Текст книги "Стрела, монета, искра"

* * *

После провальной аудиенции у императора графиня Сибил Нортвуд впала в необычную для нее апатию. Она покидала особняк лишь для утренней верховой прогулки, и дважды в неделю посещала церковь, но не один из громадных центральных соборов, а укромную часовню Дня Сошествия на южной окраине города. Графиня никого не навещала и не принимала визитов, проводила дни в беседке на заднем дворе с кувшином легкого вина. Иногда листала книгу – медленно и с видимой неохотой. Порою звала к себе одну из служанок, расспрашивала о городских сплетнях и раздраженно отсылала взмахом руки. Как-то велела разыскать и привести к ней певца, немного послушала его лирические стенания и выгнала прочь, швырнув пару медяков. Назавтра призвала другого, но и от него отделалась вскоре. «Канарейки», – презрительно фыркнула вслед.

Иногда ее навещал лорд Кларенс, и они уединялись на верхнем этаже. Следующим утром графиня завтракала в приподнятом состоянии духа, но вскоре вновь проваливалась в мрачное уныние. Во время чая ей приносили пару записок с приглашениями, запечатанных чьими-то сургучными гербами. Леди Сибил отвечала на них отказами, быстро набросав пару строк, затем принималась за письмо в Нортвуд графу Элиасу. Вот уже неделю оно лежало начатым, графиня добавляла к нему строку-другую, хмурилась, отшвыривала перо и велела подать вина. Письмо заклинилось на описании аудиенции. Леди Сибил не терпела недомолвок и иносказаний, считала своим долгом изложить все события ясно и прямо, однако прямое и ясное описание собственного унижения мгновенно выводило ее из себя.

Альтер графини не раз предлагал ей увеселения: катание на лодках, цветочный праздник, бал у кого-то из столичной знати.

– Ну же, котенок, соглашайся! Ты превращаешься в монахиню-затворницу, и уж кому-кому, а тебе это никак не идет, – с ласковой насмешкой говорил он и поглаживал ее по плечу.

Графиня кривила губы:

– Ни малейшего желания не имею. Обо мне болтают слуги, обо мне говорят господа, обо мне ржут кони. Если хочешь позабавить людей, подними руку, как медведь на гербе Нортвуда, и зарычи погромче – все засмеются. А как тебе такая шутка – слыхала от горничной: «На Сенной площади нашли дохлого голубя. Графиня Сибил утверждает: это покушение на императора! Бедная птица – случайная жертва». Нет уж, я подожду, пока все найдут себе другой предмет для злословья. Кто-то кого-то заколет на поединке, или обрюхатит чью-нибудь девицу, или явится в собор пьяным, как свинья. Что-то такое должно случиться!

Мира остро сочувствовала графине. Неудержимо деятельная, леди Сибил не привыкла терять зря даже минуту. На Севере ее дни состояли из бесконечной череды дел: приема послов, вассалов, просителей; споров с купцами; пересчета податей; осмотров городских строений; посещений свадеб и похорон; раздачи милостыни. Среди всего этого графине каким-то чудом удавалось выкроить время для пробежек и упражнений в стрельбе из лука – развивай свое тело и наполняй его силами… Здесь же, в блистательной Фаунтерре, леди Сибил впустую убивала день за днем. На ее месте, Мира посвятила бы время размышлениям и чтению книг, однако графиня почитала первое делом пустым, а второе – скучным, хотя и благочестивым.

Девушка искала способа поддержать и подбодрить графиню. На поверку, это оказалось непростой задачей: леди Сибил была слишком горда, чтобы принять от кого-либо сочувствие, а в особенности – от юной девицы, что годится ей в дочери.

– Миледи, я могу что-то сделать для вас? – осторожно спрашивала Мира.

– Благодарю за заботу, дитя мое, – отвечала графиня с тем оттенком вежливости, который почти граничит с презрением.

После дня библиотечных раскопок Мира хотела было рассказать ей о находках – о безумном Шуте и мертвом бароне из Южного Пути – но остереглась. Леди Сибил наверняка не одобрит этих розысков, а уж тем более – того обстоятельства, что в них по случаю оказался посвящен секретарь императора.

А после прогулки в саду Люмини Миру переполняли чувства. Был азарт открытий и радость общения с умным собеседником, каким оказался Итан, и удивление от странных рассказов Бекки Южанки, и тревожные сомнения, связанные с императорским кузеном. Девушку распирали изнутри противоречивые впечатления, хотелось… нет, просто необходимо было поделиться всем этим с графиней! Вот только она не находила, с какой стороны подступиться к разговору. Начни Мира с Адамара и своих подозрений – леди Сибил разгневается, что девушка ослушалась ее. Расскажи о Бекке и будущем браке владыки – графиня непременно вспомнит аудиенцию и станет раздражительна.

Случай разрешил сомнения. После ужина горничная внесла очередной свиток с печатью, и леди Сибил протянула за ним руку, но служанка осторожно предупредила:

– Миледи, это письмо передано для леди Глории.

– Что?..

Графиня повертела свиток в ладони, явно подумывая, не прочесть ли, но все же отдала Мире. Девушка взяла его с беспокойством, скорее радостным, чем тревожным, но и с оттенком печали. Письмо! Всю жизнь ей некому было писать письма и не от кого ждать их. Большинство знакомых Миры были неграмотны, да и жили с нею в одних стенах. Единственным ее адресатом был отец. В свое время он взялся обучить дочку искусству сложения посланий. Они писали друг другу, находясь в разных помещеньях одного замка. «Милостивый лорд, желаю Вам здравия и благоденствия», – начинала она и улыбалась своей притворной строгости, а заканчивала: «Писано в горнице замка Стагфорт, в час вечернего розового солнца», или так: «Свои строки скрепляю печатью в день такой-то, года такого-то от Сошествия, вскоре после закрытия замковых ворот».

Итак, письмо. Мира сломала воск и развернула лист.

«Дорогая леди Глория, — значилось в нем, – я рада нашему знакомству и хочу продолжить его. Буду счастлива, если Вы присоединитесь ко мне для конной прогулки в Егерский лес. Жду Вас завтра у Привратной часовни, при начале утренней песни. С надеждой, Южанка Бекка».

Мира подняла глаза. Леди Сибил глядела на нее с нетерпеливым любопытством, и Мира дала ей прочесть записку. Брови графини поползли вверх:

– Ты знакома с Беккой Лошадницей? Но откуда?

И Мира рассказала о встрече в саду во всех подробностях, исключая лишь проверку, которую она устроила, заявив о собственной смерти. Графиня всласть посмеялась над «медвежьим заговором» и остальными охотничьими баснями Миры.

– Вот доверчивый дурачок этот Адамар! Не иначе, на каком-то турнире ему хорошо досталось булавой по шлему!

Однако о Бекке графиня отозвалась без особого восторга:

– Дитя мое, Лошадница – не то знакомство, в которое стоит вкладываться.

– Отчего же?

– Ее манеры кое-кто счел бы вызывающими.

– Поначалу и я так подумала. Но на самом деле, Бекка – добрая, живая, интересная. Поверьте, миледи! К тому же, она – одна из лучших невест. Возможно, к зиме она станет императрицей!

Сибил фыркнула.

– Не очень-то рассчитывай на это.

– Почему, миледи? – Мира почувствовала обиду за свою новую знакомую. Она не знала двух остальных претенденток, но была уверена, что Бекка во всем лучше их. – Она с Юга, принадлежит к роду Янмэй, она молода, но не слишком – все традиции в ее пользу!

– Как ты быстро поднаторела в этом… – сказала графиня с одобрительной насмешкой. – Да-да, у Бекки подходящий возраст и высокое происхождение… а еще две старших сестры, что уже не первый год замужем и не произвели на свет ни одного младенца.

Мира ахнула.

– Она… Бекка… бесплодна?

– Может, и нет. А может, и да. Вопрос в том, станет ли Адриан проверять это на своей шкуре?..

Мира отвела глаза, чувствуя горечь. Отец не раз говорил: «Человек не бывает кругом счастлив. Если чем-то боги наградили щедро, то в чем-то другом будет дыра». С Беккой выходило именно так.

Сибил заметила уныние Миры и смягчилась:

– Впрочем, я считаю, дурного не будет, если ты поедешь с нею. Коли она тебе в удовольствие…

– Да, еще как! – радостно воскликнула Мира.

– Не перебивай, – мягко отрезала графиня, но улыбнулась. – Я дам тебе мечника в провожатые… пожалуй, Вандена – он лучше других. И велю конюху подобрать кобылу попокладистей. Непременно проедься на ней сегодня, привыкни хоть немного. Завтра может случиться гроза. Опасно ездить в грозу на незнакомом коне.

– Конечно! Сир Адамар тоже так сказал, – с готовностью согласилась девушка.

* * *

Под южанкой был рыжий жеребец – молодой, порывистый, беспокойный. Норов ощущался в каждом его упругом движении, даже в горделивой посадке головы. Та легкость, с какою Бекка правила им, казалась непостижимой. Наездница не хлестала его, не вонзала шпоры в бока, не рвала поводья. Ей хватало легкого, порою незаметного движения, чтобы конь ощутил ее волю и покорился. Мира и сама была неплохой наездницей, могла провести в седле день, почти не ощущая усталости. Однако в сравнении с Беккой северянка казалась деревянной куклой. Тьма, да Бекка могла бы вовсе бросить поводья и читать книгу в седле, а жеребца лишь тронуть легонько пятками – и тот привез бы ее, куда нужно!

Они покинули каменный центр Фаунтерры, миновали предместье, заросшее мастерскими, тавернами и домишками бедняков, по узкому мосту пересекли приток Ханая и уже увидали невдалеке густую зелень Егерского леса, а Мира все не могла отделаться от чувства завистливого восхищения. Бекка держалась совершенно естественно, не красовалась и не стремилась произвести впечатления, от чего впечатление, впрочем, лишь усиливалось. В предместье южанка прибавила ходу, стараясь поскорее выбраться из клубка тесных улочек, а за мостом, когда последние лачуги остались позади, подъехала поближе к Мире и воскликнула:

– Обожаю этот миг! Город был – и не стало. Стояли вокруг стены, как вдруг раз – и ты на свободе! Речка – граница владений, город не вступает на чужую землю.

– Вы любите свободу? – спросила Мира.

– Я выросла в крепости среди Пастушьих Лугов. Если взобраться на верхушку башни и смотреть на юг, запад или север, то не увидишь ничего, кроме зеленого океана. А посмотришь на восток – увидишь дорогу сквозь океан и далеко, у самого края неба, другую крепость, примерно с зернышко гречки размером. Как же мне не любить свободу?..

– А давно ли вы в Фаунтерре?

– С тех самых пор, как мужчины перестали называть меня «прелестное дитя». У меня были пухлые щечки и барашливые кудряшки – так-то. – Бекка подняла ладонь к губам, прерывая саму себя. – Но постойте, коварная леди. Уж не собираетесь ли провернуть ваш давешний финт с расспросами? О, это было хитро! Я говорила все время, и ничегошеньки не узнала от вас!

Мира улыбнулась.

– И что же вы хотите узнать у меня?

– Расскажите о своей подруге!

– О Минерве из Стагфорта?

– Именно!

Северянка опешила. Рассказать о Глории Нортвуд, глуповатой дочке графини Сибил, за которую Мира выдавала себя – о, это не вызвало бы сложностей. Но рассказать о Минерве – то есть, о себе самой!.. Если вдуматься, то ведь никогда прежде ей не доводилось рассказывать о себе! Стагфортцы знали ее с младенческих лет, тут и рассказывать нечего, семья Нортвудов и Виттор Шейланд – также; слуги и воины Нортвудов не смели расспрашивать юную леди, а Ориджины и другие заезжие феодалы, которых Мира встречала несколько раз в Клыке Медведя, не интересовались ею. Обыкновенно весь ее рассказ о себе сводился к произнесению имени: Минерва Джемма Алессандра рода Янмэй, леди Стагфорт. Рад знакомству, миледи. Всего доброго, миледи.

– Ммм… Минерва… знаете, она – северянка.

– То есть, холодная, таинственная и благородная до кончиков пальцев? – уточнила Бекка.

Мира растерялась. Она не казалась себе ни таинственной, ни особенно благородной. Чуточка холода – пожалуй, это есть. Самая малость.

– Ну… вроде того.

– Она красива?

Откуда мне знать, красива ли я? Отец говорил: «Ты – лучшая красавица на свете!» Графиня Сибил говорит: «Прелестное дитя». Кавалеры ничего не говорили, у Миры никогда не было кавалеров.

– Прелестное дитя, – сказала Мира.

Бекка хихикнула.

– А умна?

– Да, – тут же ответила северянка.

– Как умна? – уточнила Бекка. – Как тот, кто прочел две дюжины книг, и у него на все готов ответ? Или как тот, кто посмотрит вот так на человека – раз, и увидит насквозь? Или как тот, кто в любой ситуации прежде всех найдется, что делать?

Ничегошеньки я не умна! Я даже не знаю, как отвечать на твои вопросы!

– Ммм… как тот, с кем не скучно говорить.

– Выходит, Минерва похожа на вас?

А это уже опасный поворот беседы! Особенно если учесть, что двое стражников едут всего в десятке шагов позади и, наверняка, слышат часть разговора.

– Минерва – замкнутая девушка. Она не поехала бы в дальнюю прогулку с малознакомой столичной красоткой.

Бекка хихикнула.

– А где сейчас наша таинственная северянка? Говорят, ваша матушка держит ее пленницей в Клыке Медведя…

– Ничего подобного! Леди Сибил позаботилась о ней, предоставила кров и защиту!

– Что ж, это очень предусмотрительно со стороны вашей матушки. А каковы ее дальнейшие планы на сиротку?

Мира нахмурилась.

– Простите?.. Что вы имеете в виду?

– О, вы так чудесно изображаете наивность! Делайте это почаще, прошу вас!

Их небольшая процессия въехала в березовую рощу. Странное дело: под сенью деревьев стало светлее, чем в поле. Кроны отсекали часть солнечных лучей, зато остальные казались более яркими, отчетливыми, чуть ли не осязаемыми. Блики покрывали тропу, скользили по фигурам всадников, блестящим бокам лошадей. Мира задышала глубже – настолько здесь было красиво!

– Дивные места, правда? – сказала Бекка и тут же, без паузы, продолжила: – Одинокая высокородная сиротка – прекрасный трофей. Вернись ваша подруга в Стагфорт – и пары месяцев не пройдет, как кто-то из северных баронов захватит замок и женит ее на себе. И не говорите, что вы не понимаете этого.

– Но… но Стагфорт – крохотное имение, кто польстится на него?!

– Причем тут Стагфорт? Кровь Праматери Янмэй, родство с владыкой, пусть и дальнее – вот настоящий улов!

– Сюзерен заступится за Минерву… – сказала Мира, без особой уверенности, впрочем.

– Ее сюзерен – Виттор Шейланд? Этот хитрый банкир, сын банкира и внук купца? Хм… Дайте-ка подумать.

Мира передернула плечами, ей сделалось зябко. Все ее мысли в последний месяц вертелись вокруг смерти отца и его неведомых убийц. О том, в какое положение попала она сама, оставшись сиротой, Мира почти не задумывалась.

– Но если глянуть с другой стороны, – повела дальше Бекка, – то это покушение сослужило Минерве неплохую службу. Гибель отца – большое горе, но можно разглядеть во всем и светлую сторону.

– Вот уж интересно, какую… – поморщилась Мира.

– Вашу подругу никто не знал. Может, на Севере, но не в столице. Безвестная наследница крохотного поместья не могла рассчитывать на хорошую партию. Иное дело – теперь. Ведь о Минерве все говорят! Кому-то девушка помешала настолько, чтобы решиться на женоубийство. А раз так, то она заслуживает внимания.

– Неужели?..

– Уж поверьте! Известность – большая сила. Кому-то вскоре придет мысль жениться на сиротке и улучшить свою родословную. А если придет одному, то и другому, и третьему. Женихи любят собираться в стада и бороться меж собою. Взять невесту, которая нужна всем, – это как победа в турнире. Словом, скоро Минерве будет из кого выбирать. Конечно, если ваша матушка даст ей такое право.

– Леди Сибил?.. Причем здесь она?

– О, как это по-северному: называть матушку «леди Сибил»! – Бекка улыбнулась Мире, словно стараясь смягчить свои слова. – Предположим, вы продаете коня. Конечно, вы можете уступить его тому покупателю, на которого конь глядит дружелюбно. Но скорее, продадите тому, кто дороже заплатит.

– Девушка – не конь! – возмутилась Мира.

– Отчего же? Не вижу большой разницы, – Бекка погладила огненную гриву своего жеребца. – Добрый конь здоров, красив, норовист, как следует выучен и объезжен, происходит из известного рода. Невесты ценятся за те же качества.

– На Юге – возможно, – зло отрезала Мира, – но мы, северяне, ценим человека дороже, чем лошадь.

Некоторое время они помолчали, Мира немного поотстала от Бекки. Тем временем роща сменилась густым лиственным лесом, тенистым и свежим, а местность становилась все более холмистой. Тропа то шла вдоль яра, то взбиралась на возвышенность, чтобы затем вновь уйти вниз. На одном из холмов они встретили отряд егерей. Простому люду запрещалось охотиться в императорском лесу, егеря сурово наказывали браконьеров, если ловили на горячем. Однако Дом Литленд, как и Дом Нортвуд обладал правом охоты в имперских угодьях, и егеря отсалютовали дамам и посторонились с тропы, рассмотрев гербы на попонах.

Разминувшись с ними, Бекка подъехала поближе к Мире.

– Я ищу пути к примирению. Помогите мне, миледи!

– Я повела себя, как обидчивый ребенок, – призналась Мира. – Извините мою вспышку.

– Прощено и забыто, – подмигнула Бекка.

– Понимаете, родители Минервы женились по любви. Они обожали друг друга, жили душа в душу. Минерва всегда мечтала… говорила мне, что мечтает встретить однажды такую любовь, какая выпала ее матушке. Потому мне было больно слышать, что ее мечта не сбудется.

– По любви?.. – Бекка оживилась. – Прошу вас, расскажите!

Северянка рассказала. Ее отец – небогатый рыцарь сир Клайв – служил при дворе девятнадцать лет назад в чине капитана алой гвардии. На балу он познакомился со знатной красавицей Джеммой Алессандрой рода Янмэй. Она была надменна, как подобает птице ее полета, изящна, немногословна, не любила людей и держалась особняком. Сир Клайв был добродушным и открытым, обожал игры и турниры, хотя и не побеждал, искренне радовался праздникам, часто шутил, хохотал над чужими шутками. Леди Джемма была умна, сир Клайв также был неглуп. Они полюбили друг друга.

Рыцарь ухаживал за дамой так, как поют об этом в старинных балладах, совершал все, что полагается совершать, пел серенады, посвящал поединки… А кроме всего, он беседовал с Джеммой так, что ей не было скучно. Настал день, когда сир Клайв набрался дерзости и попросил руки красавицы, и она ответила согласием. Спустя неделю он схватил легочную хворь и провел два месяца в монастырском госпитале, на полпути между жизнью и смертью. Тем временем в столице грянул Шутовской заговор.

Он выбрался из госпитальной палаты как раз в те дни, когда Корона расправлялась с заговорщиками, заливая кровью площадь Праотцов. Другие пятеро капитанов алой гвардии были признаны изменниками и казнены. Жизнь сира Клайва спасла хворь – имперский суд не нашел доказательств его вины. Однако в гвардии и в столице ему больше не было места: подозрение в соучастии, пусть и не доказанное, оставило пятно на его имени. Он решил удалиться в свое маленькое имение на севере Шейланда, и накануне отъезда пришел распрощаться с Джеммой.

– Миледи, вы согласились отдать руку и сердце славному капитану имперской гвардии. Теперь же обернулось так, что вы помолвлены с презренным и нищим изгнанником. Я окажусь еще и последним подлецом, если не предложу вам расторгнуть помолвку.

– Что ж, – ответила Джемма, – значит, я проведу жизнь на краю Империи, замужем за презренным изгнанником. Неужели я два месяца молилась о вашем выздоровлении, чтобы теперь вы бросили меня и сбежали?

Они отправились в Стагфорт вместе и сыграли свадьбу уже на Севере, а год спустя на свет появилась Минерва.

– О, это настоящая сказка! – воскликнула Бекка, когда северянка окончила рассказ. – Ваша подруга должна быть необычным человеком, если выросла в такой семье. Вы уверены, что все было именно так?

Мира кивнула – конечно, уверена. Правда, она утаила от Беки концовку этой сказки, далеко не столь счастливую. Когда Мире исполнилось три года, мать умерла от чахотки. Сырой и холодный северный воздух отнял ее жизненную силу. Память девочки сохранила лишь туманный силуэт матери да несколько эпизодов-вспышек. Мира знала мать из рассказов отца и няньки, и замковой челяди.

К горлу подкатил комок, и девушка поспешила сменить тему. Расплакаться на глазах у самоуверенной южанки – только этого не хватало!

– Позвольте спросить вас, любезная Бекка, куда мы направляемся? Уж не в Литленд ли?

– Вы будете рады услышать, – в тон Мире ответила Бекка, – что наше путешествие имеет цель, и эта цель уже близка! Вот только постороннее присутствие несколько стесняет наши действия…

Бекка оглянулась на двоих мечников, молчаливо едущих за девушками по пятам. Она остановила коня и сказала им:

– Судари, прошу, оставьте нас ненадолго. Девушкам нужно… хи-хи!.. уединиться.

Южанка съехала с тропы, Мира – следом, охранники остались позади. Когда они скрылись из виду, Бекка поманила Миру пальчиком и шепнула:

– А теперь – за мной!

Она пустила жеребца вскачь, стремительно удаляясь от тропы. Мира замешкалась на миг: остаться без охраны, в лесу, с незнакомкой… А на другой чаше – яркое солнце, обаяние южанки, любопытство. Главное – любопытство! Мира подстегнула кобылу и бросилась нагонять Бекку.

Грунт был влажен и укрыт мхом, он глотал звук шагов, и казалось, кони летят, а не скачут. Мира пригнулась, вцепившись в поводья. Деревья проносились мимо с пугающей скоростью. Однако она гнала все быстрее, чтобы не отстать от южанки на огненном жеребце. Азарт погони пересиливал страх. Лучшая наездница?.. Я тоже кое-чего стою, вот увидишь!

Спустя примерно милю на пути оказался глубокий и узкий овраг, через который был перекинут бревенчатый мостик. Бекка промчалась по нему и на той стороне сбавила ход.

– Хорошо, миледи, – она одобрительно кивнула Мире. – Северяне умеют ездить верхом.

Мира покраснела от удовольствия.

– Дальше поедем медленней, – сказала Бекка. – Такие расщелины будут попадаться все чаще. Овраги – изюминка этого леса, в склонах полным-полно лисьих нор.

Однако она даже не запыхалась, – подумала Мира с досадой.

– И в… все же… куда мы едем?

– В третьем овраге, считая от этого, течет Заячий ручей. За ручьем лес становится густым и диким. Именно туда завтра отправится на лисью охоту наш общий знакомый – сир Адамар. Он не делает из этого тайны: охота – веселая забава, чем больше людей – тем веселее. Так он считает.

– И что же?

– Вся штука в том, что через третий овраг нет мостика. Имеется одно местечко, где расщелина сужается настолько, что ее можно перескочить конем. Конечно же, наш бравый рыцарь поедет именно туда, вместо того, чтобы спускаться в овраг, а затем карабкаться по склону. Выходит, мы точно знаем, где он завтра проедет.

– И?..

– Сир Адамар хотел убить медведя.

Бекка подмигнула Мире и развязала притороченный к седлу мешок. Извлекла оттуда нечто коричневое и мохнатое, развернула. Взгляду северянки предстала медвежья шкура. Мира начала понимать задумку и улыбнулась.

– Это еще не все, – сказала Бекка и протянула Мире свиток бумаги.

Девушка развернула лист. На нем было выведено: «Арррр, уоррр, рррргххх! Харррр-уаррр, арррххх! Хырг-хырг-хырг. Уорррррррр! Если ты все прочел правильно, теперь зверь неподвижен. Бери себе весь его пух».

– Надеюсь, я верно записала медвежий заговор с ваших слов?

Мира расхохоталась.

– Чудесная выдумка! Значит, сир Адамар перепрыгнет расщелину и тут же увидит среди деревьев медведя?

– Мы накроем шкурой какую-нибудь корягу, – подсказала Бекка. – С расстояния будет очень даже убедительно.

– Ага. А когда он подъедет поближе и поднимет копье, то заметит прибитую к дереву записку. И в ней будет…

– Арррр, уорррр, харррр! – прорычала Бекка.

Девушки прыснули от смеха.

– Правда, эта шкура… она бурая, – отметила Мира.

– А это плохо?

– Не по сезону. Медведь линяет трижды в год. Зимой и ранней весной он белый, словно снег, осенью – бурый, в тон лежалой листвы, но поздней весной и летом – изумрудный, как папоротник, мох на деревьях и плющ. Сейчас май, шкура должна быть зеленой.

– Сир Адамар никогда не бывал на Севере и не охотился на медведей. Откуда ему знать такие премудрости?

Мира согласилась, пожав плечами. Они двинулись дальше неторопливой рысью. Новый овраг вскоре преградил путь, девушки пересекли его по настилу из бревен. Лес становился все гуще и тенистей.

Упоминание кузена императора встревожило Миру. Неясная мысль возникла в сознании, пыталась оформиться. Адамар – наивен и простодушен. Все придворные такого мнения о нем. Он необидчив, над ним можно подшутить – и всем будет весело, в том числе ему самому… Тьма! Будь я грозным заговорщиком, я старалась бы выглядеть именно так!

– Вы с ним… – Мира запнулась. – Он ваш… альтер?

Бекка фыркнула.

– Альтеров заводят лишь замужние дамы. У одиноких девиц бывают любовники… хотя суть та же.

– Стало быть, Адамар – ваш любовник?

– Нет, просто приятель. Он любит верховую езду. Он славный!

Любит верховую езду, – мысленно повторила Мира. Бекка Элеонора Агата – одна из самых родовитых невест. Кроме того, умна и очаровательна. Кроме того, лучшая наездница Империи. Но две ее старших сестры замужем и не беременеют. Возможно, Бекка бесплодна… Почему я думаю об этом?

Проехали еще один мост, и кроны окончательно сомкнулись над головами. Воцарились сумерки. Тропка сузилась и стала еле заметна, веточки порой задевали волосы, разлапистые кусты папоротника оглаживали конские бока. Пахло сырой древесиной, слегка – гнилью.

Внезапно мысль кристаллизовалась. Мира вздрогнула.

Бекка не станет женой Адриана – владыка не захочет рисковать продолжением рода. Но что, если кузен императора более сговорчив и уязвим к очарованию южанки? Что, если Бекка избрала иной путь к короне императрицы? Адриан не пожелал жениться на ней – и строптивая девица решила возвести на престол другого человека, того, кто уже обещал ей руку и сердце!

Тьма холодная, ведь это объясняет все! Адамар не любовник, а просто приятель? Ну, конечно! Бекка держит его на расстоянии, пока он не выполнит всего, что обещал ей! Адамар простодушен и бесхитростен? Почему бы и нет? Ему не обязательно быть изощренным – ведь хитрый замысел интриги возник не в его голове! Бойкая южанка руководит всем, а рыцарь – лишь орудие! Адамар не бывал на Севере? Настолько подчеркнуто не бывал, что даже принял за чистую монету сказочку про «медвежий заговор»? Чушь! Рыцарь, напротив, слишком старательно скрывает, что знаком с Севером, и переусердствует в этом старании! Еще как бывал! Это он гнался за мной в Предлесье тем страшным днем! Возможно, это именно он лишил жизни отца…

И сейчас я, одна, без охраны, еду в темном лесу следом за подругой этого человека!

Мира был безоружна. За плечами Бекки висел короткий лук. Охотничье оружие, не воинское. Из такого лука бьют белок, зайцев, фазанов… против юной девицы в тонкой тунике тоже прекрасно сгодится.

Значит, бежать? Развернуть кобылу – и ходу? Безнадежно! Бекка нагонит в два счета, можно не сомневаться в этом! По крайней мере, нагонит настолько, чтобы выпустить стрелу.

Но стоп. Ведь она не знает меня в лицо! Думает, что с нею – Глория, дочка Сибил Нортвуд… Эх!.. Бекка-то не знает, но Адамар – он пытался убить меня в Предлесье, смотрел на меня поверх арбалетной дуги! Представляю разговор между ними прошлым вечером! «Как тебе эта северяночка, котик? Такая забавная!» «Да ты знаешь, кто она?! Это сама Минерва из Стагфорта!» «Точно? Ты уверен?» «Еще как уверен! Крашеные волосы не собьют меня с толку! От нее нужно избавиться, и как можно скорее!»

Вдруг Бекка остановила коня, вынуждая замереть и Миру. Перед ними лежал овраг – тот самый, без мостика. Расщелина в земле футов двадцати шириной.

– Нам туда, – указала заговорщица и рванулась к расщелине.

Рыжий жеребец взмахнул хвостом, оттолкнулся, вытянулся в полете – и спустя миг топотнул по земле на той стороне провала.

– Давайте за мной! – поманила Бекка северянку.

Чертовски хитро! Мира даже почувствовала восхищение. И лук не понадобится: Бекка просто громко вскрикнет, когда кобыла Миры изготовится к прыжку, животное шарахнется, и девушка полетит в пропасть. А если и нет, то Бекка без труда сбросит ее с седла сразу после прыжка – достаточно удара палкой. И вот, подоспевшие охранники найдут в овраге исковерканное тело северянки, а заговорщица будет горько рыдать. Какая печальная, ужасная случайность! Как жаль, что северяне – скверные наездники!

– Нет, благодарю вас, я подожду на этой стороне, – покачала головой Мира.

С сорока футов сложно разобрать выражение лица. Разочарование? Досада? Так или иначе, Бекка не настаивала: она кивнула и двинулась дальше одна. Ловка, очень ловка! План провалился, и заговорщица тут же отказалась от него. Милая, мягкая девушка – безупречный образ! Наверняка, она расправится с Мирой на обратном пути. Скорее всего, где-то в лесу заготовлена еще одна ловушка.

Когда Бекка исчезнет из виду, я уеду, – решила Мира. Рыжий круп жеребца мелькнул еще раз-другой среди стволов и пропал. Северянка развернула кобылу… и замерла. По тропе, отсекая ей путь к отступлению, двигались всадники. Один, второй… четверо. Темные невысокие кони, плащи из невзрачного серого сукна, луки и копья. Они выглядели браконьерами, любой принял бы их за браконьеров, однако Мира прекрасно понимала, за какой дичью они пришли. Девушка оцепенела от ужаса. Всадники разъехались веером, неторопливо окружая ее.

Тот, что ехал прямо ей навстречу, остановился в пяти шагах, снял с плеча лук, положил поперек седла. У него была рыжая борода и квадратный подбородок, глаза и лоб терялись в сумраке капюшона.

– Какой забавный зверек нам попался… – негромко пробасил асассин. – Благородная белочка в самой лесной глуши. Что же нам делать с тобою?..

Мира словно окаменела, не могла выдавить ни слова. Да это и не имело смысла. Они заколют ее, что бы она ни сказала. Или сорвут с седла и швырнут в расщелину.

– Взять за тебя выкуп?.. – вел дальше бородач. – Хлопотное дело, да и не верное.

– Как думаешь, – подал голос стоящий слева, худой и высокий, – на четверых ее хватит?

Миру прошиб озноб. Им приказано убить ее, но ведь никто не велел убивать сразу!.. Перед тем они могут… о, боги!

– Тщедушна, – отметил еще один разбойник, заезжая ей за спину, – на четверых вряд ли… под третьим околеет.

– Значит, четвертым ты будешь! – сказал бородач и загоготал.

Тощий двинулся к ней, выставив копье. Острием потеребил край туники.

– А золото у тебя есть, киска? Золотишко, а?

– Ты стукни ее, – подсказал тот, что за спиной. – Стукни древком хорошенько – монетки и посыплются.

– Та! – рявкнул главарь. – Не портить! Ну-ка, слезай с коня, девочка.

«Кончайте уже, бейте скорее!» – захотелось ей выкрикнуть. Она усилием разжала зубы и неожиданно для себя громко сказала:

– Я – дочь графини Сибил Нортвуд. Моя стража скоро будет здесь! Убирайтесь с моего пути, или вам не поздоро… вится!

Голос сорвался на последнем слове. Тощий хохотнул.

– Что-то я не слышу стука копыт. Давай уже, вылезай из седла, дочь графини! Или помочь?