Текст книги "Стрела, монета, искра"

* * *

– Слава императору! Слава Блистательной Династии! Слава Янмэй Милосердной!

Площадь Праотцов, громаднейшая в Фаунтерре, затоплена людом. Здесь больше народу, чем Мира видела за всю свою жизнь.

Дальняя сторона площади отдана войскам: по одному батальону от каждой из тринадцати земель. Воины сверкают парадными доспехами, штандарты полощутся на ветру. Здесь все: бело-золотые рыцари Альмеры, изумрудные нортвудцы с огромными боевыми секирами, всадники Литленда на роскошных огненных конях, блестящие бронзой шиммерийцы, чубатые западники с парными мечами за спинами, мрачные красно-черные кайры… Батальоны выстроены в идеальные квадраты и замерли, словно слитки металлов: серебро, сталь, бронза, красное золото. Но имперских искровиков нет среди них. Войско Короны пройдет через площадь парадным маршем, на глазах у воинов всех земель, демонстрируя им свою несокрушимую мощь. Для имперского парада отведена центральная часть площади: свободная полоса брусчатки, словно русло высохшей реки. По ту сторону просвета – войска Великих Домов, по эту – толпы зрителей: нестройных, разномастных, галдящих, шумящих, едва сдерживаемых цепью гвардейцев. Зрители словно нарочно стремятся подчеркнуть контраст между стройным, вышколенным воинством и собою – аморфной человеческой массой. Ни император, ни его генералы, ни искровики еще не показались на площади, но зрители не в силах сдержать возбуждения и время от времени принимаются вопить:

– Слава владыки Адриану! Долгих лет Династии! Слава Янмэй!

Голоса путаются, смешиваются в неразборчивы й гул. Кто-то кричит имя Праматери Янмэй, кто-то славит Аланис, кто-то – Ребекку. Воины безмолвно глядят на зрителей через площадь.

– Слава его светлости! – орет кто-то. Сложно понять, чья светлость имеется в виду: на площади находятся четверо правящих герцогов, дюжина герцогских детей и архиепископ впридачу.

Единственным островком порядка среди зрительского хаоса выступает трибуна знати. Именно туда по коридору, проложенному гвардейцами, направляются Мира и Бекка. Трибуна сияет гербами и нарядами, словно чудесный цветник в саду Праматерей. Здесь все жемчуга и алмазы поларийской знати. Собрались даже те, кого не было на летнем балу: шиммерийский король с наследным принцем, герцог Фарвей-Надежда со своею леди-женой, старшие Литленды, графы вольных западных земель. Из высшей знати недостает лишь Ориджинов: куда-то запропастились герцог Десмонд с герцогиней Софией. Нет и императора: сегодня, при открытии игр, он не зритель, но участник действа. Его величество пройдет во главе парада в сопровождении двух генералов, к восторгу и ликованию толпы.

Место для Бекки отведено в первом ряду трибуны, подле отца и дяди; место Миры – в третьем ряду, ведь леди Сибил – графиня, а не герцогиня. Но прежде, чем занять свои места, девушки приветствуют знать: проходят вдоль трибуны, кланяясь главам Домов.

Вот и герцог Айден Альмера, с ним герцогиня Алисия и леди Аланис. А рядом, всего в ярде – герцог Морис Лабелин с женою и все трое Грейсендов: маркиз и маркиза, и юная Валери. Очень удачно. То, что нужно.

Мира и Бекка кланяются герцогу Айдену, а затем опускаются в реверансе перед Аланис.

– Долгих лет и доброго здравия будущей императрице!

Аланис Альмера принимает за чистую монету. Снисходительно кивнает:

– Благодарю…

Но Мира краем глаза ловит реакцию других людей, ради которых и устроен жест. Валери вздрагивает, как от удара. Маркиз Грейсенд хмурится, маркиза отводит глаза. Но герцог Лабелин не меняется в лице, даже не моргает. Чего и следовало ждать: он-то знает, что Аланис не бывать императрицей. Его не расстраивают преждевременные почести в ее адрес.

Что ж, последняя проверка пройдена, последние сомнения отпали.

Поднимаясь, Мира задевает пышным подолом платья колени герцога Альмера и роняет к его ногам сложенный вчетверо листок. Не оборачиваясь, шествует на свое место.

Она не заметила момента, когда Айден подобрал записку. Но увидела, как он встал, сдержанно поклонился соседям, прося прощения, и ушел с трибуны. Спустя несколько минут к Мире подошел молодой человек в черном сюртуке без гербов и вензелей, склонился к ее уху:

– Его светлость ждет вас для беседы.

* * *

Герцог Айден Альмера ожидал ее в карете. Охранник распахнул перед Мирой дверцу, впуская в тесный тенистый мирок, и тут же захлопнул за спиною. Она оказалась наедине с первым советником императора. Крючковатый нос, цепкий взгляд, резко очерченные скулы – сейчас, в эту минуту, герцог особенно походил на седого ястреба.

– Что это означает?

Он бросил ей на колени записку – страницу из книги с рукописной строкой на полях. Книга «Шутовской заговор: персоны и роли». Страница с описанием допроса капитана Корвиса. Слова на полях: «Мне известно, что это ложь. И не мне одной. Г.Н.»

– Прошу, уточните вопрос, ваша светлость. В данной формулировке он звучит риторическим.

– Что вы знаете?

Ответ Мира продумывала и рассчитывала заранее. Как и каждый возможный поворот беседы.

– Знакомо ли вашей светлости имя Лейла Тальмир?

– Впервые слышу.

– Это невеста капитана Джона Корвиса, умерщвленного по вашему приказу накануне Шутовского заговора. Девятнадцать лет назад, отправляясь на встречу с вами в Алеридан, капитан Корвис поделился с невестой своею – то есть, вашей – тайной. Все эти годы леди Лейла скрывалась под чужим именем и не смела даже обмолвиться о том, что знает. Она справедливо полагала, что недолго задержится в подлунном мире, если не будет держать рот на замке. Однако две недели назад ситуация переменилась: леди Лейла захворала смертельным сизым мором. Перед тем, как отправиться на Звезду, она написала одно письмо. Она хотела отомстить человеку, который погубил ее жениха и разрушил ее жизнь. Вам.

Герцог Айден слушал, вперив в девушку ястребиный взгляд. Мира продолжала:

– Леди Лейла не имела никаких доказательств, кроме слов своего любимого. Потому она адресовала письмо тому человеку, кто не потребует доказательств, а ухватится за любую возможность уничтожить вас и вашу дочь, кто непременно раздует и обнародует любой слух, порочащий вашу светлость. Полагаю, вам не составит труда понять, о ком речь.

– Предпочитаю не играть в шарады.

– Предпочитаю пока не называть имен, ваша светлость. Время для них еще придет.

– Хорошо. Продолжайте.

– В окружении человека, которому доверилась леди Лейла, имелся слуга, преданный моей матери. Он поспешил оповестить о событиях леди Нортвуд. Так уж вышло, что его письмо попало в руки мне.

– И это все?

– Все.

– Мне нужен полный список тех, кто знает.

– Позвольте, ваша светлость, обсудить то, что нужно мне.

Герцог Альмера прищурился.

– Вы полагаете, что можете диктовать мне условия?

– Полагаю, да, – не моргнув глазом, ответила Мира. – Если это не по нраву вашей светлости, я не стану больше занимать ваше время.

Она взялась за ручку двери. Герцог хрипло бросил:

– Не спешите. Я вас слушаю.

– Место первой фрейлины при дворе императрицы Аланис.

– Моя дочь не слишком любит вас.

Мира пожала плечами:

– Обещаю быть милой и кроткой. Не доставлю ее величеству ни малейших поводов для раздражения.

– Не очень-то верится… Ладно. Это я устрою. Что еще?

– Ленное владение. Мое собственное, в Землях Короны или Альмере, не на Севере. Достаточно маленького баронства.

– Достаточно?.. У вас нескромные запросы, леди Глория.

– Вы найдете в моем лице верного вассала, а леди Аланис – умную и ценную союзницу. Вы никогда не пожалеете о нашей договоренности.

Герцог склонил голову, прикидывая, взвешивая.

– Почему я должен договариваться с инфантой, а не графиней?

– Потому, что графиня не располагает моими сведениями. Я перехватила письмо и не поставила матушку в известность. Полагаю, это обстоятельство должно порадовать вашу светлость.

– Вы так полагаете?

– Попади сведения в руки моей матери, вы были бы лишь третьим, кому она предложила бы их купить. Первым в списке стоял бы ее новый приятель Эрвин Ориджин, вторым – владыка Адриан.

– Император заплатит дороже. Как это знакомо… – с неясной ухмылкой проронил герцог. – Хорошо. Я принимаю ваши условия, миледи. Теперь – имена.

Мира набрала воздуха. Вероятно, так чувствует себя охотник, спуская тетиву.

– Морис Лабелин – герцог Южного Пути. Маркиз Грейсенд. Маркиза Грейсенд.

Айден Альмера издал тихий звук, похожий на чихание кошки.

– Кто еще?..

– Более никого.

– Валери Грейсенд?

– Она не знает. Вы имели возможность убедиться в этом нынче утром, когда я назвала вашу дочь титулом императрицы. Лабелин и старшие Грейсенды не изменились в лице. Они уверены, что располагают надежным оружием против леди Аланис, потому хранят спокойствие. А вот Валери чуть не разрыдалась. Она не знает.

– Остроумная проверка, – признал герцог Айден. – Стало быть, Грейсенды держат сведения в тайне даже от собственной дочери?

– Как видите, ваша светлость.

– Но зачем им скрывать то, что следовало бы растрезвонить на всю столицу?

– Полагаю, вы поймете причину с большей легкостью, чем я.

Герцог помедлил.

– Они используют Аланис как ширму. Пока Валери в тени, она избегает подозрений. Лабелин нанесет удар за день или два до конца игр и не даст никому времени на ответный ход. Валери останется единственной претенденткой, и никто не успеет составить конкуренцию.

– Я полностью согласна с вашей светлостью.

Айден Альмера подарил Мире некое подобие улыбки.

– Возможно, вы правы: из вас выйдет хорошая советчица для дочери.

– Рада служить ее величеству, – поклонилась Мира.

– Итак, знает лишь Лабелин и старшие Грейсенды.

– Да, ваша светлость.

– Леди Лейла… или как там ее?

– Она мертва. Скончалась неделю назад от сизого мора – я проверила.

– Слуги Лабелина?

– Никто, кроме Грейсендов. Лабелин беседовал только с ними.

– Барон Хьюго Деррил?

Мира промолчала с многозначительной улыбкой. Пускай герцог сам найдет себе ответ.

– Постойте-ка… Хотите сказать, Деррил и есть человек вашей матери?

Мира молчала.

– Не верю! Барон – цепной пес Лабелина! Чтобы он служил двум господам?!

Она пожала плечами.

– Ладно, – медленно кивнул герцог, – допустим. В сущности, это неважно. Значение имеет лишь одно: барон знает то же, что Лабелин?

– Нет, ваша светлость.

– Тогда откуда узнали вы?

Мира лукаво улыбнулась:

– А я и не знаю.

– То есть как?!

– Человек моей матери упомянул, что Лабелин и Грейсенды получили от Лейлы Тальмир сведения, порочащие леди Аланис и вас. Но он не знал, какие именно. Тайна вашей светлости известна только заговорщикам, и никому более.

Мира очень хотела, чтобы Айден поверил в это. И он поверил, судя по недоумению на его лице.

– В таком случае, леди Глория, за что мне платить вам? За молчание о том, чего вы не знаете?

– Ваша светлость, если Морис Лабелин благополучно доживет до конца летних игр и сделает Валери императрицей, то вы ничего не будете мне должны. Однако если волею жестокого случая – и ни по какой иной причине – герцог Лабелин в ближайшие дни отправится на Звезду, то ваша тайна останется тайной, а чело леди Аланис увенчает корона. Я надеюсь, ваша светлость, что тогда вы поделитесь со мною своей радостью.

– Вы – умная девушка, – медленно проговорил герцог.

– Благодарю, ваша светлость.

– Вы – умная девушка, и должны понимать.

– Прекрасно понимаю, ваша светлость. Этого разговора никогда не было. Никаких подобных ему никогда не состоится впредь. Быть другом первого советника владыки или врагом двух Великих Домов – очень простой выбор. С ним справилась бы любая дура.

Герцог Айден кивнул и сделал жест в сторону двери.

– Ваша светлость намного умнее северной инфанты, – сказала Мира, не двигаясь с места.

– И что же мне следует понять? Письмо с вашей исповедью отдано на хранение преданному человеку, вроде Ребекки Литленд?

– Почти. Я описала все, что мне известно, и отправила в Клык Медведя на собственное имя. Если со мною случится нечто… нелицеприятное, то письмо достанется родным, наравне со всеми остальными моими бумагами.

Тон герцога сделался ледяным:

– Но вы больны, леди Глория. Что будет с письмом, если хворь убьет вас?

Мира холодно усмехнулась:

– Поверьте, такой исход расстроит меня не меньше, чем вас.

– Вы поступили легкомысленно! Вы подвергаете меня опасности!

– Ваша светлость, что тут сказать? Клянусь сделать все от меня зависящее, чтобы не умереть от хвори. Можете положиться на меня в этом вопросе.

Герцог снова по-кошачьи чихнул.

– Вы и близко не похожи на мать, леди Глория… Прощайте. Наш договор вступил в силу.

Мира поклонилась и открыла дверцу.

Монета

24 июня 1774 года от Сошествия Праматерей

Лабелин

Морис Эльвира Дороти, герцог Лабелин, властитель Южного Пути, был невообразимо толст. Жирные складки шеи переваливались за ворот рубахи, кадык прятался под третьим подбородком. Щеки были красны и обвисали, как у мастифа, отчего рот печально изгибался к низу. Мясистый нос напоминал сливу, мелкие глазки сложно было назвать иначе, чем поросячьими. Хармон-торговец никогда прежде не видел столь жирного лорда и, при иных обстоятельствах, поразвлекался бы, воображая, как герцог взбирается на коня или, того веселее, сражается на турнире. Но сейчас ситуация ничуть не располагала к веселью.

– Почему нам пришлось разыскивать вас? – спросил тонкогубый барон Хьюго Деррил, сидящий справа от герцога.

– Ваша светлость… – начал Хармон и тут же был прерван бароном:

– Вы говорите со мною, а не с его светлостью!

– Милорд, я нижайше прошу прощения…

– Вы оглохли?

– Простите, милорд?

Хьюго Деррил грохнул по столу обеими ладонями и взревел:

– Вы оглохли, торговец?! Я требую не извинений, а объяснений! И молите богов, чтобы я счел их весомыми!

– Да, милорд. Я вас понял, милорд.

Голос барона мгновенно опустился до холодного полушепота. Столь резкая перемена звучала жутко, как и то, что лорд неизменно говорил торговцу «вы».

– Меж нами было условлено, что по первому моему требованию вы явитесь и принесете Предмет. Я сообщил об этом его светлости, и его светлость пожелал лично прибыть в Лабелин, чтобы осмотреть ваш товар. Его светлость находился в столице. Он проделал триста миль поездом ради встречи с вами. И он был вынужден ждать целую неделю, поскольку вы исчезли без следа. Итак, поясните мне, почему людям его светлости пришлось вас разыскивать?

Хармон глубоко вздохнул. Говорить кратко и по сути. И убедительно, да помогут мне боги.

– Милорд, случилось непредвиденное. Я подвергся нападению. Неизвестные злодеи двенадцать дней удерживали меня в плену, последствия чего вы можете видеть на моем лице.

Барон Деррил слегка повел бровью. Он видел последствия.

– И что же?

– Я находился в темнице, милорд, и не имел возможности прибыть на встречу. Но в том нет моей вины, милорд!

– Несомненно, есть. Вы поскупились нанять подобающую охрану. Не пожалей вы нескольких эфесов, его светлость не потерял бы неделю на ожидание. По-вашему, неделя жизни его светлости дешевле нескольких эфесов?

– Ни в коем случае, милорд. Я целиком признаю свою ошибку, милорд.

– Это не только ошибка, торговец, но и оскорбление.

– Ни в коем случае, милорд…

– Намерены спорить?

– Нет, милорд.

Герцог Лабелин молчал, глядя поверх головы Хармона. В комнате было еще три человека: один, в ливрее с дельфинами, сидел слева от герцога; двое мечников стояли за его спиной. Все хранили равнодушное молчание, кроме барона Деррила.

– Когда люди его светлости нашли вас, обоз двигался на север – то есть, в сторону, противоположную Лабелину. Разъясните мне смысл этого обстоятельства.

– Мои люди глупы, милорд. Они спутали направление.

– Как вы накажете их за эту ошибку?

– Я вычту из их жалования, милорд…

– Пх! Это жадность, а не наказание. По двадцать плетей каждому – вот верная мера. Я легко могу устроить это.

– Милорд, прошу…

– Вы не имеете права просить. Отвечайте на вопросы. Где находился Предмет в то время, пока вы были в плену?

– Злодеи держали его у себя.

Это были первые слова, на которые среагировал сюзерен: он встряхнул щеками и вперил в Хармона взгляд свиных глазок.

– Злодеи держали Предмет у себя… – повторил барон. – Надо понимать это так, что он и сейчас у них? Вы потеряли товар?

И вот он – тот миг, которого до дрожи боялся Хармон Паула Роджер. Он знал заранее, что момент придет неизбежно, и выбор все равно придется делать, а значит, лучше выбрать заранее и подготовиться… Но он все не решался, тянул до последнего – выбор был слишком страшен.

Можно сказать правду. Да, Светлая Сфера все еще у злодеев, и Хармон понятия не имеет, где их искать. В этом случае Хармон, вроде как, невиновен. На него напали, силою отняли святыню, его морили голодом и грозили пытками. Он – жертва, а не преступник, он заслуживает сострадания, а не угроз! Как будто, да. На первый взгляд, так. А теперь раскрой рот и скажи об этом герцогу, который проделал триста миль и прождал неделю ради взгляда на Светлую Сферу! Скажи ему в глаза, что ты потерял то, ради чего великий лорд примчался из самой столицы! Эти люди до полусмерти забили конюшонка, который всего лишь не почистил коня. Что они сделают с тобою, как полагаешь?

Есть, конечно, и другой вариант…

– Язык проглотили? Вам был задан вопрос. Где товар?

Хармон набрал воздуха.

– Товар при мне, милорд. Освободив меня, мои люди сумели отбить у злодеев и товар.

– Так покажите его!

Торговец вынул сверток и с крайней осторожностью положил на стол перед герцогом. Пухлой белой рукой Лабелин развернул тряпицу.

Хармон боялся дышать, пока два лорда долго – немыслимо, мучительно долго! – молча глядели на копию Светлой Сферы. Потом герцог поставил вещь на ребро. Бросил человеку сидящему слева:

– Ну?..

– Он называется Светлая Сфера, ваша светлость, – торопливо проговорил человек в ливрее. – Входил в состав семнадцатого Дара Богов, стал частью достояния графа Виттора Шейланда.

– Граф-торгаш верен себе! – презрительно обронил барон.

– Описание? – буркнул герцог.

Ливрейный раскрыл массивную книгу, бегло пролистал ее и, найдя страницу, повернул к Лабелину. На странице имелась иллюстрация, герцог несколько раз скользнул взглядом к рисунку, назад к товару и снова к рисунку.

– Зачитай.

– «Светлая Сфера является целостной, самостоятельной, способной к независимому самопроявлению, и, как таковая, полагается Большим Священным Предметом. Связывается с деяниями Праматери Глории, Праотцов Хосе, Александра и Луциана (История Сошествия, 25:4, 106:2, 134:7, а также Деяния, 51:5, 52:2). Приписывается следующий духовный смысл: обращение малого кольца внутри большого есть символ вращения подлунного мира внутри небесной сферы. То, что в движении выглядит, как шар, в действительности является кольцом. Мир непрерывно находится в движении и преобразовании, ибо, будучи остановлен, он лишится своей формы и перестанет быть собою, а станет чем-то иным, недоступным пониманию. Светлая Сфера выглядит как два кольца, вложенных одно в другое. Кольца выполнены из божественного материала, прозрачного, более легкого, чем стекло или лед».

Взмахом ладони герцог Лабелин прервал чтеца, поднял и попробовал на вес Предмет. Видимо, удовлетворился и кивнул:

– Дальше.

– «На ошупь материал не горяч и не холоден, а весьма приятен и наполняет руку благословенным теплом. Между кольцами имеется зазор около полудюйма в ширину, ничем не заполненный. Меньшее кольцо удерживается внутри большего божественным способом».

– Стой.

Герцог придирчиво оглядел кольца. Хармон оцепенел.

– Каким способом удерживается?

– Божественным способом, ваша светлость.

– То есть как?

– Не указано, ваша светлость. На иллюстрации тоже не отмечено.

– Видимо, должно висеть в воздухе, – предположил барон Деррил.

Герцог пригляделся внимательнее, поднес фальшивку к самому носу.

– Тут есть ось. А вот и вторая. Видите, барон, вот два стерженька.

Пригляделся и Деррил. Рубаха на спине Хармона пропиталась липким потом. Барон хмыкнул:

– По описанию похоже, ваша светлость, что должно висеть.

– Не мелите чуши, барон. Как бы оно висело? Вы видели такое?

– В соборе Светлой Агаты в Первой Зиме…

– Провались во тьму эта Первая Зима! Что вы там забыли, барон?

– В соборе Светлой Агаты хранится Предмет, названный Вечным Течением. Там огонек висит в воздухе внутри обруча. Висит сам по себе, ничем не закрепленный.

– Найди.

Ливрейный секретарь перелистал книгу, затем отложил и взял другую.

– Быстрее, дурак.

– Виноват, ваша светлость. Достояние Ориджинов очень древнее, его нет в последних томах… Вот, ваша светлость. Нашел.

Герцог придирчиво проглядел представленную страницу.

– «Точка свечения, подобная огоньку, располагается внутри кольца и имеет свободу движения. При наклонении кольца, точка постепенно сдвигается к его краю…» Тут речь про огонек, барон! Он невесомый. Огонек свечи тоже висит над фитилем. А здесь, – герцог поболтал в воздухе копией, – твердое кольцо, обладающее весом. Если убрать эти стержни, оно выпадет!

– Но речь идет о божественном способе.

– А вы знаете, что такое божественный способ?! – герцог пришел в раздражение. – В моем достоянии, барон, шестьдесят Предметов! И все преспокойно лежат на своих местах, ни один нигде не висит!

– Да, ваша светлость.

– Читай дальше про Сферу.

Хармон перевел дух и украдкой вытер лоб. К счастью, никто не смотрел на него.

– «При легком ударе по внутреннему кольцу, оно приходит во вращательное движение и принимает видимость сферы. Окружающие предметы обстановки и источники света отражаются в поверхности сферы, создавая великолепное зрелище, подобного которому нет в мире».

Герцог повертел копию в руке, пытаясь понять, как именно следует ее ударить. Хармон подскочил с места:

– Позвольте, ваша светлость, я покажу вам…

– С чего это вы так волнуетесь? – осадил его барон.

– Я лишь хочу показать…

– Или боитесь, что его светлость ударит слишком сильно?

По правде, Хармон боялся именно этого. Кольца выглядели хрупкими, а рука герцога – тяжелой.

– Ни в коем случае, милорд.

Герцог Лабелин хмуро глянул на Хармона и потряс щеками:

– Сядь. Впервые держишь Предмет?

– Да, ваша светлость.

– Ты дурак и неуч. Предметы неразрушимы. Это их главное свойство. Нельзя разбить Предмет ни рукой, ни топором, ни механическим молотом. Если Предмет разбился, значит, то была жалкая подделка.

– Понимаю, ваша светлость.

Герцог взвесил копию на ладони, потом замахнулся и швырнул через всю комнату.

Хармон раскрыл рот в беззвучном крике ужаса. Сердце остановилось. Кишки сжались в комок, а в легких заледенел воздух. Фальшивый предмет стукнулся о стену!..

И отскочил. Упал на пол, покатился, подпрыгивая. Материал, который использовали неведомые злодеи, не был ни стеклом, ни хрусталем. Хармон не знал никакого иного прозрачного твердого материала. Не знал и герцог Лабелин. Он удовлетворенно кивнул:

– Видишь, ничего не сделалось. Подними.

Хармон поднял копию и принес герцогу. Лабелин смотрел на товар, но барон буравил взглядом торговца.

– Он слишком переживает, ваша светлость.

– Он просто трусливый дурак, – отмахнулся Лабелин. – Давай, торгаш, покажи, что хотел.

Хармон поставил кольца на ребро и щелкнул внутреннее. Челюсть герцога отвисла, вздрогнув тройным подбородком. Барон прикипел глазами к сфере, подался к ней всем телом. Секретарь тихо вздохнул.

С минуту царило гробовое молчание, отблески света плясали по стенам мириадами зайчиков. Герцог протянул:

– Да-а…

И еще с минуту все неотрывно глядели на товар. Вращение начало слегка замедляться, но лишь наметанный глаз Хармона смог заметить это.

– Останови, – словно через силу попросил герцог. Торговец выполнил приказ.

– Итак, о цене, – бросил герцог. Щекастое лицо изобразило гримасу презрения. Слишком поздно феодал вспомнил, что покупателю стоит скрывать свою заинтересованность.

– Сорок одна тысяча эфесов, ваша светлость. Столько просит мой хозяин.

– Ты заставил меня ждать целую неделю. К тому же, я узнал, что прежде меня ты предлагал товар корабельщику из Солтауна. И то, и другое оскорбительно. Это будет стоить твоему хозяину пяти тысяч эфесов.

Хармон не сразу поверил ушам. Ему предлагают тридцать шесть тысяч эфесов?! Сундук золота – за два кольца прозрачного неизвестно чего?!! Он прикусил язык, с которого чуть не слетело радостное: «Да, ваша светлость!» Нельзя было соглашаться без торга. Барон Деррил не сводил с него настороженного взгляда, и Хармон сказал:

– Ваша светлость, мой хозяин ни за что не согласится на такую цену.

– Он унизил меня! За это придется платить!

– Хозяин скажет, ваша светлость, что промедление – моя оплошность, а не его. Он откажется платить за мою ошибку.

– Тогда мы посечем тебя на дюймовые кусочки и отправим твоему хозяину в бочке рассола. Как ему такое понравится?

Вот теперь Хармон не боялся. Проверка предмета ударом – то было страшно. А сейчас шел обычный торг, привычное Хармону дело. При торге покупатель может грозиться чем угодно: наслать проклятье на голову торговца, удушить собственными руками, сжечь к чертям весь товар, изнасиловать жену торговца и съесть его детей… Но все равно в итоге заплатит, если товар пришелся по вкусу.

– Хозяину это совсем не понравится, ваша светлость: он не любит солонину. Но все же он это переживет, а вы не получите Предмет.

Подозрительность на лице барона сменилась холодной яростью.

– А что, если мы отправим бочку солонины не графу Шейланду, а его леди-жене или ее дражайшему брату? И сопроводим груз письмом с описанием подробностей сделки. Что тогда скажет ваш хозяин?

Хармон изобразил смятение.

– Не нужно этого делать, милорд! Прошу вас! Хозяин позволил мне уступить две тысячи, если потребуется. Но пять тысяч – это слишком много!

– Ваш хозяин не в том положении, чтобы торговаться. Если Ориджины узнают, что их новый родич распродает достояние, его брак с Ионой в два счета будет расторгнут.

– Милорд, насколько я знаю, на Севере не существует расторжения браков.

Барон скривил губы в далеком подобии улыбки:

– Северяне знают весьма надежный способ расторгнуть брак. Только он вряд ли придется графу по душе.

Хармон шумно сглотнул.

– Милорд, умоляю, будьте милосердны! Позвольте мне хотя бы связаться с хозяином, испросить его дозволения!

– И ждать еще месяц?!

– Такая громадная уступка по цене… хозяин не простит мне, голову снимет!

– Не наша забота. Тридцать шесть тысяч эфесов, сударь. Да или нет?

– Но, милорд…

– Да или нет?!

Хармон Паула Роджер сокрушенно кивнул.