Текст книги "Российская литературная премия-2022. Том 1"

– Товарищ капитан, среди раненых много тяжёлых. Кого могли, мы с девчонками в одну воронку собрали. Девочки тоже в траншее укрылись.

– О, молодцы! Хвалю! Смотри-ка, Стрекоза, вроде наши! – вдруг назвав Ольгу Стрекозой, капитан протянул ей бинокль.

– Что это вы меня так?! Вовсе я и не стрекоза! – принимая бинокль, пробормотала Ольга. – Точно, товарищ капитан! Наши! – воскликнула она радостно, стуча от холода и голода зубами. – Сюда направляются. БМП, уазик и ещё, кажется, машина… не вижу…

– Подождём! Раньше времени высовываться не будем. Укропы тоже щас Z и V на своих танках лепят, хитрить пытаются…

– Интересно, может, они эти буквы себе решили присвоить? – предположила Ольга.

– Навряд ли! Им тактическое значение этих букв как кость в горле… Просто так дезинформацию вносят и сумятицу во время боя. Это наши знаки! Направление означают, по которому наступает данная группировка войск: Z – Харьков, V – Славянск, Краматорск, а О – резервные войска.

– А я слышала другую версию: Z просто значит, что это свои.

– Эти буквы у нас со времён учений в Беларуси «Союзная решимость – 2022» остались. Там Z тем войскам на военную технику наносили, которые «гападное» направление в учениях отрабатывали, а V – «Уосточное», – пояснил капитан.

– Так или иначе, a Z уже на гражданку перешла. Многие водители на своих машинах пластырь или скотч бумажный наклеивают, а то и прямо белой краской рисуют. У нас в городе на окнах квартир такие знаки теперь есть и на зданиях, на общественном транспорте…

– Растёт патриотизм, Чернова. Это круто! – усаживаясь поудобнее, сказал капитан.

– Надо бы девчатам сказать, чтобы не высовывались, – предложила Ольга.

– Я им уже знак подал, когда ты в бинокль смотрела… Молодец, что о товарищах не забываешь! Наш человек! Сработаемся! – довольно кивнув головой, сказал он тихо, хлопнув по-товарищески Ольгу по плечу.

– Ребята вчера рассказывали, что укропы клеёнкой укрываются, чтобы их беспилотники не засекли. Говорят, как-то раз обнаружили на мониторе странное движение. Потом сообразили, что вэсэушники от одной воронки к другой перемещаются, к земле прижимаются, в канавах и воронках прячутся, укрываясь прозрачной клеёнкой. Замирают на время, потом дальше бегут, к следующей воронке, – возвращая бинокль, поделилась новостью Ольга.

– Что сказать, хитрецы! – резонно заметил капитан. – Насчёт обмана они мастаки! Не зря в народе говорят: «Где хохол прошёл, еврею делать нечего»!

Вскоре подошедшая группа бойцов Первого армейского корпуса ДНР вызволила оставшихся в живых санинструкторов, военфельдшеров во главе с капитаном Ростовцевым и раненых бойцов из мёрзлых и снежных траншей и вывезла в расположение российских войск. Долго ещё потом в медсанбате капитан вспоминал, как он уговаривал санинструктора Чернову уступить ему место в «гнезде»… Раненые слушали и молча улыбались, потому как видели, что капитан необыкновенно пристально и нежно каждый раз смотрит на свою Стрекозу. Каждый из бойцов понимал, что жизнь нужно жить здесь и сейчас, не откладывая до счастливых времён, которые могут не наступить никогда…

– Не иначе как судьба я твоя, Чернова! – как-то, совершенно осмелев, сказал капитан. – Вот задавим этих свинофашистов и отправимся с тобой домой, а там, глядишь, и настоящее гнёздышко совьём. Как ты на это смотришь? – допытывался он.

Ольга поначалу думала, что всё это шутки и так боевой офицер пытается отвлечь её да и себя от тяжёлых мыслей, не дававших покоя в моменты короткого затишья. Однако боевые будни, когда каждая минута может стать последней в жизни, сблизили их.

– Вернёмся домой, купим с тобой землю где-нибудь в деревне. Дом построим, хозяйство заведём. Ребятишки будут возле дома на полянке играть… А может, в городе осядем, квартира у меня в Подмосковье есть, в городе Жуковском. Там классно! Слышала когда-нибудь про этот город?

– Нет, не слышала, – прижимаясь головой к его груди, ответила Ольга, с каждым днём всё крепче прикипая всей душой к своему капитану.

– Ну, мой родной город считается городом авиационной науки и техники. Там у нас Международный авиасалон, знаменитый МАКС, каждые два года проходит. Народу съезжается – сотни тысяч отовсюду! Это самое крутое авиашоу в мире. Ни одна страна в мире не смогла ещё его превзойти. Мы со старшим братом несколько раз тоже туда ездили. Всего неделю длится, а в последние три дня можно просто прийти и посмотреть выступления наших пилотажных групп. Там и «Стрижи», и «Витязи» – гордость страны! Всё просто там: устал – можно на полянке присесть, кваску, пивка попить, шашлыки поесть. Вообще у нас в городе хорошо жить. Тебе понравится…

– А у тебя родители живы? – спросила Ольга.

– Ну да. Мама работает в школе учителем биологии, а отец – тоже военный, уже давно на пенсии. Они в основном на даче живут, в большом деревянном доме, в шикарном посёлке, Кратово называется. Вот родятся у нас дети, будут там с дедушкой и бабушкой лето проводить, там воздух дивный: сосны столетние кругом.

– А я мечтаю хирургом стать, – вдруг сказала Ольга.

– Отлично! В мединститут поступишь, станешь классным хирургом. Вон как у тебя ловко всё получается. А я, честно тебе скажу, до учёбы в военном училище страсть как крови боялся. Прям сразу тошнило меня, и голова кружиться начинала. А потом как-то привык или повзрослел и очерствел, может.

Так проходили счастливые минуты затишья…

Мечтам капитана не суждено было сбыться. В феврале двадцать третьего, в канун Дня защитника Отечества, капитан Ростовцев вместе с двумя бойцами тактической группы погиб смертью храбрых под Энергодаром. С того самого дня Ольга осиротела во второй раз. Плакать она не могла, не было слёз. Словно механически заведённая игрушка, она выполняла свои обязанности и лишь изредка, в минуты сна, радовалась, когда видела среди суеты образов и жутких кровавых картин своего любимого капитана…

Как часто бывает в жизни, боль утраты открывает глаза на силу чувств, именно когда поздно что-либо исправить. Вот тогда-то и наваливается на человека мучительная тоска, от которой ни наяву не спастись, ни во сне не забыться. И обращается тогда он к Богу, даже если и молитв не знает. И становится человеку легче от этих простых и искренних слов, и верит он, что слышит его слова Вселенский Разум, видит его страдания и муки Сам Всевышний – Создатель всего живого, и непременно откликнется и пошлёт помощь, а то и неожиданное чудо…

* * *

Меж тем суровая и метельная зима подходила к концу Российские военнослужащие взяли под контроль северную часть Берховки. Захват этой точки позволил зайти в тыл украинских сил и отрезать противнику отход из этого населённого пункта и Дубово-Васильевки в Артёмовск. Российские подразделения уже могли пройти вдоль полосы у села Ягодное, чтобы атаковать укронацистов с фланга.

– Ты, Стрекоза, не отчаивайся! Нельзя, понимаешь? – как-то сказал Ольге уважаемый бойцами и почитаемый за отца майор Злобин, которого между собой все называли по-простому, на гражданский манер, Иванычем.

Это был среднего роста, крепкий и осанистый человек, немногословный и, казалось, будто в любой момент готовый к рукопашной схватке. Когда-то в молодости, в военном училище, он был отличным борцом самбо, не уступавшим в спаррингах и более мощным спортсменам. Никто не знал, как он это делал, но в самый решающий момент Злобин укладывал соперника ловким переворотом на лопатки. Тренер и пацаны каждый раз хвалили его, а он, скромно улыбаясь, отвечал, что ему просто повезло, а вот соперник – крутой, настоящий самбист! Время шло, места службы менялись по решению вышестоящего начальства, а Злобин, где бы ни служил, оставался выдержанным, целеустремлённым и надёжным товарищем офицерам, а главное, рядовым бойцам. То ли характер его с первых же минут знакомства так проявлялся, то ли фамилия его способствовала, но всюду за ним закреплялся, как в последние годы принято говорить, позывной – «майор Зло», и на Кавказе, и в Сирии, и вот теперь здесь, на Украине, откуда была родом его мать. На самом же деле майор злостью не отличался, наоборот, был справедливым и отзывчивым человеком, дорожил своими бойцами, как родными детьми. А тут помимо пацанов ещё и девчата-санинструкторы, как же не позаботиться о них, тем более что война!

– Запомните, рот не разевать! Глядеть в оба! Жизнь на войне, как бабочка: в любой момент упорхнуть может, – часто говорил майор.

* * *

В начале апреля подразделение майора Злобина в составе российской группировки «Запад» было задействовано под Купянском. Несмотря на непрекращающиеся взрывы и обстрелы, природа оживала. Вновь зазеленели деревья и кустарники, зацветали первоцветы, всем своим безмятежным видом напоминавшие людям о любви, красоте и силе жизни. Выбирая подходящие пути, возвращались с зимовки перелётные птицы, стараясь не угодить в самое пекло устроенного неразумными людьми земного ада.

– Гуси летят! – лёжа в окопе, сказал кто-то из бойцов.

– Интересно, они понимают, что тут опасно? – спросил другой.

– Конечно, понимают! Вон на какой высоте летят! У нас на даче, под Питером, они низко пролетают, не боятся, – поддержал разговор на вид совсем юный, низкорослый боец, любимец всего подразделения Колян Спиридонов с позывным «Мухач». Прозван так он был за свой малый рост и вес, которые как нельзя лучше помогали в разведке.

– Слышь, Колян, я вот всё тебя спросить хотел: а что твоя кликуха значит? – поинтересовался сидевший неподалёку крепкого вида солдат. Он недавно прибыл в группу из пополнения. Все уважительно называли его «Василий», несмотря на то что на нашивке левого нагрудного кармана значилось «Васильев И. М.».

– Да так везде называют боксёров в весовой категории до сорока восьми кило. Light fly – это вес мухи, – дружелюбно пояснил рядовой Спиридонов.

– «Бараний вес» у нас в деревне о таких говорят. Зато вас девки любят. Говорят, с вами весело, ловкие вы с ними, с девками-то, – отозвался кто-то из бойцов. – Мой братан старший, когда узнал, к кому его жена от него ушла, пить сильно начал, а мамка его жалела, разок ему потихоньку вот так и сказала: «Мелкий дубок, да, видать, весь пошёл в сучок. Пускай она теперь сама и картошку копает, и сено запасает».

Ребята весело рассмеялись…

– Ну да, так и есть, бараний вес, – засмеялся майор. – И в борьбе так пацанов суперлёгких называют. В боксе-то у вас такие, как ты, в основном играют, стиль такой у мухачей – игра, бьют редко…

– Бывает по-всякому, – сказал Колян. – Вот в девяностые Юрий Арбачаков бил как супертяж. Его стиль был тяжёлый нокаут. Все соперники его боялись. Красава! Десятикратный чемпион мира среди профессионалов. В Японии лет пять или больше прожил. Я сам читал про него. Япошки его прям боготворили! В кафешках официанты майки с себя снимали, просили его прямо на этих майках автограф оставить… Двадцать три победы, из них пятнадцать – нокаутом!

– А хоть разок сам-то по печени получал? Проигрывал хоть раз? – спросил кто-то из ребят, лежавших поодаль.

– Кто? Он? Один раз всего-навсего у него поражение было. Бокс – такой вид спорта, в котором каждый по печени получает, и не только. Кстати, он из Кузбасса родом. А щас вот к нам в Питер приехал жить, вернулся из Японии. Свой клуб собирается у нас там открыть. Вот свинорылых отоварим по полной, приеду домой, такой весь в орденах, и в свой клуб пойду. Пускай мальцы посмотрят и на моём примере поймут, что тренироваться надо как следует, не волынить…

– Правильно говоришь, рядовой Спиридонов! Так и надо! Поставленную боевую задачу выполнить – добить гадов – и вернуться домой живыми и здоровыми, – похвалил его майор.

– Да, хорошо бы! – отозвался Василий. – А я бы никуда в форме не пошёл. Сразу бы треники старенькие надел и майку.

Страсть как треники люблю. Ничего не трёт, не тянет… – добродушно добавил он.

– Не трёт ему! Ты бы ещё побольше хозяйство отрастил на мамкиных щах и картофане, тебе бы и треники начали тереть! – вставил шутку кто-то из бойцов, и все опять расхохотались.

Вдруг сработала рация, и парни притихли. Через несколько минут майор поставил задачу по обнаружению и ликвидации диверсионно-разведывательной группы противника. Бойцы под прикрытием товарищей ушли на задание… В районе лесополосы прогремел взрыв, и следом началась ставшая уже обычной за последние месяцы работа российских корректировщиков огня и артиллерии по штурмовым группам противника. Через несколько часов майор Злобин доложил командованию: «Задание выполнено!» А в российских средствах массовой информации было оперативно отмечено, что уничтожены четыре украинские диверсионно-разведывательные группы на Купянском направлении, сорвана попытка переброски резервов и ротация подразделений ВСУ на передовых позициях. Одна из этих диверсионно-разведывательных групп была как раз на счету бойцов майора. Так закончился обычный день – 10 апреля 2023 года, один из сотен дней Специальной военной операции.

* * *

– Кому расскажи, что такого «хряка» пацан мелкий вырубил, не поверит ведь никто! – удивлялся и восхищался одновременно ставший лучшим другом питерскому Мухачу деревенский богатырь Василий.

– Как там наш президент сказал про то, что питерские улицы – лучшие учителя и воспитатели? «Если драка неизбежна, бей первым!» – негромко ответил Мухач. – А рассказывать никому и не надо.

– Да уж! Время такое наступило, когда вранью верят, а правде – нет. Вот я всё думаю, хрен знает ведь, что в Интернете выкладывают! Явно же, что почти всё – подстава! Что, как это, ну… сфабриковано всё! А народ верит! – не унимался Василий.

– Я в таких случаях вспоминаю, как наш министр Лавров сказал, умнейший человек, кстати. Языками иностранными свободно владеет, его хрен какой переводчик обманет! Помните, как он сказал? «Дебилы, б…!» – поддержал беседу боец, который редко рассуждал с товарищами, больше молчал.

– О! Неужто сам младший сержант Батяев заговорил?! А я думал, ты вовсе разговаривать не умеешь, а только укропов, как мультяшный Кунг-фу Панда, хреначишь! – рассмеялся Мухач.

– Бывает, и поговорить охота! – смущённо ответил Батяев, поправляя бронежилет.

– А про враньё и фейки я тоже много думаю, – присаживаясь на деревянный ящик, сказал майор. – Даже с товарищем на этот счёт разговаривал пару раз. А он политолог, грамотно мыслит и рассуждает. Так вот он объясняет, что не только времена изменились, изменился сам человек, технологии вон как шагнули вперёд. Если в прошлом какую-то информацию, будь то правда или ложь, удавалось скрывать при необходимости, то в настоящее время, когда у каждого школьника телефон с камерами, скрыть стало почти невозможно. Хотя он говорит, что такой огромный объём общего информационного потока приводит к быстрому забыванию и вскрытых фейков, и правды. Люди в основной массе не запоминают надолго информацию. Память у них чаще всего бывает кратковременная. Может быть, не могут столько всего в голове держать, а может, не хотят голову этим забивать. Своих проблем – выше крыши.

– Ну уж не знаю! Я вот, если что-то жуткое увижу, потом об этом долго вспоминаю и думаю. Просто равнодушия стало много. Я так считаю, – сказал задумчивый Василий.

– Бывает! Правильно говорит. Я вот в школе стишок какой наизусть, бывало, расскажу, а на следующий день ничего не помню! – отозвался кто-то из парней.

– Классно! Натворил чего-нибудь и успешно забыл, прямо как мой батёк с похмелья, – поддержал разговор Василий. – Где был? Кого бил? – «Не помню!» – говорит, и всё! Кратковременная, значит, память у него, а мамка думает, что самогонку жрёт без меры!

Бойцы захохотали над искренними словами Василия.

– Вообще мир сильно изменился! Безнаказанность лжесвидетелей тоже процветает, – подметил и майор.

– Точно! Договорятся, слепят видос фейковый, шарахнут его по всему Интернету и начинают трындеть на каждом углу из всех чайников, народ и верит. Ещё и ущерб требуют возместить или вообще мировой скандал раздуть! – добавил молчун Батяев.

– Это точно! Вот, помнится, видео, как его уж звать-то, а, Колина Пауэлла, с пробиркой было, потом весь Ирак разгромили под ноль почти. А в Ливии америкосы бомбили наземные объекты вместо закрытия неба, тоже потом – крупнейший очаг напряжённости, – рассуждал майор Злобин вслух.

Бойцы слушали его внимательно, многие из них и не знали таких фактов. Непростую тему затронул боец Василий, обычный деревенский парень, которых тысячи тысяч в России.

– А помните, как америкосы из Афгана удирали? У меня отец в Афгане служил, рассказывал, как американцы моджахедам оружие тайно поставляли, наркоту оттуда вывозили, мафиози хреновы! – сказал младший сержант Батяев, подсев к товарищам поближе.

– Наши советские парни за их простой народ воевали, против рабства. А Америка мафию их поддерживала. В шестидесятые годы там в городах всё по-другому было, женщины в тряпки лицо не заматывали, ходили как везде: и в джинсах, и в юбочках выше колена… А как наши войска ушли тридцать лет назад, началось! За эти годы всё будто в Средневековье вернулось, – пояснил майор.

– Нам кажется, что это плохо, а у них обычаи такие. Там свои законы. У нас вот тоже мусульманки по городу в национальных одеждах ходят. Кто-то может посчитать, что, мол, «курица не птица, баба не человек!», а они этим гордятся, с достоинством идут, гордо. Так что насаждать другим народам свои законы и правила не надо, сами разберутся. Любого человека уважать надо, если хочешь, чтобы тебя уважали. Унижать человека за его вероисповедание или внешние отличия нельзя! Тупо просто! – сверкнув в сторону глазами, сказал Мухач.

– Так в Афгане народ типа сам такой путь выбрал. Теперь уж что об этом говорить? Может, им так и правда нравится? – предположил рассудительный Батяев. – А когда по телевизору в «Новостях» показывали бегство америкосов оттуда… сколько местных бежало за самолётами, за шасси хватались. Стукачи и предатели родного народа! Понимали, что недолго им осталось на родной земле жить, там ведь закон суровый. Кровная месть, как у нас на Кавказе. Вот и у этих укропов – клоунов и бандеровцев – такая же участь, я уверен! – решительно сказал он. – Тоже за поездами и самолётами вслед бежать будут…

– Да уж, ложь – дело неблагодарное! От вранья становится только хуже. Непониманием афганского народа, обычаев, истории что советскими, что американскими стратегами привело в результате к разрушению и в этой стране. Получается, что ни одна из предлагаемых моделей: ни социализм от Советского Союза, ни «демократия» от Америки – не могут быть устойчивыми в исламизированной племенной среде с глубокими традициями, скажу я вам просто как политинформатор тех лет, – пояснил майор. – Аналогичные ошибки мы с вами наблюдаем и на Украине, где силы сопротивления представляют собой сложное гибридное образование, сливающееся с сельской, городской и индустриальной средой и при этом демонстрирующее пусть и топорную, но значительную активность в информационном пространстве. Особенно при соответствующей раскрутке западными медиа.

– Вот, товарищ майор, ну вы и голова! Прям как наш историк! Тот тоже, бывало, к школьным кочегарам сходит на перемене, примет на грудь грамм сто писят «антигрустина», как заведёт потом на весь урок про политику, прям в сон клонить начинало! А вы вот и по-трезвому так могёте! – восхищённо сказал Василий, почёсывая лоб.

Все рассмеялись. Уж очень непосредственным был этот Василий! При всём своём медвежьем телосложении был он добрым и незлобивым исключительно лишь к своим товарищам. А шутка на войне – лучшее лекарство от стресса и нервов. Проверенный факт. Русский воин любит пошутить в минуты отдыха, такая уж душа у него!..

– Что-то наша Стрекоза совсем про нас забыла. Вчера видал, как она раненого волокла. Упорная дивчина! – взяв бинокль, сказал младший сержант, стараясь рассмотреть в дыму и пыли санинструктора Чернову, помогавшую приехавшим военфельдшерам грузить раненых для отправки в медсанчасть.

– Да и сёдня вон сколько намолотили. Жалко пацанов, знали ведь, что там наверняка заминировано, всё равно пошли! Опасные эти «Лепестки»! («Лепесток» – противопехотная мина советского производства). В Украине такого добра миллионы штук! Я как-то читал про это. Вообще-то они запрещённые, Украина тоже ведь договор подписала в конце девяностых.

– Что за договор? – спросил кто-то из бойцов сонным голосом.

– По запрещению противопехотных мин ненаправленного действия и ликвидации минных полей. Вроде бы они говорили, что оставили совсем немного, самую малость, для обучения разминированию. Но им разве можно верить? Хохлам верить нельзя! А щас вот они этими «игрушками» с помощью реактивных снарядов РСЗО из «Ураганов» шмаляют и поля минируют, – пояснил Мухач.

– Умный ты, Колян! Тебе бы в институт какой, а ты тут! – похвалил Батяев своего боевого товарища.

– Успеем и в институт, – улыбнувшись, ответил тот и добавил: – А вот и Стрекоза наша летит…

Из взрытой и искорёженной взрывами лесополосы, неуклюже прижимая к груди левую руку, бежала Ольга Чернова, выполнившая свою задачу по спасению и погрузке раненых. Немного замкнутая, но всегда доброжелательная и спокойная, она стала для бойцов за эти непростые месяцы совместной службы то ли ангелом-хранителем, то ли талисманом удачи.

– Ну наконец! Чего так долго? – накинулись с вопросами на девушку бойцы, но, видя, как она, измученная и обессилевшая, прижимает левую руку, поняли: что-то не так. – Ты ранена? – всполошились бойцы.

– Почему с машиной в санчасть не поехала? – спросил строго майор Злобин.

– Да пустяки! Я сама справлюсь. Там и так была полная машина, под завязку, – пытаясь снять куртку и бронежилет, ответила она, переводя дух.

– Ни хрена себе! Стрекоза, да тебе крылышки чуть не оторвало! – воскликнул Василий, помогая Ольге снять «Ратник».

– Что там? – спросила она, фиксируя повреждённую руку.

– Четыре дырки, а в них осколки… – ответил Мухач.

– Не боись, сестрёнка, мы тебе новенький броник справим, а этот на память себе оставишь, – успокоил её Батяев.

– Как же ты так, Стрекоза, а? – спросил майор.

– Мы пока раненых выносили, под обстрел из 152-милли-метровых гаубиц попали. Ну, я побежала к окопу, сзади как жахнуло, удар в спину – и меня бросило на дно окопа. Там ударилась плечом о какую-то балку. И вот результат – растяжение. Я чувствую, перелома нет, – скороговоркой протараторила Ольга, ещё не окончательно пришедшая в себя.

– Везучая ты, Стрекоза! Бог тебя бережёт! – добавил майор, рассматривая бронежилет. – Аккурат позвоночник и лёгкие прошило бы…

Через несколько дней майор Злобин сообщил бойцам, что за проявленный героизм и самоотверженность, спасение с поля боя единовременно одиннадцати тяжелораненых бойцов спецназа Ольга Чернова, санинструктор, ефрейтор медицинской службы, представлена к государственной награде – медали «За спасение погибавших». Это была достойная награда! Была и другая награда для Ольги, неожиданная и самая дорогая, посланная ей Высшими силами…

До окончания контракта Стрекозы оставались ещё долгие и одновременно короткие две недели. Специальная военная операция по демилитаризации и денацификации Украины продолжалась…

* * *

– Девушка, проснитесь! – услышала Ольга сквозь сон. – У вас всё хорошо? – спросил приятный женский голос.

Ольга открыла глаза. В сумерках ночи, при свете полной луны, отражавшейся мерцающими волнами в глади реки, напротив неё стояла молодая женщина с ребёнком лет пяти.

– Да, спасибо! Всё хорошо. Заснула вот, – улыбнувшись, сказала Ольга.

– Ой, ну отлично! А мы здесь палатку недалеко поставили, решили на природе отдохнуть. Вот сынок речку посмотреть захотел, и мы на вас наткнулись. Мы так перепугались! Если хотите, пойдёмте к костру. У нас шашлыки и картошка есть. Муж тоже будет вам рад.

– Ну что вы! Я домой пойду. Мне недалеко тут, километра два всего.

– Да мы вас подвезём, если что. Пойдёмте! И вот Славик вас приглашает. Да, Славик, приглашаешь?

– Приглашаю. Пойдёмте с нами. Я никогда ещё человека не находил, – предложил мальчик, явно гордясь собой.

– Ну хорошо. Домой успею. Раз Славик меня нашёл и приглашает к костру, я принимаю приглашение. – Ольга обула берцы, взяла рюкзак и пошла за ними.

– Меня Таня зовут. Мы тут неподалёку дачу строим. Но жить там пока ещё негде, вот мы и придумали летом в тёплые дни с палаткой возле речки ночевать. Романтика! А утром поедем на участок. Не всё ведь работать и работать. Отдыхать тоже нужно уметь.

– Это правильно. А я Ольга. Недавно мы с другом мечтали дачу или домик в деревне построить…

– Домик в деревне – мечта многих сейчас. Люди устают от шума города и суеты… – согласилась Таня. – Человеку нужны покой и тишина. Я вот вообще не представляю, как можно всю жизнь в городе прожить. Тоска!

Таня понравилась Ольге простотой в общении и ласковым, спокойным тоном общения с сынишкой. Чувствовались в ней доброжелательность и искренность.

Девушки подошли к костру, на котором уже вовсю кипел закопчённый походный чайник.

– Костя, ты где? Иди сюда, у нас гости! – позвала Татьяна.

Из большой и крепкой палатки будто выкатился упитанный лысый мужчина неопределённого возраста, показавшийся Ольге знакомым.

– О! Так я тебя знаю! Ты ефрейтор Чернова, так? Какими судьбами? Ты у нас в танковой дивизии санинструктором служила.

– И правда! Старший лейтенант Стрельцов, правильно? – спросила Ольга.

– Был старший лейтенант, а теперь бери выше – капитан, – похвастался старый знакомый. – Да, а ты изменилась! Окрепла… чуть не сказал «возмужала», – ухмыльнулся Стрельцов как-то ехидно, что не ускользнуло от его жены.

– Костя! Ну что ты такое девушке говоришь?! – осекла его Татьяна.

– Это не девушка, а мой бывший сослуживец, ефрейтор Чернова. Она не ты, всё правильно понимает, так ведь, товарищ ефрейтор? – добавил он, подмигнув Ольге. – Вот что с нами время делает! – добавил он. – Откуда ты тут? Слышал, по контракту на СВО уехала. Ну и как там?

– Там жарко! – ответила Ольга, вдруг вспомнив, как одна из её приятельниц по службе в дивизии жаловалась на этого старшего лейтенанта, его похотливые приставания и наглые выходки. Настроение у Ольги испортилось. – Вы расскажите лучше, как там, в дивизии, дела?

– А что рассказывать? Вышестоящее руководство провело ротацию. Начальство сменилось. Вот мне погоны пришлось менять, – самодовольно сказал капитан Стрельцов. – Живём потихоньку. На рожон не лезем, ну и зад кому не положено не подставляем… – засмеялся он своей шутке.

– Понятно! А кому положено, значит, подставляете? Тихо, значит, сидите. Работу работаете, службу служите? – спросила Ольга, немного рассердившись на свою эмоциональную несдержанность.

– Служим, работаем, детей растим, дачу вот с супругой строим… – сделав вид, что не расслышал сказанное Ольгой, ответил капитан. – Слава богу, с новым руководством намного проще стало. Понимающее руководство теперь в дивизии. С таким можно договориться…

– А куда же… – сделав паузу, Ольга передумала было спрашивать, но Стрельцов, поняв недосказанный вопрос, ответил:

– А полковник Чуркин на СВО теперь. Он всё нервничал, что, пока он комдив, генерал-майора получить не сможет, вот и решился его вопрос. Надеюсь, в скором времени услышим о новом генерал-майоре… Говорят, укропов мало остаётся. Всё больше со стран НАТО головорезы воюют, правда или как? Скоро бледнолицых в Укропии совсем не останется. Вот недавно друг-хохол анекдот рассказал:

«В Киеве в метро едет негр и читает газету на украинском языке. Рядом стоит здоровый такой “борец за чистоту нации”.

– Може, ти хочеш сказати, що ти розум!еш, що тут написано?

– Звюно, розумпо.

– Може, ти хочеш сказати, що ти украшець?

– Ну а хто ж?

– А хто ж я тод! такий?!

Негр спокойно:

– A 6ic тебе знае. Або жид, або москаль», – капитан громко, по-бабьи расхохотался, не дожидаясь реакции слушателей. – Скоро там всякой масти бесенята будут бегать и на их местной мове гутарить. Нечего нам там делать! Сами себя изничтожат. Я так считаю. За что нам там кровь проливать? За их баб, на которых метку ставить негде? Да и нашим двустволкам туда бы незачем лезть. Похоже, некоторым нашим тёлкам дома приключений мало, они туда и ломанулись…

– Ясно! Ну ладно, пойду я домой, – сказала Ольга, почувствовав непреодолимую тошноту и дрожь в теле. – А то совсем уже ночь наступила, – сказала она.

– Да ладно тебе, оставайся! У нас и запасной спальник есть. Щас шашлык пожарим. Тань, давай сюда гитару, собирай чего там перекусить пока, – проявляя видимую доброжелательность и гостеприимство, засуетился капитан.

Татьяна отвела ребёнка в палатку и принесла пакет с овощами, хлебом, колбасой…

Ольга, справившись с накатившими на неё ощущениями, решила, что и действительно, зачем рисковать, ночью через дачи до города идти, пожалуй, лучше остаться до рассвета. Тем более что бывший сослуживец, знакомые люди…

Уже далеко за полночь, разделавшись с шашлыком, пивом и квасом, утомившись от песен под гитару, доброжелательные Стрельцовы выдали Ольге спальный мешок, а сами отправились спать в палатку. Ольга, укрывшись курткой, легла возле догоравшего костра. Сон никак не шёл. Может, потому что поспала вечером у реки, а может быть, от разговоров и воспоминаний. Она лежала тихо, свернувшись калачиком, и смотрела на еле тлеющие огоньки костра. Вдруг сзади послышались крадущиеся шаги, и через мгновение на неё резко навалился кто-то тяжёлый и, обхватив одной рукой снизу, второй зажал рот. Тут же, с лёгкостью приподняв её тело, как игрушечное, попытался стянуть с неё брюки. Она от неожиданности на мгновение растерялась, а потом вдруг со всей силой ударила затылком по лицу нападавшего и вывернулась из-под него. Тут же применила приём самозащиты и ногой в грудь вырубила насильника. Всё это произошло за доли минуты. Связав похотливому капитану Стрельцову руки за спиной лежавшим поблизости целлофановым пакетом, она пнула его по жирному заду.

– Похотливая тварь! Прибить бы тебя, да руки марать неохота.

Взяв свой рюкзак, Ольга шагнула в темноту ночи…

Через несколько метров сильная боль сковала низ живота. Она села на колени и уткнулась головой в траву. Известный приём «глубокий вдох-выдох», как в случае панической атаки, вскоре облегчил её состояние. Ольга легла на спину и горько заплакала, в этот момент в животе волной прошли два сильных толчка… Она положила руки на живот и прошептала ласково: «Не бойся, радость моя, никто тебя не обидит! Мы справимся! Мы сильные!..»

Спустя месяц к пятиэтажному дому, в котором жила Ольга Чернова, подъехала дорогая иномарка белого цвета с латинской буквой L на капоте. Из машины вышел бравый седовласый мужчина лет шестидесяти и помог выйти интересной даме чуть моложе его. Бабушка Валя, как обычно, коротавшая дни на скамейке возле подъезда, с любопытством разглядывала машину с московскими номерами и приехавших в ней.