Текст книги "Российская литературная премия-2022. Том 1"

– Конечно, конечно! – пообещала Мишель, хотя не совсем поняла витиеватый разговор Филиппа, но почувствовала интерес к его словам.

Два раза он упомянул об одушевлённости фигур. Она и сама почувствовала эту одушевлённость. Слишком нежно смотрел юноша на девушку. Слишком страстно он прижимал её к себе во время танца, давая ощутить свои чувства и в то же время не давая заподозрить, что подчинил её движения себе. «Это была очень тонкая грань! И румянец! На щеках девушки и юноши зажигался румянец, когда чувства захлёстывали их. Нет! Это были люди. Механические фигуры не могли быть так наполнены страстями и любовью!» – подумала она.

Между тем Филипп кивнул Мишель и подвёл её ближе к оркестру, который находился всё в той же позе: дирижёр с поднятой в руке палочкой и музыканты с готовностью начать играть.

– Видите кнопку? Если её нажать, то сценка повторится, – объяснил Филипп.

– Кого же изображают эти куклы? – спросила Мишель, разглядывая оркестрантов.

– Это сценка из жизни короля и его фаворитки. Они жили в восемнадцатом веке.

– Вы знаток истории? – спросила Мишель.

– Да, я консультировал художников, зная материалы жизни королевской семьи и историю костюма. Я очень хорошо изучил эту эпоху. Самое интересное, что их потомки дожили до нынешних дней, – немного хитровато улыбнулся Филипп. – Им досталась счастливая сторона истории. Хотя если брать весь этот промежуток времени до наших дней, то и трагедий там было достаточно. Эту даму потом гильотинировали. Вот так!

Филипп нажал на кнопку, но из дверей никто не вышел, хотя мелодия оркестра зазвучала.

Мишель вопросительно глянула на Филиппа:

– Так, значит, это все же были люди?! – погрозила пальцем она.

– Нет, просто я хотел протанцевать этот танец вместе с вами, если вы не возражаете. Вы будете играть роль Шарлотты, – улыбнулся он. – Для точного создания движений кукол нужно пропустить их чувства через себя. Тогда в них не будет изъянов. Иногда не хватает всего лишь маленького поворота головы или, наоборот, отклонения от принятых правил, и тогда всё идёт насмарку. Нужно, чтобы чувства точно ложились на движения, без малейшего пропуска. Это как звук и изображение на плёнке; как движения губ певца, поющего под запись своей песни. Звук будет длиннее, движения – укорочены, а гармония – потеряна, и тогда фальшь станет видна невооружённым глазом. Я запишу гармонию чувств, которая родится у вас.

– Но как можно записать чувства? Они же нематериальны в отличие от движений. Они в сердце, в душе, ну, не знаю ещё где, – возразила Мишель. – Тем более как соединить и поселить это в механические фигуры? Фигура – это предмет, а предметы не могут обладать чувствами.

– Вы ошибаетесь! – воскликнул Филипп. – Каждая вещь, каждый предмет имеют душу и чувства, как и память. И этому существует множество доказательств! В детстве у вас была любимая игрушка, и вы чувствовали, как вам с ней тепло и приятно спать, – утвердительно сказал он. – Вы думаете потому, что любили игрушку за её приятный для вас вид, за память, которая приятна уже потому, что выходит из детства? Не только!

Мишель сделала непонимающее лицо.

– Ещё и потому, что и она вас любила! – закончил пример Филипп. – Вы теряли ключи и находили их, когда уже отчаивались? Почему? Да потому что их крик доходил до вашего сердца, и вы шли на него. Вы, бывает, не знаете, почему не любите какое-то место, какой-то дом и даже мебель, а ведь этому есть причина. Причиной тому волны, которые источают эти предметы и которые, возможно, не любят вас! Вещи думают, хранят информацию и даже говорят на своём языке. Нужно только уловить и суметь расшифровать колебания волн жизни и мыслей предметов на уровне, понятном и слышимом человеком. Если это постигнуто, то у мастера нет пределов его возможностей!

– Но это фантастика! – воскликнула Мишель.

– Это целая наука! – возразил Филипп. – И очень тонкое мастерство, которое вкладывает душу в кукол. Но кроме таланта, мастерства и вдохновения для этого нужно иметь образец чувств, матрица которых переносится сначала на прибор, а потом – на предмет, на изготовленную форму куклы. В сущности, это так же, как написать портрет. Если есть оригинал, то будет и его портрет. И, кстати, этот вид искусства, живопись, даёт нам наглядный урок вкладывания души в предмет. Сначала это только краски и холст. А потом? Посмотрите в глаза Моны Лизы, по вам пробегут мурашки. Может ли случиться такое от тюбика красок, от их смеси? Даже от готового портрета, если картина не завершена полностью? Я имею в виду не последний мазок, а последний вдох!

– А восковые фигуры?! Попробуйте побыть с ними ночью в их пространстве. Нетренированный человек вряд ли выдержит такое! И это уже не просто кусок воска! А ещё раньше божки, карты, руны! Господи, да история вложения души в предметы или, наоборот, прочтение их мыслей и душ человек использует уже давным-давно!

– Но мы пропустили весь танец! – воскликнул Филипп. – Когда я говорю на эту тему, то увлекаюсь. Простите, но мне очень нужна ваша помощь. Мне надо вложить в душу девушки больше чувственности, отличной от чувственности юноши. Сейчас они действуют одинаково, потому что при их создании мне не хватало образца женских чувств. Я записал их не слишком чисто. Сейчас я это понял. Потанцуем, и я постараюсь уловить и записать эту волну точнее.

Филипп склонился перед ней в поклоне, и Мишель, никогда не танцевавшая старинных бальных танцев, вдруг вспомнила то, что она видела раньше, и сделала реверанс. Менуэт зазвучал волшебным звуком виолончели, и рука Мишель оказалась в руке Филиппа. Потом глаза Филиппа смотрели в её глаза, когда они приближались друг к другу в вальсе, и Мишель не могла оторвать от них взгляд, забыв о стеснительности и неловкости! И тут она вдруг вспомнила сегодняшний сон. Ей показалось, что она видела в нём именно это лицо. Вернее, она ощутила там точно такие же чувства, какие были у неё сейчас, когда на неё смотрели такие же глаза и их губы тянулись к поцелую. Это было блаженство! Это было то, о чём мечтало её сердце. Это была любовь, от которой кровь быстрее бежит по жилам, на щеках вспыхивает румянец, а мысли теряют счёт времени.

– Сколько я нахожусь здесь?! – спросила Мишель, когда очнулась от этой волшебной истомы.

– Я не засекал времени. Но сейчас около трёх! – сказал Филипп, выключив какой-то прибор и взглянув на старинные часы.

– Три! – испугалась Мишель. – Я уже так давно ушла от своих друзей? Мне нужно вернуться.

Она немного удивилась, что Филипп не возражал против этого и не предлагал ей остаться ещё. Он даже не сказал ей «до свидания» и не взглянул на неё, приоткрыв перед ней дверь.

Выйдя из комнаты, Мишель услышала поспешный щелчок замка. Кровь хлынула к её лицу. Это было похоже на то, что её присутствием тяготились и лишь вежливость не давала выставить её из комнаты раньше. Она чувствовала себя использованной, а после этого потерявшей интерес к своей особе.

«Растаяла! – засмеяла она сама себя. – Уже и продолжения вечера ждала, и телефончик приготовила! Получай! Не нужно совать свой нос куда не следует!»

* * *

Полетт, отпустив Пьера и успокоившись на некоторое время, оглянулась на занавеску, за которой тридцать минут назад скрылись оба.

– Что-то они долго там ходят, – возмутилась Мадлен, увидев беспокойный взгляд Полетт. – И что там смотреть? Так, куклы! А! Там такой длинный и тёмный коридор, – постаралась смягчить свой вопрос она. – Может, они не могут найти выход? Да что ты?! – удивилась Мадлен, увидев, как Полетт сорвалась со стула. Что они, маленькие, что ли?! Сами выйдут.

Полетт послушно села. И в это время из-за занавесок появилась Мишель. Она шла с явно растерянным лицом, выражение которого она быстро постаралась изменить на спокойное. Мишель поправила причёску и, улыбнувшись вымученной улыбкой сестре, села за стол. И как она ни хотела не делать этого, её голова всё же беспокойно обернулась в сторону двери, где она оставила Филиппа.

Сидящие за столом Мадлен и Полетт переглянулись, и Мишель уловила на лице сестры затаённое беспокойство и вопрос.

– Где Пьер?! – спросила Полетт, нервно вытаскивая из пачки сигарету и чиркая зажигалкой. Она даже привстала из-за стола и, переминаясь с ноги на ногу, повернулась в сторону зелёных занавесок, где через пару минут появился Пьер, застёгивающий на ходу пуговицы рубашки и стряхивая что-то с костюма.

Пьер, поспешивший вслед за Мишель, вдруг потерял её из вида.

Погрузившись в темноту небольшого коридора, он почувствовал себя охотником или пещерным человеком, который вот-вот схватит свою жертву и упьётся победой. Он уже страстно желал похитить ещё один её поцелуй, ощущение от которого всё ещё жгло его душу. Игра была не закончена, а лишь начата. И он жаждал её продолжения. Пьер стоял, прижавшись к стене, и думал, что Мишель сразу появится здесь, не увидев его в музее.

Не дождавшись появления Мишель, он негромко позвал её, но не услышал в ответ её голоса. Не понимая, куда она так быстро исчезла, он дёрнулся в сторону зала, который угадывался светящейся стрелкой и неоновой надписью «Зал механических фигур. Двадцать первый век». И, споткнувшись обо что-то, на секунду потерял равновесие. Он почувствовал неясную боль в голове, потому что, удержавшись, стукнулся немного о стену. Потирая голову, он ещё немного постоял в коридоре, уже представляя, как, услышав её шаги, прикинется сильно травмированным. Мишель подойдёт ближе, погладит его шишку, и тогда!.. Мурашки прошлись по его голове от дальнейшей картины, которая пронеслась у него в мыслях. Он стоял и, как затаившийся зверь, ждал приближения её шагов. Такой момент!

«А музей можно пробежать быстренько и отговориться, что ничего особенного не было!» – придумал он.

Предаваясь таким мыслям, Пьер вдруг ощутил необъяснимый страх, потому что под его ногами начал прыгать пол, как если бы это был движущийся вагон. Он услышал стук колёс и даже почувствовал свежий ветер, который рождался от движения поезда и врывался в щели вагона. Он понял, что стоит в тамбуре и едет, потому что ноги его подпрыгивали при движении двух половинок тамбура.

«Но такого не может быть! Ведь поезд существует лишь в нашем воображении. Это лишь игра, предложенная учредителями вечера! – судорожно думал он. – Хотя почему бы и нет? Для обмана посетителей к ресторану по рельсам подходит дежурный вагон с новыми экспозициями! И от этого рождается иллюзия выхода в новый мир, волшебное преображение пространства и изменение времени. Да, здорово придумано! – подумал он. – Этот вагон – сороковые годы. Следующий – девяностые. Да какие хочешь! И для этого нужно только иметь несколько вагонов с необходимыми декорациями. Вот и всё!»

Ну конечно, он же видел рельсы, которые были продолжением рельсов под вагоном-рестораном.

«Всё просто! Просто? А куда же я качусь?!» – вдруг заволновался он. – Хорошо, если на ближайший путь. А если этот музей существует для серии таких ресторанов, тогда он сейчас едет удивлять посетителей где-нибудь в Шарлеруа! Вот тебе номер! Часа три в пути, а потом ещё объяснения с женой! Они же панику поднимут, когда я не вернусь минут через тридцать!»

Пьеру стало жутко от всей этой неопределённости. Его беспокойство и недоумение усилились ещё оттого, что, как он ни звал Мишель, она не появилась. Он был один в темноте узкого пространства да ещё в непонятно куда ехавшем вагоне!

«Нет, нужно срочно искать выход!» – решил он.

Пьер побежал назад, ударяясь в темноте о стены прохода, но коридор почему-то оказался длиннее, чем когда он шёл по нему вперёд. Темнота мешала найти ручку двери, и Пьер уже панически шарил по тыльной стенке коридора, не находя ни намёка на дверь.

– Мишель! – снова крикнул он. Потом повторил это ещё громче, уже не стесняясь своей беспомощности, затем он стал барабанить в стену, но все его попытки услышать и быть услышанным казались тщетными.

Оставалось вернуться к светлому пятну на выходе, это было хоть кое-что определённое. «К тому же там могут оказаться служители музея или рабочие, которые ухаживают за фигурами!» – эта мысль его порадовала, и он повернул и пошёл на свет.

К его облегчению, впереди оказался большой зал, размером с вагон, лишённый разделения на купе, в котором горели люстры, стояла мягкая мебель и в нишах стен помещались незамысловатые механические фигуры. Но главное – там сидели, растерянно глядя на вошедшего, три молодые дамы!

Одна вытирала глаза платочком и всё поглядывала вокруг. Другая прохаживалась по комнате, прислушиваясь к стуку колёс, третья сидела, подперев голову руками. Мишель среди них не было.

– Месье, мы не можем найти выход, – рванулись они к нему. – Какое счастье, что вы здесь, а то мы уже пали духом.

Мы не можем выбраться отсюда! Задержались в залах музея – и вот! Мы ничего не можем понять!

– Такое впечатление, что мы по-настоящему едем в поезде! – воскликнула сокрушённо рыженькая девушка. – Мы-то думали, что музей – продолжение здания ресторана!

– Я тоже, – вздохнув, сказал Пьер. – Но вы не волнуйтесь, не может быть, чтобы не было выхода. Он есть всегда, нужно только не волноваться. Нас хватятся и догадаются, что мы не успели выйти из прицепленного вагона-музея, дадут телефонограмму и высадят в каком-нибудь удобном месте. Потом от силы двадцать минут езды – и мы снова здесь, «У Крокодила», – успокоил он их.

– Но что же нам делать сейчас? – воскликнула одна из них, и Пьер отметил, что она очень премиленькая. Лет тридцати блондинка с голубыми глазами и собранными в пушистый хвост волосами.

«А если без хвоста? – Пьер представил женщину с рассыпанными кудрями по шёлковой подушке, в атласном ночном костюме с короткой рубашечкой и трусиками минимального размера. – О…» – он почувствовал, как желания возникли в его теле. И от этого страх от произошедшего улетучился. А появилась возможность прекрасно провести время в обществе этих трёх красавиц!

«Да пусть подольше не вытаскивают меня из этого прекрасного вагона! Всю жизнь держать не будут!» – уже победно подумал он.

Пьер с воодушевлением оглядел девушек и отметил, что трио было как по заказу! Кроме блондинки здесь были чёрненькая со смуглой кожей, шикарной грудью и соблазнительными бёдрами и рыжая с длинными ногами, суховатым телом, но глаза! Зелёные глаза и улыбка с оттенком очень даже сексуальным! Желания его выросли ещё больше! Он уже представил рядом с собой эту даму, которая выходит из ванной в расстёгнутом халатике, подходит к его постели и, скинув свой невесомый халатик, бросается на его тело.

– О! – вырвалось из его лёгких, и он постарался подавить уж очень явственно проявляющиеся свои желания.

Но мысль его продолжала работать дальше, потому что девушки стояли так близко, что он уже видел и круглую упругую форму груди смуглянки, и нежные ручки блондинки, её белоснежную шейку и очаровательные, милые ножки на высоких каблучках, выглядывающие из-под короткой джинсовой юбочки.

«Да она вся уместится в моей ладони!» – подумал Пьер, уже раздев её глазами.

Он уловил запах духов рыжеволосой и умилился её вздёрнутому носику, но успел отметить и симпатичную ямочку на щеке смуглянки.

«Да мне повезло! Часок прокатиться в уединении с такими женщинами!» – возликовал Пьер, забыв обо всём. В душе у него сделалось радостно-тревожно, как в момент, когда находишь кучу денег на дороге, куда вот-вот придут и другие прохожие, а ты не успеешь положить находку в свой карман.

– Итак, сначала посмотрим, что мы имеем, – сделал серьёзно-успокаивающее лицо Пьер. – Я так понимаю, что выхода здесь вы не нашли. Но хоть что-то обнаружили, что поможет нам скоротать время? – весело спросил он, потрепав по волосам рыжеволосую и погладив по плечу смуглянку. Он поднял подбородок блондинки и нежно стукнул её по кончику носика. – Яс вами, нас четверо, а вчетвером мы не пропадём! – вошёл в раж Пьер.

– В дальней комнате есть зал с имитацией Монмартра и рестораном на нём. Называется «Д’Артаньян»! Мы можем пройтись туда, потому что там всё как в жизни: и столики, и повар, и настоящие продукты. Мы даже удивились, что так здорово разыграно действие. Там жарится настоящий окорок, полно овощей и фруктов и, главное, полный бар всяких напитков! – воскликнула блондинка.

– Там ещё и музыка. Нажимаешь на кнопку – и ритмы Парижа! Азнавур, Дассен, Патрисия Каас, Сардо! Великолепно! – сообщила смуглянка.

– Так нам есть что выпить и съесть?! – обрадовался Пьер. – Значит, с голоду мы не умрём. Тогда пусть это будет нашим маленьким приключением. С кем ещё случалось такое?! Главное, что ругать нас не за что, мы просто попали в ловушку из-за нерадивости устроителей этого праздника. Мы ни при чём!

– А кто должен ругать вас? – спросила блондинка.

– Я здесь с женой, её сестрой и своей матерью. Мы вчетвером совершаем прогулку по северу Франции и Бельгии. Они, конечно, недовольны тем, что я отсутствую, и волнуются. Но вы, вас кто-нибудь тоже ждёт в ресторане? – спросил Пьер.

– Нет, мы путешествуем одни, – сказала смуглянка. – Мы решили провести сегодня день рождения втроём, без родственников.

– А кавалеры? Неужели у таких красавиц нет кавалеров?! Как же они могли отпустить вас в такой день одних?! – воскликнул лицемерно Пьер, радуясь в душе, что сердца дев свободны и конкурентов, а тем более их возмущённых действий в данный момент не предвидится.

– Они променяли нас на мужскую компанию в свой день рождения. И в отместку им мы сделали так же! – воскликнула блондинка, положив свою очаровательную ножку на колено, при этом юбочка поползла вверх, и глаза Пьера жадно устремились дальше по её движению, но ничего большего, чем предоставила взгляду его хозяйка, Пьер больше не увидел. Он постарался оторвать свой взгляд и долго не задерживаться на ножках блондинки, чтобы это не бросилось в глаза двум другим дамам. К тому же он не хотел, чтобы они решили, что у него проснулся интерес к одной из них.

Нет! Совершенно нет! Он хотел их всех и не хотел делать исключения в пользу одной. По правде говоря, он и не смог бы этого сделать, потому что хотел объять необъятное и себе был не враг! «Неужели сбылась мечта?» – подумал он, перебирая в голове все уловки, которыми он смог бы завлечь в свои действия подружек, и уже даже пожалел о том, что разговор вышел на ресторан Монмартра, потому что эта комната с мягкой мебелью и мягкими коврами располагала к большему из его желаний.

«Какой окорок?! До еды ли?! Выпить, конечно, не помешает!»

– Дау вас вся спина в чём-то белом! – воскликнула смуглянка, подойдя к нему и приглядываясь к испачканному месту.

– Где? – удивился Пьер. – А, наверное, это я, пока искал дверь, измазался чем-то в коридоре! – выразил он догадку, стараясь стряхнуть невидимую пыль.

– Вот здесь и вот здесь, – смуглянка подошла ещё ближе к его спине и стала отряхивать его костюм. При этом ему показалось, что её ручки были очень нежные и успевали при обследовании пиджака погладить его шею, а грудь красавицы прикасалась к его телу и оставалась с ним дольше, чем следовало. И – о боже – Пьер с испугом, что выдумывает несовершаемые поступки, поглядел на руки второй девушки и увидел, что они и вправду перешли на заботу о чистоте его брюк спереди. Они упорно водили по тому месту, которое уже и без того могло и само стряхнуть пыль с брюк, так его трясло от этой процедуры.

Пьер снова испуганно подавил возникшую дрожь страсти, не желая обидеть девушек и неблагодарно отстраниться от их заботы. Это было бы невежливо!

«Рано! Рано!» – говорил он сам себе, уже обнимая и целуя в щёку в знак благодарности рыженькую и чёрненькую, которые наконец-то, казалось, были удовлетворены своими стараниями.

* * *

– Вот и Монмартр! – сказала блондинка, показывая рукой в сторону входа в ресторан «Д’Артаньян».

Официант-кукла, вышедший из дверей, услужливо пригласил пришедших в зал и остановился около входа.

«Вероятно, кнопка его действий нажимается где-то на полу или управление куклой происходит через фотоэлемент?» – подумал Пьер, оценив мастерство, с каким изготовлена кукла.

Ресторан, полностью повторяющий интерьер знаменитого ресторана Парижа, в котором Пьер бывал не один раз, полностью дублировал оригинал. Он был пуст, но за стойкой стоял бармен. Рыженькая хотела нажать кнопочку, чтобы бармен сыграл свою роль, но чёрненькая сказала: «А зачем? Мы здесь как хозяева в необитаемом ресторане. Будем пить шампанское! Согласны?»

* * *

Пьер уже с азартом нёс к столику две бутылки, и вслед за ним шла блондиночка с фужерами для шампанского.

Рыженькая включала аппарат с музыкой, а чёрненькая накладывала в тарелки фрукты и небольшие закуски. Восторг праздника уединения охватил всех.

Брызги полетели во все стороны, и бокалы наполнились игристым напитком.

– Ура, слава богу, что не бутафория! – воскликнули все вместе.

– За знакомство! – воскликнули девушки, по очереди целуя Пьера в щёки и представляясь по имени.

– За знакомство, мои красавицы, – лепетал разомлевший Пьер, отдавая в обмен свои поцелуи с лихвой.

«Падал снег», – запел проникновенным голосом Адамо.

«Кого же выбрать первой? – думал Пьер, желая скорее слиться в танце хотя бы с одной. – Начну с малышки-блондиночки, – подумал он, допивая бокал с шампанским, – тем более что она сегодня именинница».

Музыка лилась, а нежная головка блондинки лежала у него на плече. При повороте в танце в сторону стола Пьер ловил на себе притягивающий взгляд рыженькой и воздушный поцелуй смуглянки.

– Девочки, я обожаю вас! Вы не обижаетесь, что я не могу пригласить вас всех сразу?! – воскликнул Пьер, подводя к столу блондинку и беря за руку уже ждущую его приглашения брюнетку.

– Будем чередоваться по росту, – сказала рыжая. Смуглянка была среднего роста, и она была второй.

«Боже!» – в душе Пьера всё бушевало, потому что тело смуглянки было таким соблазнительным, и Пьер не мог удержаться, чтобы не облапить всю её спину, невзначай соскользнуть ниже и подержаться ненароком за круглую упругую попку. Конечно, когда он танцевал спиной к столу, поворачиваясь лицом к оставшимся девушкам, он улыбался им томной улыбкой и таял, та-а-ял.

Рыжая смотрела на него свысока и источала такие флюиды, что Пьер еле дождался конца танца, чтобы не утащить её в сторону тёмного занавеса.

– А давайте танцевать все вместе, – воскликнула блондинка.

– Точно! – воскликнули остальные.

Они сплелись руками, встав в круг, и под музыку завиляли бёдрами. Потом поменялись местами, по ходу погладив Пьера по лицу и предоставив право третьей потанцевать в круге, прижавшись спиной к нему.

– О! – Пьер уже не смог играть роль спокойного и безразличного мужчины. Если бы не эти излишества: коктейль, вино, шампанское – перебор! – Пьер почувствовал, что у него в голове что-то сильно закрутилось. Комната поплыла, и он, на минуту закрыв глаза, покачнулся.

– Ой! Мы его закружили! – засмеялись девушки. – На диван! На диван! На диванчик!

Они потащили полуживого Пьера на диван и, уложив его, стали расстёгивать ему рубашку. Пьер боролся между потерей сознания от смешения напитков и экстазом, в который он впадал при их прикосновениях. Три мадам крутились вокруг него, осыпая разными милыми словечками и поцелуйчиками. Гладили его то по головке, то по щекам, то по груди, вытаскивая рубашку из брюк, чтобы Пьеру было вольготнее дышать. Их было много, а он – один! И девушки в желании помочь ему, можно сказать, боролись за место подле него и как будто соревновались в качестве предоставляемых ему забот, нежностей и ласк.

«Дай я ему положу на голову мокрое полотенце», – говорила одна и заботливо остужала Пьеру лоб, при этом грудь её прижималась на минуту к его груди. Не успевал Пьер подосадовать, что грудь ускользнула на самом интересном месте, как вторая, подойдя к нему с другой стороны, склонялась, щекоча его лицо своими кудряшками, а губы… они были совсем рядом! И прикасались к нему, даря многочисленные поцелуи. Третья, не удержавшись при доступе к его телу, совершенно случайно упала прямо на него. Она засмеялась и, прижавшись к нему всеми своими соблазнительными частями, сказала, что теперь он должен очнуться, если, конечно, он мужчина!

От этого утончённого издевательства Пьеру стало ещё хуже. Экстаз его снова дошёл до точки. Он с лихвой вбирал в себя возбуждающие флюиды трёх девушек, не предпринимая при этом, вернее, не имея возможности предпринять ничего!

«Это кошмар!» – только и успел подумать Пьер.

Хотя это было похоже на фильмы, в которых герой лежал на кровати со скованными руками, а голая мадам в чёрных чулках и едва видимых ниточках трусиков расхаживала возле него с плёткой. Или рядом происходила сцена сладострастия, а герой сидел в клетке и через неё смотрел на всё это. А ведь он не каменный!

Как ему нравилось втихомолку от Полетт, когда она с книгой ложилась на дневной отдых в своей комнате, посмотреть такой фильм! Как он завидовал герою, желая оказаться на его месте, чтобы почувствовать то же нетерпение, завестись! А потом получить свободу и возможность проявить себя! Теперь он почти что сам «в наручниках», хочет, но не может, а рядом глумятся красотки.

– О! – снова вырвалось из лёгких Пьера.

* * *

«Что это?» – Пьер почувствовал, что глаза его закрыты и кто-то бьёт его по щекам! Он уже приготовился оправдаться перед девчонками и судорожно думал, как он выглядел во время провала, но услышал совершенно незнакомый и неожиданный голос.

– Месье, вам нехорошо? – прозвучал мужской баритон, и Пьер получил ещё одну оплеуху.

Он ошалело посмотрел вокруг и увидел, что лежит на диване, но рядом никого нет! Лишь зал музея и механические куклы! Рыженькая, чёрненькая и блондиночка. В рост человека. Они стояли, взявшись за руки, в нише стены и призывно ему улыбались.

– Всё в порядке? – снова услышал он голос метрдотеля. – Простите, у нас небольшая авария, отключился свет в переходе к музею. Надеюсь, месье не сильно пострадал? – участливо спросил он, видя растерянное лицо Пьера и его потирание головы. – Вот и дали свет! – обрадовался метрдотель. – Месье, – он обратился к Пьеру, когда тот, встав с дивана, уже собрался выйти в светлый коридор, соединяющий музей с рестораном. – Вот вам платок, у вас на шее помада, – ухмыльнулся он. – И позвольте мне стряхнуть с вас вот этот волосок. Он снял с него длинный рыжий волос и, снова сально ухмыльнувшись, сдул его со своих рук.

Пьер обалдело посмотрел на метрдотеля и начал отряхиваться и приглаживаться, стараясь внести в своё поле зрения возможные свои промахи. Ему показалось, что на кожаном диванчике в углу лежат бутылки с шампанским…

– Да-да, понимаю, – снова закатив глаза, сказал мужчина. – Небольшие неприятности. Месье не рассчитал, – сказал он, показывая на выход. – От этих женщин можно ждать чего угодно. Но кто ж от них откажется?! Заправьте рубашку! – успел крикнуть он ему вслед.

Пьер, не желая больше слышать намёки месье, вышел в зал ресторана.

* * *

– Вот и Пьер! – воскликнула Мадлен. – Чего это он такой растерзанный?! – возмутилась она. – Стыд какой!

Полетт, не выдержав нервного напряжения, закурила сигарету и, ожидая подхода Пьера, глянула на сестру.

– Ты чего так светишься? – подозрительно спросила Полетт.

– Я, наверное, влюбилась, боюсь сглазить, так это всё было прекрасно, – прошептала Мишель, желая переключить настроение сестры.

– В кого ты успела влюбиться? Ты же всё это время была с Пьером! – прошипела сестра, снова заподозрившая неладное.

– Да нет, мы разминулись. Пьер здесь ни при чём! – сказала победно Мишель, взглянув на сестру и на Пьера, который старался придать себе беззаботный вид и усиленно запихивал пуговички рубашки в маленькие щели-застёжки.

«Глупая, – подумала она. – Думает, что лучше Пьера никого нет. Есть! Но я ничего вам не расскажу. Слава богу, что мы с ним разминулись».

Мишель подавила в себе счастливый вздох и решила, что будет вспоминать всё, что с ней произошло, когда останется одна, наедине со своими мыслями. Возможно, всё не так страшно и Филипп ещё проявится. Мало ли почему всё так произошло. А может быть, он слегка обиделся на её поспешное заявление, что ей надо идти?