Текст книги "Вечная философия"

Глава 14
Бессмертие и выживание

Бессмертие – это участие в вечном «сейчас» божественной Основы, выживание – это пребывание в одной из форм времени. Бессмертие – результат полного спасения. Выживание – удел тех, кто лишь частично вознесся на небеса или же не вознесся вовсе, а оказался приговорен, в силу собственной нетрансцендентной природы, к некоему чистилищу или перерождению в рабстве еще более мучительном, чем раньше.

Благожелательность и добродетель позволяют человеку познать и полюбить свое бессмертие, верить в него и упиваться им. Когда душа очищена и осенена истинной святостью, ей доступнее те озарения, в которых она ощущает свое единение с Богом. Она знает, что всемогущая Любовь, которой она живет, сильнее смерти. Она знает, что Бог никогда не покинет Свою жизнь, которую Он вдохнул в душу. Это дыхание и стремление к вечному участию в Нем – лишь энергия Его дыхания в нас.

Джон Смит, платоник

Я уже утверждал и буду утверждать, что у меня уже есть все, что обетовано мне в вечности. Ибо Бог в полноте своей Божественной Сущности вечно пребывает в своем образе – душе.

Экхарт

Как вода остается водой, есть на ее поверхности волны или нет, так и освобожденные мудрецы остаются мудрецами, каков бы ни был их внешний образ. Разница есть только в глазах неразумного зрителя.

Йога Васиштха

На вопрос «Куда уходит душа, когда умирает тело?» Якоб Бёме ответил: «Ей нет надобности куда-то уходить».

Татхагата (Так Приходящий/Уходящий) ниоткуда не приходит и никуда не уходит, поэтому его и называют Татхагатой (Так Приходящим/Уходящим), святым и просветленным.

Алмазная сутра

Лишь познав его, идет человек за пределы смерти; нет иного пути.

Шветашватра-упанишада

Господи, в познании кого зиждется наша вечная жизнь…

Книга общего богослужения

Я умер камнем и стал растением,

Я умер растением и восстал животным,

Я умер животным и стал человеком.

К чему страх?

Когда умирание приуменьшало меня?

Еще раз мне суждено умереть человеком,

Чтобы вознестись в сонме благословенных ангелов,

Но даже ангелом я должен умереть, чтобы двигаться дальше.

Все, кроме Бога, погибает.

Когда я отдам свою ангельскую душу,

Я стану тем, что непостижимо человеческому разуму.

О, дозволь мне не существовать! Ибо не-существование провозглашает:

«К Нему возвращаемся».

Джалаладдин Руми

И восточные, и западные богословы сходятся во мнении, что телесная жизнь создает уникальные в своей благоприятности условия для достижения спасения и избавления. И католические постулаты, и доктрина Махаяны гласят, что душа в ее бестелесном посмертном состоянии не может обрести добродетель, а лишь претерпевает в чистилище последствия своих прошлых поступков. Но в то время как в католичестве господствует постулат, согласно которому Блаженство души определяется лишь помыслами и поступками, совершенными в земной жизни, восточные эсхатологи утверждают, что существуют определенные посмертные состояния, в которых праведные души могут перейти от рая счастливого личного выживания к подлинному бессмертию в единении с безвременной вечной Божественной сущностью. И конечно, существует возможность (а для большинства индивидов – и необходимость) вернуться в какую-то телесную форму жизни, в которой можно продолжить продвижение к совершенному блаженству или освобождению в просветлении. А пока, как говорит Шанкара, нам следует неустанно благодарить Господа за то, что мы были рождены в человеческом теле.

Будучи духовными существами, мы нуждаемся в теле, без которого никоим образом нельзя обрести знание, открывающее единственный путь к тем вещам, постижение которых сулит блаженство.

Св. Бернар

Получив рождение в человеческом теле, это редкое и благословенное воплощение, мудрый человек оставит суетность глупцам и будет стремиться познать Бога, и только его, прежде чем жизнь сменится смертью.

Шмирад-бхагаватам

Хорошие люди делают духовной свою плоть, дурные люди делают плотской свою душу.

Бенджамин Вичкот

Точнее, хорошие люди делают духовной свою психику, а дурные люди превращают в психику свой дух. Полностью одухотворенная психика – это Татхагата, который не уходит после смерти, на том прекрасном основании, что он уже активно и сознательно пребывает там, где потенциально, сам того не зная, всегда пребывает каждый. Человек, который при жизни не перешел в Таковость, вечную основу всех состояний, после смерти попадает в особое состояние чистилища или рая. В индуистских писаниях и комментариях к ним описываются несколько различных видов посмертного спасения. «Так ушедшая» душа обретает полное избавление и совершенное единение с божественной Основой, но возможно получить и другие виды мокши, или освобождения, даже сохраняя в какой-то форме очищенную я-осознанность. Природа посмертного спасения каждого индивида зависит от трех факторов: от степени святости, достигнутой в телесном воплощении, от того, какому именно аспекту божественной реальности он изначально поклонялся, и от того, какой именно путь избрал. Подобным образом «Божественная комедия» рассказывает о разных небесах Рая, но в то время как в восточной эсхатологии спасенная душа может преодолеть даже свою сублимированную индивидуальность и выживание даже в райском состоянии, чтобы обрести абсолютное спасение в вечности, дантовские души навечно остаются там, где (после всех недостойных страданий в чистилище) они оказались по итогам одного-единственного телесного перерождения. В соответствии с доктринами традиционного христианства душа в посмертном состоянии или в новом телесном воплощении не имеет возможности двигаться дальше навстречу абсолютному совершенству и полному единению с Божественной Сущностью. Но в индуистских и буддийских изложениях Вечной философии божественная милость подобна божественному терпению: оба они безграничны. Для восточных богословов не существует осуждения на вечные муки, а лишь чистилища и бесконечная череда новых попыток достичь не конечной цели не только человечества, но и всего мироздания – полного воссоединения с Основой всего сущего.

Излишняя озабоченность посмертным спасением никак не поможет обрести это спасение, а может даже помешать движению к нему. Нет ни малейших оснований предполагать, что ярые спиритуалисты быстрее достигнут спасения, чем те, кто никогда не посещал спиритического сеанса и не читал теоретической или документальной литературы на эту тему. Моей целью было не пополнить список подобных книг, а скорее подытожить в самом общем виде, что было написано на эту тему в различных религиозных традициях.

В восточном дискурсе то, что сохраняется после смерти, – это не личность. Буддизм признает доктрину перерождений, но происходят они не с душой (буддисты не верят в ее существование), а с характером человека. Наша ментальная и психическая конституция, которую мы формируем в ходе земной жизни своими поступками и мыслями, влияет на психическую среду, в которой отдельные умы проводят по крайней мере часть своего «земноводного» состояния. Это изменение среды после того, как умирает тело, приводит к зарождению нового существования либо в раю, либо в чистилище, либо в другом теле.

В ведической космологии в природе души есть что-то, что перерождается в тонком или грубом теле или проявляется в некоем бестелесном состоянии, и это что-то превыше Атмана или духовного Я, тождественного божественной Основе. Эта душа – не личность умершего, а скорее особое Я-сознание, из которого происходит личность. Каждая из этих концепций выживания внутренне непротиворечива и может использоваться, чтобы «спасти лицо» психических исследований, то есть чтобы дать объяснение странным и неясным фактам. Единственные личности, с которыми мы непосредственно знакомы, – это воплощенные существа, состоящие из тела и некоего неизвестного х. Но если х в сочетании с телом составляют личность, тогда, очевидно, само х без тела не может быть равно этой сумме. Сущности, кажущиеся личными, которые иногда открываются в результате психических исследований, могут рассматриваться лишь как временные псевдоличности, состоящие из х и тела посредника.

Эти две концепции не являются взаимоисключающими, и выживание может быть результатом совместной деятельности сохранившегося сознания и изменения психической среды. Если это так, то каждый человек после смерти может выживать в более чем одной форме. Его душа – неличная основа и первопричина прошлых и будущих личностей – может продолжить свой путь в одной форме бытия, в то время как отпечатки ее мыслей и желаний в психической среде могут породить новые отдельные формы существования, принципиально отличные от нее самой.

Глава 15
Молчание

Отец вымолвил одно Слово, и Слово это – Его Сын, и Он молвит Его в вечном молчании, и в молчании душа должна внимать ему.

Св. Хуан де ла Крус

Духовная жизнь – это не что иное, как действия Духа Божьего внутри нас, а потому существенную часть подготовки к нему должно составлять молчание, а многословность или наслаждение разговорами зачастую окажутся серьезным препятствием на пути к тому благу, обрести которое можно, лишь внимая речам Духа и гласа Божьего внутри нас. Риторика и красноречивые разговоры о духовном – это более тщеславное пустословие, чем разговоры о других вещах. Кто, дабы обрести истинную добродетель, внимает громким словам или пламенным речам и сам произносит их, как сейчас поступают многие, – тот много говорит сейчас, но не много воздастся ему на небесах за эти разговоры.

Уильям Ло

Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает.

Лао-цзы

Невоздержанные и неразумные речи морально дурны и духовно опасны. «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в судный день». Это утверждение может показаться излишне суровым. И все же если мы оглянемся и проанализируем все слова, которые произносим за день, то обнаружим, что огромное их количество можно распределить на три основные категории: слова, порождаемые злобой и нелюбовью к ближним; слова, порождаемые жадностью, чувственностью и самолюбием; и слова, порождаемые чистой глупостью, которые произносятся без цели и причины, но лишь ради того, чтобы произвести какой-то шум. Это пустословие, и если мы изучим этот вопрос посерьезнее, то обнаружим, что число этих праздных слов существенно превосходит число слов, произнесенных ради кого-то, из любви к ближнему или по необходимости. А если подсчитать еще и непроизнесенные слова, которые мы бесконечно мыслим в идиотическом внутреннем монологе нашего разума, то окажется, что большинство из нас только и делают, что пустословят.

Все эти пустые слова, не только недобрые и корыстные, но и просто глупые, – это препятствия на нашем пути к постижению божественной Основы, которые, будто пыль и роящиеся мошки, загораживают внутренний свет и свет, льющийся извне. Ограничение языка (которое, конечно, в то же время является ограничением разума) – это не только практически самая тяжелая и значимая аскеза, но и самая полезная.

Когда курица отложила яйца, она кудахчет. И что же она с этого получает? Тут же прилетает клушица, и отбирает у нее яйца, и пожирает все, из чего курица могла бы высидеть четырех живых птиц. И подобно злой клушице, дьявол забирает у болтающей отшельницы и поглощает все блага, что она взрастила и которые должны были, подобно птицам, вознести ее на небеса, если бы не пустословила она.

Ancrene Wisse (в современном переложении)

Воздержание от очарования мирских разговоров не бывает слишком строгим.

Фенелон

К чему ждать новостей издалека, если все, что касается жизни или смерти, происходит и действует внутри нас?

Уильям Ло

Милая Матушка, памятуйте о заветах святых, которые предупреждали, что те, кто хочет обрести святость, должны меньше говорить о себе и своих делах.

Св. Франциск Сальский (в письме к св. Иоанне де Шанталь)

Собаку считают хорошей не за то, что она громко лает. Человека считают достойным не за то, что он красиво говорит.

Чжуан-цзы

Пес лает, караван идет.

Арабская поговорка

Я воздержался от писем к тебе не из нежелания, ибо я искренне желаю тебе всех благ, но потому, что, как мне кажется, достаточно уже сказано того, что нужно сказать, а не хватает нам (если и впрямь чего-то не хватает) не написанных или сказанных слов, коих обычно имеется с лихвой, но безмолвия и труда. Ибо в то время как разговоры отвлекают, безмолвие и труд сосредотачивают мысли и укрепляют дух. А значит, как только человек понимает то, что было сказано ему для его блага, нет дальнейшей нужды внимать или обсуждать. Он должен приняться за усердную практику того, что он узнал, в безмолвии и сосредоточенности, в смирении, любви к ближнему и презрении к себе.

Св. Хуан де ла Крус

Молинос (и, несомненно, не он первый) выделял три степени безмолвия: безмолвие уст, безмолвие разума и безмолвие воли. Трудно воздержаться от пустых разговоров, гораздо труднее прекратить гомон памяти и воображения, а труднее всего – упокоить голоса желаний и отвращений своей воли.

Двадцатый век – это, помимо всего прочего, Эпоха Шума. Физический шум, умственный шум и шум желаний – мы побиваем исторические рекорды по всем этим показателям. И неудивительно, ведь в атаку на тишину мы бросили все ресурсы нашей чудодейственной технологии. Самое популярное и влиятельное из всех последних изобретений – радио – это не что иное, как проводник, через который заранее подготовленный шум проникает в наши дома. И этот шум, конечно, просачивается глубже, чем просто в барабанные перепонки. Он входит в наш разум, порождая в нем настоящее Вавилонское столпотворение – новости, бессвязные отрывки информации, взрывы бойкой или сентиментальной музыки, постоянно повторяющиеся драмы без катарсиса, лишь вызывающие потребность в новых ежедневных или даже ежечасных эмоциональных инъекциях. А там, где, как в большинстве стран, радиостанции существуют за счет продажи эфирного времени рекламодателям, шум передается из ушей, через пласты фантазии, знания и чувств в самую сердцевину нашего «я» – к желаниям и стремлениям. Сказанное или напечатанное, переданное в эфире или на бумаге, любое рекламное сообщение имеет лишь одну цель – раз и навсегда помешать воле достигнуть безмолвия. Отсутствие желаний – это состояние освобождения и просветления. Состояние, свойственное все разрастающейся и технологически продвинутой системе массового производства, – это всеобщее желание. Реклама – это организованные усилия, направленные на усугубление желания и расширение и интенсификацию воздействия той силы, которая (как всегда нас учили все святые и наставники всех высших религий) является основной причиной страданий и проступков и величайшим препятствием между человеческой душой и божественной Основой.

Глава 16
Молитва

Слово «молитва» обозначает как минимум четыре различных процесса – прошение, ходатайство, поклонение и созерцание. Молитва становится прошением, когда мы просим о чем-то для себя. Ходатайством – когда просим за другого человека. Поклонением – когда мы, используя наш интеллект, чувства, волю и воображение, совершаем акты служения, обращаясь к Богу в его личной ипостаси или в человеческом воплощении. Созерцание – это то состояние бдительной пассивности, в котором душа раскрывается перед божественной Основой в себе и вне себя, перед имманентной и трансцендентной Божественной сущностью.

Психологически человек практически не способен предаться созерцанию, не подготовившись к нему через поклонение и не испытывая необходимости через более или менее продолжительные промежутки времени обращаться к ходатайству или прошению в той или иной форме. С другой стороны, вполне возможно и не составляет труда совершать акт прошения не только без созерцания, но и без поклонения, а в редких случаях крайнего и несдержанного эгоизма даже без ходатайства. Просительную и ходатайственную молитвы можно использовать – и более того, добиваться успеха в общепринятом представлении, – просто механически и поверхностно обращаясь к Богу в любой из его ипостасей. Чтобы научиться получать ответ на свои прошения, не обязательно знать или любить Бога, или даже знать или любить образ Бога в своем собственном разуме. Все, что нужно для такого прошения, – это сильнейшее ощущение важности своего «я» и своих желаний, а также твердое убеждение, что где-то во вселенной есть некая отличная от человека сущность, которую можно уговорить или вынудить исполнить эти желания. Если я буду повторять «Будь по-моему» с достаточной долей веры и настойчивости, то высоки шансы, что рано или поздно, тем или иным путем я получу желаемое. Совпадает ли это «по-моему» с волей Божьей, и могу ли я рассчитывать, что, обретя желаемое, я получу то, что духовно, морально или даже материально лучше для меня, – на эти вопросы нельзя ответить заранее. Только время и вечность покажут. Тем временем нам стоит прислушаться к предостережениям фольклора. Анонимным реалистам, которые писали сказки народов мира, было многое известно о желаниях и их исполнении. Прежде всего они знали, что в определенных обстоятельствах на прошения действительно отвечают, но предостерегали, что Бог – не единственный, кто отвечает на эти прошения, и что если попросить что-то в неправильном духе, то желаемое можно получить, но за него придется заплатить высокую цену, и дано оно будет не божественным Дарителем. Получение желаемого через эгоистичную молитву – это вид гордыни, который влечет за собой заслуженную и справедливую кару. Так, фольклор североамериканских индейцев полон историй о людях, которые постятся и молятся эгоистично, чтобы получить больше, чем положено разумному человеку, и которые, получив желаемое, обрекают себя на погибель. Из другой части мира приходят все истории о людях, которые используют некую магию, чтобы получить ответ на свои молитвы, и неизбежно сталкиваются со смехотворными или катастрофическими последствиями. Практически не бывает, чтобы Три желания из наших традиционных сказочных сюжетов не приводили желающего к плачевному концу.

Представь, что Бог говорит тебе: «Сын Мой, почему изо дня в день ты встаешь и молишься, и преклоняешь колени, и даже бьешь челом землю, и даже проливаешь слезы, говоря при этом: «Отче, Бог мой, дай мне богатства!» Вот я дарую его тебе, а ты возомнишь, будто обрел большую важность, будто получил что-то поистине великое. Ты молил о нем, так получи его. Но будь разумен и осторожен, используй его во благо. Прежде чем ты обрел богатство, ты был скромен, теперь ты стал богат и презираешь бедных. Что же это за благо, которое лишь делает тебя хуже? А ты стал еще хуже, ведь ты уже был плох. И не ведал ты, что богатство сделает тебя еще хуже, а потому молил Меня о нем. Я даровал его тебе и утвердил тебя, ты обрел – и раскрыл, каков ты есть. Проси у Меня лучшего, более великого. Проси Меня о духовном. Проси Меня даровать тебе Меня самого».

Августин Блаженный

Господи, я, бедняк, прошу Тебя о большем, чем попросят тысяча королей. У каждого есть что-то, о чем он хочет попросить Тебя. Я пришел просить Тебя о Тебе.

Абдаллах Ансари

Как говорил Фома Аквинский, нам дозволено молить обо всем, чего нам дозволено желать. Есть вещи, которых никто не вправе желать, – например, плодов преступления или дурных поступков. Других вещей дозволено желать людям на одном уровне духовного развития, но не следует желать (и обычно их и не желают) людям на другом, более высоком уровне. Так, святой Франциск Сальский достиг точки, в которой он мог сказать: «У меня почти нет желаний, но если бы мне было суждено родиться снова, их не было бы вовсе. Нам не следует ни о чем просить и ни от чего отказываться, но отдаться в руки Божественного провидения, не растрачивая время на желания, кроме тех, какие угодны в нас Богу». Но в то же время третью часть молитвы «Отче наш» ежедневно повторяют миллионы людей, у которых нет ни малейшего намерения осуществлять чью-либо волю, кроме своей собственной.

Спаситель скитающихся в океане бессмертной жизни избавил меня от всех просьб.

Как дерево скрывается в семени, так все недуги скрываются в прошении.

Кабир

Господи, я не знаю, чего просить у тебя. Ты один знаешь, что мне нужно. Ты любишь меня лучше, чем я умею любить себя. Отче, дай сыну своему то, о чем он сам не помыслит просить. Ударь меня или исцели, сокруши или вознеси: я поклоняюсь твоим целям, не ведая их. Я безмолвен, я приношу себя в жертву, я покоряюсь тебе. У меня нет иных желаний, кроме как выполнять волю твою. Научи меня молитве. Вознеси молитву к себе во мне.

Фенелон

Дьявол искушал дервиша прекратить взывать к Аллаху – ведь Аллах никогда не отвечал: «Я здесь». Пророк Хадир предстал перед ним в видении с посланием от Бога.

Не я ли призвал тебя служить мне?

Не я ли повелел тебе взывать ко мне?

Твое воззвание «Аллах» – и есть мой ответ «Я здесь».

Джалаладдин Руми

Я молю Всемогущего Бога поместить нас в ряды своих избранных, тех, кого Он направляет на безопасный путь, в ком Он пробуждает пыл, дабы не забыли они Его, кого Он очищает от любой скверны, дабы не осталось в них ничего, кроме Него, тех, в ком Он пребывает полностью, дабы не поклонялись они ничему, кроме Него.

Аль-Газали

О ходатайстве, как и о многих других вопросах, яснее, проще и содержательнее всех высказывался Уильям Ло.

Становясь ходатаем своих ближних и знакомых перед Богом, ты никогда не будешь испытывать затруднений в том, чтобы самому примириться с ними. Тебе будет легко быть снисходительным и прощать тех, кому ты умолял даровать снисхождение и прощение небес.

Уильям Ло

Молитва за другого лучше всего рассудит споры, поддержит истинную дружбу, излечит и отгонит недоброе настроение и все злые и горделивые страсти.

Уильям Ло

Не может быть такого, чтобы ты держал зло на человека или поступал с ним недобро, если тебя так заботит его благополучие, что наедине ты молишь за него Господа. Ибо не может быть, чтобы ты презирал и высмеивал человека, о любви и участии к которому ты молишь Бога наедине с собой.

Уильям Ло

Итак, молитва-ходатайство – это одновременно путь к любви к ближнему и выражение этой любви. И таким же образом поклонение – это путь к любви Божьей и выражение ее, – любви, которая в высшей форме представляется как постижение Божественной сущности, которая, в свою очередь, рождается из созерцания. Именно об этих высших формах единения с Богом говорят авторы следующих отрывков, когда употребляют слово «молитва».

Цель и смысл молитвы в том, чтобы чтить, признавать и боготворить царственное величие Бога, каков Он есть в Себе, а не по отношению к нам, и любить его доброту любовью к ней самой, а не за то, что она нам дарует.

Бургоэн

В молитве он (Шарль де Кондрен) не ограничивался своими знаниями и своим умом. Он поклонялся Богу и его таинствам в них самих, а не в своем понимании.

Амелот

«Бог, каков он есть в Себе», «Бог и его таинства в них самих» – в этих фразах есть что-то кантовское. И если Кант был прав и Вещь в себе непостижима, Бургоэн, де Кондрен и все остальные мастера духовной жизни гонялись за химерами. Однако Кант был прав только в отношении тех человеческих умов, которые еще не достигли просветления и избавления. Таким умам реальность, материальная, психическая или духовная, представляется такой, какой ее делает, омрачая, оскверняя и искажая, наша собственная личная натура. Но для тех, кто чист сердцем и нищ духом, реальность не искажается, ибо никакое обособленное «я» не затуманивает и не искажает ее, никакой светильник с цветными стеклами интеллектуальных верований и освященных образов не придает личную и историческую окраску «белому сиянию Вечности». Таким умам, как говорит Олье, даже идеи святых, Благословенной Девы и видение Иисуса Христа в его человечности не заслоняют образ Бога в его чистоте. Вещь в себе может восприниматься лишь тем, кто сам по себе не-вещь.

Под молитвой я понимаю не прошение или мольбу, которые, согласно школьным доктринам, осуществляются в первую очередь через понимание, как воплощение того, что человек желает получить от Бога. Я говорю о молитве как о подношении Богу того, что Он вправе у нас требовать.

Молитва в самом общем смысле может обозначать вознесение разума к Богу, или, если говорить больше и подробнее, это приведение к Богу интеллектуальной души, провозглашающей или по меньшей мере подразумевающей, что она полностью во власти Его как творца и источника всех благ; это желание и готовность отдать ему положенное, то есть не меньше, чем всю любовь, всю покорность, поклонение, восславление и благоговение, усмиряя и изничтожая свое «я» и всех тварей пред ним, и, наконец, желание и намерение стремиться к единению с ним в духе.

А потому выходит, что молитва – это самое совершенное и самое божественное действие, на какое способна рациональная душа. Из всех действий и обязанностей она – самое необходимое.

Августин Бейкер

Господи, научи меня искать Тебя и откройся мне, когда я ищу Тебя. Ибо я не могу искать Тебя, если Ты не научишь меня, и не могу найти Тебя, если Ты не откроешься мне. Дозволь мне искать Тебя в стремлении, дозволь мне стремиться к Тебе в искании: дозволь мне отыскать Тебя в любви и полюбить, отыскав. Господи, я принимаю Тебя и благодарю Тебя за то, что Ты сотворил меня по образу и подобию Твоему, дабы я мог ведать о Тебе, постигать Тебя и любить Тебя, однако образ этот так поглощен и изъеден пороками, так скрыт в тумане дурных поступков, что он не может исполнить то, ради чего был сотворен, если Ты не обновишь его и не сотворишь его наново. Затуманивают ли око души пороки, или же его ослепляет Твое величие? Несомненно, оно и затуманено собой, и ослеплено Тобой. Господи, Ты пребываешь в недостижимом свете. Воистину, я не могу узреть, ибо слишком ярок он для меня, и все же все, что я вижу, я вижу при этом свете, как слабый глаз видит все при солнечном свете, но не может взглянуть на само солнце. О, великий и недостижимый свет, о, благословенная святая истина, как далеко Ты от меня, столь близкого к Тебе, как далеко Ты от моего взора, хотя я так близок к Твоему! Ты везде и весь во всем, но я не вижу Тебя. В Тебе я действую и в Тебе пребываю, но не могу прийти к Тебе, Ты во мне и вокруг меня, но я не чувствую Тебя.

Св. Ансельм

О Господи, не уповай на меня, ибо я непременно подведу Тебя, если Ты не поддержишь меня.

Св. Филип Нери

Стремиться к набожности, не развив в себе великого смирения и не отказавшись от всех мирских соблазнов, значит стремиться к недостижимому. Тот, кто желает служить Богу, должен прежде всего обладать смирением, всецело осознавать свои скорби и недостатки и бренность сего мира, и тогда душа его переполнится стремлением к Богу. Гордый, тщеславный или поглощенный мирскими делами человек может использовать молитвы как средство, но не может быть набожным, ибо набожность – это обращение смиренного сердца к Богу, в котором одном оно видит счастье.

Уильям Ло

Чтобы дух мог трудиться, он должен избавиться от всех рассудочных образов, добродетельных или дурных. Тот, кто лишь начинает свой духовный путь, начинает с использования добродетельных рассудочных образов, ибо невозможно начать духовный путь с деятельности духа. … Те души, которые не имеют склонности к внутреннему, не должны прекращать практику использования добродетельных образов, и рассудочные образы могут быть очень полезны для этой души и ближних ее и милы Богу. Такова активная жизнь. Но другие, кто имеет склонность к внутреннему, не должны задерживаться в деятельности рассудка, но должны по истечении времени открыться трудам духа, которые независимы от рассудка и воображения, но состоят лишь в вознесении воли интеллектуальной души к Богу. Душа возносит свою волю к Богу, который осознается пониманием как дух, а не как воображаемое, и так человеческий дух стремится к единению с Божественным Духом.

Августин Бейкер

Ты говоришь, будто только и делаешь, что молишься. Но что хочешь совершить ты в молитве, кроме того, что уже совершаешь – снова и снова представляешь свое ничтожество и страдание Богу? Когда нищие открывают свои язвы и показывают свои нужды, чтобы мы видели их, они взывают к нам, как только могут. Но твои слова говорят мне, что ты не делаешь такого, но лишь лежишь неподвижно, подобно тени или статуе. Статуи ставят во дворцы, просто чтобы усладить взор благородных особ. Довольствуйся тем, чтобы быть статуей пред лицом Божьим: Он оживит ее, когда пожелает того.

Св. Франциск Сальский

С годами я поняла, что не ограничиваю свой разум лишь молением, что я всегда хочу привнести в молитву себя, и в том я совершаю страшный проступок. Я несомненно желаю отрезать и отделить мой разум от молитвы и удерживать его изо всех сил, насколько только могу, на едином взгляде и на простом единстве. Когда я допускаю страх, что молитва моя не принесет плодов, и хочу что-то совершить сама, я лишь все порчу.

Св. Иоанна де Шанталь

Пока ты стремишься к Буддовости, совершая ради этого особые поступки, ты не достигнешь ее.

Юнг-Чиа Та-Ших

«Как человеку прийти в гармонию с Дао?»

«Я уже утратил гармонию».

Шитоу

Как уловить его? Не улавливай. Когда больше нечего улавливать, остается только Атман.

Панчадаси

Я повелеваю тебе оставаться просто в Боге или рядом с Богом, не пытаясь ничего совершить и не прося Его ни о чем, пока Он сам не побудит тебя к тому.

Св. Франциск Сальский

Поклонение – это деятельность любящей, но все еще отчужденной индивидуальности. Созерцание – это состояние единения с божественной Основой всего сущего. Высшая форма молитвы наиболее пассивна. Это неизбежно, ведь чем меньше «я», тем больше Бога. Вот почему путь к пассивному или приобщенному созерцанию – это столь тяжелый и для многих столь болезненный проход через последовательные или одновременные Темные Ночи, в которых путник должен умертвить свою рассудочную жизнь, принимаемую за самоцель, свое личное и даже освященное традицией мышление и верование и, наконец, как корень всего невежества и зла – свою отчужденную, личную волю.