Текст книги "История одной старушки"

13 января. Сейчас в книге мне попалось выражение: «Когда ешь за трапезой, то помни, что не надо досыта наедаться, – надо оставить место Духу Святому; а если переешь, Дух Святой оставит тебя». Можно ли так говорить?

«Можно, как же сказано у Иоанна Лествичника? Кажется, так: когда сидишь за трапезой, твори Иисусову молитву, чтобы она смешивалась с пищей».

На просьбу сказать наставление батюшка рассказал, как батюшка Варсонофий смирил непокорного монаха, который должен был ходить ко всем просить прощения и благословения и не смотреть, как его примут. «Теперешняя жизнь, когда приходится испытывать гонение за веру, полезна: она укрепляет веру».

Две монахини, жившие в довольно большом помещении, пригласили на свой праздник батюшку и пришли сказать, чтобы все приходили. Случилось так, что я и еще несколько сестер пришли первые. Батюшка уже был. Обращаясь к нам, спросил: «Ну, как вы там живете?»

«За Ваши святые молитвы нам очень хорошо, лучшего не хотелось бы, мы радуемся своей жизни». Наконец, через некоторое время пришли и последние три. Сейчас же как-то вышло, что заговорила вновь пришедшая и выразила свою скорбь: ни масла, ни рыбы никогда не видим, а спать как тяжело сестрам на соломенном тюфяке, и еще вроде этого.

Как бы продолжая наш предыдущий разговор, батюшка начал говорить: «Сила страданий – не в величине самих страданий, а в том, как человек переносит эти страдания. Бывают, по-видимому, ничтожные обстоятельства, которые, однако, причиняют человеку величайшее горе, и надо сочувствовать. Один и тот же факт может причинять страдания в разной степени. Это зависит от того, как человек принимает их. Когда я получил рясофор, батюшка Варсонофий стал строже относиться ко мне. Однажды в двунадесятый праздник я пришел к батюшке в белом подряснике – за это батюшка сделал мне строгий выговор, но я не обиделся, а со смирением принял его слова.

Еще помню, было так: пришел к батюшке Варсонофию, надо было снять рясу, но повесить куда? На вешалке была уже ряса, и я не решился повесить на старческую свою, а сложил ее аккуратно и положил на диван под вешалкой. Батюшка Варсонофий стал мне строго выговаривать. И замечательно, что каждый раз, когда я больше всего заботился, чтобы лучше сделать, то и попадал под выговор. Слова выговора со смирением принимал и говорил только: “Простите”, не объясняя, почему это сделал. Если бы что-нибудь за это было: или из монастыря удаляли бы, или еще что побольше, ну тогда нужно объяснить, а батюшка Варсонофий делал выговор только для назидания. Объяснять и не надо было, потому что объяснять – значит желать, чтобы твой верх был».

Когда ко мне батюшка Никон строго отнесется, то часто после этого расскажет какой-либо подобный случай из своей жизни.

8 апреля. Можно ли подчеркивать в книге то, что хочется запомнить, что к жизни моей относится? (Епископ Игнатий говорил, что этим будешь тщеславиться.)

«Это частное мнение. Значение всякого действия зависит от внутренних побуждений. Отмечай».

18 мая. Человек, возмущающийся пороками в мире, не выходит почему-то из него?

«Ответ на это есть в сегодняшнем Евангелии: “Не молю, да возмеши их от мира, но да соблюдеши их от неприязни”».

Кому молиться от бессонницы?

«От бессонницы молиться святым Киру и Иоанну, безмездным врачам».

24 июня. Батюшка сказал: «Каждому из нас даны таланты – это благоприятные условия для спасения. Здесь надо подразумевать и различные скорби, перенося которые с терпением достигаем спасения. Одному, например, дан талант – болезнь, ею он спасается; другому – бедность, этот ею спасается; третьему – ученость, тому – богатство, и этим они спасаются; какие-нибудь скорби – все это таланты, которые, если человек употребляет их духовно, для спасения души, все дают плод. А кому дан один талант, но он зарыл его в землю, – это значит, что он по нерадению не воспользовался данными ему Богом благоприятными условиями для спасения души, жил не духовно, а употребил талант на земное благополучие, т. е. зарыл в землю».

На вопрос, как поступать в дальнейшем, батюшка часто отвечал: «Там видно будет».

Батюшка нам прочел вопросы отца Варсонофия и ответы на них старцев:

Вопрос: Смущаюсь, что ум рассеивается при молитве Иисусовой.

Ответ: Не смущайся, а все твори молитву. Ум рассеивается, а все-таки уста и сердце освящаются этой молитвой, которая есть великое орудие. Выше и важнее этой молитвы нет ничего у нас.

Вопрос: Я все забываю, что надо делать в часы, свободные от правила; можно записать?

Ответ: Можно, но только не требуй от себя, чтобы точь-в-точь исполнять, как написано. Если дела не закончил, а надо молиться или захочется молиться, то оставь всякое другое дело, так как молитва важнее всего.

Вопрос: Можно ли обращаться к покойным старцам с просьбой о помощи?

Ответ: Можно и так: упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего, старца… и его святыми молитвами помилуй нас.

Вопрос: Если младший не кланяется, как поступать?

Ответ: Конечно, кланяться первому.

Вопрос: Благословите иметь друга о Христе, какого Вы мне сами изберете.

Ответ: Благословляю тебя иметь только одного Друга – Христа.

Вопрос: Вы говорили, что безмолвие только учит, а исцеляются страсти искушениями. Если я никуда не буду ходить и никого не буду принимать, я не исцелюсь от страстей. Что мне отвечать на это?

Ответ: Ничего, потому что это от врага тебе ловушка. Не ходи и не принимай. Надо все дурное, так же как и страсти, считать не своими, а от врага. Это очень важно, тогда только и можно отбросить страсть, если будешь считать ее не своей, а чем-то посторонним.

Вопрос: Мною недовольны некоторые из братии, что не хожу к ним.

Ответ: Пусть лучше будут недовольны, а все-таки не ходи.

15 апреля. Оптина пустынь. Пригласила меня одна монахиня к себе на день Ангела. Там был и батюшка. Сестра начала говорить о своей беспричинной печали. На это батюшка сказал: «Привязанность к видимым вещам производит печаль. Значит, если хочешь избавиться от печали, не привязывайся ни к чему».

Мать А.: «Боюсь, проживу ли, никакого рукоделия не знаю».

Батюшка: «Чего боишься? Ты ведь монашка, да еще постриженная, ты давала обеты нестяжательности, пребывания в нищете до смерти. Чего же ты хочешь? Пространной жизни?»

Заговорили о хуле на Святаго Духа.

Батюшка: «Всякий грех, если раскаяться, Господь простит. А хула на Святаго Духа в том заключается, что человек верит и знает, но в душе у него такая злоба, что он не в состоянии обратиться к Господу с раскаянием, потому и не может получить прощения, как наши безбожники. Например, апостол Павел до своего обращения как гнал христиан и какой ненавистью дышал он ко Господу, но когда обратился, то от всей души раскаялся и получил прощение, а апостол Петр отрекся в какое время? Но Господь простил его за раскаяние».

16 апреля. В этот день батюшку Никона постригали в рясофор. Он вспоминал об этом и рассказывал, как его старец, батюшка Варсонофий, говорил, что в этот день вспоминаются добродетели, которые необходимы монаху: Агапия – любовь, Ирина – мир, Хиония (снежинка) – чистота. Если будешь иметь любовь в сердце, то тогда будет мир у тебя, при таком состоянии сердца ты в состоянии будешь заниматься молитвой. Молитва очистит твое сердце: значит, ты достигнешь цели всех наших подвигов – чистоты сердца.

Одна сестра еще задолго до закрытия монастыря ушла из него и другим стала так советовать. Сейчас она случайно зашла в соседнюю комнату, но, узнав, что батюшка здесь, не показалась ему. Кто-то из сестер рассказал о ней и ее советах. На это батюшка рассказал басню Крылова. Лиса хотела полакомиться, попала хвостом в капкан. Думала, думала: и хвоста жаль, и погибать не хочется, решила потерять хвост, рванулась, оторвала хвост. Потом пришлось идти на собрание зверей без хвоста. Там смотрят на нее – кто с удивлением, кто с сожалением. Стыдно ей… Обратилась она к лисицам: «Сестрицы, и вам так советую, очень хорошо без хвоста!» Некоторые поверили, а одна опытная старая лисица остановила молодых: «Ведь это она говорит потому, что самой стыдно без хвоста одной-то быть».

21 апреля. Батюшка благословил меня справлять день своего мирского Ангела. К нам при шли некоторые сестры. Батюшка говорил:

«Не надо унывать. Когда я читал Евангелие на молебне Спасителю “Просите, и дастся вам; толцыте, и отверзется…”, то подумал: многие из вас, не получая долго просимого, унывают. А Господь как поступил с хананеянкой? Как она просила, даже стала умолять Господа, чтобы Он отпустил ее, а Господь даже сравнил ее с псом. А вы немного помолитесь и, не получая просимого, уже начинаете унывать. Это потому, что забывается, что между сеятвой и жатвой должно пройти известное время».

Батюшка прочел нам из своего дневника, как старец Варсонофий наставлял его: «Если увидишь, что кто из братии не так поступает, как надо, не соблазняйся. Помни, что сюда пришли, как во врачебницу, все больные: кто болен гордостью, кто тщеславием, кто блудной страстью… И здесь они лечатся.

При встрече кланяйся первым.

В келью не пускай без молитвы.

Сам при выходе и при входе в свою келью полагай четыре уставных поклона.

Пей чай у себя дома, по кельям не ходи.

К утрене ходи непременно: во время обедни Господь приносит Себя за нас в Жертву, а на утрене мы приносим себя (свой покой) в жертву Богу.

За пятисотницу держись, как за столп, – в ней скрыта великая тайна.

Как надо благодарить Господа, что Он призвал нас в монастырь?

Ни на один момент не подумай, что ты сам пришел, – Господь привел тебя.

Что может быть выше монашеской жизни? И передать другому этого нельзя, нельзя объяснить».

24 апреля. Батюшка вспоминает, как их одели в монашескую одежду, все по благословению, с молитвами.

Чтобы мерить одежду, получили благословение от старца и пошли за благословением к отцу архимандриту. Потом одеваться пошли в скит, перед воротами положили три земных поклона. Пришли к батюшке, положили земной поклон перед иконами, в землю поклонились перед батюшкой. Батюшка Варсонофий поцеловал нас и начал молиться вслух. Я запомнил некоторые слова: «Благодарю Тебя, Господи, что скрыл от премудрых и открыл младенцам…»

Помолившись, мы поцеловали одежду и надели. Это было в день памяти священномученика Игнатия Богоносца. Батюшка не мог с нами заниматься долго, так как мы сказали, что когда брали благословение у отца архимандрита, то узнали, что умер его келейник, который только что собирался ехать в мир, и даже, кажется, совсем из монастыря, и вот Господь остановил его: он умер, не сойдя с креста. Батюшке Варсонофию надо было уходить, и он нам только сказал, что главная добродетель монаха – это смирение: «Смиряйтесь, смиряйтесь и смиряйтесь. Пятисотницу справляйте между девятью и десятью часами, пусть это время будет у вас для пятисотницы, чтобы к утрене бодро встать».

Кто-то из присутствующих выразился так, что он по лицу узнает человека. На это батюшка сказал: «Так нельзя думать, нельзя судить о человеке по взгляду, легко можно ошибиться. Отец Венедикт, будучи игуменом скита, увидел отца Арсения, стоящего с сердитым лицом и не берущего благословения, удивился и думает, что это с ним, а потом оказалось, что отец Арсений и не выходил из кельи, а все это представилось от врага».

27 мая. «Не забывай взять благословение при входе в келью и молитву сотворить». Кажется, батюшка отправлял меня по делу к владыке Михею.

О благословении сестрам. «Если подозреваешь, что делают не то, на что даешь благословение, – это не твоя вина. Просятся в сад – так и благословляй, а если еще куда пойдут, значит, без благословения».

28 мая. Батюшка говорил: «Обличать надо, чтобы не расстроилась, и одну, а если не послушает, то при свидетелях. Лукавством страдают женщины».

«Что же мне делать?»

«Ты должна обличать, если заметишь что нехорошее».

После того как я спросила, можно ли отпускать сестер погулять в лес, батюшка ответил: «Батюшка Варсонофий любил иногда прогуляться по лесу, но никогда не называл это “прогулки”, а говорил – “ проходки“».

Сестра Анна все ослабевала, ужасная опухоль распространилась с груди на правую руку и вызывала неимоверные страдания. Батюшка благословил ее готовиться к постригу, который и был назначен на 14 июня 1925 года.

Батюшка при этом сказал: «Время неблагоприятное как для внешнего, так и для внутреннего монашества. Неблагоприятно для внешнего монашества тем, что монастырей нет. Для внутреннего – тем, что в ожидании смерти, при слабости, подвигов нести не можешь: остается одно тебе – смиряться. Ты должна смиряться – это самое главное и нужное.

Пророк Давид говорит: “Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит”. Лучше смиренный грешник, чем гордый праведник. Ты с Господом должна сожительствовать, т. е. вместе жить через молитву Иисусову – в уме, в сердце, в мыслях и устах своих иметь: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешную”. Желаю тебе соблюдать обеты иноческие, и тогда можно тебе надеяться, что спасешься».

«Как мирская жизнь, так и иноческая основанием своим имеет исполнение заповедей, поэтому по силе своей исполняй заповеди Божии, а чтобы знать заповеди, читай Святое Евангелие и святых отцов, которые дают правильное толкование Евангельских истин. Я тебе потом скажу и о книгах святых отцов, которые ты должна читать».

Кто-то спросил, что значит «шатания языческая»?

«Шатания языческая – все изменения, которые человек видит вокруг себя во всем строе нашей жизни, но монах не должен подражать им – здесь все должно быть неизменно. Монах должен говорить и делать, когда что нужно, не поддаваясь различным модам, обычаям и правилам ложного приличия. Надо иметь постоянно память смертную – все, что бы ты ни делала, подумай: а что, если я сейчас умру, и совесть скажет тебе – если она спокойна, – значит, дело не противно воле Божией, в противном же случае – не делай.

В миру считается: кто умнее, тот лучше, а у нас, монахов, кто считает себя глупее – тот лучше. Не надо мудрствовать, надо внимательно относиться к словам и делам, надо обдумывать, согласно ли это со Святым Писанием».

Зашел разговор о совопросничестве. «Очень часто многие страдают этим недостатком – всё спрашивают: это почему, это для чего и т. д. И я хоть немного, но имел этот недостаток, и даже, помню, в записной книжке так и остался вопрос – почему к обеду в параде ходим, а к ужину нет? Но потом стал я соображать: зачем это мне знать, – для спасения души моей это знание пользы не принесет.

И батюшка Варсонофий приходил к своему старцу отцу Анатолию с разными вопросами, и тот говорил: “Иди, иди”.

Но вот прочел я статью епископа Игнатия “Судьбы Божии”, – продолжал батюшка Никон, – и у меня произошел перелом, я понял, что незачем испытывать судьбы Божии.

Когда Антоний Великий задумался над подобными вопросами, то услышал голос: “Человек, не твое дело испытывать судьбы Божии – смиряйся”. Когда доказывают тебе что-нибудь, чтобы подорвать твою веру, будь как скот несмысленный, не вникай, что люди говорят, иди, куда ведет тебя твоя вера, без размышлений.

“И аз уничижен и не разумех, скотен бых у Тебе. И аз выну с Тобою, удержал еси руку десную мою: и советом Твоим наставил мя еси и со славою приял мя еси” (псалом 72).

Как часто теперь люди, смотря на беззаконников, которые благоденствуют, как будто соблазняются этим, завидуют им и из-за материальных выгод идут по их пути, ложному и безнравственному. “Коль благ Бог израилев правым сердцем! Мои же вмале не подвижастеся нозе: вмале не пролияшася стопы моя: яко возревновах на беззаконныя, мир грешников зря”» (псалом 72).

15 июня. Часто батюшка Никон думает и сожалеет о том времени, когда он мог всецело отдаваться молитве и другим монашеским подвигам. Теперь у него времени нет. Нет совершенно. Обращаясь за разъяснениями к святоотеческим книгам, он находит там слова и за, и против окормления.

У Иоанна Лествичника приведено наставление Ефрема Сирина из «Слова к пастырю Николаю»: «Вредно желать руководить другими».

Арсений Великий говорит: «Я люблю вас, братия, но не могу быть и с вами, и с Богом». А в Святом Евангелии сказано: «Что пользы, аще весь мир приобрящете, душу же свою отщетите».

К старцу Нектарию обращался и получил от него ответ, что не надо уходить.

В житии старца Парфения есть сон. Старец увидел медведя, который хотел растерзать его, но духовные дети схватили этого медведя. «Все это со мной не без воли Божией произошло», – сказал себе батюшка и решил положиться на волю Божию. Дел малых, незначительных нет и случайных тоже, как сказано и в молитве.

Батюшка до соборования не хочет ни есть, ни пить. За это обижаются на него, но он объясняет, что лучше молиться натощак, иначе демоны чаще обладают нами, как и в Евангелии сказано, что они изгоняются молитвою и постом.

19 июля. Батюшка говорил: «Нам, монахам, самое главное – безмолвие. Когда много наговоришь, тяжело сделается.

Псалом 38: “Сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим: положих устом моим хранило, внегда востати грешному предо мною… умолчах от благ”, – и о хорошем не говори. Тогда в молитве Иисусовой возгорится огнь, и тогда нет мне ни до чего дела. Будешь говорить и думать о будущей жизни и спрашивать Господа: “Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, кое есть. И пойму тогда, чего я лишаюсь, тратя напрасно время в суетных делах и мыслях. Дни моей жизни положены Тобою, Господи, как бы ступени”.

Весь этот псалом надо бы хорошенько помнить нам. Как надо осторожно обращаться со словами. Мы скажем – и этим рождаем слово, и слово наше будет вечно жить, и на Страшном Суде будем отвечать за него. Согрешить словом – страшное дело. Другое такое сделанное зло ограничивается этим временем (хотя это тоже редко бывает), а высказанное слово или написанное сочинение будет вечно жить и приносить зло.

Есть такой рассказ. В аду мегера делала обход и спрашивала, какие где грешники мучаются. В одном месте в огне кипящем ей показали мучающегося разбойника. Подошла она к закрытому котлу, где еще сильнее страдание. “Кто здесь?” – спросила мегера, и ей ответили: “Писатель”. Писатель говорил: “Я как будто вел жизнь обыкновенную, никого не убивал и других особенных грехов не делал, за что же мне такие страдания? Вот разбойник, сколько зла причинил, скольких убил!” Ответ был такой: “Разбойник убил, и этим кончилось его зло, а ты написал сочинения, которые и после твоей смерти живут и приносят зло, развращая людей”.

За грехи, которые происходят от слова и сочинения, даже покаяния недостаточно. Вот как надо быть осторожным со словами! Прежде чем сказать, надо подумать, надо ли говорить и как оно будет на Страшном Суде – за тебя ли будет говорить или против».

«В древности были философы, которые считали, что все на земле только зло, поэтому они устранялись от мира и были печальны и унылы. Мы, христиане, не считаем, что все мирское есть зло, а только считаем злом злоупотребление миром. Христианское мировоззрение – радостное. Мы уходим от мира потому, что считаем себя слишком слабыми для борьбы с соблазнами».

«Денежные долги, кроме раскаяния и покаяния, требуют еще и уплаты, чтобы простил должник».

«Если людей сравнивают с виноградной лозой, то монахов можно сравнить с сухими кольями. Виноградная лоза не может расти сама по себе, если ее не подпереть кольями. Колья сухие как будто ни на что не годны, как только на попрание, и в то же время без них нельзя обойтись».

«Как только монашество исчезнет – мир не сможет духовно существовать без него».

О послушании: «Еще давно, когда я был в скиту, мне пришло на мысль: вот у меня нет ничего – ни внутри монашества нет, ни наружных подвигов не несу. И душевными очами не вижу в себе монашества и, чтобы не погибнуть, решил идти путем послушания. Это самое важное для монаха, тогда и настроение будет хорошее.

Монах не должен устраивать свою жизнь по своему смышлению. И после такого решения я делал только то, что мне скажут, и был спокоен, и хотел бы такое настроение иметь всегда. Мне сказали: из скита переходи в монастырь, и я перешел, хотя мне этого не хотелось, и вообще все, что бы мне ни сказали, я исполнял.

Батюшка отец Нектарий в прошлый раз (когда он ездил к нему на хутор) сказал мне замечательные слова (не помню – из Исаака Сирина или из Ефрема Сирина): “Нет ничего пагубнее для монаха, как устраивать свою жизнь по своему смышлению”».

У батюшки отца Нектария особенная наблюдательность, он за долгие годы видел разные события и много наблюдал. Он рассказал мне об отце Венедикте. Отца Венедикта сделали одно время скитским библиотекарем. Когда он разбирал книги, ему на глаза попалась книжка или рукопись – слово епископа Калужского Григория. Там было два слова: первое – к монахам монастырским о послушании, второе – к монахам скитским, где говорится о внутренней жизни. Отец Венедикт был в восторге от этих слов, особенно о послушании.

Но вот проходит с полгода, приезжает в Оптину пустынь епископ и, обращаясь к Венедикту, говорит: “Хочу я ввести более монашеское направление в такой-то семинарии и потому прошу Вас, примите на себя должность инспектора или ректора”.

На это отец Венедикт начал кланяться и говорить, что он не может взять на себя такую работу. Долго уговаривал его епископ, но отец Венедикт все на своем стоял, все просил не назначать его, на колени становился. Епископ, наконец, сказал: “Невольник не богомольник” – и уехал… Прошло еще время, может быть несколько лет. Умерли отец Амвросий, отец Анатолий (Зерцалов). Выбрали старцем отца Иосифа, отца Венедикта обошли. Он остался в тени. Посетили его скорби – какие и по какой причине, я этого не знаю. Во время этих скорбей он стал унывать. Не выдержал и написал своему родственнику в Святейший Синод, что ему трудно и хотелось бы занять какую-нибудь должность и перевестись.

Через некоторое время был получен указ из Святейший Синода о назначении отца Венедикта архимандритом в Боровский монастырь. Здесь отец Венедикт моментально собрался и уехал в Боровск. И вот чего он не хотел сделать за послушание, то охотно сделал по самочинию. Тогда он отказался, но все равно ему пришлось исполнить. Может быть, и скорби на него нашли из-за отказа.

Поэтому я по своей воле, самочинно, ничего не хочу делать. Правда, иногда проносятся помыслы – не уйти ли, не бежать ли от духовничества, не представиться ли дурачком. Но эти мысли пробегают в голове несерьезно. Я не останавливаюсь на них. А в душе у меня настроение все то же, я хочу жить по послушанию. Конечно, мне хотелось бы жить в уединении, соблюдать безмолвие, питаться чудными произведениями святых отцов. Но самочинно я не оставлю того, что мне назначено Промыслом Божиим».

Спрашивали, что бы сказать в утешение родителям самоубийцы. «На это сказать утешительного почти ничего нельзя, – ответил батюшка. – Батюшка Леонид сказал отцу Павлу молитву: “Взыщи, Господи, душу раба Твоего (имя), аще возможно, и помилуй. Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей, но да будет воля Твоя”.

Вот случай из жизни последних времен: у подвижницы матери Афанасии или матери Анастасии (забыл имя) умер брат от самоубийства. Она не смела прямо за него молиться, но молилась, читая “Богородицу” по двести раз в день, и так читала сорок дней с мыслью о помиловании покойного брата. И вот через три таких “сорокоуста” увидела его во сне. Он, прежде закованный в цепи, встал без них. Другой, закованный в цепи человек, смотря ему вслед, сказал: “Счастлив ты, имея за себя таких молитвенников”.

Теперь оттого много самоубийств, что нет веры. Надо верить, твердо верить, несмотря ни на что: ни на насмешки, ни даже на то, когда тебе самому покажется это безумием. Вера христианская имеет в себе нечто “безумное”; как сказано у Апостола: “Евреям соблазн, эллинам – безумие, а мы проповедуем Христа распятого”. Самым образованным людям того времени – эллинам – вера наша казалась безумием. Так и теперь веру во Христа считают безумием. И многое есть такое, что непонятно нашему уму, непостижимо для него, а мы все-таки должны верить твердо во все, что содержится в Православной Церкви. Что касается вероучения, то буквально надо понимать, как сказано в катехизисе. О мучениях ада и блаженствах рая буквально надо принимать.

Вообще, Святое Писание не всегда буквально, а как понимали и объясняли святые отцы. Например, про апостола Петра: “И на сем камне созижду Я церковь Мою”. Если понимать буквально, то, значит, Церковь создана на Петре, как и объясняют святые отцы…

В Апокалипсисе сказано: зверь вышел из моря; море – это народ, а зверь – это люди, которые в последнее время перед концом мира станут по своим наклонностям и интересам подобны зверям. И теперь это уже началось, посмотрите, что со многими сделалось, какие у них интересы – чисто животные, звериные.

Как теперь в скиту оптинском, какие люди живут!.. Веру надо твердо держать, но вера не может быть без нравственной жизни – надо все заповеди исполнять.

Как прежде строили замки, окружали их рвами, наполненными водой, с подъемными мостами, на воротах ставили стражу, чтобы издали видел приближающегося врага, – т ак ум наш должен следить за помыслами, за страстями, чтобы враг не подкрался незамеченным. Когда ум заметит врага, сейчас же надо принять меры, чтобы не впустить его в сердце, а когда войдет, тут уж трудно его выгнать, иначе и сил недостанет, надо за помощью обращаться к духовному отцу. А когда искушения, страсти нападут, будьте как зайцы, – “камень прибежище зайцам”, бегите скорее, прячьтесь за камень. Камень – это Христос, спасайтесь именем Христа».

«Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

«Почему постом не служат ежедневно обедни?»

«Обедня – это победный гимн христианства, а пост – время плача и покаяния. Поэтому не подходит нарушать время сетования торжеством обедни, и без крайней нужды не служат. Но на войне была нужда».

«Альтруизм – это языческое учение – всех благотворить в противоположность эгоизму. Есть эгоизм и христианский. Есть христианское самолюбие, о котором в Святом Евангелии сказано: “Люби ближнего своего, как самого себя”. – “Душу же свою никто же возненавидит…” – “Аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит…”»

«У святых отцов сказано: “Если утопающий попросит руку, подай ему палку. Иначе он может и тебя стащить в воду”. Значит, прежде всего надо заботиться и спасать свою душу, а вместе с этим и окружающим будешь приносить пользу. Например, преподобный Сергий разве думал приносить пользу другим и вместе с тем невольно стал благодетельствовать другим людям. Так и наши старцы – все они поступали в монастырь для спасения своей души, им и в голову не приходило спасать других. Но впоследствии по воле Божией и в то время, когда это было назначено Богом и нужно, они выступили на служение людям».

7 июля. От святых слов святые чувства бывают.

Скажите на пользу слово. «“Веру соблюдох” – вот о чем надо заботиться, – чтобы в вере быть».

А больная наша Анисья трогательно сказала: «А с чем же я туда явлюсь?»

«А со смирением», – сказал батюшка.

«От святых слов – чувства святые». (Батюшка заставил меня читать Святое Евангелие от Иоанна.)

Больная Анисья лежала в моей комнате, собиралась умирать. Накануне пришлось оставить ее одну: я ходила заказывать для нее гроб. В это время пришел один из знакомых батюшки и, так как дверь в мою комнату прямо из передней, вошел туда и спросил: «Где же матушка?» – «Да она заказывает гроб для меня» – так просто ответила Анисья.

Но Господу угодно было, и она осталась еще жить. «О горнем помышляйте, а не о земном», – сказал потом батюшка.

Кто-то спросил о словах псалма: «Изводяй облаки от сокровищ своих, молнию в дождь сотвори».

«Облака – это апостолы, которые поставлены были Богом, и дана была им благодать (от сокровищ своих). Молния – в дождь сотвори – и гнев Божий был претворен на милость».

«Слов нужных очень немного» – так говорил батюшка Амвросий; и нас батюшка Никон предупреждал этими словами – не пустословить.

Сестры спросили: «Как любить нам друг друга?»

«Как Христос повелел. Монах должен быть весь в Боге».

На просьбу сказать что-нибудь на пользу души батюшка ответил: «“Научу кротких путем Своим” (псалом читается на третьем часе) – так сказано в псалме. Человека научает только Бог, и при том условии, если этот человек кроток, смирен; только смиренного научает Бог. Возьмите, например, академиков. Они прошли всю человеческую науку по богословию, а чему они научаются? Часто становятся безбожниками, нисколько не интересуются богословием, а даже наоборот, так как они учились с гордостью, преклонялись только перед умом человеческим. А Бог научает только смиренных».

19 июля. Батюшка пришел причастить страдалицу матушку Амвросию (у нее был рак). «Люта болезнь, но сладок рай. За рай его погубихом, ризы тленные ныне отлагаю, да паки рай восприму», – сказал он уходя.

23 июля. На отъезд Матреши (матери Марии) батюшка сказал: «Трезвение есть путь каждой добродетели. Трезвение – это внимание ко своим поступкам, желаниям и даже мыслям. Без трезвения нельзя быть монахом.

Есть книжка преподобного Исихия о трезвении, и там сказано, что человек должен быть подобен замку, а ум его – привратнику. Таким должен быть монах, он должен быть самим заперт для греха, а ум должен наблюдать.

Если мы будем заперты ко грехам, нечувствительны, то враг не войдет в такую душу человека. Увидит его невосприимчивость для греха и сейчас же уйдет, так что этот человек даже не узнает, с какого вида грехом враг хотел подступить к нему; “уклоняющагося от меня лукавого не познах”. Я почувствовал какую-то тревогу, но с чем он приходил – не знаю, потому что “во утрие избивах”. С самого начала надо отвергать греховный помысл, как в за мок не допускают врага, привратник следит. Если же войдет неприятель, выгнать его будет очень трудно. Поэтому прошу вас в настоящее время, когда на путь приходится говорить: трезвитесь, наблюдая за исполнением всех заповедей, и прежде всего будьте кротки. Ради кротости и смирения Господь снизойдет и научит вас. Особенно важно помнить это теперь, когда такое оскудение в наставниках. Если монах что-нибудь делает по своему смышлению, то за этим следует падение, как сказано у аввы Дорофея.

Теперь часто могут быть такие случаи: последовать своей воле нельзя и спросить не у кого. Как же поступить? “Нужно подумать, как Господь поступил бы при Своей кротости. Предайтесь воле Божией. Заповеди всегда были основанием жизни”».

«Чтобы был плод духовный, нужны известные условия: слово хорошее и почва хорошая, но плод творят только в терпении. Сколько было случаев, что в уныние впадал человек и все пропадало. Если решился кто терпеть и говорит: хоть умру, но не отступлю, тот и достигнет желаемого, т. е. спасения. “В терпении вашем стяжите души ваши”».