Текст книги "Стрела, монета, искра"

Монета

1 июля 1774 года от Сошествия Праматерей

окрестности Лабелина

Хармон Паула Роджер оставил свой обоз между пригорками, где свита ожидала его и в ночь спасения из темницы. На развалины крепости отправились впятером: Хармона сопровождали все трое охранников, а также Вихорь, наряженный в камзол Лабелиновской гвардии и опоясанный мечом. Крестьянин был так озадачен своим перевоплощением в бойца, что выражение растерянности не сходило с его физиономии все утро. Впрочем, растерянность лучше страха. Остальные Хармоновы воины держались молодцом. Доксет был бодр и весел, чему явно поспособствовала выпитая для храбрости чарка ханти. Снайп угрюмо помалкивал – ровно так же, как и всегда, а значит, предстоящая опасность не выбила его из колеи. Что касается Джоакина, то этот молодчик даже наслаждался ситуацией. Маска нахального аристократа настолько шла ему, что Джоакин и не думал ее снимать. Говорил он сквозь зубы, с презрением выцеживая слова, подбородок держал задранным, а губы – поджатыми, словно находиться рядом с торгашеским отребьем было ему до глубины души противно. Когда Хармон одернул его и предложил сделать лицо попроще, Джоакин резонно возразил:

– Не хочу отвыкать от роли. Вот вернем товар – тогда уж вернусь…

В последних словах мелькнул оттенок печали.

А вот Хармон никак не мог похвастаться самообладанием. Предстоящая встреча с тюремщиками заставляла его руки дрожать, а колени – подгибаться. Говорил он мало и сбивчиво, путался в словах, с трудом соображал. Он позабыл о том, что должен преобразиться перед встречей. Хорошо, Джоакин напомнил:

– Хозяин, в письме аббату значилось, что герцог добыл у вас сведения пытками. Надо бы вас привести в надлежащий вид.

– Я и так немногим лучше скелета… – буркнул Хармон.

– Этого мало. Таким вы были уже после темницы.

Джоакин настоял, чтобы торговец переоделся в самое старое рванье, какое было в багаже. Оглядел придирчиво, рванул за рукав и за ворот, добавив пару новых прорех. Потом, недолго думая, ударил Хармона кулаком в нос.

– Да ты совсем ошалел!.. – взревел торговец.

– Надо, чтобы поверили, – сообщил Джоакин и украсил глаз Хармона синяком, а затем и скулу.

Кровью, что текла из разбитых ноздрей, выпачкали рубаху и бороду торговца. На боку нарисовали устрашающих размеров кровоподтек, а чтобы он был виден, в надлежащем месте разорвали сорочку. Потом принялись за пальцы Хармона: обмотали кусочками ветоши, вымоченной в крови, подложив под нее вату. Создавалась видимость, будто ногти сорваны, а пальцы опухли.

– Все, все, достаточно! – взмолился Хармон.

– Пожалуй, что да… – неуверенно ответил Джоакин и пнул торговца в голень. – Это чтобы вы хромали. Так оно будет убедительней.

– Чтоб тебя трясучка взяла!..

Когда были готовы отправляться, Луиза и Полли пожелали мужчинам удачи. Луиза расцеловала мужа, Полли обняла Джоакина – тепло, но без особой страсти. Затем она подошла к Хармону, и тот едва не сделал глупость. Отвел девушку в сторону и сказал:

– Милая Полли, я вот хотел пару слов… – язык странным образом сплелся в узел. – Я о чем веду речь… Я очень рад, что ты с нами все это время. Ты нам как будто… луч света, вот.

– Благодарю за такие слова, хозяин. Мне тоже радостно с вами путешествовать, хотя дорога и вышла неспокойной.

Обращение «хозяин» почему-то покоробило его.

– Ты это… зови меня по имени, хорошо?

– Да, хозяин.

– И я еще вот что… – во рту пересохло. – Когда продадим товар, ты не хотела бы… прокатиться в столицу?.. понимаешь, поездом!

– Искровым поездом? В Фаунтерру?! – Полли всплеснула ладонями.

– Ну, да.

– Это великолепно! Конечно же, я не откажусь! Чудесная новость!

Она радостно обняла Хармона, и у того мигом потеплело на сердце, но тут Полли сказала:

– Хозяин, постойте, а как же товары, телеги, лошади? Разве можно погрузить телеги в поезд? Или мы товары повезем вагоном, а телеги останутся в Лабелине?

– Какие товары?.. – опешил Хармон. – Зачем?

– Ведь мы в столицу по торговым делам, верно? Или же мы там не будем продавать, а только покупать?

– Нет… – выдавил Хармон, – не по торговым…

– А по каким же?

– Ты меня чуточку не поняла… Я это… хотел сказать…

С полной ясностью он вдруг увидел себя глазами Полли. Тощий избитый мужлан в окровавленных лохмотьях. Сорок шестой его год весьма отчетливо проступает на изможденном лице. Глаза тревожные, мечущиеся; руки дрожат. Хармону даже не хватило чувства юмора, чтобы пошутить над собой. Он был жалок – на этом точка.

– Объясните, хозяин!

– Да нет, ничего… – он утер нос тыльной стороной ладони. – Вернусь, тогда поговорим.

Он отвел глаза и полез в седло. Оступился, соскользнул, едва удержался на ногах. Со второй попытки взобрался на спину лошади.

– Удачи вам, Хармон! – сказала Полли. – Возвращайтесь целым. Буду молиться за вас!

Торговцу мучительно захотелось сказать что-то теплое, нежное. Нечто о том, как Полли ему дорога, и как он хочет видеть ее снова и снова, и снова – каждый день и ночь. Промелькнули в уме давно забытые слова: «Я люблю тебя». Хармон испуганно отогнал их. Тронулся с места и выдавил лишь:

– До встречи, Полли.

Пока они ехали к развалинам крепости, Хармон пытался думать о векселе. Три тысячи шестьсот золотых. Я богач! Внешность – пустое, годы – чепуха. Я стану вельможей, куплю роскошный дом, найму слуг. Какая девушка сможет мне отказать?..

Но думалось почему-то иное. Виделась Полли, стонущая под крепким телом Джоакина; и Полли, поющая с пламенем в глазах, обращенных к молодому воину; и Полли, скачущая верхом, заливисто смеясь.

Еще виделся Молчаливый Джек.

В крепости они заняли позицию на втором этаже казарм, в тех самых капитанских покоях, где все еще маячил открытый Хармоном сундук. Джоакин расселся во главе стола, Снайп и Вихорь – по обе руки от него. Все трое были наряжены в гвардейские камзолы Лабелина и шлемы, опоясаны мечами. Хармон трясся на стуле в углу, поминунтно стирая кровь, что все еще сочилась на подбородок. Доксет с лошадьми расположился как раз под окнами покоев – на случай, если придется отступать спешным порядком. Чтобы в Доксете монахи не признали давешнего паломника-пьянчугу, ему сбрили бороденку и нахлобучили самый закрытый шлем из имевшихся в наличии. Из оружия у старого солдата имелся арбалет и копье.

К полудню монахи не появились. Ожидание становилось тревожным и тягостным. Снайп извлек кинжал и принялся ковырять столешницу. Вихорь то снимал шлем, то натягивал вновь. Поднимался со скамьи, прохаживался по кругу, глядел в окно.

– Не мельтеши, – веско бросал ему Джоакин.

Вихорь усаживался, но вскоре схватывался вновь. Останавливаясь против Джоакина, крестьянин спрашивал:

– Что думаешь, все обойдется?

– Легко! Все равно, что сапоги почистить.

Вихорь на время успокаивался, но, сделав круг-другой, опять спрашивал:

– Как думаешь, драки-то не будет?

– Пусть только попробуют. Я им живо кости пересчитаю!

Крестьянин снова бродил кругами и снова приставал с вопросом:

– А точно в бой не полезут, да?

– Они должны понимать, – авторитетно пробасил Джоакин, – что это не в их интересах. Если устроят бой, то им не сдобровать.

– Ты это наверное знаешь?..

Снайп поймал Вихря за рукав:

– Сядь и умолкни, а то пришибу.

Вихорь на какое-то время унялся.

Хармон-торговец не приставал ни к кому с разговорами. Не потому, что не хотелось, а для того, чтобы люди не слышали, как дрожит его голос.

Призвав на помощь всю рассудительность, Хармон пытался себя успокоить. Чего он боится? Что могут предпринять монахи? План с «письмом от герцога» был рассчитан идеально. Он отсекал монахам все возможные лазейки.

Просто не отдавать Предмет? Тогда воины Лабелина перероют монастырь, а затем сровняют его с землей. Уж в этом не приходится сомневаться, если хоть немного знаешь повадки великих лордов.

Связаться с герцогом и проверить, он ли послал рыцарей в монастырь? Попытаться убедить его в чем-то, уговорить на уступку? Но Лабелин вчера отбыл в столицу и находится сейчас в вагоне поезда. Связаться с ним нельзя никак.

Поговорить со шпионом, который, очевидно, есть у монахов в замке барона Деррила? Он подтвердит, что герцог, действительно, купил у Хармона фальшивку, сразу не распознав ее. Что делал герцог впоследствии – об этом шпион знать не должен.

Увезти Сферу прочь, спрятать в другом месте? Ну, что ж, если монахи готовы сохранить ее, но потерять обитель и доброе имя, сделаться жертвами постоянного преследования – лишь тогда они могут пойти на это.

И, наконец, самый дурацкий из вариантов: напасть на рыцарей герцога в развалинах крепости и перебить. Это принесет куда худшие последствия, чем простое бегство. За нападение на своих вассалов герцог расплатится кровью – даже с монахами.

По всем рассуждениям выходило, что бояться Хармону нечего. Если монахи поверили ночному представлению и письму, то нечего бояться. А они, по всей видимости, поверили – иначе Джоакин просто не вернулся бы с ночной вылазки! Так что – бояться нечего!

Но все же в мысли Хармона снова, снова вторгался Молчаливый Джек. Торговец начинал чувствовать спиной холодную каменную кладку; свет в комнате становился тусклее. Живот болезненно сводило. Надо было похоронить его! – пришло на ум торговцу. Не пожалеть времени, вынуть кости из камеры и закопать, нанять священника, чтобы молитву прочел. Так было бы правильно. Отчего же я не подумал раньше? Теперь Праматери вновь лишат меня помощи! В два счета я вновь окажусь рядом с бывшим своим сокамерником, которого так предательски позабыл!.. Нет, молю вас, нет! Святые матушки, простите и дайте немного времени! Клянусь вам, едва только опасность пройдет, непременно позабочусь о Джеке! Я ему устрою самые пышные похороны, в центральном соборе Лабелина закажу песнопения! Или даже еще лучше – найму людей, пускай доставят его в Первую Зиму, ведь там родная земля Джека! Обещаю, все сделаю как надо, больше не оступлюсь – только дайте мне…

– Эй, есть здесь кто?! – раздался снизу звучный голос.

– Поднимайтесь! – крикнул Джоакин.

По ступеням затопотали каблуки.

* * *

Людей оказалось семеро. На них были кожаные дублеты с железными бляшками, из вооружения трое имели мечи, остальные – булавы и кинжалы. У нескольких за плечами висели луки. Вот тебе и монахи! Цепные псы, а не святые отцы!

Впрочем, один из них точно принадлежал к монастырской братии: то был брат Людвиг, давешний тюремщик, что допрашивал Хармона и дал ему полфунта сухарей. При виде Людвига торговец сжался. Монах метнул в него недобрый взгляд и процедил:

– Нужно было тебя прирезать. Зря я сжалился.

Хармон вздрогнул. Вот тебе и начало беседы!

Джоакин рявкнул, привстав из-за стола:

– Кто такие?

– Максимиановские братья, – ответил Людвиг. – А вы, значит, сир Десмонд Илона Аланис.

Он не спрашивал, но утверждал – вероятно, ночью в монастыре уже видел «герцогских посланцев». Но в имени допустил ошибку – случайно ли?..

– Десмонд Иона! – жестко поправил Джоакин. – Где аббат?

– Его преподобие остался в монастыре.

– С чего вдруг?

– Не было указания, чтобы он приехал.

Джоакин нахмурился. Чем грозит им отсутствие аббата? Вроде бы, ничем…

– Вы опоздали, – бросил воин.

– Не без этого, – пожал плечами брат Людвиг. Он не слишком-то робел.

Джоакин помедлил, прикинув, стоит ли возмущаться. Решил не терять времени.

– Вещь при вас?

– Точно.

Джоакин не стерпел:

– Тебя как звать?

– Меня-то?

– Тебя, пузатая куча гноя.

Монах исказился в лице, с трудом овладел собой.

– Я брат Людвиг.

– А я – сир Десмонд Иона Аланис рода Агаты. Сир Десмонд, понял? Не забывай этого!

– Да, сир.

Джоакин перевел взгляд на Снайпа и слегка кивнул, словно говоря соратнику: «Видал, каков наглец!» Снайп поморщился и сплюнул краем рта. Хороши!

– Итак, – Джоакин повернулся к брату Людвигу, – вы привезли товар?

– Да, сир.

– На стол.

Людвиг медлил. Похоже, он имел от аббата указание: присмотреться, оценить, проверить. Если появятся малейшие сомнения, не отдавать Предмет.

Хармон затаил дыхание. Джоакин осведомился:

– Чего ждешь? Не можешь найти стол? Я покажу.

Весьма быстрым движением – свистнул воздух, сверкнула сталь – Джоакин выхватил кинжал и вогнал в столешницу. Нож не качнулся, когда воин выпустил его из руки, – острие глубоко вошло в дерево. В рукояти алыми огнями сверкали очи.

Брат Людвиг раскрыл суму на поясе и вынул бархатистый сверток. Положил на стол и отступил – всего на шаг. Быстрота и уверенность «сира Десмонда» впечатлили монаха, но не напугали. Внезапно Хармон понял, почему прибыл брат Людвиг, а не аббат: настоятель труслив, чего не скажешь про Людвига.

Джоакин неторопливо, будто с ленцой откинул тряпицу. Два прозрачных кольца одно в другом, с воздушным зазором. Воин поднял их, оглядел с разных сторон, поманил пальцем Хармона:

– Проверь.

Торговец, хромая, подбежал к столу. Едва пальцы коснулись колец, он уже знал: Предмет подлинный. Благословенное тепло разлилось по руке. На всякий случай, Хармон прощупал зазор: никакого намека на оси. Меньшее кольцо, как ему и подобает, висело в воздухе.

– Нас… – Хармон закашлялся, – нас… настоящий!

– На глаз судишь, дурак? – обронил Джоакин. – А ну, крутани!

Торговец поставил Сферу на стол и щелкнул. Гладкое, небесно-голубое сияние влилось из окон, впиталось в Предмет и расцвело, как бутон розы. Снайп и Вихорь разинули рты, кто-то из братии ахнул, другой шумно выдохнул. Однако Джоакин сумел удержать на лице маску хладнокровного презрения. Отлично играет, стервец! Будто таким и родился!

– Вроде, подлинная… – процедил Джоакин. – Что думаешь, торгаш?

– Воистину подлинная, сир Десмонд.

– Ладно… Во дворце по книге еще проверим, – он поднял глаза на брата Людвига. – Ты же понимаешь, шельма, что с тобой будет, если Предмет не сойдется с книгой?

– Да, сир.

– Заверни.

Хармон остановил Сферу и бережно укутал в материю. Потянулся было сунуть сверток за пазуху и тут же проклял себя за дурной порыв. Джоакин прикрикнул:

– Ку-удаа! Мне давай, скотина.

Хармон отдернул сверток от своей груди, будто тот горел. Снайп хохотнул. Джоакин протянул руку Людвигу:

– Дай суму.

Монах нехотя отцепил суму и отдал «рыцарю», тот приладил ее на пояс и положил внутрь Предмет.

– Вроде, все? – Джоакин глянул на Снайпа.

– Велено покарать Людвига, – бесстрашно заявил дезертир.

Монахи напряглись, потянули руки к оружию. Хармон спешно отступил в угол.

– Не нам велено, – отрезал Джоакин. – Монахи во власти своего настоятеля. Пускай аббат судит, позже мы проверим.

Он поднялся и выдернул нож из столешницы.

– Хотя жаль, что не велено. Уж я бы…

Воин не окончил фразу, а просто сунул кинжал в ножны. Брат Людвиг подал голос:

– Сир Десмонд, аббат велел нам принести назад тот, второй товар.

– Это какой же еще?.. – удивился Джоакин, а затем понял и гневно взревел: – Фальшивку вам вернуть?! Хотите ее кому-нибудь продать?! Сукины дети! С вас шкуры посдирать за это! Молись, чтобы я твои слова не передал милорду!

Брат Людвиг быстро понял свою оплошность.

– Простите, сир. Это была ошибка, приношу извинения.

Джоакин смерил его холодным взглядом:

– Тебя непременно вышибут из монастыря. Вот тогда попадись мне, дружок.

Монах поклонился и скромно произнес:

– Имею к вам просьбу, сир Десмонд. Подпишите бумагу.

– Что еще за новость?

– Ручательство в том, что вы получили от меня товар и доставите герцогу. Его преподобие просил, чтобы вы подписали.

Отказываться нельзя, – смекнул Хармон. Это новая проверка! Хотят увидеть, умеет ли Джоакин писать. Конечно, бывают на свете неграмотные рыцари, но чтобы такую темень герцог Лабелин назначил доверенным в важном деле – это уж вряд ли. Воин вовремя понял, что к чему, и кивнул:

– Ладно, давай сюда.

Проглядел документ, шевеля губами. Взял у монаха карандаш и неторопливо вывел внизу бумаги: «Сир Десмонд Иона Аланис».

– Прошу, сир, добавьте: «на службе его светлости Лабелина».

Джоакин покривился, но все же вписал: «на службе ево светлости Лабилина». Ткнул бумагу Людвигу и махнул товарищам:

– Убираемся отсюда. Голова трещит от болтовни.

Монахи расступились, Джоакин прошествовал к двери, за ним Вихорь, Хармон, а последним, будто конвоир при торговце, – Снайп. Неужели, все? Сфера у нас – неужто все получилось? Благодарю вас, святые матушки! Всей душою, сколько ее есть, благодарю!

Они вышли на улицу – солнце светило по-особенному ярко. Обогнули казарму, Доксет со счастливой улыбкой вручил Хармону поводья. Торговец грузно взобрался на коня. Вихорь ляпнул, садясь в седло:

– Вроде, обошлось…

А Снайп стукнул его кулаком под ребра:

– Молчи, дубина.

Тронулись, обогнули здание.

Отряд монахов ожидал их в полной готовности, во главе гарцевал Людвиг.

– Сир Десмонд, мы сопроводим вас до дворца его светлости.

Вот этого Хармон не предвидел. Сердце упало.

– Избавьте от ваших сальных рож, – бросил Джоакин.

– Никак не можем, сир. Есть повеление от аббата: не отпускать вас без эскорта.

– Я сказал: не требуется эскорт!

– Сожалею, но мы должны. Если с вами что-то случится в дороге, последствия для нас будут страшными. Вы же понимаете это.

– Ничто нам не угрожает, дурак! Я – сир Десмонд Иона Аланис, меня прозвали Железная Рука!

– И все же, никак не можем отпустить. Мы обязаны сопроводить вас и проследить, чтобы вы встретились с герцогом.

– Тебе память отшибло?! Милорд не во дворце, он отбыл в столицу!

– Но во дворце герцога остались капитан гвардии, первый секретарь, мажордом. Мы защитим вас до встречи с этими людьми.

Вот и последняя проверка – самая убийственная изо всех. Джоакин стиснул зубы, натужно размышляя, но никак не мог придумать выхода.

– Ладно, мы поедем впереди, вы – за нами. Ходу!

Копыта взбивали облака пыли, тянущиеся за отрядом.

Голова Хармона Паулы Роджера напоминала клетку, в которой металась дюжина белок. Зверьки трескотали, бились о прутья, пытаясь выбраться, грызли зубками железо. Что делать? Как спастись? Куда бежать?

Свернуть с дороги и наутек? Это в чистом-то поле? Семерка монахов легко догонит беглецов и порубит в капусту!

Развернуться и дать бой? За вычетом Вихря, на стороне торговца будут только трое! А монахов семеро, и это тебе не наемное отребье. В каждом их движении читается, что драки этим людям не в новинку.

Доскакать до Лабелина, явиться в герцогский дворец… и что тогда? Их встретят гвардейцы в таких же точно камзолах, как на Джоакине и Снайпе. Как объяснить все герцогской страже? Как избежать обыска, который неминуемо последует?..

До города рысью больше часа ходу. Еще есть время. Думай, брат Хармон, думай! От думалки зависит твоя жизнь! Но что придумать, как? Все пустое, безнадежное! Ничего путного в голову не лезет, и все жарче в груди от паники.

Что, если в городских трущобах просто спрыгнуть с коня и броситься бежать? Ворваться в какой-нибудь дом, выскочить с черного хода и дворами, дворами! В путанице проходов и переулочков конники ни по чем не догонят пешего! Но… тьма, и это отпадает. Светлая-то Сфера лежит в суме на поясе Джоакина! Торговец, возможно, убежит… но парня монахи зарубят и отберут Предмет.

Думай, Хармон! Не придумаешь – лишишься Сферы. Эта мысль пришпорила его. Не придумаешь – потеряешь Предмет. Понял? Не только жизни лишишься, это бы полбеды, но и Сферу больше не увидишь! Каково тебе такое, Хармон-торговец? Готов побороться за свое сокровище? А успокоиться и подумать ясно – готов? На кону твое счастье. Лучезарное невесомое счастье!

И он придумал. Мысли отвердели, как рука воина, сжатая на эфесе. Торговец приблизился к Джоакину и еле слышно проговорил:

– До Лабелина езжай спокойно. В городе укажу переулок – там можно проехать лишь по одному. Уложим переднего, остальные застрянут. Понял?

Джоакин кивнул, полуулыбкой подтвердив, что план ему по душе. Торговец откатился, дабы не вызывать подозрений. План не железный, но дает надежду. И она будет повесомее тех надежд, на которые доселе полагался Хармон Паула! Шанс, что друзья отыщут торговца и вытащат из темницы. Шанс, что им удастся завладеть Сферой в бою с разбойниками. Шанс, что герцог и барон купятся на подделку. Шанс, что монахи примут за чистую воду гневное письмо от Лабелина… Подумать только! Жизнь Хармона и обладание Предметом висели все это время на тонкой ниточке, привязанной к другой ниточке, висящей на третьей. И если не оборвалась она до сих пор, то почему бы Праматерям вновь не защитить скромного торговца? В этот раз не столь уж и сложно: трое бойцов против семерых в узком-узком переулке – не так много удачи требуется для победы!

Хармон слегка поотстал и почти поравнялся с головными всадниками эскорта. Хотел послушать, о чем говорят монахи, проявляют ли подозрительность, беспокойство, или все еще верят, что Джоакин – посланец герцога?

Монахи молчали. Хмуро покачивались в седлах, а копыта выстукивали свою песнь. Лишь один из братьев сказал Людвигу:

– Вот как ни крути, а та коняга мне знакома, – он указал вслед Джоакину, – где-то я ее видел.

– Ночью на подворье, – ответил Людвиг. – Это лошадь сира, он на ней и приезжал.

– Но я, вроде, ночью спал. Не припомню, чтобы выходил на подворье…

Торговец взвесил опасность. Джоакин ехал на вороном жеребце, отнятом некогда у рыцарского оруженосца. Хороший конь, лучший из тех, что имелись у Хармона. Вот только на задней ноге светилась приметная залысина – шрам от ссадины или укуса. По этому знаку монах мог и вспомнить коня, если видел его прежде.

Но нет, вряд ли. Допустим, когда-то монах пересекался со сквайром сира Вомака и видел жеребца, но ведь было это уже больше двух месяцев назад! Непросто вспомнить, а если и вспомнит – так что? Конь одного дворянина вполне мог перекочевать к другому! Хозяин мог его проиграть, продать, отдать в виде отступного при ссоре. Не беда.

Лабелин уже показался вдали: серая угловатая насыпь, восставшая над горизонтом, кое-где тычащая в небо пальцами башен. Меньше часа езды, а потом стремительный рывок – и спасение! И Сфера, и три тысячи шестьсот, и Полли. И поезд, и столичный собор, и милая, милая Полли. Начинается новая жизнь! Вот-вот, лишь ступить через порог!

– Я вспомнил! – гаркнул монах, нагоняя брата Людвига. – Я вспомнил, где видел коня с укусом! У гостиницы, где мы взяли торгаша! Вот где.

– Ааааааа!

Хармон заорал, что было силы. Нещадно пришпорив коня, ринулся вперед.

– Ааааа! Аааааа!

Джоакин обернулся на крик, а монахи уже накладывали стрелы на тетивы.

– Что случилось?

– Нас раскрыли! Ходу! Аааа!

Свистнуло над ухом, Хармон прилип к конской спине. Вскрикнул Вихорь – стрела вошла ему в бедро. Вздрогнул Джоакин. Со стуком острие скользнуло по кольчуге, но отразилось вбок.

– Галопом, – рявкнул воин. – Стреляя, они сбавляют ход. Мы уйдем!

Хармон стиснул поводья, сжал бедра, силясь удержаться в седле. Кони понесли во всю прыть, выбивая по земле барабанную дробь.

Лучники дали второй залп. Стрела оцарапала бок Хармону, но он едва заметил это. Лошадь Доксета сбилась с шага, захромала, отпала назад от группы. Монахи стремительно нагоняли его. В порыве полоумной храбрости пьянчуга развернул лошадь навстречу врагам и вскинул копье.

– На помощь! – крикнул Джоакин, но вряд ли успел бы сделать хоть что-то.

Брат Людвиг рубанул мечом по древку копья, оставив в руках Доксета лишь обломок. А второй монах налетел следом и ударил булавой. Шлем Доксета треснул, на лицо хлынула кровь. Старый солдат повалился в пыль.

– Твари! – взревел Джоакин, собираясь развернуть коня и кинуться в бой.

Но Хармон был не так глуп. В смерти Доксета он увидел шанс: лишившаяся седока раненая кобыла завертелась посреди дороги, и отряд монахов на миг смешался.

– Влево с пути! Туда, к роще! – завопил торговец, сворачивая в траву.

Снайп последовал за ним неотрывно, Джоакин чуть замешкался, Вихорь с перепугу пролетел еще вперед и по крюку нагнал. Они опережали монахов теперь шагов на двести. Лучники выпустили новые стрелы, но промахнулись. Один за другим преследователи свернули с дороги в поле.

– Арбалет? – крикнул Хармон Снайпу.

– Не тратим времени. До рощи бы добраться.

Торговец стиснул зубы и пришпорил коня. Колосья плетьми лупили по бедрам. В высокой траве лошади шли, как корабли в штормовом море: рассекали грудью зеленые волны, оставляли за собою длинные смятые просеки. Тьма! Идя след в след, монахи быстро догонят их!

– Перестроимся, – скомандовал Джоакин. – Хармон и Вихорь вперед, следом Снайп, потом я.

Они вытянулись в цепочку. Конь Хармона таранил грудью траву. Вихорь постанывал за его спиной:

– Беда… ой, беда… хозяин, постойте… помогите…

Кровь заливала ногу крестьянина.

Сзади послышались крики. Хармон привстал в стременах и оглянулся: двое всадников настигали Джоакина. Первым шел монах с булавой, убивший Доксета, вторым – брат Людвиг. Круглое брюшко ничуть не мешало ему держаться в седле. Проклятая тьма!

– Джоакин, осторожно! Сзади!

Когда всего ярд отделял его от преследователя, Джоакин шатнулся влево. Сойдя с примятой полосы, жеребец замедлил бег, и монах мигом поравнялся с ним. Повернувшись, Джоакин рубанул наотмашь. Монах не успевал уклониться – он подставил под удар булаву, и та вылетела из рук. С проклятьями монах отскочил вбок, а на Джоакина обрушился брат Людвиг. Яростно зазвенели клинки, всадники сбавили ход, осыпая друг друга ударами. Брат Людвиг скакал притоптанной просекой, но его преимущество сводилось на нет тем, что Джоакин шел от него слева. Парировать удары слева было трудно. Джоакин пробил зашиту Людвига и рассек плечо, брызнула кровь. Хармон затаил дыхание: вот сейчас молодчик прикончит главаря! Но брат Людвиг прытко съехал с просеки, удаляясь в сторону, а Джоакин не смог догнать и добить врага: двое новых всадников уже настигали его.

– Снайп, помоги! – приказал Хармон.

Дезертир сбавил ход, поравнялся с Джоакином. Топор скрестился с булавой, меч – с мечом. Звон стали впился в уши.

Трое лучников, что отстали было, теперь быстро настигали Хармонов арьергард. Сжав бедрами конские бока, они накладывали стрелы на тетивы.

– Берегитесь луков! – заорал Хармон. – Не едьте прямо, виляйте!

Пустое предупреждение: Джоакин со Снайпом и так вертелись изо всех сил, уклоняясь от вражеских ударов. Один лучник выпустил стрелу и дал промах. Остальные ускорили ход, чтобы сблизиться на верное расстояние. Тьма бы их проглотила!

О лучниках позаботилась Милосердная Янмэй: кобыла среднего из них угодила копытом в нору. За сто ярдов было слышно, как хрустнула кость. Лошадь заорала, полетела кубарем, всадник грохнулся наземь. Кони других лучников шарахнулись далеко в стороны.

Ха-ха! Осталось трое против трех! – успел подумать Хармон, и тут на него набросился брат Людвиг. Проклятый монах широкой дугой обогнул отряд торговца, настиг Хармона и атаковал с фланга. Торговец едва успел пригнуться, как над головой свистнула сталь. Со скоростью искры брат Людвиг вновь занес меч. У Хармона не было ни защиты, ни оружия – борода и голые руки! Он дернул удила, уходя вбок, Людвиг рванулся за ним – и тут в монаха врезался Вихорь. Крестьянин даже не выхватил меч, просто протаранил врага конской грудью. Гнедая лошадь Людвига заржала и крутанулась, норовя укусить. Конь Вихря изловчился первым и хватил гнедую за ляжку. Та, озверелая от боли и сбитая с толку, развернулась мордой назад. Людвиг лупил ее и осыпал проклятьями, но не мог заставить подчиняться. Хармон стремительно удалялся от него.

Тогда брат Людвиг обрушился на Вихря – улучив удобный момент, замахнулся мечом. Оружие крестьянского дурака все еще было в ножнах! Клинок Людвига метнулся вниз, Вихорь отшатнулся в ужасе и закрылся рукой. На месте его пальцев осталась кровавая культя. Вихорь заорал, прижимая руку к груди.

– Меч! – кричал ему Хармон. – Возьми меч!

Брат Людвиг не тратил времени, чтобы добить раненого. Набирая ходу, он поскакал назад – навстречу Джоакину и Снайпу. Проклятье. Проклятье! Положение становилось отчаянным: сейчас монахи разделаются с воинами торговца, а затем примутся всей толпой травить его самого! И, как на зло, Хармон ничем не мог помочь своим бойцам. Эх, арбалет бы сейчас!.. Но торговец играл роль пленника, а пленнику полагается быть безоружным.

Из трех воинов, атаковавших Снайпа и Джоакина, им удалось уложить двоих. Но третий успешно справлялся с обоими воинами! Дезертир в иссеченном камзоле и помятом шлеме уже даже не пытался атаковать, а всеми силами защищался. Монах рубанул раз, другой, принудил Снайпа опустить секиру и врезал по голове. Шлем выдержал удар, но оглушенный Снайп зашатался в седле и выронил топор. Джоакин бросился на монаха с другой стороны, тот мгновенно обернулся, перекинул меч в левую руку и парировал удар. Джоакин остервенело принялся рубить врага, клинки скрещивались, высекая искры. Навстречу Джоакину уже летел брат Людвиг, расправившийся с Вихрем, и молодой воин имел считанные секунды, чтобы избавиться от своего врага. Джоакин сделал финт, клинок сверкнул в воздухе причудливой дугой. Если бы враг держал меч в правой руке, то был бы обречен на гибель. Но меч был в левой и отразил удар Джоакина, а затем рубанул в ответ.

– О, боги! – вырвалось у Хармона.

Клинок прорубил рукав кольчуги и залил кровью локоть Джоакина. Меч молодого воина – о, ужас! – полетел наземь. Джоакин вскрикнул, побелел, разинул рот, будто в смертельном удивлении. Но в последний миг успел сделать то единственное, что еще могло спасти его: пришпорил коня и рванул навстречу Людвигу. Монах, ранивший Джоакина, ухмыльнулся и двинулся следом, замыкая ловушку. Брат Людвиг занес меч, скача навстречу безоружной жертве.

– Людвиг, тварь! Я здесь! – заорал Хармон, надеясь хоть на вдох отвлечь врага.

Тот даже не вздрогнул. Когда конь Джоакина поравнялся с ним, брат Людвиг взмахнул мечом. В тот самый момент Джоакин наклонился в сторону – чудовишно далеко, едва не выпал из седла, неясно, как и смог удержаться! Он клонился не от Людвига, а навстречу, ныряя головой ниже взмаха клинка. Меч просвистел, не задев Джоакина, а затем… Никогда – ни прежде, ни после! – Хармон не видал такого: конь брата Людвига на всем скаку вздрогнул, дико мотнул головой и полетел кубарем!

Монах, преследовавший Джоакина, не успел уклониться, наскочил на лошадиное тело и выпал из седла. Все это случилось за секунды, Джоакин еще висел, отпав вбок, цепляясь ногами за конские бока, а в ладони все еще сверкал искровый нож. Воин закричал от натуги, пытаясь вернуться в седло – и сумел, выровнялся. Снайп, обогнув мешанину из конских и человеческих тел, догнал его.

Из монахов лишь двое лучников остались в седлах. Они отставали от Хармона на три сотни ярдов и не спешили в погоню. К счастью, с такого расстояния они не видели, сколь серьезный ущерб понес отряд торговца.

Углубившись в рощицу и свернув в кусты, они позволили себе роскошь перевязать раны. Вихорь был бел, как полотно, и валился из седла. Рука Джоакина багровела от крови, при всякой попытке пошевелить ею он издавал стон. Удар задел и спину: кольчуга была прорублена ниже лопатки. Раны Снайпа оказались поверхностны, но оглушение не миновало: он с трудом понимал слова.