Текст книги "О, Мари!"

Глава 24

Оставаться дома и бесконечно обсуждать одну и ту же тему было невыносимо. Я чувствовал себя виноватым перед родителями в том, что моя затянувшаяся проблема не дает им спокойно жить. От постоянных приглашений родственников и друзей на обед и ужин я старался отказываться. Мне уже были неинтересны привычные разговоры, в особенности постоянные вопросы, что с Мари и когда она вернется. Все ждали от меня конкретного ответа, а у меня его не было. Рафа особо упорствовал в своем стремлении меня развеселить и втянуть в прежнюю жизнь.

– Француз, если ты обижен на свою парижанку, не стоит дуться на весь мир. Тебе же все в один голос твердили: ни один человек, с таким трудом сумевший вырваться из нашего «рая», особенно репатриант, никогда назад не вернется. Вот и Мари достаточно нахлебалась здешних «прелестей». Ты думаешь, девушка забыла, как ее похитили и она только чудом спаслась от позора, а то и смерти? А история с Бифштексом? Ведь именно тогдашние переживания в конце концов свели в могилу мсье Азата. А еще раньше – помнишь, как Мари терроризировал подонок Жоко? Он случайно остался в живых, и еще неизвестно, каковы были бы последствия, если бы он подох. С этим миром Мари связываешь только ты. Но она девушка умная и понимает, что во Францию ты не поедешь. Да ты там никому особенно и не нужен, если честно. С твоим характером и амбициями ты не впишешься в их жизнь, только добавишь девушке лишнюю проблему, а ей и так теперь придется стать кормилицей семьи. Усек, француз? Или и дальше будешь ныть?

Не отставал и отец. С молчаливого согласия матери и брата, который с мрачным видом слушал наши разговоры, каждый день за ужином папа твердил:

– Пойми, сын, она из другого мира. Семья Мари всю жизнь кормила себя сама, собственными руками создавала свое благополучие. Они прошли нелегкую школу, им ближе материальные ценности. Мы другие. Наше благополучие зависит не только от нашего труда, но и во многом от государства. Мы, интеллигенция, не создаем материальные ценности – только духовные, поэтому вопросы финансов и быта для нас как бы на втором плане. Оказавшись за границей, Мари вернулась к местным реалиям. Сердцем она с тобой, но умом понимает, что в тамошних условиях ты не сможешь финансово обеспечить ни ее, ни ребенка – наоборот, только ухудшишь их незавидное положение.

Я понимал справедливость доводов моих близких, но в душе отказывался с ними соглашаться. Как может Мари, моя Мари, думать иначе, чем я? Мы ведь стали фактически одним целым, слились воедино физически и духовно! Что ж, должно быть, настала пора покончить с юношеским романтизмом и примириться с ролями, уготованными нам жизнью.

* * *

За несколько дней до окончания отпуска, нагруженный фруктами и вином, я улетел в Москву. К моему удивлению, в аэропорту вместо Марка меня встретила Фаина. После майских праздников мы с ней не только не виделись, но даже не говорили по телефону.

– Фаина, что это значит? Кругом столько мужиков, а беспокойство встречать меня досталось тебе?

– Марк занят на судебном процессе, поэтому приехала я. Мне это не в тягость, напротив, даже в удовольствие. Боже, сколько всего! Зачем так много привез? На рынке торговать собрался?

– Угадала! Эту корзину положи отдельно – она для вас. Остальные две для Арама и еще одного друга.

Я не хотел признаваться, что одна из корзин предназначена Ольге.

– Почему ты в городе, а не на даче или на курорте?

– В отпуск на море мне не с кем поехать. А на даче бываю с пятницы до понедельника. Если честно, и там скучаю. Где ты теперь будешь служить?

– Надеюсь, в Москве.

– Как Мари? Еще не вернулась?

– Нет. Говорит, что не может оставить маму одну.

– Что ж, если она два года не оставляла мать одну, почему сейчас должна поступить иначе? В разлуке самое сложное время – первые годы, а она их уже пережила. Куда тебя отвезти?

– В гостиницу Академии наук, это в начале Ленинского проспекта.

– Кстати, ты читал Джорджа Оруэлла? «Скотный двор», «1984», другие книги?

– Я такого автора не знаю.

– Ну да, откуда тебе знать. Это запрещенная литература. Рекомендую – потрясающая вещь! Мороз по коже! После этих книг мир покажется совсем другим.

– Фаина, будь осторожна. Что ты зациклилась на этой диссидентской литературе? Такую чернуху обрушивают на тебя, что настроение портится надолго. К твоему сведению, на днях принят закон, предусматривающий за клевету против советской власти уголовное наказание до пяти лет[55]55
  В 1966 году в УК РСФСР были введены три статьи, направленные против диссидентов, в том числе знаменитая статья 1901 – «Распространение заведомо ложных клеветнических измышлений, порочащих советский государственный общественный строй». В 1967 году в составе КГБ СССР организуется Пятое управление, предназначенное для борьбы с идеологическими диверсиями.


[Закрыть]. Поэтому еще раз повторяю: будь очень осторожна.

– Это тебе твоя начальница внушила? Что, прикажешь жить в неведении, как счастливый идиот, и верить любым глупостям нашей примитивной идеологии?

– Поверь, Фаина, огромное количество наших людей вообще ничему не верят – ни богу, ни черту, ни коммунистической идеологии. Просто живут. Хорошо ли, плохо ли – как получится. Любят, рожают, умирают. Я – один из этих людей. Не революционер, не убежденный марксист, не диссидент. Просто следую логике жизни. Пойдем, продолжим разговор в машине. Ты обиделась?

– Хорошо, не хочешь читать – твое дело. Живи как знаешь.

– Фаина, я не сказал, что не хочу читать. Я сказал, что у меня свое представление о жизни и своя цель.

– И какая у тебя цель в жизни?

– Быть счастливым.

– А каким путем, в каком обществе – тебе безразлично?

– Разумеется, нет. Я хочу строить свое счастье в рамках существующих правовых норм, не унижая своего достоинства и не игнорируя интересы других. И наконец, можно быть счастливым только в счастливом обществе. Не прятать свое счастье за высокими заборами государственных дач или правительственных санаториев, как делают наши руководители.

– Вот видишь, ты тоже так думаешь!

– Фаиночка, но я свою жизнь и жизнь своих близких ставлю выше! Поэтому любое лобовое столкновение с властями, последствия которого могут быть негативными, для меня неприемлемо – тем более во имя такой расплывчатой и призрачной цели, как счастье всего народа. И это понятно – зачем так крупно рисковать, сражаясь с ветряными мельницами? Я хочу, чтобы люди были свободны, жили хорошо и счастливо. Но извини, я не готов на самопожертвование ради исполнения этого абстрактного желания. И тебе, как близкому человеку, то же советую. Вообще, Фаина, тебе бы стоило завести друга, постараться влюбиться, жить нормальной жизнью молодой девушки. Поверь, тогда все твои радения о народном благе отойдут на второй план. Пусть каждый сам борется за свое счастье!

– Давид, оставим этот разговор. Он оскорбителен для меня.

– Ладно, Фаиночка. Не дуйся. Где твои книжки?

– В следующий раз передам, когда встретимся.

– Прошу тебя, будь осторожна, не раскрывайся перед незнакомыми людьми. Каждый третий – сексот или зомбированный идиот, готовый доносить на всех подряд, особенно на людей определенной национальности. Как у тебя на работе? Все нормально?

– Не совсем.

– Что случилось?

– Одного из наших ребят, талантливого литературного работника, арестовали. Должно быть, по наводке. Дома у него нашли несколько ротапринтных[56]56
  Ротапринт – небольшая машина для печатания малотиражных изданий с машинописного текста. Использовался для неофициального изготовления копий редких или запрещенных произведений литературы и публицистики (примеч. ред.).


[Закрыть] изданий – Оруэлла, Пастернака, Авторханова и что-то еще. Хорошо, что по просьбе его матери я забрала часть книг, они у меня на даче.

– Сегодня же избавься от них, не то поздно будет. Не дай Бог, сама загремишь!

– Что ты! Это исключено, он меня не предаст. Он хороший друг и порядочный человек.

– Когда его взяли?

– Несколько дней назад.

– Конкретнее?

– Так… – Фаина задумалась. – Сегодня, кажется, будет неделя.

– Останови машину. Я возьму такси, а ты прямо сейчас поезжай на дачу, собери все и утопи в Москве-реке. Никому не передавай, а именно утопи или сожги.

– Давид, что за истерика? К чему такая спешка?

– К тому, что если он будет упорствовать, ему подмешают в пищу наркотики и через три дня он не сможет себя контролировать. Выложит все, что знает, начиная с момента рождения.

– Ты тоже так поступаешь с подследственными? – подняла бровь Фаина.

– Милиция и прокуратура таких прав не имеют. Это привилегия КГБ. Так, ладно, поехали к тебе на дачу.

– Ты серьезно?

– Серьезней не бывает, поехали. Времена Клары Цеткин и Розы Люксембург прошли. Тогдашние власти и в Германии, и в России были гораздо более гуманными и держались в рамках существующих правовых норм. Нашим же властям никакие нормы не писаны. Им все дозволено. Ты можешь себе представить, чтобы советский суд оправдал Веру Засулич[57]57
  Вера Ивановна Засулич (1849–1919) – русская революционерка. В 1878 г. совершила покушение на градоначальника Санкт-Петербурга Ф.Ф. Трепова, тяжело ранив его. Решением суда присяжных была оправдана.


[Закрыть], если бы свое преступление она совершила сегодня? То-то же. Где ваша дача, напомни, пожалуйста.

– Калужское шоссе, поселок Ватутинки.

* * *

Дача пустовала – родители Фаины еще были в городе. Девушка принесла три стопки книг, перевязанные бечевкой, и я забрал их с собой.

– Что будешь с ними делать?

– Это уже мои проблемы. Тебе не скажу. Запомни, если у тебя ничего не найдут, то показания твоего коллеги будут голословными, а на таком основании тебя не смогут посадить как сообщника. На вопрос, почему он тебя оговаривает, скажешь, что отвергла его любовь. Возможно, с вами проведут очную ставку, и не исключено, что там он откажется от своих показаний. Так часто бывает.

– Давид, что ты говоришь? Разве такое возможно? В каком грязном мире ты живешь! Или ты меня разыгрываешь?

– Фаина, неужели даже арест твоего коллеги не смог тебя отрезвить и заставить более реально смотреть на жизнь?

– Боже! За что мне это, почему я родилась и живу именно здесь?!

– И это говоришь ты?! Девушка, которая родилась в центре Москвы, в профессорской семье, и плюс к этому еще умна и красива?! А ведь могло быть гораздо хуже. Радоваться надо! Тебе очень повезло, но если ты этого не оценишь – жизнь тебя строго накажет. А сейчас езжай побыстрее домой. Родители начнут беспокоиться.

Что движет этой красивой, интеллигентной профессорской дочкой? Идеалистическая жажда установить всеобщую справедливость и построить гуманное общество? Неужели она не понимает, что погибнет, как мотылек, летящий на свет? Эта власть слишком сильна и абсолютно лишена сентиментальности, она не считается с такими «мелочами», как жизнь и судьба человека. И подавляющее большинство тех, кого мы именуем словом «трудящиеся», – рабочих и колхозников, чиновников, военных, силовиков – словом, все те люди, за права которых Фаина собирается бороться, за исключением разве что одного-двух процентов литераторов и политически продвинутых ученых, будут в истерике требовать для нее максимально строгого наказания.

* * *

– Ольга, я уже в Москве. Завтра ты свободна? Я мог бы к тебе заехать. Как твои дела?

– Давид, не ожидала, что ты так рано приедешь! Дела как будто продвигаются неплохо. Во всяком случае, начальник управления кадров лично принял меня и обещал рассмотреть вопрос о моем переводе в центральный аппарат Управления по надзору за процессуальной деятельностью органов внутренних дел. Работа нелегкая, зато я постоянно буду в Москве. Должность полковничья – старший советник, – и зарплата почти в два раза больше, чем моя нынешняя. А самое главное, что я смогу забрать к себе мальчика! Хотя сложности тоже есть. Квартиру раньше чем через год не обещают, могут предоставить служебную, но лучше я пока поживу у матери. Конечно, на дорогу потрачу прилично, но что поделаешь?

– А если попытаться поменять квартиру в Севастополе на меньшую в Москве или с доплатой на равную?

– Ну что ты, а где будет жить муж? Квартира ведь его. Да, я решила с ним развестись, но отбирать квартиру – это слишком жестоко. А что у тебя, Давид?

– Через несколько дней будет известно. Надеюсь тоже остаться в Москве. Ты не ответила – можно, я завтра заеду к тебе? Привезу целую корзину фруктов с овощами, а заодно заберу свои вещи.

– Нет, Давид, это неудобно. Сын здесь, да и у мамы возникнут вопросы. Завтра-послезавтра буду в Москве – сама привезу твои вещи, там и встретимся.

* * *

– Арам, привет. Я уже здесь, в гостинице «Академическая». Жду через несколько дней информации о новом назначении.

– Все будет нормально. Не беспокойся.

– Арам, можешь прислать машину? Я привез для тебя фрукты-овощи из Еревана. Заодно, если водитель будет свободен, пусть заедет к Ольге в Ступино. Ей тоже нужно отвезти фрукты и забрать мои вещи.

– Кто такая Ольга?

– Кажется, я тебе о ней рассказывал? Она была моей начальницей в Туле, сейчас получила новое назначение в Генпрокуратуре.

– Да, вспомнил. Тогда не обратил внимания, а сейчас твоя Ольга становится интересной. Если будет нужно, мы сможем ее попросить о небольшой услуге? Понятное дело, не задаром.

– Нет, Арам. Ольга не такой человек. Обращаться к ней с подобными вопросами я не осмелюсь, да и не хочу.

– Тогда зачем она тебе?! Может, она хороша как женщина?

– Просто я ее очень уважаю и дорожу ее дружбой. Она человек высоконравственный и глубоко порядочный.

– Таких в этой стране не бывает, особенно среди чиновников, – усмехнулся Арам. – Все покупается и продается, притом нагло и с нахрапом. А ты повторяешь слова, которым тебя научила школьная учительница по литературе или истории. Но вообще-то я успел заметить, что ты склонен идеализировать людей.

– Например?

– Что например? Мало тебе Мари? Я же знаю, сколько ты для нее сделал, а она взяла и улетела.

– Это не совсем так. И вообще, эту тему я не обсуждаю.

– Прости, не хотел тебя обидеть. Но мой тебе совет: воспринимай мир таким, какой он есть.

– Арам, ты тоже обещай, что не обидишься! Ты деловой человек, торговец, в твоем мире все можно выразить цифрами, все имеет свою цену – большую или малую. Но есть и другие ценности – духовные, нравственные, не имеющие материального воплощения.

– Ну, раз уж ты поднял эту тему, ответь, пожалуйста: твоя девушка не возвращается, руководствуясь какими соображениями? Духовно-нравственными или материальными? Молчишь? Я отвечу за тебя. Грубые материальные блага имеют огромную силу и всегда возьмут верх над любыми духовными ценностями. Все, что ты говоришь, – это выдумки наших философов и моралистов. Ими можно руководствоваться, когда ты в безопасности, не голодаешь, когда тебе комфортно. Тогда, конечно, можно оперировать такими понятиями, как мораль, духовность, возвышенные человеческие отношения, бескорыстная любовь…

– Арам, в любом случае духовное и материальное не выступают в таком оголенном виде, в крайних формах. Надо учитывать все нюансы и с той, и с другой стороны.

– Здесь я с тобой согласен. Но утверждаю, что материальный фактор всегда возьмет верх. И раз уж мы начали с твоей подруги-прокурорши, то при случае на ней и проверим правильность наших рассуждений.

– Я не хотел бы ставить ее перед трудным выбором. Всегда легче не доводить события до кульминации, чтобы не пришлось выбирать.

– Это тоже правильно. Но жизнь сама даже против нашей воли ставит нас перед выбором – иногда трудным и решающим.

* * *

В военной прокуратуре Москвы пожилой полковник-кадровик долго знакомился с моими документами.

– В вашем деле много противоречий. Вы все время попадаете в какие-то странные ситуации, но каждый раз умудряетесь выходить сухим из воды. С трудом, конечно, верится, что ни в одном из случаев вы не перешагнули грань дозволенного… В то же время вас характеризуют как хорошего следователя и даже представили к внеочередному повышению воинского звания. Мой вам совет, товарищ старший лейтенант: не старайтесь выделяться, будьте как все. А сейчас оформляйтесь. Подробности – в канцелярии.

Да, таков главный девиз этих людей: не выделяться, стоять в шеренге ровно, быть серыми и незаметными, мыслить как все, выполнять приказы не раздумывая. За тебя все давно решено. Ведь это армия – как же иначе? Вот и сам я начал приводить аргументы за и против… Но по этому принципу в Стране Советов и гражданская жизнь устроена! Страну пытаются превратить в большой военный лагерь – так легче управлять. Приказали – выполняй. Какая уж тут политическая жизнь, конкуренция идей?! Не дай Бог, еще и различные политические партии! Политбюро – полтора десятка смешных полуграмотных мужиков – выдвигает из своего состава Генерального секретаря, и он становится наместником Бога на одной шестой части суши. Весь мир смеется и над ним, и над всеми нами, а мы умиляемся, клянемся в верности и восхищаемся его идиотскими речами, которые пишет не он…

– Старший лейтенант Ариян, вы направляетесь на курсы повышения квалификации военных следователей и прокуроров при Военной академии имени Фрунзе.

Я обрадованно позвонил Араму:

– Арам, спасибо тебе! Признаю, ты человек реальный. Я получил прекрасное назначение!

– Ну, убедился, что материальное начало берет верх над духовно-моральным?

– Рано торжествуешь. Я еще докажу свою правоту!

– Надейся, надейся. Однако этот факт надо отметить! Бери свою прокуроршу и в семь вечера будь в «Арарате».

– Подумаю.

Тем не менее я решил передать приглашение Арама Ольге.

– Ольга, здравствуй! Я получил новое назначение, очень достойное! В понедельник уже приступаю.

– Поздравляю, Давид! – обрадовалась Ольга. – Но имей в виду, после окончания курсов возможно новое назначение. Конечно, было бы чудесно, если бы тебя вообще оставили в Москве.

– Послушай, мой близкий друг приглашает нас сегодня в ресторан «Арарат». Кажется, я тебе о нем рассказывал. Очень интересный и достойный человек. Если ты вечером свободна, давай вместе с ним поужинаем? Вообще он во многих вопросах может быть весьма полезен.

– Давид, неудобно об этом говорить, но тогда мне придется купить еще и подходящий к случаю наряд, а это не входит в мои планы. Веришь ли, кроме того платья, в котором я ходила в театр в Туле, и прокурорской формы, у меня ничего нет. К тому же ужин закончится поздно, мне еще придется как-то добираться до Ступино.

Может, прав Арам, говоря, что материальное начало становится приоритетным по отношению к духовному, если человек загнан в такие условия? Ведь он попытается использовать любую возможность хоть как-то улучшить свою жизнь, несмотря ни на что. Вот Ольга – молодая женщина, на очень небольшую зарплату содержит себя и сына, помогает матери. Как ей быть? Вечная проблема нашей страны – противоречие государственной политики и реальной жизни.

Заказал разговор с Парижем, чтобы сообщить радостную новость Мари, дождался соединения.

– Мари, я уже получил новое назначение! Буду в Москве, есть возможность снять квартиру. Ты можешь оставить ребенка с моими родителями и прилететь ко мне. По-моему, неплохое решение, как ты думаешь?

– Нереально. Я не могу оставить ребенка ни с кем, даже с мадам Люси.

– И что нам делать?

– Даже не знаю, что тебе сказать.

– Ну, когда решишь, что сказать, – дай знать. Только не забывай, что ребенок не только твой, но и мой.

– Это, конечно, так. Но юридически никто, кроме меня, не имеет никаких прав на ребенка. Ведь мы не зарегистрировали брак.

– Вот это новость! А как же твоя совесть и божеские законы? Ты же верующая!

– Я просто ответила на твой вопрос.

– Мари… у тебя остались хоть какие-то чувства ко мне? Ты говоришь как чужая.

– Это неправда. Я все время вспоминаю о тебе, разговариваю с ребенком, обращаясь к тебе, как будто ты рядом.

– Мари, я сержусь на тебя, но после таких слов сожалею об этом.

– Знаю, Давид. У тебя доброе сердце и ты меня любишь.

– Но что дальше?

– Не знаю…

Что же делать? Снова повторяется одно и то же. Мари уже даже не ставит вопрос о сроках приезда. Свое решение она приняла, это очевидно.

* * *

Расстроенный, я покинул главпочтамт. Август, хорошая погода. Надо что-то придумать – не оставаться же на выходные в гостиничном номере. Решил позвонить Марку, а вернее, Фаине.

– Давид, как хорошо, что ты позвонил! Мы тебя искали. Хотим завтра устроить небольшой пикник у нас на даче. Родители тоже будут там. Едем с ночевкой, поэтому возьми, что считаешь необходимым.

Ребята заехали в половине одиннадцатого утра. Забрали меня у магазина «Армения», где я купил овощи и сладости. В дороге сидящие на передних сиденьях Марк и Нина продолжали свой нескончаемый разговор. Фаина сообщила, что пригласила на пикник нового литературного сотрудника, принятого на место арестованного.

– Он так напрашивался, что я не смогла отказать, – пояснила она. – Кажется, он твой земляк, фамилия Мелкумов, чуть постарше тебя. Окончил филфак Краснодарского университета. Он пока знакомится с коллективом, еще не успел себя проявить. Надеюсь, ты не против его присутствия?

– Разумеется, нет. Но он хоть симпатичный?

– Трудно сказать. Кое-кому из наших девушек нравится. Но если честно, не в моем вкусе, какой-то большой и неповоротливый. Давид, я очень рада, что ты останешься в Москве! Ты ведь найдешь время иногда ходить со мной в кино, в театр? Надоело искать компанию среди подруг или сопровождать Марка и Нину.

– Конечно, с удовольствием!

– Кстати, где мои книги?

– А разве ты мне что-то давала? Не помню, и мой ответ всегда будет таким. Фаина, я сам решу, когда и как поступить, возвращать тебе книги или нет.

На даче нас встретили растерянные, ошарашенные родители Марка и Фаины, Маргарита Абрамовна и Наум Аркадьевич. Волнуясь и перебивая друг друга, они рассказали, что накануне ночью люди из КГБ почти до утра проводили на даче обыск, искали какую-то запрещенную литературу. Предъявили санкцию прокурора, пригласили в качестве понятых напуганного председателя поселкового совета и еще одну сотрудницу оттуда. Проверили чердак, залезли во все углы, даже вышли в сад и при свете фонарей искали свежие раскопки. Расспрашивали, угрожали, требовали ответить, где спрятана антисоветская литература, и ушли лишь тогда, когда убедились, что на даче ничего нет.

– Фаечка, – со слезами в голосе обратилась к ней Маргарита Абрамовна, – сколько раз мы с отцом говорили: это опасно! Это не детские шалости! Слава Богу, ничего не нашли. Но боюсь, дело этим не закончится!

– Возможно, нас пригласят на допрос, – начал Марк, – но их интересует Фаина, ее связи. На сегодняшний день у них никаких улик, кроме неподтвержденных показаний задержанного литработника. Если бы сегодня здесь нашли литературу, ты, сестренка, составила бы ему компанию в Лефортово.

Бледная и испуганная Фаина отрешенно смотрела куда-то вдаль. Только повторяла монотонно:

– Сволочи, крысы! Чего они хотят от своего народа?

Прозвенел входной звонок, заставив нас вздрогнуть.

– Мы кого-то ждем? – спросил профессор Тумаркин. – Может, случайный прохожий?

– Нет, это наш новый литературный сотрудник, – ответила Фаина.

– Как он некстати, – вздохнул Марк. – При нем ничего не говорите. Человек новый, мы его не знаем.

Он вышел открыть калитку, за ним – я с Фаиной.

У калитки стоял молодой человек довольно интеллигентной внешности, примерно моего роста, широкоплечий, дородный, с уже заметным животом. В руках он держал портфель и скромный букет.

– Заходите, Андрей, – пригласила Фаина. – Это наш новый литературный сотрудник, – повернулась она к нам.

– Здравствуйте, друзья! – бодро обратился к собравшимся Андрей. – Разрешите вручить этот букет Фаине, а бутылку прекрасного вина «Хванчкара» – хозяйке?

Все молча смотрели на веселого и раскрепощенного парня.

– Что-то случилось? Может, я не вовремя?

– Ничего особенного. Вчера заходила милиция, искала какие-то краденые вещи. Ошиблись домом, конечно, – сказал Марк. – Не будем портить выходной. Пойдемте готовить шашлык.

Марк и Андрей разожгли мангал, а Нина и Фаина начали накрывать стол на открытой веранде.

– Давид, можно вас на минуточку? – позвал меня Наум Аркадьевич. – Давайте зайдем в кабинет… Я знаю предысторию случившегося. Спасибо, что смогли убедить эту упрямую девчонку поступить таким образом. Дай Бог нам всем избежать трагических последствий. Как заставить ее не играть с огнем – не знаю. Все мои советы она игнорирует. Надеюсь, случившееся послужит для нее уроком. Давид, вы в курсе, что скоро мы с женой уезжаем в США? Мой брат во время войны попал в плен, после освобождения осел на Западе, а потом перебрался в Нью-Йорк. Сейчас он процветающий юрист. Брат прислал нам приглашение. Буду честен: я не вижу здесь будущего для моих детей. Тоталитарная власть, застой, коррупция, криминал, а главное – оголтелый, оскорбительный антисемитизм. Марк последует за мной, а вот Фаина упорствует. Притом приводит настолько нереальные, оторванные от жизни доводы, что диву даешься: вроде умная, начитанная девушка, а оказывается, живет идеологическими мифами!

* * *

Мы с профессором проговорили минут сорок. Потом я вышел на крыльцо и увидел, что Марк и Андрей уже снимают шампуры с огня. При этом наш гость, литработник, продолжал активно болтать и веселить девушек. Интересно, почему этот дородный парень не снимает пиджак, жара же приличная! Да еще и чуть приоткрытый портфель стоит рядом. Странно. Ах, вот оно что! Похоже, он записывает разговор! Надо проверить, конечно, вдруг я ошибаюсь? Но его недавнее появление в редакции и упорство, с которым он напрашивался в гости, как-то настораживает.

Подошел поближе. Андрей рассказывал очередной анекдот про Брежнева, стараясь подражать его голосу и манере говорить. Да этот подлец нас заманивает, втягивает в антисоветскую беседу. Потом сотрет свою часть и представит начальству запись, где ничего не подозревающие хозяева поддерживают его или сами рассказывают анекдоты. Сволочь! Нина хихикала, Фаина сдержанно улыбалась, Марк настороженно и недоуменно поглядывал на гостя.

– А, Давид! – заметил меня Андрей. – Иди сюда. Я сейчас такой анекдот про Ленина расскажу – он в Мавзолее перевернется!

– Что за глупости! – громко сказал я. – В этом доме политических анекдотов не рассказывают и разговоры на эти темы не ведут. У нас своя жизнь, свои молодежные интересы.

Все смущенно молчали, только Андрей, не обращая внимания на мои слова, попытался продолжить прерванный рассказ.

– Андрей, как ты запоминаешь столько глупостей? – подхватил мою мысль Марк.

– Ты говоришь по-армянски? – обратился я к нему на родном языке.

Он попытался пошутить, коверкая произнесенные мной слова.

– Давид, не ставь нашего гостя в неудобное положение, – нахмурилась Фаина.

– Почему неудобное, Фаина? Я хочу с ним познакомиться. Возможно, подружиться. Он мне очень понравился.

– Нравлюсь я вам или нет – мне до фонаря, – с вызовом заметил Андрей.

– Я вижу, вы обиделись? – я тоже перешел на «вы». – Пойдемте, сядем за стол, познакомимся поближе.

– Да, кстати, Андрей, вы ведь окончили филфак Краснодарского университета? – спросил Марк.

– Да, а что?

– Просто интересно. Дядя Давида – декан этого факультета. Вы его, конечно, помните?

– Помню ректора, проректора, – Андрей перечислил их фамилии. – Секретаря парткомитета…

– Хорошо. Очень хорошо. А с деканом вы знакомы?

– Да… конечно… Просто забыл.

– Андрей, как можно забыть своего декана? Вы же пять лет учились под его началом. К тому же он самый известный ученый среди всего преподавательского состава факультета, да и сам факультет небольшой, все на виду.

Андрей сделал еще одну попытку выкрутиться:

– Кажется, тогда деканом был другой человек, не родственник нашего друга Давида…

– Нет, он уже двадцать лет бессменный декан факультета, – соврал Марк.

Андрей молчал. Его полное лицо ничего не выражало, глаза стали стеклянными. Только темные губы слегка подрагивали.

– Пошли, мальчики, пора к столу, – пыталась спасти положение Фаина.

Андрей взял в одну руку несколько шампуров, в другую портфель и пошел с девушками к дому. Мы с Марком остались наедине.

– Ты понял, что подлец нас втягивает в разговор и записывает? – тихо спросил я. – Диктофоны у него в портфеле и в кармане пиджака. Заметил – портфель он оставил полуоткрытым, чтобы записывать на расстоянии.

– Давай проверим. Кто-нибудь из нас пригласит его в туалет, а оставшийся проверит портфель и вытащит диктофон, – предложил Марк.

Девушки вымыли руки и вернулись к столу, потом поднялся я:

– Пойдем, Андрей, руки помоем. Я покажу, где здесь туалет.

– Да не надо, я руки водкой оботру.

– Так нету водки на столе, ты же видишь. Пошли, пошли. Постой, ты что, в туалет с портфелем собрался? Не доверяешь хозяевам?

– Там… просто мои личные вещи…

– Послушай, что тебе там может понадобиться? Мыло, полотенце, туалетная бумага – все есть.

Все внимательно следили за нашей словесной дуэлью. Андрей нехотя встал и пошел за мной. Я, не закрывая двери, первым вошел в уборную и, продолжая разговаривать с ним, тщательно вымыл руки, лицо, вытерся полотенцем, долго причесывался, потом только вышел. Андрей за секунду ополоснул кончики пальцев и выскочил из туалета. Когда мы вернулись на веранду, по изменившимся лицам сидящих я догадался, что наши с Марком подозрения подтвердились. Андрей тоже это понял и заторопился:

– Совсем забыл, у меня же сегодня срочная встреча! К сожалению, я вынужден вас покинуть.

– Андрей, – я толкнул его в грудь, и он плюхнулся на низкий диван, – как же вы пойдете без угощения? Такое неуважение к хозяевам! В вас же течет еще и кавказская кровь. Налейте ему!

Марк открыл принесенную мною бутылку коньяка и налил целый фужер. Андрей взял его; большая мясистая рука еле заметно дрожала. В полной тишине под пристальными взглядами собравшихся он попытался лишь слегка пригубить коньяк, но Марк опередил меня и, поддерживая фужер снизу, заставил гостя выпить все до дна.

– Молодец, Андрюха! От души пьешь! Жарко, сними пиджак!

Почти насильно я и Марк сняли с него пиджак и повесили на спинку стула, на котором сидела Фаина, при этом успев вытащить из внутреннего кармана диктофон.

– Все, парень, можешь идти, а то опоздаешь на свидание, – улыбнулся я. – Вы сидите, я его провожу.

– Я с вами, он мой гость, – воскликнула Фаина.

– У меня к нему разговор наедине. Пошли, Андрей.

Выйдя на улицу, я повернулся к нему:

– Ты, сукин сын, сволочь! Ты зачем лапал мою девушку, а? А ну отвечай!

– Ты что, брат… – Андрей не успел закончить предложение. Ударом в челюсть я свалил его на пыльную проселочную дорогу.

– Запомни, урод: еще раз будешь приставать к моей девушке, я тебя прикончу!

Андрей с трудом встал, пошатываясь, сплевывая кровь с разбитых губ, и, ни слова не говоря, ушел. Фаина и родители молча наблюдали за этой сценой с крыльца.

– Так ему и надо, жирной гадюке, – выругался вслед парню подошедший ко мне Марк. – Пошли, не пропадать же шашлыку.

– Давид, но ведь могут быть последствия! – воскликнула Маргарита Абрамовна.

– Все возможно. Но запланированную операцию он определенно провалил, а формально наша с ним драка произошла на почве ревности.

– Почему ты обвинил его в том, что он меня трогал? – недоуменно спросила Фаина.

– Потому что я тебя ревную. Может, тебе это кажется грубым фарсом, но на самом деле драка завязалась именно из-за ревности. Марк, диктофоны надо обязательно уничтожить…

В понедельник Фаина позвонила мне и сообщила, что новый литработник не вышел на службу.