Текст книги "Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата"

Глава 55

Оказавшись в женском теле, Дорин с первых мгновений убедился: все совсем не так, как он думал.

Начать с походки. Женщины двигались довольно странно и зачем-то качали бедрами. Ощущение непривычное и довольно неприятное. Может, кто-то из крошанок и заметил молодую ведьму, которая ходила кругами, то и дело приседая и вытягивая ноги, но им было не до наблюдений. Они сворачивали лагерь, торопясь покинуть это место.

Еще одним более чем странным ощущением для Дорина стали женские груди. Он и вообразить не мог, что эта часть женского тела окажется такой… обременительной. Ощущения от двух бугорков не были неприятными, но он постоянно задевал то за левую, то за правую грудь. Их вес, пусть и небольшой, влиял на координацию движений. За несколько часов Дорин так и не смог к этому привыкнуть.

Готовился к превращению он весьма просто. Накануне вечером выбрал молодую крошанку из новеньких и не особо заметных. Ее занятия не требовали перемещений по лагерю. Дорин наблюдал за ней до тех пор, пока ведьма не исчезла, решив, что в нем взыграла похоть.

Утром, когда облик крошанки еще сохранялся в памяти, Дорин отправился на край лагеря и просто пожелал обернуться женщиной.

Однако превращение не было таким уж простым. Оно сопровождалось не самыми приятными ощущениями. Менялись кости. Голову покалывало: там отрастали волнистые каштановые волосы. Чесался нос, который уменьшался и менял форму.

Несколько минут он стоял на месте, оглядывая изменившееся тело. Руки стали тоньше, уменьшились ладони. Удивительно, что в маленьких костях еще осталось достаточно крепости. С опаской пощупав между ног, Дорин убедился, что изменения произошли и там.

Вот уже два часа он находился в женском теле, постигая новую манеру двигаться. Это не было даже отдаленно похоже на умение летать в теле ворона, выбирая одни потоки воздуха и сопротивляясь другим.

Дорин думал, будто знает о женском теле все. Он умел заставить женщину мурлыкать от удовольствия. Сейчас он испытывал не слишком сильное желание найти пустой шатер и испытать ощущения, которые прежде дарил женщинам.

Конечно, это не самая разумная трата времени. Особенно когда ведьмы собираются покинуть это место.

Отряд Тринадцати пребывал в напряжении. Они так и не решили, куда отправятся. Крошанки не позвали их к своим домашним очагам. Даже Гленнис.

Мимо него шли соратницы Маноны. Никто и не взглянул на Дорина в обличье крошанки. Никто его не узнал.

Он в очередной раз обходил свою площадку для упражнений, когда появилась Манона. Ветер трепал ее серебристые волосы. Дорин замер. Так и надлежало себя вести оробевшей крошанской караульной при виде могущественной Маноны Черноклювой. Она стремительно двигалась по месиву снега и грязи, словно кинжал, пронзающий мир.

Манона почти миновала его, как вдруг остановилась и медленно повернулась, раздувая ноздри.

Быстрые, жесткие золотистые глаза скользнули по нему. Манона наморщила лоб. Дорин в ответ лениво улыбнулся.

– Удивляюсь, что ты себя не лапаешь, – сказала Манона, направившись к нему.

– Этот момент ты пропустила.

Манона снова окинула его оценивающим взглядом:

– Я думала, ты найдешь тело постройнее и мордашку посимпатичнее.

– А по-моему, вполне симпатичная и ладная ведьмочка, – хмуро отозвался Дорин.

Манона поджала губы.

– Твои фокусы означают, что ты готов отправиться в Морат.

– Разве я сказал хоть слово об этом? – спросил Дорин, не утруждая себя учтивостью.

Манона шагнула к нему. Крошанская ведьма, которой он обернулся, была ниже ростом. Дорину была ненавистна дрожь, охватившая его и проникшая даже в кровь, когда Манона нагнулась и прорычала:

– У нас, короленок, на сегодня забот предостаточно.

– Неужели я вам чем-то мешаю?

Манона открыла и тут же закрыла рот. Дорин негромко засмеялся и хотел уйти, но рука с железными ногтями крепко сжала его запястье. Рука Маноны тоже была крупнее худенькой ручки молодой крошанки. Они словно поменялись ролями.

Золотистые глаза Маноны сердито пылали.

– Если тебе нужна мягкосердечная женщина, которая будет рыдать над нелегкими решениями, а потом вообще отступится от них, ты оказался не в той постели.

– Я сейчас ни в чьей постели.

После того разговора в Эйлуэ Дорин ни разу не появился в шатре Маноны.

Манона спокойно выслушала его возражение. Даже бровью не повела.

– Твое мнение меня не волнует, – буркнула она. И снова она открыла и закрыла рот. Затем прорычала: – Выбирайся из тела этой девки.

– Неужто у ее величества нет более важных дел? – улыбнулся Дорин.

Он всерьез думал, что Манона сейчас выдвинет свои железные зубы и вопьется ему в горло. Отчасти он даже хотел такого шага с ее стороны. Даже пощекотал призрачной рукой ее подбородок.

– Думаешь, я не знаю, почему ты не хочешь отпускать меня в Морат?

Честное слово, она вздрогнула и слегка выгнула спину, отзываясь на его прикосновение.

Дорин водил невидимыми пальцами по шее Маноны, потом дотронулся до ее ключиц.

– Так попроси меня остаться, – сказал он, но в словах не было ни тепла, ни доброты. – Попроси меня остаться с тобой, если ты действительно этого хочешь.

На невидимых пальцах отросли когти и царапнули кожу Маноны. Горло ведьмы вздрогнуло.

– Но ты мне ни слова не скажешь. Я прав, Манона?

Ее дыхание стало сбивчивым. Дорин продолжал ласкать ее шею, подбородок, щекотать горло.

– А знаешь почему?

Когда она не ответила, Дорин чуть глубже вонзил ей в кожу свой призрачный коготь. Горло Маноны дернулось, но не от страха.

Дорин приблизился к ней почти вплотную, запрокинул голову, чтобы видеть ее глаза, и вкрадчиво продолжал:

– Потому что, хотя ты и намного старше меня и в разных ситуациях неизмеримо опаснее, в глубине души ты боишься. Ты не знаешь, как попросить меня остаться, поскольку боишься себе признаться, что хочешь этого. Ты боишься. И себя ты боишься гораздо сильнее, чем кого-либо.

Несколько мгновений Манона молча смотрела на него, затем рявкнула:

– Сам не знаешь, что несешь!

Она зашагала прочь. Вдогонку ей летел негромкий смех Дорина. Спина Маноны одеревенела, но она ни разу не оглянулась.

Боится. Чувствует привязанность и боится в этом признаться. Какое нелепое утверждение, и, возможно, правдивое. Но у нее есть другие заботы. Во всяком случае, сейчас.

Манона стремительно шагала по лагерю, который таял у нее на глазах. Ведьмы снимали и складывали шатры, тщательно увязывали очаги. Отряд Тринадцати ждал ее возле драконов. Имущество и припасы Железнозубых были погружены в седельные сумки.

Кое-кто из крошанок хмуро поглядывал на нее. Без гнева, но с ощущением разочарования и досады. Казалось, они не считали расставание с Железнозубыми разумным шагом.

Манона и сама придерживалась того же мнения, но у крошанок было достаточно времени, чтобы высказать их намерения. Даже если бы отряд Тринадцати и полетел вслед за крошанками, те нашли бы способ улизнуть. Связали бы своей силой драконов и скрылись.

Она не станет унижаться и унижать соратниц, превращая их в собачонок, разыскивающих хозяев. Возможно, крошанки отчаянно нуждались в помощи и даже обещали помочь своим союзникам, но она больше не унизится перед ними.

Манона остановилась возле очага Гленнис – единственного, где еще горел огонь, не угасавший ни на мгновение. Напоминание об обещании, которое Манона дала террасенской королеве. Единственный огонь среди пронизывающего холода.

Манона опустилась на один из камней, окаймлявших очаг. Ей на плечо легла худенькая теплая рука. Она не посмела сбросить эту руку.

– Через несколько минут мы улетаем, – сказала Гленнис. – Я подумала, надо попрощаться с тобой.

– Счастливого полета, – произнесла Манона, глядя на древнюю ведьму.

Что еще она могла сказать? Манона потерпела поражение, и в этом не виновата ни Гленнис, ни кто-либо из крошанок. Только она сама.

«Ты боишься».

Так оно и было. Она пыталась завоевать сердца крошанок, но делала это поверхностно. Не показала им ни одной значимой грани себя. Утаила потрясение, испытанное ею, когда она узнала, что собственными руками убила сводную сестру. Манону всегда учили ледяному бесстрастию, и, видимо, хорошо научили. Вплоть до недавнего времени ей этого хватало.

«Ты боишься».

Да, она боялась. Всего.

Гленнис убрала руку с плеча Маноны.

– Да проляжет твой путь сквозь войну удачно и бескровно, и да приведет он тебя в родной дом.

Маноне не хотелось признаваться старухе, что у нее и отряда Тринадцати нет родного дома.

Гленнис подняла глаза к небу и вздохнула. И вдруг ее седые брови сдвинулись, а ноздри раздулись.

Манона вскочила на ноги.

– Бегите, – прошептала Гленнис. – Немедленно улетайте!

Манона выхватила Рассекатель Ветра, но не сдвинулась с места.

– Что случилось?

– Они здесь.

Манону не волновало, каким образом старуха их учуяла. К чему пустые вопросы, когда из облаков уже вынырнули три дракона и ринулись к крошанскому лагерю.

Манона сразу узнала драконов и всадниц, управлявших ими. Крошанки лихорадочно заметались.

Итак, верховные ведьмы трех кланов Железнозубых нашли их. Они явились сюда с намерением положить конец своеволию Маноны, которое тянулось с лета. С ее бунта в Морате.

Глава 56

Три верховные ведьмы прилетели одни. Это не остановило крошанок. Похватав метлы, они спешно поднялись в воздух. Некоторые дрожали, но не от страха. Узнали, кого принесли к ним ветры.

Манона тоже ощутила легкую дрожь и покрепче сжала эфес Рассекателя Ветра. Верховные ведьмы опустились невдалеке от очага Гленнис. Их драконы подмяли под себя неубранные шатры.

Астерина и Соррель мгновенно оказались рядом. Треск ломающихся опорных шестов и рвущейся материи заглушал шепот Астерины:

– Тени уже в воздухе. Они сигналят, что вокруг все пусто.

– Никаких приближающихся шабашей?

– Нет. И никаких следов Искары и Петары.

Манона сглотнула. Значит, предводительницы кланов действительно прилетели одни. Откуда – неизвестно. Как нашли лагерь – тоже.

Или выследили.

Манона решительно прогнала эту мысль, не дав осесть в голове. Не могла она притащить верховных ведьм в крошанский лагерь. Однако ропот крошанок, косящихся на Манону, свидетельствовал, что они именно это и думают.

Драконы улеглись, подвернув длинные хвосты с ядовитыми шипами.

За спиной Маноны послышались шаги. Она почувствовала запах Дорина.

– Это и есть…

– Да, – тихо ответила она.

Сердце Маноны колотилось. Верховные ведьмы спешились, однако не подняли рук, возвещая о запросе на переговоры. Нет, они молча приближались к очагу, где еще продолжало гореть драгоценное пламя.

– Не вмешиваться! – предупредила Манона Дорина и соратниц, затем двинулась навстречу предводительницам.

Это сражение не касалось короля, какая бы магия ни таилась в его жилах.

Гленнис стояла, держа в морщинистых руках древний меч. По возрасту она была ровесницей предводительницы Желтоногих, но стояла прямая как стрела, без страха глядя на верховных ведьм.

Первой заговорила Крессэда Синекровная. Ее глаза были столь же холодными, как и корона с железными шипами, надетая на веснушчатый лоб.

– Давненько не виделись, Гленнис. Целую вечность.

Манона заметила, что Гленнис смотрит вовсе не на Крессэду и даже не на бабушку. Та, как всегда, была в развевающихся черных одеждах и с презрительной усмешкой щурилась на внучку.

Нет, Гленнис смотрела на сгорбленную верховную ведьму Желтоногих, облик которой вызывал лишь омерзение. Она стояла между Крессэдой и бабушкой Маноны. Редкие седые волосы на ее голове были прикрыты короной из звезд.

Меч Гленнис чуть дрогнул. Едва Манона догадалась, чью корону надела старуха, как рядом с Гленнис появилась Бронвена и прошептала:

– Корона Рианноны.

Предводительница Желтоногих надела ее, чтобы посмеяться над крошанками. По сути, плюнуть на них.

У Маноны слегка загудело в ушах.

– Со странной компанией ты нынче водишься, внученька, – сказала бабушка Маноны.

Ее черные волосы, тронутые сединой, были заплетены в тугую косу. Впечатляющий знак, свидетельствующий об истинных намерениях верховных ведьм. Бабушка Маноны заплела косу отнюдь не для удобства путешествия в воздухе.

Они явились сюда сражаться. Уничтожать.

Манона почувствовала на себе давящее внимание верховных ведьм. У нее за спиной сгрудились крошанки и переминались с ноги на ногу в ожидании ее ответа.

Но раньше прозвучал вопрос Гленнис. Манона не узнала голоса старухи.

– Зачем явились?

Бабушка Маноны улыбнулась, обнажив тронутые ржавчиной зубы – безошибочный признак возраста:

– Манона, прозванная мною Убийцей Соплеменниц, ты допустила грубейшую ошибку, решив обратить наши силы против нас. Ты посмела распространить среди воительниц Ферианской впадины гнуснейшую ложь о наших… о моих замыслах.

– Я говорила чистую правду, – возразила Манона, не опуская головы. – Весьма неприглядную для тебя. Должно быть, это перепугало тебя настолько, что ты прихватила еще двух помощниц, дабы расправиться со мной и подтвердить свою непричастность ко всей паутине замыслов. Общих или твоих – значения не имеет.

Остальные предводительницы смотрели не мигая. Должно быть, бабушка крепко держала их в узде. Или тех вообще не волновало, как все обернется дальше.

Потом заговорила Крессэда. Слова ее дышали злобой. Внешне похожая на Петару, характером и поведением она разительно отличалась от дочери. Петаре хватило здравого смысла дать Маноне высказаться.

– Мы явились, чтобы вырвать наконец докучливую занозу, застрявшую у нас в пятке.

Манона вполне допускала, что своеволие, проявленное Петарой, дорого стоило наследнице Синекровных. Жива ли Петара вообще? Ей вспомнилось, как истошно кричала Крессэда, когда Петара падала в пропасть. И Маноне, спасшей ее дочь, она тогда говорила совсем другие слова. Проявлять любовь к своим детям считалось у Железнозубых признаком слабости. Но Крессэда любила Петару. Сохранилась ли в ней материнская любовь? Или чувство долга и многовековая вражда перевесили?

От этой мысли у Маноны заледенела спина.

– Вы явились, поскольку мы представляем угрозу, – сказала она, мысленно добавив: «И поскольку я представляю угрозу для чудовища, именуемого моей бабушкой». Рассекатель Ветра в ее руке приподнялся. – А еще вы явились, поскольку боитесь.

Манона шагнула вперед:

– Вы явились, поскольку ваша власть держалась на нашем безропотном подчинении и пока еще держится на подчинении остальных Железнозубых. Вы смертельно боитесь, что они вдруг осознают истину и перестанут вам подчиняться. Более того, обратятся против вас. – Она взмахнула мечом и провела в снегу черту. – Вы и сюда прилетели без сопровождения, боясь, как бы другие не увидели, на что мы способны. Вы ведь всегда упорно скрывали правду.

Ее бабушка пренебрежительно фыркнула:

– Слышала бы ты себя! Понабралась у крошанок их благоглупостей и теперь сама несешь чепуху.

Манона не поддалась на бабушкину язвительность. Подняв Рассекатель Ветра, она указала на предводительницу Желтоногих:

– А ты посмела явиться сюда с чужой короной на голове.

Тень замешательства пробежала по лицу Крессэды Синекровной. Но в этот момент предводительница Желтоногих скрюченным пальцем поманила к себе Манону. Железные ногти у нее были такими длинными, что закручивались вниз.

– Ну так подойди и забери ее у меня, предательница.

Манона переступила черту на снегу. За ее спиной было тихо. Казалось, ведьмы перестали дышать. Тогда, в Морате, сражаясь с бабушкой, она не смогла ее одолеть. Наоборот, только чудом осталась жива.

В том поединке она была готова встретить свой конец и проститься с миром живых.

Манона взмахнула Рассекателем Ветра. Ее сердце билось ровно и гневно. Сегодня она не собиралась прощаться с жизнью. А ее противницы, если до этого дойдет, отправятся во тьму.

Бабушка встала в атакующую позицию. Крессэда и Желтоногая последовали ее примеру.

– Какая знакомая картина, – процедила сквозь зубы бабушка. – Последняя крошанская королева. Последнее сражение против нас.

Манона щелкнула челюстью, выдвинув железные зубы. Шевельнула пальцами, и на них появились железные ногти.

– На этот раз – не просто крошанская королева.

В голубых глазах Крессэды читалось сомнение, словно до нее дошло то, чего не понимали другие верховные ведьмы. Они допустили ошибку. Эта ошибка грозила потерей всего, что они привыкли защищать. Поражением в войне, куда их втянули обманом и где они могут погибнуть. Крессэда видела, как уверенно держится Манона, видела убежденность в ее глазах и бесстрашие в сердце.

Манона сделала еще шаг и улыбнулась предводительнице Синекровных, будто говоря: «Да».

– Ты не убила меня тогда, – сказала бабушке Манона. – Сомневаюсь, что у тебя получится и в этот раз.

– Сейчас увидим, – прошипела бабушка и сделала выпад.

Манона была к нему готова.

Два первых бабушкиных удара она отразила мечом, затем пригнулась, ускользнув от третьего. А на нее с невероятной скоростью двигалась предводительница Желтоногих. Казалось, старуха летит над снегом, метя в незащищенную спину Маноны.

Манона отбила старухину атаку, отбросив ведьму назад. Теперь на нее устремилась Крессэда.

Крессэда не имела такой воинской выучки и опыта, как предводительницы Черноклювых и Желтоногих. Пренебрегая упражнениями, она десятки лет занималась гаданиями по внутренностям животных и всматривалась в положение звезд, ища там ответы на загадки Трехликой богини.

Сдвинувшись влево, Манона легко уклонилась от железных ногтей Крессэды, после чего ударила верховную ведьму Синекровных локтем в нос. Крессэда пошатнулась. Две ее спутницы снова атаковали.

Три выпада без передышки. Такого проворства Манона не предполагала. Однако ни один удар не застигал ее врасплох. Она следила за движениями противниц и замечала каждое их уязвимое место.

Сегодня верховные ведьмы сражались не с надломленной главнокомандующей, не знающей своего места в мире. Она не стыдилась правды о своем происхождении. Она не боялась их.

Сражением против Маноны управляла бабушка. Выпады предводительницы Черноклювых были самыми коварными и опасными. Она же нанесла Маноне первые раны, полоснув железными ногтями по плечу.

Но Манона неутомимо махала мечом. Металл лезвия ударялся о металл ногтей, и звон ударов уносился к заледенелым вершинам.

Нет, сегодня она ничего не боялась.

Такого сражения Дорин еще не видел. Выпады ведьм были невероятно быстрыми и столь же опасными. Никто из смертных воинов не мог двигаться так, как Манона, превратившаяся в вихрь стали и железа.

Три против одной. Шансы были явно не в пользу Маноны. Особенно когда ей в числе прочих противостояла бабушка. Дорин помнил, в каком состоянии Манона когда-то свалилась на палубу их корабля.

Но пока что она мастерски уходила от ударов верховных ведьм. Их ногти царапали воздух. Манона успевала отразить каждый удар. Дорин видел: она не столько атаковала сама, сколько сдерживала противниц. Впрочем, и они тоже несколько поостыли, убедившись, что за эти месяцы Манона сильно изменилась.

Магия Дорина бурлила, требуя выхода. Он легко положил бы конец этому сражению. Но Манона приказала ему не вмешиваться, и он оставался среди зрителей.

Крошанки рядом с ним дрожали от страха. Трудно сказать, что больше их пугало: поединок Маноны или само появление трех верховных ведьм, сумевших их найти.

Только Гленнис оставалась удивительно спокойной. Бронвена едва сдерживалась, чтобы не броситься Маноне на подмогу.

В сражении наступила пауза. Манона и верховные ведьмы разошлись, тяжело дыша. Из плеча Маноны сочилась синяя кровь. Мелкие раны были и у ее противниц.

Манона по-прежнему оставалась на внешней стороне прочерченной ею линии – удерживала позицию.

Темноволосая ведьма в развевающемся черном одеянии сплюнула на снег синюю кровь.

– До чего ж ты жалкая! Вся в мать. И в отца, – добавила бабушка Маноны, язвительно улыбнувшись Гленнис.

Рык Маноны загремел над склонами.

Смех ее бабушки походил на воронье карканье:

– Никак это все, на что ты способна? Рычать, как собака, и махать мечом, как никчемные смертные людишки? Мы ведь все равно тебя одолеем. Лучше преклони колени и прими смерть, сохранив хотя бы остатки достоинства.

Манона лишь отвела руку назад и шевельнула пальцами. Сама она не решалась ни на мгновение оторвать взгляд от противниц. Дорин потянулся за Дамарисом, но Бронвена его опередила – бросила Маноне свой меч. Лезвие сверкнуло на солнце, прочертив лучик по снегу.

Манона поймала оружие. Держа в каждой руке по мечу, вновь повернулась к верховным ведьмам.

– Рианнона Крошанская три дня и три ночи обороняла ворота. Даже в конце она не преклонила колени перед вами. Я последую ее примеру, – добавила Манона, усмехнувшись противницам.

Дорину не почудилось: священное пламя слева от него вспыхнуло ярче. Гленнис затаила дыхание. Остальные крошанки тоже.

Манона пригнулась, взмахнула мечами:

– А потом закончим и то, что началось в древности.

Она устремилась в атаку. Сверкали лезвия мечей. Бабушка отступала шаг за шагом. Двум другим верховным ведьмам тем более было не пробиться сквозь смертоносную линию.

Исчезла ведьма, предпочитавшая смерть бабушкиному неодобрению. Исчезла ведьма, негодовавшая на правду, угрожавшую разорвать ее в клочья. Сейчас против верховных ведьм сражалась стремительная как ветер, неукротимая… королева двух народов. Такой Манону Дорин видел впервые.

Желтоногая провела маневр, заставивший Манону отступить на шаг, потом еще. Мечи все так же сверкали на солнце. Уступив эти два шага, отходить дальше Манона не собиралась. Ее сердце наполняло сознание правоты. Глаза сверкали бесстрашием. Остановить такую Манону было невозможно.

Предводительница Желтоногих оттеснила ее почти к самой черте на снегу. Бабушка и Крессэда держались поодаль, ожидая, чем это кончится.

Внешне Желтоногая выглядела сгорбленной старухой – воплощением ночных кошмаров. Она была еще мерзостнее Бэбы – прежней верховной ведьмы Желтоногих. Но проворство делало ее опасной противницей. Казалось, Желтоногая старуха и впрямь летала над землей, а ее искривленные ногти, соприкоснувшись с доспехами Маноны, всякий раз оставляли кровоточащие раны.

Мечи Маноны отражали удар за ударом, однако она не пыталась атаковать и теснить старуху. Дорин не понимал, почему она упустила несколько благоприятных моментов.

Еще непонятнее была оплошность, стоившая Маноне ран на руке и боку. Она приклеилась к месту, превратившись в стену, которую предводительнице Желтоногих было не преодолеть. Старуха рычала, снова и снова бросаясь в атаку и все сильнее поддаваясь гневу. Казалось, она утратила способность здраво оценивать положение.

Дорин разгадал маневр Маноны. Она устроила Желтоногой западню и теперь последовательно загоняла туда старуху. Приманкой служил незащищенный бок Маноны.

Охваченная яростью, предводительница Желтоногих бездумно кинулась на приманку, растопырив пальцы.

Манона ждала.

Кровожадность направляла все движения Желтоногой. Ее отвратительное лицо светилось в предвкушении убийства. Она уже торжествовала победу. Осталось лишь нанести смертельный удар, располосовать Маноне грудь и вырвать сердце.

Предводительница Черноклювых разгадала замысел внучки и пыталась криком предостеречь Желтоногую, но было поздно. Западня захлопывалась.

Едва кривые ногти Желтоногой скользнули по доспехам Маноны, как та стремительно отклонилась в сторону и ударила Рассекателем Ветра по вытянутой шее старухи.

На снег хлынула синяя кровь.

Дорин не зажмурился, как тогда, в момент казни Сорши. Отсеченная голова Желтоногой упала на снег. Следом рухнуло туловище, сминая складки коричневого плаща.

Две оставшиеся предводительницы замерли. Крошанки за спиной Дорина молчали. Манона без малейшей жалости смотрела на окровавленное туловище предводительницы Желтоногих.

В напряженной тишине Манона вонзила меч Бронвены в наст, потом нагнулась и сняла с отрубленной головы старухи древнюю корону.

Дорин пересмотрел в своей жизни достаточно корон разных эпох, но такую видел впервые. В руках Маноны было что-то сверкающее, живое. Казалось, эти девять звезд были взяты прямо с неба и помещены на простой серебряный обруч.

Свет, отбрасываемый короной, играл на лице Маноны. Она подняла корону над головой и надела на свои распущенные белые волосы.

Затих даже горный ветер. Но другой ветер, призрачный, слегка теребил волосы Маноны. Белые звезды посылали лучи глубокого синего, рубинового и аметистового оттенков. Казалось, долгие века корона спала, а теперь пробудилась.

Призрачный ветер играл волосами Маноны, прибивая белые пряди к ее лицу. Ведьмы отряда Тринадцати приложили два пальца ко лбу в знак почтения. Знак верности королеве, которая ныне смотрела на двух оставшихся верховных ведьм.

То была коронация крошанской королевы.

Священный огонь подпрыгнул и заплясал над очагом, радостно приветствуя ее.

Манона подхватила меч Бронвены, подняла Рассекатель Ветра и обратилась к предводительнице Синекровных:

– Улетай.

Синекровная, которая выглядела немногим старше самой Маноны, моргнула. Распахнутые глаза были полны страха. Кивком Манона указала на дракона Крессэды:

– Дочери скажи, что мы в расчете. Пусть сама решает, как ей быть дальше. И другого дракона забери с собой.

Бабушка Маноны встрепенулась. Сверкнули железные зубы. Она явно намеревалась задержать предводительницу Синекровных, но Крессэда уже неслась к своему дракону. Крошанская королева сохранила ей жизнь, отблагодарив Петару за возможность выступить перед Железнозубыми.

Вкоре Крессэда была уже в воздухе. Рядом с ее драконом парил дракон убитой Желтоногой ведьмы.

Бабушка Маноны осталась одна. Наедине с Маноной, в руках которой сверкали мечи, а на голове – корона с девятью звездами.

Манона и сама сверкала, словно свет звезд пронизывал все ее тело. Сильная и удивительно красивая. Такой красоты мир еще не видел и вряд ли увидит снова.

Медленно, наслаждаясь каждым шагом, Манона направилась к бабушке.

Губы Маноны сложились в легкую улыбку. Ее омывал теплый переливчатый свет. Он перекликался с решимостью, наполнявшей ее сердце во время сражения с верховными ведьмами.

Она не отступила. Не испугалась.

Корона была почти невесомой, словно сотканная из лунного света. Манона слышала радостную песню, которую ничуть не заглушало присутствие единственной верховной ведьмы.

Манона продолжала идти.

Она воткнула меч Бронвены в снег. Пройдя еще несколько шагов, сделала то же самое с Рассекателем Ветра. При ней остались только железные ногти и железные зубы.

В пяти шагах от бабушки Манона остановилась и словно заново увидела предводительницу Черноклювых. Омерзительное существо, влачащее такое же омерзительное, бесцельное существование, – вот кем была ее бабушка.

Предводительница Черноклювых заметно уступала ей в росте. Манона только сейчас обратила на это внимание. Она словно впервые видела узкие плечи и фигуру, иссушенную десятилетиями гнева и ненависти.

Улыбка Маноны стала шире. Ей показалось, что по обе стороны от нее стоят еще двое, видевшие ее сражение. Конечно, если обернуться, обычным зрением она никого не увидит. Но она чувствовала их – своих родителей, стоящих вместе с дочерью против ведьмы, что сгубила их.

Плюнув на снег, бабушка оскалила заржавленные зубы.

Манона могла бы ее убить, однако не ей принадлежали жизнь и смерть верховной ведьмы. И даже не ее родителям, незримо стоящим рядом. Быть может, они всегда здесь и были.

Нет, это не их право.

Манона обернулась. Посмотрела на Астерину возле Дорина. По щекам ее заместительницы текли слезы гордости и облегчения.

Взмахом руки Манона подозвала Астерину. Заскрипел снег. Манона стремительно повернулась, готовясь отразить атаку. Но бабушка не нападала. Верховная ведьма Черноклювых со всех ног бежала к своему дракону. Спасалась бегством.

Крошанки напряглись. Их страх сменился гневом при виде того, как предводительница Черноклювых торопливо забирается в седло.

– Дайте ей уйти, – распорядилась Манона.

Хрустнули поводья. Бабушка поднялась в воздух. Широкие черные крылья дракона гнали вниз потоки зловонного воздуха.

Манона следила за поднимающимся драконом. Бабушка ни разу не обернулась.

Если бы не пятна синей крови и обезглавленный труп на снегу, визит верховных ведьм можно было бы посчитать наваждением. Манона повернулась к крошанкам. Те смотрели на нее во все глаза и не шевелились. Отряд Тринадцати и Дорин тоже не двигались с места.

Манона подхватила оба меча. Рассекатель Ветра повесила за спину, затем подошла туда, где стояли Гленнис и Бронвена, следя за каждым ее шагом. Манона молча протянула Бронвене меч, кивнув в знак благодарности. Потом сняла корону.

– Это принадлежит тебе, – тихо сказала Манона, подавая корону Гленнис.

Крошанки зашушукались и заерзали.

Гленнис взяла корону. Звезды потускнели. Старуха слегка улыбнулась:

– Нет, это принадлежит не мне.

Манона застыла. Гленнис вновь возложила корону на ее голову, а затем встала на колени:

– Украденное возвращено. Потерянное найдено. Я нарекаю тебя, Манона Крошанская, королевой ведьм.

У Маноны подкашивались ноги. Остальные крошанки, включая Бронвену, тоже встали на колени. Дорин улыбался. Такой лучезарной улыбки на его лице она еще не видела.

Затем и весь отряд Тринадцати встал на колени, приложив два пальца ко лбу и склонив головы. Их лица сияли от гордости.

– Королева ведьм! – единогласно провозгласили крошанки и Черноклювые.

Королева всех ведьм.