Текст книги "Стрела, монета, искра"

Тогда Мира… наверное, пять бокалов – это было чересчур… словом, она расхохоталась. Во все горло – громко, звонко, заливисто. Зал провалился в тишину, гости уставились на смеющуюся девушку.

Бекка сжала ее локоть:

– Глория… Глория!

Мира, наконец, утихла и лишь теперь заметила устремленные на нее взгляды. Сотня пар ошарашенных, осуждающих глаз… и одна пара – веселых, искристых. Император Адриан едва заметно улыбнулся Мире – единственной, кто понял его шутку.

– Верно, леди Глория, – сказал он во всеуслышание, – сколько можно церемоний? Приступим же к веселью! Я объявляю праздник Изобильного Лета открытым! Ваше преподобие, начинайте благодарственную молитву.

– Что это было? – спросила Бекка, пока архиепископ Галлард Альмера выходил на открытое место перед троном и прочищал горло.

– Я потом расскажу, ладно?

– Ты посмеялась над императором, или это только так выглядело?

– Не над, а с ним вместе. Позже объясню, хорошо?..

Священник произнес пространное вступительное слово. Смысл сводился к тому, что наступило тысяча семьсот семьдесят четвертое лето от Сошествия Праматерей, и стараниями милостивых богов оно будет не хуже, чем все предыдущие лета, а, следует надеяться, даже лучше. Затем он завел речитативом «Укрепимся трудом и борьбою» – главную молитву Праотеческой ветви. Суровая и длинная, она никак не вязалась с блестящим духом праздника. Гости старались скрыть скуку, а кое-кто и не старался. Айден Альмера кривился от косноязычия брата. Леди Аланис обменивалась ироничными гримасками с леди Ионой; было заметно, что они симпатизируют друг другу. Алексис Серебряный Лис и граф Рантигар терпеливо ждали окончания молитвы, чтобы продолжить прерванный разговор. Шут Менсон ковырялся в носу, герцог Лабелин смотрел на него и чуть ли не дрожал от омерзения, но отвернуться почему-то не мог.

Мира старалась не усугублять свою выходку и не глядеть на императора. Намеренно отвела взгляд, скользнула по толпе и встретилась глазами с леди Сибил. Графиня была полна ярости, немало нашлось и других гостей, кто все еще осуждающе смотрел на Миру. Девушку это неожиданно позабавило. Если рассмеюсь снова, меня приговорят к сожжению на костре, – пригрозила она себе и развеселилась еще больше. Нет уж, пусть лучше отрубят голову – тогда проверим, может ли отсеченная голова смеяться. Палач поднимет ее за волосы, а голова Минервы-Глории раскроет рот и нагло расхохочется. Тут же раздастся укоризненный хор зрителей во главе с леди Сибил: «Фу, как неприлично! Леди не подобает вести себя так на собственной казни! За это мы похороним тебя вместе с шутом Менсоном, и ты будешь обречена до скончания времен смотреть, как его призрак ковыряется в носу!»

Бекка ущипнула Миру:

– Не знаю, где ты летаешь, дорогая, но сейчас самое время вернуться. Молитва кончается.

Мира опомнилась как раз во время, чтобы вместе со всеми произнести: «Укрепимся же трудами и борьбою», – и изобразить пальцами в воздухе священную спираль.

Музыканты, расположившиеся на балюстраде, грянули увертюру. Мелодия звучала торжественно и нетерпеливо – казалось, оркестр утомился от долгого безделья. Освещение переменилось: часть ламп погасла, затенив края зала и оставив на свету середину. Гости сместились ближе к стенам, обнажив мозаичный паркетный пол.

Начинался бал.

По традиции, первый танец принадлежал императору. Музыка на время притихла, остался лишь вкрадчивый голос клавесина. Владыка Адриан поднялся на ноги и двинулся вдоль зала. Кому из девушек достанется честь королевского танца? Вряд ли, это будет Валери. Хорошо бы, чтобы Бекка… но, скорее всего, красавица Аланис. Юная герцогиня почти не сомневалась в этом: с огоньком в глазах ожидала, пока император подойдет к ней. Однако он прошествовал мимо и направился в сторону Бекки с Мирой. Значит, он выбрал южанку – прекрасно! Мира улыбнулась от радости. Именно Бекка заслуживает этого – очаровательная, веселая, умная, преданная Бекка. Кто же еще?

Мира не сразу осознала происходящее. Она увидела императора, стоящего перед нею и подающего руку. Голубой алмаз пылал на зубце короны, чернели глаза. Мира двинулась в сторону – очевидно, она просто преграждает путь, владыке нужен кто-то за ее спиною.

– Леди Глория, – произнес правитель империи, – подарите мне первый танец.

Я?.. Я?! Почему?!

Она даже приоткрыла рот, на самом кончике языка поймала это «почему?»

– Ваше величество…

Негнущимися ногами Мира сделала шаг вперед и положила ладонь поверх его руки. Они вышли на середину зала – в слепящее сияние люстр, под перекрестье взглядов. Я не смогу. Все смотрят. Я споткнусь и упаду. Почему я?!

Запели скрипки, музыка взвилась к потолку. Адриан подхватил Миру, и все поплыло, завертелось, растаяло. Пропали люди – от них остался лишь пестрый туман. Был всемогущий мужчина. Так ужасающе близко – она чувствовала его дыхание, глядела мимо его плеча, чтобы случайно не встретиться глазами. Он кружил ее, почти нес на руках. Мира не смогла бы ни споткнуться, ни ошибиться в движении. Она парила в вихре, пол исчез из-под ног. Скрипки надсаживались и опадали, с пьяным азартом вступались свирели.

– Миледи, – мурлыкнул Адриан, – ведь вы сохраните в секрете мою маленькую шалость?

Неужели я смогу сейчас говорить?! Однако ее язык бойко пропел:

– Боитесь, что это войдет в традицию?

– Конечно! Представьте – император при любом случае хватается за Эфес…

– И все девицы хохочут, как по команде.

– Будет чудовищно, да?

– Непереносимо, как формальные приветствия.

Она рискнула посмотреть ему в лицо. Глаза Адриана смеялись. Музыка плясала, взметалась волной.

– Ваша матушка лишена иронии. Вы совсем на нее не похожи.

Мысли плавились и перемешивались. Я – Минерва из Стагфорта. Я лгала вам, а вы меня оскорбили. Вы надменны и самодовольны. Вас хотят убить. У вас очень сильные руки.

– Ирония – не от матушки. Я подсмотрела у кого-то, мне понравилось, взяла себе.

Зал плывет мимо, текут лица, одежды. Люстры то разгораются, то меркнут – или это музыка вспыхивает и гаснет? У Адриана горячая ладонь, крепкие пальцы. Он улыбается – янмэйские ямочки на щеках.

– Вы красивы, миледи.

Когда-то она знала правильный ответ…

– Я всего лишь хорошо упакована.

– Вы красивы, когда вам весело.

– Я северянка, ваше величество. Мне не бывает весело.

Она сбилась с такта, Адриан пропустил полшага и подстроился под нее. Вихрь закружил Миру с новой силой. Скрипки, свирели, мужские руки, золото, искры… Замершее в бешеной пляске время.

И вдруг все стало стихать. Мира пропустила момент, когда музыка пошла на убыль, обратилась ласковым послесловием. Движения остыли, сделались медленней, замерли… И вот она стояла, прерывисто дыша, глядя мужчине в глаза.

– Благодарю за танец, миледи. Я рад, что вы здесь.

Царила тишина, и Мира знала единственно правильный ответ: «Благодарю, ваше величество, это честь для меня». Она прошептала:

– Будьте осторожны, ваше величество.

Он усмехнулся – на этот раз невесело.

– Я – император, миледи.

Мира прочла недосказанное: «Я не бываю неосторожен».

Затем он оставил ее.

А позже Ребекка Элеонора из Литленда держала Миру за плечи и восклицала:

– Вы были прекрасны! Ты себе не представляешь. Великолепный танец!

Она вяло отнекивалась:

– Я сбилась… Неуклюжая корова.

– Тогда ты – лучшая из коров, сотворенных богами!

Леди Сибил оказалась рядом. Она собиралась что-то сказать, но все не находила слов. Мира моргала, пытаясь привыкнуть к перемене: в зале сделалось как-то тускло.

Затем вновь зазвучала музыка, кавалеры устремились за добычей. К Бекке подскочил молодой южный лорд, графиню Сибил пригласил Кларенс. Леди Аланис вышла на танец с отцом, леди Иона – с мужем. Возникали новые и новые пары, скоро зал ожил, запестрел движением. К Мире кавалеры подходили один за другим: оба императорских полководца, надеждинский дворянин, лорд из Дарквотера… Она хотела остаться у стены и перевести дух, но вскоре просто устала говорить: «Простите, милорд». Она сдалась западному графу с усиками – его как-то звали… Граф уверенно вел ее и осыпал комплиментами, она отвечала: «Благодарю, вы так добры». Музыка отчего-то была теперь много тише и медленней.

Владыка пропустил второй танец, а на третий пригласил Аланис Альмера. Дерзкая дворянка выждала паузу, прежде чем согласиться и подать ему руку. Леди Сибил танцевала теперь с герцогом Айденом. Северная Принцесса сбежала от мужа и кружилась с нарядным гвардейским капитаном, а граф Шейланд тоскливо глядел ей вслед.

Бекка и Мира не могли пожаловаться на нехватку внимания. Мужчины окружали их, едва только девушки оказывались у стены. Бекка танцевала с тою же грацией, с какой держалась в седле. Не диво, что находилось столько желающих составить ей пару. Впрочем, всем пришлось посторониться, когда южанку пригласил сам император. Он галантно отдал ей два танца и сгладил нарочитость того момента, когда предпочел Бекке новоявленную северянку.

О себе Мира никогда не сказала бы, что любит плясать. Собираясь на бал, она рассчитывала отделаться несколькими танцами. Но теперь ее приглашали снова и снова – и она соглашалась. Вино, азарт, шальное веселье владели ею. Было чертовски приятно находиться в центре внимания, получать комплименты, восторги, завистливые взгляды, снова и снова нырять в пестрый вихрь музыки. Она едва переводила дух, как уже кружилась вновь. Было жарко, она ощущала капельки пота на спине, знала, что щеки пылают… Щеки с янмэйскими ямочками, как у него… Адриан больше не приглашал ее. Мира, конечно, и не ждала этого. Ее партнеры сменялись, будто в калейдоскопе, она даже не давала себе труда запоминать имена. Лорды, офицеры, столичные щеголи, светские львы… Комплименты, шутки, нарочитая похвальба, попытки флирта – потом партнер сменялся, и все начиналось сызнова. Как музыка – она шла кругами, взметаясь и опадая, и вновь набирая силу…

Первое отделение бала завершали «цепочки» – озорной танец сродни хороводу. Под ним лежал какой-то религиозный смысл – «цепочки» означали, кажется, духовное единение Праотцов с Праматерями… или что-то еще в этом роде, Мира не помнила точно. На деле это была веселая пляска, увлекшая всех, кто был в зале, невзирая на возраст и титулы. Две сотни дам образовали цепочку у одной стены, две сотни мужчин – у противоположной. Под улюлюканье свирелей цепочки двинулись навстречу друг другу, приплясывая и прихлопывая. Вот они встретились, каждый мужчина подхватил даму под руку, дважды покружился с нею и отпустил. Цепочки прошли друг сквозь друга и откатились обратно к стенам. Тут начиналась забавная неразбериха: нужно было дважды поменяться местами с соседкой слева, вновь образовать цепочку и, в нужный такт мелодии, снова двинуться навстречу мужчинам. Цепочки сходились, кружились, расходились, смешивались в пестрой кутерьме, кое-как выстраивались и вновь сходились. Это было до того заразительно весело, что вскоре к танцу присоединились и пожилая чета из Дарквотера, и напыщенный полководец Короны, и полный Лабелин, и стеснительный Итан, и даже шут! Менсон бешено размахивал руками и тряс головой, бубенцы на колпаке неистово звенели. Встретившись с дамой, шут подхватывал ее на руки, кружил, подбрасывал в воздух и лишь затем отпускал. Несчастная Валери визжала, попав ему в лапы; близняшки-инфанты из Шиммери, наоборот, хохотали от восторга и норовили после перетасовки опять оказаться напротив шута.

Мира смеялась и плясала. Люди перемешивались вокруг нее – будто калейдоскоп лиц и платьев. Вот она между Беккой и уродливой дамой в зеленом, а навстречу скачет седой барон, при каждом шаге шумно вздыхающий: Уф! Уф! Уф! Перетасовка – и Миру кружит огненно-рыжий молодчик с веснушками. Хлоп-хлоп! Перетасовка! Рядом оказывается сам Адриан, но Мира разминается с ним и хватает под руку Виттора Шейланда. Он слегка медлителен, и Мира сама раскручивает его – давай же, быстрее, пусть голова закружится! Хлоп, хлоп, хлоп! Стена, неразбериха – и вот она между Ионой и Аланис. Иона смеется, на бледной коже сияет румянец; Аланис встряхивает платиновой гривой. Хлоп – она между близняшек, а навстречу – виконт, капитан и шут. Близняшки кричат: «Я! Я! Я к нему!», пытаются подвинуть всю цепочку, лишь бы встретиться с Менсоном… и в итоге шут достается Мире. Ноги отрываются от пола, она взлетает – уууууух! Бывший заговорщик опускает ее, хрипло орет в такт музыке: «Ла-ла-ла! Тра-ла-ла-ла!» Хлоп – и рядом леди Сибил… Хлоп – навстречу военачальник Алексис… Хлоп – молодой священник, хлоп – лорденыш во фраке, хлоп…

Но вот «цепочки» окончились, наступил перерыв между танцевальными отделениями. Музыка сделалась тише и медленней, разгоряченные люди переводили дыхание. Большинство гостей потянулись в банкетные залы. Мира не чувствовала голода. Чего действительно хотелось, так это кофе. И еще – дышать.

Вдоль правого крыла дворца шла анфилада комнат, предназначенных для отдыха. Они были почти безлюдны, а окна распахивались в летний вечер, впуская внутрь свежесть и аромат вишневого цвета. Мира пошла вдоль анфилады, наслаждаясь запахом. Голова кружилась, в ушах шумела недавняя музыка. Несколько минут тишины и покоя – именно то, что было сейчас нужно.

– Леди Г… лория… – раздался знакомый голос.

– Итан! Я рада вас видеть!

– Вы п… позволите?.. – секретарь смущенно опустил глаза.

– Составить мне компанию? Конечно. Я ищу кофе… Помогите мне напасть на его след.

– Это т… там, в чайной.

Итан указал в дальний конец анфилады, они неспешно двинулись вдоль череды распахнутых окон.

– По нраву ли вам бал, миледи?

– Бал прекрасен! До этого дня я не знала, что люблю танцы! Так жаль, что вы все пропустили.

– Я не п… пропустил. Моя служба длится во время формальных приветствий. Затем владыка отпустил меня.

– Тогда где же вы были? – удивилась Мира. – Вы обещали пригласить меня на танец!

– Я… – Итан округлил глаза с удивлением и даже испугом. – Как я мог?.. Вы – первая дама бала…

Она усмехнулась.

– Какая нелепица! Забудьте об этом и пригласите меня.

– Конечно, миледи.

Они миновали музыкальный салон. Тощая девица терзала арфу, несколько молодых сударей и богатый старик слушали струнный плач. Прошли комнату игр. Гвардейский капитан и лорд из Надежды сражались в стратемы, полдюжины мужчин окружили стол, азартно обсуждая каждый ход. Мира завистливо вздохнула, проходя мимо. Она скучала по игре.

В курительной ошивались щеголи-студенты. Пара-тройка из них ринулись навстречу Мире, но она тут же взяла Итана под руку и скорчила самую надменную гримасу, на какую была способна. Хлыщи отстали.

Из следующей комнаты доносилось заманчивое журчание воды и пение птиц. Девушка поспешила туда и увидела водопад, сбегающий с каменной горки в бассейн в полу. Кроны деревьев скрещивались над бассейном, пичуги голосили, облюбовав верхние ветви. Деревья были мраморными, птицы – механическими.

– Мой месяц в Фаунтерре, дорогой Итан, сплошь состоял из нелепиц, – сказала Мира, заглядывая в клюв серебряному соловью. Челюсть птицы монотонно ходила вверх-вниз, никак не согласуясь с мелодией. – Все, что происходит со мною, – либо недоразумение, либо абсурд. Скажите, что во мне не так?

– Не так?.. В вас все ч… чудесно, миледи! Вы п… прекрасны. Вы… – Итан замялся, подбирая слово. – Вы живая.

Мира нервно рассмеялась. Я – живая? Половина меня умерла в Предлесье, а вторую половину перекрасили, переодели, завернули в чужую обертку и назвали чужим именем.

– Итан, ваши слова – очередной абсурд.

– Если не мне, то поверьте владыке. Он в… выбрал вас на первый танец, а он не ошибается в людях.

– Это случайность, Итан.

– В… вы в императорском дворце, миледи. З… здесь никто ничего не делает случайно.

Он умолк, услышав шаги. В комнату вошла компания сияющих молодых лордов, во главе их была леди Аланис Альмера. Красавица улыбнулась краем рта, заметив Миру. Неторопливо обошла водопад, небрежно погладила механического соловья, провела кончиком пальца по мраморной ветке. Каждый шаг казался выверенным и отточенным – словно Аланис исполняла фигуру очень медленного, вкрадчивого танца. Любое ее движение, похоже, служило лишь одной цели: подчеркнуть красоту девушки. Излом запястья, скольжение длинных тонких пальцев по мрамору, грациозная пластика шагов… Ее обувь из серебряных нитей была едва заметна на ногах, казалось, леди Аланис ступает босиком на цыпочках. В правой руке она держала кофейную чашечку. Полупрозрачный фарфор выглядел грубым на фоне ее пальцев.

– Леди Глория, я искала вас, – промурлыкала молодая герцогиня, лукаво склонив голову. – Так хотела поздравить с вашим крохотным триумфом, но – о жалость! – он оказался уже в прошлом.

– Миледи, – учтиво поклонился Итан, леди Аланис не глянула в его сторону.

– Еще недавно вы танцевали с императором… как вот уже секретничаете в уголочке с безродным секретарем.

Щеголи из свиты хохотнули, губы Аланис тронула ехидная улыбка.

– Я полна сочувствия к вам, бедная леди Глория. Надеюсь, вы успели насладиться недолгой славой?

Она смотрела Мире в глаза. Очевидно, злость или обида на лице жертвы позабавили бы герцогиню. Однако Мира сегодня слишком устала от эмоций, чтобы ощутить еще одну.

– Впрочем, дорогая Глория, ведь вы не нуждаетесь в моих утешениях. Я заметила, вы успели обзавестись подругой. Милая низкорослая южаночка… она так прелестно улыбается, когда думает, что сказала нечто забавное. И почти не пахнет своими любимыми лошадьми.

Итан шумно откашлялся, пытаясь прервать насмешки, но леди Аланис вновь не удостоила его внимания.

– Кстати, о забавном. Что вас тогда так рассмешило? Уж не колпак ли нашего шута? У вас, бесспорно, тонкое чувство юмора.

Один из лордов снова хохотнул. Мира сказала:

– Леди Аланис, позвольте задать вопрос. Ваш ответ доставит мне много радости.

– О, я всегда к вашим услугам, дорогая!

– Не скажете ли, где вы взяли кофе?

Леди Аланис опешила. Заморгала, растерянно глядя на чашечку в своей руке.

– Вы говорите с герцогиней, а не горничной! – грубовато заявил кто-то из свиты, и Мира с большим удовольствием проигнорировала его.

– Вон туда, – махнула рукой Аланис. Ей почти удалось скрыть злость. – Возможно, кофе избавит вас от хмеля.

– О, вы так добры, дорогая! Идемте же, Итан.

Обходя Аланис, Мира тронула ее плечо кончиками пальцев. Герцогиня проводила северянку яростным взглядом.

Кофе оказался ароматней и слаще чем тот, какой варили на Севере. Мира держала чашечку у губ, пахучий дымок поднимался вдоль лица. Она блаженствовала. Неловко устроившись около нее на краю диванчика, Итан говорил:

– Л… леди Аланис слишком много себе позволяет. Она ведет себя так, будто корона императрицы уже на ее голове.

– А это действительно решенное дело?

– Н… надеюсь, что нет, миледи. Если леди Аланис сделается владычицей, основным долгом придворных будет глядеть на нее с восхищением и извергать фонтаны лести по первому щелчку ее агатовских пальцев. Улаживать государственные дела мы б… будем в оставшееся время – например, пока владычица спит.

– Почему император не отделается от нее? В конце концов, Агата – не Янмэй, это лишь четвертый род. И Альмерам служит огромное войско – насколько я знаю, это нарушение брачных традиций Династии.

– Все верно, миледи. Но герцог Альмера – первый советник и сильный союзник императора. А владыке сейчас до крайности нужны союзники.

– Почему же?

– Император намечает большие реформы, вся жизнь империи должна перемениться. Вы ведь слышали о всеобщем налоге с доходов, о рельсовых стройках?

Мира кивнула.

– П… перемены никому не по душе, миледи, даже если это перемены к лучшему. А герцог Альмера, со всем своим богатством и войском, поддерживает реформы. И он – один из немногих. Император не может позволить себе разрыв с ним.

– Никто не любит перемен… – задумчиво повторила Мира. – А кому из придворных перемены особенно не по нраву?

Взгляд Итана стал внимательным и тревожным.

– М… миледи, вы так и не отказались от прежних мыслей? Все еще считаете, что кто-то собирается убить владыку Адриана?

– Скажу так… – Мира лизнула ароматную жидкость, посмаковала на языке. – Кое в чем вы были правы, а я ошибалась. Владыка Адриан – хороший…

«хороший человек» – вышло бы наивно и глупо, хотя именно эти слова просились на уста.

– …хороший правитель. Внимательный, умный, справедливый. Едва ли кто-то сравнится с ним.

– Вот видите, м… миледи!

– Он – хороший правитель. Поэтому будет тем более жалко, если его убьют.

Итан не успел ответить. В чайную вбежала Бекка Южанка и всплеснула руками, увидав подругу:

– Так вот ты где! Глория, идем скорее в музыкальный салон – начинается чудесное представление. Сударь, приглашаю и вас! Это просто нельзя пропустить!

– Я теряюсь в догадках…

– Идем же! – Бекка подхватила ее под руку и увлекла за собой. – Валери Грейсенд будет петь!

– Она хорошо поет? – Мира попыталась вспомнить голос Валери. Кажется, он звучал неплохо: глубокий, грудной.

– Ооо! – только и ответила Бекка.

Салон был полон людей. Окруженный группой придворных, восседал в кресле владыка Адриан. Мира поклонилась ему, он ответил легкой улыбкой, и девушке отчего-то стало теплее. Здесь находилась и леди Аланис со своею угодливой свитой. К счастью, она была занята перешептыванием с Северной Принцессой. Граф Виттор Шейланд молча стоял позади жены и ласкал ее взглядом.

Валери Грейсенд занимала табурет перед клавесином. Она окончила фразу, прерванную появлением Миры:

– …сочинила сама, прислушавшись к голосу вдохновения, посланного богами. Я посвящаю ее лучшему, сильнейшему, благороднейшему мужчине на свете. Да будет путь его озарен светом Звезды и Солнца!

Она пробежала пальцами по клавишам, клавесин исторг дрожащий меланхоличный звук. Голоса утихли. Валери проиграла вступление и, томно откинув голову, запела:

– Там, где встречается берег с бурной морской волной,

Я проводила юность наедине с мечтой.

Глядя, как бьются стихии в свете закатного дня,

Молила святую Софию благословить меня.

Нет ничего сильнее

Искренней детской мольбы —

Вмиг воплотилась в виденье

Книга моей судьбы…

Валери Грейсенд вкладывала в песню душу, пожалуй, с тем же напористым усилием, с каким кузнец лупит молотом раскаленное железо. На каждое второе слово падало истовое придыхание. Ударные рифмы были полны не то мучения, не то страсти. Мира начинала понимать, отчего пение Валери пользуется таким успехом.

…Бережно сохраняю писанную судьбой

Книгу о нашей встрече и о любви святой.

Тихим пером незримым, легкой изящной рукой

Вписано: «Будешь любимой, преданной станешь женой»…

Слова «судьба», «любовь», «жена» доводили певицу до подлинного экстаза. Ее глаза закатывались, грудь бурно вздымалась.

– Для нее брачная ночь уже наступила, – прокомментировала леди Аланис, и Мира не сдержала улыбку.

– Я буду ждать, сколько надо! И мне не нужен другой! – надсадно стонала Валери, выжимая из клавесина все соки.

Песня была полна остроумных рифм, вроде «одной» – «с тобой», искусных метафор: «ты – мой лучик во тьме», метких сравнений: «расцветает, как цветок», тонких намеков: «я воспарю, словно птица, лишь бы парить с тобой». Кроме того, Валери обожала слог «ой» – им заканчивалась половина строк. Слушатели веселились от души. Северная Принцесса едва сдерживала смех, граф Шейланд улыбался во все тридцать два, Бекка зажимала губы ладонью, чтобы не прыснуть от хохота. Мира теребила локоть подруги на самых забавных моментах, даже губы смурного Итана играли улыбкой. Валери не замечала ничего вокруг себя – видимо, она с головой (и со вздымающейся грудью) унеслась в мир мечтаний.

– Знаю: меня ты узреешь с царственной высоты,

Сердцем воспримешь ценность истинной красоты,

Той, что таится в союзе верности и чистоты,

Робости, скромности, нежности, ласки и доброты.

На «истинной красоте» леди Аланис забыла о величавой маске и прыснула, как девчонка. Император не сдержал усмешку на долгом перечне достоинств, что приписала себе певица. Валери раскачивалась из стороны в сторону, не в силах сдерживать бурю чувств.

– Мы прочитаем вместе каждую из страниц:

Видишь, вот пара влюбленных в виде прекрасных птиц,

Видишь, вот тут я сгораю в нежных твоих руках,

Здесь от беды спасаю, и мне не ведом страх,

Вот наш сыночек играет, вот сделал первый шаг,

Вот, как цветок расцветает, дочка на наших глазах.

В «сыночка» и «дочку» певица вложила целый океан печальной нежности. Северная Принцесса притворилась, будто смахнула с лица слезы умиления. Увидев это, Аланис хохотнула, а с нею и Мира, и Бекка, и полдюжины лордов императорской свиты.

– Только сила искусства может объединить мир, – шепнула Мире южанка.

Верно: слушатели были восхитительно едины в своем веселье.

– Пусть она поет перед враждующими армиями, – ответила Мира. – Полководцы обнимутся и заключат мир.

Бекка зажала рот рукой, а леди Аланис подарила Мире благосклонную улыбку.

Лишь один человек в салоне не разделял общих чувств – Серебряный Лис. Он слушал, полуприкрыв глаза, и, похоже, действительно восторгался глубиною чувства певицы. Покачивал головой, мечтательно хмурил брови, и, конечно, сам становился предметом насмешек. Леди Аланис не постеснялась угадать его мысли:

– Ах, вот бы так пели обо мне! Ах, меня бы так любили!..

Всякому удовольствию рано или поздно приходит конец.

– …Книгу любви безбрежной вместе прочтем с тобой! – завершила песню Валери Грейсенд, протянув грассирующее «оооо-ооооу-оой!»

Слушатели разразились аплодисментами. Один из молодых щеголей попробовал свиснуть, но получил от приятеля немилосердный тычок под ребра и захлопал вместе со всеми.

– Штука в том, – тихо пояснила Бекка, – чтобы Валери не догадывалась о своей бездарности. Она может оскорбиться и бросить пение, тогда мы все лишимся чудесного развлеченья!

Молодая маркиза Грейсенд встала и раскланялась на четыре стороны. Владыка Адриан поднялся с кресла:

– Я лишь выражу общее мнение, леди Валери, если скажу: вы привели нас всех в восторг.

– Ах!.. – певица, зардевшись, прижала ладони к груди. – Петь для вас – это божественное удовольствие! Я бесконечно счастлива, ваше величество!

…Потом были новые танцы, фигуры, партнеры.

Молодой дворянин из Надежды показался Мире очень милым, она пообещала себе запомнить его имя, но не сдержала обещания. Серебряный Лис был умелым танцором, но чего-то ему не хватало – возможно, озорства, свободы. Капитан Лазурной гвардии, напротив, был слишком силен и орудовал партнершей излишне смело.

– Я в ваших руках будто кукла, – шепнула ему Мира. – И не ищите хвалебного подтекста – его здесь нет.

Девушка не пропускала ни одного танца. Ноги ныли от усталости, щеки краснели, волосы то и дело выбивались из-под сеточки. Мира все собиралась постоять у стены и отдышаться, но музыка и радостный азарт вновь и вновь увлекали ее на середину зала. Иные кавалеры пробовали ухаживать за нею. Кто-то делал намеки, едва ли пристойные. Кто-то с двусмысленной улыбкой звал прогуляться в ночном саду. Мира отшивала их с надменным холодом на лице, а внутри все смеялось и пело.

Прогулка в саду показалась ей неплохой идеей – конечно, не в обществе похотливого молодчика. Она поискала глазами Итана, Бекку, не нашла и отправилась одна. Сад истекал сладким запахом цветенья, журчали фонтаны, светила луна. Согласно книгам, именно такая обстановка считается романтической. Мира повстречала немало парочек: кто-то блуждал рука об руку, кто-то ворковал в укромных уголках, кто-то целовался под прикрытием кустов зеленого лабиринта. Услышав сдавленные звуки, северянка не удержалась и подглядела в просвет меж ветвей. Парень ласкал губами шею и плечи девицы, она постанывала и зарывалась ладонями в его черные кудри. Шуршали пышные юбки девушки – парень перебирал их, пытаясь добраться руками до бедер, и никак не справлялся, все сильнее нервничал от нетерпения. «Тебе было бы проще с Аланис в ее полуплатье», – усмехнулась про себя Мира. Вот парень развернул девицу спиною к себе и запустил руку глубоко за корсаж, а второй пробрался-таки под юбку. Девушка сладко охнула. Северянка покинула свой наблюдательный пункт прежде, чем увидела что-нибудь совсем уж. Часть ее настойчиво желала остаться и досмотреть сцену до конца.

Позже она заметила Бекку. Подруга сидела на краю пруда, болтая в воде босыми стопами, с нею был на диво молодой паренек. Он весьма осторожно трогал Бекку за спину и громким шепотом говорил что-то – не исключено, что читал стихи. Мира не стала нарушать их идиллию.

А потом ей повстречалась леди Сибил. На одной из освещенных аллей графиня заметила ее издали и позвала.

– Что с тобой, дитя мое? Ты весь вечер сама не своя! То жмешься к стенам, то пляшешь, как сумасшедшая.

– Миледи, это же мой первый большой бал… Разве и вы когда-то не были такою же?

– О, да… – взгляд графини мечтательно затуманился. – Верно, когда-то и я была такою, как ты…

Полезные слова, – отметила Мира.

– Знаешь, – сказала леди Сибил, вернувшись из глубин воспоминаний, – был миг, когда я хотела тебя задушить.

– Да, миледи. Я догадываюсь, о чем вы говорите.

– А потом я вдруг поняла, что мне есть чему у тебя поучиться. Скажи-ка, умница моя, в какой момент нужно засмеяться, чтобы император отдал тебе первый танец?

– Это просто, миледи. В момент, когда он пошутил.

– Что-то я не слышала никаких шуток…

– Вы далеко стояли, миледи, а я – ближе. Владыка сказал… он сказал… – придумай шутку, Минерва, ну же! – Он сказал: берите пример с шута и веселитесь. Если все будут слишком серьезными, то получатся не танцы, а маневры.

– Вот уж действительно, особое чувство юмора… Я не поняла бы, что это была шутка.

– Я тоже не сразу поняла, миледи.

Леди Сибил поправила ей волосы, одернула платье.

– Ты выглядишь устало, моя милая. Похоже, тебе пора отправиться домой.

– Нет, миледи, я полна сил!

– Я была такою, как ты, и знаю, каково оно. Сначала кажется, что сможешь плясать еще хоть две ночи к ряду, а потом засыпаешь прямо в карете. К тому же, владыка уже простился и покинул бал, приличия не будут нарушены, если ты уедешь.

– Адриан уже ушел?..

– Конечно, дитя мое. У государя всегда множество дел, он не может позволить себе веселиться без конца. Уверена, сейчас он не спит, а разбирает какие-нибудь письма и донесения.

– Что ж…

– Да-да, попрощайся с кем пожелаешь, и я вызову тебе экипаж. Сама же пока останусь, вернусь позже.

По какой-то причине Мире вспомнилась парочка любовников за кустами.

– Да, миледи.

Она разыскала Бекку. Юный ухажер еще не приступил к действиям более решительным, чем чтение стихов. Мира подлетела к подруге, поцеловала в обе щеки и макушку, строго пригрозила юноше:

– Не смейте позволять себе пошлости! Леди Ребекка терпеть этого не может. Только попробуйте – и познаете всю силу ее гнева.