Текст книги "Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата"

Но когда увидела волну, когда увидела Элиду и Лоркана, решивших погибнуть вместе… Наконец, когда увидела армию, способную спасти Террасен, она поняла. Почувствовала огонь, спящий под Аньелем, и убедилась: судьба не просто так привела их сюда.

Ее, Аэлину, в первую очередь.

С гор в озеро теперь текла маленькая безобидная речка – и только.

Аэлина подняла сверкающую руку, наслаждаясь благословенной, прохладной пустотой. Сияние постепенно меркло: сначала кончики пальцев, потом ладони, руки.

Измененная, она возвращалась в свое тело. В Аэлину. Все вокруг обретало четкость и предельную ясность, словно она заново получила способность видеть и дышать.

Золотистое свечение отступало внутрь ее тела, под кожу. Живой факел вновь становился женщиной. А в небе уже мчался к ней белохвостый ястреб.

Когда сияние покинуло Аэлину, уйдя в ступни и пальцы ног, у нее подогнулись колени. Она сползла вниз и, удивляясь тишине, разлившейся вокруг, свернулась калачиком.

Аэлина смутно чувствовала знакомые сильные руки, подхватившие ее. Эти руки держали ее, пока длился полет на большой умной птице. А над равниной, в лучах предвечернего солнца, таяли последние клочья тумана.

Потом ее обступила блаженная темнота.

Глава 62

Крошанки не рассеялись и не скрылись в небесах. Вместе с отрядом Тринадцати они полетели на юго-запад, к внешним отрогам Белоклычьих гор. Там находился другой тайный лагерь. В нынешний они вряд ли когда-нибудь вернутся, поскольку его местонахождение известно врагам. Что ж, дальше от Террасена, но хотя бы ближе к Морату.

«Слабое утешение», – думал Дорин, глядя, как ведьмы обустраиваются на ночлег. Драконы могли бы лететь дальше, но крошанки на метлах за ними не поспевали. Перелет длился до темноты. Крошанки предложили место для ночлега, Тени его проверили и убедились в надежности лагеря.

Было решено выставить ночной дозор не только на земле, но и в воздухе. Если две уцелевшие верховные ведьмы вздумают отомстить, это случится ночью. Весь день Астерина и крошанки намеренно запутывали следы. Насколько успешно – покажет время.

Холодный вечер предвещал еще более холодную ночь, и потому поставили шатры. Драконы устроились все вместе под каменным навесом. Разумнее было бы не разводить огня, но ведьмы промерзли до костей, и Гленнис все же позволила обогреться. Она раскрыла стеклянный шар, в котором путешествовало священное пламя, и в лагере запылали костры. Дорин окружил лагерь магическим покровом. Но ведь и прежняя их стоянка была скрыта от чужих глаз. Тогда как верховные ведьмы Железнозубых сумели его найти? Этот вопрос не давал покоя адарланскому королю.

Разговоров о дальнейших действиях ни крошанки, ни отряд Тринадцати пока не заводили. Возможно, после этой ночи их пути наконец разойдутся. Манона не склоняла их к союзу и не предлагала отправиться на войну. Она даже не спросила, куда они полетят, – настолько острой была необходимость поскорее убраться из прежнего лагеря.

Дорин растянулся на подстилке, закутался в несколько одеял. Язычок магического пламени немного согревал воздух в шатре. Сегодня было не до вопросов, но завтра ведьмам придется на них отвечать.

Он жутко устал за день полета и жутко промерз, невзирая на тепло, сотворенное его магией. Подушкой ему служил мешок с припасами. Было только одно желание: поскорее заснуть.

Дорин почти засыпал, когда в лицо пахнуло холодом. Это длилось мгновение, потом холод исчез. Он знал, кто зашел в шатер, а потому, открыв глаза, ничуть не удивился при виде Маноны. Она сидела возле его подстилки, обхватив колени.

Ведьма смотрела в темноту шатра, которую немного разгоняло серебристое свечение звезд ее короны.

– Тебе незачем постоянно носить корону, – сказал он. – Королям и королевам позволяется иногда ее снимать.

Золотистые глаза повернулись к нему.

– Тебя я вообще не видела с короной.

– Как ты знаешь, все эти месяцы я был далеко от фамильной сокровищницы… если она еще существует. – Он сел. – Я терпеть не могу короны. Давят на голову.

– Эта почти невесомая, – усмехнулась Манона.

– Она и выглядит сделанной из света, так что неудивительно.

Тяжесть короны зависела не только от ее веса, о чем Дорин благоразумно промолчал.

– Значит, решил удостоить меня разговором, – подытожила Манона, исчерпав запас учтивости.

– Я с тобой и раньше говорил.

– Потом перестал. А теперь говоришь лишь потому, что я – королева?

– Тебя признали королевой не далее как сегодня.

Золотистые глаза ведьмы прищурились, оглядывая лицо Дорина в поисках ответа. Он не возражал, потом и сам стал всматриваться в лицо Маноны. Ее дыхание было ровным. Напряженность исчезла.

– Я думала, видеть, как она улепетывает, доставит мне больше удовольствия, – сказала Манона, имея в виду бабушку. – А что чувствовал ты, когда убил своего отца?

– Гнев. Ненависть.

Дорин даже не поморщился от нелицеприятной правды своих слов.

Манона закусила нижнюю губу. Железные зубы исчезли. Лицо выражало редкое для ведьмы сомнение.

– Считаешь, мне следовало ее убить?

Дорин задумался.

– Кто-то скажет: да, надо было. Но унижение порою страшнее смерти. Ты ее унизила. Это может заметно ослабить ее положение и повлиять на боевой дух армии Железнозубых. А вот ее гибель дала бы обратный результат: ведьмы ополчились бы на тебя и твоих соратниц.

– Но я же убила предводительницу Желтоногих.

– У тебя была причина: она посмела издеваться над святыней крошанок. Но предводительницу Синекровных и свою бабушку ты не тронула. Зато они сполна хлебнули унижения. Вот если бы ты убила всех троих или бабушку и предводительницу Желтоногих, их гибель выглядела бы благородной жертвой во имя всех Железнозубых кланов.

Манона кивала. Дорин вновь ощутил на себе ее жутковато проницательный взгляд. Взгляд замершего хищника.

– Ты прости меня за то, что наговорила тебе тогда, узнав про твое решение отправиться в Морат.

Ошеломленный, Дорин мог лишь моргать. Шутка была единственным способом спрятать растерянность.

– Смотрю, ты начала перенимать добродетели крошанок.

Она улыбнулась одними губами:

– Не дай бог мне когда-нибудь стать такой же занудой, как они.

Дорин перестал улыбаться.

– Я принимаю твое извинение, – сказал он и выдержал взгляд Маноны в знак своей искренности.

Ей это показалось достаточным ответом и отчасти – ключом к другому ответу.

Золотистые глаза потускнели.

– Ты покидаешь нас, – прошептала она. – Завтра.

– Да, – ответил Дорин, не посмев соврать.

Пора. Манона выдержала столкновение с бабушкой, бросила вызов тому, что сама помогала создавать. Словом, действовала. Вот и ему пора переходить к действиям. Дорину не требовалось искать подтверждения у Дамариса или вызывать духов мертвых. Он и так это знал.

– Каким образом? – спросила Манона.

– У ведьм есть драконы и метлы. Я научился создавать крылья.

Помолчав, Манона опустилась на колени и повернулась к нему:

– Морат – это смертельная западня.

– Так оно и есть.

– Я… Мы не сможем отправиться с тобой.

– Знаю.

В ее глазах он заметил неподдельный страх. Манона не разразилась гневной речью, не наорала на него. Даже не зарычала.

– Ты не боишься отправляться в одиночку?

– Разумеется, боюсь. Да и кто в здравом уме не испугается? Но моя миссия важнее страха.

Лицо Маноны вспыхнуло гневом. Ее плечи напряглись. Затем гнев погас, и Дорин вновь увидел лицо королевы. Как утром, после сражения с верховными ведьмами. Спокойное, мудрое, с оттенком печали и ясным пониманием. Глаза скользнули вниз и тут же вновь поднялись, перехватив его взгляд.

– А если бы я попросила тебя остаться?

Вопрос застал его врасплох. Дорин тщательно обдумал ответ.

– Мне понадобилась бы очень убедительная причина.

Пальцы Маноны принялись расстегивать пряжки и пуговицы доспехов.

– Просто я не хочу, чтобы ты уходил, – только и сказала она.

Дорин смотрел, как из-под одежды появляется ее потрясающее тело с шелковистой кожей, и у него колотилось сердце. Это не было расчетливой попыткой соблазнения. Манона торопилась предложить себя целиком.

У нее дрожали пальцы. Преодолев оцепенение, Дорин помог ей снять сапоги и отстегнуть оружейный пояс. Снимать ее кожаный камзол он не стал, а лишь расстегнул. Под слоями одежды проглядывали бугорки грудей. Дыхание Маноны становилось все сбивчивее, когда она потянулась к камзолу Дорина.

Он позволил снять с себя камзол, затем рубашку. За стенами шатра выл ветер.

Они не легли, а стояли на коленях друг против друга, голые по пояс. Корону со звездами Манона так и не сняла.

– Мы могли бы заключить союз, – тихо сказала она. – Между Адарланом и Крошанским королевством. И всеми Железнозубыми, кто последует за мной.

Дорин понял: это ее ответ на его просьбу назвать убедительную причину, которая заставила бы его остаться.

Манона взяла Дорина за руку, переплела их пальцы.

Такую доверительность он видел впервые. Такую открытость – тоже.

– Союз между тобой и мной, – добавила она.

Золотистые глаза Маноны смотрели на него, и в них светилось то же предложение. Заключить брак. Объединить ведьм и смертных самыми крепкими и нерушимыми узами.

– Ты ведь этого не хочешь, – тихо сказал Дорин. – Ты всегда считала такую привязанность к мужчине разновидностью кандалов.

Ее красивое лицо не лгало. В душе Манона соглашалась с ним. Но затем она покачала головой, и серебристый свет заплясал на ее волосах.

– Крошанки не заявляли о своей готовности лететь на войну. А я пока не решалась их спрашивать. Но если бы рядом со мной была сила Адарлана, быть может, это убедило бы их лучше слов.

Если крошанок не убедила сегодняшняя победа, вряд ли что-то еще сможет повлиять на их решение. Даже если их королева пожертвует своей свободой, которой всегда дорожила.

Но одно то, что в голове Маноны появились такие мысли…

Дорин накрутил на палец локон ее серебристых волос. На мгновение позволил себе насладиться их красотой. Согласись он, Манона стала бы его женой, его королевой. Она и так была ему ровней. Его зеркальным отражением. И при их союзе мир бы это узнал.

Но Дорину виделось и другое. Прутья клетки, которая с каждым днем становилась бы все теснее. Эта жизнь сломала бы Манону или сделала такой, что они оба ужаснулись бы.

– Ты согласна выйти за меня, чтобы мы помогли Террасену в этой войне?

– Аэлина готова умереть ради победы над Эраваном. Почему она одна должна жертвовать собой?

Сама того не осознавая, Манона дала честный ответ.

Это жертва.

Рука Дорина потянулась к пуговицам ее кожаных штанов и ловко сняла их несколькими движениями. По животу ведьмы тянулся длинный толстый шрам. Дорин мысленно спросил себя: сдержался бы он сегодня, если бы дошло до поединка с ее бабушкой?

Ни в коем случае.

Он несколько раз провел пальцами по ее шраму. Потом по животу. Рука потянулась выше, пока не остановилась возле сердца. Левая грудь Маноны словно поднялась ему навстречу, вздрагивая от ее судорожного дыхания.

– Ты был прав. Я боюсь, – сказала Манона, накрыв его руку своей. – Я боюсь, что ты отправишься в Морат и вернешься другим человеком. Даже не человеком. Тем, кого мне придется убить.

– Я знаю.

Те же страхи одолевали и его.

Пальцы Маноны крепче сжали его руку, словно ей хотелось, чтобы там, где билось сердце, остался отпечаток его ладони.

– А если бы между нами существовал такой союз, ты бы остался?

Он слышал каждое непроизнесенное слово.

И тогда Дорин прижался губами к ее губам. Манона застонала. Он поцеловал ее снова. Язык Маноны – голодный, ищущий – сплелся с его языком. Ее пальцы оказались у него в волосах. Оба приподнялись, давая телам соприкоснуться.

Манона стонала. Ее руки переместились с волос Дорина на его грудь и поползли вниз. Не пытаясь снять с него штаны, ведьма ласкала его через ткань, отчего Дорин тоже стонал.

Время остановилось. В пространстве, окружавшем Дорина, была только Манона, живой меч в его руках. Вся торопливо сорванная одежда валялась на полу. Дорин уложил Манону на подстилку.

Она хотела снять с головы сверкающую корону, однако Дорин едва ощутимым касанием задержал ее руку.

– Не надо, – глухо произнес он. – Пусть останется.

Глаза Маноны приобрели цвет расплавленного золота. Веки отяжелели. Она повернулась, поправляя корону.

У Дорина пересохло во рту. Красота Маноны угрожала взять его в плен. Все его чувства требовали поддаться искушению. Не тела, а ее предложения.

И он чуть не сказал «да».

Его мысли занимало собственное счастье. Он жаждал этого счастья с Маноной, отчего чуть не сказал «да». Да, он сделает ее своей королевой. И тогда ему не понадобится расставаться с этой ошеломляюще красивой, неистовой ведьмой. Она постоянно будет рядом.

Манона потянулась к нему. Пальцы впились в его плечи. Дорин приподнялся и стремительно ее поцеловал.

Движение ее бедер – и он погрузился в нее. Жаркий шелк ее лона заставил его забыть о лагере вокруг и королевствах, ждущих помощи.

Не нужны ему эти ласки призрачными руками. Дорин хотел Манону целиком, только для себя. Хотел чувствовать ее кожей.

На каждый его толчок внутри ее Манона отвечала своим: резким и требовательным. «Оставайся!» Это слово звучало в каждом вздохе.

Дорин приподнял ей одну ногу, чтобы войти еще глубже. Он застонал от безупречной красоты ее ног. Манона приглушила его стон своим поцелуем и похлопала по спине, побуждая двигаться быстрее и жестче.

Он дарил Маноне все, что она хотела, получая от нее то, чего хотел сам. Раз за разом, словно эта ночь могла продлиться вечно.

Изможденные, они расцепили руки и теперь судорожно глотали воздух. Манона едва могла шевельнуться и лишь смотрела в потолок шатра. Дорин, столь же обессиленный, даже не пытался заговорить.

Да и о чем говорить?

Манона высказала все. В словах ее было столько правды, сколько она решилась туда вложить. Она очень давно не ощущала такой ясности, как сейчас, после всего, что произошло между ними.

Взгляд сапфировых глаз Дорина не отрывался от ее лица. Манона повернулась к нему. Медленно сняла корону и опустила на пол. Затем укутала их обоих одеялами. Дорин не вздрогнул, когда она прижалась к его мускулистой груди. Он обнял ее за плечи и прижал еще плотнее.

Засыпала Манона под звук его дыхания, нежась в его теплых руках.

Она проснулась на рассвете и поежилась от холода. Место, где лежал король, пустовало. Не было ни его древнего меча, ни мешка с припасами. Это означало только одно: Дорин отправился в Морат, взяв с собой два Ключа Вэрда.

Глава 63

Эдион и Киллиан вели войска к берегу Флурина, делая все, чтобы испуганные солдаты не превратились в разбегающееся стадо.

Пытаться уйти кружным путем на север уже не имело смысла. Особенно сейчас, когда загремели костяные барабаны. Их грохот с каждой минутой нарастал. Эдион объявил боевое построение.

Он находился на передовой. Доспехи потяжелели, словно были сделаны из камня. У него отобрали древний меч, а ощущение его присутствия осталось, будоража, как увечных солдат будоражит боль в отнятой руке или ноге.

– Выполни мою просьбу, – сказал Эдион Рену.

Рен пристегивал к поясу колчан и даже не поднял головы.

– Только не уговаривай меня бежать.

– Ни в коем случае.

Они находились вблизи Фералийской равнины. Какое странное совпадение, что он погибнет на том же поле, где более десяти лет назад были разгромлены войска Террасена. Там полегло множество придворных, его старших товарищей и дорогих друзей. Теперь и его кровь прольется в эту землю, а кости хищники растащат по полю. Как у павших тогда, у него не будет могилы.

– Мне нужно, чтобы ты отправил призывы о помощи.

Рен поднял голову. За эти недели лицо Ручейника-младшего исхудало до крайности. Когда все они в последний раз сытно ели? А по-настоящему высыпались? Где сейчас находилась Лисандра и в каком обличье – Эдион не знал. Минувшим вечером он не пытался ее разыскивать, да и она старательно его избегала.

Солдаты расступались, пропуская его и Рена. Все: легион Беспощадных, фэйцы, Молчаливые ассасины, воины Западного края.

– Я теперь никто. А ты – герцог Рен Ручейник. Отправь гонцов. Нокса Оэна пошли. Попроси о помощи. Отправь повсюду, ко всем, кого им удастся найти. Скажи Ноксу и остальным: если понадобится, хоть на коленях умоляют, но пусть обязательно скажут, что Террасен взывает о помощи.

Право говорить от имени Террасена имели только Аэлина и Дарро с его сановниками, однако Эдиона не заботили формальности.

Рен остановился. Эдион тоже остановился, понимая, что их могут подслушать. Многие солдаты обладали острым фэйским слухом. Эндимион и Селиана уже заняли позицию на передовой левого фланга. Лица обоих были сумрачными и усталыми. Они потеряли родину и теперь сражались за обретение новой. Если доживут. Интересно, что бы подумал его отец о сыне, сражающемся бок о бок с фэйцами?

– Думаешь, кто-то откликнется? – спросил Рен.

Он тоже знал, что солдаты слышат их разговор. Видел их мрачные лица. Но эти хотя бы не разбежались под угрозой приближающейся смерти.

Эдион поправил шлем. Металл был обжигающе холодным.

– Тогда не пришел никто. Может, теперь кто-нибудь появится.

Рен схватил его за руку, притянул к себе:

– Эдион, а вдруг к тому времени будет уже нечего и некого защищать?

– И все равно отправь гонцов.

Эдион кивнул в сторону позиций, мимо которых они проходили. Илиас с кучкой соратников чистил оружие, не спуская глаз с противника. Готовился к последнему сражению на заснеженной равнине, что находилась так далеко от его жаркой пустыни.

– Вы продолжаете считать меня вашим командиром? Вот тебе мой последний приказ: обратись с призывом о помощи.

На виске Рена дрогнула жилка.

– Приказ принят к исполнению, – лаконично ответил он и ушел.

Они не простились и не пожелали друг другу удачи. Последнее звучало бы сейчас как насмешка.

Дальше Эдион пошел один. Двое солдат из легиона Беспощадных расступились. Эдион поднял щит и занял место в этой сплошной железной линии, по которой Морат нанесет первый и самый сильный удар.

Ветер вздымал снег, ограничивая видимость сотней локтей.

Однако костяные барабаны звучали все громче. Скоро земля содрогнется от топота марширующих ног.

Их последнее сражение здесь, на безымянном поле близ Флурина. Как такое могло случиться?

Эдион вытащил меч. Солдаты последовали его примеру. К вою ветра примешался звон металла.

Из-за снежной пелены появилась плотная черная стена. Силы Мората наступали. Их лавина виднелась все отчетливее. Когда покажется громада ведьминой башни? Как скоро на них обрушится темная колдовская сила?

Эдион редко вспоминал о богах, но сейчас молил их, прося за солдат: пусть смерть, что настигнет воинов, будет быстрой и по возможности безболезненной. И пусть их души не успеют наполниться страхом, прежде чем тела обратятся в пепел.

На этот раз легион Беспощадных не отвечал ударами мечей по щитам. Только дробь костяных барабанов сопровождала движение армии Мората.

Если бы тогда он не двинул армию к границам Террасена, а подчинился бы приказу Дарро и пошел в Оринф, они бы добрались до столицы. Вовремя пересекли бы мост или прошли северным путем.

Череда поражений и гибель солдат целиком лежала на его совести.

Внимание Эдиона привлекло движение на передовой. Он оглянулся. Между принцем Галаном и одним из его солдат просунулась крупная пушистая голова призрачного леопарда. Зверь смотрел на Эдиона усталыми, погасшими изумрудными глазами.

Эдион первым отвел взгляд. Здесь и так скверно, чтобы еще Лисандра ввязывалась. А ведь она будет сражаться до конца, пока не падет. Эдион вновь обратился к богам: пусть позволят ему погибнуть раньше.

Морат подошел достаточно близко. Рен скомандовал лучникам приготовиться. Взлетели стрелы, пробивая снежную пелену. Морат ответил своим залпом. В небе потемнело от вражеских стрел.

Эдион поправил щит, пригнулся. Каждый удар эхом откликался в его костях.

На их стороне послышались крики и стоны. Когда обстрел закончился и они встали во весь рост, в цепи зияли бреши.

Однако с вражеской стороны прилетели не только стрелы. Еще и головы. Человеческие головы; многие – в шлемах с изображением рычащего волка. Головы солдат Ансели из Верескового Утеса.

Вторая часть ее армии, которую они так ждали. Армия Мората перехватила ее по пути и уничтожила.

За спиной Эдиона раздались крики ужаса, гнева и отчаяния. Среди них выделялся пронзительно-скорбный женский крик, заставляющий гудеть его шлем.

Голова у ног Эдиона смотрела в небо мутными невидящими глазами. Рот все еще был открыт в крике ужаса. Скольких убитых Ансель знала в лицо? Сколькие их них были ее друзьями?

Он не мог покинуть передовую, чтобы разыскать молодую правительницу Западного края и выразить соболезнования. Едва ли у него найдется время и потом. Сомнительно, что он и Ансель доживут до конца дня. Быть может, скоро к стенам Оринфа вражеские стрелы понесут головы его солдат.

Рен приказал дать новый залп, который оказался намного слабее вражеского – будто легкий дождик по сравнению с ливнем. Однако лучники стреляли метко, и многие солдаты в черных доспехах упали. На их место тут же встали новые. Потеря нескольких десятков мелких колесиков никак не отразилась на движении жуткого механизма, именуемого армией Эравана.

– Сражаемся плечом к плечу! – прокричал Эдион, заставив себя оторвать взгляд от разбросанных голов. – И умираем так же.

В глубине вражеских отрядов пропел рожок. Морат перешел в наступление по всему фронту.

Сапоги Эдиона вязли в истоптанном снегу. Левая рука крепче сжала щит. Как будто горстка храбрецов могла сдержать напор бесчисленных вражеских цепей, растянувшихся до самого горизонта.

Он принялся считать каждый вдох и выдох, зная, что их у него осталось немного. Призрачный леопард грозно рычал, бросая вызов надвигающейся армии.

Пятьдесят локтей… Лучники Рена продолжали стрелять, выпуская все меньше стрел. Сорок локтей… Тридцать…

Нынешний меч Эдиона не шел ни в какое сравнение с прекрасным древним Мечом Оринфа, которым он так гордился. Но умение владеть мечом осталось при нем… Двадцать локтей… Десять.

Эдион затаил дыхание. Под вражескими шлемами чернели бездонные глаза моратских солдат. Передовая цепь моратцев приготовила копья и мечи для удара.

С левого фланга громыхнула огненная вспышка. С левого фланга… террасенской армии. Эдион продолжал безотрывно смотреть на врагов. Но несколько вражеских солдат ослабили внимание, за что и поплатились. Эдион убил сначала их, затем и их товарищей, ошеломленных второй вспышкой.

Аэлина. Неужели Аэлина?

Солдаты за его спиной возбужденно закричали. Ощущение неминуемой гибели сменилось надеждой на спасение. На победу.

– Сомкнуть ряд! – приказал Эдион солдатам слева и справа.

Он отошел, чтобы увидеть источник их спасения.

Но огонь на левом фланге не был магическим огнем Аэлины. И не ее корабли скользили сейчас по заснеженному Флурину. Из-за снежной пелены они казались призрачными. Но Эдион разглядел их флаги. На некоторых были флаги объединенного флота. Однако великое множество других (он сбился со счета) несли темно-синий флаг с изображением зеленого морского дракона.

Это был флот Рульфа. Микенианцы.

Драконы красовались лишь на флагах. Легендарные существа не приплыли воевать против Мората. Только смертные люди, с закутанными в шарфы лицами, пробирались по снегу со знакомыми орудиями в руках.

Огненные копья.

С реки протрубил рожок. Из огненных копий в моратских солдат полетели сгустки пламени. Железные драконы выплевывали струи адского огня. В нем плавились доспехи и тела. Неимоверный жар сжигал демонов дотла.

Микенианцы Рульфа занимались тем же, чем в предзимье занимаются крестьяне, когда с полей убран урожай и надо сжечь оставшуюся солому. Так продолжалось, пока между цепью Эдиона и врагами не возникла широкая черная полоса.

Наступление захлебнулось. Воины Эравана улепетывали, предупреждая двигавшихся сзади:

– Огненосица их вооружила! Ее сила вновь способна жечь!

Дурни! Они не понимали, что тут нет никакой магии. Только удача и правильно выбранное время.

– Быстрее! – послышался знакомый голос. – Всем грузиться на корабли!

Это кричал Рульф.

Корабли успели пристать к берегу и опустить сходни. На воде качались лодки с гребцами.

– Всем к реке! – закричал Эдион. – На корабли!

Солдаты не мешкая помчались к реке. Они взбирались по сходням, прыгали в лодки. Возникла естественная в таких случаях давка. Но никто не жаловался. Все понимали: силы Мората опомнятся и вновь перейдут в наступление.

Эдион оставался на передовой, следя, чтобы ни один солдат не замешкался. Принц Галан и призрачный леопард тоже держали оборону. Рядом с ними стояла рыжеволосая Ансель, обратив меч в сторону врагов. По веснушчатым щекам текли слезы. Снег вокруг нее был усеян головами солдат Западного края.

Микенианцы Рульфа продолжали стрелять, отвоевывая время для отступления террасенской армии.

Медленнее, чем хотелось бы, но корабли и лодки заполнялись солдатами. Когда отчаливала одна, на ее место тут же подходила другая. Многие фэйцы переправлялись самостоятельно, обернувшись хищными птицами.

Переправа закончилась. На этом берегу Флурина осталось лишь несколько пустых лодок и красивый корабль с форштевнем в виде атакующего морского дракона.

– Всем возвращаться! – прокричал с мостика Рульф.

Микенианцы быстро отошли к реке, унося огненные копья. За ними устремились Лисандра и Ансель. Эдион бежал последним. Короткий путь до берега показался ему невероятно долгим.

Лисандра, Галан и Ансель поднялись на корабль Рульфа. Эдион и здесь поднимался самым последним. Микенианцы прыгали в лодки и гребли с тем же неистовством, с каким стреляли. На поле несостоявшегося сражения не осталось ни одного живого солдата. Только убитые.

Новая вспышка заставила Эдиона обернуться. Лисандра вернула себе человеческий облик. Как всегда в таких случаях, она оказалась совершенно голой.

Надо отдать должное Рульфу, он не выказал особого удивления, когда Лисандра крепко обняла его за шею. Более того, он вначале прикрыл ее плащом и лишь затем обнял в ответ.

Эдион подбежал к ним. Он тяжело дышал и был так рад, что боялся, как бы его не вывернуло на сверкающие доски палубы.

Рульф отпустил Лисандру, отдав ей свой плащ.

– Судя по всему, мы подоспели вовремя, – сказал он.

Эдион обнял его.

– Думаю, мы должны благодарить твою карту, – сказал он, кивая на руки Рульфа, обтянутые перчатками.

– Оказалось, она годна не только для грабежей, – усмехнулся бывший предводитель пиратов. – Два брата из Сурии, Равэн и Соэл, встретили нас вблизи северной границы. Решили, что вам может понадобиться наша помощь, и отправили сюда. – Рульф провел рукой по взлохмаченным волосам. – Они сейчас находятся с остатками вашего флота. Охраняют подступы с моря. Если Морат вздумает ударить оттуда, им не хватит кораблей. Я им так и сказал, но они все равно велели мне плыть сюда… Вот я и приплыл, – подытожил он, и его загорелое лицо посуровело.

Эдион едва замечал матросов, управлявших кораблем, и солдат, переправляющихся на левый берег Флурина.

– Спасибо, – прошептал Эдион.

И хвала богам, надоумившим Равэна и Соэла.

Рульф смотрел на отступающих солдат Мората и качал головой:

– Мы застали их врасплох, но они скоро оправятся.

Лисандра встала рядом с Рульфом. Эдион старался не морщиться, видя ее босые ноги и открытые плечи. Холодный ветер продувал палубу насквозь.

– Нам нужно только добраться до Оринфа и оказаться за стенами. Пополним ряды, перестроимся.

– Довезти туда всю армию я не смогу, – возразил Рульф, махнув в сторону переправившихся солдат. – А вот вас – пожалуйста, если хотите попасть туда заблаговременно и подготовиться. – Он всматривался в берег, будто отыскивая кого-то. – Я так понимаю, ее с вами нет.

Лисандра покачала головой.

– Тогда будем рассчитывать на свои силы, – с холодной рассудительностью сказал Рульф.

Его глаза цвета морской волны остановились на Ансели. Та стояла возле кормы, вцепившись в перила, и смотрела на заснеженное поле, усеянное головами ее солдат. Все повернулись в ее сторону. Ансель медленно опустилась на колени. Глухо лязгнули доспехи. Правительница Верескового Утеса склонила голову и застыла.

– Мне нужно уведомить командиров, чтобы двигались на Оринф. Потом поплывем.

– Сейчас слетаю, – не глядя на Рульфа, ответила Лисандра.

Больше она не произнесла ни слова. Плащ упал на палубу. Обернувшись соколом, Лисандра полетела к лодке, из которой высаживался Киллиан. Они обменялись несколькими фразами. Киллиан повернулся к кораблю и помахал рукой. Эдион махнул в ответ.

Лисандра вернулась на корабль, подхватила плащ и прошла к Ансели. Молча положила ей руку на плечо. Ансель не подняла головы.

– Сколько у вас таких огненных копий? – спросил у Рульфа Эдион.

Взгляд Рульфа переместился с застывшей Ансели на черную полосу отходящей моратской армии.

– Не настолько много, чтобы выдержать осаду.

Эдиону расхотелось задавать вопросы. Даже огненные копья окажутся бессильны, когда к стенам Оринфа приблизятся ведьмины башни.