Текст книги "Вечная философия"

Глава 17
Страдание

Божественная сущность неуязвима, ибо там, где есть совершенство и единение, нет места страданию. Способность страдать происходит из несовершенства, раздробленности и отчужденности от всеобъемлющего целого, и способность эта настолько реальна, что несовершенство, раздробленность и отчужденность сопровождаются стремлением усилить эти тварные состояния. Когда индивид достигает цельности в собственном организме и единения с божественной Основой, его страданиям приходит конец. Цель мироздания – это возвращение всех разумных существ от отчужденности и сводящей с ума жажды отчужденности, через постижение, к цельности вечной реальности.

Элементы, слагающие человека, порождают способность к боли.

Причина боли – стремление к обособленной жизни.

Избавление от стремления избавляет от боли.

Путь к избавлению – это Восьмеричный Путь.

Четыре Благородные Истины Буддизма

Стремление к обособленности, или стремление к независимому и индивидуальному существованию, может проявляться на всех уровнях жизни – от примитивно клеточного и физиологического до инстинктивного и даже полностью сознательного. Это может быть стремление всего организма к усилению своей отчужденности от окружающего мира и божественной Основы. Или это может быть тяга части организма к усилению своей обособленности от (и, следовательно, за счет) жизни организма в целом. В первом случае мы говорим об импульсе, страсти, желании, своеволии, грехе. Во втором мы описываем течение болезни, ранения, функционального или органического расстройства. В обоих случаях стремление к отчужденности приводит к страданию не только стремящегося, но и живых существ вокруг него – других организмов во внешнем мире или других органов в том же организме. С одной стороны, страдание – дело совершенно личное, с другой – оно катастрофически заразно. Ни одно живое существо не может испытать страданий другого существа. Но стремление к отчужденности, которое рано или поздно, напрямую или окольными путями приводит к какому-нибудь личному и неразделимому страданию стремящегося, также рано или поздно, напрямую или окольными путями приводит к страданию (также личному и неразделимому) других. Страдание и моральное зло проистекают из одного и того же источника – стремления к отчужденности, свойственного всем сотворенным существам.

Проиллюстрируем эти общие положения несколькими примерами. Для начала рассмотрим страдание, причиненное живыми организмами самим себе или другим живым организмам просто в ходе поддержания жизни. Причина такого страдания – стремление к индивидуальному существованию, выражаемое в форме голода. Голод – совершенно естественная часть дхармы любого существа. Страдание, причиняемое и голодным, и тем, кем этот голод утоляют, неотделимо от существования всего живого. Цель и смысл существования всего живого – это в конечном счете высшее благо для каждого существа. Но пока что их страдание никуда не исчезает и остается неотъемлемой частью их тварной природы. До тех пор, пока заведен такой порядок, сотворение – это начало Падения. Окончательное Грехопадение происходит, когда создания стремятся усугубить свою отчужденность больше, чем предписано законом их бытия. На биологическом уровне Падение, похоже, очень часто происходило в ходе эволюции. Все виды, кроме человека, делали выбор в пользу непосредственного краткосрочного успеха при помощи специализации. Но специализация всегда заводит в тупик. Только проявляя осторожность и оставаясь более неопределенным, организм может двигаться в направлении того рационального рассудка, который компенсирует неприспособленность тела и инстинктов к одному определенному образу жизни в одной определенной среде. Рациональный рассудок, с одной стороны, позволяет добиться непревзойденного успеха в миру, с другой – продвигаться дальше по направлению к духовности и возвращению к божественной Основе через ее постижение в единении.

Так как человеческий вид принял решение не совершать Падения на биологическом уровне, человек как индивид обрел важнейшую способность выбирать либо бескорыстие и единение с Богом, либо усиление обособленного «я» таким образом и в такой степени, на которую не способны низшие животные. Человеческая способность к добродетели бесконечна, ибо человек может, если пожелает, найти в себе место для божественной реальности. Но в то же время и его способность ко злу хотя и не бесконечна (ибо зло всегда саморазрушительно, а потому временно), но все равно не знает себе равных. Ад – это абсолютное отчуждение от Бога, а дьявол – это стремление к такому отчуждению. Человек, как существо разумное и свободное, способно на дьявольщину. Это умение неподвластно никому из животных, ибо ни одному животному не хватит ума, целеустремленности силы воли или морали на то, чтобы быть дьяволом. (Следует отметить, что для дьявольщины великих масштабов человек должен, подобно мильтоновскому Сатане, быть в огромной мере наделенным всеми моральными добродетелями, кроме любви к ближнему и мудрости.)

Человеческая способность стремиться к отчуждению отчаяннее любого животного порождает не только моральное зло и страдания, которые это зло так или иначе причиняет и жертвам, и своему источнику, но также и некоторые типично человеческие телесные расстройства. Животные страдают в основном от заразных заболеваний, которые приобретают эпидемические пропорции, когда стремление к продолжению рода совпадает с особенно удачными обстоятельствами и возникает перенаселенность, и от заболеваний, передаваемых с паразитами. (Последние – это просто особый случай страдания, которое неизбежно возникает, когда столько различных видов сосуществуют в одном мире и могут выживать только за счет друг друга.) Цивилизованный человек всегда достаточно успешно защищался от этих бедствий, но их место заняло ужасающее количество дегенеративных заболеваний, с которыми низшие животные практически не сталкиваются. Большинство дегенеративных заболеваний связаны с тем, что цивилизованные люди не живут в гармонии с Дао или божественной Природой вещей ни на одном уровне существования. Они любят баловать свое «я» чревоугодием, а потому неправильно и слишком обильно питаются, они обеспечивают себе хроническое беспокойство из-за денег и хроническое перевозбуждение из-за тяги к развлечениям, а на работе страдают от хронической скуки и фрустрации, вызванных обязанностями, которые нужно выполнять, чтобы удовлетворить искусственно стимулируемый спрос на плоды механизированного массового производства. Последствия этих издевательств над психофизическим организмом включают в себя дегенеративные изменения в определенных органах, таких как сердце, почки, поджелудочная железа, кишечник и артерии. Утверждая свое частичное «я» в своеобразном объявлении собственной независимости от организма в целом, дегенерирующие органы причиняют страдание себе и своему физиологическому окружению. И таким же образом человеческий индивид утверждает свое частичное «я» и свою обособленность от ближних, от Природы и Бога, навлекая катастрофические последствия на себя, свою семью, своих друзей и общество в целом. И в свою очередь, расстроенное общество, профессиональная группа или семья, живущие по ложной философии, побуждают своих членов утверждать свое личное «я» и отчужденность, совсем как человек с неправильным образом жизни и мыслей побуждает собственные органы утверждать, в виде усиления или искажения какой-то функции, свое частичное «я» за счет всего организма.

Последствия страдания могут быть дурными, нейтральными или благими с моральной и духовной точек зрения, в зависимости от того, как переносится страдание и как человек отвечает на него. Иными словами, оно может пробудить в страдающем осознанную или бессознательную тягу к усилению обособленности, может оставить эту тягу в неизменном состоянии, или, наконец, оно может уменьшить ее и, таким образом, обратиться в способ достичь самоотречения, любви к Богу и его постижения. Какой из этих трех путей будет воплощен в действии – это в конечном счете каждый решает сам. Похоже, что это относится даже к животным. Высшие животные часто принимают отведенные им Природой Вещей боль, болезни и смерть с особым спокойствием. Но в других случаях эти естественные процессы сопровождаются паническим страхом, борьбой и отчаянным сопротивлением. До какой-то степени воплощенное животное «я» перед лицом страданий оказывается свободно выбирать самоотречение или самоутверждение. Для воплощенного человеческого «я» эта свобода выбора неоспорима. Когда человек избирает самоотречение в страдании, он получает возможность обрести Божественную благодать – на духовном уровне, когда он обретает любовь и постигает Бога, или на ментальном и физиологическом уровнях, когда ослабевает страх, волнение за самого себя и даже боль.

Когда мы постигаем любовь к страданию, то теряем ощущения и осознание смерти, и мертвые мы живем в этом саду.

Св. Катерина Сиенская

Тот, кто страдает во имя любви, не страдает, ибо тогда забываются все страдания.

Экхарт

В земной жизни нет чистилища, а только рай и ад, ибо тот, кто сносит невзгоды с терпением, тот в раю, а другой – в аду.

Св. Филип Нери

Многие страдания напрямую проистекают из морального зла, и они не могут оказать благого влияния на страдальца, пока не исчезнет их источник.

Каждый грех порождает особое духовное страдание. Страдание такого рода подобно адским мукам, ибо чем больше ты страдаешь, тем хуже становишься. Так случается с грешниками. Чем больше они страдают от своих грехов, тем порочнее становятся и бесконечно впадают во все больший грех, чтобы избавиться от своего страдания.

О Подражании Христу

Идея искупительного страдания слишком часто формулировалась в грубо юридических или коммерческих условиях. Некто «А» совершил преступление, за которое закон предписывает определенное наказание, некто «Б» добровольно принимает наказание, справедливость и честь законодателя удовлетворены, следовательно, «А» может быть свободен. Или же это становится вопросом долгов и компенсаций. «А» должен «В» сумму, которую он не может выплатить, «Б» вступает с наличными и так спасает «А» от того, что «В» заберет себе его залог. Если перенести эти концепции на человеческие страдания и взаимоотношения человека с божественной Основой, то они не принесут ни просветления, ни укрепления в вере. Христианская доктрина Искупления приписывает Богу свойства, которые были бы постыдными даже для человека-властителя, и такая модель вселенной – это не порождение духовного озарения, логически обоснованного философскими размышлениями, а скорее плод фантазии какого-то юриста. Но несмотря на эти скверные и недоработанные формулировки, идея искупительного страдания и еще одна, близко связанная с ней, идея переходности добродетели основаны на реальном опыте. Бескорыстный и несущий в себе Бога человек может стать и становится каналом, через который благодать может снизойти на несчастное существо, которое стало непроницаемым для божественного из-за привычной тяги к усугублению своей обособленности и своего «я». И именно благодаря этому святые могут обладать властью над своими ближними – властью тем большей, что она построена не на принуждении. Они «передают добродетель» тем, кто нуждается в ней. Но жертв своеволия обращает и приводит на путь освобождения не добродетель некоего святого индивида – добродетель, которая заключается в том, что он научился проводить божественную реальность, как труба, очистившись, может проводить воду. Нет, человека обращает своеобразный «заряд» божественного, который он несет в себе, сама божественная реальность, для которой святой стал проводником. И точно так же в искупительном страдании не сами мучения, испытанные святым, очищают от греха – ибо верить, что Бог разгневан на грех и гнев этот можно утихомирить, лишь заплатив определенную сумму страданий, кощунственно по отношению к божественной Природе. Нет, спасение приносит дар из вневременного порядка, который приносят тем, кто заточен в своем «я», исполненные Бога люди, с готовностью принявшие страдания ради ближних своих. Обет Бодхисаттвы – это обещание отказаться от непосредственных благ просветления и принимать перерождение вместе с неизбежно сопровождающими его болью и смертью снова и снова, до тех пор, пока благодаря его труду и благодати, которую он проводит, будучи существом самоотреченным, все живые твари не обретут окончательное и полное избавление.

Я увидел массу материи тусклого темного цвета между Севером и Востоком, и мне сказали, что эта масса – человечество, в наивеличайшем несчастии, и что я затерялся среди них, а потому не должен считать себя кем-то отдельным или обособленным.

Джон Вулман

Почему невинные праведники должны переносить незаслуженные страдания? Для любого, кто видит человеческих индивидов «отдельными и независимыми», какими Юм считал все вещи и события, на этот вопрос не найдется приемлемого ответа. Однако в действительности человеческие индивиды не отдельны и не независимы, и единственная причина, по которой мы считаем их таковыми, – это наша собственная неверно истолкованная корысть. Мы хотим «делать что пожелаем, черт возьми», «повеселиться» и не нести никакой ответственности. Следовательно, нам удобно идти на поводу у неточностей в языке, веря (не всегда, конечно, а когда нам это подходит), что вещи, люди и события отдельны и не связаны друг с другом, как обособлены слова, посредством которых мы говорим о них. На самом деле, конечно, все мы органически связаны с Богом, с Природой и с нашими ближними. Если бы каждый человек постоянно и сознательно взаимодействовал со своим божественным, природным и социальным окружением в правильном ключе, то страданий бы осталось ровно столько, сколько неизбежно связано с Сотворением. Но в действительности большинство людей постоянно неправильно взаимодействуют с Богом, Природой и по меньшей мере с некоторыми из своих ближних. Плоды этого неправильного взаимодействия проявляются на социальном уровне как войны, революции, эксплуатация и беспорядок, на природном уровне – как растрата и истощение невосполнимых ресурсов, на биологическом уровне – как дегенеративные заболевания и ухудшение генофонда, на моральном уровне – как высокомерие и самодовольство, а на духовном уровне – как слепота по отношению к божественной реальности и полное невежество в том, что касается цели и смысла человеческого существования. В таких условиях было бы чрезвычайно странно, если бы невинные праведники не страдали, как было бы необычайно странно, если бы ни в чем не повинные почки и добродетельное сердце не страдали от грехов жадного рта и прожорливого желудка – грехи, к которым эти органы принуждает их хозяин-чревоугодник. Ведь сам он принадлежит к обществу, которое другие индивиды – современники и предшественники нашего человека – выстроили как огромное и неизменное воплощение беспорядка и тем навлекали и навлекают страдание на членов этого общества, заражая их своими невежеством и порочностью. Праведник может избавиться от страдания, лишь приняв и преодолев его, а для этого он должен обратиться от праведности, полностью отринуть свое «я» и всецело сосредоточиться на Боге, чтобы быть не просто фарисеем или законопослушным гражданином, но стать совершенством, «как совершенен Отец наш Небесный». Конечно, такое обращение сопряжено с необычайными трудностями. Но разве знающие люди когда-нибудь обещали, что путь к абсолютному спасению будет прост, а врата к избавлению не будут «прямыми и узкими»?

Глава 18
Вера

Слово «вера» имеет целый ряд значений, которые важно различать. В некоторых контекстах его используют как синоним слова «доверие», когда мы говорим, что верим в диагностические навыки доктора Икс или в неподкупность юриста Игрек. Аналогична этому и наша вера в авторитет – вера, что сказанное об определенном предмете некими людьми скорее всего соответствует действительности, так как эти люди обладают необходимой квалификацией. В других случаях «вера» означает согласие с утверждениями, которые мы не имели возможности проверить сами, но которые мы могли бы проверить, будь у нас желание, возможность и необходимые способности. В этом смысле мы «верим», несмотря на то что никогда не были в Австралии, что там обитают утконосы, мы «верим» в атомную теорию, хотя сами, возможно, никогда не проводили опытов, на которых эта теория держится, и не способны понять лежащую в ее основе математику. И наконец, существует «вера» в положения, которые мы не могли бы проверить, даже будь у нас такое желание, – в такие положения, как Афанасьевский Символ веры, или в те положения, из которых слагается доктрина Непорочного зачатия. Такой вид «веры» схоласты определяют как волевой акт, в котором интеллект приходит к согласию.

Вера в первых трех смыслах играет очень важную роль не только в нашей повседневной жизни, но и в деятельности академической и прикладной науки. Credo ut intelligam – верю, чтобы понимать, а также, стоит добавить, ut agam – чтобы действовать, и ut vivam – чтобы жить. Вера – это необходимое условие любого систематического знания, любой осмысленной деятельности и любой полноценной жизни. Общества не распадаются на части в первую очередь не потому, что большинство боится принудительной власти меньшинства, но потому, что в нем распространена вера в добропорядочность ближних. Такая вера обычно порождает свой собственный предмет, в то время как распространенное взаимное недоверие, свойственное, например, войне или внутренним волнениям, порождает предмет недоверия. Переходя из моральной сферы в интеллектуальную, мы обнаружим, что вера лежит в основе любого организованного мышления. Наука и технология не существовали бы, если бы мы не верили в достоверность вселенной, – если бы, как говорил Кларк Максвелл, мы не верили подспудно, что книга Природы – это воистину книга, а не журнал, полноценное произведение искусства, а не лоскутное одеяло, сотканное из никак не связанных заметок. Искатель истины должен обладать не только общей верой в разумность и достоверность мира, но и достаточной верой в авторитет квалифицированных экспертов, чтобы принимать на веру их утверждения, которые сам он не проверял, и достаточной верой в собственные рабочие гипотезы, которая побудит его проверить свои начальные предположения с помощью соответствующих действий. Эти действия могут подтвердить породившее их верование. А могут, напротив, доказать, что изначальная рабочая гипотеза была основана на неверных предпосылках и в этом случае ее придется изменить, чтобы она соответствовала фактам и потому перешла из разряда веры в разряд знания.

Четвертый вид веры обычно называют «религиозной верой». Такое употребление допустимо не потому, что другие виды веры не лежат в основе религии, как и в основе светских явлений, но потому, что это добровольное согласие с утверждениями, которые, как известно, невозможно проверить, свойственно религии, и только религии, в дополнение к вере-доверию, вере в авторитет и вере в неподтвержденные, но поддающиеся проверке утверждения. Такая вера, согласно христианским богословам, оправдывает и дарует спасение. В крайней и наиболее бескомпромиссной форме такая доктрина может быть крайне опасной. Вот, например, отрывок из одного из писем Лютера: «Esto peccator, et pecca farther, sed fortius crede et gaude in Chris to, qui victor est peccati, mortis et mundi. Peccandum est quam diu sic sumus; vita haec non est habitatio justitiae». («Будь грешником и истово греши, но еще более истово верь во Христа и радуйся ему, покорившему грех, смерть и мир. Пока мы таковы, какие мы есть, грех неизбежен, эта жизнь – не пристанище праведности».) К опасности, что вера в доктрине искупления верой послужит оправданием греха и даже приглашением к нему, добавляется еще одна опасность – а именно, что вера, которая должна спасать, может оказаться верой в положения не только непроверяемые, но и противоречащие разуму и морали и идущие вразрез с откровениями тех, кто, выполнив необходимые условия духовности, смог постичь Природу вещей. «Высшая точка веры, – говорит Лютер в своем труде «De Servo Arbitrio», – это верить, что Бог, который спасает столь немногих и карает столь многих, милостив – это тот Бог, кто лишь для своего удовольствия сотворил нас обреченными на вечные муки, кто, похоже, наслаждается страданиями отчаявшихся и кто заслуживает не любви, но ненависти. Если бы я мог усилием разума постичь, как Бог, который проявляет столько гнева и жестокости, может быть милостивым и справедливым, в вере не было бы нужды». В Откровении (которое в подлинном своем виде – лишь запись непосредственного переживания тех, кто достаточно чист сердцем и нищ духом, чтобы узреть Бога) не говорится ничего об этих чудовищных доктринах, с которыми воля пытается примирить естественно и логично сопротивляющийся интеллект. Такие понятия – это плод не озарения святых, но деятельной фантазии законников, которые были настолько далеки от выхода за пределы своего «я» и предрассудков своего воспитания, что имели глупость и самодовольство истолковывать вселенную в рамках иудейского и римского права, которое, так уж случилось, было им хорошо знакомо. «Горе вам, законникам», – сказал Христос. Это осуждение оказалось пророческим на все времена.

Суть и духовное ядро всех высших религий – это Вечная философия, и с ее доктринами можно согласиться и действовать на их основании, не прибегая к той вере, о которой Лютер писал в приведенных нами отрывках. Конечно, необходима и вера-доверие, ибо уверенность в ближнем – это основа любви к человечеству, а уверенность не только в материальной, но и в моральной и духовной надежности вселенной – это основа любви к Богу и Его постижения в любви. Также необходима и вера в авторитет – авторитет тех, чье самоотречение позволило им познать духовную Основу всего сущего не только опосредованно, но и через прямое постижение. И наконец, необходима вера в те утверждения о реальности, которые провозглашались философами после подлинного откровения, – утверждения, которые верующий может (и он знает об этом) проверить на себе, если он готов выполнить необходимые для этого условия. Но, принимая Вечную философию в ее первозданной простоте, мы не нуждаемся в том, чтобы добровольно соглашаться с утверждениями, которые изначально невозможно проверить. Здесь нужно добавить, что такие непроверяемые утверждения могут стать проверяемыми, поскольку сильная вера влияет на нижние слои психики и порождает тем самым существование, вторичная объективность которого может быть обнаружена лишь вовне. Не будем, однако, забывать, что существование, объективность которого происходит из мыслительной деятельности истово верующих в него, никак не может быть духовной Основой мира и что разум, активно занимающийся добровольной интеллектуальной деятельностью, именуемой «религиозной верой», никак не может находиться в состоянии самоотречения и бдительной пассивности, которые являются непременным условием постижения Основы. Вот почему буддисты утверждают, что Движимая вера ведет на небеса, но покорность Дхарме ведет к Нирване. Если предмет веры в сущности хорош, то вера в существование и авторитет любой сверхъестественной сущности, менее абсолютной, чем духовная реальность, и любая форма поклонения, не предполагающая самоуничижения, несомненно приведут к улучшению личности и, вероятно, к посмертному выживанию улучшенной личности в «райских» условиях. Но личное выживание в пределах того, что все еще остается временным мироустройством, – это не вечная жизнь в безвременном единении с Духом. Эта вечная жизнь порождается постижением Божественной сущности, а не верой во что-то меньшее.

Бессмертие, обретенное через выполнение любого объективного условия (например, условия единения с предметом поклонения через добродетельный труд, вдохновленного любовью и верой во что-то меньшее, чем высшую Божественную сущность), обречено на окончание, ибо в Писаниях ясно сказано, что карма никогда не приводит к освобождению.

Шанкара

Карма – это случайная последовательность во времени, из которой нас освобождает лишь «умирание» временного «я» и единение с вечностью, лежащей за пределами времени и причинности. Ибо – процитируем выдающегося богослова и философа доктора Ф.Р. Теннанта – «в том, что касается понятия Первопричины, или Causa Sui, мы должны, с одной стороны, помнить, что мы опровергаем сами себя, пытаясь установить ее через экстраполяцию категории причинности, ибо универсальная случайность таит в себе противоречие, и, с другой стороны, помнить, что абсолютная Основа просто «есть». Только когда индивид тоже начинает просто «быть» благодаря постижению Основы через любовь, можно говорить о полном и вечном освобождении».