгнали, в худшем – убили, и ты бы знать не знала о неродном брате, – проледенила Мильхэ. – Но нет: его любили и оставили.

– А мне никакой любви не досталось, – прошептала Ирма, глядя в землю.

– Тебе жизнь досталась! Тебя саму могли убить! И не он, а вот эти же люди!

Ирма ошарашенно захлопала глазами.

– Не думала об этом? – Мильхэ хотела сказать что-то еще, но дернулась к Рейту. – Проклятье, – выдохнула она. – Вода, нужна вода!

Ирма сидела не шевелясь.

– Вода! – Ведьма открыла свою фляжку, потом фляжку Геррета, но жидкость быстро иссякла.

Лорин в бешенстве двинулся к Ирме, но кузнец его опередил.

– Делай, что говорят, девочка, – сказал он, встряхнув ее за плечи.

Ирма вздохнула и послушно притянула воду. Несколько минут Мильхэ стояла на коленях, склонившись над Рейтом, будто ива над рекой. Лорин следил за ней не отрывая глаз. Наконец, эльфийка выпрямилась и отодвинулась, устало вздохнув.

– Я не знаю, Лорин, сколько смогу держать его. Скорее бы Фаргрен вернулся.

Тот ничего не ответил, только крепче сжал кулаки.

«А ведь и Лорин не бесчувственный чурбан, – вдруг подумал Геррет, невольно ежась от мурашек, бегавших по спине. – Если Рейт умрет… Нет, пусть лучше не умирает».

Несмотря на все словесные стычки и взаимные обзывательства, он считал близнецов друзьями. Два соломенноголовых бесшабашных придурка не раз помогали ему. Хоть и периодически елозили мордой по разным поверхностям. Но за это он в долгу никогда не оставался.

– А она? – спросил Геррет, глянув на Ирму. – Не может помочь?

– Она и так помогает, – отрезала Мильхэ, прислоняясь к стене.

– Но…

– Она уже делает что может, Геррет.

Он вздохнул. Действительно. Мильхэ великолепно обучена, ее мастерство впечатляет. Куда там деревенской травнице, пусть и очень сильной.

От присутствия Ирмы у Геррета чесались лопатки. Конечно, не как от дядьки, который сейчас находился далеко в Северных землях, но все же. Раздражало. Чесотка начиналась только от очень сильных иллигенов и стихийников. Если бы не карие глаза, Геррет мог бы решить, что девушка из водорожденных. Нашли, называется, алмаз в дерьме. В Эйсстурме из него бы сделали потрясающий бриллиант.

– Это правда? – вдруг спросила Ирма у кузнеца. – Меня хотели убить?

Тот только вздохнул и погладил ее по голове.

– Но почему? Все же знали, что он приемыш!

– Потому, видимо, и не убили… – пробурчал Геррет.

– Это правда? – допытывалась девушка у кузнеца. – И ты тоже хотел?

– Он – нет, – ответила вместо него какая-то женщина. – Он всех и убедил.

Ирма замолкла и поникла, сжавшись в комочек.

Через несколько минут Мильхэ опять дернулась к Рейту и начала что-то делать. Потом достала очередную склянку и выпила залпом.

– Сраный пепел, так нельзя!

– Я не должна заснуть, Геррет! – сказала Мильхэ, проигнорировав его слова. – Геррет! – повторила она, и тот нехотя кивнул.

Сейчас ей спать нельзя, но, когда все закончится, она свалится и будет в забытьи… сколько? На сколько теряют сознание после четырех «слез», выпитых в течение полутора часов? Он даже не слышал о таком.

– Что нельзя? – робко спросила Ирма.

– Нельзя пить четыре «слезы» подряд и сразу же тратить силу, – ответил ей Геррет, пытаясь почесаться.

– Что такое «слеза»? – снова задала вопрос причина его мучений.

В конце концов Гер не выдержал и снял видавший виды доспех. Сквозь прорехи в коже, изрезанной жнецами и богомолами, выглядывали стальные пластины. Там, где богомол пробил доспех насквозь, они вообще болтались на грубой заплатке из сложенной втрое холстины. Сами пластины пришлось переставлять с подола и не приклепывать, а просто пришивать абы как… Да уж, придется раскошелиться на починку. Или вообще купить новый. А ведь месяц назад все было в идеальном состоянии!

Геррет облегченно вздохнул, почесываясь, и наконец ответил:

– Это восстанавливающее снадобье для генасов.

– Кого?

– Водников, огневиков и остальных.

– Зачем оно?

– Пьют, когда силы кончаются.

– А разве так бывает? – удивилась Ирма.

Да уж. Деревенская простушка.

– Когда ты почувствовала воду? – проледенила Мильхэ, будто только сейчас поняла, что перед ней редчайший самородок.

– Лет в восемь.

Внезапно раздался звук: кто-то скреб когтями.

– Наконец-то! – воскликнула Мильхэ и вскочила. – Фар? – она открыла люк и выглянула наружу. – Вот же шерстяная голова…

– Где он?

– Не знаю.

В руках Мильхэ была ветка, на которой застыли темно-коричневые, почти черные капли.

– Маатар, он достал ее!

Лорин встрепенулся при виде смолы. Угасшая надежда в его глазах разгорелась с новой силой.

Мильхэ нашла тряпку и положила ветку на нее, а потом начала рыться в своем рюкзаке.

– Огонь поглощающий… – прошептал Геррет, глядя на склянку, появившуюся в ее руках. – У тебя в сумке есть все на свете?

Периамский пустынник – это он понял по янтарному цвету жидкости. Вытяжка высочайшего качества. Целебные снадобья из смолы древесников стоили дорого не только из-за самой смолы. Нужный для многих лекарств пустынник тоже был недешев.

Ледяная ведьма молча готовила смесь. В воздухе закружился яркий шар жидкости, обернув собой маленькую каплю темной смолы, к которой Мильхэ добавила еще что-то. Через несколько мгновений внутри шара появились красные разводы, а потом исчезли.

Геррет думал, что Мильхэ вольет снадобье Рейту в рот, но она направила янтарные капли прямо в раны, сдвинув повязки. Потом смешала со смолой другую жидкость и покрыла этим рану, грудь, руки и перебитые ноги Рейта. И еще некоторое время сидела, прикрыв глаза.

Геррет даже предположить не мог, что она делает. Он все же не иллиген и не целитель. Но, нахватавшись всякого за годы наемничества, он ясно понимал – Мильхэ целитель высшего уровня. Она могла бы работать при дворе любого лорда или даже короля. Почему она таскается по контрактам вместе с невежественными и полубезумными наемниками?

– Если это не поможет, Лорин, – сказала Мильхэ, устало вздохнув, – то уже ничего не поможет.

Глава 2. Крхп-кел

– Малкир, приехали!

Я проснулась. Точнее, проснулась я раньше, а услышав крик, села на мягком ковре. Малкир перевернулся на кровати, потянулся, а потом вскочил, будто и не спал вовсе.

– Не хочешь посмотреть, на чем знаменитый Малкир сколотил состояние? – сказал он, натягивая теплую одежду. – Заодно узнаешь, почему три повозки в моем караване пустые.

Кажется, настроение у торговца преотличное. Он знаменит?

Где мы находимся? Малкир говорил, караван будет останавливаться по делам только в Циенрате. Там я хотела купить одежду и, может, еще что-то, если хватит денег. Но дотуда еще далеко.

Вчера вечером мы проехали большое селение. На карте между ним и Циенратом почти ничего нет – пара-тройка деревень, и все. В основном на Западном тракте располагались постоялые дворы Гильдии торговцев, где караваны меняли лошадей, чтобы ехать без ненужных простоев. Добрались до такого двора? Не остановились же мы в чистом поле.

Я выбралась наружу следом за Малкиром. Захотелось посмотреть, чего такого он ждет, раз его лицо прямо светится от предвкушения.

Утро выдалось морозное. От лошадей густыми клубами валил пар и быстро исчезал в холодном воздухе. Кругом сверкающие снежные поля. Никаких дворов, никакого селения, только широкая мощеная дорога, убегающая вдаль серой лентой. Почему на ней нет снега? Кто ее чистит? Хотя… В любом трактовом караване есть иллигены, а им снег убрать – как глазом моргнуть.

Наемники спешились, разминая ноги после езды, погонщики тоже слезли с повозок, не упуская возможности отдохнуть. Некоторые кидали на меня насмешливые взгляды. Вчера я слышала похабный разговор о том, какую плату взял Малкир за проезд в караване, если оставил меня в своей повозке.

– Эй, Рами, я потом хочу поесть, – крикнул Малкир мужику в затертой до заплаток шубе. – Мы хотим.

Тот сразу же поспешил куда-то.

Колонна повозок растянулась до верхушки холма, и именно туда сейчас чуть ли не вприпрыжку торопился торговец. Да что там такое? Я постаралась нагнать его. И увидела.

– Это же…

– Яашраги, – с ухмылкой сказал Малкир.

У меня даже рот открылся. И не у меня одной. Некоторые наемники стояли, выпучив глаза на существ перед нами. Да, это яашраги, но… Предки, это же кролики!

Разные факты завертелись в голове. Конечно, яашраги не совсем кролики – где ж найдешь копытных кроликов ростом в половину человека. Их мохнатые мордочки выглядели очень милыми и дружелюбными. И даже острые клыки длиной, наверное, с мой мизинец никак не портили это впечатление. Висячие уши у яашраги были тоже очень длинными: у большинства примерно до груди, а у некоторых спускались еще ниже.

Яашраги-воины в красивых резных доспехах стояли, выпрямившись в полный рост. От черных носов вверх уходила полоса без шерсти. Она превращалась в костяной гребень на спине и заканчивалась хвостом, который напоминал шипастую булаву. На задних лапах, или, скорее, ногах, у яашраги красовались копытца, похожие на оленьи. Тому, кто получит удар такой лапкой, не позавидуешь…

Воины держали копья, украшенные яркими лентами. У каждого племени – свои цвета, вспомнилось мне.

Позади воинов кружком сидели женщины-яашраги в травяных плащиках, которые полностью скрывали тела до самых копыт. Лысая полоска у них на голове была очень узкой и пряталась в густой шерсти, поэтому их мордочки выглядели гораздо привлекательнее. У многих женщин уши из-за нанизанных на них колец походили на косички. Кажется, это брачные кольца: их столько, сколько лет женщина замужем.

Чуть поодаль среди голых кустов стояло несколько повозок. Яркие и нарядные, они резко выделялись на фоне белого снега. Глядя на них, я поняла, что дом Малкира не просто похож на них. Скорее всего, его повозку делали яашраги. Те же узоры и материал, только размером она больше. Как он уговорил их на такое? Хм, кажется, по узорам различают племена… И где снежные козы, которыми яашраги обычно запрягают свои повозки?

Малкир подбежал к яашраги в броне, украшенной синими ленточками, поклонился и опустился на колени. В ответ тот покровительственно похлопал его по плечу когтистой лапой. Торговец сложил руки в благодарственном жесте, повернулся и махнул кому-то.

Люди подкатили пустые повозки. Яашраги с копьями выстроились коридором, по которому проходили их женщины и складывали товар: травы, снадобья, но больше всего – ящиков и сундучков разных размеров из каменного дуба. Только яашраги умеют его так искусно обрабатывать.

Вот на чем Малкир сделал состояние! За сундук из каменного дуба надо выложить немалые деньги, зато он не сгорит, не утонет, не сломается.

Но разве яашраги торгуют с людьми?

Малкир тем временем говорил с главным. Несколько раз мохнатый воин по-отечески гладил его по голове и плечу. Торговец чему-то смеялся. На каком языке они говорят? Неужели на общем? Я подошла ближе послушать.

Внезапно все яашраги замерли, увидев меня. Женщины, переносившие в повозку товары, остановились, некоторые даже выронили из когтей свою ношу. Они что, эльфов никогда не видели?

Главный отдал короткий приказ, и одна из женщин убежала в кусты к повозкам. Другие продолжили погрузку, но постоянно оглядывались на меня, умильно дергали носиками и перешептывались. Люди из каравана тоже стали пялиться на меня во все глаза.

Малкир – кажется, он был удивлен не меньше всех – о чем-то говорил с главным яашраги. И все-таки на их языке. Странно, люди ведь не могут разговаривать на нем, как и яашраги – на общем или эльфийском: разное строение горла и связок. Некоторые слова и фразы, конечно, можно произнести, но…

Через несколько минут убежавшая женщина вернулась, сопровождая совсем старую яашраги. Уши ее были настолько длинными, что волочились бы по земле, если бы молоденькая помощница не держала их в лапках. Белый травяной плащик украшали синие ленты. А ведь такой цвет у нас, эльфов, называется королевским синим, и носят его только члены правящей семьи.

Малкир махнул мне рукой, приглашая подойти.

– Крхп-кел хочет говорить с тобой, – сказал он.

Кто-кто?

– Опустись на колени, чтобы не быть выше.

Когда я так и сделала, старая яашраги коснулась моего лица и быстро заговорила на своем хрипящем, отрывистом языке.

– Она спрашивает, когда проснулась Отделенная, то есть ты, – перевел Малкир.

Откуда?.. Крхп-кел снова что-то сказала.

– Яашраги знают об Отделенной так же, как и… Даа-харзх, которые смотрели за ней. – Он помолчал и добавил: – Не знаю, кто такие даа-харзх.

Зато я знаю.

– Скажи, проснулась я в летнем месяце, но когда точно, неизвестно мне.

Крхп-кел вдруг задергала ушами и носом, потом взяла меня за руку.

– Она говорит, в твоем теле боль и ее нельзя оставлять.

Боль? Я прихрамывала, но боли вроде не чувствовала… Крхп-кел, видимо, начала что-то объяснять Малкиру. Тот слушал и кивал.

Предки, да как так? Откуда яашраги знают обо мне? Достало: все знают про меня, а я сама – нет!

Яашраги продолжила говорить.

– Когда ты видела… Шебрх-агхзтарит? – Малкир задумался. – Я первый раз слышу о таком, как и о даа-харзх. «Шебрх» означает «мастер», а второе слово – «деревья», много деревьев.

Понятно.

– Неизвестно мне. Не помню.

– Ты знаешь, как его найти?

– Нет.

– А король древ… эльфов? Может, он знает что-то? Следы Шебрха теряются в вашей части леса.

– Неизвестно мне.

Крхп-кел подергала носом, поурчала, качая головой.

– Шебрха давно не видели, а в лесу, кажется, что-то происходит. Звери становятся… Тварями? – Малкир явно удивился.

А мне вспомнилась аксолька, которую я поймала в ручье у далекой волчьей лощины.

– Известно мне. Это, наверное, из-за меня.

Старая яашраги зафыркала и затряслась, когда Малкир перевел ей мой ответ.

– Нет, Отделенная, это началось несколько лет назад, когда ты еще спала.

– Не говорили даа-харзх ничего мне.

Крхп-кел качала головой и бормотала, но Малкир просто слушал.

– Она сама не уверена, происходит ли что-то необычное, – сказал он наконец. – То есть происходит, конечно, но изменений не очень много. Крхп-кел разных племен не знают, должно ли быть так из-за постоянного вторжения людей в Чащи, или это потому, что этот их Шебрх куда-то пропал.

– Кто он такой?

Яашраги уставилась на меня, смешно моргая.

– Ты не знаешь?

– Нет. Известно мне только то, что говорили даа-харзх.

Рассказанное крхп-кел в целом очень походило на объяснения Старейшины. Хозяин леса – хранитель Темных Чащ и вообще лесов, почти как Покровитель стихий, хотя оставалось неясным, равен ли он им по силе. Мне вдруг вспомнилось: у эльфов Хозяин леса – сказка, страшилка для детей: будто бы он насылает безумие. А для яашраги и мар-даан-лаид он реален.

– Если сто лет назад пропал Хозяин леса, почему не беспокоились они?

Малкир перевел, и яашраги снова долго говорила. Мне даже пришлось подергать торговца за рукав, чтобы он вспомнил обо мне.

– Сказала, будто Шебрха могли не встречать по многу лет. Иногда по возвращении он вмешивался в жизнь Чащ, если они изменялись как-то не так, иногда наоборот – укреплял новое. Но все же настолько долго он не отсутс…

Малкир резко бросился ко мне и… вытащил из-под моего плаща со стороны спины пушистый белый комок. Я даже испугаться не успела. Ушастый малыш заверещал и засучил лапами, пытаясь заставить Малкира отпустить его, но тот крепко держал маленького яашраги за шкирку.

– Вот проказница! – засмеялся он. – Знает же, что я слышу воздух, и все равно полезла.

Крхп-кел что-то сказала, и девочка очутилась у меня на коленях. Она будто посвистывала, почихивала, разглядывая меня, щупала руки, шею, лицо мягкими лапками.

– Ты ей нравишься, – сказал Малкир и взглянул мне в глаза. – Напугалась, что ли? – Он поправил мне меховой воротник. – Уззху вечно лезет, куда не просят, уж мимо тебя никак не могла пройти. – Он улыбнулся. – Все дети здесь первый раз видят эльфа. Это племя кочует по Зандерату, до Светлого Леса не доезжает.

– Не заметила я, как пролезла она под плащ.

– О, незаметно лазить – это она мастерица!

Крхп-кел, кажется, тоже не сердилась на проказницу Уззху, и кроха осталась сидеть у меня на руках. Старая яашраги продолжила говорить.

– Она спрашивает, можешь ли ты встретиться с вашим королем или кем-то близким к нему. Яашраги хотели бы знать, заметил ли Владыка Леса изменения и не знает ли он, где Шебрх.

Вернуться в Светлый Лес? Встретиться с королем?!

– Нет.

– Почему? Думаешь, не сможешь дойти до него? Яашраги редко общаются с Детьми Леса, но им хочется узнать мнение вашего короля. Вдруг все-таки стоит беспокоиться.

– Нет.

Ни за что. После того, что со мной делали. Я никому. Ничего. Не должна.

Крхп-кел заговорила снова, не понимая, почему я отказываюсь.

– Скажи ей, та боль, о которой сказала она, из Светлого Леса, и ничего не даст желание мне вернуться туда.

Когда Малкир перевел мой ответ, даже маленькая Уззху замерла. Крхп-кел покачала головой и совсем тихо произнесла что-то.

– Она желает тебе скорее излечить свое сердце, Отделенная.

– Благодарна премного.