Текст книги "О, Мари!"

– Но вы забыли о главном революционере – Ульянове-Ленине. Его мать, в девичестве Бланк, также представляла известную национальность. Тем не менее я рада, что все эти фамилии осели в вашей памяти, значит, этот вопрос вам действительно интересен. В таком случае, может быть, вам что-то говорит и фамилия Парвус?[46]46
  Александр Львович Парвус, настоящие имя и фамилия – Израиль Лазаревич Гельфанд. Родился в 1867 году в Минской губернии. Известный деятель российско-германского социал-демократического движения, теоретик марксизма, доктор философии. Революционный псевдоним – Александр Молотов. Первоначально особенно тесно сотрудничал с Троцким и другими известными российскими революционерами. После Октября 1917 года претендовал на то, чтобы руководить финансами в составе нового правительства, однако Ленин не дал своего согласия, считая Парвуса слишком скомпрометированным.


[Закрыть] Именно через него шли деньги из Германии в Россию. Как вы знаете, основную ставку немцы сделали на Ленина. Так что я не вижу логики в том, чтобы делить революционеров по национальности. Они все были идеологическими противниками царизма, старались его свергнуть, при этом абсолютно не жалели свой народ, тем более интеллигенцию. Вы помните, по чьей инициативе начался «красный террор», по чьей инициативе самых известных представителей интеллигенции погрузили на корабль и отправили за рубеж? И вам наверняка известно, кто назвал российских интеллигентов известным русским словом на букву «г».

– Личность Ленина не подлежит обсуждению, его имя свято для нашего народа. А фамилию Парвус я слышу впервые. Должно быть, она упоминается где-то в диссидентской литературе. Я вам советую – не увлекайтесь этой грязной макулатурой, вы можете понести за это уголовное наказание[47]47
  Предпосылки для зарождения советского движения диссидентов возникли еще в 1921 году, когда была запрещена фракционная деятельность внутри коммунистической партии. К началу 1930-х годов были последовательно ликвидированы все остальные политические партии и оппонировавшие официальной партийной линии течения внутри самой ВКП(б), что привело к полной невозможности публично оспорить политику руководства страны, не подвергнувшись репрессиям.


[Закрыть].

– Ну вот, узнаю типичный стиль представителя советской власти! Как только логики и аргументов не хватает, тут же включаются угрозы и запугивания. И все-таки хочу спросить: евреи, как часть советского народа, имеют право тоже гордиться этим святым именем? Или нам и в этом отказано?

– Ваш юмор неуместен.

– Почему? Я просто хочу внести ясность. Ленин, Троцкий, Сталин, Дзержинский и другие большевики, представители самых разных национальностей, свергли царя. Но потом оказалось, что в этом, как и в других бедах народа, виноваты в основном евреи. Я хочу знать, почему именно евреи так маниакально хотят разрушить Россию? В чем причина? Мне очень важно ваше мнение, потому что до сих пор я не нашла вразумительного ответа на этот вопрос. Возможно, вы, как просвещенный человек, занимающий серьезную должность, знаете то, чего не знаю я?

– Но вы же не станете отрицать, что уже после войны евреи-космополиты снова поставили под угрозу интересы нашей страны?

– Уважаемый прокурор – простите, запамятовала отчество в пылу дискуссии, а обращаться к вам по имени как-то неудобно… На ваш вопрос, который я считаю крайне нелогичным, могу ответить лишь вопросом: а как получается, что и в Америке, и в Европе евреи являются примерными гражданами, они всегда в авангарде мирового прогресса, составляют большинство среди нобелевских лауреатов, все мировые открытия в большинстве случаев связаны с еврейскими именами, а здесь, в Советском Союзе, эти люди делают все, чтобы разрушить великую страну рабочих и крестьян? Разве великие советские физики-ядерщики – не евреи? Разве не евреи занимают первые позиции в химии, медицине, других отраслях науки? Разве не евреи главным образом двигают советское искусство, культуру, литературу? Разве вся страна не поет песни, созданные композиторами-евреями, даже не подозревая, что это не русские народные песни? Разве не космополиты Розенберги украли у Америки атомные секреты, передав их Советскому Союзу? Разве тысячи евреев не стали Героями Советского Союза? Тогда откуда такая несправедливость к этому народу? В чем причина? Я вам отвечу. Потому что они не могут беспрекословно подчиняться любому вождю, любому начальнику. Они критичны, конкурентны, рациональны и не подвержены таким уже ставшим генетическими болезням, как пьянство, безответственность, лень и раболепие!

– Гонг, брейк, – вскочил Марк. – Ничья! Девушки, я восхищаюсь вашим умом, а особенно вашей красотой! Интересная привычка у советских людей: стоит им собраться вместе – тут же начинается политика, которой наша жизнь и без того переполнена. Нет бы порадоваться встрече, поговорить о спорте, о музыке! Мы же собрались веселиться, а не спорить и не затевать идеологические дебаты! Уверяю вас, дорогие женщины, рая в нашей отдельно взятой стране с огромной территорией в ближайшее столетие не предвидится. Если у вас другое мнение – поищите соответствующую аудиторию. А я хочу радоваться! Но добавлю: деды моих дедов родились в Польше. С включением этих территорий в состав Российской империи стали ее подданными. Я люблю российскую культуру, созданную великими людьми, русскими и нерусскими. Это моя страна. Но если она будет продолжать развиваться как сегодня, когда евреев и вообще всех интеллигентов без разбора начали постепенно вытеснять на обочину жизни, когда евреев не берут на службу во властные структуры и ограничивают для них прием на физико-математические, технические и медицинские факультеты вузов, я, к сожалению, буду вынужден уехать. Никогда не соглашусь быть человеком второго сорта. На своем факультете я был первым отличником все годы учебы, но меня не приняли в партию. Однокурсников направили в прокуратуру – меня в адвокатуру. Именно поэтому адвокатская деятельность считается сегодня еврейской профессией, и ясно, что такая же судьба уготована и моим детям. Но, слава Богу, времена меняются, границы постепенно открываются, и отнюдь не по желанию коммунистических вождей, которые собственного народа боятся больше, чем всех западников, вместе взятых, это требование времени и закономерностей мирового развития. Повторяю, мой отъезд будет вынужденным шагом. Кто выиграет от того, что российская интеллигенция славянской и неславянской национальности окажется за рубежом? Жизнь покажет. Но что дальше? А дальше, уверяю вас, начнется война между регионами России – между Смоленском и Рязанью, Владимиром и Тверью и так далее… Но раз в этой стране жить без войны невозможно, я включаю магнитофон и на этой маленькой площадке начинаю свой внеидеологический танец. Не еврейский, не русский – просто человеческое движение. Кто хочет, присоединяйтесь. Давай, Нина, пошли!

* * *

Марк и Нина танцевали. Ольга и Фаина, недовольные, напряженные, сосредоточенные, остались сидеть на своих местах.

– Девушки, чтобы никого не обидеть, я приглашаю на танец вас обеих.

– Знаешь, Давид, – заметила Фаина, – есть несколько грубая, но емкая по смыслу русская пословица: одним задом на двух стульях не сидят.

Как точно она определила мое внутреннее состояние! Во всем раздвоенность, противоречивость, сомнения, ничего цельного и законченного. Хотел соединить две противоположности, каждая из которых по-своему дорога мне, – не получилось. Каждая из этих женщин достойна уважения и симпатии, обе они добрые, интеллигентные, порядочные и, наконец, бесспорно красивые. Но есть нечто, что их разъединяет: жизненный опыт, настроение той среды, где они формировались, парадоксы и перекосы истории и современности, инерция народной психологии, носителями которой они являются, даже не осознавая этого, и, наконец, вечная советская «болезнь» – везде и во всем искать противоречия, а не то, что способно объединить людей.

Через пять минут Ольга попрощалась и ушла, сославшись на то, что должна позвонить сыну. Фаина продолжала задумчиво сидеть в кресле и на мои попытки отвлечь ее разговорами не реагировала. Марк и Нина тихо обсуждали какие-то вопросы.

– Прости, Давид, – наконец обратилась ко мне Фаина, – кажется, я испортила твои отношения с начальницей. Как ты думаешь, сегодняшний инцидент не будет иметь для тебя какие-либо негативные последствия?

– Фаина, Ольга Викторовна очень порядочная женщина, и ваш спор никак не может отразиться на наших рабочих отношениях. Для меня остается загадкой другой вопрос, более общего плана: почему наши люди всегда стараются найти – и, к сожалению, находят – то, что их разъединяет, а не то, что объединяет? Ведь так легко пойти на компромисс, обсуждая отвлеченные темы, особенно если они не затрагивают твое достоинство и честь!..

Утром мы вчетвером позавтракали, и гости уехали в Москву. Прежней легкости и игривости в наших отношениях с Фаиной, к сожалению, уже не было.

Глава 20

Сразу после майских праздников начались напряженные рабочие дни. Необходимо было выстроить в одну логическую линию все свидетельские показания, четко определить, в чем конкретно обвиняется каждый более чем из тридцати преступников, выделить организаторов убийств и простых исполнителей. Это была, кажется, самая сложная часть расследования, так как обвиняемые давали запутанные и противоречивые показания, стараясь свалить вину друг на друга. Необходимо было снова организовать ряд очных ставок и, что самое неприятное, провести несколько эксгумаций по причине вновь выявленных фактов, касавшихся уже захороненных тел[48]48
  Эксгумация проводится с целью осмотра ранее захороненного тела, если у следствия возникают сомнения относительно подлинных причин смерти покойного. Обычно это сложная процедура, требующая скоординированных действий следствия и экспертизы и выполняющаяся с применением технических средств, необходимых, чтобы быстро снять надгробный камень, разбить цементное покрытие и т. д., и затем так же быстро все восстановить. Семьи умерших, как правило, воспринимают необходимость эксгумации исключительно негативно, часто дело доходило до серьезных столкновений между родственниками и представителями правоохранительных органов. Во многих случаях эксгумацию приходилось проводить глубокой ночью, при свете автомобильных фар. Занятие это не для слабонервных и практически всегда сопровождается рвотой и кратковременной потерей сознания отдельных участников процесса, многие впоследствии мучаются кошмарами.


[Закрыть].

Тело одного из убитых, расследованием смерти которого занимался непосредственно я, год назад было перевезено в Армению и после проведения медицинской экспертизы похоронено там. Причины смерти второго покойного, похороненного в Пятигорске, также вызывали сомнение и требовали дополнительных следственных действий. У других следователей тоже возникала необходимость в проведении подобных процедур в разных местах страны. Я надеялся, что меня отправят для проведения эксгумации в Армению и мне удастся повидаться с родителями, братом, Рафой и друзьями.

– Нечего тебе портить отношения с земляками, могилы перерывать, – заявил мне начальник. – Полетишь в Курган, там тоже возникла необходимость проведения эксгумации.

– Но, Константин Петрович, проходившие по моей части следствия тела захоронены в Аштаракском районе и в Пятигорске.

– Туда полетит другой следователь, а ты в Курган.

– Но где же логика?

– Логика в том, что так нужно, и нечего базарить! Приказы надо выполнять. Это тебе не прогулки по театрам с букетиками и нежным воркованием. Что смотришь? Думаешь меня загипнотизировать или напугать? Не на того нарвался, я опытный волкодав! Да и гипнотизер получше тебя.

«Сволочь, мать его, евнух, алкаш! – в бессильной злобе думал я. – Не может проглотить прошлое свое поражение! Тогда он испугался провокации, мяч был на моем поле, а сейчас что я могу сделать? Он командует, я исполняю! Ему неважно, что я о нем думаю, по каким моральным критериям оцениваю его действия. Имеет возможность безнаказанно гадить – вот и гадит. Никаких комплексов и угрызений совести! Ничего, сволочь, может, когда-нибудь и я тебе отвечу тем же».

– Что случилось, Давид? На тебе лица нет.

Это была наша первая встреча с Ольгой после майских праздников.

– Случилось то, что этот злопамятный тип хочет мне отомстить, не может забыть, как из-за меня оказался в идиотском положении. «Мои» трупы на юге, а он меня отправляет проводить эксгумацию в Сибирь. Разве это нормально?

– Ничего странного, взаимная перепроверка. Но я сейчас с ним поговорю.

Через десять минут меня опять вызвали к начальнику.

– У Ольги Викторовны имеются некоторые соображения, с которыми я склонен согласиться. Ты, Давид, проведешь две эксгумации здесь, на двух разных кладбищах, а в Курган полетит другой человек.

– Вот красота! Сначала речь шла об одной эксгумации, а сейчас уже о двух. За время, потраченное на вторую эксгумацию, я бы в Кургане хоть погулял, познакомился с новым городом, достопримечательности посмотрел.

– Вот видите, Ольга Викторовна! Я же сказал, что Давид все равно будет недоволен.

– Константин Петрович, Давид все сделает как надо, но сперва он должен посомневаться, все обдумать, возможно, поспорить и лишь потом приступить к работе.

– Надо же, как хорошо вы его знаете. Впрочем, у вас, театралов, все не так, как у простых людей. Чем недоволен, Давид?

– Константин Петрович, а нет ли командировки в Ленинград? Я бы с удовольствием помог балетной труппе Мариинского театра подготовить постановку на тему эксгумации.

Посмеялись и разошлись. Вроде бы конфликт исчерпан. Схожу-ка я лучше на почтамт, посмотрю, есть ли письма, позвоню домой. А может, и с Мари удастся поговорить.

* * *

– Здравствуй, Давид, это я, Иветта! Как хорошо, что я тебя застала.

– А что мне делать в одиннадцать часов ночи на улице в чужом и тоскливом городе? Что-нибудь случилось, Ив?

– Хочу сказать тебе одну вещь, но не знаю, как начать.

– А что тут сложного? Прямо так и начни: «Давид, я хочу выйти замуж».

– Откуда ты знаешь? Ну конечно, Рафа передал.

– Не понял, разве Рафа следит за твоими действиями, знает, с кем ты встречаешься, за кого хочешь выйти замуж?

– Мне казалось, раз ты мне отказал, то я свободна.

– Постой, разве у нас был такой разговор – согласиться, отказаться? Вот новости! Я никогда не ограничивал твою свободу, да и права такого не имею. И потом, без обид – ты не из тех девушек, которые могут долго оставаться без мужской дружбы. Не плачь, Ив, разве я что-то обидное сказал? Ты хорошая, душевная, красивая, просто природа тебя создала именно такой.

– Хочешь сказать, я хуже, чем Мари?

– Глупое сравнение! Вы разные, и обе по-своему хорошие. Но у вас разное воспитание, разные судьбы и разные взгляды на жизнь.

– Может, если бы я встретила такого парня, как ты – хотя ты тоже не подарок, – который любил бы меня, как ты Мари, моя жизнь сложилась бы по-другому. И потом, меня обижают твои слова. Ты ведь знаешь, что, кроме легкого флирта, у меня ни с кем ничего нет.

– Да, я знаю, что ты очень щепетильна в вопросе выбора кавалера. Скажи, пожалуйста, конкретную причину твоего звонка. Ты хочешь просто меня обрадовать, посвящая в свои планы насчет замужества, или есть конкретный объект, который, возможно, станет в будущем твоим женихом, а может, и супругом?

– Пожалуйста, скажи Рафе, пусть не мешает. Моя сестра уже попросила, но он посмеялся и сказал, что должен получить разрешение «француза». Что ты смеешься? Мне плакать хочется, а ты хохочешь. А может, я прилечу к тебе на недельку? Весна, погода хорошая, погуляем, найдем, чем заняться.

– Ив, в другое время я бы не отказался, но сейчас… Только тебя тут и не хватает. Может, прилетишь и поможешь мне в проведении двух эксгумаций?

– А что это такое?

– Неважно, забудь… В чем конкретно Рафа тебе мешает?

– У нас есть знакомая семья из Баку, очень порядочные люди. У них взрослый сын, лет тридцати шести или чуть постарше, начальник отдела в Госплане. Он безумно влюблен в меня, мама убедила не отказывать ему и сходить с ним на концерт, в театр. Я согласилась, хотела посмотреть, что за человек, что собой представляет. На днях, после концерта в консерватории, Борис пригласил меня в ресторан «Армения», а туда часто ходит Рафа. Я не могла сказать, что мы туда не пойдем, подумала, может быть, Рафы не будет, но, когда мы уже выходили, он встретил нас у дверей, улыбнулся и ушел. Ты же знаешь, его всегда сопровождают какие-то мрачные ребята. А сам он был с какой-то девушкой, мне показалось, она спортсменка. Уже у нашего дома нас догнали двое парней, молча сорвали с головы Бориса шляпу, забросили за забор и так же молча ушли.

– Может, они хотели познакомиться с Борисом?

– Хороший способ знакомства они выбрали! Просто хотели поиздеваться надо мной, ведь Борис лысый. Что ты опять смеешься, обрадовался, да? Хотела бы я посмотреть, как бы ты поступил на месте Бориса! Погнался бы за хулиганами? А если у них нож?

– Молодец, Борис! Солидный мужчина, видно и по лысине, и по поведению. А с чего ты взяла, что это дело рук Рафы? Он же взрослый серьезный человек, старший оперуполномоченный уголовного розыска города, и очень хорошо относится к тебе, к твоей сестре, да ко всей семье.

– Нет, это организовал он. Пожалуйста, позвони ему, не вынуждай меня просить Мари, чтобы она тебя урезонила и вы перестали издеваться надо мной. Между прочим, она будет вовсе не рада, случайно узнав, как ты в Ногинске «тосковал» по ней вместе со мной.

– Ив, оказывается, ты еще и злючка! Ну, если честно, я бы и без твоих угроз позвонил Рафе, хотя, знаешь, в жизни иногда и угрозы очень действенны. Особенно если они не пустой звук, а подкреплены аргументами.

– Послушай, Давид, может, ты действительно не хочешь, чтобы я вышла замуж?..

* * *

Последующие дни были полностью заняты подготовкой к проведению двух эксгумаций. Я заново детально изучил все материалы дела: свидетельские показания, касающиеся убитых, их биографические данные, материалы судебно-медицинской экспертизы, перепроверил сведения об их привычках, о том, во что каждый из них был одет в день своей смерти, заново прошелся по кругу лиц, так или иначе имевших отношения с жертвами, и многое другое. Фактически осуществил полную ревизию проведенного Коробко расследования. Материалы уголовного дела выглядели более-менее логичными и доказанными, настораживало лишь то, что двое фигурантов, обвиняемых в убийстве, почти дословно, будто под диктовку, повторяли показания друг друга: якобы год назад, в конце мая, с разницей в несколько дней, они с целью ограбления убили двух торговцев-перекупщиков, а тела с привязанными к ногам гирями выбросили в реку Упу. Однако уточняющие вопросы – какого веса гири были использованы, где убийцы прятали трупы до того, как выбросили их в реку, на чем их перевозили, какие суммы денег были взяты у убитых, кто ударил первым и тому подобное – остались без ответов, обвиняемые путались и давали противоречивые показания. У меня возникло подозрение, что протоколы допросов составлены произвольно, не с их слов. В наличии имелись лишь полностью признательные показания о том, что жертв убили ударом сзади и выбросили в реку.

Первая же эксгумация дала сенсационный результат. В действительности в последних числах мая прошлого года в реке было найдено несколько трупов, в том числе и эти два. Месяц они пролежали в морге и после были захоронены как неопознанные. В это время года подобные находки не редкость – в основном алкоголики, утонувшие в состоянии опьянения, иногда самоубийцы или жертвы убийств. Человек, проходивший по уголовному делу как убитый гирей, на самом деле был убит другим тупым предметом, возможно, ломиком. Во всяком случае раны на его голове свидетельствовали о том, что в данном конкретном случае гиря не применялась. Данный эпизод отличался по способу убийства от всей серии, и это в корне меняло дело: значит, осталось нераскрытым другое преступление, совершенное, судя по всему, по другим мотивам и другим человеком – возможно, другой группой.

Вторая эксгумация также не подтвердила версию следствия, а результаты нового допроса, проведенного другим следователем, не совпадали с теми, что были получены Коробко. Обвиняемые не могли сказать ничего, кроме подтверждения версии следствия об убийстве гирей одного человека. Впрочем, и по второму эпизоду они не отказывались категорически: допускали, что могли совершить убийство, но не помнят, как все это случилось, так как были пьяны. Эти больные люди с нарушенной психикой были настолько неадекватны и безучастны ко всему, что, кажется, можно было приписать им все жертвы Освенцима – и они согласились бы: в любом случае их ждет расстрел, какая им разница. Еще неизвестно было, дотянут ли они с таким здоровьем до суда.

Глядя на этих безразличных полумертвецов, я снова возвращался к размышлениям насчет теории судьбы – фатума. Существа, за которыми мне довелось наблюдать, уже с момента рождения были по сути полулюдьми, неразвитыми психически и морально, поддающимися любому влиянию и тупо следующими инстинктам. Соответствующая социальная среда могла им помочь, пусть и ограниченно, – во всяком случае, обеспечить минимальные условия и возможности пристойного существования, но они никому не были нужны, никогда не получали человеческой ласки и внимания. Никого не интересовало, зачем они родились, как жили и как закончили свой земной путь[49]49
  Спустя много лет я посмотрел двухсерийный фильм талантливого режиссера Андрея Смирнова «Жила-была одна баба», действие которого происходит в начале XX века в Курской области. Поневоле опять приходишь к мысли, насколько Россия разная – впечатление такое, будто персонажи жили спустя всего несколько сотен лет после каменного века. Разумеется, наивно думать, что я пришел к такому выводу после просмотра единственного фильма. И аналогичные художественные произведения, и документальные материалы из архивов повторяют и переподтверждают одно и то же – жизнь человека в России ничего не стоила, люди убивали друг друга с поразительным безразличием. Страшная тенденция…


[Закрыть]. Для прокурора они были фигурантами раскрытого уголовного дела, единицей статистической отчетности, улучшающей или ухудшающей ее, не больше. Милицейские оперативники, как и следователи прокуратуры, всегда были заинтересованы в том, чтобы при установлении полностью доказанного факта преступления повесить на фигуранта все безнадежно нераскрытые эпизоды и отправить все вместе в суд. А ведь сколько известно случаев, когда осужден был не тот человек – как правило, тоже принадлежащий криминальному миру, но не совершавший именно этого преступления. Втройне опасно при этом то, что если невиновный в конкретном правонарушении человек оказывается в тюрьме, настоящий преступник остается на свободе. Вспомним хотя бы известное дело серийного убийцы-маньяка Чикатило. Этот нелюдь убил больше пятидесяти человек, в основном молодых ребят и девушек, среди которых было немало бродяг, алкоголиков, умственно отсталых. За преступления, которые совершил Чикатило, несколько человек оказались осуждены, а два брата расстреляны.

Впрочем, Константин Петрович оказался не таким уж простаком. Не стану с уверенностью утверждать, проснулся в нем профессионал или сработала привычная осторожность чиновника, а может, он внял подсказке Ольги Викторовны. Как бы то ни было, после проверки явного брака в уголовном деле уже не осталось, а отдельные несогласованности, шероховатости, нестыковки и слабости доказательной базы всегда устранимы. Слава Богу, скоро все закончится и я уеду в Ногинск – ближе к Москве, ближе к моей привычной жизни. Жаль, что придется расстаться с Ольгой. Всегда тяжело, когда встречаешь в жизни достойного человека, а потом теряешь его безвозвратно. Впрочем, кто знает – ведь мы работаем в одной системе… Всего девятый месяц, как я уехал из дома, – и как расширился для меня мир! Сколько новых людей, какие интересные встречи и сколько нежелательных событий, в которых я мог застрять, как в непроходимом болоте. Должно быть, мой ангел-хранитель со мной. Он хранит меня для Мари и маленького сынишки.

* * *

Несколько дней я гордился собой, ожидая от руководства похвалы за то, что сумел обнаружить серьезные упущения в расследовании. Два месяца, фактически лучшее время года – май и июнь – мы напряженно завершали юридическое оформление уголовного дела. Но никаких благодарностей в мой адрес не последовало, руководство приняло все как должное. Начальник следственной группы с некоторой неохотой написал докладную об отстранении Коробко от дальнейшего расследования, но пока его не отозвали, и докладная рассматривалась в Генеральной прокуратуре. Коробко продолжал угрюмо, как обычно, выполнять какие-то технические поручения. Спускался на короткое время в магазин, покупал водку, хлеб, картошку, лук; ухитрялся варить в номере какую-то еду, всегда пахнущую чесноком и уксусом. Ольга под различными предлогами избегала моих предложений вечером после работы погулять по тихим городским улицам или посидеть где-нибудь.

Почему-то мне вспомнился один из отцовских афоризмов: «Когда делаешь добро, не жди благодарности. Она может и не последовать, а ты потеряешь друга». Смысл этого изречения я понял гораздо позже, когда уже повзрослел и набрался определенного жизненного опыта. Каждый из нас, совершая по велению сердца доброе дело, чисто по-человечески ждет в ответ благодарности, признательности, теплых слов. Но зачастую этого не происходит. Человек считает, что проявленная к нему доброта – в порядке вещей, ему безразлично, каких физических или душевных усилий тебе это стоило, какое доставило беспокойство, какие трудности ты преодолел. Многие и вовсе выбирают неблагодарность, не желая быть вечно обязанными. Поэтому, делая добро, не стоит ждать признания. Вы попросту сделали это для себя, для своего спокойствия, для собственной души, а удовлетворенная совесть и самоуважение в конце концов принесут вам внутреннюю гармонию.

Я по-прежнему часто общался с родителями и Рафой. Как правило, на вопрос «Какие новости?» Рафа отвечал двумя-тремя новыми анекдотами, иногда очень смешными. Я тут же пересказывал их моим новым коллегам, вызывая бурное веселье. «Анекдоты от армянского радио» были в те годы очень популярными, и вся страна рассказывала их друг другу. Думаю, многие из этих анекдотов создавались в московских диссидентских кругах, потому что тематика их была очень разнообразна и часто не соответствовала армянской специфике. Истории о теще или водке малопопулярны в Армении – это как раз излюбленная российская тематика. А вот анекдоты про азербайджанцев, про политику, про руководителей страны, про взяточничество, байки про супружескую неверность, где обманутой стороной всегда выступала жена, а не муж, уже по праву можно было назвать армянским народным творчеством.

Наконец Константин Петрович объявил, что представленное нами обвинительное заключение объемом более двухсот страниц направлено на утверждение в Генеральную прокуратуру и, если все пройдет благополучно, скоро последует приказ о расформировании нашей группы и отправке нас по местам службы. Мой вопрос остался открытым, так как мое последующее назначение было уже в ведении военного прокурора Тульской области. Я позвонил Араму, и тот подтвердил, что ему обещали перевести меня в Москву. В хорошем настроении, в предвкушении радостных перемен я пришел в гостиницу и собирался уже спуститься на ужин, как вдруг раздался звонок.

– Давид, я в Москве. Послезавтра с группой лечу в Париж, там проходит Неделя армяно-французской культуры. Через час сажусь в поезд Москва – Тула. Вагон восьмой, в двадцать два сорок буду уже там, встречай!

– Иветта, почему так внезапно? Что-нибудь случилось?

– Сама не знаю. Встречай, – подруга положила трубку.

Сначала я обрадовался, но тут же меня начали терзать сомнения. Неужели она поставит передо мной ультиматум: или женись, или все сообщу Мари? Глупо. Иветта добрая, интеллигентная, мягкая девушка, это не ее стиль. Вот повеселиться, похохотать и тут же обидеться и заплакать – это она. А может, она беременна? Ведь эту тему мы с ней никогда не обсуждали. Но прошло уже почти пять месяцев, все стало бы очевидно. Что ж, будь что будет. События сами тянут меня черт знает куда… Хотя это было бы очень нежелательно! Я часто посмеивался, вспоминая предупреждения отца: «В твоем возрасте от таких “невинных игр” могут неожиданно появиться дети!» Только этого мне и не хватало! Стану заслуженным заочным отцом – объектом всеобщих насмешек и анекдотов «армянского радио». Нет, я не заслужил такой участи. Взять хоть Рафу и других моих знакомых – сколько подружек, сколько встреч! А я знаю только этих двух девушек – и что теперь, по ребенку от каждой?

Спустился к администратору, хотел добавить вторую койку, но оказалось, что рядом свободен двухместный люкс. Забронировал его, попросил привезти ужин из ресторана и помчался на вокзал. Люди спускались из вагона с чемоданами, баулами – шумно и торопливо. Наконец появилась Иветта в легком белом пальто, длинном красном шарфе, с распущенными черными волосами и кожаной сумкой в руках. Она нерешительно стояла в тамбуре на своих высоких каблуках, пока я не поднялся и не помог ей спуститься на перрон.

«Слава Богу, такая же изящная и хрупкая, как и раньше, никаких признаков беременности», – первым делом констатировал я про себя.

– Извини, Давид, за беспокойство, но я не могла тебя не увидеть.

– А жених? Он не будет ревновать, что ты оказалась здесь?

– Шутка неуместна. Мне необходимо было с тобой повидаться. Ты мне заказал отдельный номер?

– Как-то странно ты себя ведешь. Пойдем. Если нужно, я закажу тебе отдельный номер, могу даже в другой гостинице, да хоть в другом городе. Но сейчас, пожалуйста, давай без дурацких капризов. Пойдем…

* * *

Была уже полночь. От ужина Иветта отказалась. Сделав несколько глотков минеральной воды, она подняла на меня свои прекрасные миндалевидные глаза и тихо спросила:

– Как ты, Давид?

– Нормально. Жду, пока закончу свои дела, возможно, тогда будет какая-то определенность. Скорее всего, вернусь в Москву – ближе к родным местам. Что еще, Иветта? Ты приехала, чтобы задать мне только этот вопрос?

– Я часто вспоминала о тебе. Но, когда мы общались в прошлый раз, я еще на что-то надеялась. Увы…

– Ив, мне не терпится узнать, что тебя ко мне привело? Мы остались друзьями, я испытываю к тебе самые теплые чувства, но вспомни – ты сама, испугавшись непонятно чего, инициировала разрыв наших отношений.

– Ты прекрасно знаешь причину тогдашнего моего беспокойства. Я не хотела, чтобы подарки для меня были добыты путем насилия. Я слишком далека от таких вещей и, несмотря на мое глубокое уважение и даже любовь к тебе, на дружеские отношения с Рафой, испугалась и начала опасаться вас. А в дружбе такого быть не должно. Вы какие-то непредсказуемые, особенно Рафа. Ну и, честно говоря, от тебя иногда тоже исходит какая-то скрытая опасность. Во всяком случае, я и верю тебе, и настораживаюсь.

– Погоди, но раз ты здесь, значит, твой испуг или настороженность исчезли? Или ты успела побывать у ясновидящего и выяснить, чего тебе ждать от встречи со мной?

– Не надо иронии, Дав. Я здесь по другой причине. Прошло уже полгода, я изменилась, многое обдумала. Я поняла, что ты будешь ждать Мари еще долго, а чем это закончится – не знаю. Мне уже двадцать пять, пора делать в жизни выбор. Во всяком случае, мои родители настаивают на этом…

– Ну же, продолжай, повзрослевшая Иветта…

– Возможно, я когда-нибудь выйду за Бориса или за кого-то другого. Что касается Бориса, то он порядочный, состоявшийся человек. К сожалению, не все выходят замуж или женятся по любви… Давид, мне необходимо увидеться в Париже с Мари.

– Зачем тебе с ней видеться? Наши отношения – это сугубо наши отношения, и нечего ее расстраивать.

– Неужели ты мог подумать, что я способна доставить тебе неприятности! Я ведь все-таки испытываю к тебе определенные чувства. Просто тебе необходимо знать, что встреча с Мари – это условие моей поездки в Париж.

Я долго смотрел ей в глаза. Иветта не отводила взгляд и вглядывалась в мое лицо так пристально, как будто видела в первый раз.

– Ты изменился, Давид. Повзрослел. С каждой встречей я отмечаю одно и то же: лоск и романтизм покидают тебя, ты все больше превращаешься в мужика, соответствующего своей профессии.

– Знаешь, Ив, о причинах изменения моей внешности я скажу просто. Когда ты проводишь эксгумацию и из трупа выскакивают крысы; когда месяц после этого ты не просто не можешь есть мяса, а один его вид и запах вызывают рвоту; когда тебя преследуют кошмары; когда месяцами в подвальных помещениях ты допрашиваешь полуживотных, убийц, – все это, как ни странно, не добавляет ни лоска, ни романтичности. От этого грубеешь и внешне, и сердцем. Впрочем, это всего лишь героизация гнусной профессии хирурга человеческой души, сборщика людского мусора. Но ты не ответила: зачем тебе необходимо увидеться с Мари? Разве не по велению сердца? Вы же подруги, однокурсницы, пять лет сидели в одних и тех же аудиториях и, как ни странно, в большей или меньшей степени симпатизировали одному и тому же парню, искали его внимания и поддержки.