Текст книги "Лабиринт Осириса"

– А ты вообще слышал, чтобы «Баррен» занималась чем-нибудь сомнительным? – спросил детектив. Взгляд газетчика был прикован к девушке за соседним столиком, вернее, к ложбинке на ее груди в откровенном вырезе платья. Чтобы привлечь его внимание, Бен-Рою пришлось повторить вопрос.

– Твой коллега, когда на днях мне звонил, тоже спрашивал об этом. – Тират нехотя отвел от девушки взгляд и повернулся к товарищу.

– И что?

– Ничего. По крайней мере ничего такого, что можно было бы им вменить. Это же мировая транснациональная корпорация. Я был бы удивлен, если бы ничего не нашлось. Грешки водятся у всех: креативная отчетность, наплевательское отношение к окружающей среде, неофициальные высказывания о конкурентах. Я говорил твоему приятелю: цель этих компаний – заработать деньги, а не выиграть приз за примерное поведение.

Журналист в два глотка осушил бутылку «Голдстара» и поставил на стол рядом с другой, которую уже успел выпить.

– Кстати, славный малый, – добавил он. – Умный. Держись за него. Может, сумеет тебе помочь раскрыть пару-другую преступлений.

Тират закурил, взял из вазы на столе горсть соленого миндаля и стрельнул глазами в сторону девушки с глубоким вырезом.

– Не спорю, «Баррен» скрытничает. Даже по стандартам таких же транснациональных монстров. – Журналист снова повернулся к Бен-Рою. – Они старательно оберегают свой имидж и не любят, когда им задают вопросы. И поскольку «Баррен» частная компания, то не подвержена доскональному наблюдению, как компании, внесенные в курсовой бюллетень. Поэтому, кто знает, может, в их шкафу и кроется какая-нибудь гнусность. Но, честно говоря, Арие, у меня не укладывается в голове, чтобы «Баррен» занималась секс-трафиком. Или в результате этого пошла на убийство.

Он испытующе взглянул на Бен-Роя, который не отреагировал на намек и только сделал новый глоток пива. Мимо прошли две девушки-военнослужащие из бригады «Гивати». На ногах сандалии, за плечами винтовки «М-16». В Иерусалиме солдаты были естественной составляющей окружающего пейзажа. В Тель-Авиве выделялись больше. Бен-Рой проводил их взглядом и продолжал разговор.

– Эта «Баррен» явно обладает сильным влиянием в политике, – изменил он курс беседы. – Обзавелась друзьями в высших сферах.

Тират согласился.

– В этом нет ничего необычного. Все транснациональные компании ищут дорожку в коридоры власти. Хотя «Баррен» как будто преуспела лучше других. Определяющий фактор таков: деньги покупают влияние. У «Баррен» деньги имеются. Много денег. Я слышал, они башляют половину кнессета. И если верить рассказам, половину конгресса.

Журналист отправил миндаль в рот, прожевал и затянулся сигаретой. Бен-Рой постукивал бутылкой по колену, соображая, с какой бы еще стороны подойти к теме.

– Тебе что-нибудь известно о деятельности корпорации в Египте?

Но все, что Тират знал, он уже рассказал Дову Зиски.

– А что там с их главным боссом? Его жена, кажется, израильтянка?

Журналист кивнул и выгреб из вазы очередную порцию орешков.

– Они познакомились на каком-то посольском мероприятии в Вашингтоне. Она занималась культурными связями. Баррен целый год ежедневно посылал ей цветы, пока она не согласилась выйти за него замуж. Некоторое время назад она погибла в автокатастрофе. Судя по тому, что говорят, Баррен так и не оправился от потери.

– Сын? Дов мне сказал, что он вроде как плохиш.

– Есть такое, – хмыкнул Тират. – Пристрастие к героину, бешеный нрав, не пропускает ни одной шлюхи. Классический персонаж для колонки сплетен. Хотя я слышал, что он гораздо умнее, чем его считают, а все его выходки только бравада.

Он потряс на ладони миндаль.

– Суть в том, что он темная лошадка. Откровенно говоря, они все такие. О них много говорят, ходят разные толки, но попробуй узнай о Барренах хоть один достоверный факт. Они скрытничают по поводу своих дел, но это не идет ни в какое сравнение с той тайной, какой они окутывают личную жизнь. Вряд ли вообще кто-либо знал, что существует этот сын, пока десять лет назад он неожиданно не появился в совете директоров компании. Учился под вымышленным именем, держался в тени. Те деньги, которыми они располагают, обеспечивают не только влияние – на них можно купить неприкосновенность частной жизни.

Тират снова встряхнул орешки, откинул назад голову, высыпал их в рот и яростно прожевал.

– Он часто приезжает в Израиль, если это тебе чем-нибудь поможет.

Бен-Рой искоса посмотрел на товарища.

– По делам?

– Если называть делами нюханье кокаина и забавы с проститутками. По слухам, имеет пентхаус в элитном районе Парк-Хейтс. В самом центре.

Бен-Рой задумался: не здесь ли кроется связь корпорации «Баррен» с секс-трафиком? Не поставлял ли Геннадий Кременко проституток наследнику империи? Ривка Клейнберг это обнаружила и пригрозила обнародовать. Баррен-младший приехал в Иерусалим, встретился с ней в соборе, вышел из себя и… Снова получился сценарий, который подходил одним обстоятельствам дела, но другим нет. Как ни постели ковер, где-нибудь да не впору.

– Есть одна маленькая загадка, которая может тебя заинтересовать. – Тират смахнул рукавом крупинки соли с губ.

«Если бы одна», – подумал Бен-Рой, а вслух сказал:

– Выкладывай.

– Это касается автомобильной катастрофы, в которой погибла жена Натаниэля Баррена.

– И что же в ней непонятного?

– Коронер вынес вердикт: смерть в результате несчастного случая. Во всем виноваты трагические обстоятельства.

– Дальше.

– Много вопросов осталось без ответов.

– Например?

– Например: с какой стати только что прошедшая техобслуживание машина на пустом шоссе среди бела дня свернула с дороги и врезалась в телеграфный столб?

Он докурил сигарету и выбросил окурок в водосточный желоб.

– Твоя очередь заказывать.

Каир

Оказавшись в своей квартире в центре Каира на острове Гезира – квартиру эту снимала для него корпорация, – Чэд Перкс прошел через гостиную на балкон. Оперся на балюстраду, громко выпустил газы и, как случалось с ним по десять раз в день, подумал: «Черт возьми, житуха у меня хоть куда!»

Должность «региональный директор корпорации «Баррен» в Северной Африке», наверное, предполагала больше того, чем он занимался. Все брокерские операции осуществлялись непосредственно из Хьюстона, а его роль больше сводилась к представительским функциям. В качестве главы каирского отделения он познакомился со здешними «шишками», приглашал на дорогие обеды (вроде сегодняшнего), подмазывал кого нужно, каждый месяц мотался в Луксор проверять, как идет строительство нового музея, до открытия которого оставалась теперь неделя. Он был лицом «Баррен» в здешних краях. А также ее глазами и ушами. Подав заявку на разработку газовых месторождений в Сахаре, компания хотела быть в курсе политических настроений в стране, особенно после того, как египтяне прогнали президента Мубарака. И Чэд Перкс чувствовал себя в своей тарелке – умел держать руку на пульсе. Полагал, что если корпорации перепадет концессия, его заслуга будет не меньше тех, кто прорабатывал детали контракта. Что подтверждал и тот факт, что его ждал манящий заветный бонус, положенный ему в случае успеха дела.

Щедрая зарубежная зарплата, хорошие пенсионные отчисления, шикарная квартира на набережной Нила, внушительное название должности (пусть и не совсем соответствующее действительности) – да, у него житуха хоть куда!

По крайней мере так было до того, как он почувствовал, что кто-то сзади набросил ему на шею удавку и потащил с балкона в квартиру.

У Чэда Перкса было множество замечательных качеств, но мужество среди них не числилось. Он немного побрыкался – больше инстинктивно, чем из осознанного намерения сразиться с напавшим на него, – и обмяк. Смутно разглядел здание отеля «Рамзес-Хилтон» на другом берегу реки, ощутил легкий мускусный запах духов или антиперспиранта – странно, какие вещи регистрирует мозг, когда человека душат. И вдруг оказался лежащим, уткнувшись лицом в ковер в гостиной. Удавка исчезла. Он свернулся калачиком и, кашляя и задыхаясь, тщетно пытался составить на арабском фразу: «Пожалуйста, не трогайте меня». Иностранные языки, как и мужество, не были его сильной стороной.

Но в этом не было необходимости – с ним заговорили по-английски. А то, что голос был женским, вселило призрачную надежду. Но приставленное к виску дуло пистолета ее тут же развеяло.

– Мне надо знать, что твоя компания делает в Египте, – потребовал голос. – Точно знать, что ей здесь нужно. Если вздумаешь дурачить меня, я вышибу тебе мозги.

Чэд заверил женщину, что единственным его намерением является сотрудничество и содействие.

– Хорошо. Говори.

Чэд начал говорить.

Иерусалим

Воскресным утром Бен-Рой поднялся рано. Набрал на клавиатуре компьютера четыре страницы свода ключевых моментов расследования и отправил по электронной почте Халифе. Затем просто так, раз уж сидел за компьютером, вошел в Интернет и запросил в «Гугл» сведения об автомобильной аварии, стоившей жизни жене Натаниэля Баррена. Получил он ненамного больше того, что рассказал ему Тират. К северу от Хьюстона ее машина слетела с дороги и ударилась в телеграфный столб. Женщина погибла на месте. Единственный свидетель утверждал, что перед аварией видел в машине еще одного человека. Но подтвердить это больше никто не мог, и в результате тщательного расследования был сделан вывод, что трагедия явилась следствием несчастного случая. Еще сорок минут Бен-Рой побродил по Сети, но, решив, что все это очередная уводящая в сторону обманка, каких в этом деле хоть пруд пруди, выключил компьютер. Позвонил Зиски сказать, что задерживается, купил букет роз в цветочном киоске напротив дома и пошел к Саре.

– С чего бы это? – удивилась она, открыв ему дверь.

– Захотелось повидаться. – Бен-Рой извлек из-за спины букет. – Очень устал от работы. Подумал, мы можем вместе позавтракать, а потом я отвезу тебя в школу.

– Мне туда надо только в середине дня.

– Вот и отлично. Проведем утро вместе.

Сара подозрительно покосилась на него.

– Не похоже на тебя, Арие.

– Что не похоже?

– Прогуливать работу, когда идет расследование. Тут что-то не так. – Ее тон был скорее насмешливым, чем сердитым. – Давай признавайся, ты что-то натворил. Или тебе что-то от меня надо?

– Просто хотел побыть немного с тобой и Бубу. Соскучился по вас.

Бен-Рой не обманывал. Расследование, которое он вел, поставка в страну проституток, трагедия Халифы, потерявшего сына, – все это затронуло в нем какую-то глубинную струну. Вернувшись накануне из Тель-Авива, он долго лежал в постели без сна – думал о Саре и ребенке, хотел быть с ними рядом и упрекал себя, что это не так. Обычно расследование, особенно такое напряженное, как это, отдаляло его от родных, но теперешнее, наоборот, толкало к ним. Снова и снова в голову приходила мысль, что они должны предпринять еще одну попытку объединиться. Он обязан постараться все наладить. Ведь, в конце концов, это он все испортил.

– Ну, ты возьмешь у меня цветы?

– Конечно, спасибо. Они очень красивые.

Сара забрала букет.

– У меня есть кое-что еще. Смотри.

Бен-Рой достал из кармана мобильный телефон и взмахнул, как фокусник палочкой. Другой рукой сделал в воздухе эффектную дугу и, ткнув пальцем в клавишу выключения, пропел: «тана». Сара расхохоталась, обняла его, и он почувствовал, как в ее животе толкается ребенок. Это было фантастическое ощущение.

– Я думала, скорее главный раввин соблазнится коктейлем из креветок, чем ты выключишь свою трубку, – пошутила она.

– И вот свершилось. Чудеса случаются. Можно, я приготовлю тебе завтрак?

– Давай.

Бен-Рой принялся за дело. Но его омлет с овощами превратился в болтунью, а тосты напустили столько дыма, что сработала пожарная сигнализация. Сара смеялась над его неспособностью к кулинарным занятиям и получила в ответ замечание, что нельзя кусать кормящую руку. Они подтрунивали друг над другом, как раньше, чего не делали весь последний год. «Господи, какая же она красивая», – думал Бен-Рой.

Завтракали на балконе, и атмосфера была такой, словно они пришли на первое свидание. А после еды Бен-Рой сотворил второе за утро чудо – помыл посуду.

– Кто это домашнее божество? – спрашивала Сара в шутливом изумлении.

– Кто угодно, только не я, – отвечал Бен-Рой. – К тебе кто-то залез. Не мешкай, набирай Службу спасения.

Снова смех. Самая лучшая музыка в мире.

Потом Сара легла на диван, а он положил руку ей на живот и ощутил сильные толчки, словно ребенок внутри энергично занимался фитнесом. Затем она предложила сходить в детский магазин купить вещи для ребенка. Бен-Рой ненавидел заниматься покупками, приравнивая это дело к таким неприятным вещам, как заполнение налоговой декларации. Но теперь сделал мужественное лицо и согласился. Он был рад провести время с Сарой, даже если это означало два часа таскаться за ней по магазину, пока она роется в бесконечных ползунках и миниатюрных ботиночках.

– Тебе не скучно? – то и дело спрашивала она.

– Нисколько, – лгал он.

Время пролетело незаметно, и наступил полдень. Бен-Рой повез Сару за стены Старого города в примыкающий с юга арабский район Сильван, где находилась ее экспериментальная школа. Проект предполагал интеграцию израильских и палестинских детей в месте, где они могли сообща развлекаться. Четыре года назад в школе насчитывалось тридцать воспитанников, теперь их число сократилось до дюжины, что красноречиво свидетельствовало, как шел в стране мирный процесс.

– Что происходит с поселенцами? – спросил он, когда они свернули на Маале Ха-Шалом на крутом склоне Вади Хилвех.

– Сам-то как думаешь? Все та же ерунда.

Ультраортодоксальные поселенцы из тех, которые, как правило, пользуются финансовой помощью американцев, купили рядом со школой дом и сразу стали источником неприятностей.

– На днях один из них швырнул на игровую площадку наполненный мочой пакет, – рассказала Сара. – Чуть не попал в ребенка. Еврейского ребенка! – Она с отвращением покачала головой. – Ну и другая сторона расплачивается с нами той же монетой. На прошлой неделе компания молодых арабов бросила в наш микроавтобус зажигательную бомбу.

Это стало для Бен-Роя новостью. Он так погрузился в свою работу, что даже не спрашивал, чем занимается Сара.

– По крайней мере благодаря вам психи с разных сторон сошлись во мнениях, – сострил он, но Сара не улыбнулась шутке.

– Если честно, я думаю, мы долго не протянем. Был момент, когда казалось, что проект удался. Но то, как дело повернулось сейчас… – Она потерла виски. – Говорю тебе, Арие, нашим дурдомом заправляют психи. По обе стороны водораздела. Иногда я начинаю задумываться, а хочу ли я, чтобы мой ребенок рос в этой стране.

Бен-Рой снизил скорость и взял ее за руку.

– У нашего ребенка будет самый лучший в мире дом. Самый счастливый и самый безопасный. Обещаю тебе, Сара. От всей души.

Она стиснула его ладонь и поцеловала в щеку.

– Я люблю тебя, Арие. Ты доводишь меня до белого каления, но я все равно тебя люблю. А теперь поехали быстрее, я опаздываю.

Он взъерошил ей волосы, и они помчались по склону к школе – серому бетонному зданию с зарешеченными окнами и покрытыми граффити железными воротами. Бен-Рой помог Саре выйти из машины, и они пошли к входу, не глядя на соседний дом, на крыше которого трепетал огромный бело-синий израильский флаг. Сара нажала на звонок.

– Спасибо за прекрасное утро.

– Тебе спасибо.

– Надо будет повторить.

– Непременно.

– Тосты получились отменные.

– Да пошла ты!

Они рассмеялись и ударили ладонью о ладонь. Бен-Рой хотел сказать что-нибудь еще – более важное. Объяснить, насколько много она для него значит, больше, чем что-либо другое на свете, и что он хочет, чтобы у них было общее будущее. Но не успел – дверь в этот момент открылась. Сара вздохнула, наверное, подумала о том же.

– Позвони мне, – попросила она.

– Конечно.

Она осторожно прижалась к Бен-Рою животом и тихо прошептала:

– Пока, папочка. – И, сделав шаг за дверь, быстро махнула рукой и скрылась во дворе. Замок защелкнулся. Бен-Рой смотрел ей вслед и думал, насколько бы проще была жизнь, имей он нормальную работу, чтобы не засорять себе душу смертями, насилием и горем. Затем покачал головой, достал и включил мобильник и поспешил к машине. Трубка ожила и пикнула, предупреждая, что он пропустил звонки и сообщения. Много звонков и сообщений. Больше, чем приходит обычно. Бен-Рой нахмурился, включил голосовую почту и, облокотившись о крышу машины, стал слушать.

Во дворе школы Сара шла через площадку для игр и рассказывала своей коллеге Ривке, какое она провела замечательное утро и что, наверное, только наверное, они с Бен-Роем попробуют снова сойтись. Внезапно из-за дальней стены двора послышался знакомый крик:

– Нет, нет, нет, безмозглый козел! Что ты делаешь?

Улыбка у Сары сразу потухла.

– Сколько же это будет продолжаться? – снова вздохнула она.

Бен-Рой несся как сумасшедший, прицепив на крышу «тойоты» сирену и включив проблесковые огни. До Кишле он добрался за пять минут. На Омар ибн аль-Хаттаб было столпотворение: несколько сотен армян выкрикивали, скандировали, швыряли оскорбления шеренге полицейских в форме, которых построили, чтобы не пропустить их к фасаду участка. За этой сценой следили многочисленные журналисты, фотокорреспонденты и телевизионщики из программ новостей. Именно этого ожидал Бен-Рой с тех пор, как узнал, что по подозрению в убийстве Ривки Клейнберг арестован архиепископ Армен Петросян.

Он приткнул «тойоту» носом к служебным воротом, показал значок, влетел во двор и остановился на стоянке в дальнем конце. Предупрежденный по телефону Зиски его уже ждал.

– Это дело рук Баума! – гаркнул Бен-Рой, выбираясь из машины. – За этим стоит Баум!

– Надавил своей властью на сержанта Шалев, – подтвердил помощник. – Утверждает, что у него достаточно улик, чтобы выдвинуть обвинение.

– Ради Бога, каких улик?

Зиски деталей не знал, только слышал, как суперинтендант хвастался, что дело непотопляемое.

– Учитывая способности Баума, такое же непотопляемое, как «Титаник». Где Лея?

Ее, судя по всему, отправили домой остыть. Узнав, что происходит, она совершенно вышла из себя. Бен-Рой треснул кулаком по крыше «тойоты» и зашагал через двор. Помощник поспешил за ним.

– Где шеф Гал?

– В городе. Отчитывается министру.

– Господи, надо же так напортачить! Была всего одна община, которая нормально себя вела, – надо и ту взбаламутить. Прямо на виду у журналистов. Придурок!

Бен-Рой решительно шагнул в помещение детективов. Ури Пинкас, Амос Намир и сержант Моше Перес сидели на своих местах, положив ноги на столы. Они, похоже, приняли свершившийся факт.

– Любезно с твоей стороны… – начал Пинкас.

– Где Баум? – оборвал его на полуслове Бен-Рой.

– …присоединиться к нам, – закончил фразу Пинкас и продолжал: – У себя наверху, общается с прессой.

– Еще бы! – с яростью бросил Бен-Рой и, круто повернувшись, поспешил обратно на автостоянку и мимо нее к тоннелю на улицу. В противоположном конце толпа напирала на служебные ворота, в воздухе разносились крики. Шеренга полицейских пыталась оттеснить людей. Бен-Рой нырнул в низкий проход и взбежал по ступеням.

– Мне с вами? – спросил из-за спины все еще следовавший за ним Зиски.

Бен-Рой взглянул в его сторону.

– Вот что: отправляйся туда, найди парня по имени Георгий Асланян. Он владелец армянской таверны, его все знают. Передай, я занялся делом, спроси, не сумеет ли он как-нибудь их утихомирить? Хорошо?

– Хорошо.

– И прихвати с собой пару наших ребят покрепче. Не хочу, чтобы попортили твою симпатичную мордашку.

Он потрепал помощника по щеке и, больше не обращая на него внимания, побежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступени.

Старшего суперинтенданта Ицхака Баума он застал в его кабинете. Полицейский сидел за столом и разговаривал по телефону. Это был толстый коротышка в тщательно отглаженной форме, на его плечах поблескивали лист и звезда – знаки отличия чина израильской полиции – сган ницав, суперинтендант. Баум всегда напускал на себя важный, самодовольный вид, а этим утром, с удовольствием разглагольствуя о том, что других подозреваемых по делу Ривки Клейнберг нет, еще сильнее светился от гордости. Бен-Рой быстрыми шагами пересек кабинет и, надавив большим пальцем на кнопку включения-выключения телефона, прервал связь.

– Что ты себе позволяешь? – взвизгнул суперинтендант. – Я разговаривал с «Иерусалим пост».

– К дьяволу «Иерусалим пост»! – рявкнул Бен-Рой в лицо начальнику, наклонившись над столом. – Что происходит?

Бауму не сразу удалось вернуть дар речи. Несколько мгновений, пока он пытался справиться с гневом, его пухлые губы беззвучно шевелились. Наконец он взял себя в руки.

– Происходит вот что, детектив Бен-Рой: я раскрыл убийство. Сделал один то, что вы все не сумели за десять дней.

– Петросян! – Бен-Рой не мог поверить своим ушам. – Семидесятилетний священник! Как такое могло прийти в голову?

– На основе освященного веками процесса сбора улик и умозаключений на их основе.

– Скажи что-нибудь поумнее, Баум!

– А ты изволь проявлять уважение к начальству!

– Да пошел ты!

– Пошел ты сам!

Баум вскочил на ноги. Полицейские испепеляли друг друга взглядами. В дверь просунула голову молоденькая девушка-констебль и поинтересовалась, что за шум.

– Вон! – гаркнул на нее старший суперинтендант, бросился к двери, захлопнул ее и возвратился к столу. – Ты нарываешься, Бен-Рой! Так со мной разговаривать! Приди в себя, или я сотру тебя в порошок!

– Дрожу от страха.

– Еще как задрожишь! Ты позорище нашего участка. Ты и эта наглая сука следачка…

– Да как ты смеешь?

– Это ты как смеешь?

– Болван!

– Прикуси язык.

– Болван!

Они продолжали кричать и оскорблять друг друга, пока не выдохлись, и, тяжело дыша, замолчали. Сразу стали слышны громкие протесты армян на улице. Прошло десять секунд. Баум уселся на место. Бен-Рой сделал шаг от его стола.

– Шеф Гал об этом знает?

– А как же? Неужели ты думаешь, я действую за его спиной? Я предъявил ему доказательства, он дал зеленый свет и подписал ордер.

Бен-Рой покачал головой. Начальник полиции Гал дураком не был. И если санкционировал арест Петросяна, следовательно, Баум наплел ему, что дело намного прочнее, чем было в действительности.

– Что же это за доказательства? Непотопляемые доказательства?

Старший суперинтендант откинулся на стуле и выпятил грудь.

– За ним уже такое водилось.

– За Петросяном?

– Напал на греко-православного священника в храме Гроба Господня. Чуть не задушил. Совсем слетел с катушек.

– И это было…

– В две тысячи четвертом году.

Детектив презрительно расхохотался.

– Следовательно, мы имеем дело с серийным убийцей.

Баум вспыхнул, но не ответил на сарказм.

– Это не все.

– Выкладывай.

– В семидесятые годы он попался на том, что подделывал храмовые документы. В то время он отвечал за финансы. Снимал деньги со счетов и вкладывал в сомнительные ценные бумаги. Бумаги лопнули, и церковь чуть не обанкротилась. В «Гаарец» была по этому поводу большая статья.

Бен-Рой едва мог поверить тому, что услышал.

– Это имеет какое-то отношение к нашему расследованию?

– Еще бы. – Старший суперинтендант еще сильнее выпятил грудь. – Материал готовила молодая стажерка. Ей в первый раз поручили написать большую статью. А звали ее…

– Ривка Клейнберг, – закончил за него Бен-Рой. Баум усмехнулся, радуясь, что выиграл очко.

– Намир выяснил. Хороший детектив этот Амос. Старательный.

Он выдержал паузу и продолжал:

– По милости Клейнберг Петросяна с позором выдворили в Армению, где он три года искупал грехи, служа в какой-то Богом забытой дыре. Если у него и был когда-то шанс стать патриархом, он навсегда с ним распрощался. На мой взгляд, вполне реальный мотив.

– Тридцатипятилетней давности? – покачал головой Бен-Рой. – Опомнись, Баум. Даже по твоим меркам жидковато. Жидко, как ослиная моча.

– Крупинка к крупинке, Бен-Рой. Так раскрывают преступления. Кирпичик к кирпичику возводится здание. Вот тебе еще одна крупинка: Петросян лгал, когда говорил, где находился вечером, когда произошло убийство.

Бен-Рой открыл было рот, но ничего не сказал. Это звучало намного хуже. Баум понял, что переиграл противника, и его улыбка стала шире.

– Петросян утверждал, что в то время, когда убивали Клейнберг, он находился в своей частной квартире. Благодаря прекрасной работе твоего голубого дружка нам стало известно, что эта квартира имеет персональный выход на улицу. И теперь в нашем распоряжении есть съемка того, как Петросян разгуливал по Армянскому кварталу в то время, как, по его словам, он должен был храпеть в своей постели.

За «голубого дружка» Баума стоило бы проучить, но Бен-Рой сдержался.

– Что за съемка? В Армянском квартале камер нет.

– Нет полицейских камер. Зато на углу улиц Арарат и Святого Иакова находится магазин «Сэмми», и у него над входом установлена камера слежения. Намир глянул на всякий случай. Я же говорил, он хороший детектив. Обстоятельный. И как ты думаешь, что он обнаружил? Кристально четкое изображение любезного твоему сердцу архиепископа, который в восемнадцать часов четыре минуты шествовал по улице Арарат, а в двадцать сорок шесть возвращался обратно. Что сразу же вводит его в круг подозреваемых. И не просто в круг – в самую середину.

Баум был на коне и любовался собой.

– Мы имеем известного ловкача, явный мотив и фальшивое алиби. – Старший суперинтендант вел счет на пальцах, пухлых, слабых пальцах, не знавших тяжелого труда. – И если у кого-то еще остаются сомнения, мы получили признание.

У Бен-Роя опять отвалилась челюсть, но изо рта снова не вылетело ни звука. Баум, видя, что полностью взял верх, удовлетворенно кивнул. Потянул со стола лист и медленно, смакуя слова, прочитал:

– «Ее смерть на моей совести. Вина моя. Это я ее убил».

Поднял на Бен-Роя глаза и, чтобы значение только что сказанного лучше дошло до собеседника, перечитал сначала.

– Возможно, я проглядел здесь какой-то тайный смысл и, как ни стараюсь, не могу в него проникнуть. Будь уж так любезен – помоги.

Его сарказм отдавал издевкой.

– Это он тебе сказал?

– Другому архиепископу, а информатор Намира подслушал и передал нам.

– Следовательно, это вовсе не официальное признание.

Баум промолчал – сидел, сложив руки, и поворачивался на кресле то в одну, то в другую сторону. Он наслаждался, понимая, что владеет ситуацией.

– Что, не нравится? Бесит?

Бен-Рой не ответил, только смерил его взглядом.

– Бесит, еще как! Великий сыщик, трижды удостаивался благодарностей за отличную полицейскую работу. Всегда копает до самой сути. А на этот раз облажался – остался за бортом в то время, как другой раскрыл преступление. Все твои жалкие потуги оказались обыкновенным дерьмом на палочке. Что, не нравится?

– Мне не нравится другое: ты взбаламутил всю армянскую общину, спровоцировал почти что на бунт. И при этом любой мало-мальски толковый адвокат не оставит камня на камне от твоих обвинений. Все твои доказательства, Баум, косвенные. У тебя нет ничего, что бы напрямую связывало Петросяна с убийством.

Старший суперинтендант перестал крутиться в кресле и навалился локтями на стол.

– Найдем, детектив, найдем. Ты уж мне поверь. Петросян от нас не уйдет. Если не он задушил Клейнберг, то знает, кто это сделал. Пока мы с тобой говорим, эксперты работают в его квартире. Затем мы с Намиром его как следует прижмем. А ты… – он воинственно ткнул пальцем в сторону Бен-Роя, – ступай к себе за стол перебирать бумажки.

– Я буду присутствовать на допросе.

– С чего бы это тебе присутствовать? – Баум выждал несколько мгновений и, видя, что его слова не возымели должного эффекта, продолжал оскорбления: – Ты всегда был наглой свиньей, но больше я этого терпеть не намерен. Заруби себе на носу – это наш допрос. Ясно? А будешь ерепениться, Бог свидетель, я разжалую тебя в шотеры[60]60
  Констебль.


[Закрыть] и отправлю сторожить самое захолустное поселение, какое только найду. А теперь ступай вниз. Это приказ!

Бен-Рой посмотрел на него, не скрывая отвращения, затем пошел к двери. Но на пороге обернулся.

– Знаешь, что ты мне напоминаешь?

Баум недоуменно изогнул брови.

– Омлет, который я сегодня утром приготовил.

Старший суперинтендант непонимающе поморщился.

– Взбитые яйца, – объяснил Бен-Рой. – Кипящее яичное варево. И все это месиво метит тебе в физиономию, сэр. Ты взял не того человека, и на твоем месте я бы обзавелся полотенцем. Потому что, когда все это на тебя выльется, придется сильно утираться.

Он уже вышел за дверь, но вернулся назад.

– Для сведения: если ты еще когда-нибудь вздумаешь говорить о моем напарнике в таком духе, я дам тебе в морду. Это же относится к Лее Шалев. Болван.

Бен-Рой был уже на половине лестницы, а старший суперинтендант никак не мог придумать достойный ответ.

Луксор

«Око Гора» встал на стоянку в Луксоре с полудня. Это был один из круизных теплоходов, которые вереницей приходят из Асуана, маневрируют у берега, как спортсмены в синхронном плавании, и швартуются по три судна в связке. Как только опустили сходни, Халифа взошел на борт и отправился разыскивать доктора Дигби Гирлинга – человека, который, по мнению Мэри Дюфресн, мог что-то знать о таинственном Самюэле Пинскере. Он застал его в салоне на носу, где Гирлинг рассказывал компании женщин среднего возраста о древнеегипетской косметике. Детектив дождался, пока лектор закончит и слушательницы разойдутся, а затем подошел, представился и объяснил цель своего появления.

– Ах, детектив! – прогудел Гирлинг громоподобным голосом. – Как интригующе! Совершено преступление?

– В каком-то смысле, – признал Халифа и добавил, что не вправе разглашать детали.

– Конечно, конечно. – Англичанин прижал палец к губам. – Никому ни слова.

Мэри Дюфресн сравнила его с пузырем. Халифе он больше напоминал грушу. Перезрелую грушу в белом полотняном костюме, с галстуком-бабочкой и в сандалиях.

– Поговорим здесь или отойдем на корму?

– Где вам будет удобнее, – ответил Халифа.

– Тогда на корме. Здесь через двадцать минут начнется показ танцев живота, я не хочу, чтобы нам помешали. Вот это настоящая жизнь, детектив. Я чувствую себя, словно в эпизоде из сериала об инспекторе Морсе.

Он собрал свои лекторские бумаги, нахлобучил на голову большую соломенную шляпу, важно махнул рукой остаткам аудитории и направился к выходу из салона.

– Не забудьте о сегодняшнем вечере, доктор Дигби, – окликнула его одна из женщин.

– Я буду истинным Соломоном, – ответил Гирлинг. – Справедливым, но очень строгим.

Еще один манерный взмах рукой, и они покинули салон, миновали несколько пролетов застеленных коврами лестниц, а вслед им неслись отголоски женского смеха.

– Воскресное вечернее соревнование мумий, – объяснил англичанин, пока они поднимались наверх. – Тридцать подвыпивших разведенок обернутся в туалетную бумагу и будут себя демонстрировать. А мне выпала честь определить победительницу этого дефиле. Вернее, его позорище.