Текст книги "Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата"

Глава 51

Лоркан стоял в той части лагеря, где находились руккины. Он почти не смотрел на великолепных птиц и всадников в доспехах, устраивавшихся на ночлег. Но нескольким руккинам будет не до отдыха. Они полетят в крепость, чтобы отвезти туда Шаола, Ириану и неожиданное пополнение, а также необходимые припасы и амуницию.

Все эти мысли мелькали где-то на задворках разума Лоркана. Его не волновало, что вскоре он снова окажется в воздухе. Даже завтрашнее сражение не особо его тревожило. Лоркан потерял счет войнам, на которых побывал. Завтрашняя битва будет мало отличаться от прежних, если не считать, что завтра они будут убивать не людей и не фэйцев, а демонов.

Таких же, как его бывшая королева, только более низкого происхождения.

А ведь он предложил себя Маэве. Он желал ее… или верил, что желает. Но она посмеялась над его желанием. Тогда он не знал причины, отнеся все за счет своего положения.

Лоркан думал, будто к Маэве его притянула собственная темнота, дары бога Хелласа и в этом они равны. А вдруг темному богу хотелось, чтобы, вместо принесения кровной клятвы, он убил Маэву? Тогда получалось: служение ей – лишь способ подобраться поближе.

С далекого озера дул ледяной ветер. Лоркан не стал запахивать плащ, наоборот – подставил лицо под ледяные струи, словно они могли вырвать из него и унести правду, услышанную в шатре Хасары.

– Мы улетаем, – прорвался сквозь гудящую тишину его мыслей голос Элиды. – Рукки уже готовы.

На лице ее не было ни страха, ни сожаления. Пламя факелов и костров золотило ее черные волосы. Она спокойнее всех восприняла правду о Маэве, а стратегию сражения обсуждала так, словно родилась на поле битвы.

– Я не знал, – напряженно проговорил Лоркан.

Элида поняла, о чем речь.

– У нас есть заботы посерьезнее.

– Я не знал, – повторил Лоркан, делая шаг в ее сторону.

Элида запрокинула голову, вглядываясь в его лицо. Губы у нее были плотно сжаты, а на виске дергалась жилка.

– И ты хочешь, чтобы из-за твоего незнания я тебя простила?

– Я служил ей почти пятьсот лет. Пятьсот лет! И считал ее всего лишь бессмертной холодной особой.

– Меня это не удивляет. Валги такие и есть.

Лоркан оскалил зубы:

– А ты поживи с мое и увидишь, как это на тебе скажется… госпожа Лошэн.

– Не понимаю, отчего ты так потрясен. Ты же любил ее, бессмертную и холодную. Значит, принял ее особенности и манеру обращения с тобой. Так какая тебе разница, кем она оказалась на самом деле?

– Я не любил Маэву.

– Но твои действия доказывают обратное.

– Элида, ну почему ты без конца возвращаешься к одному и тому же? – не выдержал Лоркан. – Почему никак не можешь отпустить?

– Потому что пытаюсь понять, как ты смог полюбить чудовище.

– Зачем?

Лоркан сделал еще шаг. Элида не отошла. Ее глаза вспыхнули, и она не произнесла, а буквально прошипела:

– Мне это поможет понять, как я сделала то же самое.

На последних словах она запнулась. Когда их смысл дошел до Лоркана, он замер. Никогда еще ему не встречался кто-либо, кто…

– Это болезнь? – не унималась Элида. – Внутри тебя что-то сломалось?

– Элида… – хрипло проговорил Лоркан, решившись протянуть к ней руку.

Теперь Элида отодвинулась.

– Если ты думаешь, что твоя кровная клятва Аэлине что-то значит для наших отношений, то глубоко ошибаешься. Ты – бессмертный, а я – нет. Вроде мелочь по сравнению со всем остальным, но и ее не стоит забывать.

Лоркана передернуло от ужасающей правды этих слов. Ему же пятьсот лет. Несколько десятилетий для него – пустяк. А для нее – вся жизнь. Нужно было вообще не встревать во все это и уж тем более не продолжать разговор. Но Лоркан разгадал еще одну причину язвительности Элиды и не удержался:

– Ты просто завидуешь Маэве и ревнуешь меня к ней. Это и не дает тебе покоя.

Элида расхохоталась – резким, жестоким смехом. Лоркан не помнил, чтобы прежде она так смеялась.

– Завидую? Ревную? К кому? К демонессе, которой ты служил? – Элида расправила плечи. Сейчас она была похожа на волну, готовую обрушиться на берег. – Единственное, чему я завидую, так это тому, что она сумела от тебя избавиться.

Злые слова обрушились на него, как удар наотмашь. Перед Элидой он был беззащитен.

– Прости меня, – сказал он. – Прости за все, Элида. – И как будто сказанного было недостаточно, он повторил: – Прости.

Лицо Элиды ничуть не потеплело.

– Мне все равно, – заявила она, поворачиваясь к Лоркану спиной. – И мне безразлично, переживешь ли ты завтрашнее сражение.

Завидует она! Чему? Тому, что Маэва столетиями помыкала Лорканом? Элида похромала к ожидавшим руккам, до боли стиснув зубы.

Одной из первых она готовилась забраться в седло, когда сзади послышалось:

– Не нужно было затевать с ним разговор.

Элида остановилась и обернулась к Гарелю:

– Ты о чем?

Лицо льва, обычно мягкое и доброе, было хмурым и осуждающим.

– С таким же успехом ты могла сбить его с ног.

За все время знакомства с Гарелем Элида не сказала ему ни одного грубого слова, однако сейчас не выдержала:

– Тебе-то какое дело?

– Я не слышал, чтобы Лоркан хоть раз просил прощения. Даже когда Маэва порола его за ошибку, он не извинялся перед нею.

– Думаешь, этим он заработал мое прощение?

– Нет. Но ты должна понять очевидное: Лоркан принес Аэлине клятву на крови ради тебя. Других причин не было. Он сделал это, чтобы оставаться рядом с тобой. Даже зная о твоей смертной природе.

Рукки переминались и нетерпеливо шелестели крыльями.

Она и без Гареля это знала. Едва Лоркан опустился на колени перед Аэлиной, Элида поняла истинную причину его решения. С тех пор прошла не одна неделя, а она все не знала, как к этому относиться. Ее тянуло поговорить с ним, поработать рука об руку, как прежде. Элида ненавидела себя за это желание. Ей все труднее было удерживать в душе гнев на Лоркана, что тоже вызывало в ней ненависть.

Потому она и подошла к нему. Она не собиралась его наказывать. Элидой двигала потребность наказать саму себя. Ей хотелось еще раз напомнить себе, кому Лоркан продал Аэлину и как она ошиблась прежде, проникнувшись к нему симпатией.

А ее фраза, брошенная Лоркану на прощание… была ложью. Отвратительной ложью, ненавистной ей самой.

– Я не… – начала Элида.

Но лев уже ушел. Элиду ждал полет в холодном ночном небе над вражескими позициями, туда, где виднелись очертания древней крепости. А тихий голос, что столько лет давал ей мудрые советы, почему-то молчал.

Несарина прислонилась к теплому боку Сальхи, следя за взмывающими в небо рукками. Два десятка птиц устремились в сторону крепости, унося Шаола с Ирианой и Аэлину Галатинию с ее спутниками. Туда же летели целительницы с запасами снадобий и бинтов. В особых деревянных клетках рукки несли нескольких лошадей, включая и любимую Шаолову Фарашу.

– Жаль я не могу полететь с ними, – вздохнула Борта, очищавшая перья своей Аркасы. – Сражаться бок о бок с фэйцами!

Несарина изумленно покосилась на нее:

– Если после Аньеля мы двинемся в Террасен, твоя мечта осуществится очень даже скоро.

Где-то поблизости мужской голос насмешливо хмыкнул.

– Еран, шел бы ты подслушивать в другое место! – огрызнулась на жениха Борта.

Командир Берладского клана за словом в карман не полез:

– Надо же! Доблестная Борта вздыхает по фэйским воинам, как наивная дурочка.

Борта выпучила глаза:

– Подожди, Еран. Я перейму у них все их способы расправы с врагами. Вот когда на нашем будущем Слете от тебя останется мокрое место, тогда и поговорим, кто по кому вздыхает.

Ладный командир спрыгнул со своего рукка. Несарина склонила голову и, пряча улыбку, стала усердно чистить коричневые перья Сальхи.

– Если я не забыл, ты заключила соглашение с моей матерью-по-очагу. Так что ко времени очередного Слета ты будешь моей женой, – заявил Еран. – Интересно, как это ты решишься убить своего мужа, да еще в такое время?

– Спасибо, что подсказал. – Борта наградила жениха ядовитой улыбкой. – Придется поспешить с этим делом.

– Ты только не затягивай. – Еран ответил такой же улыбкой, полной коварного изумления. – Хорошо?

Несарина заметила, как вспыхнули глаза Борты, закусившей губу, и участилось ее дыхание.

Еран наклонился к уху невесты и что-то прошептал, отчего глаза Борты распахнулись во всю ширь. Еран вразвалочку отправился к своему рукку, а ошеломленная Борта покраснела и снова взялась за чистку Аркасы.

– Не спрашивай, – пробормотала она, упреждая вопросы Несарины.

– Я бы и не решилась, – ответила Несарина, шутливо поднимая руки.

Щеки Борты еще долго оставались красными. Щетка так и плясала по бокам Аркасы.

Шаги Сартака Несарина заслышала раньше, чем сам он появился в поле зрения. Сартак был не только принцем и наследником хагана, но еще и главнокомандующим руккинов. Всех руккинов в этой войне, а не только воинов своего Эридунского гнезда.

Сартак остановился, глядя на парящих в темном небе рукков. Магия Рована Боярышника защищала их от моратских стрел. Когда он подошел к Несарине, Борта потрепала по спине терпеливую Аркасу, запихнула щетку в мешок и растворилась в ночи.

Причина была вовсе не в деликатности Борты, решившей не мешать Несарине и Сартаку. Несарина это поняла, когда вскоре и Еран неспешно двинулся следом за невестой. Оглянувшись и увидев его, Борта поморщилась.

– В отношении этой парочки хотя бы появилась некоторая ясность, – усмехнулся Сартак.

– Только не у меня, – хмыкнула Несарина, продолжая заниматься работой. – Я по-прежнему в неведении.

– А вот их соседи по лагерю не питают никаких сомнений.

– Вот и хорошо. – Услышанное удивило Несарину, но она улыбнулась. – Я не про соседей. Я про Борту и Ерана.

– Война странным образом меняет поведение людей. Заставляет ничего не откладывать на потом.

Сартак погладил Несарину по затылку, слегка дернул за волосы.

– Идем в постель, – прошептал он.

Несарину обдало жаркой волной.

– Завтра нас ждет сражение. Опять.

– После того как целый день вокруг порхала смерть, мне хочется тебя обнять.

Сил сопротивляться у Несарины не было, особенно когда он добавил с обезоруживающей улыбкой:

– И не только обнять.

Последовала вторая жаркая волна.

– Тогда помоги мне дочистить перья Сальхи.

Принц молнией бросился к мешку, оставленному Бортой.

Глава 52

Крошанские ведьмы дожидались возвращения отряда Тринадцати, вернувшись в свой лагерь в Белоклычьих горах. Когда Манона и ее соратницы прилетели и спешились, никто не встретил их приветственными криками. Путь до очага Гленнис показался ей длиннее обычного. На душе было паршиво, а красный лоскут в косе казался жерновом, тянущим голову вниз.

На подходе к очагу Гленнис их догнала Бронвена и пошла рядом с Маноной.

Астерина и Соррель, шедшие сзади, напряглись, однако вмешиваться не стали.

– Что там произошло? – спросила Бронвена.

Манона скользнула взглядом по своей дальней родственнице:

– Я попросила их подумать о том, какую позицию они займут в этой войне.

Бронвена вскинула голову к небу, словно ожидая увидеть легион Железнозубых, летящих следом.

– И что?

– Пока ничего. Посмотрим, какое решение они примут.

– Я думала, вы туда летали, чтобы вытащить их из впадины и повести за собой.

– Говорю тебе, я заставила их пошевелить мозгами и решить, какими они хотят быть дальше, – оскалила зубы Манона.

– Я и не представляла, что Железнозубые способны на такие раздумья, – усмехнулась Бронвена.

– Полегче, крошанка! – зарычала Астерина.

Бронвена обернулась, насмешливо поглядела на Астерину, затем спросила у Маноны:

– И вас оттуда выпустили живыми?

– Как видишь.

– Готовы ли они сражаться против Мората и других Железнозубых?

– Не знаю.

Она и впрямь не знала.

Бронвена молча шла дальше и уже на самой границе очага Гленнис сказала:

– Пустые надежды.

Манона не знала, как ответить крошанке, и просто ушла. Ведьмы отряда Тринадцати даже не взглянули на Бронвену.

Когда Манона вошла, Гленнис ворошила угли в очаге. Священный огонь, горящий в середине, не нуждался в дровах. Это был подарок Брэннона – частичка дара, которым владела террасенская королева.

– Завтра, еще до исхода утра, мы должны покинуть лагерь, – сообщила старуха. – Надо возвращаться к родным очагам. Мы приняли такое решение.

Манона уселась на ближайший камень. Своих ведьм она отправила искать еду. Дорин остался возле драконов. Уходя, она заметила нескольких крошанок, направлявшихся к адарланскому королю. Может, полюбезничать захотелось. Или расспросить о полете к Ферианской впадине. Манона не знала. Зато она знала, что Дорин не скоро снова ляжет с нею. Особенно если он думал только о путешествии в Морат.

Последнее очень не нравилось Маноне.

– Как по-твоему, Железнозубые способны измениться? – спросила она у Гленнис.

– Ты знаешь ответ лучше, чем кто-либо.

Манона знала, и ей не слишком-то нравились выводы, к которым она пришла.

– Рианнона думала, что мы сможем?

«Она думала, что я смогу?» – уточнила она про себя.

Глаза Гленнис потеплели. В них мелькнула печаль.

– Твоя сводная сестра во многом была твоей противоположностью, – сказала старуха, подбросив полено во внешний круг огня. – Таким же, кстати, был и твой отец. Рианнона – она… открытая была. Честная. Говорила, что думала, не опасаясь последствий. Иные называли ее дерзкой. Сейчас наши изменились, – усмехнулась Гленнис, – а прежде хватало тех, кто недолюбливал Рианнону. Не хотели слушать ее рассуждений о том, почему нас постигла такая участь и как изменить наше положение к лучшему. Рианнона много говорила о мире. Каждый день. Вслух. Всем, кто находился рядом, она говорила о возможности создания общего Ведьминого королевства. Рианнона рассказывала о будущем, где нам уже не понадобится прятаться и рассредоточиваться. Многие называли ее дурой. Ей смеялись в лицо, когда она отправилась тебя искать. Хотела узнать, согласишься ли ты с ее воззрениями. Не думай, она хорошо знала твою историю и особенности твоего воспитания.

Рианнона не просто жила мечтой о лучшем будущем. Она умерла ради этой мечты. Манона сама ее и убила.

– Ты меня спросила, думала ли Рианнона, что Железнозубые способны измениться. Наверное, она была единственной крошанкой, кто так считал. Но Рианнона верила в это всем своим существом. – У старухи дрогнуло горло. – Рианнона верила, что в Ведьмином королевстве вы могли бы править вдвоем. Две королевы. Ты возглавляла бы Железнозубых, она – крошанок. И вы вместе бы создавали королевство из развалин прошлого.

– А теперь осталась я одна, – вздохнула Манона, мысленно добавив: «И могу восстановить против себя тех и других».

– Да, теперь осталась только ты. – Взгляд Гленнис посуровел. – Мост между нами.

Астерина протянула Маноне миску с едой и села рядом.

– Железнозубые изменятся, – сказала она. – Вот увидишь.

Соррель, сидевшая неподалеку, недоверчиво хмыкнула. Такое же недоверие было написано и на лице второй заместительницы. Астерина показала ей неприличный жест.

– Клянусь тебе, они изменятся.

Гленнис осторожно улыбнулась. Манона молча принялась за еду.

Когда-то она говорила Элиде о надежде. Вот только останется ли у них эта надежда?

Дорин задержался возле драконов, отвечая на вопросы крошанок, которые не хотели или не решались расспрашивать отряд Тринадцати о событиях в Ферианской впадине.

Нет, они не привели за собой легион Железнозубых, готовых сражаться против Мората. И никто не увязался за ними, чтобы выследить, куда они полетят. Да, Манона говорила со всеми Железнозубыми, кто в тот момент находился в толще горы, и просила их присоединиться к отряду Тринадцати. Да, их свободно впустили и так же свободно выпустили. Да, она говорила от имени Железнозубых и крошанок.

Все это Дорин узнал от Астерины, пока летели сюда. Говорить с Маноной и обсуждать последующие действия он пока не решался. Еще не время.

А когда Астерина умолкла, Дорин погрузился в раздумья. Он размышлял обо всем, что увидел в Ферианской впадине, во всех этих залах, коридорах и ямах, густо провонявших болью и страхом.

Он думал о чудовищном мире, построенном его отцом и Эраваном. О королевстве, которое унаследовал.

Ключи Вэрда ворочались у него в кармане и что-то шептали. Дорин не слушал их, сжимая эфес Дамариса. Невзирая на лютый холод, золото эфеса оставалось теплым.

Дамарис. Меч правды, но еще и напоминание о том, каким был Адарлан и каким, возможно, станет снова. Если Дорин не оступится, не усомнится в себе. Если не потратит зря ни минуты оставшегося у него времени.

Он постарается все исправить. Все без исключения. У него получится.

Эфес нагрелся сильнее, служа молчаливым утешением и подтверждением.

Оставив крошанок обсуждать услышанное, Дорин отошел к краю обрыва. Далеко внизу лежала заснеженная пропасть. Куда ни глянь – повсюду суровый камень гор. Но взгляд Дорина был обращен на юго-восток. К Морату, лежащему далеко отсюда, за гранью видимого.

Тогда, в эйлуэйском лесу, он сумел обернуться вороном. Осталось лишь научиться летать.

Дорин заглянул внутрь себя, достиг источника первозданной магической силы. По всему телу разлилось тепло. Кости заскрипели. Окружающий мир стал увеличиваться в размерах.

Дорин щелкнул клювом и хрипло каркнул. Потом расправил черные как сажа крылья и начал упражняться.

Глава 53

Кто-то жег ей бедро… Нет, не Аэлина, потому что Аэлину затолкали в железный ящик, накрепко запечатали там и увезли неведомо куда. Однако кто-то прожигал ей бедро до самой кости, причем основательно. Стоило ей хоть чуть-чуть шевельнуться на койке (или на кровати?), как все тело прорезала острейшая боль.

Лисандра приоткрыла глаза. Из пересохшего горла вырвался негромкий стон.

– Не дергайся, – пророкотал низкий голос.

Голос был ей знаком. Запах тоже. Запах чистого ручья и свежей травы. Эдион.

Лисандра повернула свои отяжелевшие, воспаленные глаза на звук.

Волосы Эдиона, которые она привыкла видеть сверкающими, висели сосульками. Вместо блеска – пятна крови. Под бирюзовыми глазами темнели пурпурные пятна. Сами глаза были холодными и совершенно пустыми.

Лисандра обнаружила, что находится в обычном солдатском шатре. Единственным источником света был качающийся фонарь на опорном шесте. Качаться его заставляли порывы ветра, проникавшие сквозь щели в пологе. Лисандра лежала на груде одеял. Эдион сидел на перевернутом ведре. Он по-прежнему был в доспехах. Даже плащ не накинул.

Лисандра слегка высунула язык и стала вслушиваться в звуки за стенами шатра.

Хаос. Крики. Кто-то вопил во всю мощь легких.

– Мы сдали Перрант, – хрипло сообщил Эдион. – Вот уже два дня подряд улепетываем. Еще через три достигнем Оринфа.

Лисандра нахмурилась. Неужели она столько времени пробыла без сознания?

– Тебя погрузили в повозку вместе с другими ранеными. Сегодня мы впервые рискнули сделать привал. – У Эдиона дернулся кадык. – На юге разразилась нешуточная метель. Она задержала продвижение сил Мората.

Лисандра пыталась сглотнуть, но во рту было совершенно сухо. Последнее, что она помнила, – сражение с илками. Никогда еще она так остро не ощущала ограниченность смертного тела. В сравнении с илками даже рослая Аэлина казалась девочкой. Потом какая-то из тварей вонзила ей когти в ногу. Лисандре все же удалось собрать остатки сил и убить одну.

– Ты сплотила нашу армию, – продолжал Эдион. – Мы проиграли сражение, но наше отступление не было позорным бегством.

Лисандра кое-как сумела протянуть руку к кувшину с водой на полу возле койки. Эдион тут же вскочил и наполнил кружку. Когда кружка оказалась в ее руке, Лисандру ждало новое открытие. Пальцы и сама рука были ее собственными.

– Ты… вернулась в свое тело, – пояснил Эдион, заметив ее распахнутые глаза. – Пока целитель возился с твоей ногой. Наверное, боль… Это и стало причиной возвращения.

Лисандру охватил ужас. В ушах зазвенело. К горлу подступила тошнота.

– Много было тех, кто… видел?

Это были ее первые слова после пробуждения. Каждое слово обжигало ей пересохший рот.

– Не волнуйся.

– Они знают? – спросила она, залпом проглотив воду. – Все?

Эдион медленно кивнул.

– Что ты им рассказал… про Аэлину?

– То, что она с Рованом и несколькими спутниками отправилась на поиски. Поиски эти окружены завесой предельной секретности. Королева даже запретила упоминать о них без крайней надобности.

– А солдаты…

– Не волнуйся, – повторил Эдион, но Лисандра видела, как напряглось его лицо.

Террасенская армия откликнулась на призыв королевы. Откликнулись союзники Аэлины. И оказалось, что их столько времени дурачили. С ними была поддельная Огненосица, не имеющая огненного могущества и потому неспособная защитить их от теснящей вражеской армии.

– Я прошу прощения, – прошептала Лисандра.

Эдион забрал у нее пустую чашку, потом осторожно сжал ее руку:

– Это я прошу у тебя прощения, Лисандра. За все, на что тебя толкал. – Его кадык снова дернулся. – Когда я увидел, как ты устремилась на илков…

«Никчемная… лживая сука». Прежние слова Эдиона, неизменно бросаемые ей в гневе или раздражении, вытянули Лисандру из пелены боли. Ее сознание прояснилось.

– Ты это сделала ради Террасена. Ради Аэлины. Боги свидетели, ты была готова умереть за это.

– Готова, – с необычной холодностью ответила Лисандра.

Она выдернула свою руку из руки Эдиона, заставив его удивленно моргнуть. От раненой ноги по телу поднимались волны боли, однако Лисандра сумела сесть и посмотреть Эдиону в глаза.

– Надо мною столько лет издевались и унижали всеми мыслимыми и немыслимыми способами, – дрожащим голосом начала Лисандра. Голос дрожал не от страха, а от внутреннего напора, добавлявшего огня к ее пылающей ране. – Но я никогда не чувствовала себя настолько униженной, как в тот вечер, когда ты вышвырнул меня на снег. Когда в присутствии наших друзей и союзников назвал лживой сукой. Никогда. – Слезы жгли Лисандре глаза, лишь усиливая ненависть. – Когда-то меня заставляли пресмыкаться перед мужчинами. Я думала, те времена навсегда окончились. Все эти месяцы я почти пресмыкалась перед тобою. Неужели мне нужно было оказаться на грани гибели, чтобы до тебя дошло, какой же ты редкостный придурок? Неужели только перед лицом смерти ты снова разглядел во мне человека?

Эдион не пытался прятать раскаяние. Ремесло куртизанки научило Лисандру безошибочно читать по мужским лицам. Она знала: все, что сейчас отражалось на лице Эдиона, – правда. Он искренне раскаивался за содеянное, но стереть свои прежние слова и поступки не мог.

Лисандра приложила руку к груди, где билось ее истерзанное сердце:

– Я думала, что с тобой нашла счастье. До этого единственным светлым пятном в моей жизни был Сэльв. После всей грязи и мерзости я думала, что боги наконец мне улыбнулись. Я хотела идти вместе с тобой. Просьба Аэлины никак не повлияла на мои чувства к тебе. Я никогда не считала ее просьбу тяжким грузом, поскольку будущую жизнь все равно представляла только с тобой.

Лисандра не пыталась вытирать слезы, катившиеся по щекам.

– А ты вышвырнул меня на снег.

Эдион встал на колени. Потянулся к ее руке:

– Лисандра, я ни на мгновение не перестану корить себя за сказанное и сделанное. Я ничего не забуду. И не перестану себя ненавидеть. Я очень…

– Не надо! – Лисандра опять выдернула руку. – Не надо стоять передо мной на коленях. Не трать усилия. – Она указала на выход. – Мне больше нечего сказать. Да и тебе тоже.

Лицо Эдиона вновь исказилось гримасой душевной боли, но Лисандра внутренне загородилась от этого зрелища. Она заморозила все чувства и просто смотрела, как он встает и тихо стонет, будто его могучее тело терзала боль.

Минуту или две Эдион молча смотрел на нее. Потом сказал:

– Все обещания, которые я давал тебе на берегу Бухты Черепов, остаются в силе.

Сказав это, он ушел.

У Эдиона хватало причин для ненависти к самому себе. Эта ненависть не утихала в нем годами. Но смотреть на слезы Лисандры и знать, что она плачет из-за него… Никогда еще Эдион не чувствовал себя таким мерзавцем.

Он едва слышал голоса и крики солдат, сновавших между наспех поставленными шатрами. Метель не утихала. Скольких раненых они недосчитаются завтра утром?

Воспользовавшись своим положением, Эдион приставил к Лисандре лучшего из оставшихся лекарей. И все равно этого было мало. Никто из армейских лекарей не владел магией. Пусть раны и заживали на Лисандре, как на призрачном леопарде, раненую ногу пришлось зашивать, а после – постоянно менять бинты. Хвала богам, рана быстро затянулась и обошлось без воспаления.

Не всем раненым так повезло. У других раны начинали гнить или воспалялись. Зараженная кровь неслась по жилам… Каждое утро в снегу оставалось все больше тел. Долбить могилы в мерзлой земле у отступающей армии не было времени. Его не хватало даже на сожжение мертвецов.

«Пища для Эравановых чудовищ», – ворчали солдаты, присыпая тела снегом. Бесплатное угощение врагам.

Эдион решительно пресекал эти разговоры наряду со всякими перешептываниями о бегстве и поражении террасенской армии. Ко времени сегодняшнего привала добрая треть солдат, в том числе и легион Беспощадных, имели разные задания и поручения. Их цель была очевидна: после дневного перехода так измотать солдат, чтобы у тех уже не оставалось сил ворчать и сетовать.

Эдион шел к своему шатру, стоящему не слишком далеко от лекарских. Каждый был набит под завязку. Отдельный шатер для Лисандры – еще одна привилегия, ради которой он употребил власть главнокомандующего.

Шатер Эдиона был невелик. Зачем ставить большой, если через несколько часов они снимутся с места и продолжат отступление? Невдалеке кто-то грелся у костра.

Эдион замедлил шаги и теперь шел крадучись.

Среди других у костра сидел Рен. Тот поднялся на ноги. Лицо Ручейника-младшего скрывалось под капюшоном, но от Эдиона не ускользнуло, что его соратник чем-то взбудоражен. Разглядев лицо второго, Эдион едва удержался, чтобы не выругаться.

– Дарро, – буркнул он, даже не поздоровавшись. – Я-то думал, вы уже давно в Оринфе.

Террасенский сановник, закутанный в меха, не улыбнулся.

– Я решил лично вручить послание. А то мои доверенные гонцы с недавних пор стали служить нескольким господам.

Получается, старый проныра знал и как Лисандра играла роль Аэлины, и как Нокс Оэн помог армии уйти из-под носа Дарро.

– Что случилось, того не переиграешь, – сухо произнес Эдион.

Рен напрягся, но промолчал.

Тонкие губы Дарро искривились в язвительной улыбке.

– За преступное своеволие, граничащее с государственной изменой, за невыполнение нашего приказа отвести войска туда, где им надлежало находиться, за разгромное поражение на границе королевства и потерю Перранта ты… лишаешься своего прежнего звания.

Эдион едва слышал слова Дарро:

– Отныне ты – рядовой легиона Беспощадных, если они согласятся тебя принять. Что же касается самозванки, затесавшейся в ваши ряды… – Дарро насмешливо поглядел в сторону лекарских шатров. Эдион глухо зарычал. Дарро лишь прищурился и продолжал: – Если ее вновь застанут разыгрывающей из себя принцессу Аэлину… – (от слова «принцесса» Эдиону захотелось вцепиться сановнику в глотку), – нам не останется иного, как подписать приказ о ее казни.

– Хотел бы посмотреть, как у вас получится ее казнить.

– И я хотел бы посмотреть, как ты нам помешаешь.

– Вам придется иметь дело не со мной, – презрительно бросил ему Эдион. – Не завидую тому, кто попытается причинить вред столь могущественному оборотню, как Лисандра.

Дарро пропустил его слова мимо ушей.

– А теперь будь любезен отдать Меч Оринфа. – Сановник протянул руку.

– Дарро, вы никак спятили? – вспыхнул Рен.

Эдион молча смотрел. Престарелый сановник продолжал:

– Меч принадлежит настоящему главнокомандующему террасенской армией, ее принцу-командиру. Поскольку ты лишен этого звания, меч должен быть возвращен в Оринф и ждать, пока не найдется новый воин, достойный его носить.

– Дарро, вам напомнить, что меч попал к нам только благодаря Эдиону? – прорычал Рен. – Пусть Эдион и получил Меч Оринфа из рук адарланского тирана, это не умаляет заслуг главнокомандующего Ашерира. В противном случае наша реликвия и сейчас ржавела бы где-нибудь в подземельях Адарлана.

– Мы умеем помнить хорошее и благодарны Эдиону… хотя бы за это.

Голова Эдиона наполнилась глухим гулом. Дарро застыл с протянутой рукой.

Он заслужил этот позор. За все недавние поражения. За то, что не сумел защитить Террасен, хотя и обещал Аэлине. За мерзкое обращение с Лисандрой, которая захватила его сердце с того самого момента, как он увидел ее расправляющейся с валгами в сточных каналах Рафтхола.

Эдион отстегнул с пояса древний меч. Рен протестующе забубнил. Эдион молча бросил Меч Оринфа в руки Дарро и сразу ощутил непривычную легкость на поясе. Чуть равновесие не потерял.

Сановник смотрел на меч, оказавшийся в его руках. Даже провел пальцами по костяному эфесу. Морщинистое лицо Дарро приняло благоговейное выражение.

– Меч Оринфа – всего лишь кусок металла с приделанным куском кости. Таким он был с самого начала. Важны чувства, пробуждаемые в том, кто берет меч в руки. Меч позволяет ощутить истинное сердце Террасена.

– Очень поэтично, Эдион, – только и сказал Дарро.

На краю лагеря сановника ждали сопровождающие. Прежде чем отправиться к ним, Дарро отдал последние распоряжения:

– Теперь командовать Беспощадными будет Киллиан. Доложишь ему, что отныне ты подчиняешься его приказам.

Дарро исчез за стеной метели.

– Плевать тебе на Дарро, – хмуро произнес Рен. – Командиром был, командиром и останешься.

– Как постановили нынешние правители Террасена, так и будет.

– Почему ты не сопротивляешься? – Глаза Рена пылали от возмущения. – Отдал ему меч, будто послушный мальчишка!

– А мне плевать! – Эдион слишком устал и не собирался скрывать досаду и гнев, владевшие им. – Пусть забирают меч, забирают армию. Мне плевать!

Рен не пытался его удержать. Эдион нырнул в свой шатер и не показывался до рассвета.

Правители Террасена отобрали у командующего Ашерира его древний меч. Весть об этом быстро распространилась от костра к костру, невидимыми волнами облетев лагерь.

Возле одного костра сидел солдат легиона Беспощадных. По меркам бывалых – почти новобранец. В легион он вступил лишь нынешним летом. Солдат считал это честью, хотя надвигалась страшная война и родные, провожая его в армию, плакали, словно прощались с ним навсегда.

Сражаться за принца Эдиона, за Террасен казалось ему достойным и славным делом, ради которого можно (хоть и не без тяжести на душе) покинуть родное селение. Проститься с миловидной дочкой соседа, которую он даже ни разу не поцеловал.

Тогда все это виделось солдату достойным занятием. Но не сейчас.

Друзья, появившиеся у него за месяцы выучки и сражений, были мертвы.

И потому он один сидел у костерка. Последний из безусых летних новобранцев, которым не терпелось сразиться с валгами.

Сейчас, когда Террасен и армия оказались в цепких когтях зимы, он называл себя глупцом. Это слово он произносил мысленно. Говорить не хотелось. Слова сделались ненужными, чужими. Столь же чужими, как и его полузамерзшее тело, которому было никак не согреться, хотя он спал у самого огня. Вернее, пытался заснуть под крики раненых и умирающих, среди неотвязных дум о силе, заставляющей террасенскую армию отступать на север.